Владислав Алеф
Часы Застывшего Часа
– Прости, что обжег тебя, схватив тогда за руку, – извинился он. – А тебе не больно, когда я прикасаюсь к твоему роднику?
– Мне даже… приятно, – призналась Кальдия. Она взяла его за руку и вновь вернула в купель. Он не имел ни сил, ни желания сопротивляться. – Мне приятно заботиться о птицах и зверях, а теперь приятно заботиться о тебе. Мне нравится утолять жажду, мне нравится забирать усталость. Ведь что может быть приятней, чем видеть счастье в живых глазах?
Но вдруг она помрачнела, и Язар, не отводящий от нее завороженного взгляда не смог этого не понять.
– Что тебя печалит, Кальдия? – обеспокоился он и сам, приняв ее печаль.
– Я остужаю твое сердце, Язар, а все равно не могу его остудить. И твой огонь с каждым днем только разгорается.
– Почему это происходит?
– В тебе два сердца. Одно принадлежит доброму юноше, другое жестокому убийце. И мне грустно оттого, что этот добрый юноша совсем скоро будет убит.
– Я не стану жестоким, – возразил он, – я не изменюсь.
– Я не утверждаю, что ты изменишься. Напротив, ты станешь тем, кем был всегда.
– Ты говорила, я убил тысячи, – вспомнил Язар. – Почему ты так сказала? Ведь я никого не убивал.
– Я это увидела, – Кальдия отвернулась. – Я увидела в тебе жестокое красное пламя. Может быть, это был пожар.
– Я все равно не понимаю…
– Прости, Язар, – перебила она. – Мне становится больно.
Он поспешил выбраться из купели, а на другой день не вернулся к роднику.
Он не бережливо расходовал чужие запасы и понимал, что не сумеет переждать зимы даже в пещере. Леший или его дети порою собирали для него грибы и ягоды, приносили орехи и травы. Но Язару было совестно принимать их дары, и чрезмерное внимание стало для него мучительней прежней враждебности.
Когда однажды наутро он вышел из пещеры, воздух наполняла холодная туманная дымка, а землю покрывала крупа. Этот знак он счел сигналом к действию. Он взял теплые вещи, провизию и походный мешок отшельника со всем его содержимым. Он не считал это кражей, ведь если хозяин пещеры не объявился до сих пор, не было оснований ждать его возвращения.
В последний раз он отправился по воду на родник. Там он пообещал себе сделать выбор: вернуться в деревню или уйти в город.
У купели его поджидал особый зверь. Крепким телом таранд напоминал быка, голову имел оленью с длинными ветвистыми рогами. Но удивительней всего была его длинная кустистая шерсть. Принимая цвета окружения, она маскировала зверя так, что издалека Язар его не заметил и принял за ветви рога. Копытом таранд подталкивал, словно пытаясь разбудить, неподвижно лежащего на земле человека. Мужчина уткнулся в траву лицом, а из его спины торчали две стрелы. Одет он был не по погоде легко в простой льняной рубахе и штанах, почти таких же сношенных, как и вещи, оставленные отшельником на сундуке. Перевернув мертвеца, Язар увидел мужчину степенных лет, с добрыми карими глазами, которые смотрели на него с теплотой даже сейчас. Язар легко узнал его и сразу понял, отчего овчина из пещеры показалась ему знакомой. Именно в той одежде к ним каждый год захаживал знахарь Велхоир – тот самый зелейник, что не сумел его излечить.
Язар осмотрелся, теперь зная, как опасно оставлять в лесу непогребённым человеческое тело. На другом берегу он увидел Кальдию.
– Я присмотрю за ним, – пообещала она. – Ступай.
Внутренний спор Язара разрешился, и юноша развернулся в сторону одинокой скальной сосны. Однако таранд несогласно ткнул его мордой в плечо.
– Ты не знаешь, куда я иду, и тем более не должен идти со мной, – возразил Язар. – Я не смогу тебя защитить.
Но таранд упрямился и не давал ему дороги. Пригибая голову, он так и навязывался человеку в проводники.
Язар уступил. Он закинул на круп животному и приторочил поклажу, а затем запрыгнул и сам. Дед Сусард держал лошадь, и Язар сызмальства был приучен к верховой езде. Но одно дело скакать по степным равнинам на деревенских тощих клячах, и другое нестись по буеракам сквозь лесную чащу на широком крупе чудесного скакуна.
Они мчались быстрее ветра, и Язар, держась за рога таранда, развевался парусом на ветру. Но он даже не успел хорошенько испугаться. То ли зверь под ним был волшебным, то ли выход, в самом деле, оказался ближе, чем он полагал. Но едва таранд ринулся на завалы бурелома, как лес вдруг расступился перед ними и сразу же сомкнулся позади.
Глава четвертая. Нападение троллей
Язар и его лесной проводник стояли на берегу Синего Луча. Прежде то была великая, могучая река, несущая стремительные воды первым людям, великанам и другим древним народам этих краев. Но когда боги сошлись в опустошительной битве за обладание Яраилом, единый континент Мард распался, река иссякла и убежала в Яллуйское море и Тревожный океан. Теперь ее опустевшее русло наполнялось лишь в половодье, но и тогда река спешила к большой воде. Всю остальную часть года по пересохшему руслу, как по тракту, катились повозки и торопились купцы в Бризарион.
На склоне Синего Луча в мутной воде копошился старик. Он был истощен настолько, будто много дней обходился без еды. Редкие пучки травы вдоль реки покрывал легкий иней, однако единственной одеждой старику служили грязные драные лохмотья. Он стоял в грязной воде по щиколотку босыми ногами и вгрызался затупленной лопатой в каменистое дно. Крупные камни он выбрасывал, оставшуюся массу перетирал через сито над лоханкой с чистой водой. Он промывал просочившуюся в лоханку массу и подолгу сидел над ней, скрючившись и перебирая песчинки длинными черными ногтями трясущихся дряблых рук.
– Дедушка, чем это вы занимаетесь? – громко крикнул ему с берега Язар.
Старик вздрогнул и от неожиданности выронил лоханку, землю в которой уже почти перебрал. Он поднял седую голову и сощурился от утреннего солнца, которое поднималось точно за спиной путешественника.
– Ох, внучок, напугал ты меня! Я уж думал, этезианцы пришли. Золото я добываю, драгоценные камни ищу. Прежде много того добра было под нашим Золотарем, оттого и город так назвали. Бывало, идешь, а смарагды под каблуком так и сверкают! Мы тогда им цены не знали, подбирали, да и бросали в воду. Вроде и красивый камень, блестящий, а разве скотину камнем накормишь? Глупыми были. А там уж солдаты прибыли. Телегами сокровища грузили. Все подчистили!
Язар слез с таранда и спустился к старику.
– Вижу, дедушка, нелегкая это работа – золото добывать. Вы простите, что напугал. Позвольте помочь.
Старик присмотрелся к Язару и грустно покачал головой.
– Эх, внучок, здесь глаз острый нужен. Зоркость мою забрала старость, а тебя, погляжу, и молодость ею не наградила. Ступай себе с Эсмаидом, – он махнул рукой.
Но Язар не послушал старика, разулся и взялся ходить по речке. Вода в ней была студеной и такой мутной, что человеческий глаз не смог бы увидеть и близкого дна. Но Язар различал и мелкие обтесанные камни, тоненькие травинки и бледные ниточки-корешки. Он прошелся вперед, назад, а затем наклонился и поднял из воды изумруд величиной с кулак, яркий и чистый как стекло.
Дед не переставал кланяться и все заливался слезами.
– Выручил ты меня, добрый юноша! От голодной смерти спас! – а взяв камень в руки, он изумленно добавил: – Да ведь это смарагд, что я по молодечеству в реку кинул!
– Что же это? – изумился Язар. – Царь повозками самоцветы вывозит, а его люди в голоде живут?
– На то он и царь, чтобы в роскоши жить, – важно возразил старик. – Человек он добрый, только от крестьян высоко поднялся и не видно ему с высоты трона, что в нужде простой народ. В нашей бедности нет его вины. Золотарь наводнили этезианцы, вот причина. Они и работу нашу отнимают, и еду поедают. И столько их в городе развелось, что мы, бризарцы, и шагу без их дозволения уже ступить не можем. Потому-то я так далеко от города и промышляю, чтобы этезианцы не прознали.
– Далеко ли Золотарь? – спросил Язар.
– Девять верст, если прямиком по Синему Лучу идти.
– А есть ли в городе волшебник или ученый человек?
– Бывал у нас один травник, Велхоир. Широкой души человек. Каждый год приезжал, всех жителей обходил, всех лечил. Да запропастился куда-то, все нет его, – старик задумался, вспоминая. – Других магов-кудесников в Золотаре не бывало. Храмовники есть, а только они не людям помогают, но служат богам.
– Я могу подвезти вас, – предложил Язар, рассматривая жалкое рубище старика. Затем в изумлении и сочувствии покачал головой. – И как вы только насмерть не замерзли?
– Замерз я знатно, это верно, – признался тот. – Но холод меня не погубит. Другое дело – жара. И почему-то, внучек, с твоим приходом мне стало вдруг жарко.
– А я вас все равно не брошу, – возразил Язар. – Возьмите.
Он передал старику все теплые вещи Велхоира. На нем оставались его домашние меховые штаны и суконная рубаха, а также плащ небоизбранных. Однако и теперь он не почувствовал холода.
– Благодарствую тебе, внучок, – старик поклонился. – Теперь еще годок-другой переживу.
– Вы правы, дедушка, со мной что-то происходит. Будто огонь из сердца по телу растекается. Я заболел?
– Напротив, ты выздоравливаешь, – загадочно ответил старец. С прищуром он поднял взгляд к таранду; животное покорно стояло на краю берега. – А ты чего молчишь? Спускайся, поговорим! – Таранд мотнул головой в направлении Золотаря. – Что значит, «некогда»? В наши годы уже не спешат.
– Вы его знаете? – изумился Язар. – И можете с ним говорить?
– А разве мы говорим на разных языках? – старик задумчиво почесал седую макушку. – И как не знать. Еще ребенком я резвился у его копыт. А он стоял могучий, благородный, как и сейчас. Вот только прежде был он счастлив, а ныне обездолен.
– А что с ним случилось?
– Его глубоко ранили.
Старик помрачнел и, будто позабыв о Язаре, отвернулся, продолжив просеивать землю в мутной воде.
– Но ведь у вас уже есть изумруд, – наполнил ему Язар.
Старик вздрогнул от неожиданности и едва не выронил лопату. Обернувшись, он посмотрел на него удивленно, словно видел впервые.
– Откуда ты знаешь о моем изумруде? – настороженно спросил он. – Это царь тебя прислал? Нет здесь больше самоцветов, так ему и передай!
Язар не заметил, куда старик дел изумруд, но присмотревшись, нашел камень на том самом месте, где увидел его в прошлый раз. Забирать изумруд он не стал.
Он не нашел таранда на берегу. Зверь исчез, не оставив следов на припорошенной снегом земле. А вот трава на берегу неожиданно позеленела и распушилась, словно получила столь долгожданное тепло. Тогда Язар все понял, и его душу затопило тяжелой печалью. Уже тысячи лет старик ходит по руслу Синего Луча, но он не найдет того, что потерял, и с каждым годом будет все больше высыхать.
Не прошел Язар и трех верст, как различил звуки близкого сражения. Упала утренняя туманная дымка, и впереди, на другом берегу Синего Луча, он увидел обнесенный частоколом город. Частокол соединял две высокие бревенчатые башни, над которыми развевались ветром знамена. На первом знамени Бризара на голубом фоне попирал изумрудное яблоко расправивший крылья золотой ястреб. На втором знамени самого Золотаря вдоль могучего древа тянулась глубокая синяя река. У частокола шесть сотен солдат сражались с двумя дюжинами троллей. Воины, в их числе и немногие конники, облачились в стальные шлемы, доспехи поверх кольчуг и вооружились алебардами и топорами. Все они имели этезианскую внешность: угольные волосы, смуглую кожу и грубые хмурые лица. Среди них не было лучников, ибо даже горящие стрелы не могли причинить троллям значительного вреда.
Почти все тролли имели уже знакомые Язару черты, сближающие их с деревьями, хотя и разительно отличались меж собой. Некоторые были тощими с крюками-пальцами, другие имели вдавленные в шеи подбородки и вислые животы. Отличались даже их глаза: у одних они были почти человеческими, только пустыми, у вторых пучились разновеликими фруктами или камнями. Впрочем, никто из троллей не достигал таких размеров и не походил на дерево настолько, как леший Аболур.
Два пещерных тролля заметно выделялись среди своих лесных братьев. Они были ниже, но гораздо массивней и крепче. Сдвинуть пещерного тролля не смогла бы и двойка слонов. Не могло с ними сладить и простое человеческое оружие. Широкие размахи топоров и алебард прочерчивали на их шкурах лишь незначительные царапины. Пещерные тролли не обладали проворством и скоростью, но стояли во главе небольшого отряда и тараном прокладывали дорогу к Золотарю. Их непропорционально огромные каменные стопы одинаково легко втаптывали в землю и пеших, и конных. Они шли размеренно, как заведенные игрушки, а их неотвратимый шаг заупокойным колоколом сотрясал посуду и наполнял ужасом молчаливые дома затаившихся в погребах жителей Золотаря.
Подбежав ближе, Язар бросил походный мешок.
– Назад! – крикнул он троллям, уповая на силу глаза альва. – Идите в лес!
Тролли его не слушали или не понимали. Заглядывая им в глаза, он видел только безумие и ярость.
Один из троллей выбрал его своей целью. И пока Язар увертывался от его кулаков, солдаты рубили чудовищу ноги. Убить тролля непросто, – создания эти невероятно живучие. Болотные и лесные тролли способны отращивать отрубленные конечности, не смертельно для них и отсечение головы. Разума в них немного, оттого голова для них не ценнее ноги или руки. Уничтожить такого тролля можно огнем, изрубив на части или отравив. Пещерные и снежные тролли не боятся огня, но конечностей отращивать не умеют. Правда и ранить их сложнее, – живя среди камней и скал, они и сами уподобились камням.
Солдаты подрубили троллю одну из ног и, лишив подвижности, теперь кружили вокруг и кромсали его со всех сторон. Их топоры вырубали из него большие куски и щепы, повсюду летела густая черная кровь. Тролль уменьшался на глазах.
Язар не принимал участия в добивании и переключился на другого противника. Вновь ему удалось перевести внимание на себя. Приноровившись и осмелев, он перепрыгивал ветви тролля или пригибался под ними, одновременно ведя ответную атаку. Удивительно, но легкий костяной меч в этой битве проявлял себя не хуже созданных для рубки топоров. Сначала Язар отсек троллю пальцы, затем кисти, и наконец укоротил ему руки вполовину. Тролль принялся топтать людей ногами. Но, поднимая ногу, он утрачивал равновесие и становился уязвим. Умелый всадник с алебардой выгадал момент, поднырнул под тролля и подрубил на скаку. Одноногий тролль свалился со скрипом, словно сухое дерево.
Поглощенный сражением и оглушенный несмолкаемым грохотом Язар упустил из виду другого тролля. Он кинулся в сторону, лишь увидев перед собой огромную тень. Через мгновение в том месте, где он стоял, вздыбилась земля, поднятая в воздух когтями лесного тролля. Почва осыпалась в яму. Ноги Язара потеряли опору, увязли в движущейся массе, и он упал. Вновь его накрыла длинная тень.
Вдруг тролль протяжно застонал, – по его телу из центра быстро распространялось яркое желтое пламя. Огонь пожирал тролля, как соломину, высушивал и обугливал. Это пламя вырывалось из рук стоящей позади тролля девушки.
Выглядела она не старше Язара, роста была невысокого, кожу имела смуглую цвета древесной коры и такую же неоднородную в тонах. Темными почти черными были и ее большие звериные глаза. Но точеное изящное лицо и заостренные уши не могли принадлежать жительнице Этезии. Ее темные вьющиеся волосы, словно бронза, покрытая патиной, отливали зеленью. Перетянутые на лбу зеленой лентой они спускались далеко за спину толстой косой, но и тогда выбивались и топорщились во все стороны, будто отродясь не ведали гребня. Оделась девушка в зеленую тунику, подпоясалась карей лентой и завернулась в зеленый плащ. Обуви она не носила, а ее стопы были такими сильными, что когда она стояла, ее пятки не касались земли. На ее спине покоился короткий потемневший от времени лук, а на бедре без ножен болтался грубый деревянный меч, напоминающий перекрученную корягу.
