Анастасия Малькова
Луна, ослеплённая Солнцем
Первостепенной задачей было перевернуть все детали, которые лежали серой стороной вверх. Когда последний паззл явил яркую часть себя, Эмбер попросила передать ей крышку от коробки, чтобы рассмотреть рисунок.
– Мы здесь надолго… – не очень оптимистично заключила она.
– Двести пятьдесят деталей на каждого. Вчетвером проще, чем в одиночку, – проделал математические расчеты Билл.
Стефан знал, что у Алена наготове для этих посиделок не только какао с маршмеллоу.
***
После двух месяцев знакомства Ален четко мог отследить изменения, произошедшие со Стефаном.
С ним стало намного проще разговаривать. Если не всем, то Алену точно. Между ними возникло подобие общего языка, и даже можно было сказать, что они ладят. Не как, конечно, закадычные друзья, которые имеют локальные шутки, могут подкалывать друг друга, легко проводят время вместе. Со Стефаном такого не получится. По крайней мере потому, что многие шутки он не понимает.
С ним, пожалуй, никогда не получится дружбы в типичном понимании общества, но это Алену не казалось проблемой.
Иногда он задавался вопросом, а каким был Стефан с Джеральдом? Какой была их дружба? Тогда Стефан явно вел себя по-другому. Он был проще, был более открытым. Интересно, как бы сложились у него отношения с Аленом, если бы они встретились в тот период?
Подобные размышления быстро сходили на нет, потому что история не терпела сослагательных наклонений. Это не могло случиться чисто технически. Что имеем, тем богаты.
Со Стефаном в последнее время вообще не было плохо. Спокойно – точно, и Ален даже больше склонялся к «хорошо». Стало легче дышать, когда Стефан позвонил и спросил, может ли он присоединиться ко дню рождения. Порадовало и то, что подавленный Стефан честно и без утаек поделился подробностями конфликта с Джобом, словно он и Ален настоящие друзья, которые могут открывать друг другу свои переживания.
Хоть Ален и стал инициатором дружбы, он всё равно ловил себя на мыслях: «Ого, он не наорал, не съязвил, не промолчал, не ушёл, а спокойно ответил»; «Ого, он согласился»; «Ого, он предложил помощь». Этих «ого»-озарений было настолько много, что Ален даже изумился: неужели он сам в глубине души думал о Стефане так плохо? К сожалению, ответ перевешивал в более утвердительную сторону, нежели отрицательную.
В моменты рефлексии Ален размышлял, почему раз за разом он пытался достучаться до Стефана. Вначале с ним и правда было непросто. Удивительно, что в толстой стене его защиты образовалась брешь, через которую Алену удалось пролезть.
Алену очень хотелось, чтобы с настоящими и их замещающими родителями у него получилось так же: он смог бы подобрать ключик к замкам на их сердцах, наладил бы с ними контакт – да, это было бы сложно, да, долго, но какая разница, если бы это получилось? Только это не получалось. Его безутешные старания ни разу не увенчалась успехом. Ален бился и бился, особенно живя с родными матерью и отцом. Он так хотел до них достучаться, но они всегда были глухи. Со Стефаном это удалось.
Возможно, в этом и крылся глубинный смысл того, что Ален никак не отлипал от Стефана. Он просто привык уже так жить. И исполнил то, над чем корпел много лет.
Ален железобетонно удостоверился, что Стефан ему доверяет и подпускает близко, когда тот позволил смеяться над его шортами. Наверное, в январе Стефан с вызовом бы процедил: «Какое право ты имеешь так говорить о моих шмотках, жук ты навозный?!» А сейчас он защищал свои ненаглядные гавайские шорты. До глубины души тронуло, что тот прислушался к Алену и купил футболку кислотно-жёлтого цвета. Не забил на мнение Алена, а учёл его, посчитав, что Алену виднее. Хоть футболка была ещё более нелепой, чем предыдущая, Ален понял: всё, они теперь друзья-братаны.
