Анастасия Малькова
Луна, ослеплённая Солнцем
– Э-э, ну… Типа того, – ответил Ален, и сердце Стефана ухнуло вниз. Он понимал, что это сказано лишь для того, чтобы не расстроить Мартина. Они со Стефаном стали друзьями совсем недавно. Какой тут самый-самый лучший друг?
– Я скину тебе адрес, где мы будем находиться, хорошо? Ты прямо сейчас собираешься приехать?
– Да. Что-нибудь придумаю. Надеюсь, это не займет много времени и ждать долго не придется. Ну, я постараюсь.
– Окей. Мы пока не спеша пойдем к кинотеатру. Хотели поехать, но чтоб время скоротать, пойдем.
– Ну-у-у, опять телепать целый час… Мартин заноет посередине дороги, что устал, и заснет на ближайшей лавке, – недовольно встряла Пахита, что ознаменовало начала мелкой перепалки между младшими.
– А вот и нет! Не буду я ныть! Вот если Ален купит мне мороженое, точно не буду.
– А ты меня разводишь на сладкое опять, да? – игриво возмутился Ален. Стефан поймал себя на мысли, что это слушать было гораздо занимательнее, чем Вивальди или Паганини.
– Да, давайте, – вернул Алена с небес на землю Стефан. – До связи. Я напишу, когда выдвигаться буду.
– Окей. Пока—пока.
Стефан отключился и только тогда понял, что опять забыл поздороваться и попрощаться. Лучистое «алло—алло» и «пока—пока» вселяли веру, что можно сбежать из этого душного дома культурных людей.
Раньше он сбегал просто так, а теперь к конкретному человеку. Уже второй раз.
***
– Очень жаль, что ты уходишь, – с досадой произнес Джоб, поворачивая ключ зажигания в машине.
«А мне нисколько не жаль», – хотел съязвить Стефан, но придержал язык за зубами. Он попросил заехать сначала в супермаркет, а затем в кинотеатр, в котором договаривался встретиться с Аленом. Он отправил сообщение, что едет, и Ален ответил смайликом с поднятым вверх пальцем.
– Ален попросил приехать. Не могу ж я отказать другу.
– Да-да, конечно, – согласился Джоб. – Я рад, что вы с Аленом сдружились. Как только он пришел к нам работать, ты отрицал дружбу с ним. А сейчас вон летишь ему на подмогу.
Стефан решил оставить это без комментариев.
Глория и Карл тоже отпускали Стефана с сожалением. Они надеялись, что он вернется к ужину, Глория даже обещала приготовить что-нибудь вкусненькое. Стефану в этом месте кусок в горло не полезет.
Он попрощался с родителями Джоба, терпя объятия и поцелуи в щеку, проговаривая про себя, как мантру: «Сейчас я отсюда свалю»
Визит к Лауре проходил намного приятнее, чем к родителям Джоба. В компании Лауры Стефан провел, наверное, часа четыре, а тут два часа только прошло, а он уже измучился.
Думы об Оливере, с которым его сравнили, не давали покоя. Стефан решил: либо сейчас, либо никогда. Точнее, пока Джоб не поехал. В дороге лучше, наверное, такое не спрашивать, судя по реакциям членов семьи.
– Слушай, а кто такой Оливер?
Джоб почти надавил на газ, но его стопа так и осталась стоять на пятке, не опустившись на педаль. Он сжал руль покрепче.
– Почему тебе это так интересно? – не своим голос спросил он, и Стефан поразился такой резкой перемене.
Джоб занервничал: безмятежность с лица пропала, он весь напрягся. Ох, и щепетильная тема…
– Хочу узнать, почему меня Глория с ним сравнила. И почему, когда вы говорили про пианино, вдруг резко замолчали. А еще я, когда шёл в кладовую, увидел его фотку, когда он мелкий был. Он ведь не сосед вам, правда? Соседей не фоткают почти голышом.
Джоб шумно сглотнул, а затем прочистил горло. Он продолжал хранить молчание, и Стефан был рад, что не спросил во время езды, иначе бы они врезались в ближайший столб или, того хуже, угодили в кювет.
– Давай отъедем для начала, – только и сказал Джоб. Стефан возражать не стал.
