Анастасия Малькова
Луна, ослеплённая Солнцем
С этого момента и началось бессмертие Стефана.
Он боялся собственного отражения, но еще больше боялся покидать покои – страшно, что кто-то увидит его новый и странный облик, руки. Наверняка и его бы посчитали колдуном, а может, одержимым. Стефан настолько жалок, что даже после убийства трясся за свое благополучие.
Он не выходил из покоев все дни, когда «ненависть» истязала его. Он сказал слугам, что заболел, и запретил заходить в покои. Слуги оставляли еду перед дверью. Стефан лишь изредка выходил из спальни поздней ночью, когда никто не мог его заметить.
Он глушил боль алкоголем, который велел оставлять перед дверью вместе с едой. Это был его способ «лечения», благодаря которому Стефан валялся в беспамятстве с ненамного притупленными чувствами.
От чего он больше бежал: от мук совести или мук телесных?
Однажды он залпом пил алкоголь из горла, но так торопился, что напиток начал течь по рукам. Стефан вскрикнул от боли и отбросил бутылку, содержимое которой потекло на дорогой ковер.
В ушах звенело и, кажется, шипело от боли. Стефан посмотрел на предплечья и заметил, что там, где струилась выпивка, черных наростов не было. Они пропали.
Дрожащей рукой Стефан поднял бутылку. Он не понимал, зачем это делал, но вот бутылка уже была наклонена, из неё полилась выпивка. Стефан прикусил губу от боли и заскулил, а черные коросты испарились с кожи черным дымом. Совсем скоро стало легче, причем последствия от такого метода очищения менее разрушительны. После них не становилось еще больше ран.
Самобичевание Стефана прервало известие о том, что сгорел дом родителей Стефана.
Превозмогая боль он, натянув плащ с широким капюшоном, поспешил к отчему дому.
***
– Родители тоже жили на материковой части, так что до меня не сразу дошла новость о пожаре. Я до последнего надеялся, что отец и мать живы, но увы. Их кто-то запер в самой дальней комнате, связав по рукам и ногам и заткнув им рты. В дыму и огне среди многочисленных комнат слуги не смогли их отыскать. Главный вопрос был в том, кто совершил поджог.
Ален прикрыл рукой рот от шока и покачал головой.
– Какой кошмар, Стефан… Мне так жаль, – в который раз за время рассказа произнес он.
Стефан отстраненно продолжил:
– В доме, кроме их тел, нашли еще одно. Оно принадлежало щуплому невысокому парню. Почему-то он лежал на спине в такой позе, словно отчаянно пытался выползти. На нем были останки одежды аристократов. Я сразу понял, что это и был поджигатель. Ещё через несколько дней на порог моего дома заявились родители Аннабель и Юлиана, сказав, что Юлиан пропал. Я сразу все понял.
Поначалу в это было трудно поверить, но потом стало довольно логичным: Юлиан отомстил за сестру. Стефан разрушил его семью, убив сестру и заставив родителей возненавидеть её. Юлиан отплатил той же монетой.
Только почему он сам не выбрался? Что стало причиной того, что Юлиан так и не дополз до дверей? Неужто задохнулся? Он же мог убежать, но что ему помешало?
Вскоре Стефану пришлось лишиться и собственного дома.
– Во время обхода дома родителей со мной случилась неприятность: я споткнулся и упал, а капюшон слетел с головы. Слуги испугались моего вида, и мне пришлось быстро уехать. Когда родители Юлиана и Аннабель приехали ко мне, я отказывался к ним выходить, но они требовали личного разговора во что бы то ни стало. Пришлось выйти, снова надев плащ и сославшись на болезнь. Мы говорили на повышенных тонах, и отец Стефана в порыве злости сдернул с меня капюшон. Он тоже испугался. В течение нескольких дней по всему городу разлетелись слухи о ведьме, её брате и муже, которого она сделала одержимым. Я бежал, чтобы и на меня не устроили облаву.
Это все, что помнил Стефан о тех временах.
– Страшно от того, чем стал, – мерзко от того, чем был [4], – с прискорбием подытожил он.