Алену нестерпимо хотелось сблизить Стефана с Эмбер и Биллом. Он желал вновь показать друзьям, что Стефан не плохой. Конечно, он прекрасно помнил, чем закончилась предыдущая попытка, но прошло много времени! А еще, пожалуй, больше всего хотелось перестать метаться меж двух огней – от Стефана к Эмбер и Биллу – и собирать друзей одной компанией, вместе проводить время.
Судьба будто пошла Алену навстречу, раз свела его и Стефана с Эмбер и Биллом в торговом центре. Стефан и Билл были слишком уморительны в роли моделей. Ален остался доволен тем, как покупка джинсов закончилась.
Он как-то спросил у Стефана, почему вдруг тот решил перейти на «светлую» сторону, но Стефан отмахивался от всех вопросов и туманно отвечал:
– Да так, просто захотелось.
Ален догадывался, что у этих неожиданных действий есть своя подоплека, но Стефан категорически отказывался её раскрывать, и вскоре тема перестала подниматься.
Пусть это не стало прологом грандиозного плана, Ален вытащил Стефана погулять с ним наедине, чтобы тот привык. Начало было тухлым, другого ожидать не пришлось, но затем разговор потек, как горный ручей, и Стефан оживился. Ален поставил после прогулки мысленную галочку.
Доверившись интуиции, Ален уговорил Эмбер и Билла на прогулку вчетвером. Доказательством того, что это уместно, стала смешная фотография Стефана. Эмбер и Билл могли удостовериться, что у Алена отношения с ним настолько похорошели, что теперь он делал мемные фотографии Стефана.
Встреча состоялась. Конечно, тоже слегка уныло, но без оскорблений и обид. Забавляло и умиляло то, как Стефан упорно держался стороны Алена, не желая пересекаться с Эмбер и Биллом.
Здесь можно было тоже поставить галочку.
О поисках фостерной семьи Ален не забывал, но рассказывать об этом брату и сестре не планировал. Он спросил у Джоба контакты его знакомых. Ален связывался с ними и постоянно терпел крах: кто—то говорил, что тоже не может забрать детей, кто—то отвечал, что у него на попечении уже есть ребенок или дети. Ален чувствовал себя круглым идиотом и понимал, что не так должны решаться дела. Но рубить с плеча и действовать радикально он не решался. Он хотел перед этим иметь твердую почву под ногами.
Отношения Стефана и Джоба не изменились. Стефан его игнорировал и даже избегал. Джоб порывался окликнуть Стефана, но тот стремительно покидал пределы досягаемости. Джоб вздыхал и так не начинал разговор.Три недели они находились в конфронтации. Ален не вмешивался, хоть и видел, что босс чувствует себя виноватым. Ален решил не вмешиваться.
Подаренные Мартином и Пахитой паззлы стали отличным поводом для сбора всех друзей Алена. Он почему-то думал, что это обязано закончиться хорошо.
***
Они собрали настолько маленькую часть картины, что она казалась каплей в море.
Каплей в барселонском храме.
Эмбер принесла с собой колонку, которую подключила к телефону, и ппоставила на фон плейлист с ненавязчивой музыкой. Приятная мелодия разряжала обстановку.
Мозговой штурм разбавляли разговоры о делах насущных.
– Он попросил у Джоба работу за дополнительную плату, – проворчала Эмбер, покрутив детальку в руке и прикинув, подойдёт ли она к собираемой области.
– Я давно хотел. Это незначительно. Два дня в неделю во время своих выходных буду работать посудомойщиком, – объяснил Билл.
– В два дня своих законных выходных, – напомнила Эмбер и недовольно посмотрела на Билла. – Получится, что на неделе ты будешь работать пять, а то и шесть дней.
Билл никак не отреагировал на испепеляющий взгляд, адресованный ему.
– И что? Я сам так захотел, меня никто не заставлял. Мне нужно больше зарабатывать, чтобы сделать все, что я хочу.
Ален как бы между делом вставил:
– Я ведь тоже подработку хотел…
– А ты разве сильно её искал? – искренне удивился Стефан, и Ален почему—то стыдливо поступил взгляд. – Тебе и так большие чаевые дают, я не вижу смысла искать тебе ещё одну работу.
– Вот-вот, – поддержала Эмбер, но Ален ничего не ответил.
Билл продолжил объяснять подруге свою точку зрения:
– Я хочу быстрее расквитаться со всем, ты знаешь, – сказал он, и Стефану стало любопытно, о чем таком знала Эмбер. – Плюс мне надо чем—то платить за подготовку к университету.
Отрешенный Ален вдруг встрепенулся, оживился и с восхищением воскликнул:
– Ты собираешься поступать в университет?!
Билл улыбнулся и довольно произнес:
– Да.
Ален смотрел на Билла с благоговейным трепетом, словно Билл был величайшей личностью человечества. По крайней мере, на данный момент и для него.
Но уже через несколько мгновений Ален грустно вздохнул, словно сдулся, как воздушный шарик.
– Я тоже хочу получить высшее…
– Попробуй получить грант, – предложила Эмбер. – У тебя есть шанс на получение Need-based scholarships[1].
Ален грустно улыбнулся. Он понимал, что такая возможность у него имелась, но дело было явно не в деньгах.
– Обстоятельства пока не позволяют.
Все сидящие прекрасно знали, что это за обстоятельства.
От тяжёлой темы отвлекло уведомление телефона, фонарь которого вспыхнул пару раз. Билл поднял его с пола и разблокировал экран.
– О! Мне книги пришли! – просиял он.
Стефан решил активнее поучаствовать в беседе, так что спросил:
– Что за книги?
Pа Билла ответила Эмбер. Тот даже рот открыть не успел.
– По психологии. Билл теперь решил развивать всесторонне.
Тот закатил глаза и покачал головой.
– Говоришь так, будто я законченный невежа. Прекрати уже. И к тому же кое—кто в прошлом году тоже работал на двух работах, может, тогда не имеет смысла меня за это осуждать?
Это был недвусмысленный намек на прошлогоднее положение Эмбер. Действительно, со стороны выглядело так, как если бы родитель запрещал ребенку курить и при этом дымил, как паровоз.
Эмбер вскинула руки в примирительном жесте.
– Ладно, ладно. Извини. Переборщила.
Во время небольшой дружеской перепалки Стефан старался не отсвечивать, а лишь наблюдал. Быстро возникшее недопонимание, оглашение претензий, быстро наступившие извинения, прощение – Билл словно уже забыл о том, что сказал несколькими минутами ранее. Это было так просто и легко, что Стефан снова решил, что у него все не как у людей.
Конфликт с Аленом, из—за которого тот даже ушел ночевать к друзьям, разворачивался нешуточно. Ссора с Биллом чуть не разрушила дружбу троицы. Стефан и Джоб молчали уже три недели после злополучного визита к родителям.
Стефан солгал бы, если б сказал, что рвался поговорить с ним. Он наоборот избегал Джоба, перебрасываясь дежурных фразами касаемо работы. Стефан считал, что в этой ситуации должен сделать первый шаг Джоб. Однако почти за месяц этого не произошло. «Вот так и расстаются друзья», – думал Стефан, а потом одергивал себя: какие они друзья? Может, только в иллюзиях Стефана, а вот для Джоба это таковым не было.
Хорошо, что Ален все время маячил перед глазами и порой не давал покоя. В моменте это бесило, особенно когда тот впервые позвал на прогулку. Стефану тогда не хотелось ничего, но сейчас он понимал: хорошо, что Ален все—таки его уломал. А то совсем тошно было бы.
– Какие книги ты купил? Я имею в виду название, – уточнил Стефан, хоть и не имел желания слушать об этом. Ему просто было интересно, настанет ли тот миг, когда Билл устанет от него и начнет раздражаться.
Наоборот, его, кажется, впечатлили эти вопросы.
– «Подсознание может все!», «Игры, в которые играют люди», «Кафе на краю земли». Еще скоро должна прийти книга «Куриный бульон для души».
С последнего названия Стефан чуть не рассмеялся. Он бы никогда не подумал, что психологическую книгу можно так назвать.
– Ни о чем из этого не слышал… – пробормотал он.
Было бы странно, если бы он с этими работами был знаком. Стефан решил, что на этом их содержательный разговор закончится, как вдруг Билл продолжил:
– А ты почитай. Я много об этих книгах был наслышан, смотрел отзывы и обзоры. Советую тебе почитать «Кафе на краю земли».
– Мне? – изумился Стефан.
– Да. Именно тебе.
Стефан кивнул, не зная, что и думать.
Ален предложил перейти ко второй части вкусняшек, заготовленных на этот вечер, а именно к бенто-торту. Эмбер вызвалась ему помочь, и Стефан остался с Биллом наедине.
Он обдумывал предложение о прочтении книги. Нет, Стефан никогда бы её не открыл, но было интересно, почему тот вдруг выдвинул такое предложение. Особенно если это книга о личностном росте.
– Зачем мне читать это «Кафе»? О чем она?
Билл вставил паззл. Понемногу уже начала вырисовываться цельная картина, даже начали виднеться остроконечные пики храма.
– Эта книга задает три вопроса: «Кто я?», «Почему я здесь?», «Куда я иду?». И помогает ответить на них.
Стефан чуть не закатил глаза, когда понял, что речь идет о чтиве на тему смысла жизни.
– Ты думаешь, мне нужна её помощь? – почти с насмешкой спросил Стефан.
– Я думаю, что все, кто сталкивался с зависимостью, должны задать себе эти вопросы. Ведь уход в зависимость – это попытка заглушить потребности, которые невозможно закрыть обычными способами. Под «потребностями» я имею в виду чувства, желания, мысли, психологические травмы, – он говорил так серьезно, что шутить даже расхотелось.
Тут—то все и встало на свои места. Билл говорил со Стефаном не как с человеком, чьи тайны узнал от Алена, а с тем, что видит в себе того, кто когда—то пережил похожее.
Стефан ненавидел, когда его пытаются поучать. Когда дают советы, которые он не просил, когда оставляют свое «ценное» мнение по поводу его жизни. Стефану это все было не нужно. Он не хотел, чтобы его спасали. Он не хотел спасать себя. В его бессмертной жизни не предусмотрено спасение.
– Слушай, – ссориться не хотелось. Стефан вновь старался применить крупицы своей никчемной дипломатии, при этом объяснить так, чтобы это было понятно с первого раза. – Я бросил пить много лет назад. Я знаю, почему я запил. Я пытался убежать от реальности, потому что жизнь говно. Но я теперь вообще не пью. Думаю, ты и сам знаешь, что не стоит спасать тех, кто не считает, что ему это нужно. Так вот, я в спасении не нуждаюсь. И в поиске смысла жизни тоже. Я уже давно все для себя решил.
Билл положил подбородок на ладонь правой руки, локоть которой уперся в его правое бедро. Он сидел по-турецки на подушке, любезно предложенной Аленом. Его глаза выражали крайнюю задумчивость.
– Понятно, – сказал он, и Стефан почувствовал, что он действительно все уяснил.
Было странно, что Билл вдруг заговорил об этом. Стефан поймал себя на мысли, что его все пытались спасать: Джоб, Ален и даже Билл. Насчет Эмбер Стефан был не уверен – она больше троллила и изучала. Только вот они пытались спасти пропащего. Хотели склеить то, что восстановлению не подлежит.
С толикой горечи Стефан признал, что они опоздали лет на четыреста.
Сидящий на подушке Билл напоминал нахохлившегося воробья. Он правда смотрел уже не так враждебно, но напряженно. Стефан знал, о чем тот думает: «Он странный». Стефан и сам чувствовал, что от него исходит аура неизвестности, пугающая людей.
– А для тебя эти три вопроса важны? – поинтересовался он, решив, что лучше изведывать более простую, чем он, книгу. Стефан – это записки сумасшедшего, которые невозможно разобрать.
– Очень, – честно произнес он и то, с какой интонацией это было сказано, всколыхнуло в Стефане какую-то необъяснимую волну. – Очень хочу найти свое предназначение. Заниматься тем, что меня интересует и радует. Развиваться, учиться. Стать взрослее, короче. Я активно к этому стремлюсь.
Стефан сделал глубокий вдох через нос, после чего шумно выдохнул. По телу пробежали мурашки – то ли от усиленных дыхательных движений, то ли от решимости голоса Билла.
