Петр Анатольевич Елизаров
Шаровая молния
Откуда-то сверху, с неба, залитого солнцем, которое загораживал черный силуэт, прозвучала фраза:
– Урод ты, Вершинин! Сдохни!
Прозвучал щелчок – Леха зажмурился.
Щелчок. Еще щелчок. Выстрелов не последовало.
Пули кончились? Неужто заклинило?
Вершинин верил в чудо до последнего… Неужели обошлось?
Леха не понимал, что же произошло: он не верил, что был спасен, что все еще жив, что ему дали шанс выпутаться и все исправить, словно на небесах передумали.
Трофим со злости выкинул пистолет в траву и с разбегу зарядил ногой Вершинину по лицу. Леха приложился к земле затылком, запачкав ее и мокасины Трофима хлынувшей из носа и рта кровью. Трофим поставил Вершинина на колени, потянув мажора за волосы, и выкрикнул ему в разбитое лицо:
– Бунт на корабле?!
Алексей без всяких эмоций на лице безынициативно смотрел на Трофима и не проронил ни слова.
– Отвечай, сучка! – выходил из себя Трофим.
Ответа вновь не последовало. Трофим дал Вершинину кулаком по уху, и тот налетел на свою машину и ударился об капот, увидев довольные улыбки Влада и Тимохи. Вожаку волчьей стаи этого показалось мало, а Вершинину было неохота что-либо говорить. Он будто нарочно злил Трофима.
– Вот-вот! – выкрикнул Тимоха. – Что я и говорил! – неподходящий он выбрал момент для этой фразы.
Трофим тут же поставил его на место:
– Заткнись, сука! Надоел! Уймись, иначе окажешься на его месте.
Тимоха проглотил язык. А Трофим снова взял Вершинина за волосы. Мажор скалился от боли, но продолжил хранить молчание. Зато Трофим говорил:
– Отвечай, я жду! – рычал он. – Что ты там кричал? Что я гад? Что я зараза и пидор? – после каждого слова, которое припоминал Трофим, он отстегивал Леше удар за ударом. Тот падал то на свою тачку, то на землю, то в объятия Тимы и Влада. – Да, Вершинин, да-да, я помню. И не я заплачу, а ты… сполна! – он вывернул мажору руку. – Хотел моей смерти, моих страданий? Да? Да-а, тварь паршивая! – Трофим получал удовольствие от экзекуции. – Ты, наверно, еще не осознал до конца, на кого руку поднял?! А это значит, что я сейчас вспомню еще что-нибудь из твоей сегодняшней самодеятельности, – говорил Трофим, принося Лехе нестерпимую боль.
Трофиму вспомнилось имя, которое произносил Леха, и беспощадный делец понял, что вызвало такую агрессию и кого Вершинин имел в виду, за кого так яростно сражался.
– Ага, – Трофим отпустил вывернутую руку Вершинина, отчего тот, обессилев, уселся на дорогу, оперевшись о «BMW». – Все мне ясно! Наш Лешенька недоволен, озлоблен на нас по-особенному, – вещал Трофим, словно со сцены. – Он мстит… мстит нам за своего друга – как это мило! И вновь мы с вами, ребятки, ввязались в историю, а добрый рыцарь Алексей вершит суд. Пора бы это оставить, – Трофим и Леха встретились взглядами. – Пойми, Лешенька, ты слаб и беззащитен: нет у тебя в запасе ничего, поэтому старания твои ни к чему не приведут. Убили его, убьем и тебя, – жестко сказал Трофим. – То-то мне его физиономия показалась знакомой. Где-то же я этого дрыща раньше видел. Теперь я вспомнил: это дружбан твой… второй… который ботан. Ни хуя, у тебя, оказывается, есть друзья.
– Благодаря вашими стараниям их уже нет, – выцедил Вершинин.
– И что с того?! – вступил в перепалку Трофим. – Нечего бродить ночью по улицам слабым без охраны, ибо это мой город – я таких щадить не буду! Между прочим, хороший у тебя друг, смирный, покорный. С первого удара свалился и не стал сопротивляться…
После этих слов Вершинин хотел кинуться на Трофима снова, но попытка была неудачная, ибо ноги ему подсек Тимоха. Он же заржал, когда Леха рухнул прямо в ноги Трофиму, закурившему сигарету.
– Это, конечно, похвально, что ты за друга заступился и все такое, но пора уже забыть об этом. Он давно уже пошел в расход: в этом жестоком мире слабым не место. Я взял на себя ответственность провести естественный отбор: сильные выживут и будут править, а слабые погибнут, их будет меньше, и, может, после этого мы заживем лучше и достойнее. Не думал об этом? Так не становись же слабаком, Вершинин, не поддавайся. Давай на чистоту, – все перевернулось с ног на голову, потому что ранее Леха читал лекцию должнику Олегу, а теперь ему читают почти такую же нотацию. – Ни дружба, ни любовь, ни геройство, ни все эти сопливые милости и чувства недейственны в этом мире. Сейчас всем заправляют гнев, злоба, сила и могущество. Власть и насилие отныне правят миром и делают его лучше – все это в моих руках. Я прошел большой путь, чтобы достичь вершины – доказывал, что достоин быть сильным. Теперь я король, законный и полноправный владелец всего этого, – он взмахнул руками, показав по сторонам. – Я правлю здесь. Я распоряжаюсь тобой, я могу сделать с тобой все, что захочу, а ты меня злишь. После того, что ты сейчас вытворил, я просто не могу относиться к тебе как к равному и достойному, не могу полностью на тебя положиться. Я предлагаю тебе больше не выпендриваться – твою тупость, слабость и неразборчивость ты уже продемонстрировал, а геройствовать, как ты понимаешь, бессмысленно и бесполезно. Я это так не оставлю – наказание тебе придумаю позже, когда мы все сделаем. А если еще раз дернешься, разговор будет коротким…
Вершинину, видимо, понравилось острить и пререкаться с Трофимом. Он понимал, что играл с огнем, но отступать было некуда – он до последнего вдоха намерен показывать свой несносный характер. Леха цокнул, покачал головой и произнес:
– Надо же. Я думал, что ты выступишь передо мной намного лучше. Неужели все, Трофимка?! А сейчас придумать не судьба, чтобы я знал, к чему мне готовиться?! Не верится, что ты уже кончил распинаться?! Я был о тебе лучшего мнения.
Трофим выдохнул вонючий сигаретный дым в лицо Леше.
– Не усложняй, Вершинин. Твоя жизнь и так на волоске висит, а ты все не унимаешься. Я с тобой разберусь, но позже. Сначала бизнес. Где же этот Зотов и правда?! – отвлекся Трофим. – Тимоха! – крикнул он. Покорный Тимофей прискакал к своему хозяину, надеясь услышать приказ расстрелять Вершинина или Зотова (разницы особо не было), но вместо этого он услышал следующее. – Найди-ка мою пушку. Я ее куда-то туда заметнул. И побыстрее.
Вершинин продолжал:
– М-да, – покачал он головой, глядя на курящего Трофима. – Я помню тебя другого, Трофим. Ты размяк – что с тобой стало? Постарел?
– Если ты хотел меня подколоть, то получилось хуево! Я умнее стал, знаю цену людям. Пока ты нам нужен. Как только ты перестанешь быть полезным или вновь проявишь свой горячий характер, тогда-то я докажу тебе, что прежний Трофим никуда не делся. Это будет последняя демонстрация моей силы в твоей жизни, помяни мое слово, – улыбка исчезла с лица Лехи, а Трофим продолжал говорить спокойно и надменно. – О тебе ведь забочусь, но если тебе всего мало, то будь по-твоему… Влад! – позвал он своего телохранителя. – Будь добр, покажи нашему бунтарю, что бывает с теми, кто не выполняет приказы и затевает бунты в нашей организации.
Трофим отошел в сторонку, а Влад с довольным лицом приблизился к Вершинину, сидевшему на капоте «BMW». Телохранитель с непринужденным видом взвел курок пистолета и приставил дуло ко лбу Вершинина, который вновь засомневался в правильности того, что он делает, но что-то несло мажора вперед, будто он знал наверняка, что с ним ничего не случится.