Они уехали прочь с этой улицы, видимо, чтобы родители Джоба не заподозрили неладное, когда посмотрели бы в окно.
Джоб припарковался рядом с «Walmart».
– Знаешь, я, наверное, давно должен был тебе об этом сказать. Очень неправильно было хранить эту тайну от тебя, но для нашей семьи это до сих пор не затянувшаяся рана…
Стефан вытянулся на сидении струной и обратился в слух. Он чувствовал: начинается душещипательная история о трагедии семейства Гордонов, связанная с Оливером. Сыном Джоба по имени Оливер.
– Ты прав. Оливер вовсе не сосед, он – мой сын. Он умер, и летом будет два года со дня его смерти.
Глава 23. В отражении стекла вижу всех, кроме себя
Стефан ошарашенно глазел на Джоба, а он наоборот отвернулся, собираясь с мыслями.
– Он повесился. Я вытаскивал его из петли, – жалобно выдавил тот, и Стефан не узнал его привычно бодрый, твердый голос. По коже побежали мурашки. – Можешь поделиться сигареткой?
Стефан не задумываясь вытащил пачку и протянул Джобу. Он вытащил одну сигарету, опустил стекло двери. Стефан достал сигарету и для себя, поджег её, а затем поделился огнем и со стариком. Тот затянулся и выдохнул дым в окно. Стефан последовал его примеру, опустив стекло у своей двери.
Он никогда не видел Джоба курящим.
Стефан не знал, стоит ли задавать уточняющие вопросы. Тут надо было с особой осторожностью подбирать формулировки, а Стефан не обладал отточенной тактичностью и мог ляпнуть что—то не то.
– Это я виноват. Все мы виноваты были, поэтому заикаться об Оливере тяжело. Не были ему поддержкой, не понимали, даже наоборот давили. Довели.
Джоб замолчал. Он только делал затяжки, а потом выпускал дым на улицу. Стефан же свесил руку наружу и к сигарете не притрагивался. Она мерно тлела между пальцами. Джоб в какой—то момент закашлялся. Прежде чем Стефан успел что—то сделать, продолжая кашлять, Джоб выкинул окурок, что было не очень хорошо с его стороны. Хотя Стефану ли судить? Будто он окурками не разбрасывается.
Машина была на краю парковки, и окурок попасть под колеса другим не мог.
Стефан ждал продолжения, но оно не последовало, а любопытство так и не было удовлетворено.
– А причем тут я? – все же спросил он.
– Понимаешь… – неуверенно начал Джоб, положив руки на руль. – В первый раз, когда ты только пришел в кафе, и окликнул меня…
– Ты подумал, что тебя позвал Оливер, – закончил Стефан. Джоб неловко поджал губы и кивнул.
Вот что значило то торможение. То резкое замирание и не сразу данный ответ. Джоб в глубине души понимал, что Оливер давно умер, но все равно глупо наделялся, что когда развернется, увидит перед собой живого сына.
– Я же на него совсем не похож… Я видел общую фотографию, – Стефан вспомнил светлые пересушенные волосы, темные, но не черные корни, острые скулы, прыщи на лице. Мгновенно сгенерировался аргумент: «У меня между прочим лицо чистое и я не настолько худой»
– Я знаю, Стефан. Ты на него и правда не очень похож внешне. Но понимаешь… Иногда фигурой, стойкой, выражением лица, движениями… У вас есть что-то общее.
– Что с моим лицом не так?
– Всё так! Просто твой взгляд такой… Не знаю… Я пытаюсь сформулировать правильно.
– Да говори уже как есть, – Стефан поднес сигарету к губам и наконец затянулся. Ситуация начала его раздражать.
– Хорошо, – согласился Джоб. – Уставший. Потухший. У Оливера был такой же.
Стефан чуть не зажевал фильтр сигареты от поднимающейся внутри, подобно волне, злости. Она была неясной причины и становилась все более жгучей.
– А что касается фигуры… Лаура, когда увидела тебя, тоже подумала, что ты, ну… В общем, я не знаю, что это за совпадение, но ты купил белые хризантемы.
– Это цветы, единственные из всех выглядящие достойно в магазине, куда я зашел. Пышные, ничего такие, я подумал, Лауре понравятся.
Джоб усмехнулся.