Та волна была предшественником червячка, зашевелившегося в груди.
(Стефан Биллу завидовал).
Он не успел ничего ответить, так как Эмбер и Ален пришли, неся каждый по две тарелки с кусочками торта. Отличный повод отвлечься от того, как червяк что—то снова грызет внутри, смачно чавкая. Может, во время лакомства тортом его получится перечавкать.
Торт был с малиново-фисташковой начинкой. Очень недурно: ягодный вкус был освежающим, словно приносящим силы.
Паззл закончили собирать, когда начало темнеть. Сложнее всего было складывать в общую картину детали, рисунок на которых был почти одинаковым: там, где напечатана голубизна неба и коричнево-золотистые узоры собора. Билл перебирал детали в поисках серединки храма, но те, что он брал, никак не подходили по креплению. Стефан же нашел ту, за которой охотился Билл.
– На, – он протянул нужную деталь. – Всё получится.
Имел он в виду вовсе не паззл. И Билл это понял.
Ален радостно подпрыгнул с места и захлопал в ладоши, как маленький ребенок, когда последняя деталь была вставлена в паззл.
Саграда—Фамилия величественно высился над водной гладью и деревьями, растущими рядом. Он был похож не на каменный собор, а на сборную резную деревянную фигуру, которая получила объем путем наложения друг на друга слоев. На фотографии, послужившей основой паззла, уже были сумерки, включена подсветка теплого желтого оттенка, придающего храму ауру таинственности. Неплохую картину выбрали Мартин и Пахита.
– У меня есть ещё кое-что, – хитренько улыбаясь, произнесла Эмбер и достала из сумки колоду карт таро. Она с лукавым прищуром покрутила её в руке, и Ален спросил в изумлении:
– Карты таро?! Ты теперь и с ними работаешь?
– Да, учусь. Матрицы судьбы мне мало, захотела теперь познать и систему таро. Мне почему-то это очень интересно, так и тянет. Но платные расклады пока не делаю, я ещё в процессе обучения.
Стефан посмотрел внимательнее на коробку колоды. На ней было написано: «Таро Уэйта». Рисунок был непримечательным и ничего не говорящим о наполнении коробки.
– Сколько здесь карт? – спросил Стефан.
– Семьдесят восемь. Двадцать два старших аркана и пятьдесят шесть младших, – пояснила Эмбер и вытащила карты. Рубашка карт совпадала с рисунком на коробке. – Так я к чему это все. Не хотите ли расклад?
Это было довольно необычным предложением – не ожидал его, судя по выражению лица, даже Билл.
– Не смотрите на меня так, – засмеялась Эмбер, видя замешательство друзей. – Знаю, я об этом не рассказывала, даже тебе, – она обратила взор на Билла, – просто я действительно совсем недавно начала заниматься. Ну так что, вы согласны?
Ален, ранее воодушевленный Матрицей судьбы, сразу же согласился, Билл буркнул что—то вроде: «Куда мне деваться, давай», а Стефан молчал в нерешительности. Эмбер принялась объяснять правила расклада: она говорила о том, что необходимо задать вопрос и как правильно его сформулировать, объясняла, как вообще работают расклады. Но Стефан так и не дал точного ответа.
– Стефан, ну что, тебе делать? – уточнила Эмбер.
Стефан не знал, на какую тему он хочет расклад. Его ничего не интересовало и не волновало. Чтобы не выделяться и не увеличить шанс нарваться на разногласия, сказал:
– Да.
– Тогда давай с тебя начнем? Что тебя сейчас волнует?
В голове Стефана мимолетно, подобно молнии, сверкнула мысль о Джобе, но он тут же отмел её, закинув в самый дальний угол сознания, и пожал плечами.
– Ничего.
– Совсем? Ни о чём не хочешь узнать? – Эмбер, кажется, не поверила.
– Да как—то нет. Интересно просто посмотреть, как ты картами орудуешь. И сравнить с колодой Висконти-Сфорца, – соврал Стефан, на ходу придумывая небылицы.
Эмбер нахмурилась, а затем её осенило воспоминание об их разговоре в КФС по поводу Матрицы судьбы.