– Ну, Владуша, давай! Стреляй, – выдал Вершинин. – Стреляй, паскуда пустоголовая, убей меня! Пусть мои мозги раскрасят мою же тачку. Давай же, не тяни, я прямо хочу увидеть, как и тебя укокошат за то, что весь план сорвал!
Влад молчаливо и молниеносно зарядил рукояткой пистолета прямо Леше по челюсти – тот распластался на капоте. Влад удерживал его своими сильными руками, не давая даже дернуться, и принялся расстегивать толстовку Вершинина, запачканную пылью и кровью. Влад вынул свой нож, больше похожий на кинжал, и вонзил его прямо в правую часть груди Вершинина так, что тот вскричал от страха и боли. Кинжал, вонзаясь буквально на пару миллиметров, изящно разрезал Лешину кожу, из которой извергалась бурая кровь – Влад в два маха на всю жизнь обеспечил Вершинина уродливым шрамом в виде буквы «Т».
Это была омерзительная, острая, противная боль, и Леха никак не мог сопротивляться этому слону по имени Влад, который пошел бы и дальше, если бы у калитки не появился парадно разодетый Никита Зотов. Он все прекрасно видел и слышал.
– О-о! – произнес Тимофей. – А вот и он, тормоз мелкий! Гляньте, как вырядился, ангелочек, блять! К мамочке в гости собрался?!
Зотов мигом осознал, что в их план явно не входил окровавленный водитель при смерти.
Вершинин испытал за сегодня многое – у каждого тела есть свой предел. Ему стремительно плохело. Никита прекрасно видел это и решил не допустить весьма вероятной отключки Вершинина. Иначе весь план насмарку… да и парню досталось ни за что.
– Что здесь случилось?! Оставь его! – распорядился он.
Никита подбежал к машине, отогнав Влада в сторону. Телохранитель Трофима с довольной физиономией принялся вытирать кровь с кинжала. Зотов подтянул Вершинина к себе и посмотрел в его измученное и окровавленное лицо, совершенно лишенное эмоций и сил – даже сквозь боль и страдания на нем все равно проглядывала хитро-злобная гримаса.
– Что же вы творите?! – вскрикнул Никита. – Кто будет машину вести?!
– Главное точила, а не водила, – ответил ему Влад. – Праведник тут нашелся, твою мать…
– Ну не скажи, – заявил Зотов и принялся осматривать ранения Вершинина. – Очнись, Леша! Ты меня слышишь? – теребил его Никита, пытаясь вернуть его в адекватное состояние, с ужасом поглядывая на его окровавленную футболку и вырезанную на груди букву «Т».
Леша был никакой – будто обкурился.
– Хватит с ним цацкаться, Никита! – скомандовал Трофим, подлетел к ним и смачно хлобыстнул Вершинина по щекам. Леша схватил Трофима за руку. – Видишь, Зотов, все с ним в порядке. Потом с ним разберемся, а сейчас поехали, а то поздно будет, и я от безнадеги всех здесь укокошу!
Все подтягивались к машине. Вершинин схватился за рану на груди и соскочил с капота, ощутив боль в груди и ногах, отчего сморщился, почувствовав вкус крови во рту. Зотов поддержал его за руку, чтобы посадить за руль. А Леша не отказывался от идеи отомстить Трофимовской компании. Сейчас он шепотом сказал еле знакомому Зотову:
– Знал я, что ты не с ними, Никита. Как только тебя увидел…
– Я не с ними, – ответил Зотов, – но я и не против них, – сказал он и сделал голос погромче для вида. – Шевели булками, Вершинин!
Алекс посмотрел на него – Зотов сделался грозным и требовательным. Леха много раз видел свирепых и злых до смеха малолеток, но глаза Никиты не могли обмануть: в них было сожаление и понимание, которое уловил Вершинин.
Зотов посадил его за руль, удивившись, как Вершинин не отключился еще в начале потасовки, как это происходило с прочими обидчиками Трофима. Здесь Алексей походил на своего визави – был сильным, живучим и непотопляемым, поэтому нужно было очень постараться, чтобы его уничтожить.
Так Вершинин не представился вновь. Но боль не давала ему расслабиться: его шатало, но не вести «BMW» он не мог.
– Если ты еще что-нибудь выкинешь, я тебя урою! – Трофим знал, что подвергает всех опасности, но искать замену Вершинину было поздно, поэтому за ним нужен был глаз да глаз.
– Не бойся, не выкину, – спокойно сказал Леха.
– Я-то не боюсь – тебе нужно бояться. Отныне твоя никчемная жизнь напрямую зависит от твоих действий, поэтому держи себя в руках и выполняй то, что скажут. Шаг влево или вправо – кирдык, ясно?!
– Яснее ясного.
– Все! – захлопнул дверь Трофим. – В клуб и побыстрее! Ты знаешь, Леша, где это. Там-то у нас с тобой все и началось. Глядишь, и закончится там же, – Трофим подмигнул водиле. Вершинин даже стал немного привыкать к угрозам Трофима и пропускать их мимо ушей.
Леха дал по газам.
Глава 17 «Слово и дело»
«BMW» Вершинина летел к клубу, замешанному в черных делишках. Как минимум трое пассажиров Вершининского автомобиля намерены не оставить там камня на камне.
Сам Леша был зол и задумчив и уже плевал на то, оставят ли его в живых или убьют. Видимо, вся банда тоже мало ценила жизнь: все выслушали план Трофима, просто встали, набрали в руки оружия, сколько могли унести, и отправились на дело. Разучились сопротивляться диктатору и продолжают успешно перед ним пресмыкаться. Либо забыли истинную цену жизни, прекрасно понимая, что она у них не стоит ни гроша, не приносит настоящего счастья. И никто даже не догадывался, что все дело в них самих, а не в жестокой судьбе. И ведь план был весьма рискованным, но об этом также никто не думал: если вернутся назад – продолжат гробить себя, если не вернутся – ну и ладно, конец страданиям. Умереть, мусорнуться или убить, покалечить, напугать никто не боялся – всех больше волновало не само нападение на клуб, а его результаты: кто кого убьет, сколько деньжат и наркоты достанется и все такое прочее.
Пацаны не болтали по дороге. Их главарь тоже молчал, погрузившись в себя, ибо он не волновался по таким вопросам (в отличие от Зотова): для него грядущее было рядовым делом, наскучившей обыденностью. Вот Трофим и развлекал себя, превращая подобные вылазки в изощренные мини-спектакли… на горе его жертвам.
Спокойной и незаурядной была и выправка пассажиров, ведь они следовали за мудрым и опытным руководителем, который сегодня был в ударе и горел желанием проучить должников и обманщиков из клуба, а заодно и уничтожить это место. Все шумели затворами, постукивали курками, заряжали аммуницию, гремя патронами и пулями, а также бутылками из-под шампанского с неизвестным содержимым. Все предвкушали готовящуюся расправу.
Думая о клубе, Вершинин поражался тому, что бармен Мишаня на протяжении всех этих лет тесно сотрудничал с Трофимом и его людьми. Пригрели козла и доверяют ему. Алексею хотелось взглянуть этому мудаку в глаза, лживые, двуличные и нервно бегающие. А если подвернется такая возможность и Лехе не помешают, он тут же врежет этому проходимцу по его бородатой харе как следует. Порвет этого урода, который на протяжении стольких лет прислуживал наркокартелю, притворяясь невинным чмошником, пользуясь доверием кучи людей. Сколько же народу погубил Мишаня – никто на него и не думал никогда, включая самого Вершинина. А с виду он неприметный, застенчивый, правильный, усидчивый, скромненький мальчик, от которого за версту мамкиным молоком несет.
Попутно Леха думал еще об одном… Взвесив все, особенно поведение Никиты Зотова и его последнюю фразу в адрес Леши, Вершинин понял, что отделаться от этой шайки, выбраться из передряги и навсегда забыть о Трофиме он должен вместе с Никитой, который просто-напросто губит себя здесь – ему нужна помощь и поддержка, ему не место среди этого сброда. Нужно было вытаскивать пацана, пока он не утратил человечность, пока его не затянуло во все эти темные дела. Зотов, по мнению Леши, еще способен был измениться и начать новую, лучшую жизнь. Леша ждал, когда останется с Никитой один на один, чтобы поговорить с ним. Вершинин возжелал спасти эту заблудшую душу, раз свою сохранить не удалось. Все эти мысли казались Алексею знакомыми. Когда-то на месте Леши, желавшего спасти человека от душевного забвения, был Дима Тихомиров.
Прямо здесь и сейчас Лехе необходимо было успешно разобраться с прошлым и остаться в живых, забыть Трофима и успешно закончить дело, унести ноги. Чувство несправедливости и желание отомстить за друга долгое время боролись внутри него с чувством собственного достоинства и самосохранения на фоне аукнувшихся в памяти обещаний Трофима о неминуемой расправе. В конце концов Вершинин решил закончить все это без заминок и стычек, но страх все равно сохранялся, если учитывать одно жесткое правило картеля – не оставлять свидетелей. А подлянку в Вершининском стиле все же сделать хотелось – тут Леша понадеялся на понимание и искренность Никиты, который будет обязан опомниться. Если Никита последует за Лешей, то это хорошенько ударит Трофиму под дых.
В голове у Вершинина творилось черти что, на душе скребли кошки, сосущее чувство голода в животе и сухости во рту не давали покоя, а вокруг происходил сущий кошмар, в который Леха благополучно умудрился встрять. Вершинин возненавидел этот день, но и дальнейшие перспективы радужными не были: слабо верилось в то, что его оставят в покое наркоторговцы после того, как он настучал по башке Трофиму; не верилось и в то, что Юля Кудрявцева сохранит всю их гадкую историю в тайне от собственного бойфренда, а Щедрова – от правоохранительных органов и своего жениха; слабо верилось и в полное выздоровление Димы Тихомирова… Поэтому жизнь могла еще более усложниться.
А пока Вершинин завернул во двор перед зданием ночного клуба, напротив которого этой ночью он собственноручно раскидывал шпану.
– Они не стали подчиняться нам, не стали выполнять наших условий, и мы имеем полное право их наказать. Мы ничего не потеряем, а только приобретем, – говорил Трофим. – Никого не щадить, но сначала мы разберемся словесно. Здесь буду работать я, так что ни шага, ни выстрела, ни вздоха без моего приказа, всем понятно?! – все кивнули, схватившись каждый за свое оружие. – Прелестно! Зотов, останешься здесь, будешь следить за Лехой, которого я в порошок сотру, если он постарается хоть раз произвести на свет бредовую авантюру. Чтобы были на этом месте с заведенным мотором и открытым багажником, когда мы вернемся. Все, пошли!
Компания из трех человек покинула машину и с воинственным видом направилась к парадному входу клуба: Трофим, сжимавший в руках пушку с глушителем; Влад с «АК-47», закрепленным ремнем через широкое плечо, и сумкой с бутылками; Тимоха с пистолетом-пулеметом «Узи» за пазухой, а также кастетами и цепями впереди.
Около входа терся дворник, успевший лишь удивленно посмотреть на странную вооруженную троицу – Трофим метким выстрелом проделал дыру во лбу у зеваки, которая мигом заполнилась кровью. Бедняга в обнимку с метлой свалился на крыльцо. Пока Влад с Тимохой закидывали труп в мусорные бачки неподалеку, Трофим вальяжно и торжественно распахнул стеклянную дверь и вошел в помещение.
Посетителей в клубе не было, ибо жизнь тут ночная, а не дневная, однако нападавшие были прекрасно осведомлены обо всем, что творилось внутри. Об их приходе знал только один человек – бармен Михаил, у которого к этому моменту тоже накопились нехилые счеты с заведением. Двойной агент успел подготовиться к приходу гостей, вырубив камеры, обесточив систему пожарной сигнализации и обрубив провода, идущие к тревожной кнопке под стойкой.
Как только Трофим и его партнеры исчезли из вида, Зотов на заднем сиденье «BMW» спокойно объявил:
– Трогай! Впереди большая стоянка есть – там и развернешься.
– А если я не стану этого делать? – ехидно поинтересовался Вершинин, наблюдая в зеркало заднего вида за реакцией Зотова.
– Тогда я сделаю вывод, – так же спокойно заявил Никита, уставившись в то же зеркало, – что у тебя проблемы со слухом, раз ты не расслышал Трофима и не слышишь меня сейчас. Но с этой проблемкой я и сам могу разобраться, – он достал свой пистолет и приставил его холодное дуло к шее Вершинина и произнес. – Давай, Леша, не дури! Поехал, развернулся и открыл багажник.
Алексей сразу же заткнулся, почувствовав, как пистолет в очередной раз уткнулся в него – парень дал по газам так, что колеса завертелись на месте, оставив черный след на асфальте, а Зотова откинуло на спинку заднего сиденья. Автомобиль рванул к пустой стоянке, чтобы развернуться и быть готовым к выходу троицы. На широком и пустом паркинге Леха пустил «BMW» в управляемый занос, применив приобретенные на уличных гонках навыки – автомобиль занесло, и он остановился точь-в-точь по направлению к клубу.
Опомнившись, Никита вновь припал к спинке водительского кресла и вернул пистолет к Лешиной шее:
– Отлично, Леша! Можешь ведь, черт тебя раздери, – нервно посмеивался Зотов. – А теперь пошли открывать багажник. И не смей бежать – стреляю я превосходно и с удовольствием всажу тебе пулю в спину. Пошел!
Вершинин и Зотов медленно вылезли из машины. Зотов не опускал руки с пистолетом, нацеленным на Вершинина. При желании можно было обезоружить парнишку, как этому учат в отрядах специального назначения, однако на этот изящный прием у Леши, далекого от армии, была всего одна попытка, применять которую ему не очень хотелось. Зотов нужен был для другого.
Алексей с поднятыми руками неторопливо отпер багажник, дабы усыпить своей покорностью бдительность Никиты и расположить его на разговор.
– Доволен? – спросил Вершинин – непривычно было слушаться вооруженных людей, которые к тому же младше него.
– Я буду доволен, когда это дело успешно закончится. Давай назад в тачку и к ключам не прикасайся!
Вершинин подчинился – теперь Зотов целился в Лешину спину. Неприятное чувство.
Оба вернулись в машину. Леша не делал резких движений. Все было похоже на невинную игру отца и сына в террористов и заложников – правда, все здесь было настоящее.
– Знаешь, Никит, – по-свойски выдал Вершинин, – а ты не такой простой, как кажешься. Есть в тебе что-то эдакое… не знаю даже, как это назвать, – Леха горел желанием проявить интеллект и красноречие, но голова была под завязку забита навалившимися лицами и событиями, поэтому язык заплетался как после пьянки. – Как же ты умудрился оказаться у Трофима?
– Наверное, «что-то эдакое» – это пистолет?
– Я серьезно…
Никита ответил ему жестко, без желания что-либо обсуждать:
– Я не собираюсь с тобой говорить.
– Нам ведь нужно как-то время коротать – у них ведь там дел по горло. Я вот, например, не хотел бы сдохнуть от скуки.
– А, может, ты хочешь подохнуть от пули, Вершинин?! – вновь пригрозил Зотов. – Возможно, где-то ты и прав, но я предлагаю тебе сидеть молча и не рыпаться, наблюдать за входом, ведь в любую минуту оттуда могут появиться наши люди – тогда медлить точно не нужно будет… и лясы точить тоже! Усек?!
– Я все равно хотел бы с тобой поговорить, Никита, – настаивал Вершинин.
– О чем? – протянул Зотов. – Слушай, Вершинин, ты начинаешь мне серьезно докучать. Чего ты хочешь добиться – отвлечь меня?! Не удастся. А если и удастся, я тебя прикончу на месте – рука не дрогнет, гарантирую!