_______________
[1] – «Buio» в переводе с итальянского «мрак»
[2] – сутана – верхняя длинная одежда католического духовенства с длинными рукавами
[3] – «Колодцы» – тип камер во Дворце Дожей на площади Святого Марка в Венеции. В них держали небогатых правонарушителей, виновных в серьезных преступлениях против республики.
[4] – строчка из песни «эхо» pyrokinesis
[5] – строчка из песни «Ничего святого» pyrokinesis
Глава 12. Семь цифр и звонок
– Страшно от того, чем стал, – мерзко от того, чем был, – подытожил Стефан с прискорбием. – Хватит на сегодня.
Он говорил около трех часов, прерываясь только чтобы сходить на кухню за водой. Спустя две вылазки Стефан вернулся с полным стаканом и поставил его на журнальный столик перед собой. Иногда казалось, что он вообще не замечает Алена, полностью погруженный в воспоминания. От них у Алена волосы вставали дыбом.
Стефан сам стал инициатором откровений. Наверное, смирился с неизбежностью, либо в глубине души хотел рассказать? Ведь становится легче, когда леишься переживаниями.
Сначала Стефан говорил отрешенно, словно был наблюдателем, повествующим в первом лице, но по мере изложения он мрачнел все больше, пока и вовсе не понадобились долгие паузы, когда настал момент ареста Аннабель.
Слезы к глазам Стефана не подступали. Он молча сидел с опущенной головой, прикрывал глаза рукой, но не чтобы побороть рыдания, а чтобы справиться с дрожью в голосе. Каждое слово было пропитано горечью вековой давности.
Ален не имел никаких ожиданий по поводу прошлого Стефана. С бессмертными людьми он никогда дружбы не водил. Да и что вообще можно ждать от бессмертного человека? Очень часто в мультфильмах, фильмах и сериалах они представляли мудреца с тростью и бородой до пола. У Стефана ни трости, ни бороды, ни мудрости.
Очень часто мудрецы обретали вечную жизнь из-за магических зелий, собственных заслуг в магии, становления нечеловеческим существом, но… Врагу не пожелаешь то, как его обрел Стефан.
Нередко упускалось, как старцы в мультиках жили тысячелетиями. Чем они занимались все это время? По ним даже непонятно, довольны ли они своим положением. Когда вечной жизнью только-только объяснились странности Стефана, он обмолвился, что всё бессмысленно. Своей жизнью он не был удовлетворен.
Теперь понятно, почему Стефан так реагировал на упоминание об Аннабель, почему Юлиан – поджигатель.
Но почему тогда Стефан подозревал Юлиана в коротком замыкании? Дело, похоже, не столько в замыкании, сколько в том, что Стефан посчитал вспышку удлинителя начинающимся пожаром.
Как Юлиан мог быть причастен к несостоявшемуся пожару спустя четыреста восемьдесят пять лет? Неужели он тоже бессмертен, как Стефан, и до сих пор жив? Или огонь для Стефана стал триггером, вот он и вспоминает Юлиана каждый раз?
Ален знал не все. Однако уже сейчас все медленно, но верно складывалось в единую картину.
Он все же солгал себе в том, что не имел никаких ожиданий: Ален считал, что послушает сказку, но вместо нее был погружен в фильм ужасов с 5D эффектом.
Слова Стефана касаемо самого себя вводили в замешательство. Сегодня Ален взглянул на него совершенно другими глазами.
На сегодняшнее утро действительно достаточно. Понадобится время, чтобы Алену переварить полученную информацию, а Стефану справиться с нахлынувшими эмоциями. Ален никогда ещё не видел его с таким скорбным выражением лица.
– Ох, чёрт, я… Даже не знаю, что и сказать. Охренеть можно, – потерев переносицу, только и смог произнести Ален.
Стефан безучастно вертел в руке стакан. Он будто пребывал не здесь.
– Почему ты не говорил, что ты из Италии? Я даже подумать не мог! И ты, ну… не очень-то похож на итальянца. Ты специально устроился в кафе итальянской кухни?
Стефан закрыл глаза и глубоко задышал, приводя себя в ментальное равновесие. Джоб меньше двух недель назад спрашивал то же самое.
Молчание – золото. Молчание – золото.
