Юрий Витальевич Яньшин
У порога
Все молчали. Военные молчали, потому что были не слишком компетентны в той области, где ничего не летает и не взрывается. А гражданские молчали, потому что слишком хорошо прочувствовали убийственную аргументацию из уст премьер-министра. Борис Иванович еще раз окинул победным взором собравшихся, и откинулся на спинку, принимая барственный вид. Где-то с полминуты в комнате стояла почти гробовая тишина, нарушаемая только сопением немолодых уже носов. Наконец, сам Афанасьев решился нарушить молчание:
– Ваш напор и аргументация наших плюсов и минусов наших врагов мы по достоинству оцениваем, однако же, вы ограничились только констатацией фактов. А рецепта, как нам действовать в сложившейся обстановке не дали. У вас самого какие имеются конкретные предложения по поводу нашего ответа на недружеское поведение со стороны Запада? Наверняка, вы уже продумали всю возможную палитру наших шагов в этом направлении.
Афанасьеву чертовски нравился этот человек, так хорошо вписавшийся в круг его единомышленников. Он уже всерьез начинал рассматривать его кандидатуру в качестве своего возможного приемника на диктаторском поприще. И если бы он сам почувствовал в себе слабину телесную, либо душевную, то, не задумываясь, предложил бы именно Юрьеву продолжить начатое им дело. Борис Иванович вновь принял строго вертикальное положение тела и сложив на столе два своих кулака, напоминающие небольшие футбольные мячи, начал не торопясь излагать меры, которые по его разумению могли бы привести в чувство любого зарвавшегося хулигана.
– Готового плана у меня, как такового нет, ибо я, как и все присутствующие все же надеялся на то, что остатки разума или чувство самосохранения не позволят бабушке Меркель потерять голову. Она хоть и потявкивала время от времени в нашу сторону, однако же Рубикон взаимоотношений переходить не рисковала. Поэтому у меня на сей счет только два предположения. Первое – она окончательно сбрендила на почве неуемной любви к спиртным напиткам, что мне кажется весьма очевидным. И второе – она поет по нотам, подсунутым ей кем-то, кто имеет на нее абсолютное влияние. Второе предположение является наиболее реалистичным, учитывая, какая гора компромата была собрана на нее коллегами из Белого дома.
– Борис Иваныч, дорогой, не тяни осла за яйца, – поморщился Афанасьев от вступительного слова премьера. – Нельзя ли ближе к телу и делу? Время поджимает, а мне еще с Патриархом надобно успеть до вечера разобраться, – пошутил он.
– Ну не могу я без преамбулы, честное слово, – почти взмолился Юрьев. – Лекторская привычка.
– Ладно, – отмахнулся Валерий Васильевич, – только покороче.
– Постараюсь, – буркнул в ответ Министр обороны, поправляя на носу очки, которые зачем-то успел надеть. – Итак, продолжаю. Ясно, что канцлерина выполнила то, что ей приказали выполнить её настоящие хозяева. Но мы сейчас не имеем возможности наказать хозяев. Силенок пока маловато, да и экономических связей, которыми мы могли бы повлиять на них недостаточно. Но за невозможностью отомстить хозяину, мы можем высечь на конюшне его холопа. Как говорил покойный ныне президент Бутин: «Если драка неизбежна, то надо бить первым». Первый удар мы, к сожалению, пропустили сами. Надо отвечать. Алексей Борисыч, напомните-ка мне какова совокупная доля «Рургаза» в вашем концерне?
– Как известно, «Рургаз» напрямую владеет около 3,5% акций "Промгаза". Остальные 3% принадлежат совместному предприятию "Геросгаз", 51% акций которого находится у "Газэкспорта", 49% – у «Рургаз». Совместное предприятие приобретает для немецкой компании акции "Промгаза" на внутреннем рынке, где они стоят почти вдвое дешевле, чем на внешнем. Итого, можно считать, что «Рургаз» в совокупности имеет долю соответствующую примерно 5,2%, – обстоятельно доложил Мюллер, всей кожей чувствуя, куда клонит премьер.
– Понятно, – кивнул Юрьев. – Дивиденды по акциям вы, конечно, уже успели выплатить?
– Мы всегда аккуратно выплачиваем дивиденды своим акционерам, – гордо вскинул голову Гендиректор и Председатель правления.
– И какова приблизительно сумма выплаченных дивидендов немецким «партнерам»? – продолжил допрос Юрьев.
– Точной цифры не скажу, но что-то около одного миллиарда двухсот миллионов долларов, – ответил Мюллер, почесывая нос в задумчивости.
– В таком случае, можете уведомить своих германских коллег, что следующей порции дивидендов им не видать, как своих ушей, – подытожил свой опросник Юрьев. – То же самое касается и миноритарных владельцев акций, связанных с Германией, а такие, тоже, наверняка, найдутся.
– Вы заставляете меня нарушить не только договорные обязательства и мировое право, но еще и российской хозяйственное законодательство? – округлил глаза Мюллер.
– Если вы боитесь так уж сильно нарушить российское законодательство, – на лице Юрьева проскользнула ехидная улыбочка, – то, извольте, мы в Правительстве, пойдем вам навстречу и проведем это решение специальным постановлением.
– Вы, Борис Иваныч, – повернулся всем корпусом к премьеру Мюллер, чтобы посмотреть ему прямо в глаза, – хотите, чтобы по вашей милости мы лишились не только репутации, наработанной за многие десятилетия, но и получили в ответ кучу многомиллиардных исков?!
– По моей милости?! – взвился Министр обороны. – Думайте, прежде чем ляпать такое вслух! Вы сначала отчитайтесь за прежние свои провалы с поляками и украинцами! Это вон весь наш Президиум не в курсе, а я-то присутствовал на том заседании расширенной правительственной коллегии, где вас предупреждали не соглашаться на условия австрийских посредников при заключении нового транзитного договора в декабре прошлого года!
– Что отреагируем мы, что не отреагируем, но исков, в любом случае, не избежать, когда те же самые индийские потребители начнут требовать с Германии выполнения контрактных обязательств. И тогда немцам придется закупать газ у сторонних продавцов по завышенной цене, чтобы не попасть на еще более крупные деньги. Поэтому немцы попытаются переложить на нас свою ответственность, – глубокомысленно вставил свои пять копеек Глазырев.
– Ко всему прочему, суд – дело небыстрое. Пока иск примут, пока дадут время представить свои аргументы в Арбитраж, пока решат процедурные вопросы, времени-то ой-ой! сколько улетит, – мечтательно произнес министр энергетики. – Года два, не меньше. А там еще не известно, что будет. И будет ли вообще, Германия существовать к тому времени?
Афанасьев с интересом посмотрел на Новикова, подозревая, что он хоть краем уха, но как-то осведомлен о последних военных разработках.
– Да она и сейчас не существует, – подал голос Барышев, который всегда старался помалкивать на совещаниях, где присутствуют посторонние с его точки зрения.
– Вы, Алексей Борисыч, тут взялись критиковать нашего товарища, – влез в перепалку Рудов (куда же без него?), – а сами никакой конкретики не предложили.
– Я предлагал действовать в общепринятом правовом русле! – огрызнулся Мюллер.
– Это как?! – хором и не сговариваясь вопросили члены Президиума.
– Обжаловать действия германского регулятора в судебной инстанции… – начал было он, но его тут же перебили гневные выкрики с мест.
– Обжаловать действия грабителя?! А тем временем, продолжать исполнять контрактные обязательства?! Вы с ума сошли?!
Черту под суматошными выкриками, как всегда, подвел Тучков:
– А не засланный ли ты казачок, Алексей Борисыч? Ты ведь у нас не проходил еще через полиграф?– с нехорошим прищуром воззрился на газовика Малюта. От пронизывающего насквозь взгляда жандарма, холодный пот побежал по спине Мюллера. Он только сейчас начал понимать, что попал в самый центр волчьего логова, попасть в которое можно запросто, а вот выбраться целым – навряд ли. В правой глазнице Тучкова светилась Колыма, а в левой – Нерчинск.
– С вами пока все ясно, Алексей Борисович. Но к этому вопросу мы с вами вернемся чуть позже, – зловеще поддержал Тучкова диктатор. – А сейчас вернемся к вам, Борис Иванович. У вас есть, что добавить к сказанному? Или вы считаете, что данная мера против акционеров будет достаточна для вразумления нахальных швабов?
– Нет, – помотал головой Юрьев, все еще пышущий жаром от нанесенной обиды. – Никак не достаточно. Если уж бить, то со всего маха, чтобы они копыта задрали, а другие задумались: стоит ли заниматься грабежом на дороге, имеющей двустороннее движение?
– Тогда продолжайте, – удовлетворенно кивнул Афанасьев. – Мы вас внимательно слушаем.
– «Вы хочете песен – их есть у меня»12 – процитировал Борис Иванович фразу из одного подзабытого фильма. – Я специально не готовился к этой встрече, меня уведомили о ней только вчера вечером, поэтому извините, что я без подробностей и цифр на руках. Не секрет, что дело идет к полноценной войне, в конце которой, не исключено, что будет применено ядерное оружие. Ни нам, ни Западу отступать некуда. Им некуда, потому что «кормовая» база резко трансформировалась в сторону скукоживания. Ресурсов катастрофически не хватает, а жить на широкую ногу они уже привыкли. Все, что они получили в результате развала СССР, они уже подъели. Хватило на три десятка лет безбедной жизни. Дальше – неизбежный и катастрофический спад в экономике, а следовательно и падение уровня жизни, за которым тут же последуют всплеск народного недовольства и гражданская война, как за перераспределение остатков ресурсов, так и за физическое сокращение едоков. А это значит, что волна грабежей наших заграничных активов будет только нарастать. И чихали они с третьей полки на законность и священность неприкосновенности частной собственности. Нам тоже отступать некуда, потому как цена вопроса для нас означает жизнь или смерть, в прямом смысле слова. Наши западные партнеры – прямые наследники Гитлера, и они не станут заморачиваться вопросами «твари они дрожащие или право имеют»13. Они пойдут до конца и не отступят, пока не поймут, что шансов одолеть нас не имеется. Или пока не убедятся, что сами находятся на краю гибели. Тут даже козе понятно, что присвоение активов «Промгаз-Германия» – это всего лишь пробный шар по тотальному изъятию нашей собственности. Это говорит о том, что они в дальнейшем не планируют мирного сосуществования с нами. Война все спишет. С активами нашего Центробанка у них в целом ничего не получилось благодаря дьявольской изворотливости нашего Сергея Юрьевича, – кивнул он в сторону Глазырева и тот в смущении потупил свои хитрые глазки. – А то, что им все-таки досталось – сущие крохи, где-то, примерно сорок миллиардов «зелени», которые нам не удалось вытащить. Теперь они думают и гадают, какую юридическую базу подвести под этот акт экспроприации, чтобы окончательно не выглядеть разбойниками в глазах мирового сообщества. Видя, что с нашим государством ничего путного не получилось, они решили перенести центр тяжести на частный бизнес. И если мы им сейчас не ответим должным образом, то это даст сигнал к повсеместному грабежу активов наших компаний.
– Позвольте, я вас перебью, – неожиданно перебил премьера Глазырев и, не дожидаясь разрешения продолжил. – Я бы не взял на себя смелость утверждать, что зарубежные активы, числящиеся за нашими юридическими лицами, действительно таковыми считаются. Подавляющее число из них составляют активы, так называемых совместных предприятий, зарегистрированных в офшорных зонах, а следовательно государство никакой выгоды с них не получало в виде налоговых платежей и прочих отчислений. Вся маржа в виде прибыли оседала на заграничных счетах наших олигархов. Так что, если они и будут изъяты, то государство ничего не потеряет. В проигрыше будут только наши толстосумы.
– А вот тут уже вы сами не правы, уважаемый Сергей Юрьевич, – в свою очередь перебил его громкий голос Тучкова. – Изъятие счетов и активов наших олигархов даст благодатную почву для их шантажа со стороны зарубежных спецслужб. Угрожая им изъятием, они, тем самым, будут подталкивать их к шагам, наносящим вред интересам России. В надежде уберечь свои зарубежные «схоронки», олигархи пойдут на любые предательства и акты саботажа.
– Тогда уж и вы позвольте узнать, за каким таким бесом мы содержим вашу службу? – сердито зыркнул в сторону жандарма диктатор. – Вам, насколько я помню, даны широчайшие возможности и полномочия в деле борьбы с проявлениями вредительства и саботажа в соответствие с законом о введении режима чрезвычайного положения, который все еще не отменен, и кажется, судя по последним событиям, не будет отменен в обозримом будущем. Боритесь, расстреливайте на месте вредителей и саботажников, устраивайте акты устрашения предателей Родины за рубежом. Вам все карты в руки, – процедил он сквозь зубы, и тут же повернув голову к Сергею Юрьевичу добавил. – А ваша ремарка насчет принадлежности нам зарубежных активов была весьма кстати, а то у нас есть особо пугливые люди в лице Алексея Борисыча, которые переживают за сохранность народного достояния за рубежом. А вы Борис Иванович продолжайте-продолжайте, – обратился он уже к Юрьеву.
– Хорошо, – кивнул тот слегка раздраженно из-за того, что все время приходится прерывать начатую мысль. – Так вот, чтобы не растекаться мыслью по древу, я предлагаю на примере Германии осуществить показательную порку, дабы показать всему западному сообществу серьезность наших намерений. Поэтому я предлагаю, во-первых, незамедлительно прекратить поставку всех без исключения ресурсов, прекратить строительство «Северного потока-2», тем более, что Дания всячески тормозит с выдачей разрешения на прокладку труб в её экономической зоне. Во-вторых, «заморозить» работу всех филиалов немецких банков на нашей территории, а то они слишком вольготно стали себя чувствовать в последнее время и попутно освободить от уплаты кредитов им всех наших юридических и физических лиц. В-третьих, арестовать все немецкие активы на территории России, делая, прежде всего, упор на стратегические отрасли. Александр Валентинович, – обратился он к Новикову, – подскажи, любезный, чем там немцы располагают у нас хотя бы в энергетической сфере?
– Крупнейшим иностранным держателем акций наших энергетических компаний является германский концерн «Uniper», – без запинки ответил министр энергетики. – «Uniper» контролирует 88% акций компании «Юнипро», которой принадлежат пять тепловых электростанций в России: Сургутская ГРЭС-2, Березовская ГРЭС, Шатурская ГРЭС, Смоленская ГРЭС и Яйвинская ГРЭС. В компании работает более 4 тысяч человек. Выручка «Юнипро» в 2019 году выросла на 20%, до 106 миллиардов рублей, а чистая прибыль – в 2,6 раза, до 22 миллиардов, которая и уплыла к зарубежным акционерам, – протарабанил энергетик, как по писаному.
– Вот-вот, – поднял кверху указательный перст Юрьев в назидательном порыве. – И это только по одной отрасли. – А там еще полно всякой шелупони – от «Сименса» до «Мерседеса». Короче, я предлагаю изъять все германские активы из нашей экономики. Тем более, что после скандала с поставкой «сименсовских» турбин в Крым у нас есть для этого все основания – покушение на подрыв стратегической безопасности государства.
– А вы представляете, что последует за этим? – очнулся Мюллер.
– А что последует? – сделал удивленное лицо Председатель Центробанка.
– Все инвесторы сбегут в одночасье, вот что последует! И этот вал невозможно будет остановить никакими призывами и соблазнами! На многие десятилетия! – едва не сорвался на крик Алексей Борисович.
– И как вы себе представляете это массовое бегство? – ехидно прищурился Глазырев, почувствовавший, как крылья начинают распахиваться на его спине, ведь на глазах сбывалась его мечта о суверенизации экономики.
– Они изымут свои финансовые вложения, потребуют досрочного возврата кредитов, продадут свои предприятия! И тогда уже наступит коллапс нашей экономики.
– Не болтайте ерундой, как говорят одесситы, – отмахнулся от пафосных восклицаний Сергей Юрьевич. – Это на словах сделать просто, а в реале – задача архисложная. Вы, Алексей Борисович, не в обиду будет вам сказано, очень поверхностно знакомы с изменениями в нашем законодательстве, что, на мой взгляд, довольно-таки халатно, учитывая ваше положение и занимаемый пост. Но я готов просветить вам текущую обстановку. Перечисляю по порядку возражения на ваши аргументы. Изъять финансовые вложения никак не получится из-за ограничений на вывод капиталов, оформленных Постановлением Правительства от 1-го августа текущего года за номером 164, если мне не изменяет память. Требование о досрочном возврате кредитов, выданных нашим предприятиям теоретически возможно, но практически малореализуемо, так как это оформляется на основании судебного арбитражного решения, для которого нужно веское основание, а именно – нарушение договорных обязательств, кредитуемой стороной. А, насколько мне известно, наши юрлица не имеют нареканий с этой стороны.
– После Стокгольмских арбитражей вы уверены в беспристрастности европейской юстиции? – саркастически улыбнулся Мюллер, желая подначить министра и банкира в одном лице, но на того эта реплика никак не повлияла и тот уверенно продолжил.
– Естественно не уверен, – ухмыльнулся Глазырев, – но наши коллеги из ЕС и США существенно облегчили для нас эту задачу, отключив наши банки от SWIFT и запретив нашим банкам трансграничные операции с долларом. Наши предприятия, с согласия кредиторов пока осуществляют текущие платежи через оставшиеся в России иностранные банки, но учитывая с какой скоростью за бугром штампуют санкции, я не исключаю, что все западные банки уйдут с нашего рынка до конца текущего года. И тогда, вообще, наступят форс-мажорные обстоятельства, которые даже самый ангажированный суд на свете не сможет игнорировать. И я, признаться, с нетерпением жду наступление этого сладостного момента. Что же касается угрозы продать свои доли в наших предприятиях, то я опять же отошлю вас к тому самому Постановлению Правительства, которое запрещает продавать и передавать в доверительное управление свои паи без специального и строго индивидуального разрешения Кабинета Министров Российской Федерации.
– У нас как на «зоне», – зло хохотнул Тучков, – «вход – рупь, а выход – два».
– Ну, коли так, – решил подвести черту под диспутом Афанасьев, – то я предлагаю поручить Борису Иванычу тщательно проработать этот вопрос и составить с помощью Росимущества полный перечень юридический лиц в капиталах которых имеется германское присутствие и конфисковать все имеющие отношение к нему активы в пользу государства. То же самое касается облигаций, купонных выплат фондов и прочего. Недели вам хватит, чтобы подбить все бабки?
Юрьев и Глазырев переглянулись на миг, а затем дружно кивнули головами, как близнецы-братья.
– А вам, Александр Валентинович, я поручаю довести информацию, полученную на сегодняшнем заседании до руководства «Росойла», дабы до конца недели он перекрыл краны на своих нефтепроводах, ведущих в ту же самую Германию.
– Батька будет недоволен, – почесал в затылке Новиков.
– С Александром Григорьевичем я обговорю этот момент лично. Думаю, что он останется довольным. А заодно упрошу его прекратить реэкспорт. Что поделать? – развел руками Афанасьев. – Придется раскошелиться, чтобы ублажить союзника. Ну, да ладно, попробую его заинтересовать чем-нибудь вкусненьким.
Затем Валерий Васильевич медленно перевел взгляд на ерзавшего в кресле Мюллера и обратился уже к нему тоном, не внушающим оптимизма:
– Алексей Борисович, вам ясна диспозиция высшего руководящего органа? До конца недели, а лучше всего с завтрашнего утра все вентили на наших газоперекачивающих станциях, обслуживающих подачу газа в Германию, должны быть перекрыты полностью. И это императив.
– Как скажете, – глухо ответил Мюллер, уставившись в столешницу, – я всего лишь нанятый государством управленец, подчиняющийся приказам свыше. Но только и вы потом не делайте удивленное лицо, когда доходы от экспорта и так невеликие из-за падения цен, упадут еще, причем, кратно. А это напрямую скажется на бюджете государства, даже если поднять тарифы для внутренних потребителей.
– Э-э-э, нет, разлюбезный ты наш Алексей Борисович, – вдруг зло ощерился диктатор, – ты уж расстарайся, чтобы это никак на доходной части бюджета это не сказалось. И уж тем более не поднимались тарифы.
– Выше головы не прыгнешь и из одной шкуры две шубы не сошьешь, – угрюмо констатировал представитель сырьевого экспорта.
– Ну, почему же? – изобразил на лице искренне удивление Валерий Васильевич. – Изволь изыскивать дополнительные резервы внутри компании. Оптимизируй производство и управление, улучшай логистику, в конце-то концов, избавляйся от непрофильных активов. Что я тут тебе политграмоту читаю? Ты и сам все прекрасно понимаешь.
– Что вы имеете в виду под термином «непрофильные активы»? Детские сады и спортивные школы?
– Ты мне тут Ваньку не валяй! – погрозил пальцем Афанасьев, начиная злиться не на шутку. – Всё-то ты понимаешь. Тут дело не в садах и спортивных школах. Знаю я, сколько миллионов вы там у себя тратите на содержание антигосударственных вещательных каналов, типа «Дождя» и «Эха Москвы». Тебя ведь предупреждали на прошлом заседании расширенной коллегии Правительства с представителями деловых кругов? Предупреждали! Я сам читал стенограмму совещания. Ты не понял. Значит, придется повторить, коли ты у нас в танке сидишь и ничегошеньки не слышишь. Или не желаешь слышать?! – повысил голос диктатор.
– Условие по финансированию легальных оппозиционных массмедия прописано было в договоренностях по инвестициям, – хмуро ответил Мюллер. Мы не имеем права нарушать договорные обязательства.
– Опять ерунду изволили ляпнуть, господин Мюллер, – проскрипел боевыми жвалами жандарм и слово «господин» из его уст прозвучало особенно зловеще. – Как юрист-международник, я со всей ответственностью заявляю, что действие этого пункта в договоре, если таковой имеется, юридически ничтожно, потому как коммерческие договора не подразумевают политическую составляющую. И я удивляюсь, почему при всем громадном штате юристов никто из них не удосужился просветить вас по данному вопросу.
– Вот и хорошо, – подхватил Афанасьев, – что у нас имеется такой умный человек, как Николай Палыч! А раз эти условия вам были навязаны, так и нечего переживать по поводу их несоблюдения. Тем более, вторая сторона прекратила выполнение своих обязательств по инвестициям. Значит, ваше финансовое бремя существенно облегчится. Сейчас мы вам еще поможем, – плотоядно улыбнулся диктатор и подмигнул проклинающему всё и вся Мюллеру. – Давайте-ка, колитесь, кого вы там спонсируете за рубежами Отчизны? Только честно, как на духу. Все равно ведь проверим.
– Всего несколько европейских футбольных клубов, – проблеял несчастный агнец, волею судьбы брошенный в пасть к волкам.
– Название и сумма, потраченная за год, – насел на него Афанасьев, а Юрьев и Глазырев, как по команде вновь достали калькуляторы.
Алексей Борисович тяжко вздохнул, как приговоренный, ступивший на помост эшафота и, закатив к потолку свои белесые остзейские глаза начал медленно перечислять, уже не надеясь на благополучный исход для себя:
– Из наших – только «Зенит». Ему даем сорок пять миллионов долларов. Из заграничных: «Црвену Звезду» – три миллиона евро, «Шальке 04» – восемьдесят миллионов евро, «Челси» – сто десять миллионов евро. Вот, пожалуй, и всё, – тихо произнес он и скромно опустил свои глазки к столешнице.
– Ой, ли?! – не поверил Тучков, барабаня пальцами по столу, как конь копытами. – Про эти команды знаем и так. «Российский спорт» мы и без вас иногда почитываем. Вы нам международные околоспортивные организации назовите, – уже не просил, а требовал жандарм.
– Ах! Ну да, ну да, – спохватился Алексей Борисович. – Еще УЕФА и ФИФА.
– И сколько вы им отстегиваете?! – клацнул зубами Рудов, всем телом подавшись вперед.
– Двести двадцать – УЕФА, и двести пятьдесят – ФИФА, – прошелестел едва слышным голосом Мюллер.
– Ох…ть! – вырвалось у Юрьева помимо его воли непечатное и простонародное словечко.
– Итого, – хладнокровно подвел черту Глазырев, который привык иметь дело с суммами из многих нолей, – выходит, что-то около семисот сорока миллионов долларов.
– И это в то время, как у нас еще целые регионы не газифицированы, – поджал губы Афанасьев.
А Рудов не удержался и сорвавшись на фальцет воскликнул:
– Растратчики! Расстрелять к е…й матери!
И без того понурившийся Алексей Борисович, после предложения Начальника ГОУ14 еще сильней вжал голову в плечи, боясь даже лишний раз вздохнуть. Разведчики хранили мрачное молчание, и только Тучков недобро скалился, всем своим видом показывая, что готов расправиться с обвиняемым прямо не выходя из помещения.
– В общем, так, – резюмировал Афанасьев, наблюдая с интересом за полуобморочным состоянием представителя «Промгаза», – приказываю, действие всех уже заключенных контрактов на спонсирование – прекратить, новых контрактов – не заключать. Впрочем, – почесал он в задумчивости переносицу, – контракт с «Црвеной Звездой» можно и оставить, а наши все равно в футбол играть не умеют, зря только мяч пинают.
– Да, но если мы прекратим спонсировать грандов мирового футбола и откажемся от рекламной компании, то партнеры, впрочем, как и остальные биржевые игроки станут подозревать, что дела у нашей фирмы не совсем благополучны. А это, в свою очередь сыграет на руку тем, кто и так играет на понижение котировок наших акций, что в свою очередь скажется на её привлекательности в качестве инвестиционного объекта, – попробовал ухватиться за соломинку рациональности Алексей Борисович. – Стоимость активов нашего концерна с 2012-го года и так снизилась с трехсот миллиардов долларов до жалкой сотни. Теперь даже «Фейсбук» (социальная сеть, запрещенная на территории РФ, прим. автора) стоит дороже, чем мы.
Это сравнение, явно не понравилось главному финансисту страны и он, поморщившись, не замедлил отреагировать должным образом:
– Ваш «Фейсбук» – всего лишь непомерно раздутый мыльный пузырь, за которым ничегошеньки не стоит и он, рано или поздно лопнет с оглушительным звуком. И вы это знаете не хуже меня. А за вами стоят реальные и овеществленные активы, которые можно потрогать руками. Так что, сиюминутная конъюнктура биржевых «качелей» пусть вас не тревожит. Кому надо, те прекрасно знают реальное положение вещей. Признаюсь честно, – поджал министр губы, – вы меня порядком-таки удивили своими паническими настроениями. Не ожидал-с.
– Ладно, проехали с этим, – вновь вступил в разговор Афанасьев. – Так вот, то, что я сказал – было первое в череде ограничений. Теперь, второе. С этой минуты прекратить всяческое нецелевое расходование средств, направленное на ублажение вашего гипертрофированного тщеславия.
– с безжалостностью метронома отсчитывающего такты продолжил Афанасьев.
– Вы, про что? – пискнул Мюллер.