– И все-таки, – Алекс не отступал, – дело важное… и касается твоей жизни, – после этих слов Зотов насторожился и подозрительно, но с интересом взглянул на Вершинина…
Обычно в клубы ходят веселиться по выходным, а выходные, как известно, стартуют вечером в пятницу. В будние дни в клубах тихо, пусто и уныло. Так было и здесь: внутри шла неспешная подготовка к предстоящим выходным. Персонала было по минимуму: дежурный официант драил полы, стажерки (помощницы Миши) чем-то промышляли на кухне, сам бармен терпеливо ждал прибытия Трофима, умело притворяясь, что занимается всякими мелкими делами. Он был несказанно рад, что этим вечером делает всю эту работу в последний раз, ведь за столько лет она до тошноты ему осточертела. Он надеялся, что для него найдется достойное место среди руководящего состава организации Трофима. Ни кальянщиков, ни диджеев, ни танцовщиц не было. Из тех, кто действительно смог бы противостоять банде Трофима, был прибывший за зарплатой единственный представитель security этого заведения – молодой парнишка, накачавший мускулатуру не по годам, лениво разгуливающий по помещению в ожидании расчета.
Немногочисленный персонал клуба заставил шевелиться неожиданный приезд владельца клуба, полненького, жадного и высокомерного мужичка, решившего когда-то давно инвестировать свои немереные средства, от которых его пузо скоро будет мешать ему ходить, в развлекательную отрасль, привлекающую молодежь, которая ради движухи и веселья готова отдать все свои деньги и даже раздеться до нижнего белья и дальше, если их как следует заинтересовать. Прибыл он в сопровождении своего давнего друга, как две капли воды на него похожего – по совместительству начальника охраны клуба.
Хозяин приехал, чтобы проверить «зажравшихся и обленившихся» работников, а также отдельно погонять управляющего Гончарова и поругать его за некомпетентность, которая объяснялась его молодостью. «Да уж, будто ты, старый идиот, много в клубных делах понимаешь», – бурчал наедине Гончаров. Владелец забрался в одну из лож и уселся на широкий диван, уложив свои руки на спинку и приказав принести ему выпить. Слева и справа от него уселись Валентин Гончаров и начальник охраны соответственно.
Официант, забыв о тряпке, схватил сверкающий поднос и побежал к стойке за выпивкой для начальства. Все остальные продолжали как запрограммированные заниматься своими делами, поглядывая за тем, как услужливый подхалим и подлиза Гончаров, словно маленькая и верная собачонка, суетится, чтобы угодить строгому и безосновательно требовательному начальнику. Для этого Валентин Игоревич, гламурный падонок и франт, поднял все бумаги, что-то объяснял директору, показывал, записывал за ним, кивая каждому слову гостя. Сам хозяин почти ничего не уловил из отчета управляющего, а просто балдел от того, как ему пытаются угодить.
Миша, понимая, что после всего, что здесь в ближайшие минуты произойдет, его ничего уже удерживать не будет, решил немного развлечь себя. Для начала он подсунул официанту, подбежавшему к нему проконсультироваться по поводу нормальной выпивки для владельца, бутылку с самым дешевым и отвратным бухлом, которое только можно было здесь найти (его не заказывают даже самые малообеспеченные посетители). С респектабельным видом официант понес сие начальству. Первым на выпивку набросился ненасытный владелец, которому, судя по всему, жена запрещает злоупотреблять на дому – отпив глоток, он сморщил лицо так, словно закусил водку чесноком. Что ж, реально привык к элитному пойлу, поэтому на дух не переносил напитки низкого качества.
«Действительно, весело сегодня будет», – думал Миша, облокотившись об стойку и подперев рукой подбородок.
Официант побледнел, когда понял по лицам начальников, что подсунул им что-то не то.
– Ты что принес, идиот?! – закричал мужик, указав на бутылку.
– Но… я… это… – заикался паренек.
Директор вновь нашел повод поддеть управляющего:
– Блять, Гончаров, все с тобой понятно! Понабрал некомпетентных сотрудников. Надеюсь, они и тебя скоро отравят! Вот, как видишь, у этого кадра только под швабру руки и подстроены. Почему он у тебя официант, а не уборщик?! Где те сисястые бабенки, о которых ты говорил?! – возмутился владелец клуба, а затем, схватив свой бокал, вылил его содержимое на пол. – За работу! – указал он официанту. – У тебя это лучше получается.
Официант, понурив голову, отправился за ведром и шваброй, недовольно поглядывая на Мишу, даже не пытавшегося скрыть улыбку. Он только развел руками в ответ, обдумывая, чтобы еще выкинуть. И придумал.
Когда все успокоилось, Мишаня, протерев все рюмки, бокалы и фужеры, принялся расставлять по полкам бутылки, внимательно всматриваясь в их этикетки. Когда ему в руки попался сосуд с самым дорогим и действительно стоящим напитком, Мишаня облизнулся и как бы случайно выронил бутылку из рук. Раздался треск. Все обернулись в сторону Миши и увидели, как он, чуть-чуть задрав руки и растерянно глядя на осколки и благоухающую лужу, оглянулся на всех с тупой улыбкой и таким же выражением лица. Гончаров уже не знал, куда ему провалиться, а директор вновь не удержался от замечания:
– Ну нет, это ж надо, а?! – хлопнул по коленям он. – Что за люди?! Один вообще без мозгов, но с руками, другой без рук, но бармен! Вы все чокнулись здесь?! Алкоголь воруете, смотрю, – заржал он. – Так, Валя, – приказал директор, – вычтешь у него из зарплаты. Иди хоть, взгляни, что он разбил.
Валентин Гончаров с угрюмым и утомленным лицом встал с дивана, поправил свой синий приталенный пиджачок и направился к стойке. Подойдя к Мише, он шепотом поинтересовался (было видно, что управляющий нервничает):
– Что с вами такое сегодня?! Неужели нельзя как-нибудь по-тихому все делать?
Михаил не переваривал управляющего, но редко когда это демонстрировал.
– Сам не знаю, Валентин Игоревич, – сказал Миша, – что-то не так сегодня. Предчувствие у меня плохое, – тут Миша, конечно, знал, о чем говорил.
– Ничего, – ответил ему управляющий, как бы свысока успокаивая подчиненного, – если не будете косячить, то ничего не случится. А плохое предчувствие у тебя, поверь мне, само исчезнет, когда этот старый баклан уберется отсюда, – Гончаров похлопал Мишу по плечу и вернулся в ложу.
Незаметно к Мише подползла одна из барменш-стажерок, блондинка с хвостиком Ира, и дотронулась до его спины. Тот вздрогнул так, что чуть не снес всю полку с бутылками, резко развернувшись в ее сторону.
– Ты что такой нервный? Тебе нездоровится? – спросила она.
– Нет, Ира, все нормально, – пытался отстраниться от нее Миша.
– Чего он сказал-то? – с интересом спросила она так, будто секретничала с подружкой.
Миша подозрительно взглянул на нее.
– Да все, как обычно… блин, – ловко перевел он тему. – Слушай, позови Валю, подмести надо бы.
– Я сама могу подмести, – сказала Ира, но все же позвала вторую стажерку. – Валя, давай осколки соберем.
Как только она ушла искать Валю, Миша злобно посмотрел в ее сторону, пробурчав себе под нос:
– Шлюха! Что ты у меня-то спрашиваешь, что он там сказал. Это не твое дело, чтобы нос в него совать! И вообще… какая тебе в жопу разница?! Сегодня к нему в койку прыгнешь и спросишь заодно! – Ира была любовницей Гончарова. Эту парочку Миша невзлюбил сразу.
Все успокоилось вновь. Но этому спокойствию очень скоро придет конец.
Две стажерки, похожие друг на друга как две капли воды, вышли к барной стойке и вместе с барменом стали глазеть на разбитую бутылку. Спустя секунду Миша отвел взгляд в сторону выхода…
Именно в тот момент тишину сотряс хлопок – все услышали выстрел в коридоре. Это был Влад, с одного автоматного выстрела прикончивший в коридоре молодого охранника, успевшего только вытаращить глаза на внезапное появление вооруженной до зубов банды Трофима. Еще секунда и в дверном проеме, за которым виднелась голова лежащего на полу охранника, появился Тимоха – он влетел в зал с автоматом «Узи» наперевес и выпустил весь магазин, расстреливая все, что видит: стены, стекла, шторы, диваны, двери. Оглушительная пальба продолжалась несколько десятков секунд – после нее все вокруг превратилось в решето. Со смехом и удивленным кличем аборигена Тимофей прибрал автомат, любуясь сотворенным:
– Ю-х-у-у! Кто не спрятался, я не виноват! – выпустив весь магазин, Тимоха понял, что ровным счетом никого не задело.