– Нет, – с жёсткостью в голосе отчеканил он. – Это вышло случайно, я даже на вывеску толком не смотрел. Я не могу быть похожим на итальянца, потому что я на себя не похож почти пять веков! Non ho nient'altro da fare, кроме как рассказывать направо и налево о своём происхождении.
Ален пропустил мимо ушей все, кроме фразы на итальянском. Он как завороженный смотрел на Стефана, которому стало не по себе.
– Это была фраза на итальянском? – восхищенно поинтересовался он.
– Да.
– Очень красиво! Мне так нравится слушать звучание разных языков. Пахита часто вставляет фразочки на испанском. Я хоть и не понимаю, но она произносит их с таким чувством, мне очень нравится! Правда, обычно она на испанском ругается, чтобы я не понял… Что значит эти слова?
– «Делать мне больше нечего».
– А… – сконфузился Алени решил перевести тему. – Ты, кстати, боссу говорил, что иммигрант.
– Это я выдумал специально, чтобы он устроил меня на работу и не задавал вопросы про документы. У меня проблемы, я беженец и все такое, устройте по—братски.
– О-о-о… Так ты и продавщице в магазине наврал, что удостоверение забыл… – Ален был изумлен количеством складывающихся за утро паззлов. – У тебя когда-нибудь вообще он был?
Теперь настала очередь Стефана глядеть так, словно Ален ляпнул великую глупость.
– Из-за него и моего неменяющегося лица у меня возникли бы проблемы. Так что нет. Тем более я кочую из страны в страну.
Ален понимающе кивнул и замолчал. Оказывается, слова о том, что Стефан часто убегает, – это не совсем метафора…
Стефан заострил внимание на испанском его сестры.
– Твоя сестра – испанка?
– Не совсем. Латиноамериканка.
Стефан издал короткое «М». В глубине души он лелеял похвалу за фразу на родном языке, но внешне это никак не показал.
– У меня есть вопрос. Точнее, уже два, – сказал он, – раз уж мы тут с тобой разоткровенничались.
– Какие?
– Мне очень интересно, откуда же ты знаешь точную дату премьеры «Сумерек»? Назвать—то ты её назвал, и этим ты застал меня врасплох. Но разве это самое важное при просмотре? Ты ведь нигде не мог её отыскать, у тебя доступа в Интернет нет, – Стефан указал взглядом на лежащий на столике кнопочный телефон.
Ален засмяелся от вопросов СТефана. Он думал, будет что-то посерьёзнее.
– А, это, – он взял телефон со стола и покрутил его в руке, – у меня просто хорошая память на цифры. В названии фильма, когда я его смотрел, был год выхода, вот и врезалось в память. Между прочим, я могу перечислить всех сорока шести президентов США и годы их управления вплоть до месяца и дня! Первым президентом США был Джордж Вашингтон. Начало срока его правления – 30 апреля 1789 года…
– Я очень сомневаюсь, что хочу слушать это!– Ален оказался с нажимом перебит. – Избавь меня от президентов!
Стефан не ожидал, что ответ настолько прост. Он надеялся на подвох, а не на чудаковатую память. Вот делать Алену нечего, как помнить даты до дней и месяцев…
– Что ж… – Ален пожал плечами – Какой второй вопрос?
– Зачем ты вернулся в этот дом?
Ален с недоумением уставился на Стефана.
– Что?
– Что слышал!
Он засомневался в правильности услышанного.
– А куда я ещё должен был идти?
Стефан поставил стакан на стол и развёл руками.
– Жить со своими друзьями. Они же предлагали быть с ними вместо того, чтобы оставаться с таким ужасным мной.
– Таким ужасным тобой? – уже не сдержав смешка, повторил Ален. – Это у тебя сарказм такой?
– Ты разве не слышал, что я сказал в конце рассказа?
«Страшно от того, чем стал, – мерзко от того, чем был»
***
Стефан не понимал, как вообще пережил этот рассказ. И неважно, что он пережил бы его в любом случае, потому что бессмертен.
Чувство вины преследует по сей день, до сих пор снятся кошмары, а при упоминании кем-то имени Аннабель в недобром ключе хочется рвать и метать – рана до сих пор свежа и ничуть не затянулась. Некоторым сложно говорить о тяжелых событиях жизни, даже когда они от них вроде оправились, а Стефан ничуть не оправился, так как напоминания постоянны.
