Анастасия Малькова
Луна, ослеплённая Солнцем
Они втроём сели за стол.
Стефан представлял Лауру как грузную женщину, у которой рука тяжелее ручищи Джоба и которая мужа всегда встречала со сковородой. Конечно, и так понятно, что она женщина серьёзная, строгая, мужа держит в узде, но всё не настолько плачевно, как представлялось. Лаура очень красивая, любит Джоба, как и он её. Это заметно после каждой фразы о подхалиме – женщина смущалась, потому так его и называла. Джоб, кажется, это раскусил.
Лаура каждому отрезала индейку, подала гарнир. Стефан попробовал кусочек мяса – оно таяло во рту.
– Ну, как тебе, нравится? – с набитым ртом спросил Джоб.
– Очень вкусно, спасибо. Правда, это великолепно.
Чтобы понравиться Лауре, он постарался мобилизовать весь свой словарный запас комплиментов, который покрылся вековой пылью на дальних полках подсознания. Хоть она женщина милая, Стефан помнил, как Лаура строила Джоба по стойке «Смирно!», шугала, когда тот засиживался за телефонными разговорами. К тому же на выгнала его из дома. Лаура была женщиной волевой, и с ней шутки плохи.
– Спасибо, – Лаура снова улыбнулась. – Джоб мне о тебе много рассказывал, Стефан.
Стефан замер.
– Правда?
Он изумился не от того, что Джоб что-то рассказывал, а то, что ему было что рассказать. Ведь Стефан толком никакой информации о себе не дал – он сомневался, что вообще хоть раз назвал старику липовый возраст, которым он поделился с Аленом.
– Да, – ответила Лаура, – он говорил, что ты хороший работник, и уже почти полгода проработал в кафе. И что именно ты создатель идеи внедрить итальянские слова.
Стефан чувствовал себя не в своей тарелке, когда слышал, что он придумал эту затею.
– Ну, на самом деле это идея Джо…
– Да какая разница, если получилось «на ура»? Теперь у нас больше клиентов! Отличный ход, так сказать. Давайте выпьем за это, а? У меня вино хорошее есть!
Лаура нахмурилась, не оценив предложение мужа.
– Джоб, – укоризненно произнесла она. Тот уже собирался пойти за бутылкой, но под взором жены остался на месте.
– Я не пью, – подхватил Стефан. – Спасибо, но нет.
Джоб удивленно поднял брови.
– Совсем не пьёшь?
– Совсем, – подтвердил Стефан. – Уже много лет.
Джоб был обескуражен. Видимо, он вспомнил ворованную водку и решил, что Стефан, использовавший её для лечения рук, всё же пил. Стефан действительно отказался от алкоголя очень давно.
– Вот как… Оу… Хорошо, – прислушался к мнению большинства Джоб. – Тогда давайте поднимем стаканы с соком за процветания бизнеса, ха-ха!
Они дружно чокнулись бокалами и отпили апельсиновый сок.
– Джоб на самом деле говорил о тебе не только как о работнике, – продолжила Лаура, – но и как о неплохом парне. Правда, отметил, что у тебя материальное положение затруднительное?
Стефан чуть не подавился на фразе «Неплохой парень».
– Да… – выдавил он. – я эмигрировал из Италии… Так получилось. Очень сложно всё.
– О… вот так, – с искренним сожалением в голосе произнесла она. – Поэтому ты устроился на работу в кафе итальянской кухни?
Стефан вдохнул, а потом выдохнул, чувствуя покалывание кожи от одинаковых вопросов, которые ему задают. Он посчитал, что лучше в сотый раз ответить, чем отхватить от представительной леди и быть вытуренным.
– Нет, миссис Гордон, – возразил он с максимальной вежливостью, на которую только был способен. Как хорошо, что она ещё оставалась в Стефане по отношению к женщинам. – Это просто стечение обстоятельств. Я даже на вывеску не посмотрел – только потом понял, куда попал.
Лаура и Джоб синхронно засмеялись. Лаура промокнула уголки глаз салфеткой, осушая их от подступивших слез, и махнула рукой.
– Зови меня Лаурой, Стефан! – весело сказала она, и Стефан обратил внимание на её морщины у глаз. Значит, она много смеялась и улыбалась по жизни? Но виднелись так же и складки в межбровье. Стефан плохо представлял, что сможет неформально обращаться к Лауре. – В общем, Джоб мне все уши прожужжал про тебя, а теперь еще и болтает с тобой по телефону часами. Я решила пригласить тебя к нам и узнать, с кем же там так заливисто хохочет мой муж.
На последней реплике Лаура медленно повернула голову в сторону Джоба, чем заставила его выпрямиться на стуле. То было безмолвное предупреждение, что пора завязывать с поздними звонками
– Так это была ваша инициатива пригласить меня?
– Ну да, а что такого?
– Просто… Джоб мне об этом ничего не говорил. Только пригласил и всё, – пояснил Стефан. Ведь старик сказал, что жена не против его прихода, а оказалось, что она сама все затеяла!
Джоб хихикнул.
– Ну да, а что такого? – передразнил он жену. – Я подумал, что, если я скажу, что тебя жёнушка моя позвала, то ты уписаешься от страха, помня, как она меня прогнала из дома.
– Ах ты! – возмутилась Лаура и стукнула мужа ладонью по коленке. – Болван! Зверем меня в чужих глазах делаешь?!
Это вызвало у Джоба очередной приступ смеха. Усмехнулся от их перепалки и Стефан.
Они хорошо подходили друг другу.
***
После сытного ужина троица переместилась в гостевую, где Джоб предложил Стефану сыграть в шашки. Лаура эту идею забраковала, поскольку появится третий лишний. Она знала, что им станет, потому что Стефан любимчик Джоба.
Стефан почувствовал укол тревоги. Второй звоночек. Первым был «Неплохой парень».
В итоге они сошлись на бридже, обещав Стфана обучить. Это оказалось непростой задачей, потому что сначала Стефан долго не мог вникнуть в правила, а когда вроде разобрался, проиграл неоднократно.
– Да уж, учим мы тебя, учим, Стефан, а что—то выучить никак не можем… – грустно констатировал Джоб.
– Ну… Что поделать…
– Ничего страшного! Всего лишь бридж! Можно заняться чем—нибудь другим, кроме него! – ободряюще заверила Лаура. – Я тебя потом научу раскладывать пасьянс.
Стефан в карточных играх был плох, но попытаться обучиться пасьянсу был не против.
***
Лаура достала свежий фотоальбом с последней поездки в Аризону, где они с Джобом побывали в каньонах. Было очень много их совместных фотографий, чуть меньше по отдельности, но большая часть снимков принадлежала природе. Лаура говорила, что ей нравится печатный вариант фото, так лучше передается атмосфера запечатленных мест.
Стефан внимательно слушал женщину, листая альбом. Он был в Аризоне лет сорок назад, но каньоны не посещал. Оказывается, столько красот пропустил. Может, стоило договориться с нужными людьми, чтобы они отвезли его на экскурсию? Стефан тогда об этом не думал. Он только сейчас понял, что красота была у него перед носом, но он не соизволил её заметить. А ведь вживую куда лучше наблюдать за роскошью мира. И сколько ж он так пропустил?
Стефану правда было интересно узнавать про Аризону, а Лауре, кажется, нравилось, что он задавал много вопросов.
– Ну какой замечательный мальчик, а! Джоб, я теперь убедилась в твоих словах. Могу позволять вам иногда разговаривать по телефону поздним вечером, только если сильно не будешь орать.
– У, дорогая, ты не сможешь нас остановить! – подхватил Джоб и обнял Стефана за плечи. – Мы в последнее время так сблизились со Стефаном, что нас прямо не оторвать друг от друга! Да-а, он проказничает иногда, но он всё равно мне дорог!
Хорошее расположение духа растворилось, как дым. К горлу подступил ком, а ладони вспотели от волнения.
Что Джоб только что сказал?!
Мир Стефана резко сузился до пресловутой фразы, ставшей точкой кипения. Последней каплей. Контрольным выстрелом в голову.
Вокруг словно образовался вакуум, из-за чего Стефан перестал воспринимать внешние сигналы и не услышал вопрос Лауры: «А как он проказничал?». Все перестало быть значимым лишь после трёх слов.
«Он мне дорог»
Стефан почувствовал, как сдавило горло и стало трудно дышать. Не может быть.
– Извините, я… Пойду. Мне пора, – произнёс через силу он охриплым голосом и постарался сымитировать, что прочистил горло.
– Ох, что-то мы засиделись, – посмотрев на часы, подтвердил Джоб. – Тебя подвезти, Стефан?
Тот с ужасом взглянул на Джоба, будто видел в нём теперь другого человека.
– Нет! Я сам!
– Ну что ты стесняешься, Джобу несложно, – вставила своё слово Лаура, но Стефан её перебил:
– Не надо!
Ему срочно нужно покинуть это место. Иначе образы прошлого, заполонившие голову, вырвутся наружу.
***
– Я как увидела его в дверях с охапкой хризантем, так сразу… – заговорила Лаура, но остановилась, чтобы промокнуть уголки глаз, убирая слёзы, подступившие уже не от смеха. – Подумала, что это наш мальчик. Он роста такого же, как Стефан, и фигура похожая.
– Да уж, – согласился Джоб с грустной ухмылкой, – у него и голос чем-то похож. Манера говорить так точно. Стефан когда пришёл к нам в кафе в первый раз и обратился ко мне, я подумал, что это… Ну… Эх. Черты лица совсем не похожи, но манеры и поведения одни.
– Наш мальчик всегда дарил мне букет белых хризантем. И тут Стефан с ними, – продолжала причитать Лаура. – Джоб, это ведь ты посоветовал купить их, так?
Джоб виновато взглянул на жену.
– Да, – честно признался он. – Но я забыл сказать ему цвет. Не думал, что он возьмёт именно белые. Извини, дорогая.
Лаура махнула рукой, жестом заверяя, что всё в порядке.
Она поняла, почему Джоб так выделял Стефана среди прочих. И надеялась, что дело не только в сходстве с их погибшим сыном.
***
Стефан влетел в дом, принося с собой прохладу февральского вечера. Он громко хлопнул дверью и стремительно ворвался в гостиную, где сидел Ален, читающий книгу.Он резко дернул замок на молнии, но запутался в рукавах и долго не мог снять куртку.
– Как всё прошло? – поинтересовался Ален, но Стефан проигнорировал его вопрос, наконец разделался с курткой и бросил её на пол. Он стоял каменным изваянием посреди гостиной, смотря куда-то в пол невидящим взглядом. Ален отложил книгу. – Всё в порядке?
И на этот вопрос ответа не поступило. Зато хотя бы Стефан зашевелился, начав судорожно шарить по карманам в поисках сигарет.
– Что случилось? – повторил Ален, но Стефан без верхней одежды уже выбежал из дома на крыльцо, не закрыв дверь.
Не может быть, чтобы так случилось. Как он мог быть столь беспечен?
Стефан боялся близких отношений как огня и не ввязывался в них уже несколько веков. На то были весомые причины.
По закону жанра он должен был сейчас же развернуться и уйти. Это повод для того, чтобы сжечь за собой мосты. Ранние неудобства проживания с Аленом, прижимание со стороны Эмбер, обещание урезать зарплату за проступки – мелочи по сравнению с этим. Это намного существеннее.
Только возникла ещё одна проблема: Стефан не хотел уходить.
Его не просто устраивал нынешний уклад жизни – он ему нравился. Ему нравилось жить в этом доме, общаться с Джобом. Ему понравилась и Лаура, обещавшая в следующий раз научить раскладывать пасьянс и показать фото из путешествия в Колорадо к горам Элк. Он хотел до конца рассказать свою историю Алену. Стефан строил планы.
В глубине души он был рад объятиям Джоба, появившимся в их дружбе недавно. И рад, что Ален верил во всё, что говорил Стефан даже по-итальянски. Только благодаря нему Стефан понял, что не так уж и плохо разговаривать на родном языке, пусть и произошло на родине немало плохого.
Он не хотел вот так всё внезапно бросать. Он растянуть этот период своей вечной жизни как можно дольше.
Ален верно задал вопрос: «А что будешь делать, если привязался ты?» Он узрел самую суть.