– Ей действительно понравились. Это её любимые цветы. Но хризантемы ей всегда дарил Оливер.
Внутри Стефана как будто что—то оборвалось, полетело с огромной высоты вниз и с треском разбилось. Вот почему Лаура зависла, когда он вручил ей букет.
– Отстой… – только и смог сказать Стефан. – Ты не договорил про фигуру. С ней—то что не так?
– Все нормально, Стефан! – поспешил оправдаться Джоб, но Стефан уже начал всерьез распаляться.
– Как может быть с ней все нормально?! Как, если вы все видите во мне чужого человека! Вот что с тем, как я стою, не то?
Джоб, наверное, уже сто раз пожалел о том, что завязал этот разговор.
– В твоей походке видно что-то… надломленное…
– Как ты поэтически заговорил! Оказывается, родительская среда на тебя все—таки влияет, – в сердцах воскликнул Стефан.
– Стефан!..
– А что Стефан?! Спасибо, что цвет волос у нас хотя бы разный! Иначе совсем хана!
Джоб ничего не ответил и потупил взгляд, начав рассматривать собственные джинсы. Выглядел он виновато. А вот Стефан совсем перестал ощущать адекватность происходящего.
– Только не говори, что он в какой-то момент бахнулся в черный…
Джоб продолжил хранить молчание.
– Ты серьезно?
Молчание, что было красноречивее слов.
Стефан рассвирепел.
– Да я не брюнет на самом деле! Я светлый! Они не настоящие! – Он выкинул окурок и взялся одной рукой за волосы, приподняв их. И, хоть он был черноволосым почти пятьсот лет, он не считал этот цвет родным. Стефан пробыл светлым всего лишь двадцать один год жизни – вот это было настоящим.
– Стефан, извини, – тихо сказал Джоб. Это довело злость Стефана до пика.
– Извини?! Да ты, наверное, каждый день смотришь на меня и думаешь, что перед тобой он, а не я. Легче тебе от этого?! Теперь понятно, почему ты так хорошо ко мне относишься, почему многое спускаешь с рук. Ты просто понимаешь, каким херовым отцом был с ним, и теперь пытаешься быть хорошим со мной, представляя его на моем месте? Играешь со мной в отцов и детей? Пытаешься провести работу над ошибками, используя меня? Перезнакомил меня со всей своей семьей – осталось только с родителями Лауры…
Стефан все время уничижительной тирады смотрел на Джоба, но внезапно голова крутанулась на сто восемьдесят градусов к открытому окну. В лицо дунуло прохладой, но это не помогло остудить пылающую щёку.
– Ты чё, совсем?
Он медленно потянулся к ударенной щеке, но так её не коснулся. Лишь посмотрел краем глаза на себя через салонное зеркало. Все не так уж и плохо, удар был несильный.
Джоб сидел с нечитаемым выражением лица. Однако для Стефана все было понятно. Он начал поспешно отстегивать ремень безопасности, но пальцы не слушались, да еще и получилось запутаться в ремне – все равно что заблудиться в трех соснах.
– Сам доберусь.
Он вышел из машины и громко хлопнул дверью. В последний раз посмотрел Джоба, который тяжело вздохнул и удобнее сел за руль.
Когда Стефан почти дошел до супермаркета, то услышал, как машина Джоба выехала с парковки.
Какое отвратительное завершение посиделок у родителей.
***
Стефан бродил по магазину в поисках подарка минут пятнадцать. Можно было сильно не париться и спросить у Алена, что именно подарить Мартину, но он решил сам подумать. Он лишь узнал, сколько Мартину лет. Лучше печь мозги над этим, чем над тем, во что превратились отношения с Джобом.
Джоб отвесил ему пощёчину. Он впервые его ударил.
Обычно, если Стефана ударяли, он обязательно давал сдачи, но сейчас он оказался настолько ошеломлен, что просто не знал, как реагировать. Первая мысль – это не «Надо втащить в ответ!», а «Почему?»
Честно говоря, у Стефана рука никогда бы не поднялась на Джоба. По разным причинам: он старше, возможно, не такой выносливый, каким был в возрасте Стефана, а еще потому что… Он Джоб.
Стефан думал, что чего-чего, а рукоприкладства между ними не произойдет. Он даже не представлял, что весельчак Джоб, который никогда не выказывал агрессии и старался все решать мирным путем, вдруг так поступит. Если уж Стефан так сильно его разозлил и правда резала глаза, можно было сделать что угодно: приказать заткнуться, наорать в ответ, даже с трехэтажными матами, потребовать выйти из машины и отказаться везти дальше. Но не бить.
Стефан сделал выбор в пользу конструктора «Lego». Он выбрал не самый дорогой набор, чтобы бюджет сильно не пострадал. Набор подходил для детей пяти лет.
«Вы сейчас где?», – отправил он Алену сообщение, выходя из супермаркета.
«На полпути к кинотеатру. А ты где?»
Стефан не особо понимал где, ведь это незнакомый ему город, а сказать, что он в супермаркете, равнозначно тому, чтобы отправить искать иголку в стоге сена. Однако Ален научил и работать с картами. Стефан открыл приложение и посмотрел, где находится, вбил адрес кинотеатра и сверил, как долго ему идти до него пешком.
Выходило приблизительно двадцать минут. Он скинул Алену скриншот со своим местонахождением. Ален сказал, что ему примерно столько же идти, только с противоположной стороны, так что Стефан двинулся в путь.
Он шел, стараясь четко следовать маршруту карты, но иногда забредал не туда и в итоге бродил около получаса, потому как Ален с Мартином и Пахитой уже стояли у здания кинотеатра.
– Привет! – крикнул Ален и помахал Стефану рукой. Тот неловко взмахнул ладонью в ответ, и Ален вместе с малышней пошли ему навстречу.
– Привет, – поздоровался в ответ Стефан, когда оказался рядом.
У ног Алена вертелся Мартин – черноволосый мальчик с большими темными глазами. Эти глазенки, в которых тоже, как и у Стефана, не сразу была видна граница между зрачком и радужкой, рассматривали его, будто он инопланетное существо – настолько ясно виднелось изумление.
– Ну здравствуй, – хмыкнула девчушка латиноамериканского происхождения, стоя по левую руку от Алена. Её кожа была смуглой, а волосы были собраны в длинную черную косу, свисающую с плеча. Густые ресницы обрамляли карие глаза, более светлые по оттенку, чем у Мартина или Стефана. Уж очень много темноглазых здесь собралось. – Ты Стефан?
– Да.
– Я Франческа Гуаделупе Лагос-Томе, но можно Пахита. А это Мартин, – указав на младшего брата, произнесла девчушка. Вид Стефана её не зачаровал, в отличие от Мартина, а скорее наоборот разочаровал. Она окинула его оценивающим взглядом с головы до ног и явно не пребывала в восторге.
Стефан же был обескуражен длиной её имени.
– Я о вас уже много чего слышал от Алена, – ответил он и опустил взгляд на Мартина, который, будто подгадав момент, завопил:
– А ты не мой папа?!
Стефана словно огрели чем-то тяжелым по голове, иначе из-за чего в ней появилась звенящая пустота? Этот выкрик был настолько странным, неуместным и нелепым, а из-за него повисла такая дурацкая тишина, что должны были застрекотать сотни сверчков и появиться на фоне десяток перекати-поле.
– Мальчик, я не твой папа, – присев на корточки рядом с Мартином, сказал Стефан. Мартин сильнее вцепился в руку Алена и встал ближе к его ноге.
– Мартин, с чего ты взял, что он твой отец? – задал логичный вопрос Ален.
– Потому что он на меня очень похож! И он врет, что он не мой папа!
– Почему я вру?
– Потому что я никогда не видел людей, которые так сильно на меня похожи! У тебя волосы и глаза, как у меня! Ты мой папа! Ты не хочешь в этом сознаваться, потому что я тебе не нужен?
Стефан чуть не присвистнул от мудрых изречений пятилетнего ребенка. Довольно печально, что Мартин в таком возрасте думает о подобном.
– Нет, просто, понимаешь, – начал Стефан, стараясь разговаривать как можно мягче, – у меня не может быть детей. А еще я не от природы с черными волосами и такими глазами.
– Ты бесплодный гот? – встряла Пахита и этим произвела контрольный выстрел в голову Стефана..