В горле то и дело вставал ком, мешающий говорить, мысли путались, превращаясь в кашу, сердце больно и быстро колотилось в груди.
Так было в начале. В какой-то момент Стефан просто забылся, и рассказ потёк рекой. Порой лицо ошарашенного Алена с открытым ртом уходило на второй план.
После того, как он всем поделился и столь дурной эпизод жизни перестал быть тайной за семью печатями, на душе было… Странно. Липкое и необычное опустошение, будто сквозная дыра в теле, которую ни залатать, ни заткнуть.
Стефан решил поговорить о другом, но в итоге вернулся к мысли, какой он скверный человек. Из огня да в полымя.
Он не считал себя хорошим из-за того, как ужасно поступил с Аннабель. Однако факт того, что он плохой не только в этом, нелицеприятна. Он знал, что, покидая кого-то, причинял боль, но считал это болью во благо. Он знал, что, ведя разгульный образ жизни, не отличался благородством, но вскоре перестал об этом думать.
С «жертвами» Стефан никогда тесно не взаимодействовал, может, и поэтому оставался к ним глух. Он вообще ко многому оглох, и только лицо рыдающего из-за него Алена дало это понять.
Аннабель тоже плакала, горя в инквизиционном костре.
Лишь после недавнего скандала Стефан понял, что не хочет, чтобы из—за него проливали горькие слёзы.
– Я не хотел доставлять неудобства Эмбер и Биллу, – ответил Ален. – У них дом меньше этого, свой быт, который рассчитан на двоих. Они так хорошо всё обустроили! – не без восхищения произнёс он, а потом сник. – К тому же хватит пользоваться чужой щедростью… Мне кажется, это уже слишком.
– А бесплатно жить в доме ста… Джоба для тебя не слишком? – Стефан задал логичный, как ему казалось, вопрос.
– Слишком. Я не хочу жить в чужом доме бесплатно – там, где я живу, я должен платить за аренду.
– Они тебе тоже предложили жить у них бесплатно? – Стефан в этом очень сомневался: три работающих (и одна по совместительству студентка) человека на один дом, а кто-то аренду не платит? Чушь.
– Нет, но я опять же не хочу мешать. Надо уведомлять хозяина дома, что с ними будет ещё один человек жить, а вдруг ему не понравится этот «третий лишний»… – Ален загрустил под грузом дум. – Я уже купил необходимые вещи, раскошеливаться больше не придется. Я подкопил немного денег, так что хочу попросить босса впредь выплачивать мне зарплату два раза в месяц, как всем – как Биллу, Эмбер, Лане, поварам. Ну, ты понял… Предоставленное боссом жилье – вынужденная мера, потому что у меня вообще денег не было. Сейчас все немного уляглось и стабилизировалось. Я не хочу, чтобы меня выделяли и постоянно обо мне заботились – я должен заботиться о себе сам. Хватит сидеть на шее других. Тем более, жена босса недовольна, что в её доме живут бесплатно.
– А ты думаешь, что потянешь аренду жилья? – продолжил Стефан так, словно его не касался гнев Лауры и он не жил здесь на безвозмездной основе.
Вопрос поставил Алена в тупик.
– Ну… Не знаю, – признался он. – Платить за аренду, а ещё на что—то жить и откладывать для Мартина и Пахиту… Тяжело. Но я справлюсь. Я должен справиться. Значит, буду работать больше. Найду подработку, которой буду заниматься в выходные от кафе.
Перспектива постоянной жизни в доме одному хоть и была призрачной, но всё равно ошеломляла. Неужели Ален правда собирается уйти в ближайшее время, чтобы видите ли не докучать?
Стефан непомерно удивлялся ходу его мыслей. Он даже предположить не мог, что тот настолько сильно парился о «нахлебническом» положеним. Стефан считал так: пока в лицо не скажут, что он доставляет неудобства, он не станет ничего менять.
Ален был другого мнения. Он себя накручивает и слишком много думает. Он чересчур сильно жаждет независимости, чтобы не навязываться. А ещё очень печется о младших, даже деньги им откладывает. Насколько ж сильно надо их любить?
– Зачем ты откладываешь деньги мелким?
