Владислав Алеф
Часы Застывшего Часа
– Прости, сестра, – отвечал он. – Но это невозможно. Нет грани между Язаром-человеком и Язаром-богом.
– Невозможно или невозможно для тебя? – не сдавалась она.
И она закапывалась в темные гримуары. Она искала подсказки в филактериях личей, в ритуалах сотворения големов и оживления мертвецов. Много незнакомого и пугающего открылось ей. На какие только ухищрения не пускались маги, как отчаянно не противились смерти и не продлевали свой век. Но никто из них не пытался разделить души на части, и нужного знания в этих стенах Иварис не нашла.
– Я найду ответ в Гранитной библиотеке, – упрямилась она. – А если потребуется, буду искать его даже в других мирах.
Так в бессмысленных поисках прошли для нее последние дни перед сражением. Ею завладела одержимость. Она не спала и не ела, боясь упустить даже минуты. В безграничном упрямстве она продолжала искать то, что уже понимала, не сумеет найти. Но она не могла сдаться. Ей казалось, как только она отступит от цели, надежда перестанет существовать. Она не сомневалась, что переживет сражение, и не сомневалась, что его переживет Язар. Но в лихорадке ей мерещились обсидиановые часы, наполненные прахом; их верхняя чаша почти опустела, и час их продолжал истекать.
Неберис желал вырвать ее из этого безумного состояния, но она чувствовала его намерения и тогда распалялась вдвойне. Лишь синим пламенем Мирханта Язару удалось успокоить ее дух.
Очнувшись, словно ото сна, Иварис осмотрелась. Всклокоченная с покрасневшими глазами она сидела на полу в окружении растрепанных книг. Она даже не помнила, о чем читала еще мгновение назад.
– Как это непохоже на меня, – ужаснулась она и недоуменно посмотрела на Язара. – Что же со мной произошло?
– И даже дочери лесного духа нужен отдых, – ответил он.
Но для себя ее поведение он объяснил иначе. Он подошел к ней слишком близко и опалил своим огнем.
В ночь перед сражением троица в последний раз собралась в кабинете, и Неберис поделился планом.
– Войско Вальфруда стоит в предместьях Бризариона. Однако магия Елиары хранит иллюзию прошлого дня, и даже скользящие лазутчики не видят обмана. На рассвете войско войдет в город, и одновременно с тем начнется мятеж внутри его стен. Сегодня я останусь ночевать в царском дворце. Я постараюсь убедить Вулкарда выспаться перед грядущим сражением и обязуюсь охранять его сон. Моя цель – завладеть Державным скипетром. Я не смогу воспользоваться его силой, ибо Набах не станет мне служить, покуда его хозяин жив. Но я ослаблю Вулкарда, а главное – сумею открыть городские врата. Сейчас они запечатаны магией, рассеять которую может лишь определенный ритуал.
– Мне уже не нравится этот план, – признался Язар. – Ведь он всецело зависит от твоего успеха. – А, кроме того, я уверен, что и грубая сила сумеет переломить защиту врат. За последние дни я много узнал о магии. Ренталан передвигал горы, а Луазард обрушил на Яраил трехдневный кровавый дождь. Рогдевер даже сражался с богами, хотя и был всего лишь человеком.
– Я знаю о подвигах великих магов древности, не нужно мне об этом напоминать. Я помню все, что когда-либо слышал, а уж книги собственной библиотеки помню наизусть. Но мне не по силам печать Полонира. Бесспорно, ты, Язар, ставши богом, сможешь ее сломить. Но мы не знаем, что случится с тобой, когда ты снимешь оковы Абимора. Прости, Язар, но я даже не уверен, что ты останешься нашим союзником.
– А я в этом уверена, – не согласилась Иварис и накрыла своей ладонью ладонь Язара.
Неберис обреченно покачал головой и продолжил.
– Когда врата откроются, ты, сестра, должна будешь зажечь в небе красного феникса. Это будет сигналом, с которым небоизбранные обрушатся на сторонников Вулкарда.
– Разве окружение Вулкарда не останется вместе с вами во дворце? – удивился Язар.
– Царь доверяет только мне и в час опасности не станет держать рядом кого-то еще. Его сторонники – друзья до первой крови, многие из них и сами не прочь занять его трон.
– А почему нельзя провести вальфрудцев через твое зеркало?
– Дорогу через Дарпару стерегут стекольщики – фундаментальные сущности мира зеркал. Нельзя проникнуть в город и через другие внутренние миры. Так работает печать Полонира.
– Брат, ведь ты сильный призыватель, – отметила Иварис. – Можешь ли ты призвать могущественную сущность, которая бы разрушила стены или врата Бризариона?
– Я могу призвать, но не удержу такой сущности под контролем. Кроме того, подобный ритуал отберет все мои силы, и я не смогу явиться во дворец.
– И даже такой план, мне кажется, предпочтительней твоего смертоубийства, – рассудил Язар.
– А если разбудить дух Голубого Луча? – предложила Иварис.
– Он обессилен и не окажет нам помощи.
– Но вдруг Вулкард тебя раскроет? – вновь обеспокоился Язар. – Что нам делать, если город останется взаперти?
Неберис проникновенно заглянул ему в глаза.
– Ты знаешь, как тогда поступить.
Мгновение все трое напряженно молчали, их мысли были едины и одинаково беспокойны.
– А если я не сумею?
– Тогда, полагаю, начнется осада. Но может также Благомир отважится на штурм. Не тревожьтесь, – добавил Неберис, видя сомнения в глазах собеседников. – Наши сторонники многочисленны и изобретательны. И не для того они выжидали два года, чтобы с первой же неудачей отступить. И последнее, – из бюро он достал большой хрустальный шар. – Не рискуйте и не покидайте башню без надобности. Когда увидите, что ворота открыты, подайте знак и только тогда выходите во двор. Прежде всего, союзники Вулкарда вновь попытаются закрыть город. Задержите их до прихода вальфрудцев. И тогда половина боя уже будет выиграна.
Совсем иначе Неберис высказывался во дворце. Они сидели с Вулкардом в глубоких мягких креслах и сквозь витражное стекло сверху вниз смотрели на Бризарион. Разноцветные стеклышки искажали город, показывая унылую серость переплетением ярких цветов. Бризарион дремал, и необычайно пусты были его улочки этой кромешной ночью. Сегодня спали даже насекомые, ничто не нарушало мертвецкую тишину. Правую стену помещения расписал барельеф бушующего Тревожного океана, на левой стене беспечно дремал Степенный океан. Эти океаны также принадлежали руке Небериса.
Вулкард сидел, опершись на локоть, и сумрачно вглядывался в темноту. Неберис беспечно откинулся на спинку кресла и лениво смотрел на город из-под прикрытых разноцветных глаз. Кресла разделял большой хрустальный шар. Он покоился на высокой кариатиде, в длинных волнистых волосах и многослойных платьях которой легко угадывалась владычица судеб анияра Акаду. Шар показывал иллюзию Елиары – мирно спящие шатры Благомира.
– Как тихо сегодня, как покойно, – задумчиво отметил Вулкард. – И только у меня одного на душе тревожно. Что ж, – добавил он, помолчав. – Так и должно быть. Тревога правителя есть добровольная ноша за крепкий сон его подданных.
– Люди наслаждаются покоем, пока это возможно, – ответил Неберис. – Они знают, что вскоре будут его лишены.
– Они в безопасности, вальфрудцы не переступят наших стен. На что надеется Благомир? – царь с затаенным страхом заглянул в глаза советнику. – У них есть сила, о которой нам неизвестно?
Неберис равнодушно пожал плечами.
– Их сила не сравнится с той, что заперта в наших стенах.
– Тогда пускай штурмуют их и утонут в крови. А вот осада нам будет неприятна. Наши лабазы наполовину пустые, а ведь зима еще только в разгаре. Этезианцы обходятся недешево, но без них я не мог бы сдержать Благомира. Я был к людям слишком мягким… стоило привлечь больше солдат. Кто мог подумать, что среди бризарцев найдется столько неблагодарных крестьян, которые восстанут против собственного покровителя? Мятежники будут кормить своих поработителей, пока запасы осажденного Бризариона будут стремительно иссякать.
– Думаешь, Увалир все одно объявил бы войну Бризару, не нанеси ты упредительного удара? – задался искренним вопросом Неберис.
– Мы много раз говорили об этом. Я уверен. Седогор был трусливым и открытому противостоянию предпочитал платить Вальфруду дань. Кому-то нужно было поднять народ Бризара из грязи.
– Не весь народ оценил твоего поступка. Прежде они платили дань Вальфруду, теперь платят Этезии. И сегодняшняя плата много выше той, что была вчера.
– Я понимаю, – лицо царя сделалось еще мрачнее. – Я понимаю роптание народа и его тревоги. Им кажется, я притесняю их, хотя на деле я пытаюсь их освободить. А еще, мой друг, я помню твои наставления. Ты учил, что благодарность обесценивает бескорыстную жертву. Потому я даже рад, что не все бризарцы по достоинству могут меня отблагодарить.
– Ты доверяешь Кви-Керса? – переменил тему Неберис. – Если Благомир возьмет нас в осаду, мы можем полагаться на помощь юд-ха?
– Я обещал ему десять тысяч рабов и ежегодную дань с южных земель. Только напыщенный дикарь поверит, что великое царство пойдет на такой уговор с кучкой бродяг. Но до тех пор, пока племя Решительного Меча не пришло в город, он наш пленник. Шаман говорит о пяти тысячах воинов. У Благомира вчетверо больше солдат. Но ты отлично знаешь, насколько юд-ха превосходят силой людей. В идеальном для нас раскладе обе стороны будут разгромлены. Конечно же, и Кви-Керса не должен остаться в живых.
– А как ты поступишь с хозалиоркой? Она пришла одна, и за ней не стоит армия. От нее может быть помощь в сражении, но, повторюсь, она всего лишь одна.
– Сте-ал-аяна фанатична в желании помочь своему народу. И здесь я вижу в ней себя. Пусть служит нам, пока Бризару требуются воины. И когда война окончится, и мы вернем свои земли, я подарю ей этезианцев. Это будет большой шаг навстречу нашей дружбы с Афе-Лиотом. Ведь нам еще пригодятся друзья.
– Ты двинешься на север, – продолжил его мысль Неберис. – Неужели ты осмелишься напасть на Мусот?
Вулкард посмотрел на него удивленно.
– Говорят, Мангор Тронгаросский все чаще стал припадать к бутылке вина. Нет, он не высылает нам в подмогу несметное войско, теперь уже он не способен разогнать даже кобольдов у своих болот. Достойно ли величайшее человеческое королевство такого ничтожного правителя? Не лучше ли им управлять твердой рукой? Нам даже не потребуется вводить армии. Мы заберем Мусот изнутри. Я много думал об этом, Неберис, и полагаю, только ты можешь занять трон Мусота. Только тебя я доверяю, только ты меня никогда не придашь.
– Далеко же простираются твои планы, – с восхищением отметил Неберис. Сам же он подумал, что Вулкард так сильно погрузился в далекие мечты, что разучился видеть то, что находится перед его глазами.
– Еще ребенком я удивлялся остроте твоего зрения. Ты всегда видел суть вещей. Но я был прилежным учеником и тоже научился смотреть.
Неберис резко поднялся и посмотрел на него свысока.
– А ты видел, что происходило в Золотаре? Этезианцы поджигали окрестный лес и отбрасывали тень на твое правление!
– Я знаю! – разозлено перебил Вулкард. – Табрак и все причастные уже повешены на частоколе Золотаря.
– А ты… ты винил во всем моего отца!
Вулкард отвел взгляд, но затем посмотрел на собеседника с вызовом.
– А все-таки я здесь царь. Пока что, – добавил он многоречиво. – Так что сядь, мой друг, и остынь. – Неберис послушался, но в его движениях не было покорности. – Я не хотел убивать Каштура, однако мне пришлось это сделать. Ты понимаешь это, но все равно заставляешь меня объяснять. Он угрожал мне в моем же дворце, и настраивал против меня моих собственных граждан. Лишь ради тебя, Неберис, я не трогал Каштура эти два года. Но промедлением я нанес себе большой урон и уже не мог не замечать твоего отца. Количество мятежников возросло. И я ужасаюсь от мысли, что было бы, стой Каштур сейчас по другую сторону стен.
– Думаешь, я бы тебя предал?
– Думаю, ты бы не предал своего отца.
Беспросветная ночь продолжала висеть на улицах. Ее тишина забралась во дворец, застыла в воздухе и легла Неберису на колени.
– Ты прав, – заключил он после долгого молчания, сбрасывая на пол тишину. – Отец знал об угодничестве Седогора перед Вальфрудом, а все равно поддерживал старика. Ему был приятен собеседник-Седогор. Так точно старик был любим всем нашим народом. Однако мало кто понимал, что не одно и то же быть хорошим человеком и царем. И не исключаю, что, если бы царем стал я, отец в ярости мог отобрать мою жизнь. У старших духов есть такое право.
– Поэтому скипетр и достался мне, – напомнил Вулкард. – И за это я всегда буду тебе благодарен. – Неберис рассеянно кивнул, и царь заметил его отстраненность. – Тебя что-то тревожит? Расскажи.
Неберис провел рукой над хрустальным шаром, показав главные городские врата. Сейчас они были закрыты и вместе с остальным городом погружены в сон. Затем он внушительно посмотрел другу в глаза.
– Против тебя готовится заговор.
– Правда? – удивился Вулкард, приподнимаясь в кресле. – Кто им руководит?
– Язар.
Глава четырнадцатая. Восстание
Иварис не отводила глаз от хрустального шара, лицо ее было тревожно. Близился рассвет, но городские врата по-прежнему оставались закрыты. Язар обреченно смотрел в окно: за хрустальными стеклами в безветрии и тишине на землю медленно падал снег.
– Подожди еще немного, – попросила она.
– Ждать больше нельзя. Я уже чувствую тепло Эсмаида.
Он крепко сжал в руке Поборник Света. Но жезл впервые не отозвался. Тогда Язар его оставил, а затем оставил и колдовское кольцо. Время интриг прошло. Не взял он и никакого оружия. Все, что ему требовалось для открытия врат, у него всегда было с собой.
– Останься, – обратился он к Иварис, заметив, что она собирается идти следом. – Ты должна быть в безопасности, чтобы вовремя подать знак.
– Язар, – позвала она, когда тот уже подошел к двери. – Я боюсь, Вулкард смог перехитрить моего брата. Тогда он уже знает о наших планах и будет тебя поджидать.
– Это уже неважно, – заключил он. – В конце всегда решает сила.
– Я буду присматривать за тобой, – пообещала Иварис. – Удачи тебе, Язар, и прощай.
Последние слова она произнесла совсем тихо, но он, конечно, сумел разобрать их смысл. Он взглянул на подругу неожиданно строго.
– Я не принимаю твоего прощания. Увидимся.
Затем он решительно вышел. Ночной снегопад укрыл сад белым покровом. Снег расстелился плавным одеялом, скрывшим изломы и сгладившим отличия земли. На Язаре были те самые изящные черно-красные одежды, которые ему сотворила Иварис, но впервые он вышел босым. Босыми ходили все звери, альвы, цверги и фавны, и только человек нуждался в обуви, ибо дальше других народов отстоял от природы. Язар не чувствовал холода, а клокотавшее в нем пламя, выжигало под его стопами глубокие следы. Он торил дорожку, будто нес тепло людям из диких лесов. Он вышел из сада, и ноги сами указали ему путь. Город дремал. Не лаяла ни единая собака, и ни единый сверчок не стрекотал. Под снежным одеялом раздутый шумный Бризарион казался балованным ребенком, которого наконец удалось убаюкать милосердной зиме.
Приятный хруст свежевыпавшего снега подначивал Язара делать новые шаги. Звук далеко разносился пустынными улицами, но не проникал за стены жавшихся друг к другу домов. Однако не все их жители сейчас беззаботно спали. Небоизбранные: маги, воины, и те из простых людей, которым Неберис мог доверять, приникли к окнам в томительном ожидании. Некоторые обостряли свои чувства магией. С волнением они вглядывались в Язара, но, даже отчетливо видя его, не могли узнать. Все небоизбранные имели исключительно приятную внешность: высокие, статные, светловолосые и голубоглазые. Те же из мятежников, в очертаниях которых просматривались и малейшие признаки чужой крови, орденом не принимались.
Сквозь оконное стекло маленького неприметного дома следил за Язаром и Кеарис. Он был при оружии и в том самом вычурном пернатом облачении, в котором встретил юношу в первый раз.
– Готовьтесь, – предостерег он союзников. – Наш старый друг подходит к воротам.
Язар видел ворота издалека. Тьма уже не была преградой его зрению, и самая темная ночь не могла погасить света его глаз. Он мог атаковать ворота, не приближаясь, однако ему хотелось подойти. Он искал повода, чтобы отсрочить снятие собственных оков.
На первый взгляд это была обычная стальная заслонка, которая подъемным механизмом уходила в барбакан. Сама надвратная башня сейчас пустовала, на ее вершине не было ни метательных орудий, ни бойцов. Однако Язар научился распознавать магию, и теперь умел смотреть не только глазами. Он знал, что ни воротам, ни стенам не причинит вреда даже самый яростный пещерный тролль. Без дозволения царя их не сумеет перелететь и самая стремительная птица, и не пересечет даже вражеская стрела. Город охраняла великая сила древнего мага, но далеко неравная самому Язару.
Он не знал, что произошло во дворце Вулкарда. Но теперь успех восстания полностью лежал на его плечах. Однако он не чувствовал тревоги. Напротив, неизбежность принесла ему успокоение. Больше никаких сомнений, никаких страхов и промедлений. Все закончится прямо сейчас.
Язар потянулся пальцами к черному кольцу на левом запястье. Но в тот же миг вдруг резко поднялся ветер. Снег, отрываясь от земли, разлетался большими комьями, одежды Язара красиво трепетали, а волосы отчаянно развевались. Ветер слепил ему глаза и удерживал его пальцы, он подхватил Язара, словно младенца в охапку, и рывком утащил в небеса.
Его влекло нечто огромное и темное. Оно извивалось и меняло очертания, а все-таки это было живое существо. Оно тащило Язара в сияющей клетке из молний-когтей. Оно громыхало тучей, и рев его вызывал бури и порождал свирепые ветра. Молниями переливалось его необъятное тело, как в брызгах воды переливается рыбья чешуя. Иной человек сгорел бы живьем в его когтях, альв непременно ослеп бы от яркого света, и от его крика оглох бы фавн. В этом стремительном безумном полете Язар не различал направления и только чувствовал, как удаляется от него земля.
Клеть молний разомкнулось, и Язар упал. Поднимаясь, он опирался на лед. Он стоял на огромной белой глыбе, на плавучей небесной скале, клыком торчащей из небесного океана. Вокруг катились клубящиеся облака-корабли, и полыхали деревья-молнии игнив. В сиянии звезд Язар рассмотрел своего похитителя.
Альварих был велик, как вздыбившееся море, и столь же могуч. И не зря он носил такое имя, – с альвами его роднила неземная красота. Он воплощал вечернее небо, прекрасное в своей глубокой синеве и пугающее в бездонной хляби. Огромные глаза его сияли звездами, холодное дыхание рождало ветер. Его густое длинное перо неравномерно переливалось, бледнело белым дымом и затемнялось чадом, его морда клубилась тучей, нанизанной на ледяной каркас. Лед был и в теле альвариха подобно костям. Ледяными осколками скалились его огромные клыки, ледяными иглами оканчивался его длинный хвост.
Набах стоял на поверхности небесного океана, но каким-то чудом не проваливался и не тонул. Он оставил Язара на вершине айсберга, но и теперь смотрел на него сверху далеко вниз. Когда он выдыхал, Язара обдавал порыв ледяного ветра. Когда он хмурился, тучи приближались к его глазам. Говорил он на общечеловеческом, а владел им столь свободно, словно и сам родился среди людей. Он сложил крылья и прогудел:
– Здравствуй, Язар.
– Ты знаешь меня? – тут же заинтересовался собеседник. Он не боялся альвариха и не беспокоился положением, в котором оказался. Он по-прежнему намеревался открыть врата Бризариона, хотя бы и с небольшим промедлением.
– Я знаю твои чувства и понимаю тебя. Ведь ты такой же пленник, как и я.
– Тогда нам нет нужды враждовать. Восстань против своего хозяина, и когда все закончится, я освобожу тебя.
– Я не могу ослушаться приказа, – возразил Набах. В его голосе не было вражды, но звучала глубокая бездонная грусть. – Я лишь могу отсрочить наше сражение.
– Ты не сумеешь победить, – Язар покачал головой.
– Верно. Но я буду сдерживать тебя, пока мой хозяин не подавит мятеж.
Язар посмотрел под ноги. Занавешенная тяжелыми тучами ночь удерживала его взгляд. Но даже сквозь темноту он увидел распустившееся красной птицей пламя. Иварис потеряла брата и потеряла Язара, теперь она могла положиться только на себя.
– Это ты погубил альва Аноира? Его грифон упал недалеко от моей родной деревни.
– Это сделал я.
– Но для чего?
Теперь вниз посмотрел Набах. Казалось, и он что-то пытается рассмотреть в уже объятом мятежным пламенем Бризарионе.
– Этого пожелал мой господин. Он не искал смерти именно Аноира, но приказал убить первого альва, которого я разыщу в пределах Бризара.
– Глаза альва были нужны Неберису, – вспомнил Язар. Его начали обуревать смутные догадки, но они были слишком пугающими и неправдоподобными, чтобы он мог их принять. – Но ведь не могли они быть с Вулкардом заодно.
– Хозяин отдал мне приказ тайно от Небериса, но в дар многолетней с ним дружбы.
– Что? – ошеломленно прошептал Язар.
Его глаза расширились от ужаса: Неберис их предал. Он заманил их в сердце города, чтобы отрезать от союзников. Образ феникса стал для него сигналом к действиям. Теперь, должно быть, полуальв подавляет мятежников, доверчиво называвших его своим предводителем. В самом деле, не мог же Вулкард все это время быть настолько слепым…
Язар вновь бросил взгляд себе под ноги, на этот раз гораздо быстрее и беспокойней. Но теперь в кромешной тьме он ничего не увидел.
– Набах, отпусти меня, – попросил он. – Нам незачем сражаться, и у меня нет на это времени.
– Не могу, – прозвучал ответ. – Я ведь уже сказал.
– Ты гораздо больший пленник, нежели я, ибо не можешь распоряжаться собственной волей. И с твоего согласия или без него, но я тебя освобожу.
Он обратил одну ладонь к другой, уцепился пальцами за черный браслет на правой руке и сорвал его с запястья. Он вытянул из себя огонь Абимора и обернул его трепещущим черным мечом. Теперь почти не сдерживаемое его собственное красное пламя пульсировало и вырвалось. От него повалил тяжелый красный дым. Воздух вокруг быстро нагрелся, а лед под ним начал таять. Огонь Язара был столь ярким, что его можно было увидеть даже с земли.
От силы его жара альварих попятился. Он неприязненно отвел голову, но затем поднял крылья, пронзительно крикнул и ринулся в бой. Одновременно ему навстречу с вершины айсберга прыгнул Язар. Он угодил ему в пасть и прорезал путь наружу мечом. Однако Набах был столь огромен, что даже не ощутил укола. В ответ он попытался погасить пламя противника крылом.
Они сплелись клубком огня и льда, такие разные и такие похожие. Размерами Набах многократно превосходил Язара, но всего его холода недоставало, чтобы потушить огонь его врага. Но и Язар не мог его смертельно ранить. Он прорезал альвариха насквозь, однако тело зверя снова собиралось из обрывков облаков. Набах не мог умереть, пока существовал Державный скипетр.
С замиранием сердца Иварис следила за передвижением Язара. Когда его похитил альварих, она незамедлительно перешла к решительным действиям. В смерть Небериса она не верила, ибо имела с ним духовную связь и не почувствовала перемен. Не беспокоилась она и об Язаре, понимая, что уж теперь он сумеет за себя постоять. Ее тревожила судьба самого мятежа. Не дети богов и древних духов, но простые люди могли пасть от магии Вулкарда и этезианских мечей. Ибо даже лишенный своего сильнейшего союзника бризарский царь по-прежнему оставался невероятно опасен.