Ален обратил в сторону сестры очень недовольный взгляд и даже пригрозил ей указательным пальцем:
– Пахита, это что такое? Разве я учил тебя так разговаривать с незнакомыми людьми? Где твои манеры?
– Мы уже знакомы! Он знает мое имя, а я – его. Мы познакомились.
Стефан тяжело вздохнул. Он чувствовал себя по—идиотски, хотя пока ситуация лучше, чем в доме родителей Джоба. С детьми был Ален, который мог их приструнить, и они его послушаются. Карл и Глория слушаться Джоба не стали бы, а скорее сами бы учили его жизни. Детям можно простить бестактные вопросы в силу их маленького жизненного опыта, а вот пожилым…
Короче, и с детьми, и со стариками одинаково сложно.
В любом случае для Стефана назад дороги нет, и ему придется оставаться здесь до конца. Он постарался снова прибегнуть к как можно более деликатным формулировкам.
– Нет, Пахита. Детей у меня быть не может, потому что у меня нет женщины, от которой они бы были.
Он рассудил, что, раз уж Пахита в курсе бесплодия, значит, стоит говорить ей как есть, без увиливаний и баек про капусту и аистов. От них Стефана всегда тошнило.
– А-а-а, – протянула Пахита, словно ей все стало понятно о Стефане. Он догадывался что: неформал, девственник, неудачник. – Мартин, понял? Такой гот, как он, твоим отцом быть не может.
Она это сказала так, словно гот Стефан был вытащен из бочки с дерьмом.
– А кто такой гот? – спросил Мартин, обращаясь то ли к Пахите, то ли к Алену.
– Этот тот, кто ходит во всем чёрном. Как он, – Пахита ткнула пальцем в Стефана.
Стефан встал и оглядел себя: черная куртка, под которой черная толстовка, черные джинсы, черные ботинки… Носки и трусы – тоже…
– Это немного не так работает, – возразил он, но понял, что рассуждать на эту тему с ребенком одиннадцати лет бессмысленно.
Он одевался так не потому, что был сторонником какой-то субкультуры, а потому что… Так повелось. Ну, его внешность в черных тонах, так пусть и одежда будет такой же, чтобы на улице выглядеть черным нечто, не представляющим из себя ничего выдающегося. Грубо говоря, он одевался так, чтобы не выделяться в толпе.
– Так, все! Хватит уже. Пойдемте, скоро сеанс начнется, – скомандовал Ален, и все направились в сторону кинотеатра.
Были куплены четыре билета на мультфильм «Кролецып и хомяк тьмы», название которого вообще не вызывало доверия. Оно звучало до ужаса абсурдно, но Стефан права голоса не имел, поскольку именинник Мартин смотрел на плакат мультика с вожделением и восторгом. Не успел Стефан и внести оплату за билет. Ален купил сразу четыре и брать деньги отказывался.
Противился он и при покупке поп-корна, когда взял два больших ведра: одно Мартину и Пахите, другое – ему и Стефану.
– Чего ты отнекиваешься? Дают – бери, – буркнул Стефан, но Ален засунул деньги прямо Стефану в карман.
– А ты когда стал таким совестливым? Мне казалось, это твое жизненное кредо, или уже жизнь на халяву не катит? Перестань, сегодня день рождения Мартина, ты пришел на праздник, я за все плачу. Кстати, подари ему подарок уже.
От такой наглости Стефан аж подавился воздухом. Он не до конца понимал, что возмутило больше: спесивые слова или рука, без позволения залезшая в его карман.
Он носил с собой пакет с подарком все это время и не мог улучить подходящего момента. За несколько минут до начала фильма, когда они пришли в кинозал, Стефан вручил конструктор Мартину.
– О-о-о, ух ты, «Lego»! – восхищенно протянул Мартин и заболтал ножкам от радости.
– Что нужно сказать, когда получаешь подарок? – напомнил Ален. Мартин с широкой улыбкой взглянул Стефана и счастливо произнес:
– Спасибо!
От этого в груди что-то защемило.
***
Мультфильм был беспонтовый.
Единственное, что задерживало Стефана в кинозале – это ведро карамельного поп-корна, которого он, пожалуй, съел в два раза больше, чем Ален.
К счастью, спать от скуки не хотелось, но вот испанский стыд ловился раз за разом. Возможно, мультики не для Стефана.