Ален выглядел так, словно Стефан задал самый глупый вопрос из всех, что ему доводилось слышать.
– Потому что я не хочу, чтобы они жили так, как приходилось жить мне. Я сделаю все, чтобы они не знали тех горестей и лишений, что знал я.
«Сильно», – все, что пришло в голову Стефану от этих изречений.
– Что касается «такого ужасного тебя», – процитировал Ален, – то сначала я так не считал и искал в тебе что-то хорошее. Потом мне надоело, и я решил, что ты действительно отвратительный. Но послушав рассказ о твоём прошлом… Я понял, что ты не плохой человек. Ты человек, с которым случилось много плохого.
Сердце Стефана снова пустилось вскачь, а по телу пробежали неприятные мурашки. Как же дико было слышать подобное от того, кому Стефан причинил вред.
– Ты это зря. Я плохой человек. Не пытайся найти хорошее в том, в ком его нет.
– Как тебе угодно. В любом случае я буду дальше слушать о прошлом «такого ужасного тебя», потому что ты обещал.
Стефан готов был кричать от злости. Этот мальчишка уже три раза, как попугай, прокудахтал его слова, обратив их против владельца!
– Слушай, свали уже а!
– Не груби мне, иначе я все расскажу боссу! – напомнил Ален, чем привел Стефана в бешенство. Он едва остановил себя от того, чтобы зарядить диванной подушкой прямо Алену по лицу.
– Будь так добр, – прощебетал Стефан писклявым тоном, – свалить отсюда!
***
Телефон завибрировал от пришедшего уведомления.
– О, зарплата! – просиял Билл, прочитав сообщение о пополнении счёта. Он тут же бросил бродить по просторам «Нетфликса» и помчался к Эмбер.
Билл постучал в дверь комнаты Эмбер и в ответ услышал протяжное «Мгм». Подруга лежала на кровати, положив на лицо раскрытый на середине учебник. Пальцы её рук были сомкнуты в замок и сложены на груди.
– Впитываешь так знания? – хохотнул Билл, присаживаясь на край кровати.
– Мгм, – Эмбер не стала медлить и вытянула ноги на колени Билла. Тот вздохнул смиренно, будто знал, что так и будет, и опустил ладонь на лодыжку. – Голова уже кругом от этих терминов, а надо ещё двадцать страниц прочесть.
– М-да… Невесело, – заключил Билл и заметил валяющийся на полу карандаш. Видимо, Эмбер им делала пометки, но он укатился и оказался забыт хозяйкой. – Зарплата пришла, кстати, видела?
– Неа, – Эмбер подняла книгу с лица. Учебник оставил на нём следы плодотворного учения в качестве растрепанных волос. Она сдула с лица мешающую прядь, вытащила из-под бока телефон и проверила счёт. – И правда. Пришла. Ну хоть что-то хорошее за этот день.
– Между прочим, этот день обещал очень много хорошего. Ты сама мне дала поручение найти фильм для просмотра перед твоей сменой. А какао с маршмеллоу? Я обещал сделать, когда ты закончишь читать.
– Ещё двадцать страни-и-иц… – простонала Эмбер и снова накрыла лицо учебником.
– Ты сильная и обязательно справишься. Я верю в тебя. А пока давай я переведу тебе двести пятьдесят баксов.
– Переводи. Вари какао. Делай что хочешь, только без меня. Я не смогу… Я истратила на сегодня свой лимит.
Билл вздохнул и взглянул на подругу, страдальчески свесившую руку с кровати. Он понимал, что учиться в колледже параллельно работе непросто, даже если специальность нравится, поэтому старался приободрять подругу и преподносить ей плюшки и награды за выполненные задания. Иногда, конечно, приходилось вместо пряника использовать кнут, а точнее волшебный пендаль, но куда ж без него.
Эмбер рассказывала, как сложно ей было учиться в колледже при Стэнфорде. На неё давила атмосфера помпезности и серьёзности учебного заведения, тяжесть изучения дисциплин и отсутствие интереса. Она училась хорошо, но какой ценой давались ей высокие баллы, пожалуй, знала только она – Биллу оставалось лишь догадываться. Он—то, оболтус, и то двухгодичный колледж бросил по глупости. Пора было браться за ум, а не за полёты от более сильных «экипажей», отправляющих на острова грёз.
– Слушай, у тебя завтра контрольная точка в колледже, ты сама мне об этом говорила. Так что давай, не раскисай. Тук-тук, – Билл постучал по твердой обложке учебника, чем вызвал возмущенное мычание.
– Ну-у-у, кто там?
– Твой надзиратель! Читай давай, потом пойдем отдыхать и балдеть. Ты только тянешь время, а значит, позже закончишь! И никакого какао и фильма.
– Переводи лучше деньги, надзиратель.
Билл покачал головой, но все же достал телефон, открыл приложение банка. Эмбер подняла книгу и уставилась в неё. Продолжилось это ровно до уведомления, оповестившего о переведенных на карту деньгах.
– Каков теперь размер моего долга?
– Сейчас скажу, – Эмбер что-то с важным видом искала и нажимала в телефоне, а затем объявила: – восемь тысяч пятьдесят долларов, сэр.
– Нехило так…
– К осени рассчитаемся.
– Нет, надо раньше. Я ещё должен рассчитаться с родителями. И снова с тобой…
– Ох, – Эмбер отложила учебник, – ты что, серьёзно собираешься платить за это? Милый мой, перестань дурью заниматься [1].
– Я перестал заниматься дурью.
Эмбер шокировано набрала в легкие воздух и пнула Билла пяткой в бедро.
– Да тьфу на тебя три раза! – воскликнула она в сердцах. – Идиотина! Смешно—то как, обхохочешься.
– Извини, зай, не сдержался.
– Не забудь, что у тебя на этой неделе ещё встреча.
– Я помню, зай.
Эмбер устремила на друга испепеляющий взгляд и поджала губы.
– Шутник, тоже мне. И больно тебе хочется снова жить с зарплатой, урезанной из—за выплат очередного якобы долга?
– Ты же знаешь, почему я это делаю, – подметил Билл. – Мне слишком стыдно перед родителями за то, как я себя вёл. Я видел, как они смотрели на меня, когда я вернулся. Красноречивее слов. Мне этого взгляда было достаточно. Такого сына ни одним родителям не пожелаешь. Я очень виноват, они слишком много потратили на меня. К тому же я хотел бы пойти учиться, перед этим стоит расквитаться.
– Ой, всё, хватит, я тебя умоляю. Будто твои родители ангелы.
– Ну а ты, родная моя, побудь ангелом и, пожалуйста, – Билл наклонился к Эмбер и подарил ей целомудренный, легкий, но полный нежности поцелуй в лоб, – дочитай эти несчастные двадцать страниц. Завтра на контрольной точке ты меня поблагодаришь за то, что заставлял тебя это сделать.
– Ах ты, подлиза! – Эмбер скрестила ноги на пояснице друга, обвила руками его шею и притянула к себе. Билл, которого застали врасплох, распластался на Эмбер, но она ловко повернулась на бок и повалила его на спину, оказавшись теперь верху. Кувырканий двух тел на односпальной кровати учебник не выдержал и упал на пол вслед за карандашом. – Вот скажи мне, как ты собрался погасить долг раньше? Ты меньше чем тысячу приносишь каждый месяц, а больше – не потянешь, потому что кушать будет нечего или придется жить в коробке из-под холодильника.
– Я собирался устроиться на вторую работу. Ален тоже хотел, вот будем искать.
– Ален хотел на вторую работу? – изумилась Эмбер. – С чего бы?
– Он рассказал мне позавчера, тебя тогда не было на смене. Не хочет, говорит, злоупотреблять чужой добротой. Некомфортно ему жить бесплатно в доме Джоба. Вот хочет арендовать собственное жилье.
– Арендовать жильё? Один?
– Скорее всего, да.
Эмбер прикрыла рукой лицо от испанского стыда.
– Откуда ж вы такие совестливые на мою голову—то взялись. Один не может спать спокойно при мысли, что не выплатит «долг», – на последнем слове Эмбер сделала воздушные кавычки, – другому тошно жить в хорошем доме, когда есть возможность. Смотрите только на двух работах не загнитесь.
– Может, это даже к лучшему, ведь тогда он с Поганкой жить не будет. Зачем он вообще туда вернулся?
