Петр Анатольевич Елизаров
Шаровая молния
Вернувшись к Владу и Леше, Трофим был весел.
– Вот я всегда удивляюсь, Вершинин: почему ты такой везучий? Мы ведь обещали тебе свободу в обмен на твои хлопоты. Ты можешь быть свободен. И не волнуйся – ничего тебе не будет. Но сначала ты должен завершить начатое – завези наш груз в одно местечко. Сделаешь это дело и все – живи! Мишаня проследит за тобой… Бля, повезло тебе, Леха. Запомни мою доброту, – Трофим был настроен на удивление легко и позитивно – Вершинин усмотрел в этом подвох. – Прощай, Вершинин.
В Леше бурлили смешанные чувства. Зотов решил все пояснить:
– Мы сочли это небольшое поручение идеальным выходом из всей ситуации – нам нужно, чтобы ты сейчас вновь проделал то, что сделал для нас ранее. Ты послужил нам хорошим водителем, а теперь послужишь ответственным курьером. Только не забывай, что в твоем багажнике груз ценностью в добрую половину городского бюджета.
– Ребята, вы в своем уме? – вскочил Вершинин. – На сегодня с меня хватит таких поездок.
– В своем, в своем, – заверил Тимофей. – Хотя будь моя воля, я бы тебя убил прямо здесь… вот этими руками!
– Я не понимаю, Лешенька, ты с чем-то не согласен? – спросил Трофим. – Говори скорее, что именно тебя не устраивает? Или ты не можешь поверить своему счастью? Смотри, а то я могу разнервничаться и наделать в тебе дыр.
– Верно, – добавил Влад, не отцепляясь от автомата. – Он у нас в последнее время такой нервный стал. Чуть что – бах-трах-тарарах!
– Видно невооруженным глазом, – согласился Вершинин.
Трофим, переглянувшись с Тимофеем и улыбнувшись ему своими кривыми желтыми зубами, позвал Леху, чтобы объяснить дорогу. Вершинин побрел было к нему, но Тимоха, схватив его за плечо, развернул потрепанного 18-летнего пацана к себе.
– Я не пугаю тебя, братан, – мрачно говорил он. – Если бы я хотел тебя пугнуть, я бы засунул пушку тебе в рот, и никакие твои мускулы и язык тебе бы не помогли. Повезло тебе, ублюдок! Не попадайся больше мне на глаза, – в ответ Вершинин одарил Тимофея взглядом, полным ненависти и непонимания.
«Берегись, Леша, и прощай», – подумал Тимоха.
Вершинин долго не мог уверовать, что смерть, кажется, миновала. После пережитого стресса парень даже позабыл о всем, что произошло до ужасной встречи с Трофимом. Герой, вытащив руку из окна, сидел за рулем, ожидая отправления и пытаясь собраться с мыслями, однако предвкушение окончания сегодняшнего ужаса не давало сосредоточиться.
Леша нисколько не боялся Миши: он презирал этого человека, не воспринимал его всерьез. Миша, несомненно, был способен на многое, правда, большинство посвященных в его темные делишки считали, что все успехи барыги-бармена – спонтанные и незаслуженные, что в дела паренька постоянно вмешивались случай, удача и слабость противников, а сам он ничего из себя не представляет. Все же Леха не мог полностью расслабиться: ему предстояло проехать весь город на машине, груженной вагоном наркоты и разукрашенной сверкающими царапинами и вмятинами с прошлой ночи, в компании человека, из-за действий которого он чуть не помер пару лет назад.
Невеселый и молчаливый Никитка Зотов, пока никто не видит, подобрался к «BMW» Вершинина, как бы невзначай положил руку на крышу и взглянул на водителя. Леша очень удивился появлению Зотова. Издалека могло показаться, что это двое мирно и непринужденно болтают. Однако информацию нужно было донести быстро – вопрос жизни и смерти.
– Леша, я тут подумал, – негромко говорил Никита, часто оглядываясь, проводя пальцем по воротнику, сглатывая слюну, – и решил согласиться со всем, что ты мне говорил… Твоя взяла – ты прав, – Зотов говорил искренне. Вершинин не перебивал его. – Я вижу, что ты хороший и искренний человек, хотя я представлял тебя иначе, но теперь понял, что ошибался… Дима бы не доверился абы кому… Спасибо тебе за все, Леша. Спасибо, что обратил на меня внимание, что хотел вразумить и спасти, но это дело длительное и нелегкое… Я постараюсь решить эту проблему сам.
Алекс не мог не поинтересоваться:
– Это окончательно? Если так, то… жизнь твоя, тебе решать. Но все же: неужели ты не со мной? Тебе же здесь совсем не место…
Зотов ничего не хотел слышать – он просто хотел предупредить:
– Я должен кое-что для тебя сделать, Алексей. При других обстоятельствах я ни за что бы не позволил себе такого, но ты желал мне добра, поэтому предупреждаю: тебя убьют… Как доедешь до места, берегись Мишу. От храбрости и бдительности зависит твоя жизнь, Вершинин. Я уверен, что рано или поздно она выправится.
Вершинин был польщен поступком Зотова: Алексей хотел поблагодарить его, пожать ему руку, но ситуация таких вольностей не позволяла, лишний раз рисковать не хотелось. Зотов же по глазам Леши понял, что он не даст себя в обиду.
Улыбнувшись, Зотов произнес свои заключительные слова, мигом отскочив от машины, словно его там и не было:
– Бывай, Леха! Будь счастлив.
Определенно, Вершинину удалось воззвать к сердцу Зотова, однако Никита остался с беспощадными нарушителями закона. В другой стези Зотов себя не видел, а сделанное им доброе дело по отношению к Вершинину говорило о том, что не все еще потеряно. Может быть, мысли, разбуженные речами Вершинина, будут отныне влиять на Зотова с большей силой, и рано или поздно он одумается. А пока Никитка вернулся к своим коллегам, сел на завалинке, вознес взгляд куда-то ввысь и стал, улыбаясь, о чем-то размышлять и наслаждаться наступлением очередного летнего вечера, обещавшего принести с собой дождь, судя по наличию тучек на небе.
Леха, несмотря на незавидную перспективу, был уверен в себе и рвался в бой.
Спустя пару минут к машине засеменил Мишаня, ссутулившись и опустив голову, словно прикрываясь от дождя. Он был обременен еще одним сверхсложным дельцем – не было предела злобе и возмущению от решения Трофима. Вершинин смотрел на Мишу недружественно и коварно – Михаилу было не по себе от такого попутчика. Бармен догадывался, что Вершинин, пребывая на протяжении вечера в роли чуткого и внимательного вольнослушателя, наверняка все понял и нашел человека, который хорошенько подпортил ему жизнь несколько лет назад. Этого человека Леша желал уничтожить. И вот он уже в паре метров от «BMW», получил задание убрать ненужного свидетеля. Алексей усиленно прокручивал в мозгах все возможные сценарии развития событий. Он хотел допросить Мишу по дороге, чтобы убедиться в собственной правоте, а затем непринужденно обезвредить киллера.
Михаил неохотно запрыгнул в Лешину машину, съежившись на переднем сиденье. Вершинин намеревался серьезно поговорить с этим трусом, лжецом и предателем, предотвратить покушение на свою жизнь и, если, конечно, удастся, жестоко наказать подлеца. Миша же унял свое волнение тем, что крепко схватился за рукоятку своего револьвера. Мишаня жаждал убрать со свету ненавистного, высокомерного и эгоистичного задиру Вершинина; одновременно Миша как огня боялся своего противника, но старался держаться как можно спокойнее.
Бармен не успел и слова сказать, как Леша решительно произнес:
– Что ж, пора уже покончить со всем этим, – он нажал на педаль газа, и «BMW», подняв столб пыли, понесся прочь.
– Не сдюжит Мишаня, – вырвалось у Тимохи, провожавшего взглядом автомобиль Алексея…
Для выяснения отношений взаимно ненавидящих друг друга людей времени было предостаточно.
– Ну, вот и свиделись, сучок! – прорычал Вершинин. – Давай-ка поговорим.
– Нам не о чем с тобой разговаривать, – пытался сохранять хладнокровие Миша.