– Ты работаешь с колодой Висконти-Сфорца? – с сомнением в голове поинтересовалась она.
Стефан тихо усмехнулся, думая, что на это ответить. На этот раз фантазия его подводила. Он решил сказать как есть:
– Нет, родственники с ними играли, а я смотрел.
Эмбер вопросительно изогнула бровь – снова не поверила. Вот так всегда, когда Стефан говорил правду. Ален почесал щёку, выглядя задумчиво, а Билл, кажется, и вовсе пропустил слова Стефана мимо ушей.
Чтобы замять эту тему, Стефан пояснил:
– В Италии карты таро сначала были игральными, и только потом по ним стали предсказывать будущее.
Лицо Эмбер расслабилось, и она хохотнула:
– Ах, это, значит, шутка была.
Стефан выдавил «Да» и покачал головой. Конечно, шутка, что тут еще скажешь.
Эмбер не собиралась отставать от Стефана, так что вернулась к теме, от которой они плавно отошли:
– Давай я тебе сделаю расклад на апрель тогда?
Стефан снова пожал плечами.
– Давай.
Эмбер принялась энергично тасовать карты, бормоча вопрос: «Что ждет Стефана в следующем месяце?» Под конец тасования она несколько раз перевернула вверх тормашками несколько частей колоды, а затем вытащила на стол поверх собранного паззла три карты.
Стефан прочитал названия карт: королева жезлов, семерка мечей, тройка мечей. Семерка мечей и тройка мечей находились в перевернутом положении.
– Оу… Интересно, – воодушевленно произнесла Эмбер. – В следующем месяце велика вероятность встречи с темпераментной женщиной. Либо ты в целом обретешь какого—то покровителя, союзника, который станет для тебя поддержкой. Будет какое-то дружеское плечо, которое позволит тебе опереться на него и поможет довести дела до конца.
Стефан внутренне возмутился: что за бред? Какая ещё женщина? Где он такую встретит? Из знакомых женщин были только Эмбер и Лаура. Стефан не мог поспорить с тем, что они волевые и бойкие, но что могло произойти такого, чтобы они стали его союзником? Насчет Эмбер он сильно сомневался.
– В этот период ты столкнешься с тяжелыми душевными потрясениями. Как будто ножи вонзили в сердце, – Эмбер ткнула в карту, намекая на символизм тройки мечей, где в красное сердце, как в игольницу, были вонзены три торчащие из него меча. – Но в перевернутом положении карта значит, что это постепенно будет проходить. Появится, так сказать, свет в конце туннеля, ты сможешь освободиться от бремени негативных эмоций.
Стефан и к этой карте отнесся со скептицизмом. Может, такое в теории и могло произойти, но его сильно зацепила фраза «сможешь освободиться от бремени». С бременем у него всегда ассоциировалось проклятие, от которого Стефан никак не мог избавиться.
Может, какие—то незначительные плохие мысли по типу дум о Джобе исчезнут… В общем, спорно.
Эмбер продолжила:
– Также ты столкнешься с разоблачением. Возможно, придется снять маски, как говорится, «быть, а не казаться». Признаться в совершенных деяниях, признать вину и благодаря этому начать новую страницу жизни. Перестать уходить в самообман. И тогда придет очищение от негатива. Прольется благостный дождь, – Эмбер снова указала на тройку мечей, где позади сердца виднелись тучи, из которых лил дождь.
Стефан окончательно запутался. Слушая рассказ Эмбер, он понимал: это никак не сочетается с ним. Она как будто говорит об альтернативной версии его жизни, о какой—то утопии, которой не суждено стать реальностью. Стефан хотел бы, чтобы благодаря признанию собственной вины прошло все, чем он страдает столько лет.
Никто из здесь сидящих и представить себе не мог – ну, может быть, Ален немного – насколько Стефан хотел бы быть настоящим. Не сочинять, не выдумывать, а говорить как есть. Он, конечно, и говорил иногда, но кто бы поверил, что это правда? Удивительно, что Ален вообще поверил – он, наверное, в детстве пересмотрел мистических шоу.
Стефан готов был с уверенностью сказать, что таро – брехня полная. И ничего правдивого оно не выдает.
Будто слыша его мысли, Эмбер попросила обратную связь:
– Ну как? Что-нибудь откликается с тем, что происходит в твоей жизни сейчас?
Стефан был настолько подавлен этим раскладом, что любезничать сил не осталось.
– Все в точности до наоборот. Того, что ты сказала, никогда не сможет быть.
Лицо Эмбер вытянулось от шока. Стефан её обескуражил, но, знаете ли, и Эмбер тоже отлично в этом постаралась.
Возвращая себе привычное выражение и надевая маску спокойствия, Эмбер прокашлялась и собрала карты с паззлов.
– Ну, жизнь очень переменчива, а будущее никогда не предрешено. Мы сами его формируем, так что неизвестно, как судьба сложится…
Стефан отмахнулся от её слов, пропустив половину. Он мог формировать в своей жизни разве что рацион и гардероб. Ладно, место жительство и работу он тоже сам выбирал. Правда, масштабно его жизнь не менялась.
Вторым на очереди оказался Билл. У него тоже не нашлось вопросов, на которые он хотел бы получить ответ. Возможно, он лукавил, потому что отзыв Стефана о раскладе его не воодушевил. Решно было делать расклад на месяц.
Эмбер перетасовала карты, вновь выложила три. Выпали аркан Сила, перевернутая Справедливость и Башня.
Когда Эмбер вытащила последнюю карту из колоды, её рука на несколько мгновений замерла в воздухе. Она положила Башню осторожно, словно опасалась того, что та вообще оказалась в её руках.
Эмбер некоторое время находилась в раздумьях и расшифровку расклада не спешила говорить. Сцепила руки на груди и тяжело вздохнула.
– Если честно, я не совсем понимаю, как трактовать этот расклад… – честно призналась она, и это в ней выдало пока не уверенного в своих силах ученика. – Ну… Сейчас.
Она подумала еще какое—то время, а затем словно неохотно начала:
– Меня, во-первых, удивило количество старших арканов в раскладе. Это значит, что грядут какие-то важные для тебя события, причем процесс уже запущен. По силе тебе необходимо проявить в ситуации храбрость, силу духа, показать свою мощь, потому как, вероятно, возникнет несправедливая ситуация в плане документов, чего-то связанного с юридическим аспектом. Башня означает здание. Мне кажется, будет что-то, что касается университета, Билл. И когда ты проявишь эту храбрость, произойдут трансформационные изменения, которые откроют новые возможности.
Билл, кажется, воспринял расклад всерьез. Он звучал более правдоподобно, чем лапша на уши Стефана, однако и тут Стефан не торопился доверять. Эмбер озвучивала виденье карт, словно была студентом на экзамене, не знающим свой билет. Она словно пыталась натянуть сову на глобус, чтобы хоть-то выдать.
Билл поблагодарил подругу за расклад. Эмбер собрала карты.
– А ты о чем хочешь спросить?
Стефан посмотрел на задумчивого Алена. Казалось, у него были тысячи вопросов, среди которых он отчаянно пытался выбрать наиболее значимый, но в итоге он сказал:
– Давай расклад на месяц.
Эмбер без былого энтузиазма кивнула, перемешала карты и так же достала три. Выпали Башня, перевернутый Отшельник и перевернутые Влюбленные.
Стефан заметил, как опустились плечи Эмбер, точно под тяжестью груза. На карты она смотрела совсем жалобно, будто не расклад делала, а везла вагон в одиночку.
– Грядут неожиданные перемены, вследствие чего ты уйдешь в себя. Неверно принятое решение… Либо какие-то проблемы с его принятием, необдуманность решения… Чёрт.
Эмбер резким движение подхватила карты со стола, вложила их в колоду, а её засунула в коробку.
Ален ошеломленно наблюдал за её действиями, не понимая происходящего.
– Эмбер, все хорошо? – спросил Ален. Стефан тоже недоумевал. Чего это она так неожиданно свернула деятельность?
– Нет. У меня не получается читать расклады, я их вообще не понимаю, – плаксиво и почти срываясь сказала Эмбер. – У меня сейчас нестабильный эмоциональный фон для работы с картами, я могла и Биллу со Стефаном бред наговорить. Так что забудьте все, что я сказала. Это белиберда. Мне, очевидно, нужно больше изучать трактовки.
Стефан не думал, что Эмбер признает то, о чем он думал еще во время своего расклада. Может, дело действительно в недостаточности знаний, вот и вышли фиговые расклады. А может, таро само по себе фигня.
Эмбер вымученно сказала, что хочет домой, и с обиженным видом – то ли на себя, то ли на карты, то ли на все в целом – поднялась с подушки. Билл бросился утешать подругу.
– Эмбер, ну не расстраивайся ты так, не кори себя. Со всеми бывает. Тебя никто не осуждает. Ошибаться – это нормально. Промахи не совершает только тот, кто вообще ничего не делает. А ты молодец, что идешь в новое…
Билл обнял подругу за плечи, но должного эффекта это не принесло. Она все равно выглядела расстроенной, и даже Стефану хотелось сказать что-то вроде: «Да чего ты так удручаешься из—за карт этих, подумаешь, не получилось! Велика потеря!».
Однако он это не сказал.
Эмбер продолжала собираться. Ален тоже поднялся, чтобы проводить гостей. Расставание вышло комканым. Когда Эмбер и Билл уходили, а Билл пожимал Стефану руку, Стефан напоследок сказал:
– Ну ты потом расскажи, как тебе книга. «Кафе» это твое. Чем запомнилась и о чем подумать заставила, – он не знал, почему вдруг решил заговорить о ней, но «Кафе на краю земли» было первым, что пришло в голову.
Билл, кажется, тоже не рассчитывал на подобные слова. Он улыбнулся.
– Хорошо.
Улыбка от Билла…
– Жду на какой-нибудь из смен от тебя рецензию, – продолжал Стефан, пока Эмбер застегивала куртку.
– Если хочешь, я могу написать тебе, чтоб не ждать смену, где мы оба будем, – неожиданно предложил Билл.
Стефан завис на пару мгновений.
– Ладно…
Билл отпустил его руку и отсалютовал:
– Ну тогда жди отзыв в WhatsApp. Пока! Ален, до встречи!
– Пока-пока!
В окно Стефан видел, что Билл шел, до сих пор приобнимая Эмбер за плечи.
Во время рукопожатия и разговора с Биллом он почувствовал, что тот наконец—то расслабился, стоя рядом.
И он впервые за долгое время не был хмур и суров, а даже улыбнулся.
***
Эмбер пожалела, что вообще достала колоду и начала делать расклады.
Мечи в раскладе Стефана – это еще ладно, ей в принципе было не так важно, что происходит с ним. Но вот когда в раскладе Билла выпала Башня она, если честно, испугалась.
Она чувствовала эмоциональную включенность в вопрос Билла. Подсознательно хотелось, чтобы все было хорошо, вот Эмбер и испугалась, перестала понимать сочетание карт.
Когда и у Алена вышла Башня, Эмбер совсем пала духом. Что же это за напасть такая? Почему и у Билла, и у Алена? Это не может быть совпадением. Эмбер охватила необъяснимая тревога, и она вообще потеряла возможность читать расклад. Может быть, с холодной головой ей бы удалось это сделать и там действительно не было бы ничего страшного, но уже не хотелось ничего, кроме как убрать карты и закинуть колоду на дно сумки.
Дома, придя в себя, послушав успокаивающую музыку и приняв душ, она решила сделать расклад на месяц для себя. Тройка жезлов, перевернутая семерка кубков, девятка мечей. То, что тройка жезлов была не в перевернутом положением, несколько радовало, но в остальном тоже не очень-то хорошее сочетание. Или, может, Эмбер опять нагнетает?
Что же такого должно произойти? Наверное, стоило просто больше углубиться в обучение.
***
Джоб жевал мыслительную жвачку все три недели. Обдумывал конфликт со Стефаном и понял, что все-таки перегнул палку. Эмоции захлестнули и затопили здравый смысл. Однако эмоции – это не оправдание.
Три недели Джоб не решался подойти к Стефану. Боязно было. Ему, мужику пятидесяти пятилетнему! Но страху все возрасты покорны. Не только любви.