Зачарованный необычайной внешностью незнакомки Язар не заметил, как погасло пламя в ее руках, и не заметил, как лесной тролль бежал прочь, упал и рассыпался горкой древесного угля.
– Идем к стенам! – услышал он голос.
Моргнув, он сбросил наваждение и вдруг обнаружил, что девушка стоит прямо перед ним. Повернув голову, он увидел, что половина лесных троллей повержена, однако их пещерные братья почти невредимые уже подобрались к частоколу и крошат его в труху.
Девушка сняла с пояса меч и протянула Язару. Оружие она держала с величайшей осторожностью обеими руками.
– Это Волорил, – с благоговением представила она меч. – Нет в Яраиле того камня, который он не сумеет расколоть. Возьми его. Но будь осторожен: Волорил не навредит потомку альва, но смертельно опасен для прочих народов.
Язар видел, с какой тяжестью девушка оторвала от себя меч. Он благодарно принял оружие и поспешил к частоколу.
Он выбрал целью ближайшего пещерного тролля. Тот уже проломил частокол и теперь углублялся в город. Он не отвлекался на солдат и не преследовал людей, но сознательно уничтожал постройки, будто именно они являлись его врагами. Маленькие бревенчатые домики и сараи разваливались под его весом как стога соломы. Охваченные ужасом, жители выскакивали из домов и бежали по широким улицам, надеясь укрыться в дальней части города. Они спасались от тролля, как от неотвратимой угрозы, как от природной катастрофы. Они бежали от тролля, как муравьи бегут от наводнения. Брошенные на цепях собаки надсадно лаяли, но только находясь на значительном от тролля расстоянии. Когда чудовище приближалось, они трусливо поджимали хвосты и прятались в конурах. Солдаты были напуганы не меньше обывателей, они не могли остановить тролля и бессильно наблюдали, как разрушаются в том числе их собственные дома.
До последнего момента Язар не был уверен, что деревянная палка в его руках не розыгрыш колдуньи. Однако Волорил вошел в ногу тролля легко и глубоко, словно не дерево в камень, но в масло острая сталь. Этот укол тролль уже почувствовал. Он завертелся в поисках обидчика, хлопая своими маленькими кварцевыми глазами.
Нанеся удар, Язар укрылся за стеной разрушенного дома. Он не видел тролля, но на слух точно определял его движения. Когда тот отвернулся, Язар взбежал по заваленной крыше, прыгнул на него и вогнал Волорил в его могучую спину по самую рукоять. Жуткий вой разнесся над Золотарем. Тролль не мог достать противника толстыми негнущимися руками и попытался сделать это обломком балки.
Его шершавая спина имела много выступов, по которым Язар мог взбираться как по скале. Вынув меч, он дал свободу потоку вязкой черной крови и одновременно почувствовал, что под каменной оболочкой прячется обыкновенная уязвимая плоть. Избегая бревна, которым его пытались смахнуть, Язар вскарабкался троллю на плечо. Он всадил Волорил ему в голову, но повторил это еще трижды, прежде чем тролль потерял достаточно крови, чтобы упасть.
Пещерный тролль загремел ничком, повалил столетнюю яблоню и поднял тучу пыли. От его падения вздрогнула сама земля.
Язар отскочил в сторону и прикрыл лицо от щепок. Но когда он отнял руку, то, к изумлению, увидел, как шевелится и силится подняться тролль. Мгновение Язар стоял в нерешительности, но затем вновь устремился к противнику. Один удар, второй, третий…
«Умирай же, умирай! – мысленно почти просил он тролля».
Получив десятки уколов и потеряв ведра густой черной крови, тролль наконец затих. Язар испытал облегчение. В одиночку он одолел могучего противника. Другой человек гордился бы этим, но сам он ощущал только отвращение к себе и даже сочувствовал троллю. Одно дело зарубить топором петуха, и совсем другое до смерти заколоть его иголкой.
