Анастасия Малькова
Луна, ослеплённая Солнцем
Эти деньги она хотела использовать, чтобы съехать от родителей. Она полезла в тайники, но в двух из трёх денег не нашла. Там Эмбер хранила деньги много лет, но они никогда не исчезали.
Она сначала решила, что переложила, но забыла в какое место. Они решила пока не паниковать. Но когда миссис Уайт по доброте душевной заикнулась о Билле, который неожиданно оказался в доме, в голове сложились все пазлы.
Об укромных местах знала только она и ещё один человек.
И имя ему Билл.
– Когда я отправил видео в чат класса с "наилучшими пожеланиями", прошло два или три дня после случившегося. Примерно тогда уже миссис Уайт и рассказала Эмбер обо мне. Эмбер удалила меня из чата, и это означало: "Я знаю, что это был ты"
– Ты тогда это понял? – всё ещё не в силах прийти в себя, поинтересовался Ален. История набирала обороты, все более крутые.
– Нет. Это мне потом Эмбер рассказала. И про миссис Уайт тоже.
– Господи… – выдохнул Ален. – Честно, я даже не думал, что все настолько запутано. Кошмар.
Билл снова поправил свой огромный шарф.
– Мне продолжать? Или ты слишком ошарашен?
– Я хочу узнать все до конца. Иначе уснуть не смогу, – на полном серьёзе заявил Ален.
– Окей… На самом деле… Я очень благодарен Эмбер за то, что она не заявила на меня в полицию. Это прям… Такой широкий жест души с её стороны. Это так благородно. Она настолько на верила в меня, не знаю, как это сказать… Настолько верила в то, что я не совсем опустился, верила, что я исправлюсь… Она не хотела портить мне судьбу судимостью. Настолько она ценила то, что было между нами. А я осознал ценность этого намного позже.
Билл взглянул на Алена, замолчав. Момент был очень эмоциональный. Ален видел, что глаза Билла наполнились слезами.
Билл принялся вытирать глаза, а Ален дал ему время собраться. Это продлилось не так долго, и Билл уже скоро продолжил:
– Что тут уже говорить? Обокрал я её в начале августа. Ещё два месяца торчал. Окончательно ушел из дома на украденные деньги, снимал какую-то стремную хату у сомнительного типа. Родителей просто поставил перед фактом, сказал, что устроился на работу. Они, наверное, думали, что я живу с той самой выдуманной девушкой. В начале октября меня отчислили за несданные экзамены, а в конце месяца я чуть не умер от передоза.
Луис и его компания захотели устроить сборище наркош тусню, и Билл выделил на это свою хату. Он никогда не ощущал себя полноценным участником этой кучки торчков. Вот есть они – наркоманы, и есть Билл – тоже наркоман, но немного другой, будто сделанный из другого теста. Точнее, тесто одно, но по-разному запекающееся в печи.
Билл уже достаточно подрумянился за год зависимости, корочка начала приобретать более насыщенный и глубокий цвет. А вот Луис и его друзья – уже обугливались и пахли паленым. Так казалось Биллу.
Что у Луиса, что у его друзей, заострённые черты лица, кожа на лицах покрасневшая. Они худые, зубы у них жёлтые, глаза воспалённые. А ещё они постоянно чешутся, потому что наркоты начались проблемы с кожей.
Нет, не сказать, что Билл и сам выглядел живчиком. Он тоже похудел, за год сбросив килограмм пятнадцать. Щеки стали впалыми, скулы виднее. И кожа тоже шелушилась и нет-нет да и чесалась. Зато хотя бы зубы не жёлтые.
Родители решили, что он похудел из—за стресса. Иронично, что они не замечали весь год, что с Биллом что-то не так. Может, потому что глядя на кого—то каждый день, не замечаешь степень изменений, потому что на глазах это происходит все постепенно. Однако…
Они замечали и спрашивали, но не разбирались в причине. Билл отмахивался, иногда придумывал нелепые причины. И родители "хавали" эту ложь, жили весь год бок о бок с наркоманом.
В какой-то степени родители относились к сыну равнодушно, особенно в начале зависимости, когда ещё можно было что-то исправить. Но когда мать и отец вспомнили, что они родители, а Билл – их сын, стало поздно.
Итак, Луис, друзья, вечеринка, новый наркотик.
Билл надрался какой—то новой дряни, которую принес Луис. Сначала было все хорошо, он листал видео в "ТикТоке", но уже через несколько минут почувствовал сильную головную боль, головокружение, от которого он упал на пол, выронив телефон.
Сердце заколотилось, прямо как во время признания Эмбер. Тело обдало волной страха, рука потянулась к груди и смяла на ней футболку, потому что там вдруг стало так больно, и это вовсе не душевная боль.
Билл тяжело задышал. Это стало сложнее делать, несмотря на то что комната проветривалась.
Паника накрывала с головой, правила мозгом. Она била в голове в набат. Это не учебная тревога. Сознание спуталось, все вокруг смазанное и кружащееся, но уже не так приятно, как раньше. Почему, почему это произошло именно с ним? Целый год все было хорошо!
«Огромные города, дешёвая наркота,
Где я пускаю слюни на полу в темноте
Хочу отсюда бежать, чужую шкуру надев
Я упаду в потолок, я буду пялиться в пол,
Задыхаясь под открытым окном»[4]
Биллу казалось, что он сейчас вот-вот умрет.
«Страх, цепляясь в мои рёбра
Заставляет меня петь
В эту ночь в лучах неона
Мне совсем не по себе
Под ногами расплылась,
Как акварель, земная твердь
В эту ночь в лучах неона
Я пытаюсь не умереть»[4]
Билл начал отключаться, и на задворках сознания услышал, как в комнату вбежали.
– Твою мать, это что за херня?! – закричал кто—то из друзей Луиса.
– Сука, он живой вообще?! – забоялся ещё один.
– Надо звонить в скорую! – внёс зерно рациональности в это действо Луис, тоже находящийся под наркотиками, правда, он просто накурился. Его взгляд выцепил рядом телефон, который упал вместе с владельцем. Луис бросился к нему. Повезло, что Билл не использовал графический ключ или пароль на телефоне. – Алло, скорая! Тут человеку плохо! Умирает! Передоз. А? Чего? Фу ты блин!
Луис сбросил звонок. Хоть он и был в состоянии более удовлетворительном, чем у Билла, но все равно скорость мозговой деятельности оставляла желать лучшего. Он ошибся номером, – откуда вообще у Билла мог быть в контактах номер 911? – и дозвонился до скорой со второго раза, но не без запинок объяснил ситуацию, назвал адрес.
К счастью для Билла, бригада скорой помощи приехала быстро. На пути в больницу у него произошла остановка сердца, но его удалось завести.
Билла откапали и вытащили с того света. Очнулся он через несколько дней с пренеприятнейшими ощущениями в теле.
О своей остановке сердца он узнал от врачей и родителей. Мама и отец все дни до его прихода в сознание провели в больнице и места себе не находили.
Билл чувствовал себя кучей дерьма – и морально, и физически.
– Когда меня поставили перед фактом, что мне нужно лечиться, я даже не возражал. Я сразу согласился. Ощущение нависающей угрозы смерти заставило посмотреть на себя с другой стороны. Стороны, от которой я ужаснулся. У некоторых бывают проблемы с принятием проблемы, мол, вы что, нет, я не алкоголик, я так, по праздникам пью, а праздник у меня раз в три дня. Нет, со мной такого не было. Я признавал, что я наркоман и мне нужна помощь.
Билл понял, что достиг свое личностного дна. Что с ним произошло за год? Он уволился с работы. Его отчислили из колледжа. Он оборвал связи с одноклассниками, которые были для него друзьями. Поссорился с родителями. Сбежал из дома. Обокрал Эмбер. Дружил с оторчками ради дозы. Тратил деньги на наркотики. Залезал из-за них в долги. Продавал ради них то, чем дорожил четверть жизни.
Билл больше не хотел так жить.
Он очень много разговаривал с психологом на реабилитации. Что в групповой терапии, что в индивидуальной – в индивидуальную прямо-таки рвался.
Он хотел разобраться в своих демонах. Ведь иначе как срывом с цепи внутреннего Цербера это все не назовешь.
Биллу понадобился год, чтобы вернуться в более—менее стабильное состояние.
Под конец рехаба он чувствовал, что его наконец отпустило. Больше не было злости к Эмбер – он смог принять её отказ. Насчет нее в голове все разложилось по полочкам. Именно на рехабе Билл осознал, что Эмбер так и не подала на него заявление в полицию. Насчет осведомленности его родителей он, конечно, не был уверен, но они не заикались о деньгах во время визитов.
Психолог на заключительных сессиях предложила Биллу написать письма с извинениями тем, кого он ранил за время зависимости. Она сказала, что необязательно отправлять написанное адресатам, если слишком трудно. Билл решил, что хватит уже с него, пора исправлять все, что он натворил.
В первую очередь он попросил прощения у родителей. Они заплатили немалые деньги за его лечение. Они приезжали в реабилитационный центр навещать его и забирали оттуда они же.
Билл был на них зол, но теперь негативные эмоции пропали. Он был благодарен за помощь, однако все равно чувствовал себя виноватым. Одноклассников он со временем смог отпустить, а Эмбер дала понять, что простила его, и груз вины как-то облегчился, то с родителями… Было сложно. Билл ощущал, что подвел их. Он доставил много хлопот, знатно потрепал нервы. Ему было очень стыдно.
Родители вели себя спокойно, но Билл не мог больше находиться с ними рядом из—за собственного стыда. Он пообещал им выплатить деньги за лечение, чтобы хоть как-то компенсировать ущерб, и решил, что больше жить с ними не будет. Это невыносимо для совести.
Их отношения больше никогда не будут прежними. Хоть родители готовы были принять Билла, все равно чувствовалась возникшая неловкость. Она была осязаема.
Он разблокировал Грейси, и обнаружил, что она добавила его в черный список в ответ. Очень многие из бывших одноклассников просто удалили Билла из друзей, но не заблокировали.
Билл он написать Нрейси на почту, потому что больше всего среди одноклассников обидел её. Отыскать в старых записях её е-мэйл не составило труда.
«Привет! Это Билл Картер, твой бывший одноклассник. Да, прошло больше года после того, как я наговорил тебе всякого… А потом и всему классу… И я бы очень хотел извиниться перед тобой и всеми остальными ребятами. Я был зависим от наркотиков и год лечился, поэтому так долго не писал. Я не хочу оправдывать свой гнев зависимостью. Да, я был накуренный, когда посылал тебя, но я прекрасно осознавал, что делаю. Мое отчуждение ото всех вас, таких классных ребят, связано не с наркотиками, а с моим нестабильным на тот момент психологическим состоянием. Я понимаю, что был не прав, и ни ты, ни они не заслуживали того, чтобы я извергал на вас гнев из—за личных проблем. За это я и прошу прощения.
Надеюсь на твое понимание. Если можешь и хочешь, перешли, пожалуйста, это сообщение остальным из класса
С уважением, Билл»
У Билла дрожали и потели руки во время написания сообщения. Когда на экране высветилось уведомление о том, что письмо отправлено, он выдохнул с облегчением.
Ответа не последовало ни через день, ни через два, даже спустя неделю. Некоторым из одноклассников Билл писал в Фейсбуке лично. Кто-то игнорировал его сообщения, кто-то читал и не отвечал, кто-то читал, писал в ответ что-то типа: «Ок, классно, что ты все понял, но больше я с тобой общаться не хочу»
Биллу, с одной стороны, было горько, что так получилось и никто не отнесся к его извинениям с ожидаемым теплом. Однако он понимал каждого. Он бы тоже не ответил самому себе, если бы его обозвали крысой и наговорили бы еще кучу лестных слов.
Билл полистал аккаунты одноклассников. Некоторые из класса до сих пор общались друг с другом, отдыхали вместе, встречались на каникулах. Это классно. В принципе от таких дружных людей, как они, этого и стоило ожидать. Билл тоже мог быть в числе этих счастливчиков. Если бы сам все не разрушил…
Ну, он хотя бы искренне раскаялся, и его душа была чиста, насколько это было возможно. Никто не отменял чувства вины.
Самое сложное для себя Билл оставил напоследок.
Это извинение перед Эмбер.
«Дорогая Эмбер! Не знаю, могу ли после всего называть тебя так, но это, скорее, привычка. В общем, это Билл.
Не знаю, в курсе ты или нет (думаю, что да, но все равно расскажу), но я стал зависим от наркотиков. Все началось с лета после выпускного, я тогда закурил марихуану. В начале прошлого года подсел на таблетки, потом начал снюхивать всякую дрянь, не переставал хреначить и таблетки. В конце концов, у меня произошла передозировка в октябре. Я лечился год, и вот я снова здесь. Чистый.
Я столько ошибок совершил… И мне очень, очень жаль. Я понимаю, что эти извинения никак не смогут загладить мою вину за все, что я сделал. Но, пожалуйста, если ты сможешь, то прости меня. За все.
За то, что бросил тебя на выпускном. За то, что накричал на тебя, когда ты спустя неделю пришла ко мне. За то, что не приходил на встречи с нашими одноклассниками, когда там была ты. За то, что зимой выставил тебя за дверь. За то, что… Украл у тебя десять тысяч долларов.
Да, это был я. Это я украл у тебя их. Мне нужны были деньги на дозу, плюс я хотел тебе так отомстить. Это очень подло и тупо, понимаю. Я готов возместить те десять тысяч. Я устроюсь на работу, правда, я обещаю, и буду отдавать часть зарплаты для покрытия долга.
Но самый главный долг перед тобой, мне кажется, я никогда не смогу отплатить. Прости меня, Эмбер. Я очень виноват перед тобой.
Прости за то, что так отреагировал на твой отказ в чувствах. Ты поступила правильно, ведь лучше сразу дать понять, что взаимности нет, чем мучить человека из—за того, что не хочешь обидеть. Ты ни в чем не виновата. А я виноват во всем.
И спасибо, что не написала на меня в полицию за кражу. Я перед тобой в необъятном долгу.
Прежде чем написать тебе, я принес извинения одноклассникам. Ну, кому мог. Многие мне не ответили, но я на них не злюсь. Я пойму, если и ты не захочешь отвечать, но попрошу в таком случае просто прислать реквизиты карты, куда я бы мог отправлять тебе деньги, чтобы возместить финансовый ущерб.
Твой Билл»
Билл быстро нажал кнопку «Отправить», пока не передумал, а потом побежал в туалет выблевывать от волнения недавний обед. Переживания от сообщения для Грейси по сравнению с письмом для Эмбер – капля в море.
Когда Билл вернулся, на телефоне мигал индикатор, оповещающий о пришедшем уведомлении. Билл с учащенным сердцебиением и снова потными ладошками взял телефон.
Это уведомление из Gmail. Господи, Билл сейчас отлетит.
Он просто увидел иконку приложения, через которое отправил письмо Эмбер, и ему тут же стало дурно.
Нет, это выше его сил.
Ну что за детский сад, боже? Он вылез с того света и пролечился в наркологичке год, а теперь не может открыть уведомление на телефоне. Вдруг это не от нее, а простая глупая рассылка?
Так. Насчет три. Раз, два…
На «три» Билл набрался смелости, разблокировал экран и нажал на уведомление.
Открылось приложение Gmail с ответным письмом от Эмбер. Билл держался из последних сил, чтобы не упасть в обморок.
Он судорожно пробежался по строкам, где было написано «От кого», «Кому», убедился, что точно ответила Эмбер, и опустил взгляд вниз. Содержимое письма – всего пять слов:
«Перезвони мне прямо сейчас, Билл»
А потом она прислала еще одно сообщение:
«Номер тот же, если что»
Билл отбросил телефон на кровать и заорал в подушку. Это невозможно. Это выше его сил.
Боже, Эмбер! Она ответила! Попросила перезвонить. Но… Какова была цель звонка? Что она хотела сказать? Что хотела услышать?
Как же тяжело…
Билл не сможет позвонить. У него рука не поднимется. Ему страшно, очень страшно. Каких же усилий стоило написать эту простыню с извинениями, а сейчас надо было позвонить!
Но если он это не сделает, то может оборваться ниточка, ведущая к Эмбер.
***
– Алло?
Дрожь пробрала от голоса Эмбер. Он никак не изменился. Все такой же красивый, бархатный. Услада для ушей Билла.
Он молчал в трубку и не знал, что сказать, обливался потом от волнения. Выдавить из себя хоть какое-то слово было титаническим трудом.
– Билл, ты здесь?
Вдох.
– Да.
– Привет.
– Привет.
– Давно тебя не слышала. Я рада, что ты преодолел свою зависимость.
***
Они договорились встретиться, чтобы все обсудить. Билл пришел за полчаса до назначенного времени и наматывал круги около фонтана, чтобы остудить пылающее лицо. Он для этого даже специально не взял шарф, куртка нараспашку, а ветер между прочим холодный. Это было начало ноября.
Билл сильно волновался. Когда он заметил вдалеке приближающуюся фигуру Эмбер, которую он узнал бы из тысячи, хотел сброситься в фонтан, утопиться там. Неважно, что воды в фонтане уже не было.
Эмбер как всегда красива. Ей очень шло драповое бежевое пальто, в руках была элегантная сумочка, на шее хорошо вписывающийся в образ шарф. Это пальто он ни разу не видел на ней. Выглядит дорого. Значит, у неё все хорошо? Она по крайней мере видела так.
Красная помада очень смотрелась на её лице. Эмбер была так прекрасна, а Билл ощущал себя на её фоне неказистым. Растрепанные волосы, слишком обычная куртка, слишком обычная футболка, треники с растянутыми коленками. Он, в общем-то, побежал на встречу в том, в чем был. А она такая нарядная…
Боже. Он никогда не был ей ровней…
– Привет, – на этот раз поздоровался первым Билл, но приветствие звучало жалко.
– Здравствуй, – произнесла Эмбер в ответ. – С возвращением.
Эти слова пробили в Билле трещину,затронули самые тонкие струны души.
Эмбер словно собиралась сказать что—то важное. Она смотрела не на Билла, а куда—то в бок или вдаль.
– Я очень рада, что ты вернулся, – и раскинула руки. – Обнимемся?
Билл чувствовал, как глаза стали горячими, а красивая Эмбер начала размываться из—за слез. Он бросился к ней, прижал её к себе как можно плотнее, уткнулся в плечо.
Боже, как же он по ней скучал.
– Прости меня. Прости, прости, прости. Прости, если сможешь. Пожалуйста. Я облажался, я очень сильно облажался, но, пожалуйста, если мы сможем хотя бы не быть врагами, то я…
– Билл, – Эмбер перебила его, осторожно положив руки ему на лопатки. Её голос тоже дрожал из-за подступающих рыданий. – Я давно тебя простила. И я ждала твоего возвращения.
Внутри Билла все снова разбилось на мириады осколков. Но уже для того, чтобы собраться по новой.
Он заплакал прямо в родное плечо.
«Жди меня дома в четверть седьмого
Вечно живым или полуживого
Тут так одиноко, тоска
И вряд ли вернётся весна»[5]
Билл был выше Эмбер, но ощущал себя в момент объятий таким крошечным, маленьким, беззащитным. Будто он – ничто, а Эмбер – все.
Им понадобилось достаточно времени, чтобы прийти в себя и наконец отстраниться. На коже осталось явственное ощущение тепла Эмбер. Это то, чего ему не хватало.
– Сногшибательно выглядишь.
Билл просто не мог не подметить это. Комплимент так и рвался с губ. Эмбер смущенно улыбнулась.
– Спасибо.
Они стояли в неловком молчании и тупо смотрели друг на друга. Разглядывали, изучали, словно никогда не видели друг друга до этого. Точнее, никогда не видели друг друга такими.
Подул пронизывающий ветер. Он взметнул распущенные волосы Эмбер, превращая их в гнездо, которое, впрочем, Эмбер быстро поправила. Билл любовался её движениями. Он нуждался в том, чтобы просто наблюдать за подругой.
– Что ты стоишь раздетый? Холодно же. Вон ветер какой, – Эмбер, шмыгая носом, застегнула куртку Билла. – Ну и что же это такое? Какой ужасный ворот у куртки. Горло все открытое. Так простудишься еще.
Она, вся заплаканная и с потекшей тушью, сняла с шеи массивный серый шарф и закутала им Билла. Сама же разогнула воротник пальто и застегнула на пуговицу. Хорошо, что такая функция предусматривалась, иначе Билл отдал бы его обратно.
– Спасибо.
Шарф был теплый, приятный наощупь, а еще пах Эмбер.
– Как же хорошо, что… – Билл подавился собственными словами. – Что ты согласилась… ну это… В общем. Приняла меня… Я… Спасибо, Эмбер. Для меня это очень важно. Я нанес тебе столько урона, но ты единственная из всех, кто согласился со мной остаться после всего говна, что я тебе наложил.
Эмбер снова плакала, беззвучно и тихо. По её щекам снова текли черные дорожки – слезы вперемешку с тушью.
– Я… знаешь, я очень много. Мне столько нужно тебе рассказать. Я злилась на тебя, я не скрою. Но когда прочитала твое сообщение и увидела, сколько в нем искренности, не могла ответить равнодушием. Мы же дружили всю жизнь. Это невозможно забыть. Ты для меня очень важен, – она вытерла тыльной стороной ладони слезы на щеках и случайно задела губы. На руке остался красный цвет. – Блин. Я сильно ужасно выгляжу?
Насколько ужасно выглядит потекшая тушь и размазанная помада.
– Выглядишь, как самая красивая, но очень заплаканная Эмбер Морган.
«Меня не кусает дождь, не плачь, мне зонта не надо
Ты чувствуешь мою дрожь, когда держишь в руках помаду
И мажутся губы красным, я знаю, как ты прекрасна
И клятвы карандашами твоими не смажет ластик
Лифт тащится этажами сквозь образы иллюстраций
Я мысли внутри катаю, мне надо себе признаться»[5]
Эмбер засмеялась и взяла Билла за руку. По телу разлилось тепло. Но никакого электричества, никаких искр.
– Я люблю тебя, – произнес он, зная, что Эмбер чувствует дрожь его пальцев. – Но как подругу, честно! Ничего такого. Я очень долго прорабатывал, э-эм… эту тему с психологом.
Эмбер снова хихикнула.
– Я тоже учусь сейчас на психолога, – ответила она. На лице Билла изобразилось замешательство, ведь он помнил, что та училась на международном деле. – Я отчислилась из Стэнфдорда! Сейчас на первом курсе учусь в нашем университете. Я вообще не знаю, зачем так вырядилась. Я так одевалась, когда училась в Стэнфорде. Идеальная, но ненастоящая. Такое идеальное пальто, идеально подходящая к ней сумка, губы, накрашенные идеально ровно. Но это не я.
Билл задумался. Ему очень понравился этот образ, но в нем Эмбер действительно казалась далекой. Неприступной.
– И да, – продолжила она. – Я тоже тебя люблю. Пойдем ко мне домой? Нам предстоит многое обсудить.
– Пойдем, – Билл переплел свои пальцы с её.
«За моей спиной города—города
Сколько ты ни пой, но пора по домам
В тон с моей головой загудят провода
Это для тебя череда серенад
Верю: не умрут для тебя цветы
Если я люблю, то могу идти
Фонарём в окне догорит закат
Сто шагов к тебе, ни один назад»[5]
***
– Но Эмбер привела меня вовсе не в свой родной дом, а в какую—то маленькую квартирку. По типу коморки, что я снимал, но только там было намного чище и приятнее. Мы проговорили много часов, многое прояснили. А впоследствии решили вместе уехать. Оба не могли жить в том городе, видеть родителей. Хоть и по разным причинам. Сняли дом, устроились на одну работу. Я рад, что Эмбер рядом со мной. Она помогает мне адаптироваться, поддерживает меня, а я её, как могу.
Они уже подходили к дому Алена. Преодолена остановка – нужно пройти совсем немного. Ален молча слушал, обрабатывая информацию.
– Я работал раньше бариста. Проработал больше полугода и выгорел. Потому что часто не брал выходные, чтобы забыться в работе и не думать об Эмбер. В итоге мне стало противно от постоянного потока людей. Люди, люди. Я видел их без передышки. Надоедали еще одноклассники. Плюс компания Луиса, которая мне не нравилась, но я их терпел ради наркоты. Все это привело к тому, что я устал от общения и замкнулся в себе. После реабилитации мне… Тяжеловато долго находиться в контакте с людьми. Я стал более закрытым. Нет больше столько энергии для общения, – признался Билл.
– Тогда почему ты устроился работать кассиром? Был бы официантом—разносчиком. Они говорят намного меньше.
Ален задал логичный вопрос, что и подметил Билл:
– Да, ты прав, но знаешь… Я все равно люблю общаться. Люблю взаимодействовать с ними, спрашивать, что они хотят заказать, советовать что—то из еды. Мне очень нравится моя работа, я прям выучил меню кафе наизусть! Да, устаю быстрее, но и график такой, где у меня есть время на отдых. Все нормировано. Я сейчас как будто немного заторможенный, но я… не знаю… До сих пор немножко в шоке от всего, хах? Уменя сузился круг друзей, и я не понимаю, как заново начать знакомиться, как не оплошать, поэтому я разговаривал в основном только с Эмбер. Но вот подружился с тобой. Так что, думаю, со временем все будет лучше и лучше.
Ален улыбнулся. Ему нравился позитивный настрой Билла.
– Можно еще один вопрос? А куда делись Луис и его компания?
– Честно, я не знаю. Меня нашли в коморке одного. Дверь была специально открыта. Они сбежали. Я слышал, что Луиса посадили за распространение наркотиков. А про его дружков не знаю вообще. Я даже их имена не помню. Может, сторчались и коньки отбросили. Может, торчат до сих пор. Кто их знает. Мне уже все равно.
Ален улыбнулся еще шире. Они уже были у его дома. Стояли прямо у ворот.
– Вот я тебя и проводил, – улыбнулся Билл. Это невозможно было не сделать. Улыбка Алена слишком заразительна. – Надеюсь, ты уснешь сегодня ночью и не будет слишком сильно париться.
– Не, не буду. Спасибо, что поделился. Я тронут.
Они обнялись на прощание.
– Удачи тебе на смене, – сказал Билл.
– Спасибо! Только у меня есть еще один вопрос для тебя.
– Какой?
– Сейчас ты хочешь умереть?
Билл усмехнулся краем губ. Поправил серый массивный шарф на шее и вдохнул его запах.
– Нет. Сейчас я очень хочу жить.
_________
[1] – Мэн – штат, в котором легализовано употребление марихуаны. Находится не так далеко от Южной Каролины
[2] – строчки из песни polnalyubvi «Одиночество»
[3] – строчки из песни pyrokinesis «Зависимость»
[4] – строчки из песни МУККА «Неон»
[5] – строчки из песни МУККА «Жди меня дома»