Выйдя из кинотеатра, Мартин взахлеб делился впечатлениями о «Кролецыпе и хомяке тьмы», присев на уши Пахите. Она и так весь сеанс сидела вместе с братом, а теперь слушала его бурный поток слов. На удивление, она относилась к нему спокойно – куда более лояльно, чем к Стефану.
Сейчас они шли в парк аттракционов, который был неподалеку. Стефан надеялся, что Ален не поведет его на что-то из разряда экстрима, иначе весь карамельный поп-корн окажется вне желудка. Хотя какой экстрим, когда рядом маленькие дети?
– Мне кажется, я ей не понравился, – заметил Стефан, когда дети отдалились от них с Аленом на пару метров, идя впереди.
Ален вопросительно поднял бровь. Он не сразу понял, о ком речь.
– Не переживай, Пахита всегда к чужакам скептически настроена. Ты не сделал ничего плохого, за что тебя ей пришлось бы по-настоящему презирать.
Это звучало довольно убедительно, так что Стефан решил больше не думать о мнении одиннадцатилетней девчонки, которую он видит первый раз в жизни.
– Ты лучше скажи, что произошло? Почему так поспешно ретировался? И почему ты шел пешком, разве Джоб не должен был тебя привезти?
Стефан внутренне напрягся от воспоминаний о семействе Гордонов. Особенно об окончании визита к ним.
– Он повез меня, но на парковке у магазина мы поссорились, и он мне дал затрещину.
Ален замер на месте и шокировано разинул рот. Стефан не сразу заметил его остановку и прошел без него пару шагов.
– Джоб что, тебя ударил?! – не веря своим ушам, воскликнул Ален, отчего брат с сестрой обернулись.
Пахита с подозрением глянула на них обоих, сузив глаза.
– Ален, у вас все хорошо?
Ален встрепенулся и сократил расстояние между ним и Стефаном.
– Да, все хорошо, не волнуйся.
Пахита хмыкнула и отвернулась, обратив все свое внимание на Мартина и уточнив: «Так что Кролецып сказал?»
Ален приложил руку к губам и уже тише и не так эмоционально произнес:
– Ты не шутишь?
– Нет конечно! – с толикой обиды сказал Стефан. – Ты думаешь, я совсем беспринципный, чтобы такими словами разбрасываться?
На лице Алена изобразилась смесь чувств, которые Стефану трудно было расчленить. Но его выражение лица было похоже на «Да, ты совсем беспринципный, поэтому и уточняю»
– Как это произошло? Насчет чего с ним можно поссориться так, что дело дойдет до… Затрещины. Мне кажется, ты никогда не злил его так сильно. Я бы в жизни не подумал, что он может кого-то ударить.
Стефану тоже так казалось. Он был готов получить удар от кого угодно, кроме Джоба. Если бы, например, намечалась бы драка с кем-то другим, у Стефана было бы гораздо меньше моральных терзаний. Он бы без сожалений въехал кулаком по лицу тому, кто первым нанес удар.
– Я… В общем, я узнал про его умершего сына. Речь зашла о нем, и это касалось меня. Я разозлился, наговорил ему всякого, а он мне и влепил… Я вышел из машины и попер своим ходом.
Ален глупо хлопал глазами, ничего не понимая. У Джоба был сын? И он умер? Это касается Стефана? Что за чушь…
– Боже, – выпалил Ален, и это слово резануло слух Стефана. – У меня твоя биография вызывала меньше вопросов, чем… Это.
Стефан вытащил сигарету, но Ален пресек его желание закурить:
– Пожалуйста, давай не при детях.
Не без сожаления Стефан заложил сигарету за ухо и сунул руки в карманы. Рассказывать случившееся без сигареты – гиблое дело.
– Если кратко, то сын старика повесился почти два года назад, а старик и вся его семья, включая Лауру и его родителей, видят во мне того самого сына. Получается, все, что между нами было, основано только на моем сходстве с его умершим сыном. Причем сходства эти притянуты за уши. Меня это, конечно, взбесило, я сказал, что он играется со мной, спуская все с рук и пытаясь быть со мной хорошим, потому что тогда был плохим отцом, и бла-бла-бла. За это он мне и втащил.