Стефан сам привязался к людям и месту. И теперь он не знал, что с этим делать. Имеет ли он право на столь опрометчивые эмоции? После всего, что с ним произошло.
После того, как Стефан привязался к одному человеку спустя небольшой промежуток времени от смерти Аннабель. Он позволил себе это сделать, потому что ещё ощущал себя живым и не настолько сильно был убит горем.
Сейчас образ этого человека появлялся перед глазами. Было больно. После него Стефан больше не мог ни с кем построить крепкую связь.
Дверь за спиной открылась, и на крыльцо выскользнул Ален в толстовке.
– Чего ты дверь-то не закрыл? Э-эй, Стефан?
Тот сидел к нему спиной, не реагируя на слова. Были слышны лишь щелчки. Ален наклонился, заглянув Стефану за плечо. Оказалось, он пытался зажечь сигарету, которую держал между зубами, но его руки дрожали – то ли от холода, то ли от нервов – и нормально крутануть колёсико не получалось.
– Зажги сигарету, и я кое-что расскажу.
– С какой стати…
Но Стефан уже протянул ему зажигалку. Ален вздохнул, резко крутанул колёсико, пламя появилось
Стефан прикурил, сильно затянулся, но подавился дымом и закашлялся. Придя в себя, он сделал вторую затяжку, выдохнул дым через нос.
Стало чуть легче, но картины прошлого так и мелькали в мыслях одна за другой. Будто была запущена кинолента жизни, и Стефан стал зрителем собственного фильма.
– Слушать собираешься? – спросил он, будто ни к кому не обращался.
– На улице холодно, – сказал Ален и поёжился.
– То есть, не будешь?
– Ладно, начинай. В дом зайдём позже.
Стефан снова вдохнул сигаретный дым. Переполненный переживаниями, он опасался, что лопнет, как воздушеый шар, если ими не поделится.
– Я сторонюсь связей с людьми не из-за своей прихоти. Дело было после того, как я сбежал из своего поместья. И первым я встретил его. Его звали Хиральдо.
_______
[1] – в переводе с итальянского «Пожалуйста»
[2] – в переводе с итальянского «Спасибо»
[3] – На языке цветов букет из белых хризантем означает чистоту помыслов, открытые и честные намерения. Но с другой стороны, они означают соболезнования и воспоминания. Эти цветы уместны и на свадьбе, и на похоронах
Флешбек о былой жизни. Часть 3. Про тебя отдам все песни!
– Я сторонюсь связей с людьми не из-за своей прихоти. Дело было после того, как я сбежал из своего поместья. И первым я встретил его. Его звали Хиральдо. Он стал моим близким другом сразу после побега, хотя, наверное, он так и остался для меня одним из самых близких.
Ален облокотился о несущую деревянную колонну, внимая словам Стефана. Первая эмоция, возникшая от начала рассказа – удивление, что у Стефана вообще были близкие друзья. Однако потом он вспомнил, что Стефан в молодости имел не столь скверный характер, чем сейчас.
– Он был бродячим фокусником. Мы познакомились на улице, когда он фокусничал, а я забавы ради остался посмотреть. Он меня за руку выудил из толпы в качестве добровольца. Я тогда растерялся и не понял, что произошло, согласился. С тех пор мы начали дружить и вместе бродяжничать.
Прошло недели три после покидания Стефаном родного поместья. На его руках появились первые шрамы – самые тяжело перенесенные и болезненные. Тогда Стефана немало удивила скорость заживления ран.
Хиральдо был оптимистичным, лёгким на подъём парнем, местами взбалмошным и без царя в голове. А ещё он был любителем развлечений и приключений.
Стефан поначалу сомневался, а правильно ли он поступил, связавшись с фокусником, ведь в те времена их и иллюзионистов подвергали инквизиции, приравнивая к колдунам. Тогда ещё не было обширно известно, что фокусы – это не магия, а ловкость рук.
Стефан с опаской относился к фокусам. Особенно неуютно стало, когда Хиральдо вытянул его в качестве добровольца из толпы. Вдруг начнёт вытворять что—то небезопасное? Всё ограничилось простым фокусом с прохождением платка, позаимствованного у одной женщины, через руку. Фокус строился на завязывании «фальшивого» узла. Секрет Хиральдо раскрылся спустя несколько часов после представления.
Они потеряли из виду женщину, у которой одолжили платок, и вместе пытались найти её. Бегали по всей улице, но поиски оказались безрезультатны. Хиральдо в конце концов оставил платок себе и предложил Стефану посетить таверну за помощь и оплатить счёт за него. Стефан предложение принял, решив совместить приятное с полезным – обед и отсутствие денежных трат.
Там же, в самом тихом и отдалённом углу таверны, где их мало кто видел, Хиральдо объяснил суть фокуса с платком. Он успокоил Стефана, убедив, что никакая это не магия. Уж для него-то, только пережившего потерю всего из—за колдовства, это стало немалым облегчением. Ещё Хиральдо заверил Стефана, что никогда не попадался церкви – он старался проявлять особую осторожность в деле, на котором зарабатывал. Он объяснил, что часто переходил с места на место, путал следы и оставался непойманным.
Стефану было интересно слушать разоблачение фокуса. Внимательный Хиральдо заметил это и предложил:
– Не хочешь и дальше быть моим помощником? Будем удивлять народ вместе, так намного зрелищнее! Заработки будем делить пополам.
Это было так просто и легко, что Стефан, откинув все сомнения, согласился почти сразу. И не пожалел.
Бродяжничать по поселениям и городам вдвоём было веселее. Стефан решился на это, наверное, ещё и от отчаяния: одному в новом статусе бездомного, проклятого, обездоленного и одинокого было совсем туго, а так хоть кто—то был рядом. Тем более этот «кто—то» оказался неплохой компанией.
Откровенно говоря, Хиральдо оставил очень большой отпечаток в жизни Стефана.
Благодаря нему Стефан понял, что стратегия постоянного перехода с места на место не такая уж и провальная. За годы совместных странствий их с Хиральдо ни разу не поймали. Дружили они двенадцать лет. Стефан был бы рад оставаться его другом ещё столько же, однако сейчас понимал, что это не было возможным. Хиральдо – обычный смертный человек, его век короток и невечен, в отличие от Стефана. Их расставание было делом времени. Если не тогда, спустя двенадцать лет, то определенно чуть позже.
Хиральдо говорил, что происходил из небогатой семьи, но особо о своей жизни и семье не распространялся. Сказал лишь, что обстоятельства вынудили зарабатывать на жизнь таким способом. Оечивдно, они были не радужными, раз пришлось заняться делом, гонимым церковью.
Несмотря на уверения Хиральдо, что опасности нет, первое время Стефан испытывал сильный дискомфорт. Через несколько дней он отбросил опасения, решив, что так будет даже лучше. Это станет наказанием за совершенные грехи. Возмездие за двенадцать лет так и не случилось.
Хиральдо был не таким, как все. Пусть он и относился к низшим сословиям, он хорошо читал и писал, даже стремился к науке. Однажды он вернулся с книгой – учебником английского языка – и с заговорщической улыбкой предложил:
– А давай выучим английский?
У Стефана возникло множество вопросов к этой ситуации. Например, зачем Хиральдо английский? Почему именно английский? Где он достал эту книгу? Хиральдо отвечал на всё уклончиво и в итоге выбил из Стефана согласие под предлогом: «Это забавно, и ещё мы будем умнее. Если вдруг окажемся в Британии, то точно не пропадём». Говорил он это с таким хитрым прищуром и так подмигивал, что Стефан не мог отказать. Хиральдо был человеком авантюрным, всегда подбивал Стефана на аферы, а тот всегда соглашался.
Хиральдо стал тем, благодаря кому Стефан в нынешнее время владел английским на разговорном уровне. Совместные уроки заложили крепкий фундамент. В Британии Стефан бывал, но недолго, в отличие от англоязычной Северной Америки.
Хиральдо настолько воодушевился изучением языка, что стал называться на английский манер Джеральдом, и просил Стефана так обращаться к нему. Стефану, конечно, поначалу было непривычно. Он прислушался к другу, но иногда употреблял итальянскую форму, на которую Джеральд принципиально не отзывался, чем немало раздражал. Вскоре Стефан так привык к имени Джеральд, что обращался к нему только так.
Джеральду на момент их знакомства было двадцать пять. Изначально Стефан не беспокоился по поводу своего бессмертия (разве что оно в лице увечий беспокоило его каждое полнолуние), но спустя лет семь, когда возраст Стефана подбирался к тридцати годам, об этом должны были свидетельствовать внешние изменения, которых не было. Стефан запереживал, что Джеральд мог заподозрить неладное, однако тот молчал. И, в общем—то, сам физически стареть не спешил.
Однажды, глядя в свое отражение в водной глади, Стефан как бы невзначай обронил слова по поводу старения. Джеральд сказал лишь, что будет «выглядеть молодо и свежо ещё долго», потому что у всех в его роду возрастные изменения наступали поздно.
– Мне тридцать два – ну и что? За семь лет нисколько не изменился внешне. Даже за пятнадцать! Всё такой же покоритель женских сердец, – с наигранной самовлюбленностью проворковал Джеральд, тоже глядя на своё отражение. Стефан со всей силы шлёпнул рукой по воде, окатив брызгами этого актёра погорелого театра.
С тех пор Стефан был насчёт внешности спокоен, ведь Джеральд не стал бы задавать неуместных вопросов
Отбоя от женщин у Джеральда и правда не было. Частенько он не ночевал дома и кутил с новой пассией. Стефан каждый раз закатывал глаза во время сборов Джеральда на свидания. Видимо, эта привычка осталась с ним с тех времен.
Стефана не покидало смутное ощущение дежавю. Ему мерещилась недосказанность, витающая в воздухе между ним и Джеральдом. Они делили выручку, ночлег и еду, говорил обо всём на свете ночи напролёт, но Стефану казалось, что он опять упускал из виду важную деталь. Он списывал это на смутные знания прошлого друга и то, что сам скрывал факт бессмертия и проклятия.
Несмотря на душевное родство, Стефан так и не смог этим поделиться. Он рассказал, что был аристократом, имел слуг, богатый дом и любящую жену, но всё потерял и стал никем. Больше ничего не говорил.
Джеральд, занимаясь фокусничеством, в какой—то мере ставил жизнь под угрозу. Для Стефана это не значило, что, бегая от церкви, он не сдаст ей кого-то другого. Даже если этот кто-то – лучший друг, с которым он жил бок о бок много.
Может, Стефан – параноик, но лучше перебдеть, чем недобдеть. Когда Джеральд уходил на свидания, а это всегда, к счастью для Стефана, происходило до полуночи, он мог спокойно обработать раны. Если так совпадало, что Джеральд оставался со Стефаном, он уходил с бутылочкой алкоголя под предлогом отдыха у воды. Сначала Джеральд с наигранной грустью спрашивал:
– Неужели ты не возьмешь с собой закадычного друга? Друзья познаются не только в беде, но и в отдыхе.
– Вот и отдыхай – спать ложись. Тебе после твоих ночных похождений точно потребуется отдых, – пресекал попытки подмазаться Стефан и отвешивал Джеральду щелбан. Это всегда гасило его прыть. – Тем более я, как ты, не брожу невесть где всю ночь. Скоро вернусь.
Стефан искал самыое потаенное и темное место, дабы обработать раны на руках.
– Ты о чём—нибудь жалеешь? – как-то раз спросил Стефан, когда они одной из летних ночей лежали на траве под куполом ночного неба, усеянного мириадами звёзд.
Стефану, конечно, было о чем сожалеть. Он полагал, что Джеральду – тоже, но было интересно, из-за чего конкретно.
– Жалею, конечно, – подтвердил мысли друга Джеральд.
– О чём?
Джеральд сложил руки на груди и начал перебирать большими пальцами, разглядывая небосвод. Он молчал долго. Стефану показалось, что тот уже не даст ответа.
– О том, что был в своё время слишком самоуверен и горделив, Стеф. Я думал, что знаю всё на свете, и считал себя самым умным. Но это оказалось не так, – огорошил Джеральд. – А ты, наверное, жалеешь о случившемся с твоей семьёй, да, Стеф?
Он всегда так его называл. «Стеф». Стефан не возражал и привык, прямо как к имени «Джеральд». Правда, на полную форму своего имени он бы всё равно откликался.
– Да. Я жалею, что был слишком труслив и нерешителен. Из-за этого-то всего и лишился.
Стефан не рассказал и десятой части того, что произошло с ним в 1537 году. Он этого стыдился. Он боялся быть осужденным. Он и так считал себя плохим, но не хотелось снова в этом убеждаться. Он и так никому не был нужен. Он остался один. Не было никого, кто бы любил его безусловно и безвозмездно. Был только Джеральд, и только он помогал держаться на плаву и не дичать.
И, когда спустя двенадцать их дружбы, случилось непоправимое, Стефан потерял в своей жизни даже себя.
Стефан вернулся с ярмарки с полной корзиной продуктов. Он постучал в дверь, но ему никто не открыл. Обычно Джеральд подскакивал к двери почти сразу, и Стефан оказывался внутри довольно быстро.
Пришлось рыться в карманах в поисках ключа и отпирать дверь самому.
Лучше бы он этого не делал.
Потому что обнаружил бессознательного Джеральда, лежащего на полу.
– Джеральд! – вскрикнул Стефан и бросился к другу. Продукты из уроненной корзины рассыпались, закатились в укромные места.
Джеральд лежал на боку, раскинув руки, а рядом с ним валялась раскрытая книга, видимо, им оброненная.
– Эй, ты слышишь меня?! Джеральд, просыпайся!
Стефан слегка потряс его за одно плечо. Не получив ответа, взялся за оба и тряхнул с удвоенной силой. Джеральд не проснулся.
Стефан принялся бить Джеральда по щекам, однако и это было безрезультатно. Он даже набрал в рот воды и брызнул ею на лицо Джеральда. Тот так и остался недвижим.
Стефану стало страшно. С Джеральдом никогда подобного не происходило. Иногда он мог, конечно, спать допоздна и тяжело просыпаться, но не так, чтобы не реагировать вообще ни на один раздражитель.
В голову закралась леденящая душу мысль. От неё по коже побежали мурашки, а в горле встал ком.
Стефан надеялся, что это всего лишь его мнительность и паранойя. Сейчас он всё проверит и убедится, что Джеральд просто очень крепко спит.
Но когда Стефан приложил ухо туда, где должно было биться сердце, его встретила глухая тишина. Грудь Джеральда не вздымалась, наполняя лёгкие воздухом.
Руки Стефана задрожали. Он больно вцепился ими в волосы, а расслабленное лицо Джеральда начало расплываться.
– Нет, нет, нет… – судорожно зашептал Стефан. – Джеральд, не надо! Пожалуйста… Ты же не можешь вот так…!
«Ты же не можешь вот так оставить меня»
Стефан ещё раз потряс Джеральда за плечи. Раз пятнадцать назвал его по имени: английской форме, итальянской, – Стефан плевал на все формальности. Лишь бы достучаться до Джеральда.
«Пожалуйста, не умирай
Или мне придется тоже
Ты, конечно, сразу в рай,
Но я не думаю, что тоже»[1]
Когда Стефан совсем выбился из сил, он опустился на бездыханное тело Джеральда и разразился рыданиями.
Джеральд все же оставил его. Покинул его. Навсегда.
Человеческий век Джеральда кончился. Оборвался резко, как тонкая нить. Стефан снова один.
«Пожалуйста, только живи
Ты же видишь: я живу тобой»
Джеральд появился в жизни Стефана спонтанно, но так вовремя. Его присутствие наполнило тоскливые и серые будни яркими красками. Джеральд вдохнул в Стефана жизнь и помог снова получать удовольствие.
Джеральд помог Стефану сместить фокус с горя на настоящее, и от этого даже дышать стало легче. Конечно, Стефан все равно каждый день вспоминал Аннабель и свою семью, но Джеральд не давал увязнуть в сожалениях, как в болоте. Даже его пустая болтовня отвлекала.
Намного легче было ощущать себя по утрам, видя кого-то рядом. Стефан всегда просыпался раньше Джеральда, переворачивался на другой бок и лицезрел его, спящего на спине в позе звезды: руки и ноги разброшены по всему спальному месту. Иногда Джеральд пинал Стефана во сне или клал ладонь на его лицо. Стефан не обижался и лишь сбрасывал с себя конечности друга, который потом отворачивался от него.
Человеку нужен человек. Стефану нужен был Джеральд.
Тогда он ещё не хотел сойти с ума и с досадой подмечал, что без Джеральда точно бы слетел с катушек.
Джеральд умер, а Стефан продолжал жить. Тогда-то Стефан и понял суть проклятия: пока люди вокруг него будут умирать, Стефан будет цел и невредим. Люди мрут от войн, болезней, убийств, несчастных случаев – Стефан же будет жить.
Прошло всего лишь двенадцать лет. Стефан проживет намного больше. Неужели лишения будут постоянно преследовать его? Это больно.
Джеральд начал холодеть. Стефан переложил его на спальное место. Руки все ещё дрожали, и он не знал от чего – от шока или температуры мёртвого тела.
Смотря на побледневшее лицо друга, Стефан подметил, что тот умер так же внезапно, как и появился. Ещё утром всё было хорошо, а днём Джеральд уже безжизненно распластался на полу. Никаких предпосылок не было. Джеральд чувствовал себя хорошо, шутил, называл его Стефом. Все было как обычно. А потом исчезло, как будто никогда и не было.
Он сам похоронил Джеральда, вырыв яму на свободном клочке земли кладбища. Денег на похороны не было, да и с церковью Стефан больше не хотел связываться.
Первый самостоятельный уход Стефана на другое место произошёл как раз после смерти Джеральда. Стефан тогда бежал куда глаза глядят – подальше оттуда, где они с Джеральдом жили. Но руки его все ещё ощущали холод мёртвого тела.
После гибели Джеральда Стефан стал сам не свой. Начали посещать кошмары как с его участием, так и с участием Аннабель. Алкоголь – а точнее дешевое пойло, он использовал теперь не только для обработки ран, но и для того, чтобы забыться. Стефан так первым делом и поступил после того, как похоронил Джеральда – напился до беспамятства.
Это было начало его морального опущения, которое длилось затем не одно десятилетие.
***
– Джеральд стал последней каплей. С ним я ещё держался, но когда умер и он… Не помня себя, я пустился в блуд и распутство. И именно из-за этого мне было тошно больше всего, – пояснил Стефан, заходя в дом и грея окоченевшие руки. Все-таки Ален был прав, что на улице вести длинные монологи холодно.
Там он продолжил вещать.
Последующие семь десятилетий Стефан жил беспорядочно и хаотично. Он пытался заводить дружбу, иногда дружил по несколько лет, но у других, в отличие от Джеральда, возникали вопросы, почему Стефан не стареет. Он был вынужден уходить от людей, когда появлялись первые подозрения. Приходилось придумывать множество причин для разрыва, а порой и просто молча бросать. И первое, и второе было сложно, но лучше рвать резко, как отрывать пластырь. Сначала больно, а потом становится легче. Бывшие друзья вскоре забудут о нём, а если и будут вспоминать, то лишь как о незначительном эпизоде жизни.
Иногда Стефан натыкался на уже постаревших товарищей. На их лицах, когда—то молодых, залегали морщины, кожа обвисала, появлялась седина, а ещё были дети и внуки. Они женились, обзаводились семьями и не вспоминали о Стефане. Эти люди менялись, а Стефан оставался таким же. Конечно, иногда Стефан не успевал разорвать связь – за него это делала жизнь. Приятели умирали от свойственных их невечной жизни причин.
Стефана не хотел привязываться, чтобы потом не испытывать боль от неизбежного расставания.
Что касается женщин, то в связях с ними Стефан тоже стал беспорядочен. Он был необычайно обходителен, и этим подкупал многих. Он очаровывал обаянием и после совместной ночи мог даже принести завтрак в постель. Он относился к каждой новой девушке с уважением, не встречал их наутро холодным равнодушием.
Но не всем женщинам манеры Стефана нужны были. Кого—то раздражали долгие прелюдии, и им казалось, что Стефан мнётся и топчется на месте, поэтому с раздражением говорили:
