Михаил Ахметов
Замок Франца Кафки – окончание романа
«И куда же они все ушли?» – тоскливо спросил он, озираясь на окружавшую его пустыню. Хотя к чему его вопрос? Что может дать К. ответ на него?
Варнава наконец осмелился посмотреть в глаза К.
«Куда? – переспросил он с недоумением, – я не знаю, господин. Я всего лишь посыльный. Но здесь сейчас уже никого нет».
«Но сюда ведь можно зайти? – фактически, К. спрашивал уже сам себя, он понимал, что Варнава больше не даст ему ответа, который будет иметь для К. хоть какую-то ценность. Но зачем ему заходить в пустую башню, если там всё равно никого нет? Разве что, попробовать наконец отыскать свое дело среди тысяч документов, раз уж ему никто не мешает. Если справку о К. давали в Центральной Канцелярии в день его приезда, значит, его бумаги должны быть где-то здесь недалеко в самой башне?
«Да, К., теперь тебе можно зайти сюда, – услышал он вдруг голос и очнулся от своих мыслей. Но это был не голос Варнавы, это был женский голос и К. где-то его уже слышал, – проходи, не стесняйся, и мы вместе поищем твою папку, где, как ты знаешь, слово «землемер» подчёркнуто синим карандашом».
Откуда такая удивительная осведомлённость, мелькнуло в мыслях у К., да и кто мог здесь ещё остаться, ведь все избегают его. Он огляделся и увидел, что остался перед приоткрытыми воротами один, а Варнава куда-то исчез, даже не простившись с К., что было очень странно. Но, кто знает, может быть, у Варнавы появились новые дела, ведь он теперь настоящий посыльный и работает не только на К., так что это, наверное, неудивительно. Левая створка ворот перед ним слегка покачнулась, и К. с отвращением узнал обладателя знакомого голоса. Высунутая жёлтая лапа с выщелкнутыми когтями прошла по створке сверху вниз, легко раздирая железо обивки, на палец в глубину. И снова перед К. возникла ухмыляющаяся тварь, нынешняя хозяйка этих мест, тяжёлые голые груди, покачиваясь, свисали спереди, желтоватый хвост яростно хлестал по каменным плитам, но её человеческое лицо улыбалось жуткой улыбкой, словно она была очень рада снова встретиться со старым другом.
«Что же ты не хочешь войти?» – осведомилась она, блаженно потягиваясь прямо перед К.
Но сейчас К. уже не так испугался, как в прошлый раз. «Это всего лишь преходящий кошмар, – сказал он себе, стараясь не обращать внимания на когти твари стучащие по камням, – это всего лишь видение».
Значит, он не в настоящем Замке, пронеслось у него в мозгу, как бы ни старалась напугать его женщина-грифон. Просто это снова какой-то искажённый мир, где властвуют кошмары, и где К. вдруг снова оказался непонятным для него образом. Но эти кошмары не смогут повредить К. по настоящему. Ему просто надо приложить усилие, напрячься и вернуться оттуда в свой земной человеческий мир; и это значит, что там у него есть ещё шанс попасть в настоящий Замок, значит, там для него не всё ещё потеряно. Пусть эта игра продолжается постоянно, ошибочный шаг в каждое мгновение означает потерю только мгновения, но не всего.
«Ты и, вправду, так думаешь?» – усмехнулась тварь и её хвост мгновенно обвился вокруг правой лодыжки К. Вскрикнув – всё-таки она и здесь сумела его напугать – К. сделал шаг назад и споткнувшись, с размаху навзничь упал на каменные плиты.
От этого удара К. мгновенно очнулся. Сани, в которых он сидел, остановились и снова дёрнулись вперёд, и он снова стукнулся затылком о подголовье. Затем сани остановились окончательно, на полу перед К. перекатывалась пустая бутылка. В окошках саней уже стемнело и снаружи ничего нельзя было разглядеть кроме далёких мерцающих огоньков. Через полминуты дверца саней приоткрылась, и внутрь просунулся уже знакомый ему кучер.