Ален издал невнятный звук изумления.
– Офигеть… Кто бы подумать мог…
– Вот—вот, – согласился Стефан и достал сигарету из-за уха. Ален на этот раз позволил курить, потому что ситуация патовая.
– Ты как..? – робко поинтересовался он, когда Стефан чиркнул зажигалкой, а пламя лизнуло кончик сигареты.
– Не знаю, – Стефан выдохнул клуб дыма. – Свыкаюсь с мыслью, что впервые кинул не я, а меня.
Ален поджал губы, а вот Стефан задумался над тем, что будет дальше, ведь вся его жизнь сейчас построена на поддержке Джоба: он живет в его доме, работает в его кафе, получает от него деньги. Он даже приехал сюда на его машине.
– Я столько раз хотел ливать, но походу сейчас вышвырнут меня. Это что—то новое. Небось еще автостопом прикажет ехать обратно.
Раз Джоб позволил себе удар, то нельзя отрицать других негативных действий. Да, раньше Стефан мог с уверенностью сказать, что у него со стариком все будет пучком, но теперь он не был так уверен в гарантированности комфорта, завязанного на Джобе.
Ален был прав, когда сказал, что их отношения могут прерваться не из—за смерти. Сегодня это и случилось.
– Эй, ты не говори так, – обеспокоенно сказал Ален. – Не надо. Все хорошо будет. Если Джоб вдруг будет отказываться везти тебя, я с ним поговорю. Я буду убеждать его везти тебя с собой. И в доме ты жить останешься, я обещаю.
Храбрость наивного Алена даже умиляла. Он, видимо, рядом с братом и сестрой чувствовал себя рыцарем. Он не всесильный. Убедить кого-то, категорично настроенного против другого человека, очень сложно.
– Прекрати геройствовать ради встречного-поперечного. Как бы еще из—за меня проблем не отхватил. Я же тебя к нему привел.
– Ура! Мы пришли! – радостно закричал Мартин, прыгая у входа в парк с коробкой в руках.
– Мартини, не урони конструктор! – предупредила Пахита, и Мартин весело поскакал за сестрой.
Стефан пошел в парк вслед за Аленом, но тот замешкался в паре шагов у входа.
– Как я могу не геройствовать, если ты мой друг? – спросил Ален серьезно. – Ты не встречный—поперечный. Друзья должны друг другу помогать.
***
Это был самый обычный парк, в котором не было ничего выдающегося. Так, несколько аттракционов для маленьких детей, для контингента постарше, невысокие американские горки, колесо обозрения. Стефан никогда не катался на аттракционах – он не понимал их значимости и того, зачем некоторые люди самовольно лезут на них, а потом кричат от страха.
Мартин ткнул пальцем в цепные карусели, на которых хотел во что бы то ни стало прокатиться. Все четверо направились к кассе.
И тут началось самое веселое.
– Ты пойдешь? – поинтересовался Ален, вытаскивая бумажник для оплаты билетов.
– Чего? – этим вопросов он немало озадачил Стефана. – Мне сколько лет, чтобы на аттракционы лезть?
Ален ехидно улыбнулся и подмигнул:
– Пятьсот шестнадцать. Забыл?
Пахита, услышав их разговор, прыснула со смеху. Мартин нахмурился и со всей серьезностью спросил:
– А пятьсот… пятьсот ше… дна… – он посмотрел на свои руки, но у него не хватало пальцев, чтобы показать это число. – Это много?
Пахита отсмеялась и пояснила:
– Очень много, Мартин. Люди столько не живут. Это Ален так шутит.
– А-а-а… Хотя ведь пять и пятьсот ше… В общем, это же созвучно, разве оно не рядом?
– Нет, потому что это пять по сто раз, – продолжила растолковывать Пахита, и тогда Мартина словно осенило:
– Сто – это много, – сказал он так, будто произнес самую великую истину мира. Для Мартина точно все встало на свои места. Не факт, что он понял, как это «пять по сто раз». Главное, что прозвучало «сто», а Мартин знал, что это число большое.
Стефан утомленно взглянул на Алена, уже не удивляясь, что люди не верят в такой возраст. Больше поражало, что Ален это решил сделать локальной шуткой, считая, что на правах единственного осведомленного может над этим забавляться.
