Владислав Алеф
Часы Застывшего Часа
– Но ведь именно Улзум привел в город этезианцев, – возразил Язар.
– Нет, не он, – резко вступилась за голову женщина. – Улзум только исполняет приказы Вулкарда. Сам он заботится о нас как истинный бризарец.
Голова разместился во внушительном, но все еще деревянном поместье. Перед домом был разбит цветник, а в зеркально чистом пруду довольно плескались крапчатые утки. Прозрачная водная гладь отражала безоблачное небо. На берегу были рассыпаны морские ракушки и возведен маленький замок из плоских камней. Утки плавали в пруду по-хозяйски, не боялись людей и кормились прямо из рук. Мама-утка задавала направление кряканьем, а пушистые утята тянулись за ней цепочкой, как маленькие шлюпки за кораблем.
Прислуга содержала дом в чистоте, хотя, очевидно, это и стоило им большого труда. Первый этаж занимала кухня и пекарня Улзума. Готовили здесь и на продажу, и для нужд головы. Больше того, щедрый голова разрешал прислуге брать продукты своим семьям. Хлеб Улзум любил даже сильнее, нежели фрукты. Весь день он питался сладкой выпечкой, а в перерывах между приемами пищи отдыхал от сладкого и уплетал большой каравай. На закате он съедал большой фруктовый торт, а ночью переходил на фрукты и шоколад. Кушал он столь усердно и ночью, потому что от избытка сахара в крови очень плохо и поверхностно спал. Потому спал он и днем, и ночью: или сидя в огромном кресле или даже за обеденным столом. Если же во сне он сползал на пол, то и десятерым не удавалось его поднять.
– Разойдитесь, беспомощные! – кричал он тогда насмешливо и поднимал себя колдовством.
В воздухе кружил ароматный запах свежего хлеба, а повсюду с подносами, полными рогаликов, булочек и пирожных спешили поварята и повара. Но Язар много дней не ел сладостей и настолько отвык от хлеба, что даже дурманящий голову запах сдобы его совсем не соблазнял.
На втором этаже находились покои Улзума, там же он принимал гостей. Удивительно, но в своем плотном распорядке голова даже выкраивал время для бесед. Нередко к нему приходили представители знати и сетовали на своих бездельников-крестьян. Но чаще у него бывали обычные люди. Они жаловались на жадных господ, на притесняющих их этезианцев, на скверную погоду и неурожай. Многие приходили даже из окрестных сел, ибо слава Улзума как могущественного колдуна распространялась далеко за пределы Золотаря.
Выслушав просителя, Улзум важно кивал и обещал разрешить неприятность. И хотя никто не замечал, чтобы он эти обещания сдерживал, в то же время никто не мог утверждать, что он искренне не пытался им помогать.
Язара голова встретил у высокого длинного стола, заставленного сладкой выпечкой и свежими соками в кувшинах. Доедая яблочный пирог, Улзум откинулся в огромном дубовом кресле, вероятно, единственном во всем царстве, которое могло выдержать его вес. Из уважения к посетителю он приостановил трапезу. Слуга подобострастно принял пирог из его рук и поставил на стол.
Язар занял свободный стул напротив головы, на котором могли без стеснения уместиться двое таких худощавых людей как он.
– Я рад, что ты согласился зайти ко мне, – неразборчиво, как и всегда, проговорил Улзум. – Бери что хочешь, угощайся.
– Я не голоден, благодарю, – вежливо отозвался Язар.
Раздумывая над значением этих слов, голова съел ватрушку.
– Какое счастье для Золотаря, что ты появился в нашем городе! – продолжил он. – Расскажи о себе, Язар. Откуда ты пришел? Где твой дом?
– Я родом из маленькой деревни Винник.
– Винник! Как же, как же – знаю! Там жила старая колдунья, от которой мне и достался этот чудесный сад.
– Здесь была Атаказа? – удивился Язар.
– Верно, так ее звали, – согласился голова. – Сам я ее уже не застал. Говорят, она давно умерла. Так ты о ней слышал?
– Моя мать ее хорошо знала.
Улзум вновь прервал разговор, на этот раз ореховым рулетом и виноградным соком.
– Попробуй хотя бы сок, – предложил он.
Слуга тут же налил гостю бокал.
– Очень вкусный, – признался Язар.
– Это из винограда Атаказы. Может быть, ты хочешь вина? Сам я не пью, у меня от него болит голова.
– Я тоже не пью вина, спасибо.
– Правильно. В деревнях алкоголь первая напасть. Мне это хорошо известно, ведь и сам я родом из села.
– Правда? – удивился Язар.
– Все детство впроголодь жил, тощим был, прямо как ты. Потому сейчас и отъедаюсь. – Улзум намазал на оладик мед. – Семья у меня была большая, да и теперь еще велика. А у тебя много родни, Язар?
– Родственников много. Я даже не всегда знаю, кем мне приходится тот или иной человек.
– Вот и у меня так было, – Улзум проглотил второй оладик. – Ты помог моим людям, а я хочу помочь твоим. Я хочу отблагодарить их за воспитание такого самоотверженного и благородного сына. Сегодня же я распоряжусь доставить всем жителям Винника золота и серебра.
– Спасибо, – пробормотал Язар. Он окончательно смутился. Улзум как будто действовал бескорыстно, однако юноша все равно ему не доверял. Во всех словах и поступках горожан теперь ему виделись интриги.
– Заходи, когда захочешь поговорить с добрым толстяком Улзумом, – попрощался голова. – Или когда захочешь вкусно поесть. Учти, ты никогда не пробовал таких вкусных десертов и блюд.
Некоторое время в голове Язара еще звучал чавкающий голос Улзума, но городская суета быстро перекрыла этот неприятный шум. Плотники продолжали работать, но зеваки заканчивали свои дела у частокола и возвращались по домам. Они помнили его геройство в битве, они помнили его избрание в обряде. Но почему-то к нему никто не обращался. Быть может, они смущались его новой роли, а может просто не считали нужным говорить. Царил приятный теплый день. Однако же Язар как будто не выходил из Ведьминого леса. Он мерз, но не от холода посланья альва, и шел по улицам, как по нетореным полям.
Люди расступались перед ним, как мелкие волны перед тяжелым кораблем. И вдруг этот корабль налетел на риф.
Толус Полутролль стоял, широко расставив ноги и уперев руки в бока. Его тело закрывали кожаные доспехи, а голова оставалась непокрыта. В заплечных ножнах великан держал огромный в человеческий рост клеймор.
– Доброе утро, Язар, – вежливо прогудел он и тут же грубо добавил: – Куда это ты собрался?
– Здравствуй, Толус. Хочу выйти из города погулять.
– Эм, нет, – возразил великан. Затем с усилием почесал огромную голову, пытаясь заставить ее работать. – Гуляй лучше в городе.
– Почему? – прямо спросил Язар.
– Гм, – Толус снова замялся. – Ладно, Язар, ты хороший парень и я скажу тебе все начистоту. Брат не хочет выпускать тебя из города. Он не просил меня вмешиваться, но я и сам не глупый и знаю, что нужно предпринять.
– И ты попытаешься удержать меня силой?
– Попытаюсь? – удивился Толус. – Э-э, нет, я тебя удержу. Пожалуй, даже, мне придется убить тебя, Язар. Хотя мне и неприятно это делать. Но я не могу поверить тебе на слово и отпустить: вдруг ты меня обманешь? Тебе нельзя покидать города.
– Чего боится Табрак? – не сдавался Язар.
– Да не знаю я, – нетерпеливо отмахнулся гигант, обнажая клеймор. – В общем, готовься умереть, а то мне как-то неловко убивать тебя без предупреждения.
– А ты не боишься рассердить брата? Вдруг я ему нужен живым?
Толус снова почесал голову.
– Не, не думаю. Иначе он бы мне сказал. Обычно он меня предупреждает, чтобы я случайно не убил кого-то, кого убивать нельзя.
– С чего бы ему так поступать? – удивился Язар. – Ты часто убиваешь людей?
– Угу. Каждый день выхожу в город и высматриваю себе противника. Но я не какой-то убийца и не закалываю людей подло в спину. Ты не подумай. Я даю им оружие, если у них нет своего, и вызываю на честный бой. Так уж получается, что в бою люди часто погибают. Только народ здесь что-то совсем слабый. Иногда до самой ночи по улицам брожу, да от отчаяния приходится вызвать какого-нибудь слабака.
– И как это ты еще жив? – продолжал удивляться Язар.
– Потому что я сильный, а противники слабые, – терпеливо объяснил Толус. – У меня и право такое есть – местных на бой вызывать, голова наш Улзум распорядился. А бризарцы уже привыкли. Иногда они и сами меня вызывают.
– А храмовники?
– Что храмовники? – не понял Толус. – Нет, мне с ними нельзя сражаться. Но если нужны зрители, их можно позвать.
– Знаешь, Толус, а ведь и ты мне казался хорошим человеком, – разочарованно признался Язар. – Я не хотел с тобой сражаться. А теперь вижу, что это будет полезно для тебя и всего Золотаря.
– Верно, мне полезно будет размять кости, а из тебя может получиться достойный противник, – Толус выставил перед собой меч. – Ладно, начинаем, а то я уже устал стоять.
Язар отложил в сторону вещевой мешок и снял с пояса Волорил и костяной меч небоизбранного. Дуэлянты стояли посередине широкой улицы, а прохожие теперь обтекали их большим кругом. Многие останавливались, чтобы пронаблюдать за ними. Люди в предвкушении высовывались из окон и выстраивались вдоль заборов. Среди зевак были и этезианские солдаты и дети, в их числе и мальчик, что сегодня указывал дорогу Язару.
– Разделайся с ним, Язар! – крикнул он.
– Давай, полуцверг, убей полутролля! – прокричал его сосед.
Дети залились смехом, засмеялись даже этезианцы. Но когда сражение началось, дети замерли, сжав в напряжении кулаки, и затаили дыхание.
Если изначально Язар был настроен миролюбиво, то теперь сомневался в вопросе: достаточно ли ему тяжело ранить Толуса или его необходимо убить. Ему еще не доводилось убивать людей, да и противник его не был откровенным злодеем, а все его злодейство проистекало из недалекого ума. Но оставляя его в живых, он подвергал простых людей смертельной опасности.
Для своего размера Толус оказался неожиданно проворен. Он размахивал огромным грозным клеймором снова и снова и, казалось, совсем не уставал. Длина его оружия удерживала Язара на расстоянии, и атаковать гиганта короткими мечами было все равно, что идти с ножом на быка. Удары Толуса были размашисты, но слишком стремительны, чтобы Язар мог проскочить в паузы между ними и достать противника. Тем более худосочный юноша не мог заблокировать могучие выпады Полутролля, а потому делал единственное, что ему оставалось – отступал. Он бессильно кружил вокруг Толуса, а тот также бессильно размахивал мечом и рычал.
Противники то приближались к заборам, разгоняя зрителей, то вновь возвращались в центр улицы. Язар осматривался сторонами, выискивая помощь извне, но этезианские солдаты пристально следили за зеваками, пресекая любое вмешательство в бой. А вокруг были только мелкие камни. Дважды Язар швырнул противнику камни в лицо. В первый раз Толус прикрылся рукой, второй камень попал в цель, но вызвал только его недовольство.
Взгляд Язара упал на вещевой мешок, но и там не было ничего подходящего. Тогда же его осенила идея. Подпустив Толуса поближе, он позвал солнечного бога и направил Поборник Света ему в лицо. Он использовал жезл впервые, но почему-то не сомневался, что Эсмаид ему отзовется.
Ослепительный желтый луч проник в черные глаза Толусу. Потеряв зрение, тот стал пятиться и размахивать мечом во все стороны.
– Ты побежден, – спокойно объявил Язар, убирая за пояс жезл.
– Правда? – удивился Толус, продолжая испуганно вертеть головой.
– Запомни! – грозно предостерег Язар. Он говорил громко, чтобы его слышали и зрители. – Ты поднял меч на избранника Эсмаида и за это был ослеплен! Когда зрение к тебе вернется, ты отречешься от своего права требования поединка! И ты перестанешь убивать и калечить простых людей! Если же ты нарушишь это условие, Эсмаид применит к тебе уже свое право жизнетворца. Он заберет тепло твоего тела, как уже забрал свет твоих глаз. Что скажешь, Толус, ты согласен на мои условия?
– А могу я как-то тебя перехитрить? Согласиться, а затем взять слова назад? – с надеждой спросил Полутролль.
– Ты можешь обмануть меня, но не обманешь бога. Он видит тебя и видит все твои мысли.
– Ладно, – Толус разочарованно бросил клеймор. – Придется искать новое увлечение. Может, собак отлавливать и вешать? Или девок крестьянских давить?
– Лучше стань охотником на троллей.
– А это идея! – оживился Толус. – Спасибо тебе, друг Язар! – он подставил запястье, и юноша протянул ему руку в ответ. – Теперь возвращай мои глаза!
– Зрение к тебе скоро вернется, – ответил Язар, искренне надеясь, что говорит правду.
Но и в самом деле после этих слов Толус снова начал видеть. В благодарность он оторвал божественного избранника высоко от земли и крепко обнял, так что едва не сломал ему костей.
Зрители ликовали, восхищенные победой Язара и столь необычной развязкой. Дети выкрикивали в его адрес похвалы, родители хлопали, и улыбались даже этезианцы.
Но, прежде чем покинуть город, уже у бреши в частоколе его вновь остановили и тем же вопросом.
– Куда это ты собрался?
Сложив руки на груди, Иварис смотрела на него осуждающим взглядом.
– Тебе необязательно идти со мной, – отмахнулся Язар.
– Я тебе ничем не обязана, – согласилась она. – Но и ты не мой отец, чтобы мне указывать.
Внутренний холод сразу отпустил его, и Язар только сейчас почувствовал необычайную теплоту этого зимнего дня.
Они подошли к пересохшему руслу Синего Луча, и он вспомнил о духах, магии и других малопонятных ему вещах, о которых рассказывала Иварис или только обещала рассказать.
– Как жарко светит солнце! А ты умеешь вызывать тучи, дождь или метель? – спросил он и поспешил добавить: – Это не просьба.
– Я настоящий маг, Язар, а не какой-нибудь фигляр или шаман дикого племени! – оскорбилась она.
– Я думал, управлять погодой сложно, – признался он. – К нам в Винник приходил один погодный маг…
– Погодный маг! – Иварис даже рассмеялась. – Нет такой магии! Воздействовать на погоду может любая из одиннадцати колдовских школ.
– И этого я не знал. А чем эти школы отличаются?
– Источником. Животная магия исходит от Раваза – защитника Мирового древа. Четыре школы берут свое начало во внешних мирах, а еще шесть во внутренних.
– Есть мир драконов, мир великанов, – начал вспоминать Язар. – А остальные?
– Мир духов, мир…
Иварис замолчала, увидев, как проскользнуло и спряталось в камнях бесформенное, бесплотное черное пятно. Она осторожно перевернула камень носком босой ноги. Под камнем никого не оказалось.
– Что это было? – насторожился Язар.
– Скользящий лазутчик.
– Он слышит нас?
Иварис опустилась на колено и перекрестила ладони над землей. Когда она развела руки, из-под земли на сто шагов вокруг высвободился белый свет. Этот свет совсем не походил на уютное теплое пламя, которым Кадимир зажегал погребальный костер. Бесчувственный и холодный свет не принадлежал Яраилу и пришел в него из мира теней.
Неподалеку что-то захрипело, как будто клокотала кипящая вода. От земли поднимался разорванным туманом и таял в небе черный чад.
– Теперь нет, – ответила Иварис, когда чад рассеялся.
– А эту тень не могли послать за нами жрецы Золотаря? – засомневался Язар.
– Исключено. Жрецы черпают силы только от своих богов. А теурги – маги из числа жрецов – не станут возвеличивать враждебные им силы.
– А все-таки я им не доверяю. Они используют меня в своих интригах.
Они поднялись на другой берег. Иварис обернулась к Золотарю. Ее острые уши, подергиваясь, отчетливо различали звуки шумного города, а звериные глаза увидели Кадимира. Старший теург стоял в центре бреши частокола. Руки он сложил за спиной и в своей неподвижности походил на несломленный одинокий зубец.
– Это не храмовники отправляют тебя в лес.
Обернулся и Язар. Он мог рассмотреть Кадимира во всех деталях, так, словно тот стоял прямо перед ним. В глазах старшего теурга притаилась тревога. Язар поднял голову к небу, закрыл глаза и прошептал.
– Веди меня.
Глава шестая. Осквернение леса
В густом лесу зрение не самое полезное чувство. Свет не огибает непрозрачные преграды, тогда как звуки и запахи, расплываясь волнами, наполняют воздух незримыми красочными океанами. Первоначально дорогу выбирал Язар, но вскоре уступил место провожатого вскормленной лесом Иварис. Девушка шла через буреломы как по исхоженным тропам. Она взмывала по отвесным склонам оврагов и перепрыгивала высокие завалы так непринужденно, как это может сделать только дикий зверь. Даже Язар с его большой выносливостью и любовью к бегу едва за ней поспевал. Неуклюже переползая огромный, высотой с него самого валун, через который Иварис только что без труда перемахнула, он завистливо запричитал:
– Невозможно так высоко прыгать! Ты используешь магию.
– Я использую силу ног, – засмеялась она. – Это человеческие стопы сделала слабыми обувь, так точно, как вас сделали слабыми теплые одежды и стены домов. Вы отрешились от земли, солнца и ветра, так откуда же теперь вам взять силы?
Когда Иварис надоело бегать, она стала делиться с Язаром своими знаниями о лесе. Она рассказывала, какие грибы растут в двух верстах в стороне, и не глядя могла найти их в укрытой снегом палой листве. Она знала, какие звери пробегали здесь вчера, а какие таятся в кустах прямо сейчас. Язар не переставал изумляться.
– Я не нужен тебе в этом расследовании, – заметил он.
– Ошибаешься, – возразила она. – Ведь я уже приходила сюда одна, но отступила ни с чем. Лес подобен дикому зверю. Я чувствую его сердцебиение и слышу его тяжелое дыхание. Я знаю, что его ранили. Он напуган и нападает на людей из страха. Он разъярен и он защищается. Но я не вижу его ран. Кто-то скрывает их, перевязывает магией. Смотри же внимательно, ищи эти раны.
Они поднимались на высокие холмы и спускались в глубокие овраги, прислушивались к животным крикам и к шелесту листвы. И хотя они углублялись в лес, животных в округе почему-то становилось меньше, пока путешественники и вовсе не остались одни. Ветер усилился, и теперь уже и Язару в его протяжных порывах слышались горькие стенания. Для ночлега он хотел подыскать укрытие, но Иварис ему возразила.
– Нет лучшего места для ночлега, чем на лоне природы под открытым небом. Не тревожься, лес тяжело ранен и сегодня не потревожит наших снов.
Они расположились у высокой березы. Ее стройный ствол был раздвоен, и на двадцать саженей поднимались стволы-близнецы. Верхние ветви березы устремлялись в небо, а нижние заботливыми руками нависали над землей. Вокруг, будто застывшие в танце, закручивались, изгибались дугами и клонились молодые зеленые сосны.
– Прекрасное дерево, не правда ли, Язар? – обратилась к нему Иварис, с восхищением рассматривая березу.
– Да, – согласился он. – Из бересты можно сделать обувь, лукошко, даже книгу. Березовая каша одна из моих любимых, а сок… – он замолчал под сердитым взглядом Иварис.
– Спасибо, что не предлагаешь разжечь с ее помощью костер или сколотить из нее табурет. Я говорю о красоте, Язар! Смотри, какой у них стройный стан, какие плавные изгибы ветвей! Видел бы ты их летом, когда они убраны изумрудной листвой и увешаны малахитовыми серьгами. А как они изящны в танце!
– Они? – переспросил Язар.
– Брат и сестра, близняшки. Они боятся тебя и не показываются, но, быть может, осмелеют утром.
Иварис расчистила колдовством землю от снега, и они легли, привалившись к стволам и закопавшись ногами в листву. Ветер продолжал свою заунывную песнь, и Язар думал, что не сумеет сомкнуть глаз. И в самом деле, он долго ворочался, и ветер даже пробрался в его сон. Он развевал его длинные рыжие волосы и колыхал разноцветные розы вокруг. Язар выбирал только белые и желтые розы. Он собирал их в охапку, срывая легко, словно были они соломой. Шипы роз больно впивались в его плоть и пускали яркую желтую кровь. Руки же Язара были женскими, а кожа красного оттенка, словно был он уроженкой Хозалиоры – восточного континента степей и песков. Вдруг новая желтая роза в его руке обратилась Поборником Света. Испугавшись, Язар попытался бросить его, но жезл начал погружаться в кисть и утопать в его левой руке. Букет роз в правой руке загорелся и обратился в пепел. Этот пепел окрашивал Язара, покрывая серым его красную плоть.
– Язар, очнись!
Он подскочил и выхватил меч, прежде чем окончательно проснуться. Прерванный сон развеялся и был для него навсегда потерян и забыт.
Их обступили кольцом души десятков зверей и птиц. Волки и олени, белки, ястребы и перепелки, – прежде заклятые враги были одной мертвой семьей. Раскидистыми дубами над ними возвышались лесные тролли, среди них огромными валунами ширились два их пещерных брата. Иварис держала лук наизготовку, готовая выстрелить заклинанием в первую душу, что приблизится к ним еще хотя бы на шаг. Но души не шевелились и не замечали ее, все они безотрывно смотрели на Язара.
– Уходите! – велел он, ничуть не испугавшись, но рассердившись, что его разбудили по такому пустяку. – Следуйте за Луной!
Он поднял над головой Поборник Света и высвободил в небо яркий желтый луч. Души проследили за лучом взглядами. Увидев Луну, они оторвались от земли и медленно поплыли к ней. Иварис недоуменно наблюдала за их полетом.
– Почему они пришли к тебе?
– Хотел бы я сам это знать. Такое и прежде бывало. Но теперь я хотя бы могу указать им путь, – он посмотрел на жезл. – Может, потому Эсмаид и вручил его мне.
Встреча с призраками взбодрила их не хуже ключевой воды. Они двинулись засветло и не останавливались на привал до темноты. Но второй день ветер унял тревогу, но лес голосами животных стал настойчивей их куда-то звать.
Иварис прикоснулась к стволу старой сухой ели, нежно провела ладонью по склоненной ветви, собирая сухие иголки.
– Здесь обитал добрый лесной дух, – с горечью в голосе произнесла она. – Помню, как он накрывал меня зимой своими теплыми лохматыми руками. Он погиб недавно, и лес еще скорбит о нем.
– Что его погубило? – спросил Язар, рассматривая сосну.
– Магия, злая и разрушительная.
Вскоре и сам он почувствовал эту магию, но почувствовал иначе. Поборник Света в его руке горел и указывал дорогу. Он вел к источнику тепла и с приближением к нему разгорался сильнее. Язар шел слепо, неуклюже, как заблудившийся скиталец с компасом в руках. Но затем он и сам ухватил эту путеводную нить. Она тянула его прямой стрелой сквозь чащи, сквозь непроходимые кусты. Вначале ступая осторожно, теперь Язар бежал. Иварис передвигалась гораздо тише, но в ее скрытности больше не было нужды.
– Не теряй разума! – крикнула она ему. – И сам охотник может стать добычей!
Язар бежал быстрей любого человека, но Иварис росла в лесу, она смогла его догнать. Она схватила его за руку.
– Постой!
Он дернулся и глянул на нее пустым взором широко раскрытых глаз.
– Да ты ослеп, – изумилась она. – Что ты увидел?
– Пожар, – пробормотал Язар. Его взгляд прояснился. – Чудовищное пламя.
– Я знаю, – Иварис грустно отвела глаза. – Его уже не погасить.
Они вышли на поляну, на пепелище. На много верст вокруг растянулась ужасная лесная рана. Ожог чернел древесным углем, он давно не тлел, не дымил, но в замогильной тишине хранил безмолвный крик. Под ним скрывалась боль сгоревших вживе тысячи зверей. Бесследно растворились гнезда и не сумевшие из них выпорхнуть птенцы. С золой смешались сонмы младших тварей.
Выйдя на пепелище, путники разрушили незримый магический барьер, скрывавший эту рану. Боль, ужас, кровь и смерть единой стаей обрушились на Иварис. Долгие мгновенья она не шевелилась и не умела говорить. Затем в ней пробудилась ярость. Она сцепила зубы.
– Я разорву его.
– Кто это сделал? – спросил Язар, поглядывая на нее с опаской.
– Еще не знаю, – Иварис закрыла глаза и тяжело вздохнула, успокаиваясь. – Он обращался к магии Ядгеоса – мира великанов. Это самая разрушительная колдовская школа, самая беспощадная. Ее использование запрещено в большинстве человеческих стран, в том числе в Бризаре.
В гнетущем молчании они бродили по выжженному полю. Они ворошили ногами пепел и переворачивали истлевшие коряги, под которыми, как надеялись, каким-то чудом сохранилась жизнь.
– Иварис, – негромко позвал Язар; в груде горелых поленьев он заметил движение.
Маленькая солнечная куница была почти незаметна в окружающей ее черноте. Этот редчайший зверек с яркой золистой шубкой появлялся на свет только в полдень в самый жаркий день года – второго Эсмаана месяца Цветения. Если же куница давала потомство в полночь с наступлением второго Эсетиана Познания, шубка ее детенышей приобретала серебристый окрас, а самих таких куниц называли лунными. Мех лунных куниц был мягче и пышнее, однако солнечные куницы хранили в себе летнее тепло. Исключительная редкость делала этих куниц почти недоступными на рынках, в них наряжались только самые богатые дворяне и короли.
Сильно обожженная куница не шевелилась, только ее мордочка подергивалась от учащенного дыхания. Иварис опустилась на колени, нежно провела ладонью по обугленной шубке зверька. Куница задышала ровнее.
– Расскажи мне, – прошептала фавна.
Ее глаза стали глазами зверя, она слышала ушами куницы и жила ее инстинктами. Она дремала в дупле, когда ее разбудил запах гари. Выскочив в страхе, она увидела, как с запада накатывает всепожирающая волна. Дым знаменосцем опережал огромное красное войско. Исконный враг лесов гнал животных из их домов. Он был быстрее лани и сильней медведя, и он не знал пощады, схватив, он никого не отпускал. Он без разбору пожирал все то, что мог переварить. Кто мог сбежать – сбегал, другие улетали. Упрямые деревья встречали с треском смерть. Напрасно они цеплялись за землю корнями, напрасно силились заглушить вспыхнувшую жажду. Красный враг был гораздо сильнее покорной земли и питавших ее маленьких ручейков. Он не знал насыщения и меры. Злобно шипя, он растапливал снег, крошил камень, легко забегал и на отвесные склоны и переваливался через глубокие овраги.
Иварис бежала, стремительно перепрыгивая горящие обломки и пролезая под завалами. Упершись в огненную стену, она развернулась. Но красный враг уже обогнал ее, он был со всех сторон. Он разбрасывался искрами и больно жалил, дым пробирался в голову и кружил. Иварис металась в огненном кольце. Кольцо сжималось, в нем становилось меньше пищи для ненасытного огня. Пожар слабел, но продолжал ползти, не пропуская ни одной тростинки. Зверек взобрался на обугленную корягу, цветущую лишь несколько минут назад, вздохнул и повалился в серый пепел.
Мучения опаленной куницы окончились, она утихла. Иварис моргнула и вернулась в сегодняшний день. Кипевшая в ней ярость сменилась тихой грустью.
– Я не нашла его.
– Должно быть, это сделал сильный маг.
– Легко жечь дерево, – возразила колдунья. – Куда сложней вернуть его из пепла. Великим был бы тот, кто оживил бы этого зверька.
– А твой отец?
– Нет. Даже он не сможет.
Она отвернулась и продолжила отрешенно ворошить ногами пепел, уже ничего в нем не выискивая.