«Приехали, господин», – хрипло донеслось до К., и он вздрогнул, потому что уже слышал сегодня эту фразу. Где же он теперь – в Деревне? В Замке? Или снова вернулся в охотничий домик к Юлии?
К. с трудом поднялся с сиденья, его мутило то ли с дороги, то ли после сна полного кошмаров, а то ли после выпитой бутылки рома. Он медленно вылез из саней, кучер равнодушно придерживал дверцу. К. увидел, что сани остановились прямо напротив гостиницы «Господский двор». Значит, он всё-таки в Деревне.
Он недовольно повернулся к кучеру.
«Ты разве забыл, что обещал сделать остановку у Замка?» – зло бросил К.
Кучер непонимающе заморгал.
«Как велели, так и сделал, – обиженно сказал он, – я около Замка полчаса простоял, никто ничего не принёс. А ваша милость спала всё это время, что же я вас будить должен? Я кучер, а не лакей. Постоял я там, да и поехал».
К. только вздохнул в ответ. Непроходимую тупость кучера всё равно не пробьёшь, как ни старайся, так что даже сил на это тратить не стоит. Но зачем ему «Господский двор»?
«Отвези меня к постоялому двору «У моста», – потребовал он у кучера, но тот только замотал головой.
«В те места мы не ездим, – объяснил он, – мы люди господские, нам только сюда можно». И не дождавшись от К. ответа, добавил: «Ну, что ж, тогда я лошадь распрягаю», после чего перестал обращать на К. всякое внимание, занявшись своей работой.
К. поёживаясь от холода – слишком долго он просидел в дороге, не двигаясь – отошёл от саней. Сначала ему надо было хоть чуточку отогреться в тепле, иначе он совсем замерзнет по дороге к школе. А в здешнем буфете можно перекусить и выпить. Поэтому К. не долго думая, даже не попрощавшись с кучером, быстро пошёл ко входу в гостиницу, над которым трепетал на ветру графский герб с женщиной-грифоном. Но сейчас она уже совсем не пугала К.
Глава 46 (21)
Прощание с Фридой. Тайна Франкеля.
Жаль, конечно, что не удалось повидать Замок вблизи, думал К. заходя в прихожую; вот, если он бы смог рассмотреть его воочию, если так можно выразиться – в упор, если бы смог прикоснуться к его выщербленной вековой каменной кладке, может быть, тогда бы эти кошмары оставили его? Наверняка, они рождаются у него в голове только из зыбкого тумана фантазий и неясных предположений, из-за того, что К. до сих пор неизвестно, что представляет собой Замок, так сказать, в натуральную величину. Что он может увидеть и разобрать там, глядя из Деревни? Да и в состоянии ли справиться с противоречием между глубокой значительностью Замка и непрерывной повседневностью жизни его обычный здравомыслящий рассудок? Так ведь ненароком, глядишь, и с ума можно сойти от подобных видений, в которых не разберёшь, где сон, а где явь.
Перед входом в буфет его встретил хозяин в неизменном чёрном сюртуке; он был здесь каким-то вечным стражем для К., ни разу К. не мог миновать вход, не встретив на пути хозяина гостиницы. Эта, мысль почему-то рассмешила его и хозяин любезно здороваясь, тоже вежливо заулыбался.
«Давно вас не было видно у нас, господин землемер», – сообщил хозяин, предупредительно открывая перед К. дверь в буфет, – наверное, не меньше трех дней». «Да, я уезжал, – небрежно бросил К, – вот, только вернулся». «Откуда изволили приехать? – вежливо спросил хозяин, наклонив голову набок, и потирая руки прямо перед своей грудью. «Из…, – тут К. споткнулся и прокашлялся, – меня пригласили в гости друзья из Замка», – быстро нашёлся он, подозрительно поглядывая на хозяина, но тот, казалось, интересовался этим вопросом только ради поддержания разговора.
«О, у вас уже здесь появились такие друзья», – уважительно закивал хозяин, понимающе выпячивая нижнюю губу, и было непонятно спрашивает ли он К. или почтительно поддакивает ему.
К. подумалось, что его кучер, наверняка, всё равно разболтает на конюшне другим слугам откуда он в действительности привёз своего пассажира, и слухи об этом неизбежно дойдут и до хозяина с хозяйкой. Не лучше бы К. предупредить это заранее, только действуя осторожно и расчётливо?
«Так, я же вам говорил ещё при первой встрече, что у меня значительные связи в Замке, – несколько приосанился К., – и теперь они стали ещё значительнее».
«Знаю, это я знаю, – хозяин даже поклонился К., – прошу вас, господин землемер, чувствуйте себя в буфете как дома».
«Знаю и я тебя, – подумал К., снисходительно кивая хозяину, и проходя в зал, – конечно, чувствуйте себя как дома, а стоит только спросить про позволение посетить господские этажи, снова начнёшь стенать и ссылаться на предписания. Вот знал бы ты, кто перед тобой на самом деле, – К. вдруг впервые подумал о себе как о наследнике графа, – небось, забегал бы сейчас как ошпаренный, а твоя жена и не знала бы в какое из своих старомодных допотопных платьев одеться передо мной».
Но всё это вылетело у него из головы, когда войдя в буфет, К. увидел там Фриду, стоявшую за стойкой на своём обычном месте, так же как почти две недели назад, когда он впервые здесь появился. Она явно знала, что сейчас появится К., – слишком громко они говорили с хозяином – и Фрида, наверняка, услышала его ещё из коридора. Она посмотрела на него уставшим затравленным взглядом и молча опустила руки. К. медленно подошёл к ней.
«Ты вернулась в буфет?» – он с жалостью смотрел на её усталое лицо и запавшие щёки, видно, жизнь с Иеремией оказалось не такой сладкой, как он ей обещал, К. уж точно не довёл бы свою невесту до такого плачевного состояния. Но ушедшее прошлое никак не переправишь заново, его можно только забыть.
«Да, как видишь, – тихо ответила она, рассеянно водя пальцами по столешнице, – хозяин прислал за мной, буфет без меня пришел в совершенное запустение». Последние слова она произнесла даже с некоторой гордостью, и К. слегка улыбнулся – характер её и самомнение, несмотря ни на что, совсем не изменились.
«Получается, ты бросила своего возлюбленного одного в лечебнице?» – усмехнулся он.
Краска стыда бросилась ей лицо, она отвернулась в сторону, кусая губы.
«Ты прекрасно знаешь, что Иеремия не мой возлюбленный, – глухо сказала Фрида, не глядя на К., – у нас просто комната общая. И после того как именно ты довёл его до болезни, мне пришлось за ним ухаживать. И никого я не бросала! – она гневно посмотрела на К., сжав кулачки, – он уже выздоравливает и сам попросил меня оставить его в больнице, когда за мной приехал посыльный от хозяина».
Значит, Иеремия всё-таки выкарабкался, с лёгким чувством сожаления подумал К., хотя кто его знает, может, его бывший помощник и не болел вовсе, и вся его болезнь была лишь искусно исполненным спектаклем, по крайней мере, от Иеремии такое вполне можно было ожидать.
«Конечно, это я во всём виноват, – насмешливо заметил К., – но не волнуйся, Фрида, больше я тебя не побеспокою, теперь у меня своя жизнь и откровенно говоря, она меня вполне устраивает».
Фрида посмотрела на него с недоверием. Видно, ей, как и любой другой женщине было не по нутру, что отвергнутый ею мужчина осмеливается жить устраивающей его жизнью, а не страдает, как это заведено исстари. Значит, здесь что-то не так и надо вернуть его на подобающее ему место, чтобы он снова думал и страдал только по ней. Наверное, поэтому, обтерев запавшие сухие губы, Фрида многозначительно улыбнулась К.
«Налить тебе пива?» – спросила она.
К. с благодарностью кивнул.
«Мне хватит и одной кружки, – сказал он, – я зашёл сюда только отогреться, слишком долго ехал сюда из Замка», – не зная зачем, соврал он ей. Может, для того, чтобы его бывшая невеста поняла, как много она потеряла, променяв К. на безжизненного, а теперь ещё и болезненного Иеремию? Чтобы осознав это, она начала молить о прощении и быть может, о возвращении? Но зачем это самому К., если его сердце занято новой любовью – Юлией, с которой Фрида, при всём её старании, сравниться, конечно, же никак не может.
Похоже, Фрида это как-то поняла, даже не зная каких-либо подробностей, и теперь ей ничего не оставалось, кроме как сложить оружие.
«Из Замка, – повторила она голосом, в котором не чувствовалось зависти, но была печаль по несбывшимся возможностям, – как высоко и быстро ты взлетел К.».
«Я всегда верил, что смогу добиться всего к чему стремлюсь, – скромно обронил К., – хотя ещё лучше, конечно, когда при этом рядом есть человек, который в свою очередь, верит в тебя и поддерживает».
Фрида, несмотря на свое самомнение, видно, сразу догадалась, что под этим человеком К. имеет в виду совсем не её, хотя и явно намекает, что как раз она и могла бы быть таким человеком, но, увы, её звезда уже закатилась и теперь ей лишь только остаётся признать своё поражение.
«Ты, видно, нашёл своё счастье, К., – грустно вздохнула Фрида, подавая ему полную кружку с шапкой пены сверху, – что ж, я за тебя рада. – она утёрла выступившие слезинки с глаз, – не знаю, наверное, это всё моя вина, слишком сильно я верила хозяйке и другим людям, хотя должна была понимать, что они всегда относились к тебе враждебно. Но мне было трудно, ты вырвал меня отсюда, и оставил одну, уходя в свои странствия, тогда как хозяйка и помощники всегда были близко. Но я тебя не виню за это, пусть я погибну здесь, но погибну с полным осознанием того, что так оно и должно было произойти».
«Я бы не стал на твоём месте, Фрида, смотреть на всё так трагически, – слегка улыбнулся К., подобные речи от Фриды он уже слышал не раз, пока они были вместе, – ты снова работаешь в буфете, тебя не сбросило вниз, правда, и не подняло наверх, но, по крайней мере, ты ничего не потеряла, и между прочим, – он слегка наклонился к ней, – распоряжение вернуть тебя обратно в буфет, поступило непосредственно из Замка, мне об этом лично сообщил секретарь Эрлангер».
«Из Замка?» – озадаченно повторила Фрида, чуть было не выронив из рук пустую кружку, видно, К. сумел её удивить.
«Так что тебе нечего бояться за своё будущее», – подтвердил К., оглядываясь по сторонам. Он увидел, что в зале появилась хозяйка. Не подходя близко – может быть, не осмеливаясь? – она смотрела на К. издали, а хозяин, стоя рядом, что-то шептал ей на ухо, показывая в сторону К.
Наверное, волосы на себе рвёт, злорадно подумал К., вспомнив, каким унижениям она подвергла его в последний раз. Он, конечно, человек не злопамятный, но при возможности, безусловно, припомнит ей все её злодеяния – посоветует носить самые старомодные и неудобные платья, убедив её, что в Замке – где он теперь часто бывает – это последний писк моды.
«А, кстати, где Кламм?», – небрежно спросил он Фриду таким тоном, как будто он недавно у него в гостях пил чай.
Она опустила глаза в ответ, и всё радостное удивление – после слов К. об Эрлангере – из них как будто бы, исчезло.
«Господин Кламм, по-прежнему, здесь, – тихо сказала Фрида, не поднимая глаз, – только он больше не сидит в этой комнате, – она вяло махнула в сторону двери, через глазок в которой, К. в первый раз увидел Кламма, – он теперь постоянно наверху, на господских этажах».
К. задумчиво кивнул, судя по лицу Фриды, её отношения с Кламмом – да и были ли у них, на самом деле, отношения? – разладились, об этом можно было даже не спрашивать у неё напрямую, можно было только поглядеть на её лицо и всё становилось само собой понятно. Да, и что здесь было удивительного? К. на месте Кламма сам бы не стал продолжать поддерживать связь с буфетчицей, которую сначала у него увёл землемер, а потом ещё и коридорный из этой же гостиницы. Для самого К. это звучало сейчас унижением, когда он вспоминал об Иеремии, а что тогда оставалось делать Кламму, когда он вспоминал о них обоих? Но, интересно, осмелился бы он вот так спокойно зайти к Кламму, сиди тот сейчас в соседней комнате? На господских этажах Кламм-то, конечно, сейчас находится в полной безопасности, К. запрещено было там появляться. Да, наверное, К. мог бы наплевать на запрет, с его-то теперешним положением, наверняка, Юлия, если что, не даст своего возлюбленного в обиду, но поступать подобным образом сейчас было бы, конечно, неблагоразумно. Да, и что ему теперь требовать от Кламма? Сейчас ему даже трудно вспомнить, что же он от него тогда хотел, когда с такой отчаянной целеустремлённостью и настойчивостью добивался с ним встречи. А всё же забавно было бы представить, куда бы от него побежал Кламм, если бы сейчас К. открыл к нему дверь – полез бы в окно? Или всё-таки сдался бы от безысходности, приняв условия К. и стал бы его союзником из принуждения? Нет, К. пока рано думать о подобных вещах, и не такие люди как он, ломали себе шею, слишком рано возомнив о себе чересчур многое; К. не таков – его устроит и обычная согревающая сердце верная любовь женщины и скромная работа землемера на благо Деревни.
Он поблагодарил Фриду за пиво и снова окинул усталым взглядом буфет. Хозяева, видно, наглядевшись на К., и наверное, вдосталь перемыв ему косточки, уже ушли; зал стал понемногу заполняться слугами чиновников, которые не обращали на К. ни малейшего внимания – добрый для него знак, значит, он начинал понемногу становиться здесь своим – но присмотревшись, К увидел ещё одного человека, который, как и хозяева до этого, не сводил с него глаз, сидя на бочке у дальней стены. К. сразу же узнал в нём того самого молодого человека, который встретился ему в церкви несколько дней назад. При этом воспоминании у К. на лбу заныла уже давно сошедшая шишка. Впрочем, вроде бы, и у молодого человек нос смотрел слегка в сторону, хотя это, может быть, просто так легли тени в полуосвещённом зале.
К. вдруг вспомнил, что они даже тогда договорились позднее встретиться, и Франкель – К. прекрасно помнил это имя – даже сказал ему свой адрес, детали которого за прошедшее время благополучно вылетели у К. из головы. И вот теперь этот Франкель сидит недалеко от него на бочке, болтая ногами, отхлёбывает временами из кружки и не сводит своего взгляда с К. – видать, тоже его узнал!
К. коротко, но благожелательно простился с Фридой, – сердце его уже не страдало по этой маленькой невзрачной блондинке – и предварительно помахав рукой Франкелю, чтобы тот ненароком снова не испугался – хватит К. и прошлой шишки на лбу – и захватив с собой полупустую кружку, он отправился заново знакомиться с молодым человеком, изгнанным, как он помнил, по его же словам, из самого Замка, что уже само по себе было для К. интересным и захватывающим фактом. Уходя, он уже не видел, как Фрида с какой-то затаённой тоской – а может, это были ещё не до конца оставившие её чувства к К. – грустно смотрит ему вслед.
Подойдя ближе, К. вежливо поздоровался, и ему показалось, что Франкель даже немного обрадовался их встрече. По крайней мере, в отличие от остальных жителей Деревни, он не вскочил тут же с бочки и не убежал от К., а хотя бы любезно поздоровался в ответ и даже какая-то слабая детская улыбка вдруг показалась на его лице.
«Прошу меня извинить, – издалека начал К., усаживаясь на бочку напротив молодого человека., – что я так и не смог зайти к вам по адресу, который вы мне тогда так любезно предоставили, но это вовсе не потому, что я этого не хотел, совсем напротив, я желал тогда от всего сердца исправить те неудобства, которые я вам причинил», – К. сам удивился своей многоречивости, похоже, Фрида плеснула ему напоследок от души из самой лучшей бочки, предназначенной, видно, только для господ.
Молодой человек, потрогав свой нос, вежливо заметил, что никаких особых затруднений и неудобств К. ему не причинил, иначе бы он, безусловно, не стал его приглашать к себе домой в гости. Затем, он свою очередь, извинился перед К., за то, что вероятно, сам обидел его по ошибке непозволительными словами, не разобравшись в сложившейся ситуации. В своё оправдание он сослался на то, что во время молитвы и особенно немного после, он может быть, сам не свой. А вообще, всему виной его тяжёлые жизненные обстоятельства, которые мешают ему адекватно воспринимать поступки других людей.
«Насколько я помню, эти обстоятельства связаны с Замком?» – сочувственным тоном проронил К.
Франкель нахмурился и огляделся.
«Я бы не хотел сейчас говорить об этом, – слегка неприязненно сказал он, – тем более, в таком месте», – и он сделал К. такой знак бровями, как будто предупредил о том, что вокруг них уже успели собраться тайные агенты администрации.
«Мы можем поговорить об этом у вас дома», – предложил К., бросив взгляд по сторонам, и не увидев там ничего подозрительного. Мысль прогуляться до дома Франкеля ему понравилась, это было лучше, чем сидеть сегодня одному весь вечер в школе и топить печку в пустом школьном классе, предаваясь тоске по Юлии.
«Увы, но я вынужден отклонить ваше соблазнительное предложение, – любезно улыбнулся молодой человек, – да, и откровенно сказать, я пригласил вас тогда к себе только из вежливости, вообще же, я давно проживаю один и гостей не жалую».
Зачем же ты тогда с меня глаз не спускал, озадаченно подумал К., если не хочешь разговаривать? Но он вспомнил и других жителей Деревни, которые могли непрерывно ходить за ним по пятам, но стоило ему обернуться, как они тут же кидались от него врассыпную – общительность не была их отличительной чертой. Почему же Франкель должен чем-то от них отличаться? Тем более, он и произносил эти слова совершенно так же, как и Лаземан с Брунсвиком, когда те выставляли К. из своего дома со словами: «Нам гостей не надо».
«Жаль, я думал у нас могло найтись что-то общее, – разочарованно вздохнул К., допивая своё пиво, – к тому же, я сам мог бы оказаться вам в чём-то полезен».
«В этом я сильно сомневаюсь, – иронически обронил Франкель, – те кто мог бы мне помочь, к сожалению, здесь в Деревне не живут».
«Может быть, я и не имел в виду Деревню», – ответил К., теперь ему захотелось поставить на место чересчур возомнившего о себе молодого человека: значит, К. не может быть ему полезен? Да, знает ли этот малый, кем К. является – ну, или может являться – на самом деле?
Франкель, как будто, в эту минуту что-то припомнил.
«Вы, кажется, только что откуда-то вернулись?» – предположил он, с некоторой долей уверенности, но не называя точного места.
«Вернулся, – несколько надменно подтвердил К., – правда, я не могу сильно распространяться об этом сейчас, но как только госпожа графиня…», – тут К. прикусил себе язык, мгновенно протрезвев в ту же секунду. И куда его только понесло? Разве он не предупреждал себя сам многократно быть осторожнее в своих словах или это может крепкое пиво Фриды тому виной? Сам звук от этих слов не должен был даже возникнуть здесь, в этих убогих стенах, они могли только осквернить его своим присутствием, а К. зачем-то осмелился их отчётливо произнести. Он вдруг заметил, что вокруг наступила полная тишина и все в зале повернули головы в их сторону.
Франкель вдруг как мячик подскочил со своего места.
«Идёмте со мной, – наклонившись, тихо сказал он К., – только прошу вас, больше здесь ни слова. Вы и так сейчас навлекли на нас большую опасность».
К. сокрушённо кивнул, слезая с бочки; он сам был готов отстегать себя розгами за свою неосторожность. Они быстро прошли мимо притихнувших слуг и Фриды проводившей К. изумлённым взглядом – хотя она вряд ли могла расслышать его слова на таком расстоянии – и вышли во двор.
«Здесь идти недалеко, – сообщил Франкель, надевая шапку, – можно сказать, буквально пару минут».
К. никогда до этого не представлялось случая пройти в эту часть Деревни, куда теперь его вёл молодой человек. Он уже успел привыкнуть к тому, что вся Деревня представляла собой скопище низеньких деревянных домишек почти засыпанных снегом и окружённых покосившимися изгородями, исключение составлял, разве что, дом Лаземана, да и то выходило, что он был на две семьи и построен был очень давно. Но сейчас К. шёл по довольно широкой улице, где даже иногда встречались масляные фонари на столбах, зрелище им здесь доселе ещё не виданное. До этого ему приходилось вечерами плутать по узким улочкам Деревни почти в полной в темноте, если только ему не помогали своим светом луна и звёзды. А здесь под тусклым, но всё же светом, он видел зажиточные дома, некоторые даже в два этажа, первый из которых был каменным, а второй деревянным. Значит, в Деревне жили и богачи, которые могли позволить себе такую роскошь, и наверное, не случайно эти дома располагались так близко к гостинице «Господский Двор» – тень безбедного, состоятельного Замка падала и на них. Но не успел он ещё прийти в себя от удивления, как они остановились перед домом, у которого из камня были отстроены даже оба этажа.
«Я же говорил вам, что живу на Рунденгассе, – заметил Франкель, обратив внимание на выражение лица К., – это дом и лавка пекаря, я живу здесь на втором этаже».
Он ввёл К. в низенькое парадное дома, где остановился под тусклой керосиновой лампой, освещавшей начало деревянной лестницы.
«Идите за мной, – сказал молодой человек, – только осторожно, здесь довольно крутая лестница».
Запах недавно испечённого хлеба пронизывал воздух, и К., ещё не успевшему подняться на второй этаж, почти сразу захотелось есть.
Франкель, отворив громко заскрипевшую дверь, провёл его в небольшую комнату и зажёг на столе, стоявшем рядом с окном, керосиновую лампу, осветившую необычную на вид обстановку жилища молодого человека.
«Здесь всё как в доме моего отца, – негромко пояснил он, хотя К. ничего у него и не спрашивал, – я перевёз оттуда всю мебель и вещи из его кабинета, но всё равно, все предметы здесь стоят холодно и отдельно друг от друга, словно каждый из них занят своими собственными делами, о которых я то ли позабыл, то ли не знал никогда».
«Значит, вы действительно жили в Замке?» – К. провёл рукой по мягкой, будто атласной коже стоявшего у стены дивана; он подумал, что и в жизни на таком не сидел, разве что в охотничьем домике графа, где мебель была как раз под стать этой.
«Да, – невесело произнёс Франкель, стоя на коленях перед печкой, которую он собирался разжигать, – но был им отвергнут за свои грехи, кажется, навсегда».
«Было бы очень любопытно послушать эту историю», – заметил К., осторожно усаживаясь на диван; удивительно, но холодная только что кожа обивки мгновенно потеплела, словно была живой и не оставалась весь день в нетопленной комнате.
«Боюсь, что ваше любопытство может привести вас только к ещё большему разочарованию», – ответил молодой человек, поднимаясь с колен и оборачиваясь к К.; позади него в печке начал весело трещать огонь.
«Видимо, мне это на роду написано, – вздохнул К., осторожно откидываясь на спинку дивана, и озирая взглядом комнату; на столе он заметил рамку с фотокарточкой молодой женщины, которая показалась ему очень знакомой, но из-за слабого освещения К. не был в этом точно уверен, – но, между нами, – продолжил он, – я знаю здесь человека, который, наоборот, променял милости Замка на милость женщины. Причём, насколько я слышал, этой милости он так пока ещё и не получил, из-за чего окружающие довольно сильно от него страдают».
«У каждого здесь свои цели, – возразил Франкель, достав из шкафа коньяк, и разливая его по крохотным металлическим рюмочкам, – и что это за человек?»
«Шварцер, сын помощника кастеляна», – вздохнув, ответил К., припоминая, какое количество неприятностей он уже пережил из-за Шварцера; скорее бы уж он женился на своей Гизе, сколько людей сможет тогда вздохнуть спокойно!
«Никогда не слыхал о таком, – покачал головой молодой человек, – вероятно, он из числа самых низших служащих Замка. Хотя, конечно, в такой огромной организации кастеляну Замка требуется поистине бесчисленное количество помощников. Впрочем, некоторые служащие там сами именуют себя помощниками кастеляна, имея в виду, что, если потребуется, то они окажут ему необходимую помощь. Это, конечно, в некотором роде нарушение, но руководство смотрит на такие вещи сквозь пальцы. В основном это молодые свежие люди, которые кое-что знают и достаточно сильны, чтобы суметь применить свои знания среди населения, оказывающего им только лёгкое сопротивление».
Он предложил К. рюмку, выпил сам и провёл кончиком языка по губам.
«О таком я, конечно, не подумал, – признался К., опрокинув в себя рюмочку вслед за Франкелем, коньяк показался ему неплохим, – тут мне постоянно открывается что-то новое, хотя вряд ли отец Шварцера так уж сильно молод и свеж. Но, может он, конечно, поэтому и просит сына, чтобы тот к нему вернулся – занять место отца, который, видно, уже не справляется со своей работой».
«Это и неудивительно, что вы многого пока не понимаете, – усмехнулся молодой человек, – здесь надо напряжённо трудиться годами, чтобы только начать входить в курс порученного вам какого-нибудь несложного дела. Некоторых это пугает, они сдаются и позорно бегут, чувствуя себя не в силах трудиться дальше. Этот Шварцер, наверное, из их числа».
К. несколько усомнился в версии Франкеля, хотя она могла оказаться отчасти верной, но скорее всего, подумал он, преимущества положения сына одного из незначительных помощников кастеляна не столь велики, раз Шварцер так легко променял их на негарантированное расположение к нему Гизы. Но сейчас К. больше интересовала история самого Франкеля.
«Я заметил, что вы теперь уже не так грустите по Замку, – вежливо заметил К., когда они выпили ещё по одной рюмке, – как в тот раз, когда я встретил вас в церкви». «Тогда у меня ещё оставались надежды, – нахмурился молодой человек, не уставая разливать коньяк, – теперь же они покинули меня окончательно и я смирился. Тем более, когда Анна написала мне, что…» «Анна? – неожиданно перебил его К., теперь он сразу узнал женщину на фотокарточке и даже потянулся к ней рукой – Анна Брунсвик?»
Франкель проследил взглядом за его движением.
«Вы её знаете?» – помолчав, спросил он, – вы встречались?»
«Только один раз, – признался К., – мы успели обменяться всего лишь парой слов, – К. не стал уточнять, что тогда случилось с ним дальше, – так что остальное я услышал о ней от её сестры Матильды и Ханса, её сына».
Молодой человек вздрогнул и тихо сказал: «Стало быть, вы знаете, что я был её любовником?»
В этот раз вздрогнул и сам К.
«Так, значит, это вы тот самый…. человек, – К. чуть было не сказал «мошенник», но вовремя сдержался, – которого изгнали из Замка вместе с Анной год назад?»
«Вы хорошо осведомлены, – горько усмехнулся Франкель и налил ещё по одной рюмке, – да, я не смог обосновать как следует мои притязания, отстоять их, меня не признали и я был изгнан. А недавно мне стало известно, – продолжил он, забросив коньяк в свой широко распахнутый рот, – что там, якобы, появился новый претендент. Но я даже не буду тратить силы на борьбу против него, потому что он скоро свалится сам, ибо всё это всего лишь игра, в которую Замок с нами играет, а его в этой игре одолеть напрямую или даже победить обманом невозможно».
К. даже удивила наглость молодого человека; и как это он собрался отстаивать свои вымышленные права перед бесчисленными контрольными инстанциями Замка, которым, в силу их компетенции, не составило бы никакого труда раскрыть его наивные махинации? Конечно, они могут сделать то же самое с К., но, по крайней мере, у него хватило ума не лезть самому на рожон, а ограничиться подарком в виде любовных отношений с Юлией, большего ему пока и не надо.