– Я не пойду, – уперся Стефан. Ален вздохнул, словно слушал каприз еще одного младшего братишки.
– Почему? Карусели – это же прикольно. На них чувствуешь себя птицей, рассекающей воздух.
– Это глупо. В этом нет ничего забавного.
Внезапно Мартин вцепился в штанину Стефана и с силой и воплями потянул её на себя:
– Стефан, пойдем на карусели-и-и-и! Ален правду говорит, там очень здорово! Ты не хочешь, потому что боишься? Я могу подержать тебя за ручку.
Стефан не знал, как реагировать. Мартин держался за штанину крепко и просто так отодрать его от себя будет проблематично. Определенно закончится плачем. Если пойти с ним, не обращая ни на что и ни на кого внимания, будет тоже странно. Тем более он уведет чужого ребенка.
Дети все же страннее стариков, и с ними сложнее. Стефан надеялся, что кличка «бесплодный гот», которая была, пожалуй, самой оригинальной за всю его жизнь, не прилипнет к нему до конца прогулки. Не то чтобы Стефана она обидела, но своей… неординарностью точно изумляла.
Ничего не оставалось, кроме как снова включить скудные дипломатические навыки.
– Нет, я не боюсь, просто я считаю, что взрослым не стоит кататься на аттракционах.
– Взрослым нельзя веселиться? – с искренним непониманием спросил Мартин, вперив в Стефана взгляд своих огромных глаз.
– Конечно же, можно, Мартин, – встрял Ален, который уже убрал бумажник обратно, не зная, когда они определятся с покупкой билетов.
– Тогда почему Стефан не хочет? – обратившись к Алену, спросил Мартин.
Он спрашивал то, над чем гадали многие годы взрослые. Для многих веселье в возрасте, когда уже давно перестали быть интересны машинки и куклы, – это потусить в баре, клубе, пить там всю ночь напролет или пока не появится звездное небо на потолке. Детское веселье и непосредственность заканчивались, словно был какой—то лимит. Стефан и сам «веселился» когда-то так. А чтобы по-настоящему, точнее, в понимании Мартина… Такого не было.
Короче говоря, Стефан вообще не развлекается.
– Может быть, у тебя слабый вестибулярный аппарат? – спросила Пахита, но и на этот вопрос Стефан дать ответа не мог: он ни разу не бывал на аттракционах, чтобы об этом сказать. В машине ездил спокойно, его никогда не укачивало.
– Стефан, пожалуйста! – почти умоляюще пропищал Мартин и состроил мину, как у кота в сапогах.
Стефан вздохнул, понимая, что сдался.
– Ладно.
Он успокаивал себя мыслью, что вынужден так поступить: если откажется, то Мартин заплачет.
– Ура! Ура-ура-ура!
Ален под возгласы торжествующего Мартина приобрел четыре билета на цепные карусели с двухместными сидениями. К сожалению, Мартина вместе со Стефаном не посадили, хотя тот очень хотел, но из-за большой разницы в весе запретили. В итоге Пахита села с Мартином, а Стефан – с Аленом. За ручки тоже держаться не получилось бы, потому что сотрудник парка велел хвататься за поручни.
Перед тем, как сесть самому, Ален помог разместить Мартина, так как тот не дотягивался до качелей. Ален поднял его, взяв под подмышки, и легким движением усадил.
Стефан поймал себя на мысли, что Ален рядом с Мартином и Пахитой преображается: из стеснительного и неуверенного парня он превращается в настоящего старшего брата, который готов позаботиться, защитить, ответить на все вопросы, сказать, как надо, а как – нет. Он умный и мудрый, он способен решить проблемы младших. Видимо, Ален уже настолько привык к этой роли, что чувствовал себя как рыба в воде и научился задвигать свои внутренние страхи, чтобы брат и сестра чувствовали себя безопасно.
Он сел справа от Стефана, занявшего левую половину. К ним подошел работник парка, опустил крепления и проверил их устойчивость.
– Тебе же не страшно? – напоследок спросил Ален, когда работник подошел к последней паре сидящих позади.
– Нет. Я просто не хотел, а Мартин меня уговорил.
Мартин тоже решил сказать кое-что Стефану напоследок. Он повернулся и обратился к нему:
