Юрий Витальевич Яньшин
У порога
– Не знаю, – залился краской смущения юный офицер от нежданной похвалы от Самого, – но мне кажется, что сейчас не хватает именно таких вот книг для воспитания самосознания и чувства сопричастности к великой истории своей страны.
Сказал и еще сильней засмущался он от, как ему самому показалось вычурного пафоса своего ответа.
– Нет-нет, сынок, ты всё правильно сказал. Именно таких вот книг нам сейчас и не хватает. Хватит современной молодежи ровняться на выдуманных героев зарубежного фэнтези, когда и нас имеются свои, к тому же вполне реальные. Слишком уж переели мы в 90-е этого чтива, утратив свою связь с великими предками и тем самым потеряв веру в свои собственные силы, – принялся вдруг пафосно вещать Афанасьев. – Не пресловутая Распределяющая Шляпа должна указывать каждому его стезю. Нет, и никогда не будет никакой предопределенности, делающей всю оставшуюся жизнь бессмысленным набором поведенческих матриц. Только сам человек может и должен определять свой жизненный путь и призвание. Мы сами должны творить историю, как наши предки, спотыкаясь на этом пути, падая, разбивая в кровь носы и снова вставая, уважая чужое мнение и в то же время, не боясь спорить с уже признанными авторитетами. И только так ты сам сможешь стать авторитетом, признаваемым всем обществом.
– И я смогу?! – нежданно вырвалось у мальчишки. – Но кто я такой, чтобы спорить с авторитетами? Даже вот с вами, например?! Вы – Верховный Правитель, а я – дежурный оператор пункта связи. По сути, «телефонная барышня». А ведь так хочется сделать, что-то очень и очень важное и нужное для людей, для человечества.
Старлей с таким жаром выплеснул наружу свои эмоции, что сразу было видно, насколько сильно донимают его подобные размышления.
– Конечно, можешь! – поддержал его порыв Афанасьев. – Это я, сегодня Глава, а завтра, Бог даст, пенсионер, сидящий на лавочке и кормящий голубей хлебным крошевом. А у тебя вся жизнь впереди. Я вполне себе представляю, что именно ты изобретешь устройство способное наладить общение между нами и самыми далекими цивилизациями Вселенной. И будут тебе названивать какие-нибудь щупальцеобразные из Крабовидной Туманности с просьбой разъяснить суть учения о детерминизме.
– Правда, такое может быть?!
При произнесении последней фразы на веснушчатом лице старшего лейтенанта отобразилась улыбка – светлая и где-то даже немного беззащитная в своей непорочности, как у ребенка. Она тронула начинающую черстветь душу Афанасьева до самой глубины. Он шестым своим чувством понял, что перед ним стоит очень порядочный, а потому и очень чистый человек.
– Да. И если твоя мечта, к исполнению которой ты приложишь определенные усилия, будет такой же светлой и чистой, как твоя улыбка, то она непременно сбудется. Я тебе обещаю.
– Спасибо, товарищ Верховный! – опять озарился внутренним сиянием связист.
– Вот и договорились, – улыбнулся Афанасьев. – А сейчас у меня к тебе будет не совсем обычная просьба. Мне тут в твоём защищенном от прослушки помещении надо поговорить с одним выдающимся ученым…
– По поводу связи между галактиками?! – ахнул старлей.
– Да, нет, – усмехнулся Афанасьев, а потом, подумав, добавил, – хотя, в принципе, это не исключено. Во всяком случае, тематика его работ лежит примерно в той же плоскости.
– Ого! – только и смог вымолвить восторженный юнец.
– Да, – подтвердил Афанасьев, – но только это пока большой-большой секрет, который тебе пока рано знать.
– Я понимаю, – горько вздохнул тот, опустив плечи.
– Но я обещаю, что поговорю насчет тебя. И возможно, что кое у кого появится шанс приобщиться к тем, кто творит историю. И ты станешь на один шаг ближе к исполнению своей мечты.
– Ой, спасибо огромное! – вновь преобразился молодой связист.
– Не спеши с благодарностями. Я еще пока ничего не сделал для тебя, – добродушно проворчал Валерий Васильевич. – Да, так вот, что касается конфиденциальности. Пока ты не приобщился к ограниченному числу посвященных, то не в службу, а в дружбу, погуляй малость в коридорчике, разомни ноги. А я, тем временем, поговорю с ученым человеком.
– Вообще-то, мне запрещено покидать вверенный пост…, – нерешительно начал офицер, столкнувшийся с неразрешимой дилеммой.
Но Афанасьев сам пришел ему на помощь:
– «Не держись Устава, аки слепой плетня», – напомнил он ему расхожую фразу, приписываемую царю Петру. – К тому же, по Уставу, так чтимому тобой, приказы вышестоящего начальства выполняться должны беспрекословно. А я пока что еще – твой начальник, как ни крути.
Сомнения, только что боровшиеся в душе младшего офицера испарились, как капли росы под лучами Солнца и он, прищелкнув каблуками, подобно заправскому служаке, отчеканил:
– Есть, пойти погулять в коридоре! – бодро отрапортовал молодой романтик, а потом, чуть задержавшись, добавил. – Если что, товарищ Верховный, то вы меня кличьте, я тут, неподалеку буду гулять.
– Ладно-ладно, ступай, – улыбнулся ему вслед Афанасьев.
Дождавшись, когда за мальчишкой закроется дверь, он достал коммуникатор и, тихонько чертыхаясь про себя за то, что потерял столько времени на отвлеченные беседы, торопливо извлек из телефонной памяти нужный номер. Не успел он приготовить подобающие слова извинений за поздний звонок, как трубка отозвалась бодрым голосом еще не спавшего человека:
– Слушаю, вас.
– Здравствуйте, Алексей… ммм, – запнулся диктатор, мучительно припоминая отчество Боголюбова, которого-то и видел всего лишь раз в жизни на церемонии награждения.
– Сергеевич, – пришел к нему на выручку любезный собеседник. – Здравствуйте, товарищ Верховный!
– Ой, как вы меня сразу узнали?! – обрадовался Афанасьев сообразительности и такту Боголюбова.
– У вас очень характерное произношение коренного калижанина, к тому же я ждал чего-то на подобие вашему звонку. Просто не думал, что это вы сами будете мне звонить, – пояснил проницательный ученый.
– И вправду, мои предки из Калужской губернии. Это вы здорово подметили. Вы уж простите меня, что звоню поздно, но Игорь Николаевич уверил меня в вашей принадлежности к совам, – начал извиняться было Афанасьев.
– Ничего-ничего. Всё верно, – прервал его поток Боголюбов. – Я, действительно еще не ложился. Мало того, – усмехнулся он в трубку, – я даже ещё не дома. Мы только что закончили совещание по текущим делам.
– Вот и чудненько! – раздалось в ответ. – Тогда и я не стану растекаться по древу. Как я понял, у вас уже был предварительный разговор с Игорем Николаевичем?
– Да. Он на днях был у нас. Привез очередную партию заказанных деталей. Остановился у меня. И у нас была с ним пространная беседа, из которой я толком так ничего и не понял. Он уговаривал меня сменить профиль занятий, а заодно намекал на возможный звонок «сверху».
– Отсутствие конкретики в вашей с ним беседе объясняется тем, что у нашего дорогого академика не было достаточных полномочий для прояснения ситуации. Сами понимаете, люди, связанные подписками о неразглашении не могут делиться полученной информацией с непосвященными.
– Это мы знаем. Не первый десяток лет ходим в «секретчиках», – вставил Алексей Сергеевич.
– Так, что вы не обижайтесь на своего коллегу. Это я попросил его провести с вами предварительную беседу, чтобы выявить ваш настрой.
– Как же я могу обижаться на своего учителя? – удивился Боголюбов. – Всеми знаниями, коими я владею, я обязан исключительно ему.
– И это правильно, – согласился Афанасьев. – Теперь вот настал мой черед прощупывания ваших умонастроений.
– Что-нибудь случилось? – насторожился Алексей.
– Нет-нет, не волнуйтесь, ничего такого не произошло, – поспешил успокоить его диктатор. – Но благодаря вам, может и произойти.
– Вы меня, определенно интригуете, – не стал скрывать своего любопытства ученый.
– Ага! – по-простецки подтвердил его догадку Верховный. – Но для начала, я всё-таки прозондирую почву. Не возражаете?
– А, давайте, – принял игру Алексей.
– Как у вас продвигаются дела? – зашел издалека Валерий Васильевич, хотя прекрасно был осведомлен о текущих делах.
– Динамично, – ответил Боголюбов. – Наша главная стационарная установка принята в опытно-боевую эксплуатацию по результатам прошедших событий, несмотря на незавершенность некоторых испытаний. Сейчас готовим её к испытаниям на работу в режиме круговой обороны.
– Это как? Заставите её крутиться на манер локатора.
– Нет, что вы!? Это крайне непродуктивно. Подобный вариант мы отвергли с самого начала, ибо он ненадежен с точки зрения времени реагирования. Противник наш ведь тоже не дремлет, а потому мы обязаны учитывать его способность вскоре создать и свой гиперзвук. Сейчас установка в режиме сканирования охватывает сектор примерно в 150˚, а в режиме боевого применения, что-то около 90˚. Так вот, у нас появилась идея так перераспределить исходящий поток протонов, чтобы он в режиме сканирования истекал в противоположные стороны одновременно. И при всём при этом вес и габариты установки не должны быть увеличены ни на йоту, – принялся со знанием дела объяснять Боголюбов.
Сразу было видно, что эта тема была очень ему близка, поэтому даже в разговоре с Главой государства он не преминул усесться на своего любимого «конька», считая, что слушающая сторона тоже проникнется подобным энтузиазмом. Впрочем, Афанасьеву, с недавних пор начавшему увлекаться научно-фантастической литературой, воображения тоже было не занимать. Поэтому он без особого труда «въехал» в тему, поинтересовавшись:
– А в боевом режиме она у вас, что же, туда и сюда будет пулять одновременно? А если сзади свои будут?
– Это вы верно уловили! – обрадовался Боголюбов понятливости собеседника. – Но на этот случай мы предусматриваем автоматическое переключение или если сказать проще регулирование. Значит, чтобы в одном направлении поток слабой интенсивности – для сканирования пространства, а в другом – боевой интенсивности.
– И как продвигаются дела?
– Я же говорю, что готовим к испытаниям. Тут к нам недавно пополнение прибыло из толковых ребят, что недавно окончили МФТИ. Шустрые ребятишки со свежими идеями, которые мне не приходили в голову. Старею, видимо, – усмехнулся Боголюбов в трубку, однако совсем без сожаления, а даже с гордостью за молодое поколение. – А сегодня ещё прибыл сам академик Шерстобитов с помощниками. Говорит, что будут внедрять Искусственный Интеллект в нашу установку. Так что, работа кипит.
– А что там с Летающей Лабораторией? – дал понять Афанасьев, что по-прежнему в курсе основных работ.
– Тоже всё благополучно. Воздушный вариант установки, слава Богу, никак не пострадал, ибо находился еще на стапелях, а потому мы его не успели смонтировать на уничтоженном Ил-76. Ну, да, вы это и так знаете. А новый Ил, любезно предоставленный нам ВТА, мы уже приготовили к тому, чтобы разместить внутри летающую версию. Думаю, что через недельку, когда у нас буранчик немного уляжется, можно будет делать первые пробежки. А там, глядишь, к Новому году можно будет сделать пробный вылет, но пока без включения.
– Почему без включения? – огорчился слегка Афанасьев, которому претили всяческие задержки.
– Установку надо проверить на эксплуатационную пригодность при неудобствах, испытываемых на взлетах и посадках. Полоса-то у нас не ахти какая, а аппаратура тонкая и нежная.
– Но ведь на прошлой неделе в Капустином Яру уже испытывали её в условиях космических перегрузом, – попробовал поспорить диктатор. – Всё было штатно.
– Э, нет, товарищ Верховный, – не замедлил осадить Боголюбов верховное начальство, – Не следует путать единичное испытание на перегрузки с многочисленными и многократно повторяющимися вибрационными процессами на режимах взлета и посадки. Разная степень риска выхода из строя, так сказать.
– Ладно-ладно, понял. Не дурак, – проворчал Афанасьев, безжалостно опущенный с небес на грешную землю.
– Далеко не дурак, – согласился с ним Алексей Сергеевич. – Дураку, даже в президентских чинах, как Ельцин, я бы и не стал объяснять, что к чему, – чуть-чуть посмел надерзить доктор наук, но собеседник не обиделся.
– А, что были попытки?
– Да, по молодости лет пытался доказать ему в письме важность и нужность нашей работы, – не стал далее развивать для себя неприятную тему Боголюбов.
– Ладно. Как говорит мой внук: «Проехали». Однако я продолжу свои искушающие речи.
– Давайте, – хохотнули на той стороне невидимого провода.
– С ваших слов я понял, что дела идут своим побытом. У вас там подобралась за эти годы хорошая команда единомышленников, – опять завел свою «шарманку» вкрадчивым голосом Афанасьев.
– Команда, действительно, подобралась хорошая, – согласился Боголюбов, уже догадываясь, что диктатор будет его сейчас склонять к перемене места жительства и работы. – Это не то, что двадцать лет назад было, когда мы, считай, вдвоем с Игорем Николаичем на коленке мастерили первый прототип установки. А сейчас и кадры есть, и ресурсы, и техническая база…
– Вот-вот, и я о том же! Теперь-то уж можно не беспокоиться за будущее своего детища. Что там осталось довести до ума? Разнонаправленность действия, да обеспечение безопасности эксплуатации? Так это, вообще, пустяки! Ваши парни справятся с этим на раз-два!
– Вы забыли про воздушный вариант, – вставил Алексей.
– Ах, да, извините. Так с ним тоже никаких проблем не предвидится. Схема отработана. Всё просчитано.
– Товарищ Верховный, я вижу, что вы старательно пытаетесь убедить меня в смене профессиональных приоритетов, – напрямую решил вывести разговор Боголюбов, которому уже наскучили обходные маневры Афанасьева.
– Точно, – не стал увиливать Валерий Васильевич. – Я считаю, и, между прочим, со мной согласен Вострецов, что вы засиделись на старом месте, – решительно произнес диктатор.
– Я привык доводить всё начатое до конца, – подтвердил своё реноме упрямца Алексей Сергеевич.
– Боже мой! – не удержался диктатор. – Доведут и без вас кому надо и кому положено! Что ж вы, прилипли-то к одному и тому же месту?! Двадцать лет безвылазного сидения на Севере! Да ни один полярник не жил и не работал здесь столько! – начал терять терпение Афанасьев.
– Полковник Виттель до конца жизни посвятил себя Белому Безмолвию северных просторов, – попробовал возразить ученый
– Ты, Алексей Сергеевич, нашего Митрича заранее не отпевай, – перешел на панибратское «ты» диктатор. – Предвижу, что ваши с ним дорожки ещё не раз сойдутся. Ну, да об этом потом и не по телефону. Ладно, черт с тобой, с твоим здоровьем, а я подозреваю, что оно далеко не идеально! Но ты подумай о семье, о жене, о детях, наконец. Они тут – ты там. Я, конечно, не собираюсь вмешиваться в ваши семейные дела, но всё равно, ни к чему хорошему это не приведет, помяни мое слово. К тому же, я ведь тебя, мил человек, не на курорт зову, а на очень трудную и интересную работу, – закинул под конец приманку Верховный.
В трубке воцарилась тишина, которую ни тот ни другой не решались нарушить. Тишина была до неприличия долгой. При всей своей бестактности и напористости, Афанасьев где-то и в чём-то был прав. Еще год, ну, максимум два и установка в обоих вариантах будет доведена до совершенства. А что дальше? В перспективе просматривались лишь два варианта развития событий. Первый вариант подразумевал под собой его тихое прозябание и угасание в Белушьей на никчемной уже теперь должности технического руководителя проекта. Перспектива «свадебного генерала», свершения которого остались в прошлом, где новых идей от него не ждут даже ближайшие соратники, Алексея не прельщала. Мда. Второй вариант тоже не сулил ничего хорошего. Учитывая его прежние заслуги, в лучшем случае, его ждала кафедра какого-нибудь столичного вуза и тихая кабинетная работа до конца жизни. Человеку, в крови которого до сих пор бродили цыганские гены деятельной непоседливости, такой вариант тоже был подобен смерти, если и не телесной, то уж творческой, наверняка. Боголюбов чувствовал, что какая-то тайна ждет его прикосновения, раз уж даже сам Вострецов загорелся идеей её воплощения. Это говорило о многом, так как маститый академик не любил размениваться на мелочи. Эту прозу жизни понимал не только он, но и сопящий в трубку диктатор. Первым не выдержал и прервал затянувшееся молчание Алексей Сергеевич. С нехарактерной хрипотцой в голосе он произнес:
– Что вы хотите мне предложить?
– Хочу предложить применить ваши знания и опыт прикладного физика в делах фантастических и даже немыслимых с первого взгляда, – опять начал издалека Афанасьев.
– А нельзя ли как-то поконкретней, что ли? Чтобы я не терялся в догадках, а примерно знал, что меня ожидает и как к этому относиться.
– То, чем вы занимаетесь сейчас, проходит под грифом «совершенно секретно» с четырьмя нулями. А тому, чем я вам предлагаю заняться, даже еще не придумали степень секретности.
– Вот даже как?!
– Представьте себе! И хоть мы с вами говорим по шифрованной связи, я все же не рискну произнести ключевые слова, дабы не навести панику в рядах наших эвентуальных противников, если они каким-нибудь боком сумели наладить прослушку.
– Черт возьми! Вы меня заинтриговали! А как я тогда узнаю, о чем идет речь? – загорелся Боголюбов, чувствуя, что стоит на пороге чего-то небывалого.
– Вы в юности фантастической литературой увлекались? – решил еще больше тумана напустить Афанасьев.
– Да куда там?! Я ведь из деревенских буду. В нашей поселковой библиотеке были только книжки из школьной программы.
– Тогда сделаем так, – сменил тактику Верховный. – Я вам назову несколько общеизвестных литературных произведений, а вы уж сами составьте логическую цепочку. Идёт?
– Идёт, – согласился Богомолов, сгорая от любопытства.
– Джек Лондон «Межзвёздный скиталец», Герберт Уэллс «Машина времени», Рэй Брэдбери «И грянул гром», – начал медленно перечислять Валерий Васильевич.
– О, Господи! – вырвалось из груди Алексея.
– Мне продолжать перечислять? – спросил Афанасьев. – Или вы уже сами догадались?
– Нет-нет, не надо! – заторопился Боголюбов. – Неужели?!
– Да! – жестко оборвал его диктатор. – Именно то о чём вы и подумали. Но об этом потом.
– Я понял вас! Когда и куда надо прибыть?! – кинулся в омут с головой ученый. – Только вот я не знаю, чем могу быть полезен. Я ведь не темпоролог. Тем более, что эта пока ещё только зарождающаяся наука – больше смахивающая на астрологию. Моя специальность – теория и практика элементарных частиц, – тут же начал он сомневаться.
– Они вам сами объяснят, почему у них нужда именно в вашей персоне. Я в этих делах, как вы сами понимаете, ни бельмеса не смыслю, – не дал Афанасьев сомнениям овладеть Боголюбовым.
– Хорошо. Куда и когда?
– В Москву. И по возможности без проволочек. А там, свяжетесь со своим наставником и коллегой. Он вас сам направит, куда и к кому надо.
– Ясно, товарищ Верховный! Как только позволят погодные условия, так я сразу и вылетаю.
– Вот и хорошо. Вот и договорились, – сразу потеплел голосом Валерий Васильевич. – В ближайшее время мы с вами обязательно встретимся и обсудим громадьё наших планов. До встречи и всего доброго, – попрощался диктатор и отключился.
Сунув коммуникатор в задний карман спортивного трико, Афанасьев вышел из помещения. В коридоре, напротив двери стоял старший лейтенант, старательно подпирая спиной стену.
– Ну, спасибо! – весёлым голосом поблагодарил он старлея за понятливость. – Извини, что побеспокоил.
– Ой, да что вы?! Какие извинения? Я всё понимаю, – опять начал он заливаться краской.
– Как хоть тебя величать, сынок? – ещё раз окинул его пытливым взором Афанасьев.
– Слава, – робко улыбнулось курносое и веснушчатое создание, но тут же спохватился и исправился. – Вячеслав Рябцев, товарищ Верховный!
– Я запомню тебя, Вячеслав Рябцев, – улыбнулся диктатор, крепко пожимая тому руку на прощание, после чего развернулся и пошел своей косолапой походкой к лестничному пролету.
II.
К себе наверх он поднимался в бодром настроении, несмотря на то, что сегодняшний день порядком-таки его вымотал. Карабкаясь вверх по мраморным и скользким ступеням, он даже пробовал насвистывать нечто бравурное. И причин для приподнятого настроения было немало, что по нынешним временам являлось большой редкостью. Во-первых, дочка обрадовала известием о скором прибавлении в семействе. Он уже подошел к такому возрасту, что появление внуков радует больше чем жизненные успехи детей. Богу, конечно, было видней кем одарить некогда подававшего большие надежды офицера. Он посчитал, что хватит с него и двух дочерей, как в детской сказке – строптивую Юлечку, да смирную и неперечливую Настеньку. Юлечка, в свою очередь, тоже принесла ему двух внучек – разбитных девах, проводящих всё свое свободное время на молодежных тусовках в Питере, вспоминающих о любимом дедушке в моменты материальной недостаточности, что, кстати, происходило частенько. Он бы так и смирился со своей участью быть в единственном числе среди женского табора, если бы не младшая дочь – любимая Настенька, которая, несмотря на неудачный брак, подарила-таки ему внука. К тому же, судя по всему, отличного парня. И вот теперь, после долгих лет одиночества, она вновь вышла замуж, причем, кажется, удачно. И вновь наградила своего старого отца счастьем быть дедушкой. Бог даст, и на этот раз не будет осечки, а значит, опять будет внук. Во-вторых, загадочное поведение Вероники с её уверенностью, что и они познают счастье быть родителями, тоже внушало определенный оптимизм. Его невеста была не из числа тех, кто бросает на ветер слова. За те полтора месяца, что они живут вместе, у него ни разу не возникло сомнений ни в её словах, ни тем более в её поступках. И если уж она в чем-то была уверена, значит, это вплотную приближается к истине. В-третьих, кажется, его стараниями, проект «Мечта», с приходом туда Алексея Боголюбова, приобретает дополнительный импульс, а значит, стоит ждать конкретных результатов в ближайшее время, ибо со слов Вострецова, за что бы не брался его ученик и соратник, всё у него получалось, как нельзя лучше. А ещё радовало Афанасьева, что, вот так вот, совершенно запросто и случайно, встретил он очень хорошего, светлого и чистого человека с глазами васильков, у которого есть своя заветная и, наверное, очень красивая мечта. И он, Афанасьев, обязательно постарается сделать так, чтобы веснушчатый старлей и его мечта встретились.
Поднявшись на второй этаж, он первым делом заглянул в столовую, но, как и ожидал, там уже никого не было. Ужин закончился без его участия, посуда со стола была убрана, а все домочадцы разбрелись по своим комнатам (по взаимному согласию, семья Вальрондов занимала левое крыло особняка, а юридически неоформленная чета Афанасьевых квартировала в правом крыле). Однако этот факт никак не расстроил Валерия Васильевича. Продолжая мурлыкать себе под нос «марш советских танкистов» он направился в гостиную, где, по его мнению, сейчас должна была находиться Вероника, занимаясь каким-нибудь рукоделием, с единовременным просмотром телепередач. И правда, когда он вошел туда, она сидела на широком диване в позе «лотоса», а в её руках шустро мелькали спицы. Напротив дивана плазменный экран телевизора транслировал какую-то театральную постановку, судя по всему из запасников Гостелерадиофонда.
– Б-а-а! – удивился он от такого непривычного зрелища. – Тебя ли видят мои подслеповатые глаза?! Чем это ты тут занимаешься?
– Да вот, решила будущему крестнику приданое связать на выписку – шапочку, носочки, да распашонку, – улыбнулась она, не на секунду не отрываясь от рукоделья.
– Что, уже договорились о крестинах?
– Да, Настя сама попросила меня быть крестной матерью её сына, – с гордостью сообщила она.
– А почему ты думаешь, что у нее будет сын? Вон, смотрю голубенькое вяжешь, – поинтересовался он, указывая пальцем на вязанье.
– Не знаю, – пожала плечами молодая женщина, – но мне почему-то так кажется, что будет сын.
– А если будет девочка? – продолжал он допытываться.
– Ну, срок-то еще небольшой. Успею, если что, и розовое связать, а это тогда себе оставлю, – перестала она мелькать спицами и впилась в него долгим многозначительным взглядом.
– Подожди-подожди, – присел он на подлокотник дивана, – что-то ты не договариваешь. Я это ещё в столовой приметил. Что-нибудь чувствуешь?
– Чувствую, – еле слышно прошептала она одними губами, – но только об этом пока рано говорить.
– Так, – пересел он к ней поближе, – а теперь с этого момента поподробнее, пожалуйста. – Ты что, уже делала тест?
– Нет, ещё не делала. Да и тест еще ничего не покажет. Слишком рано. Но я уже чувствую, что там уже нечто произошло. Вот только не спрашивай, как я это смогла почуять. Вы мужчины, всё равно такого не поймете, а словами тут никак не объяснить, – предварила она его расспросы. – Там всё ещё на клеточном уровне, но я чую, что новая, даже не жизнь, а только её зачаток, уже появился. Знаешь, за долгие годы ожидания, я научилась прислушиваться к своему организму. И вот сейчас он мне намекает на свои изменения, которые скоро начнут проявляться.
Афанасьев не стал донимать расспросами Веронику. Она и так рассказала всё, о чем могла рассказать. Он просто взял её руку и молча поднес к своим губам.
Мирную идиллию прервал противно дребезжащий звонок коммуникатора, засунутого в задний карман диктаторских треников. От близости, которая могла вот-вот возникнуть, пришлось на время отказаться, к явному неудовольствию обоих (супругов). Прежде чем принять звонок, Афанасьев мельком взглянул на экран, чтобы заранее знать, кто тормошит его в редкие минуты отдыха и кого следует завтра поутру за это расстрелять в Александровском саду Кремля. Звонил Глазырев. Пришлось взять трубку, ибо это был не тот человек, который будет надоедать никчемными звонками по разным пустякам, да ещё в такое неподходящее время. К тому же он сам вспомнил, что Глазырев, накануне, сам обещал позвонить, чтобы доложить предварительные результаты затеянной ими аферы.
– Слушаю вас, Сергей Юрьевич, – прогудел он почти ласково.
Вероника была понятливой женщиной, поэтому, как только она услышала, что её избранник назвал мужское имя, она, ни слова не говоря удалилась в спальню, чтобы своим присутствием не смущать диалог двух очень серьезных чиновников. Глазырев, как человек сугубо гражданский, никогда не называл его на военный манер «верховным», пользуясь общепринятым вежливым обращением по имени и отчеству. И в этот раз он не изменил своей манере:
– Добрый вечер Валерий Василич! – воскликнул он, и диктатор сразу же уловил с первых слов его победное настроение. – Я не слишком поздно?!
– Да, нет, – сразу успокоил диктатор министра и банкира в одном лице. – Я ещё не ложился. Судя по вашему тону у вас для меня имеются хорошие вести? Выкладывайте.
Мельком глянул на специальные шторы, опущенные до самого пола.
– Только что закрылась биржа в Лондоне! Вы не представляете, какая буря разразилась на площадках «голубых фишек»! Я последний раз такое видел 12 лет назад, когда рухнул рынок недвижимости, спровоцированный банкротством «Мэрил Линч» и «Леман Бразерс»28! – задыхался от восторга руководитель ЦБ. – Как только репортеры связались со своими редакциями, а те, в свою очередь с основными азиатскими и европейскими биржами, тут такое началось, что просто мама не горюй!
– Так-так, – поддержал его мажорное настроение Афанасьев. – Продолжайте-продолжайте.
– Как мы с вами и предполагали: котировки «Промгаза» резко пошли вниз, а вслед за ними и аффилированных с ним юридических лиц, таких как «Газтранс», «Ямал-газ», «ЗапСибГаз» и других, что будут помельче!
– Ну-ну, – стал подначивать его Афанасьев, невольно заразившийся оптимизмом.
– В общем, котировки упали сразу на 20%! Началась распродажа акций! – продолжал ликовать Глазырев.
– А вы?! Вы уже начали скупать подешевевшие акции, как обещали?! – сгорал от нетерпения Верховный, мало что понимая в биржевых игрищах.
– Нет! – сказал, как обухом по голове ударил министр-пройдоха.
– Но почему?! – удивился и одновременно расстроился диктатор, который рассчитывал на то, что под шумок удастся отжать на законных основаниях, в пользу государства, некоторое количество акций у зарубежных «непартнеров».
Сергей Юрьевич вздохнул и принялся на пальцах объяснять тугодумному правителю «политику партии»:
– Понимаете, Валерий Васильевич, то, что сегодня произошло на мировых сырьевых биржах, это еще не шторм, таким, каким он мне видится. Это всего лишь волнение на море, предвещающее ураган. Падение на 20% стоимости – нервозная реакция мелких акционеров, у которых нервишки будут послабее, чем у рыночных зубров. Они пока выжидают и не торопятся расстаться со своими пакетами.
– Значит, «медведю» не удалось побороть «быка»29? – решил блеснуть экономической эрудицией Афанасьев.
– Поборет, не сомневайтесь. Просто после 2014-го года, когда нам удалось провернуть нечто подобное в первый раз, иностранцы, раздосадованные крупными потерями, стали гораздо осторожнее. А, значит, и нам будет сложнее провести их вторично вокруг пальца. Они зорко наблюдают за теми, кто пытается сейчас, на волне нервозности начать скупать активы. Они упорно подозревают в этом нас и наши теневые структуры, – втолковывал прописные истины Сергей Юрьевич своему непросвещенному руководству.
– А мы что делаем? Мы, как я понимаю, пока ничего не предпринимаем? А кто тогда скупает подешевевшие акции?
– Да, – согласился Глазырев, – мы не стали пока светиться своими основными силами. Те, кто начал сбрасывать акции, являются, как я сказал выше, мелкими и ничего не значащими игроками. Акции начали скупать наши же биржевые игроки из параллельных структур. Такие, как например, «РусОйл», «РосНефтеТранс», «А-Тера», «ТатНефтеХим» и прочие.
– Тогда, я, откровенно говоря, не понимаю, на чем базируется ваш оптимизм? – почесал в затылке Валерий Васильевич.
– Всё предельно просто. Сегодня мы кинули пробный камень в этот биржевой омут и убедились, что он находится в достаточно неустойчивом состоянии, раз для начала обвала хватило всего лишь задержания одного нечистого на руку топ-менеджера. А это, в свою очередь означает, что если выбрать камешек побольше, то «идеальный шторм»30 будет гарантирован.
– «Идеальный шторм», в вашем понимании, это совокупность различных факторов играющих в одном оркестре?
– Хмм, – хмыкнул министр, – а вы неплохо выразились. Именно в одном оркестре. Камешек побольше, плюс к нему спад спроса на энергоресурсы в результате паралича большинства экономик от ковидных ограничений. Следующим бонусом к ним идет – перепроизводство на рынке добычи углеводородов. Ну и на сладкое ещё вдобавок – общая нервозная атмосфера в мировой экономике и финансах, в связи с неучтенным фактором вашего появления на сцене…, – принялся перечислять слагаемые «идеального шторма» Глазырев.