Меж тем колдунья занималась вторым пещерным троллем. Тот не вошел в город, а вымещал свой гнев на сторожевой башне, над которой развевалось знамя Бризара. Она пустовала, но это не умаляло ненависти к ней пещерного тролля. С первым ударом башня накренилась и затрещала. Второй удар образовал в ней большую брешь. Когда тролль воздел огромные многопудовые кулачищи для третьего удара, небо над ним осветилось. Ослепительная белая молния вошла в него через голову, пробежала по телу и угасла в земле под ногами.
Это заклинание могло свалить быка, но пещерного тролля оно только разозлило. Он издал сердитое рычание и выплеснул всю накопившуюся ярость с третьим ударом. Сторожевая башня согнулась пополам и рухнула, похоронив под своими обломками гордого золотого ястреба и оказавшихся поблизости солдат.
Колдунья соединила большие пальцы с мизинцами в мудре воды, перекрестила руки, затем выпростала вперед раскрытые ладони. Из ее рук вырвался и протянулся к троллю морозный луч. Он имел четко очерченные острые контуры и казался плотным, как заиндевелая бечева. Но отдельные снежинки отрывались от общей массы, кружили с воздушными потоками и красиво блестели в солнечных лучах.
Иней быстро расползался по каменному телу тролля, сковывая его и замедляя. Лед пробирался в сочленения между каменными выступами, наполнял трещины и пустоты.
Гигант тяжело развернулся и двинулся к источнику раздражения. Тело плохо его слушалось, и шаги выходили короткими и неуклюжими. От него шел пар, а из пасти-провала вырывалось тяжелое кустистое облако.
Защитники, осмелев, набросились на тролля со всех сторон, как муравьи на подобравшегося к муравейнику жука. Они рубили его рьяно и с удвоенной силой, стесывая и высекая из него ледяные куски. Но даже теперь они не могли достать его мягкой плоти.
– Все назад! – велела колдунья.
Она прервала холодный поток, а движением руки разбила оставшийся лед мелкими осколками. Гигант вздрогнул всем телом, покачнулся, но устоял. Раны его по-прежнему были незначительны, но ледяной покров больше не сковывал движений.
Солдаты кинулись врассыпную. Один из них в растерянности замешкался и через мгновение был втоптан в землю тяжелой каменной стопой. От удара его стальной нагрудник лопнул, и вываливалась словно из распоротого брюха смешанная с кольчугой изувеченная плоть. Шлем сломал переносицу и вошел глубоко в череп, а земля присыпала полные крови глаза.
Мимо колдуньи пролетел всадник, но не предложил ей помощи. И она тоже побежала, но не в отчаянии, а лишь выигрывая время для обдумывания следующего шага. Она не знала достаточно сильного заклинания, чтобы разрушить крепкого тела тролля, но там, где терпит поражение грубая сила, побеждает хитрость.
– Мне нужен конь! – крикнула она другому всаднику, который также собирался пролететь мимо.
Мужчина поколебался. Взглянул на тролля – тот еще находился на значительном расстоянии – и все-таки спешился.
– Ну, Иварис, только на тебя и надежда! Выручай! – крикнул ей на прощание этезианский воин и убежал.
Колдунья повернула коня. Она удерживалась в седле без помощи рук, а животное понимало ее без слов и точно выполняло все молчаливые приказы.
В лучах восходящего солнца тролль отбрасывал длинную чудовищных размеров тень. Иварис выстрелила на скаку. Ее стрела вонзилась в центр этой тени, а магия раскалила стрелу и возвысила столбом белого света. Столб оставался неподвижен, и когда тень шевелилась, она будто бы распарывалась об него.
Скача вокруг тролля, Иварис влекла его за собой и добивалась того, чтобы его тень была разрезана на как можно большее число лоскутов. При этом отсеченные части тени стремительно бледнели и исчезали.
Ослабив связь тролля с одной эссенцией, колдунья атаковала его разум. На мгновение ей удалось увидеть мир в приглушенном свете его темных гранитных глаз. Ее наполнили злоба и ярость, она не владела могучим каменным телом, но только желала крушить и уничтожать. В ее сознании разгорелся такой пожар, что она поспешила укрыться в знакомых холодных мыслях.
Какое-то время оба стояли в недоумении. Но вот тролль снова бросился в атаку, а всадница кинулась в сторону. Избежав столкновения с ногой тролля, она широко раздвинула пальцы левой руки, а затем собрала их в кулак. Рука против ее воли вздрогнула, затем еще раз и еще. Но она не разжимала пальцев, и постепенно внутренние толчки начали ослабевать. Одновременно с этим слабел и тролль. Он сильно раскачивался из стороны в сторону, а его движения и замахи становились все неуклюжей. Кулак Иварис вздрогнул в последний раз. Тролль замер, схватился за грудь и повалился бездыханный, а грохот его падения разнесся по умолкшим улицам Золотаря.
Язар мгновенно определил источник шума. Он побежал навстречу колдунье и столкнулся с ней у частокола. Он осмотрелся. Среди растоптанных людей, среди разорванных лошадей догорали последние лесные тролли. Ни один из них не уцелел, ни один не обратился в бегство. Но исход боя никто из выживших не посмел бы назвать победой. С бессмысленными взглядами люди слонялись по полю брани, поднимали раненных и подолгу останавливались у мертвецов. Они не могли поверить, что сражение принесло городу столь большие потери и жуткие разрушения.
Язар стоял в бреши в тени частокола и ошеломленно смотрел на поле боя. Он не в силах был отвести взгляда, однако не ужас, но сомнения овладели им. Должно быть, в этом сражении погибло больше людей, чем жило во всем Виннике. Язар не мог решить: заходить ему в город или остаться. Он понимал, что, если не свернет с выбранного пути, подобное страшное зрелище станет для него обыденностью. Внешне он сохранял спокойствие, но, когда солнечные лучи отражались от его блеклых глаз, он вздрагивал. В те мгновения ему виделись души погибших людей; выплывая из безжизненных оболочек, они с надеждой тянулись к нему. И не сами души страшили его, но то пламя, которое в нем их привлекало. Он не знал природу этого пламени, да и как он, обыкновенный пастух, мог это знать, если эту загадку не разрешил даже древний леший.
Не сразу он заметил протянутую к нему в ожидании руку. Он передал колдунье Волорил, в задумчивой рассеянности взяв его за клинок. Лишь ее голос вернул его к реальности.
– Как ты это сделал?
Он понял вопрос, но не находил слов для ответа. Он посмотрел на ладонь, которой держал клинок, – на ней не было и царапины. Он замялся, не желая рассказывать о глазе альва, но вместе с тем осознавая подозрительность затяжного молчания. Он попытался переменить тему.
– Расскажи мне про этот меч.
– Волорил сотворен из корня первого каштана моего родного леса. Это прекрасное место. Золотая листва шелестит в потоках горячего ветра, а пальцы ног ласкают высокие бархатные ковры, – Иварис погрузилась в приятные воспоминания. – Оставь его при себе.
– Почему ты дала Волорил именно мне?
– Ты оказался самым проворным среди солдат, – она пристально заглянула ему в глаза. – Необычайно проворным для человека.
– Я человек, – убежденно ответил он. А затем обреченно вздохнул, признавая поражение. – Поговорим об этом в укромном месте.
Стараясь не смотреть по сторонам, он забрал оставленный на противоположном берегу реки вещевой мешок, и они вошли в город.
Размахом Золотарь намного превосходил Грушевник – единственный город, который прежде доводилось видеть Язару. Но в то же время был Золотарь не бойким и жизнерадостным, но задумчивым и пустым. И здесь возводились деревянные домишки, да держали птицу на подворьях. Вот только подворья сжимались в тесноте, а дома, напротив, распухали и порою вытягивались на два этажа. Строения выглядели опрятней, свежевыкрашенные заборы стояли ровно, сараи не клонились к земле в нищете. А вот скотины здесь не держали вовсе, и нетрудно догадаться почему. Обнесенный частоколом Золотарь находился на военном положении, и без соответствующих распоряжений обывателям запрещалось выходить за его пределы. Торговые отношения с городом почти прекратились, лишь в определенные дни из окрестных сел доставлялись молоко, мясо и мука. Однако, к своему удивлению, Язар заметил, что частокол защищает город только с восточной стороны, со стороны Ведьминого леса.
– Потому что тролли приходят с востока, – объяснила Иварис. – Они не посылают разведчиков и не знают об этой уязвимости. А кроме того, солдаты не берут их в плен и не позволяют бежать.
– И часто происходят нападения?
– Регулярно, – она задумалась, вспоминая чувства, которые ощутила, находясь в разуме тролля. – Что-то гонит их из леса.
Она замолчала, и Язар повременил с вопросами. Он разглядывал прохожих и пытался угадать их настроения. Почти все они были участвующими в обороне солдатами этезианского происхождения. Некоторые им благодарно кивали, но большинство одаривало только угрюмыми взглядами. Между собой солдаты предпочитали использовать этезианский легкий и певучий язык, малоподходящий их грубой внешности. Однако некоторые переговаривались на общесемардском.
На углу улицы смеялись два солдата: один совсем юный, младше Язара, другой уже с густой бородою, но по-прежнему с молодеческой искоркой в темных глазах. Когда Иварис и Язар прошли мимо, он глумливо усмехнулся и толкнул в плечо приятеля.
– Смотри-ка, Любраг, ведьмочка нашла себе пару под стать: такой же получеловек! – он говорил умышлено на общесемардском.
– Ладно тебе, – смутился юноша. – Они спасли город.
– Ой ли, – отмахнулся первый. – С таким мечом и я бы смог! Мне вот что интересно: он на другую половину цверг?
– Почему здесь так много этезианцев? – спросил Язар, когда они отошли достаточно далеко от солдат, чтобы не быть услышанными.
– Они пришли по приказу царя, чтобы защищать город от троллей. Каждая семья обязана содержать, по крайней мере, одного солдата. Народ любит Вулкарда, но некоторые начинают роптать. Этезианцы прибывают с каждым днем. Они уже чувствуют себя хозяевами Золотаря. Они ни за что не платят. Кузнецы не спят, выправляя им доспехи и перековывая лошадей. Постоялые дворы и кабаки почти разорены.
– Разве в Бризаре не хватает своих солдат? К чему набирать наемников из такой далекой и… не самой дружественной страны?
Иварис грустно улыбнулась.
– Они не наемники, но граждане Бризара. А Этезия наш верный союзник с тех пор, как Вулкард взошел на трон. Разве ты не знал? – она изумленно покачала головой. – Это не я жила в лесной глуши.
Язар смущенно помолчал.
– А ты действительно наполовину человек? – спросил он.
– Смотри.
Иварис остановилась, расправила на голове колтуны волос, показав небольшие темные рожки.
– Наполовину фавн? – изумился он. – Разве это возможно?
– Возможно, если твой отец умеет превращаться в человека.
– Так он колдун?
– Все фавны колдуны. Но мой отец особенный, – она посмотрела на Язара с вызовом, предупреждая возможные возражения. – Он сильный маг, сильнее Вулкарда. И очень старый.
Это было громкое утверждение, и Язар ему не поверил. Традиционно царем Бризара становился самый сильный маг страны. Магами были приближенные царя, градоначальники, судьи и другие высшие сановники. Предшественник Вулкарда, старик Седогор, правил Бризаром девяносто лет. Был он человеком уважаемым и добронравным. О всяком подданном он заботился: и о солдате, и о косце. Нередко он гостил у крестьян, справлялся об их нуждах и никогда не отказывал в прошениях. В те дни селяне накрывали длинные столы, и на пиры стекались и старики, и дети. Не всех из них, но очень многих Седогор знал поименно. Его правление казалось вечным, такой же частью для Бризара, как солнце в небе. Никто не мог поверить, когда мало кому известный дерзкий маг бросил вызов и сразил насмерть Седогора в магическом поединке. Поборы с подданных незамедлительно возросли, а соседнему Бризару Вальфруду объявили войну, объясненную желанием царя вернуть бризарцам их исконные земли. Агрессивная политика Вулкарда вызвала протесты консервативных советников и сторонников минувшего режима. Наиболее рьяные из них схватились с новым царем, но были беспощадно убиты. Недолгое время простой люд по инерции роптал, вспоминая Седогора с благоговением и проклиная Вулкарда. Но уже спустя еще два года они кланялись и почитали его так же, как совсем недавно почитали его предшественника.