– Нет уж, врешь! – настаивал тот. – Есть у нас одно невыясненное дельце.
Миша отлично знал, о чем пойдет речь, но старался прикинуться дурачком, потянуть время, чтобы, оказавшись в тихом и безлюдном месте, хладнокровно избавиться от Алексея Вершинина.
– Не знаю, Леша, – мялся низкорослый бородач, – чего ты там напридумывал. У тебя явно шок от всего, что произошло.
«Я тебя с этим достану!» – думал Леша, проявляя свою гаденькую и придирчивую натуру неутомимого приколиста.
– Нет, все ты знаешь и вряд ли сейчас куда-то денешься от меня. Я долго этого ждал, – кровожадно вещал Вершинин. – Нам точно никто не помешает, так что ты выложишь мне все! И знаешь, мало ли что я понял и что видел – не ссы, Мишка-шалунишка… с твоих-то слов мне понятнее будет, да и тебе легче станет… хотя это спорный вопрос.
Леша горел желанием отомстить Мишке за все. Сначала хотелось все прояснить, посмотреть на Мишино поведение, узнать, признается ли он, раскается или нет – после можно и роковое решение принимать. Вершинину хотелось тут же замочить его, но он сдерживался изо всех сил.
– Ох, Миша, влип ты в серьезную историю, – наигранно вздыхал Леша.
– Смотри на дорогу, Вершинин.
Алекс выезжал из поселка, выгонял машину на трассу к городу. Не жалея ходовой, Вершинин гнал по плохим проселочным дорогам, изрешеченным ямками и колдобинами, напрочь позабыв про ценный груз. «BMW» подпрыгивал и вздымал за собой столбы пыли, которая, как завеса, устранила бы любого преследователя.
– Аккуратнее, – пафосно и развязно попытался сказать Миша, но дрожь и растерянность в голосе скрыть не удалось, – забыл, что у нас в багажнике?!
– Спокойно, пижон, все пучком, – заверил Лешка, жуя жвачку и не сбавляя скорости, попутно копаясь в телефоне и удерживая руль одним пальцем. От таких выкрутасов Миша буквально врос в кресло, хватаясь за все, за что только можно было ухватиться.
– В какую это историю я влип?
– Ебать, ты еще и спрашиваешь?! – удивленно говорил Леха. – Посмотри на свой еблет в зеркало и спроси себя: кем ты был?! Убийцей, наркоторговцем… а по тебе ведь не скажешь. Доходное местечко там, однако! И как хорошо ты играл – никто и подумать не мог, даже я, что такой чмошник, как ты, мог провернуть такое. Один вопрос меня беспокоит больше всего – зачем?!
– Сам ты и ответил на свой вопрос, Вершинин, – ответил бывший бармен – мысли об этом наводили на него тоску. – Надоело мне… Все считают меня недоростком, неудачником, чмошником, девственником, упырем, прыщавым школьником, а я не такой… Я другой, понимаешь… другой! – Миша чуть ли не бил кулаком по груди, вздымая подбородок вверх, доказывая тем самым серьезность своих слов. – Вот так все, кто посмел во мне усомниться, поплатились за свои выводы. Меня всегда недооценивали, а я на многое способен. Неведение и гордыня всех погубили: все считали меня легкой добычей и сами же попали в силки – у каждого была особенная участь… Я об этом позаботился. И сегодня из гадкого утенка я превратился в лебедя – я убийца, которому зачастую и пистолет не нужен. Отныне я не вшивый бармен, которого шпыняют и гоняют все, кому не лень…
Вершинин улыбнулся.
– Ха-ха-ха, неужели именно из-за своих комплексов ты и творил всю эту хуйню? Это низко, Мишаня! А сейчас, дружок, тебе хоть немного жаль их всех?
– Это им должно быть жаль, – обиженно ответил он, прищурив глаза. – Здесь только один вывод. Чаще всего побеждает тот, кого не воспринимали всерьез, так что теперь я на коне!
«Это мы еще посмотрим!» – думал Вершинин, продолжая раскалывать не такого уж и крепкого орешка по имени Миша.