Не выходя из башни, Иварис подняла в небо огромного феникса. Он трижды взмахнул крылами, а затем рассыпался мелким огненным дождем. Яркие красные искры освещали ночной город и заглядывали в жилые дома. Они мерцали перед глазами спящих и призывали их очнуться. Они звали на улицы и взывали к восстанию.
Первым на этот зов откликнулся отряд Кеариса. Среди преданных командиру небоизбранных были и те трое, кто вместе с ним преследовали Язара еще в Ведьмином лесу в самом начале его путешествия. Были в его отряде и маги. Невзирая на свое магическое превосходство, они беспрекословно ему подчинялись. Ибо он был самым доверенным лицом Небериса, ближе возлюбленной Елиары и ближе родной сестры. Он один знал об истинных замыслах Неберисах и потому единственный оставался спокоен даже сейчас.
Его отряд стремительно, но без ненужных волнений и суеты перемещался между домами владетельных магов и уничтожал их хозяев одного за другим. Подобной тактики придерживались и другие небоизбранные. Сторонники Вулкарда жили богато и уединенно, многие содержали прислугу, но между собой были разобщены. Когда началось восстание, ни один этезианский маг не встал на защиту другого, все они беспокоились лишь о собственном благополучии. Смерть соседей их не только не трогала, но порою была выгодна и желанна.
Эти маги размещали в своих жилищах колдовские ловушки и устанавливали охранные обереги. Реагирующие на движение, голос или само присутствие посторонних, ловушки запускали отсроченные заклинания. Для таких целей чаще выбирали огонь – как стихию, опасную даже в незначительных проявлениях. Иные предпочитали глубокие ямы, что в нужный момент внезапно разверзались, утаскивая непрошенных гостей. Некоторые превращали свои дома в небольшие крепости, прятались в иллюзиях и в лабиринтах подвижных стен.
Однако обо всех преградах мятежники знали заблаговременно. Они ломали колдовские печати и разбивали големов-стражей в пыль. Воины в этих штурмах выступали стальным клином, а союзные маги оберегали их и поддерживали издали. Если противник оказывал упорное сопротивление, его убивали. Если сдавался на милость победителя, пленяли колдовством: обращали в камень или ввергали в беспробудный сон.
Не все владетельные маги были застигнуты врасплох, наиболее осторожные успели укрыться. Одни бежали зеркальными и теневыми тропами, другие обращались животными и птицами. Однако оберег Полонира не делал исключений, и беглецы так или иначе по-прежнему оставались пленниками Бризариона.
Кви-Керса отказался принять радушное предложение царя и роскошному дворцу предпочел обыкновенный крестьянский дом. В нем тесно было бы жить и двоим, но шаман выбрал его за небольшой придомовой участок. Он любил блеск и богатство, но чувствовал себя неуютно и беспомощно внутри каменных стен. Даже в своем маленьком доме он почти не бывал, а все время проводил на улицах и во дворах. По неписаному правилу кочевников своим домом он считал местность, которую мог обойти дотемна, а потому и в большой человеческой столице не умещалось его свободолюбие. Целыми днями он ходил кругами вдоль городских стен, как иной человек в большом волнении ходит по маленькой комнате.
К минувшей ночи он вернулся в свое жилище, но животные инстинкты загодя предупредили его о приближении беды.
В его дворе отряд Кеариса обнаружил дюжину надрывно заливающихся больших свирепых собак. Они не были привязаны и, готовые вот-вот наброситься, бесстрашно облаивали вооруженных людей.
– Убейте собак! – нетерпеливо распорядился Кеарис. – Шаман мог обратиться в одну из них.
Они закололи самого настырного пса, но, умерев, тот вдруг обернулся человеком: это был простой обыватель, бризарец, подчиненный воле шамана.
Союзные волшебники виновато и запоздало развеивали вражескую магию. Люди возвращали свои истинные лица и освобождались от воли шамана. Это были не только мужчины, но и женщины и дети. Выяснилось, что Кви-Керса обратил без разбора жителей ближайших домов. Когда им предложили вооружиться и влиться в ополчение, глава одного из домов выступил вперед и произнес:
– Вы спасли нас, и до конца дней мы будем вас благодарить, – он низко поклонился. – Но Вулкард наш законный царь, как же мы смеем его предать?
– Да ведь и не он сам превратил нас в собак, – поддержала его жена. – А этого дикаря шамана весь город ненавидит! И почему царь его не прогонит?
– Значит, так надо, – ответил муж. – Царю видней.
– Я скажу за свой дом и своих домочадцев, – вступил в разговор их сосед. – Мы не пойдем против царя, но и вашему брату препон не поставим. Если заберете корону силой, – значит, на вашей стороне правда. Тогда и вам мы будем по закону служить.
Исполненные праведного гнева небоизбранные ворвались в дом шамана, но нашли его пустым.
А на дальнем дереве у дороги никем не обнаруженный сидел сизый филин. Он следил за происходящим во дворе шамана большими желтыми глазами и жутко вращал пернатой круглой головой. Когда небоизбранные вошли в дом, он беззвучно вспорхнул. Он прилетел в сад Небериса, сел на забор и прислушался. Но Иварис давно ушла, и даже острый слух ночного охотника не мог уловить звуков ее шагов.
Не была опалена огнем мятежа и предупредительная Сте-ал-аяна. Когда к ней нагрянули небоизбранные, она уже оседлала гиппогрифа, а ее солдаты в полном воинском облачении выстроились перед ней конной шеренгой.
Вулкард не предложил афелиотам в распоряжение своего дворца, как поступил с Кви-Керса, из опасения, что они согласятся. Взамен он предоставил им небольшое поместье. Прежде в нем обретались сторонники Седогора, а еще раньше здесь собирались люди, посадившие на трон Лукиора. В руках этих людей была большая власть, но Вулкард не побоялся идти им наперекор. Завладев Державным скипетром, он разворошил это змеиное гнездо, а заговорщиков казнил. Избежать смерти удалось только Елиаре. А Неберис, хотя и бывал частым гостем поместья, и тогда не отбросил на себя тени.
Гиппогриф дремал на крыше поместья, когда яркий свет сигнального феникса коснулся его глаз. Настойчивый стук клюва в окно и разбудил Сте-ал-аяну.
Готовясь к сражению, она наделила союзников совиным зрением, придала им бодрости и сил. Не пожалела она слов и на покровы магического поглощения. Голубоватое свечение окружило всадников вместе с их скакунами, затрудняя проникновение в том числе и союзного колдовства. После этого она сотворила иллюзорную стену, сквозь которую можно было наблюдать лишь с одной стороны. На мгновение она прикоснулась к футляру для свитков из власника, с которым никогда не расставалась, но, передумав, одернула руку. Она натянула вдоль ворот колдовскую нить и, не выпуская ее края, взобралась на гиппогрифа.
Противник бесшумно отворил ворота. Сте-ал-аяна бестрепетно выжидала. Не обнаружили себя и солдаты Афе-Лиота, хотя расстояние и позволяло им начать обстрел. Не беспокоились и приученные к бою животные.
Небоизбранные также подготовились к сражению. Трое из них владели магией и подобно Сте-ал-аяне не жалели для союзников колдовства. Они укрыли воинов покровами поглощения, а кроме того, облачили в плащи ветров. Вращаясь небольшим вихрем, это заклинание изменяло траектории подлетающих стрел, отбрасывало ножи, камни и другие мелкие предметы. Сами маги защитились и более сложными заклинаниями: один укрылся сферой погодного постоянства, второй окружил себя пятью иллюзорными двойниками. Эти иллюзии не обладали ни собственной волей, ни колдовской силой, но слепо повторяли движения своего создателя. Сотворил двойника и третий маг, но его близнец из меди уже мог за себя постоять. Бризарские воины вооружились топорами, но в защите ограничились одеждами из бычьих шкур, выкрашенных в синий цвет их ордена.