– Поганка Алену интересен.
Эмбер и Билл заочно дали Стефану прозвище «поганка» в честь гриба. Они остались под большим впечатлением от белизны кожи Стефана, совсем не вписывающейся в его темные волосы и глаза. Это была единственная приличная кличка, пришедшая им на ум.
– Что в нём интересного? Заурядность, считающая себя выдающейся личностью.
– В любом случае у нас есть рычаги давления на Поганку. Это деньги. Он теперь на коротком поводке. А ещё у меня есть личный рычаг… – Эмбер запнулась, не закончив предложение и задумавшись: а правильно ли будет раскрывать Биллу эту тайну? Помня почти состоявшуюся драку, она пришла к выводу, что хороших эмоций сделанное открытие не сулит.
– Какой ещё рычаг? – естественно, требовал подробностей Билл. Эмбер начала отнекиваться, пожалев, что заговорила на эту тему, но Билл был упрям. Она сдалась:
– Ну, в общем… Я думаю, что я нравлюсь поганке как девушка.
Всё же говорить об этом стоило ради калейдоскопа эмоций на лице Билла: от замешательства и шока до негодования и возмущения.
– Прости, что…?
– Ну, я говорю… Как девушка. Шпили—вили, пестики—тычинки, понимаешь?
– Эмбер, к сожалению, я понимаю! – раздосадовано сказал Билл и прижал голову Эмбер к своей груди, этим жестом говоря, что ни за что не отдаст подругу Поганке. – Он что, приставал к тебе?
– Если бы приставал, у меня с ним бы был совершенно другой разговор. А так он достаточно робкий.
– Эмбер!
– Нет, я серьёзно. Он лишь долго рассматривает меня, но причина этого настолько очевидна, что аж смешно. Как младшеклассник перед старшеклассницей. Разговаривал он со мной в день знакомства более культурно, чем с Аленом.
– У меня голова заболела от раздражения, хватит о нём, – Билл крепко поцеловал подругу в макушку. – Учись давай, хватит фигнёй страдать!
– Хочешь, я тебе почитаю и у тебя голова начнёт болеть сильнее?
– Читай, если тебе так будет легче. У меня наоборот раздражение уйдет, а придет сонливость.
– Эй! Тогда почему мне это должно быть интересно?!
Они сошлись на том, что Эмбер будет читать вслух, а Билл – слушать, лёжа под боком. На первых трёх страницах она поглядывала за другом, и тот действительно внимательно слушал. Потом она полностью сосредоточилась на чтении, Билл обнял её, положив руку на живот. Закончив чтение последней страницы и устало выдохнув, Эмбер обнаружила, что Билл сладенько сопит, уткнувшись в чужие, рассыпавшиеся по подушке волосы.
***
– Добрый день! – весело воскликнула девушка, услышав звон дверного колокольчика. – Могу вам чем—нибудь?
Стефан растерялся от того, как резко она к нему подскочила.
– Э… Да, – опешивший, произнёс он и даже забыл поздороваться.
– Какие модели вас интересуют? Я могу вам показать свежие новиночки. А может, предложить вам тринадцатую модель, сейчас как раз скидочки в преддверии скорого выпуска четырнадцатой! Всего лишь девятьсот девяносто девять долларов! – Девушка потащила Стефана к стеллажам, от вида и цен которых у него округлялись глаза, прямо как кружочки от модели к модели, о которых неустанно тараторила девушка-консультант. Больше всего в этом поражали цифры, порой становящиеся четырехзначными, да такими, что Стефан засомневался, держал ли он когда-то он так много денег в руках.
Так продолжалось ещё десять минут, показавшихся Стефану более вечными, чем его жизнь. Девушка по количеству слов покрыла своим монологом утреннее повествование Стефана о проклятии.
Когда она закончила, Стефан по-настоящему осознал ценность тишины. Но ненадолго, потому что консультантка лишь перевела дух и спросила:
– Ну так что, вас что-нибудь заинтересовало? И вообще, какие характеристики для вас превалирующие?
Естественно, Стефан ничего не усвоил из её речей и не смог даже слово вставить.
Внезапно его взгляд зацепился за вывеску «Подержанные модели» и более подходящую ценовую категорию.
– А вот там… Там меня заинтересовало. Пойдёмте.
Энтузиазм продавщицы рассеялся, как дым. Она приуныла, поняв, что срубить денег на этом клиенте не получится.
– Что ж… Пойдёмте, – с огорчением протянула она и направилась к витрине вместе со Стефаном. – Что вас интересует?
Стефан дал ответ недолго думая:
– То, что просто в использовании и недорого.
Девушка-консультантка вздохнула ещё более обреченно.
– Тогда вам подойдёт это, – она указал лёгким движением руки на настолько древние модели, что Стефан казался моложе на их фоне.
– Ну, нет… Не настолько. Я ж не совсем какой-нибудь там…! – он изобразил руками что-то, понятное только ему, отчего девушке пришлось лишь согласно мотнуть головой. – Нет, давайте посмотрим что-то получше.
Консультантка воспряла духом и улыбнулась.
– Конечно!
***
– Спасибо за покупку, – буркнула девушка, заворачивая не удовлетворивший её товар. После заявления Стефана о чем-то «получше» она ожидала большего. Отказ от настройки телефона был контрольным в голову. – Приходите к нам ещё!
– Ага… – Стефан снова пропустил мимо ушей слова говорливой продавщицы. Она не очень симпатизировала ему болтливостью и напористостью, к тому же была не в его вкусе. Хотелось поскорее пойти домой, чтобы опробовать в действии покупку. Однако взгляд зацепился за витрину у кассы из-за обилия цветов.
Девушка проследила за взором Стефана и метнулась к стеллажу.
– А эти часы тоже по скидочке, ожидаем сентябрьскую восьмёрочку! Цвета на любой вкус! Вы, наверное, любитель… – она окинула Стефана оценивающим взглядом и изрекал: – чего-то потемнее? Есть чёрный, темно-синий браслет, а ещё…
Но она не успела договорить, поскольку Стефан тоже умел быстро метаться, но только к выходу.
***
Одиночное изучение покупки не принесло существенных результатов. Как бы тяжело это ни было признавать, но из помощников поблизости только Ален.
Уж он-то разбирался лучше. У него точно было то, ради чего Стефан раскошелился.
Стефан выглянул из комнаты, и одновременно с этим, к его везению, открылась дверь в комнату Алена.
– Эй, стой! – окликнул он Алена.
– Чего тебе?
Стефан без прелюдий протянул свое приобретение.
– Вбей номер Джоба.
Вместо согласия или отказа он стал свидетелем вытяжения лица Алена.
– Откуда он у тебя? Ты что, украл?!
Желание обращаться к Алену убавилось, а рука, держащая телефон, безвольно повисла вдоль тела.
– Купил! – воскликнул оскорбленный Стефан.
Днём он отправился на поиски магазина сотовой связи и приобрел подержанный телефон за невысокую цену – около шестидесяти долларов. После того, как Стефан отверг телефоны за пятьсот, шестьсот и даже больше тысячи баксов, называющиеся по-умному «Айфонами», порекомендовала кнопочные телефоны. От них Стеафн тоже отказался. У него был кнопочный, пора брать новые вершины!
Однако Стефану и в голову не пришло, что отсутствие кнопок усложнит пользование телефоном: зарядить-то он телефон зарядил, но что делать дальше – понятия не имел. Он нашел на корпусе три кнопки, понял, что одна из них – это кнопка включения. Были ещё три фигуры на нижней панели, но в их назначении Стефан не разобрался.
– Тебе же босс давал кнопочный телефон, но ты им не пользовался, а потом утопил. С чего бы тебе покупать телефон, да ещё… Такой?
История о первом телефоне Стефана, павшем героем, разлетелась среди всех сотрудников кафе. Стефан не мог на это повлиять, поскольку байку периодически травил Джоб. Издержки и специфика работы, что называется. Довольно предсказуемо, что халатное отношение к выданному стариком телефону станет достоянием общественности.
В этой ситуации больше огорчила досада Джоба из-за того, что со Стефаном тяжело поддерживать связь. Поэтому он решил купить сразу сенсорный телефон, хоть и 2017 года выпуска. Неважно, что ещё не научился им пользоваться…