– Ты хоть сам понимаешь, что натворил?! Ладно! Плевать на остальных. Но меня… меня-то зачем?! Из-за денег?! Я считал тебя своим корешем, а на деле ты оказался просто паскудой продажной, мразью, которая посчитала меня ничем. А я вот вырвался – всем вам на зло!
– Аналогичное чувство и у меня – я тоже вырвался… А ты, Вершинин, заслужил порицания не меньше меня. Если я начну вспоминать все твои грешки…
– А вот это не трогай! – возмутился Вершинин. – Сам хорош, отлично сработал – завалил кучу народа: споил, подсадил на наркоту, сделал торчками… Черт, и я сейчас везу этого падлу вместе со всеми его запасами! Значит, вот что ты втюхивал в клубе… и нам ведь еще подсовывал, сучья морда?!
Миша тревожился, не понимая, чего Вершинин хотел добиться этой болтовней: то ли унизить пытался, пристыдить, то ли спровоцировать. Миша терпел, ожидая подходящего момента – тогда-то надоедливый Леха заткнется навсегда…
– Бинго, Леха! Догадался! А дальше-то что?! Что тебе нужно от меня?
– Справедливости!
– Так вот она, – улыбнувшись, заявил Миша. – Была сегодня в клубе, и вершится сейчас… И тогда все было вполне закономерно, честно и справедливо.
– Ты смеешь считать свои непростительные пакости справедливыми? Скольких ты уничтожил, скольких покалечил, скольким жизнь сломал?! И это, по-твоему, справедливость?!
– Вполне, – беспристрастно ответил бывший бармен. – Слабаки и не сопротивлялись: сами сделали свой выбор, соблазнились, а я лишь воспользовался моментом.
Вершинину стало очевидно, что Миша никоем образом не собирается признавать вину, однако он заметно нервничал.
– Меня это заботит в последнюю очередь. Я выполнял свою работу: убирал слабых, – с важным видом сморозил Миша.
– Сам-то ты, небось, главный слабак среди своих «сильных», – спешно проговорил Вершинин.
– Что?
– Неважно, – открестился Алеша. – И без этого ты конченый человек, Мишаня! Кто-нибудь из так называемых «слабых» до тебя обязательно доберется, а там узнаем, кто сильный, а кто прикидывается.
На эту фразу Миша не среагировал, лишь сложил руки на груди и отвернулся в противоположную от водителя сторону, а Леха улыбнулся. Он немного помолчал, а позже продолжил наступление:
– Я тебе сейчас, Миша, расскажу одну интереснейшую историю…
И Леша рассказал ему один из эпизодов собственной жизни, непосредственно связанный с Мишаней…
«Жил-был в одном городишке весьма симпатичный паренек – назовем его господин А. Молод, горяч и ненасытен был этот господин. Времени зря не терял: хотел попробовать свою жизнь на вкус, все испытать, все повидать – какие его годы! Живи пока молодой! Все было в его жизни: и отличные внешние данные, и деньги, и выгодные знакомства, и шикарная машина, и друзья, и очаровательные спутницы… и целая гора различных вариантов, как все перечисленное сосредоточить, так сказать, в одно русло, чтобы все да сразу. Не хотел взрослеть господин А; правда, где-то он ошибался, причем по-взрослому.
А однажды пожалел он серьезно, стал по-другому на жизнь смотреть – избирательнее, смелее и мудрее стал, поняв, что был послан ему этот случай в поучение больше, чем в наказание. Свела его судьба случайно в многолюдном увеселительном заведении, где господин А был частым и дорогим гостем, с другим господином, назовем его N, который показался А весьма добрым, приятным, услужливым и абсолютно безвредным. Господа сразу понравились друг другу, выручали друг друга неоднократно, однако их все равно разделяла некая пропасть… Доверял и верил А приятному N, не зная, чем на самом деле тот занимается.
Так, в один прекрасный во всех смыслах день, вернее, в прекрасную клубную ночь, случилось страшное, вероломное и хитрое предательство. Непонятно, чем тогда руководствовался этот господин N – видимо, только личными корыстными интересами. Торговал он зельем дурманящим из-под полы… да так искусно и незаметно, что сам собой восхищался. Помнил он, что имеет все господин А. Не посмотрел N, что А его другом является и решил наплевать на него, позабыть о приличии, совершив в эту ночь непоправимый и ужасный поступок. Поделом тогда было А, но можно предположить, что и N, скорее всего, мучился после содеянного… хотя был еще той вшивой псиной, которой чужды приличие и элементарная совесть.
Изрядный гуляка А был тогда, так сказать, навеселе: подвыпивший, немного расхлябанный, неадекватный… впоследствии изнывающий от беспамятства, что и скрыло от А его самого главного врага и мучителя, опрокинувшего ничего не подозревающего А в темную бездну. Воспользовавшись незавидным положением А, господин-гандон N умудрился подсунуть господину А лошадиную дозу опиума заморского в достатке, после которого молодого парня затянуло в пучину того беспросветного мира, которого он так тщательно остерегался.
Поверьте, там не о предателях суждено думать, а о спасении. Дурман и ломающая кости жажда заставляли господина А пресмыкаться, упрашивать новых повелителей дать очередную порцию наркотиков. Встали они у господина А перед глазами – некуда ему было деваться. Думал он, что подкинули ему клевую игру, вызывающую удовольствие и наслаждение… добротный кайф. И ожидаемое приходило, но незаметно дозы дурмана росли, деньги утекали, здоровье портилось – согнулся господин А, думал, что погибнет. Никто чистенький никогда не испытывал такой боли, буквально выжигающей душу изнутри… Стремишься любыми способами заглушить ее – часок, и она снова возвращается и давит еще сильнее, словно разозлилась и приказывает вновь остановить ее. Не было уже прежнего господина А, исчез он бесследно. Не могло это не привлечь внимания… Ночами А не спал, бродил как тень в беспамятстве, принимая дозу за дозой на автомате. От дурмана, застилающего сознание, уже нельзя было отказаться. Сохла душа, расщеплялось тело. Была боль, словно внушаемая от кого-то далекого – она рождалась из мыслей, шла из головы, которая отказывалась подчиняться.
Еще немного, и эта дрянь уничтожила бы господина А. Но добрые люди вернули его к жизни – это было долго, больно и мучительно. Знал господин А, что люди эти хотят его спасти, но ничего не мог поделать и сопротивлялся им, а потом получал по заслугам. Туман рассеивался. Титаническим усилием воли выбрался он с того света, но, словно след от глубокого шрама, воспоминания остались и мучают господина А до сих пор – с картинками того ужасного года возвращается и та боль…
Господин А решил найти того неизвестного, кто свершил с ним такое, и наказать его. Понял господин А, где согрешил, однако пережитая боль только закалила его. Может, не свернул он с порочного пути, но в конце концов нашел того, кого искал. И какого же было его удивление, когда узнал он в предателе того доброго и невзрачного господина N, который так пристрастился к этому делу, что не думает ни о чем и ни о ком, лишь только о себе. Интересно, что же выберет господин А, чтобы его бывший друг по имени N осознал свою вину и пожалел о содеянном?!»
История вышла на славу – Леха был отличным рассказчиком. Незамысловатый рассказ стоил целого года забвения, мучений, сотен тысяч рублей, нескончаемой боли, страданий и последующего восстановления. Господин А не хотел всего этого прощать, оставаясь верным идее найти и наказать господина N. Именно N был виноват – не сам Леша, а именно Миша.
После услышанного Миша изо всех пытался скрыть свои чувства.
– Браво-браво! – произнес Миша. – Из тебя получился бы отличный писатель: с этим у тебя все в порядке.
– Ты ничего не хочешь сказать по этому поводу? – Вершинин ждал хотя бы извинений, от которых толку как от акробатки на ринге.
– Все уже сказано.
Тут Мишаня посмотрел вперед, вытаращил глаза и истошно заорал:
– Менты!!!
– Не было печали! Сука, на хуй! – выругался Леша.
– Что нам делать, Леша?! Что?! Они сейчас все обнаружат, и нам конец! – кричал Мишаня, весь дрожа от страха и неизвестности.
– Тихо! – заткнул его Вершинин. – Сиди спокойно! С тобой-то нас точно спалят. Веди себя нормально, не дрыгайся! Что же ты за сыкун, блять! Не бзди! Сейчас что-нибудь придумаем.
Мишу все равно трясло как листик на ветру, а вот Вершинин самообладания не терял.
Действительно, в конце площади, в карманчике, стояли гаишники и уже вовсю лихорадочно помахивали жезлом. Леха имел большой опыт во взаимоотношениях с гайцами. Можно было проигнорировать взмахи указывающего на «BMW» жезла и рвануть вперед на всех лошадях, но при таком раскладе отделаться от погони будет непросто (это сейчас совершенно ни к чему). Оставалась хитрость, которая в Лешином варианте преобразилась в отзывчивость, доброжелательность и тошнотворную улыбку. Наверное, это был первый и последний раз, когда Леха так общался с мусорами. Естественно, такое шоу было непривычно как для него, так и для гаишников.
Заехав в карман, Вершинин приготовился играть роль прилежного и законопослушного водителя. Миша и Алекс увидели двух инспекторов: один был совсем молоденьким (видимо, стажер); другой был типичным слегка зажравшимся ментом, полноватым, величавым, самоуверенным, на удивление ни чем не обремененным в лице мужчиной лет за 40-45. Последний сидел в машине, выгнав шкета дежурить.
Ситуация была интересна тем, что могла в любой момент выйти из берегов. Лешу больше всего беспокоил не «интересный» груз в багажнике, обнаружение которого тянет на пожизненное, а Миша, который только и делал, что истерил и оглядывался назад. Молодого инспектора, упершегося пятой точкой об патрульный автомобиль, беспокоили подозрительные вмятины на машине. Бывалого гаишника беспокоило состояние его здоровья, а именно в части переваривания желудком сегодняшнего обеда, поданного ему супругой. Также он грациозно сохранил в своем виде достоинство и лицемерие, свойственное представителям его профессии, завидев неестественно улыбающегося ему паренька из «BMW».
Козырнув, гаишник помоложе представился.
– Документы, пожалуйста, – попросил он, заглядывая в открытое окно машины.
Сверх отмеченного Мишей дара рассказчика, Вершинин оказался неплохим актером.
– Мы что-то нарушили? – театрально поинтересовался Вершинин, доставая из бардачка необходимые бумаги. – Пожалуйста.
– Ваша машина, да? – глянул в документы постовой. – Интересно, в таком-то возрасте.
«Ты сам-то только из универа отпочковался», – подумал Вершинин, глядя на постового.
Миша помалкивал, сжимаясь в спинку кресла и стараясь не двигаться, словно манекен во время crash-теста. Говорил Леша:
– А чем вас смущает мой возраст? Мне 18 лет, я в самом расцвете сил. В нашей стране и не такое бывает.
– Занятно, – бурчал постовой, всматриваясь в Лешины права и в него самого, словно пытаясь обнаружить в пареньке то ли скрытое волнение, то ли еще что. То ли этот самый гаишник смутно помнил этого бойкого мальчишку со слегка разукрашенным лицом.
Обычно молодых сотрудников тянет выделываться и щеголять новым статусом. Пареньку с жилетом, фуражкой, жезлом и табельным оружием так и хотелось выпендриться перед водителями, прогнуться перед начальством, заработать признание – вот стажер и изгалялся как мог, рассматривая машину, водителя и пассажира (у последнего к тому же был весьма подозрительный вид).
Вершинин вел себя спокойно, уверенно и почтительно, поставив режим общения с ментами в нейтральное положение. Обычно Алексей не был паинькой и тихоней. Вершинин – это развязный хам, скандалист, грозившейся знанием правил и законов, взяточник, швыряющий деньгами, связями и крутыми предками, которые поставят на колени любого, кто даже по пустяковому поводу обидит их ребенка, даже если виноват последний. Передав бумажки гаишнику, который, мучая ничего не нарушившего водителя, пропускал серьезные нарушения проскакивающих мимо машин, Вершинин улыбался этому человеку в ярком жилете со светоотражателями, которые, как бриллианты, светились на солнце, стараясь ничего лишнего не ляпнуть (замолвить остренькое словцо очень хотелось). Леша тут же слетел бы с предохранителя, если б сотрудник потребовал открыть багажник, но, видимо, стажер клюнул на вежливость, давно позабыв повод, по которому он поднял свой жезл и остановил «BMW».
Ментяра продолжил мурыжить молодых людей:
– А что с машиной-то стряслось?! – не отставал гаишник. – Такая хорошая, аж сердце кровью обливается.
– Да, машинка отличная. Бегает что надо, – не без гордости сказал Вершинин.
– Частенько превышаете? – поймал его на слове гаишник.
Леша отшатнулся, наигранно, невинно и противно для самого себя протянул таким тоном, будто был незаслуженно оскорблен:
– Да что вы, ей-богу, нет!
– Похвально. Правда, – протянул он, – сейчас на площади немножечко за разрешенные в городе 60 км/ч вы вышли.
– Не может такого быть. Скоростной режим я контролирую, – в пределах дозволенного высказался Вершинин, положив руку на сердце.
– Что же у вас с автомобилем? Шаркнулись или расцарапал кто? – не отлипал молодчик.
– Шпана местная лихо мою машинку изуродовала. Своего нет, так они чужое.
Гаишник посочувствовал и спросил:
– И не говорите, Алексей Сергеевич. Что же вы не заявили?
– Обстоятельства не позволили. Да что по пустякам нашу доблестную полицию отвлекать, – из последних сил отбивался Леха. – Я сам в силах разобраться – вот договорился, сегодня замажут, – об автосервисе Вершинин только упомянул, явно сегодня было уже не до него.
Пока инспектор неторопливо изучал документы Вершинина, Миша боролся с волнением, ерзал, не знал, куда деться. Алеша с удовольствием поставил бы его на место, но нарушить идиллию не мог. Стажер, рвавшийся в бой, долго терпел непонятное поведение Миши, но желание сунуть свой нос еще куда-нибудь взяло свое. Щегол в форме подозрительно глянул на Мишаню, встретил удивленный и растерянный взгляд типа «я сейчас все вам расскажу» и потребовал документы у паренька в форме бармена.
Вершинин недовольно покосился на Мишаню. Михаил прилип к спинке кресла, прикинувшись пластиковой куклой, ощущая спрятанный за ремнем наган. Леша состряпал такое лицо, будто он не в теме – нужно было заговорить инспектору зубы.
– Боюсь, у него с собой ничего такого нет, – попытался спасти ситуацию Вершинин. – Водитель-то я, а не он. Как же вы можете…
Оказывается, изящный убийца-наркодилер носил с собой паспорт, что было удивительно – в той самой жилетке, будто бы из казино, во внутреннем кармане. Видок у Миши был не лучший, как в том анекдоте про холодильник черного цвета, продающийся после пожара. Молоденький постовой успел причислить наркодельца к угонщикам, террористам и алкашам, берущимся за сердце при виде людей в форме. Судя по вариантам, сгенерированным мозгом стажера, понятно, что ни одного правильного «выстрела» по цели он не произвел.
Постовой, отложив документы, собирался обратить внимание старшего сотрудника на странного пассажира «BMW», но внезапно вспомнил, чем эта тачка ему знакома. Перед выходом на дежурство парень просматривал доску объявлений в отделе и обратил внимание на расплывчатую фотографию этой машины с приказом разыскать и задержать. Фотография была сделана уличной камерой на центральном проспекте, была нечеткой – видимо, от бешеной скорости несущегося автомобиля.
Чутье не подвело парнишку. Но молокосос боялся ошибиться и оклеветать невиновного доброжелательного водителя. Нужно было спросить у старшего по званию – может, он помнит чего.
– Подождите-ка секунду.
«Что-то здесь не так», – думал Вершинин, начиная нервничать.
– Вершинин Алексей Сергеевич, – проговорил вслух опытный ментовский командир, глядя на водительское удостоверение.
И тут бывалый вспомнил, какую «важную» персону остановил стажер. Смотрел ведь и не признал сразу ни машины, ни ее владельца. Трудно в этом улыбчивом, услужливом, приветливом молодом водителе распознать балагура, хама, мажора – одним словом, головную боль городской полиции и ДПС. Мужик был готов истязать стажера жезлом, в любой момент ожидая, что Вершинин закатит свой очередной спектакль, после которого проблем с начальством не оберешься. Припомнил капитан, как за этого борзого нарушителя наказывают – неприкасаемый ведь.
Все бы хорошо – отдай права, отдай честь дрожащей рукой, и пусть едут. Да только этот безмозглый паразит-стажер чего-то вынюхивает: прикопался к пассажиру и дерет горло на всю округу:
– Товарищ капитан, могу я досмотреть этого подозрительного человека? – спрашивал разрешения стажер, отчего его начальник чуть не окочурился на месте: нельзя было ему так карьерой рисковать, тем более из-за неопытного и бездарного стажера, который сейчас изрядно все портит, к тому же превышая свои полномочия.
«Не дай Бог, что-нибудь не так сделаешь, не то скажешь – потом такая волна пойдет, такие разборки начнутся», – тревожно думал капитан Уфимцев, румянясь на глазах.
Тем временем Вершинин понял, что бывалый полицай наконец припомнил его запоминающуюся рожу вместе со всеми вытекающими (вплоть до выговора и увольнения), поэтому он для убедительности послал в сторону патрульной машины недовольный взгляд.
– …И для спокойствия я бы еще багажник посмотрел, – умничал стажер, думая, что наткнулся на нечто незаконное, вгоняя начальника в панику, – а то подозрительно, чего они так дергаются?
– Главное, чтобы водитель не дергался, – рявкнул на стажера командир и вылез из машины, спешно подошел к «BMW» и отдал Лехе его документы.
– Все в порядке? – решил уточнить Леха.
– Да, не смеем вас больше задерживать, – мямлил командир.
Козырнув Вершинину, словно генералу, командир направился к своему ученику. Алексей торжествовал, решив посмотреть напоследок, что старший по званию сделает со стажером за его выходку. Командир подхватил молодчика за руку и привалил к машине, зашипев сквозь зубы, как удав на обезьян. Он замахнулся кулаком на неумеху – тот не понимал, за что он попал в немилость. Леха смотрел на эту сцену: «Теперь-то ты видишь, Мишаня, кто здесь на самом деле главный».
– Ты что же это, сучонок, таракан бездарный, сопля ты недоученная! Какой досмотр?! Какой еще багажник?! – капитан изливал всю свою злость на стажера. – Тебя самого пора в багажник навечно упечь, тварь пустоголовая! Выпендриться захотел?! Не вышло, блять! Всегда мне вмешиваться надо, – негодовал он.
– Но… я не понимаю. Все же по инструкции, – оправдывался паренек.
– По инструкции, говоришь?! Да в жопу себе ее засунь! Сначала голова – она тебе на кой хрен – потом инструкция! Ты знаешь, кто это?! Знаешь, кого ты остановил?! Знаешь?! Да за него с тебя погоны снимут! ДПС тебе подавай?! Будешь бомжей по вокзалам собирать, педрила, я тебе обещаю! А сейчас молчи.
– Объясните, кто это?
– Молчи, я тебе говорю!
Убедившись, что стажер получил по заслугам, Вершинин продолжил свой путь. Командир проводил взглядом «BMW», убедившись, что опасность миновала.
– Кто это был хоть?! Скажите, – не унимался молодой гаишник.
– Не твое дело! Главное, что отделались, фух… Пойми, мальчик, не все так просто: есть перечень важных персон, которых на дороге лучше не задерживать и штрафы им не выписывать, ибо потом тебе такое выпишут, что мало не покажется… Ты научишься. А пока геройство свое оставь для компьютерных игрушек. И вообще… уйди с глаз моих долой и не высовывайся – видеть тебя сегодня не хочу! Сиди в машине и в бардачок уткнись! Исполнять! – рявкнул командир, и стажер поплелся исполнять приказ, припомнив возраст остановленного им водителя и поняв, что означает в этом мире настоящая безнаказанность.
После того как пост ДПС был успешно преодолен, Мишаня будто заново родился:
– Фу-у-у, вроде пронесло…
– Козлы, это они еще долго возились, – выдал Вершинин.
Миша не мог не высказать своего восхищения:
