Владислав Алеф
Часы Застывшего Часа
Лишь когда все небоизбранные вошли во двор, Сте-ал-аяна отпустила нить. Тогда земля под ногами бризарцев раскололась и начала стремительно обрушаться. Огромные каменные глыбы с грохотом расползались в стороны. Самые проворные и наиболее удачливые мятежники сумели перебраться на неподвижную твердь. Но находившееся в центре отряда люди оказались в плену товарищей, и секундные промедления стоили им жизней. Они срывались в пропасть, а их исполненные ужаса крики тонули в громе земли. Четверо из них ушли под землю мгновенно. Один ухватил за ногу мага в сфере погодного постоянства и вылез по нему, как по незыблемой глыбе. Еще одного второй маг сумел подхватить в падении заклинанием и поднять.
Афелиоты не стали расходовать понапрасну стрел и сразу взялись за копья. Выскочив из иллюзорного укрытия, они застали противника врасплох. Бычья кожа небоизбранных не могла оказать коворту серьезного сопротивления. Афелиоты прошибали мятежников насквозь, как соломенных чучел, топтали копытами и сбрасывали в провал. Первоначально дюжина защитников противостояла почти вдвое более многочисленному врагу. Но соотношение сил быстро менялось. Ко времени, когда бризарцы смогли перегруппироваться и начать оказывать хоть какое-то сопротивление, численность сторон уже уравнялась.
Маги небоизбранных не имели достаточной силы, чтобы пробить защиты Сте-ал-аяны. Они могли их рассеять, но это требовало времени, которого вражеская конница не намеревалась им предоставлять. Два мага, не сговариваясь, закрыли поле боя густым туманом. Третий окружил союзников большим кольцом огня. Его пламя не причинило вреда всадникам, но испугало лошадей.
Власник давал афелиотам надежную защиту от клинкового оружия, болтов и стрел. Однако небольшие топоры небоизбранных обладали высокой проникающей способностью и могли ее преодолеть. Другое дело, что пешим воинам было крайне сложно достать подвижных всадников. Лишь по случайности в огненном кольце оказались два афелиота. Бризарцы зарубили их, навалившись толпой, и захватили их лошадей. В одном случае им помогла сила медного близнеца, – он сумел удержать кобылицу за узду руками.
Но затем в бой вновь вступила Сте-ал-аяна. Все это время она плела сложное заклинание массового рассеивания. Одновременно исчез непроглядный туман, земля вновь сомкнулась, и угасло пламя. Растворились все защиты и все иллюзии обеих сторон.
Бризарцы вновь оказались окружены. На этот раз противники уже не приблизились и расстреляли их издалека. Почти все небоизбранные погибли на месте. Один маг успел обернуться стрижом, но Сте-ал-аяна не позволила ему бежать. Порывом сильного ветра она бросила его к лошадиным копытам гиппогрифа, и бесстрастно произнесла:
– Угощайся.
Несколько запоздало в бой вступили этезианские солдаты. Они презирали запуганных бризарцев, и потому даже проснувшись от тревожного боя колокола, не могли поверить в мятеж. Лишь пронзительный крик торжествующего гиппогрифа вернул их в чувства.
Однако улицы под контроль они взяли быстро. Пускай бризарцы и лишили Вулкарда большинства магов, но в масштабах двадцатитысячной армии то был незначительный укол. Мятежники вновь попрятались по чердакам и подвалам. Им оставалось только ждать.
Иварис сразу же направилась ко дворцу Вулкарда. Она действовала спонтанно, положившись на свои врожденные инстинкты и попросив благословения стихий. С собой она взяла Поборника Света, а на палец надела Хрустального Лиса, которого прежде носил Язар. Она не получила его божественной силы, а вот ее зрение обострилось. Даже темная ночь теперь не была преградой для ее глаз. Подняв голову, она увидела красный трепещущий огонь Язара. И тогда же он сошелся с Набахом, и небо заволок черный непроглядный туман. Взяла она и костяной меч Язара; прежде он принадлежал небоизбранному, а еще раньше тритонам, обитавшим в коре Каштура. Именно потому костяным оружием изначально вооружал своих последователей Неберис. А еще потому, что в его представлении такое оружие больше подходило альвам, уподобить которым он желал своих людей.
Иварис придала своему новому облику изможденный вид, словно только что участвовала в бою. Она подошла ко дворцу и заняла то самое место, с которого еще недавно слушала речь царя.
Вулкард стоял на балконе, совсем как и тогда. И так точно был он сегодня наряден: в золотом кафтане с самоцветным оплечьем, в шапке-короне и с Державным скипетром в руках. Он был совершенно спокоен и даже умиротворен, хотя и сюда добирался грохот восстания, а его далекие яркие всполохи видел и человеческий глаз.
– Здравствуй, Язар, – безмятежно поздоровался Вулкард. – Ты пришел служить мне или пришел меня убить?
– Для человека, ожидающего смерть, ты слишком спокоен, – ответила Иварис голосом Язара. – Ты поэтому нарядился? Хочешь произвести впечатление на богов?
– Я не намерен умирать, – возразил Вулкард. – Хотя и признаю, мне нечего противопоставить твоей божественной силе. Что ты сделал с Набахом?
– Я освободил его.
Вулкард сжал скипетр крепче. Он прислушался к своим чувствам, однако не смог понять, правдивы ли эти слова.
– Тогда почему ты не открыл врат?
– Набах тяжело ранил меня, и я умираю. Мне недолго осталось пробыть в человеческом теле. Я могу сделать лишь одно: разбить ворота или убить тебя.
– Ты сделал неверный выбор, – Вулкард разочарованно покачал головой. – Но раз уж ты здесь, заходи.
Он отступил в глубину дворца, и балкон опустел. Тогда же массивные створки парадных дверей беззвучно отворились. Иварис решительно переступила порог.
Она шли длинными пустынными коридорами, освещенными редко расставленными золотыми канделябрами. Они горели разрозненными пятнами, свет их не смешивался и с расстоянием уступал темноте. В этом полумраке на стенах покоились портреты бывших царей Бризариона. Мужчины и женщины, старики и почти еще дети, но все они непременно изображались с Державным скипетром в руках. И первым в этом ряду был сам Полонир. Он выглядел миролюбивым и добродушным, и сложно было поверить, что такой безобидный на вид человек низверг последнего наследственного монарха и переписал законы всей страны. Но больше того Иварис поразили его карие глаза и бледная голубоватая кожа. Он не имел в лице грубости этезианцев, но сочетал признаки не двух, а множества народов. Чем дольше Иварис вглядывалась в него, тем меньше признавала. Даже его стеганный черный дублет по статусу в лучшем случае подходил барону. Никаких украшений Полонир не имел, а только за пояс заткнул не самый примечательный серебряный меч.
И разительно отличался от предшественника Хладослав – второй маг-царь, потомственный бризарец, высокомерность которого просматривалась во всех его чертах. На всех посетителей дворца он взирал с презрением, словно не мог смириться, что такие ничтожества ныне разгуливают в его высоких чертогах.
Почти все цари-маги происходили из народа, которым правили. Иные правители походили на сумасшедших, от изображений которых глаз отворачивался сам. Другие, как Седогор, притягивали к себе внимание глубиной мудрого взгляда, радушными улыбками и мягкостью опрятных бород.
После Полонира портрет Вулкарда уже не казался неуместным в этом ряду. Внешность он имел иноземную, но не самую странную, наряды носил пышные, но не вычурные до безобразия. И в полутьме коридора Иварис узнала руку мастера, которой был написан его портрет.
У картин, опершись на алебарды, дежурили четырехаршинные серебряные стражи. Големы мало отличались от людей, особенно от раболепно преданных своим господам солдат. Сейчас они дремали, но Иварис чувствовала притаившуюся в них магию.
Вулкард не натравил на нее големов и не попытался остановить иным колдовством, которое, как в бурлящем котле, клокотало в его дворце. Лишь последний страж, стоящий у его собственного портрета, вдруг пошевелился и обратился к ней голосом царя:
– Следуй за мной.
Громыхая по мраморному полу, он сопроводил гостью в зал, в котором Вулкард еще недавно беседовал с Неберисом. Барельеф левой стены изменился: вместо Степенного океана он повторял картину из галереи полуальва, на которой Яра удерживали цепи Граньяриса. Здесь эта сцена выглядела еще правдоподобней и пугающей, чем на холсте. Иварис было неприятно на нее смотреть, и она поспешила отвести взгляд. Царь по-прежнему оставался в парадных одеждах и только снял шапку. Второе кресло пустовало. Хрустальный шар молчал, а на пьедестале подле него лежало очиненное ястребиное перо.
Голем оперся на алебарду двумя руками и застыл у двери. Вулкард жестом предложил Иварис присесть, но она встала между ним и витражным окном и с вызовом сложила руки на груди.
– Ты позвал меня для разговора?
Он посмотрел в пустоту хрустального шара и ответил не сразу.
– Если бы я мог убить тебя, то не стал бы медлить.
– Тогда почему промедлить должен я?
Конечно же, Иварис не могла сокрушить царя Бризара в его собственном дворце. Но она подыгрывала ему, догадываясь, что заблуждение, в котором он пребывает, вызвано не одним лишь ее обликом.
– Царь нашей страны должен быть не только могущественным магом, но умелым политиком и дальновидным стратегом. Изучению магии я посвятил много лет, а война – это сама моя жизнь. Но вот указы прежде я лишь подписывал, тогда как составляли их всегда мои советники, – он вынул из-за пазухи свернутый пергамент. – На этот раз мне пришлось действовать самому, ведь мой первый советник оказался моим первым врагом. – Иварис внутренне напряглась и на мгновение утратила внешнюю невозмутимость. Вулкард удовлетворенно улыбнулся, затем продолжил. – Все так, Язар, ты меня правильно понял. Меня предал единственный друг, мой наставник, мой спаситель… Только Неберису я доверял, только с ним делился сокровенными надеждами и мечтами. Вместе мы через многое прошли. Вместе мы заняли трон и свергли Седогора. Ты удивлен? – Вулкард усмехнулся. – Право, старик был слишком силен, чтобы кто-то из нас мог сразить его в одиночку. Но с годами он стал мягкотелым. Эта слабость его и погубила. – Он помолчал. – А ведь меня неблагодарные подданные даже зовут жестоким. Как же так получилось, что и ко мне в душу забрался предатель? Неберис пришел ко мне в полночь, утверждая, что именно ты замыслил меня убить. Но я не мог понять, зачем тебе это? Для чего богу место царя? И тогда я понял. Ты думал, что пришел в Бризарион по своей воле. Но это Неберис тебя приманил. Он раскрыл твою сущность и неожиданно сделал своим должником. Для свержения Седогора я заручился помощью лесного духа, а он в свою очередь привел бога. Пресветлый Эсмаид, сколько же он лгал! – Вулкард взмахнул руками. – Но теперь мне известна правда. А еще мне известно, что ты не лишен благородства, Язар. И пускай Неберис не был твоим другом с малолетства, но, может быть, ты захочешь его спасти.
Царь поднялся и протянул гостю пергаментный сверток. Он продержал его мгновением дольше, чем требовалось, чтобы его передать. Затем неохотно разжал пальцы и тяжело вздохнул. Иварис прочитала вслух:
– «В ночь на четвертое Хомиана месяца Покоя 11089го Лета Эсмаида я, Вулкард Жестокий, тридцать второй царь-маг Бризариона составил сию схиму. В ней я обязуюсь помиловать Небериса и впредь ни поступком, ни словом не приближать его смерти. Ответом же прошу Язара, сына Эсмаида, покинуть его нынешнее смертное тело и умереть. А дабы меня судили по справедливости я вручаю беспристрастному Йерею свое имя, и вручаю сию схиму».
В конце письма, предоставляя Йерею это право, Вулкард подписался на языке Имурьи – повелителя и летописца мира слов.
– И ты полагаешь, я на это соглашусь? – изумилась Иварис.
– Я на это рассчитываю, – признался Вулкард. – И, прежде чем ты примешь решение, я хочу тебе кое-что показать.
Он махнул рукой, и барельеф левой стены начал изменяться. Золото Граньяриса потускнело мрамором, цепи четырех стихий проступили сильнее и приняли вид темного серебра. Яра обратился Неберисом. Он стоял на коленях, а его распушенные длинные волосы свисали слипшимися колтунами на прежде красивое лицо. Казалось, он провел в заключении много дней, так что даже пышная мантия уже не могла скрыть его худобы. Облик его был изможден, лицо осунувшееся, угловатое. Под его глазами залегли черные провалы, а сами прежде лучившиеся ярким светом глаза поблекли. Невидящим взором Неберис взирал в одну точку на полу перед собой и не шевелился.
Плачевный облик брата ужаснул Иварис. Не раздумывая, она кинулась к нему. Вулкард поспешно вскочил.
– Стой или он умрет! – предостерег он. Иварис остановилась и бросила на него исполненный ненависти взгляд. Тот улыбнулся. – Да, теперь я вижу истинное лицо бога огня. Как жаль, что ты не мой союзник… – Он безмятежно указал рукой на пленника, словно скульптор на свою работу. – Эти прекрасные цепи из орба – еще один подарок Полонира. Они удержат даже самого могущественного мага и подчиняются только царю. Они как голодные пиявки забирают магические силы своей добычи. Мне необходимо их кормить, дабы поддерживать защитную магию всего дворца. Конечно же, Неберис был последним в списке жертв до тех пор, пока не предал меня. И сейчас кандалы Полонира почти его допили. Но как я и говорил, если подпишешь схиму, ты сможешь его спасти.
Вулкард протянул ей перо. Она понимала, что не сумеет его убить, даже если его слова всего лишь блеф, а Неберис в цепях очередная иллюзия. Она попыталась найти подсказку в глазах брата, но они молчали. Конечно, Вулкард мог сначала убить его и уже после составить схиму. Смесь страха и гнева не позволяла ей мыслить разумно. Иварис пыталась нащупать эту разумную нить и прислушивалась к инстинктам. Они утверждали, что Вулкард не лжет. А все-таки она сомневалась.
– Я хочу убедиться, что Неберис еще жив, – заявила она.
– Пожалуйста, – легко согласился царь. – Только не приближайся к нему.
Он шевельнул пальцами, и цепи ослабли. Неберис провалился вперед и вздрогнул, когда цепи натянулись вновь. Он поднял голову и растерянным взглядом стал бегать с Иварис в облике Язара, к Вулкарду и обратно.
– Язар? – изумленно спросил он. – Ты открыл ворота? Или сражение уже окончено?
– Сражение почти окончено, – поправил его Вулкард. – Прямо сейчас мои солдаты подавляют последние очаги мятежа.
– Тогда зачем ты здесь, Язар?
Глаза Небериса лихорадочно блестели, а в словах звучали отчаяние и грусть. Его мало беспокоило собственное положение, но известие о провале восстания, казалось, ранит его сильнее колдовских цепей.
– Вулкард пощадит тебя в обмен на мою жизнь, – ответила Иварис. – Он подписал схиму…
– Не соглашайся! – прохрипел Неберис. Он хотел это выкрикнуть, но голос его подвел. – Ты должен открыть ворота. Уходи! Даже пропитанный моей силой дворец не удержит тебя. Может быть, в этом и есть замысел Вулкарда, – он посмотрел на царя.
– Я не стану препятствовать Язару, если он пожелает уйти. Более того, он волен убить меня в любой момент. Все, чего Язар лишится в таком случае – одного друга. Но зато освободит от тирании свой народ.
Вулкард говорил с насмешкой, словно подначивая Иварис поступить именно так. Неберис изумленно посмотрел на сестру.
– Так убей его! – он дернул руками, породив громкий звон. – Почему ты медлишь?!
– Потому что прежде он убьет тебя.
Неберис отрывисто выдохнул, пораженный этим слабым доводом. Но что-то в поведении Язара его настораживало, что-то неестественное сквозило в его движениях, в его словах. Кандалы Абимора по-прежнему сковывали ему запястья. Неужели он одолел альвариха, даже не снимая их? Неберис видел Державный скипетр и знал, что тот сейчас пуст. Без надзора Набаха Вулкард оставался беззащитен, и Язар мог легко заколоть его своим мечом. И этот старый меч, – зачем он принес его, когда среди артефактов башни мог выбрать себе куда более грозное оружие? Но тут взгляд Небериса упал на пальцы Иварис. Он не мог видеть колдовского кольца, да и смотрел не на ту руку. Но почему-то его брови сблизились, и сузились глаза.
– Убей его! – надрывно выкрикнул Неберис и еще сильнее дернул цепями. Жилы на его шее натянулись, а волосы беспорядочно взметнулись, размазывая слезы. – Заклинаю тебя, Язар! Молю тебя! Убей его ради меня, ради моего отца, ради моей сестры…
Устав от его причитаний, Вулкард презрительно взмахнул рукой. Цепи притянули Небериса к стене, он вновь уронил голову и затих.
– Довольно, – потерял терпение царь. – Решение за тобой, Язар, действуй.
Он вернулся в кресло и, предоставляя собеседнице тишину и время для последних размышлений, погрузился в созерцание пустоты хрустального шара.
Иварис с нежностью рассматривала брата. Она думала о том, через какие страдания ему пришлось пройти сегодня, и как дорога ему идея свободы от угнетения и мечта благополучия для их общей страны. Неберис и для сестры прежде оставался холоден и спокоен. И только сейчас, наблюдая его душевные терзания, она увидела всю его боль. Ей хотелось пригладить растрепанные волосы брата, вырвать его из пасти колдовских цепей и отвести домой. Не в его башню в Бризарионе, а на Деревянный остров. Там, обнятые заботливыми руками отца они будут сидеть на его раскидистых ветвях и слушать мелодичное пение Сапфиры. А потом она вспомнила, что из всей большой семьи их осталось только двое, и совсем скоро останется кто-то один. Разве могла она отнять жизнь у брата, пускай от этого и зависела судьба всего царства?
Она отпустила Небериса и сквозь витражное стекло посмотрела на небо. Разноцветные стеклышки разукрашивали ночь. Переплетаясь в ярком танце, они пытались развеселить Иварис, но только мешали. Она искала маленький огонек в далеких черных тучах, одну-единственную вспышку, едва заметный красный блеск. Она не искала совета Язара, но только хотела попрощаться.
Нет, это был не его свет, но тучу окрасило красным стекло. Иварис это понимала. Но она улыбнулась, затем поднесла к пергаменту перо.
Услышав грохот падения, Вулкард поднял взгляд. Но прежде, чем он убедился в смерти Иварис, к ней подбежал брат. Он выглядел совершенно здоровым, в точности, каким и пришел во дворец. И только в его глазах бурлила тревога. Левая стена помещения приняла свой истинный вид и вновь изображала тишину Степенного океана. Кандалы Полонира вернулись в дворцовое подземелье. С замиранием сердца Неберис прощупывал пальцы сестры. Дойдя до безымянного пальца правой руки, он остановился.
– Он умер, – заверил Неберис, отвернулся и на мгновение крепко зажмурил глаза, чтобы Вулкард не увидел в них блеска.
– Да, – облегченно выдохнул царь, подбирая схиму, – на ней стояла подпись Язара. – Твой план сработал безупречно. – Он обронил пергамент, опустился на колени перед трупом, и, закрывая лицо руками нервно рассмеялся. – Боги, как же я волновался! Ведь он мог убить меня в любой момент! Как только ты сумел его столь сильно к себе привязать? Впрочем, зачем я спрашиваю, ведь ты привязал даже меня, – Вулкард покачал головой, все еще не веря в успех. Он не отрывал глаз от трупа, не моргал и не переставал улыбаться. – Неберис, я счастлив, что имею такого друга. Когда-то ты помог мне убить могущественного колдуна, а сейчас помог убить бога. Теперь ничто не встанет между мной и процветанием Бризара! Мы не только подавим мятеж, мы разобьем армию Вальфруда! Мы…
В упоении он поднял голову, желая заглянуть другу в глаза и разделить с ним торжество момента. Его лицо лучилось безмерным счастьем, а сам жестокий царь вновь чувствовал себя благодарным мальчишкой, которого Неберис когда-то выловил из холодной реки. И как тогда он с небывалой силой вдруг ощутил вкус жизни и так же возводил далекие радужные мосты.
Но почему-то Неберис был мрачен. Он стоял, широко расставив ноги, и, пронзая холодным взглядом, смотрел на него сверху вниз. В руке он держал старый костяной меч.
– Друг, что это с то…
Рефлексы Небериса превосходили возможности человека, и о том, что произошло в следующий миг, Вулкард понял с пугающим опозданием. На огромной скорости клинок приближался к его груди. Но ему наперерез своевольно и без приказа царя устремился Державный скипетр. Он подтолкнул лезвие снизу вверх, так что укол пришелся в область ключицы. Сам скипетр отскочил в сторону и загремел об пол.
Глаза Вулкарда и прежде расширенные в экзальтации теперь наполнились удивлением. Кровь из глубокой раны быстро заливала красивый золотой кафтан. Но царь не чувствовал боли, потому что не верил глазам. Неберис поспешно извлек клинок для нового удара. Но как только меч покинул тело Вулкарда, тот исчез.
Неберис окинул коротким взглядом голема, – серебряный страж оставался неподвижен и молчалив. Он склонился над телом Язара.
Лишенная магии кольца, Иварис тут же вернула свой истинный облик. Безмятежная даже не оцарапанная она лежала с закрытыми глазами и, казалось, дремала.
Он подобрал Державный скипетр и подписанную схиму, а затем подхватил лишь на первый взгляд невесомое тельце сестры. Беспощадно длинными лестничными пролетами он выбежал на главный балкон. Там он поднял Иварис над головой, обратил к небу полные ужаса и безумия глаза и в исступлении прокричал:
– Йерей, ты ошибся! Ты не имел права отбирать жизнь моей сестры! Это все кольцо, смотри, – он нервно, едва не выронив, показал небу Хрустального Лиса, а сестру опустил и с любовью прижал к груди. – Кольцо Хомиры, ты его знаешь! Прости Иварис этот обман. Но заклинаю тебя, поступи справедливо! Верни ее к жизни! – Небо молчало, даже сражение в городе на миг утихло, отвечая сокрушенному горем просителю тишиной. Неберис бережно усадил сестру у перил и растерянно провел по ее грубой коже своей нежной рукой. – Почему ты молчишь? – недоуменно прошептал он. И вдруг он услышал раскатистый гром. Он вновь вскинул голову. Бескрайняя черная туча тяжелым одеялом укрывала небо, ночь продолжалась, хотя давно должно было наступить утро. И он увидел яркую красную точку, прорезавшую этот черный океан. Тогда он понял, что звал не того бога. – Язар! – изо всех сил надрывно выкрикнул он. – Язар!
Он подождал ответа, и на этот раз небо ответило ему громом. Тогда он разорвал схиму на мелкие кусочки и, не глядя, бросил их с балкона. Вдруг налетевший ветер подхватил их и разметал по смятенному городу. Неберис ласково пригладил растрепавшиеся жесткие локоны сестры, горячо поцеловал ее в лоб и пообещал:
– Я вернусь за тобой.
На лестнице ему навстречу уже поднимался серебряный голем, – тот самый, который привел его сестру в западню. Неберис, не прекращая спускаться, начал ткать колдовское полотно.
– Почему ты меня предал? – вопросил голем голосом Вулкарда.
Из рук Небериса вырвался поток красного пламени. Он ударил голему в грудь и расползся, охватывая все его тело. Не чувствуя боли, магический страж продолжал идти. Но каждый его шаг становился короче, голем оплывал и таял, как расплавленная свеча, и к ногам Небериса он свалился уже бесформенной массой. Перепрыгнув его, полуальв выскочил в коридор.
По мраморному полу со всех сторон к нему приближались и другие големы, все братья-близнецы: рослые с огромными алебардами наперевес.
Неберис их нисколько не боялся. Уничтожение схимы не отменяло ее действия, и даже под угрозой смерти Вулкард не мог ни собственноручно, ни опосредованно причинять ему вреда. Царю оставалось только защищаться, либо бежать из дворца.
Големы выстроились плотной серебряной стеной. Они смыкали кольцо, а позади прибывали все новые стражи. Стена ширилась и росла. Первый ряд ощетинился алебардами, – если враг попытается бежать и поранится, это не будет их вина.
– Почему ты меня предал? – повторил Вулкард вопрос серебряным эхом големов. – Ты был мне единственным другом, учителем, старшим братом! Я верил только тебе!
Неберис сосредоточенно творил колдовство. Ему оставалось совершить последний стежок, и он выжидал. Когда големы подошли вплотную, он высвободил кольцо красного огня. Пламя Ярхота разбежалось от заклинателя в стороны. Мраморную плитку под ногами оно раскалывало в мелкую крошку, големов сплавляло в единое целое. Жадный огонь устремлялся дальше. Он сжигал деревянную мебель на своем пути, пожирал золотые канделябры, цепко хватался за шелковые гобелены на стенах и тянулся к далекому потолку. Едкий дым заполнил помещение. Очертания големов узнавались с трудом, но вдалеке снова звучал топот множества ног.
Неберис задержал дыхание, поднялся в воздух и, минуя големов, пролетел коридор. Он подобрался к новой лестнице и через два затемненных пролета спустился в подвал. У последней ступени дорогу ему преградила стена огня, но он легко потушил ее водой.
Затхлый воздух в подвале был почти осязаем. Здесь не было света, и Неберис поднял над головой шар сопутствующей луны. Но и тогда в мягких белых лучах он увидел одну лишь пыль; толстым слоем она покрывала грубые каменные стены и покрывала неровный каменный пол. Неберис поворошил пыль ногами – нет, на подвал Полониру не хватило мрамора. А может быть, он не стал украшать то, что для глаз простых жителей не предназначалось.
Здесь уже он укрылся покровом колдовского поглощения, ибо знал, что подвал полон смертельных ловушек. Он не торопился, вслушивался в тишину и выверял каждый шаг. В помощь себе он призвал глаз забвенника.
На его плече появился большой оранжевый глаз, стоящий на одном черном щупальце, Неберис смотрел им, словно третьим глазом и полностью управлял. Глаз забвенника видел сквозь стены, видел невидимые объекты, магию и обитателей внутренних миров.
В подвале не было ничего, что могло отбрасывать тени, но, когда Неберис призвал лунный шар, свет успел выхватить черный силуэт, прежде чем тот убежал в темноту. Глаз забвенника показал ему беглеца. Это уже был не беззащитный скользящий лазутчик, который шпионил за Язаром и Иварис, а настоящий полководец Темурьи – мечерукий генерал. Роста в нем было десять саженей, так что он не умещался в помещении и плавно расстилался по потолку, а его четыре длинные руки отвесно тянулись к полу длинными тонкими клинками. Подобно големам мечерукий генерал защищал Вулкарда, но имел собственную волю и принимал решения сам. Поняв, что его обнаружили, он набросился на противника сразу с четырех сторон.
Покровы магического поглощения не защищали от эманаций внутренних миров, а создать оберег теней Неберис уже не успевал. Но в рукаве у него всегда оставались врожденные рефлексы. Он прыгнул в проем между двумя теневыми клинками и перекувыркнулся. Генерал попытался уколоть его тень, но не попал. Он сполз на пол, словно большая чернильная клякса. Через мгновение он вернул человекоподобный облик и наставил клинки в глубину подвала.
Сразить обитателя внутреннего мира можно только родной ему магией. Ни свет, ни ветер, ни огонь не могли причинить вреда мечерукому генералу. Тем более бессильно против него было любое физическое воздействие. Но в Чаайру существовало оружие, которого его обитатели боялись, как дерево огня, и это оружие – отсутствие тени или теневая пустота. В руках Небериса она возникла сияющим белым шестом. Его длины хватало полуальву, чтобы компенсировать длину рук генерала. Но столь грозное оружие требовало и большой осторожности, – неловкое движение, и заклинатель мог разрезать собственную тень.
Они атаковали друг друга одновременно. Неберис уклонился от выпадов двух рук, удар третьей отразил шестом, выбив из нее черные осколки-искры. Под третью руку он поднырнул и, вытянув шест на всю длину, отсек ее по самое плечо.
Отрубленная рука исчезла, вернувшись в океан неосвоенной тени. А мечерукий генерал мгновенно переменился. Он незначительно уменьшился размерами, пожертвовав величиной, чтобы сотворить новую руку.
Следующую атаку Неберис провел не столь удачно. Противник заблокировал его удар и в ответ вогнал один из клинков глубоко в его тень. Опосредованно через тень он ранил его душу, и таким образом мог убить, не оставив на теле и следа. Душа уже через Семурью отозвалась болью. Неберис вздрогнул, пошатнулся, но быстро эту боль подавил.
Теперь он сражался с еще большей дистанции, близко не подходил и только пытался достать длинные руки за пределами клинков. Он избегал ударов и кружил вокруг противника, но лишь иногда выщипывал из него незначительные кусочки. Мечерукий генерал почти не уменьшался. В перспективе такой дуэли именно он должен был выйти победителем, ибо не знал присущей физическому телу усталости.
Если бы Неберис мог выкроить долгие секунды, то сотворил бы пустотный шар и разорвал генерала на части. Но противник не уступал ему в скорости и не отпускал от себя. Не мог отвлечь его и глаз забвенника, ибо тот, хоть и получил плоть, но не имел тени, а значит, не интересовал теневого генерала. Но ведь не только живые существа обладают тенью.
Неберис сорвал свой плащ и бросил под ноги мечерукому генералу. Тот тут же набросился и вонзил в него все четыре клинка, словно именно плащ и был его врагом. Воспользовавшись моментом, Неберис подскочил к противнику чуть не вплотную и круговым движением вырезал из его тела большую пустоту.
Генерал резко провалился в самого себя, заполняя провал. Его руки укоротились для сохранения прежних пропорций, и в целом он заметно уменьшился. Теперь уже без большого риска для себя Неберис доставал его пустотным шестом. Мечерукий генерал таял на глазах. Он уменьшился вдвое, вчетверо. Когда размером он уже стал близок человеку, Неберис перерубил его пополам. Его остатки расплылись черным дымом. Они расползались все дальше, истончаясь и бледнея, пока не исчезли совсем.
Даже находясь под магическим покровом, Небрис предпочитал избегать колдовских ловушек. Эти замаскированные отсроченные заклинания чаще хранили в себе разрушительное колдовство. Некоторые закрывали иллюзиями глубокие провалы в полу, другие пробуждали незримых стражей. Имелись в подвале и обыкновенные механические ловушки. Под весом нарушителя они приводили в движение скрытые в стенах арбалеты или вдруг обрушивали каменные глыбы с полотка.
Невзирая на всю осторожность Вулкарда, ловушки лишь задерживали Небериса, но не могли остановить. Часто его выручал полет. В других случаях он обезвреживал их рассеивающими заклинаниями. Если ему не удавалось обойти ловушки и развязать тугой узел колдовства, он провоцировал их магией. Одна из них, взорвавшись, вызвала небольшой обвал, поранив Небериса острыми камнями. Другая высвободила рассеивающее заклинание, сорвавшее с него магический покров и отозвавшее глаз забвенника в Нидрару.
Но его не беспокоило лишение защит, Неберис знал, от механизма управления врат его отделяет лишь одна преграда.
Ослепительный свет полыхающих игнив разрывал темноту, а несмолкаемый треск прорезал молчание подвала. Роща этих трепещущих деревьев-молний сплеталась непролазной чащей. Ее нельзя было обойти, погасить или обмануть. Полонир сорвал эти деревья еще только ростками в тот день, когда поднялся в надземный мир для похищения альвариха. Он посадил их в основании дворца, сделав живым сердцем, источником всей магии Бризариона.