Язар погладил куницу правой рукой. Зверек показался ему необычайно холодным, словно кусочек льда. Юноша подышал на ладонь, согревая ее. К величайшему удивлению, он выдохнул облако пара. Его сковал мертвецкий холод. Губы его онемели, руки дрожали, а пальцы кололи незримые тонкие иглы. Его сердцебиение замедлилось, и словно замедлился весь мир. Изо всех сил Язар вцепил пальцы в ладони. И дрожь внезапно унялась, а с ней ушел внутренний холод. Тепло вернулось, но теперь левая рука Язара вдруг стала наполняться жаром. Ее огонь не обжигал, а был приятен. Он рвался на свободу. Язар погладил куницу левой рукой. Его пальцы медленно скользили по обугленной шерстке, проходя, они разглаживали ее и заставляли расти вновь. Как только он отнял руку, куница встрепенулась; на ней не было ни царапины, ни ожога, яркая шубка вернула цвет и вновь отливала золотом.
Зверек благодарно посмотрел в глаза спасителю, будто все понимал. Затем потерся об его ногу и убежал. Через сотню шагов он напоследок обернулся, а затем скрылся в нетронутой гуще леса.
– Как? – изумилась Иварис. – Тебе помог Поборник Света? Ты попросил богов?
Язар был растерян не меньше нее, он медленно подбирал слова.
– Тепло было во мне самом. Я просто захотел, чтобы зверек ожил.
– Так не бывает, – не унималась она. – Ведь ты не маг, Язар, в тебе нет магической искры.
– О чем ты? – не понял он.
– Люди не кровные дети Яраила, – начала объяснять Иварис. – Их сотворили боги. В людях не было магии, и они единственные из разумных народов не умели колдовать. Скитаясь по мирам у корней Мирового древа, там, где его питают воды реки времени Абакаду, в бездонном Черном гроте Эсэтир обнаружил проматерь и проотца всех мыслимых чудовищ – ужасного Ашидуша. Тысячеглазый зверь опутал его сотней липких лап и пронзил ядовитым жалом. Боль Эсэтира принял Эсмаид так, словно сам был ранен. Он отыскал брата и ослепил Ашидуша ярким светом. Тогда ихор Ирилирда попал в Абакаду, став частью цикла жизни и дав начало первым магам Яраила. – Она сделала паузу и убежденно добавила: – В тебе, Язар, нет крови Эсэтира.
Краем глаз он заметил быстрое движение, а повернув голову, успел увидеть уже знакомого черного соглядатая. Скользящий лазутчик на этот раз напоминал длинную тень, какую на закате может отбрасывать человек. Он дотянулся до подлеска и растворился в нем. Язар хотел было погнаться за ним, но Иварис схватила его за руку.
– Колдун увидит нас! Бежим! – воскликнул он, недоумевая.
– Поздно, – спокойно отозвалась она. – Мы утратили бдительность. Слышишь?
Язар прислушался: к ним приближалась большая группа людей.
– Ровно дюжина, – определила Иварис.
– Мы легко скроемся от них в лесу.
– Если захотим.
Она совершила простые магические пасы, и вокруг ее ладоней заплясали красные и желтые искры. Одну ладонь она приложила к сердцу, другой прикрыла губы. Предназначение заклинания Язар не знал, а тратить время на расспросы было неуместно. Зато второе заклинание проявилось куда наглядней. Перед ними заклубился красный туман, он быстро густел и принимал человеческие очертания.
– Приди ко мне, сын Оръярота! Служи мне! – заклинала Иварис. – Явись! Ты не останешься голодным!
Металл в голосе колдуньи и ее последние слова заставили Язара содрогнуться. Он знал, что союзниками фавнов выступают лесные духи и животные, но не задумывался, что они могут обращаться и к не самым добрым обитателям иных миров.
Явившееся на ее зов создание принадлежало миру эмоций и чувств Хардару, одному из шести незримых внутренних миров. Воплощение всей ярости и всего когда-либо рожденного в Яргулварде гнева называли Оръяротом, а его частицы ирдавами. Стоящая перед Иварис эманация размером не превышала ребенка. Черная и тлеющая всполохами красного пламени, как догорающий костер, она имела песью морду с огромными выступающими клыками и длинные доходящие до земли руки с острыми иглами-когтями. Из приоткрытой пасти ирдава медленно стекала оранжевая пена, огромные лишенные зрачков красные глаза, не отрываясь, следили за хозяйкой.