– Я говорю про ваши корпоративы, – хмуро пояснил Афанасьев. – Последнее ваше празднование Первомая, несмотря на карантин, по сообщениям вездесущей прессы, обошлось почти в триста миллионов рублей народных денег. А также с этого момента – никаких «тринадцатых» зарплат, никаких «золотых парашютов», никаких бонусных программ для вашего бестолкового менеджмента. Вы меня хорошо поняли?
– Да, – все также пискляво ответил Мюллер, но на этот раз все же решился осторожненько возразить, – но тогда от нас разбегутся все специалисты, включая иностранных лоббистов наших интересов. К тому же мы устраиваем редкие вечеринки исходя из итогов годовой деятельности и после уплаты всех налогов и сборов. То есть, я хотел сказать, что тратим на мероприятия свои заработанные средства.
Тут уже терпение лопнуло у самого диктатора, и он с грохотом опустил кулак на стол. Это было настолько неожиданно для всех, что некоторые из присутствующих невольно вздрогнули:
– Вас поставили управлять не частной лавочкой! И вы не имеете права распоряжаться самостоятельно прибылью! Все ваши, как вы говорите заработанные средства – это народные деньги! Так что, извольте подчиняться решению своего главного акционера!
– Всё-всё! Молчу-молчу, – замахал Мюллер ручками в ответ, сдаваясь и соглашаясь на всё, лишь бы только побыстрее закончилась это психологическая пытка. – Действительно, кто я такой? Всего лишь нанятый управленец. Всё будет исполнено! Разрешите идти претворять ваши решения? – качнул он корпусом, как бы намереваясь встать и опрометью бежать исполнять начальственные распоряжения.
Однако эта напускная исполнительность явно не понравилась жандарму, переставшему барабанить пальцами по столу, но зато начавшему притоптывать от служебного рвения. Эти его телодвижения не ускользнули от недремлющего ока диктатора, и он решил отпустить вожжи, чтобы ретивый Тучков не сломал изгородь, как стоялый конь.
– Вас пока никто не отпускал, – кивнул он в сторону Алексея Борисовича, и уже обращаясь к Тучкову произнес. – Я вижу, Николай Палыч, что и тебе есть о чем поведать собравшимся?
– Конечно! – чуть ли не с вызовом ответил обер-палач. – Пользуясь таким подходящим случаем, мне бы хотелось прояснить некоторые вопросы, касающиеся непосредственно личности самого господина Мюллера.
Холодный пот прошиб Алексея Борисовича после сказанных слов в его адрес. Он даже поймал себя на стойком желании ущипнуть себя, чтобы убедиться в ужасной действительности, о которой даже не подозревал , напрашиваясь на эту встречу. Ведь ничто не предвещало скопления стольких туч над его головой. Максимум на что он рассчитывал, так это на то, что его пожурят за излишнюю доверчивость к ненадежным партнерам, но при этом пообещают всяческое содействие, хотя бы в плане снижения ставки экспортных пошлин, и вот на тебе.
– Прошу, вас,– согласился на продолжение допроса «с психологическим пристрастием» Валерий Васильевич.
– Смею себе позволить задать несколько животрепещущих вопросов нашему высокоуважаемому Алексею Борисовичу, – с каким-то завыванием, будто читал эпитафию над почившим в Бозе, обратился Тучков к окружающим.
Глаза представителей силовых ведомств заметно оживились, да и сами они приосанились в креслах, в ожидании захватывающего зрелища.
– Ответьте-ка мне любезнейший Алексей Борисович, владеете ли вы и ваша семья акциями, возглавляемого вами концерна? – вкрадчиво поинтересовался Николай Павлович.
– Да, – не стал запираться Мюллер, – я не самый бедный человек в России. И да, я числюсь в реестре акционеров и владею пакетом из двадцати двух миллионов акций, что составляет примерно одну тысячную от одного процента всего пакета. Причем замечу тот факт, что эту информацию никогда и ни от кого не скрывал. Она находится на официальном сайте компании и с ней может ознакомиться любой желающий.
