Юрий Витальевич Яньшин
У порога
Члены Президиума, доселе знакомые с информацией только относительно продвижения работ по изготовлению плазмоида, да и то в общих чертах, изнывали в бессильном ожидании, хоть каких-то положительных вестей с этого направления. Тут же, как голодные галчата они стали наперебой закидывать несчастного Афанасьева своими вопросами:
– Установка заработала? Портал открылся? Там, что-нибудь видно? А почему ночью?
– Товарищи, товарищи! – поднял Валерий Васильевич руки вверх, будто сдаваясь. – Что же вы на меня набросились-то всем скопом?! Я и сам знаю не намного больше чем вы. Просто вчера вечером позвонила Валентина Игнатьевна и в краткой беседе проинформировала меня о том, что натурный образец установки готов к демонстрации своих потенциальных возможностей. Вот практически и всё, что мне удалось узнать. А насчет того, почему демонстрацию надо проводить ночью, так я полагаю, вы и сами уже догадываетесь.
– Конспирация? – вскинул брови Дмитрий Аркадьевич.
– И она тоже, – согласился с ним диктатор, – но по большей части из-за того, чтобы не привести в состояние коллапса энергетические сети мегаполиса. Установка потребляет сумасшедшее количество электроэнергии. Поэтому решено было повести демонстрацию во время ночного спада потребления энергии.
– Но, если установка такая энергоёмкая, как вы говорите, то не опасно ли её размещать в черте города? – засомневался суперосторожный Барышев. – К тому же, приглашать высшее руководство страны на демонстрационный показ потенциально опасной установки, еще не прошедшей полного цикла испытаний, мне видится делом весьма опрометчивым.
Пять пар глаз молча, но с явным интересом уставились в сторону руководителя СВР, так что он невольно поежился.
– Товарищи! – взмолился тот, ерзая под пристальными взорами коллег. – Ради Бога, не подумайте, что я трус. Я в своё время, как вы знаете из моего послужного списка, прошел огонь, воду и медные трубы. Просто я стараюсь предусмотреть заранее возможные эксцессы. Тем более, как утверждает практика «визит-эффект» ещё никто не отменял.
– Валентина Игнатьевна является видным ученым в своей области и лично у меня не вызывает сомнений её квалификация, – насупился Афанасьев, обидевшийся за свою протеже. – И если она пригласила нас на демонстрацию, то значит, у неё самой нет никаких сомнений в надежности и безопасности конструкции. Впрочем, – позволил он себе ехидную улыбку, – я не смею настаивать на вашем личном присутствии там.
– Ну, уж нет! – моментально вскипел, задетый за живое разведчик. – Я никому не дам повода усомниться в моих достоинствах, как мужчины! Поэтому непременно буду там. Но как профессионал и предусмотрительный человек, я обязан был предупредить всех присутствующих в потенциальной опасности исходящей от не до конца проверенного оборудования! – произнес он высокопарную тираду и демонстративно сложил руки на груди.
– Никто из присутствующих не сомневается в ваших достоинствах, дорогой вы наш Дмитрий Аркадьевич, – с не меньшим пафосом ответил ему Афанасьев. – И ваше предостережение мы будем иметь в виду, находясь рядом с установкой. Кстати, хочу воспользоваться моментом и полюбопытствовать: как там у вас с Игорем Олеговичем идут дела по подготовке к захвату материалов, свидетельствующих о разработке биологического и бактериологического оружия на территории наших союзничков?
– Группы захвата находятся уже на местах и подготовка к операции, в целом, находится на завершающем этапе, – опередил с ответом своего коллегу адмирал Костюченков.
– Когда сможете провести операцию?
– Мы тут с Игорем Олеговичем посовещались и пришли к выводу о том, что целесообразнее всего назначить акцию на время, когда в Штатах изберут нового президента. Нынешнему и так хватает проблем – выше крыши. Будет большой для него удачей, если он не сядет на нары в результате расследований инициированных Конгрессом. Так что, пусть часть проблем достанется и новому жильцу Белого Дома, – опять взял инициативу в свои руки Барышев.
– Хмм, – многозначительно хмыкнул диктатор, – резон в ваших словах, безусловно, имеется. Выборы у них, кажется, должны состояться 4 ноября? И вы хотите воспользоваться неразберихой, связанной с выборами и подсчетом голосов? Ну, что же, вполне себе разумное решение. Добро. Держите меня в курсе при малейшем изменении обстановки, – согласился Афанасьев. – Тогда я более не смею отрывать вас, товарищи, от повседневных дел. Встретимся завтра без четверти двенадцати ночи возле центральной проходной НПО «Мечта». Просьба, никому не опаздывать.
Все члены Президиума, за исключением Рудова встали и потянулись к выходу.
– Товарищ Глава Высшего Совета, – раздался в спину, выходившего из зала Афанасьева, приглушенный голос Сергея Ивановича, – уделите мне несколько минут своего внимания.
– Сергей Иванович? – обернулся Афанасьев в сторону сидящего за столом Рудова. – У вас имеются какие-то вопросы?
– Да, Валерий Васильевич, – кивнул тот и сделал приглашающий жест присесть на один из свободных стульев.
II.
Когда они остались вдвоем в пустом зале заседаний, сидя друг напротив друга, можно было уже и не соблюдать субординацию в общении между старыми друзьями.
– Валера, – начал Рудов без всяких расшаркиваний перед диктатором, – это, конечно, хорошо, что ты держишь руку на пульсе научных инноваций, которые, я верю, смогут нам помочь в борьбе за выживание. Но, вместе с тем, хочу предупредить о том, что не следует пренебрегать и более насущными на данный период проблемами.
– Ты это о чем сейчас, Сергей? – удивился Афанасьев непонятным словам своего соратника и друга.
– Это я о том, что полтора месяца назад, мы, вот в этом зале, приняли Постановление о неотложных мерах по нейтрализации наступательного потенциала наших украинских соседей. Было много всяких предложений по купированию угроз со стороны взбесившегося киевского режима. Однако ты сумел продавить собственное мнение, в соответствие с которым…
– Да-да, я помню, – перебил его Валерий Васильевич, – что тогда предложил одним массированным ракетным ударом обрушить промышленный потенциал Незалежной путем уничтожения энергетической инфраструктуры.
– Ну, да, – закивал Рудов. – Ты дал тогда нам и персонально мне задание по разработке оперативного плана по осуществлению данной операции. И вот уже прошло полтора месяца, а ты даже не поинтересовался, как продвигаются наши дела в том направлении.
– И как они продвигаются? – не соизволил скрыть своего формального отношения к данному вопросу Афанасьев.
– Валера, что с тобой?! Я тебя не узнаю! Тебя, что уже совсем не интересует эта тема?! – навалился на стол всем туловищем Сергей Иванович.
– Почему же не интересует? Интересует, конечно, – с полным равнодушием парировал он реплику Начальника Главного Оперативного Управления.
– Нет, не интересует, – упрямо настаивал на своем Сергей Иванович. – Я же по глазам твоим вижу, что ты совсем охладел от тобою же и предложенной идеи. А зря, между прочим! Тебе-то может и не видать сверху-то, а мы все видим и примечаем. Народ ропщет, генералитет пока еще не ропщет, но уже недоумевает. Половина Белгорода лежит в руинах! А, что мы? Опять утремся? Как и прежде утирались от нарушений «минских» договоренностей? Полтора месяца, а мы, ни гу-гу! Отделались резолюцией ООН о недопустимости применения террористических методов воздействия на мирное население? Но даже и ту резолюцию Совбез не смог согласовать! – продолжал говорить с душевным надрывом генерал. – С огнем играешь, Василич, – погрозил он указательным пальцем. – Так ведь можно докатиться и до полной потери авторитета в народных массах. Я уж молчу про офицерский корпус.
– Офицерский корпус избрал тебя делегатом для вручения мне «черной» метки? – криво усмехнулся Афанасьев.
– Нет, – отрицательно помотал головой Рудов. – Это чисто моя инициатива. Я просто транслирую общий настрой в армии и обществе, который может печально закончиться для всех нас, несмотря на успехи и достижения первых месяцев нахождения у власти.
Чувствуя, что разговор предстоит обстоятельный, Афанасьев поплотнее уместился на стуле и, сложив руки на столе, тоже всем корпусом подался вперед, приблизив свое лицо к лицу собеседника на минимально возможное расстояние. Это его телодвижение навстречу Рудову позволило вести доверительную, но напряженную беседу почти на уровне шепота.
– Ты говоришь, что у тебя уже все планы сверстаны и силы, предназначенные для операции, развернуты в полном объеме. Охотно верю. В этом ты всегда был чертовски талантлив. Это я тебе говорю с известной долей зависти – не как начальник, а как коллега по ремеслу, – начал Афанасьев трудный разговор с комплимента.
– Спасибо, на добром слове, – буркнул генерал в ответ.
– Сколько у тебя развернуто установок?
– Сорок восемь.
– Ага. Четыре бригады, стало быть. Сорок восемь по две ракеты на установку, это будет девяносто шесть. А с учетом транспортно-заряжающих установок, еще столько же. Итого сто девяносто две ракеты в залпе, – мигом произвел подсчет потенциала Афанасьев.
– Учитывая фактор неожиданности и практическую неуязвимость «Искандеров» для средств ПВО, этого должно будет хватить для уничтожения основных предприятий по генерированию электроэнергии. А если сюда еще прибавить вывод из строя понижающих трансформаторов на АЭС, то энергетическо-промышленный коллапс к зиме будет однозначно гарантирован, – взялся пояснять прописные истины Сергей Иванович.
– И в это верю, – охотно кивнул головой диктатор, хоть и с трудом. – Но, знаешь, я это только сейчас сумел понять, в чем разница между мной и тобой.
– И в чем же? – набычился друг и соратник.
– А в том, что ты всё еще носишь мундир генерала армии, а я, – указал он пальцем на свои плечи, – уже нет. На мне, как ты видишь, гражданский костюм.
– И как, изволишь, это понять? – начал понемногу «закипать», всегда излишне обидчивый Рудов.
– Просто мундир, в силу объективных причин, делает твой кругозор узконаправленным.
– На что ты намекаешь, царская твоя морда?
– Ты только не обижайся, Иваныч. И не принимай всё на свой личный счёт. Я же не в укор это тебе говорю, а в оправдание. Ты правильно мыслишь, и тут нет никакого спора. Но ты мыслишь, как военный. Пару месяцев назад и я мыслил такими же категориями, как и ты, – протянул Афанасьев руку и мягко взялся за плечо товарища. – А вот, сняв мундир, я, вынужден теперь думать, как государственный деятель за спиной у которого, не только ракеты и танки с кораблями, но еще и гражданское общество с матерями и инвалидами, с производством и социальным обеспечением, с детьми и пенсионерами. Ну и еще с миллионом факторов сопутствующих всему этому. И если ты вправе пренебречь такими категориями обывательского бытия, то я – нет.
– Не разговаривай со мной, как с малолетним ребенком, Валера, – продолжал хмуриться Рудов. – Говори прямо и без уверток, куда клонишь?
– Ладно, давай тогда по-другому, – тоже постарался сделать строгое лицо Валерий Васильевич. – Скажи, Сергей Иваныч, каким ты видишь итог операции?
– То есть, как это каким? – вскинул брови Начальник ГОУ. – Таким, каким ему и положено быть в соответствие с принятым решением Высшего Военного Совета.
– А именно? – задал уточняющий вопрос диктатор.
– Приведение страны-противника в состояние, препятствующее ему осуществить реваншистские планы относительно России и республик Донбасса. В качестве составляющей этой задачи является обрушение её промышленного и энергетического, а значит, и военного потенциала на продолжительное количество лет, – рубил, как с плеча Сергей Иванович. – А что, разве не так?
– Так-так, – машинально кивал головой Афанасьев, словно китайский «болванчик». – Только двухсот ракет, даже таких хороших, как наш «Искандер» для осуществления этой задачи будет, откровенно говоря, маловато. Скажу сразу, чтобы опередить тебя. Даже, если ракет будет вдвое больше. Чтобы утихомирить зарвавшегося дебошира в лице украинских властей нужно будет приложить намного больше усилий. Скажу больше. Напротив. Мы, тем самым, сунем руку в гнездилище с разозленными до крайней степени осами. И желание осуществить реванш у них только усилится многократно.
– Как это ты себе представляешь, если у них не будет для этого физической возможности? – не понял Рудов.
– А вот, так! Ты и сам прекрасно знаешь, что поток западного оружия не перестает течь на Украину. И с уничтожением её собственной военной промышленности он еще более усилит своё течение. Это первый объективный факт, с которым никак не поспоришь. На складах стран Восточной Европы советского оружия, хоть задним местом ешь. Теперь второй факт. Где сосредоточен основной энергетический, а значит, и промышленный потенциал Украины? Вернее, на каких территориях?
– Преимущественно, по левую сторону Днепра, – ответил Рудов, все ещё не понимая, куда клонит Афанасьев.
– Верно. Одних только ГЭС и ТЭЦ на Днепре будет до трех десятков! – поднял указательный палец диктатор, в знак полного согласия. – На левом берегу, где проживает подавляющее количество русскоговорящих.
– А-а-а, понимаю-понимаю, – тут же перебил его Рудов, – ты переживаешь, что наша операция оттолкнет от нас недобратьев, говорящих с нами на суржике. Только ты не учел одной малюсенькой поправки. За тридцать лет, постоянного промывания мозгов, наши небратья превратились в откровенных врагов.
– Вот тут и проявляются наши с тобой расхождения, – тяжко вздохнул Глава Совета. – Ты, конечно, ещё тот хулиган, готовый перебить всю посуду у соседа по коммуналке. Я же, не боюсь этого слова, гораздо кровожаднее тебя оказываюсь на поверку. Меня никогда не прельщала мелкая, мещанская и от того жалкая, по сути, месть Маргариты, устроившей тарарам в квартире критика Латунского36. Я желаю не просто устроить погром у соседа, я хочу присвоить себе его квадратные метры со всем содержимым, выкинув самого хозяина голым на мороз. Поэтому, в уме, я уже считаю, как бы своей собственностью всю мебель и утварь, которая пока числится за ним. А это, значит, что и все предприятия, залежи полезных ископаемых, земля и проживающие на ней люди, мною сосчитаны и оприходованы. Да, они не просто небратья. Они, в значительной степени, откровенные недоброжелатели. В лучшем случае, тихие недоброжелатели уровня саботажников и мелких вредителей. Но не обозленные и не вооруженные. Пока не вооруженные. А теперь представь, куда пойдут сотни тысяч здоровых мужиков, лишившихся работы, вследствие энергетического коллапса, а потому и остановки предприятий на которых они трудились?
– Думаешь, в военкоматы? – дернул носом Рудов.
– А куда им еще идти? Семьи-то надо как-то кормить. А уж денег на их содержание, даже такая тороватая старуха, как Европа, непременно сыщет, потому, как лучше потратить деньги, чем собственные жизни.
– И что ты этим хочешь сказать? – оторопело спросил генерал, который никогда не рассматривал такой вопрос под таким углом зрения.
– Я хочу сказать, что я – дурак! Балбес непроходимый! – впервые за всё время разговора воскликнул Афанасьев, ударяя ладонью по столу. – Сам сморозил околесицу, и вас заставил в неё поверить. Прости, Иваныч!
– Но-но, Василич, не перебарщивай, – погрозил пальцем Рудов перед носом у диктатора. – В твоих устах самобичевание выглядит, как дурной спектакль провинциального театра. Лучше ответь: когда такие откровения посетили твою головушку?
– Недавно, – откровенно признался Афанасьев. – Во время поездки по регионам Северного Кавказа. Нагляделся там всякого. От дурного и нерадивого правления – деградация и разруха в экономике, а от этого всего и разруха в головах у людей. Некуда им применить ни навыки, ни способности, вот и ходят обозленные на весь белый свет, не зная на ком сорвать злость.
– Ну, с этими-то мы, как-нибудь, да управимся. Тем более, что их у нас всего пяток мильёнов, – потер лоб генерал. – Кого надо – пристрожим, кто нуждается – трудоустроим, управленческие кадры – укрепим. Авось и устаканится потихоньку. А хохлов, по последним данным, в семь раз больше наших кавказцев. С ними-то, что ты предлагаешь сделать, если вариант с полным коллапсом тебя перестал устраивать?
– Вот и я думал о том же самом, – протяжно вздохнул Афанасьев. – И по итогу раздумий пришел к выводу, что негоже нам злить и без того обозленное население Незалежной, рискуя выплескиванием всего этого адского варева на наши же головы. Нужно постараться максимально расположить его к себе. Не факт, что получится, но попробовать можно, – многозначительно подмигнул Афанасьев своему соратнику.
– Это, каким же образом ты решил умаслить население нашего противника? – скорчил на лице удивленную гримасу Рудов. – Ничем иным кроме возвращения Крыма назад его не ублажишь.
– А вот скажи, честно и как на духу, – хитренько подмигнул ему диктатор, – кого народ больше всего ненавидит? Не обязательно украинский народ, а вообще, абстрактный. Вот лично по твоим внутренним ощущениям.
– Нашёл чего спросить?! – хищно ухмыльнулся Сергей Иванович. – Известно, кого народ больше всего не любит. Собственную власть, естественно.
– Вот! – торжествующе поднял кверху указательный палец Афанасьев. – Что и требовалось доказать!
– Ты хочешь ликвидировать всю украинскую верхушку, в надежде, что тебя за это поблагодарят народные массы?! – опять удивился Рудов.
– Да! – расцвел в улыбке Валерий Васильевич. – Причем самым, что ни на есть дешевым и эффективным способом – без массированной, а потому и дорогостоящей атаки «Искандерами». Тем более, что я могу дать руку на отсечение, если хохлы уже не пронюхали про развертывание на своих границах четырех ракетных бригад, как бы ты не старался их замаскировать под грузовые фуры.
– И что это за дешевый и эффективный способ?
– Пара «Кинжалов». Теоретически, их одновременное попадание в одну точку, по силе совокупного взрыва будет сравнимо с тактическим ядерным взрывом малой мощности. Я уже прикидывал. Это будет где-то порядка 3-4 килотонн в тротиловом эквиваленте, учитывая их гиперзвуковую скорость.
– Да, но ты не думал, что уничтожение руководства страны станет неким casus belli, служащим сигналом к началу полномасштабной войны. Что на это скажет Совбез ООН, весь мир, наконец? – продолжал недоумевать Начальник ГОУ.
– Думал, конечно, – кивнул Афанасьев на пространную реплику генерала. – Мир ничего не скажет, по большому счету. Ему наплевать на какую-то там Украину, которую и на карте-то нейдешь не сразу. В наихудшем для нас варианте, произойдет буря в стакане воды, следствием которой очередной санкционный пакет со стороны коллективного Запада. Но нам ведь не привыкать складывать их пакеты в свой пакет с пакетами?
– А Штаты? – уже более заинтересованно спросил Рудов.
– А Штатам, если они начнут вякать по этому поводу, мы сунем в нос стенограмму того заседания Совбеза, где они вынуждены были признать Украину государством использующим террористические методы воздействия на население. Поэтому им придется или молчать, или дезавуировать самих себя, – тут же парировал Глава Совета. – Мы в данном контексте будем выступать всего лишь в роли инструмента наказания для террористов, захвативших власть в соседней стране. Сам же украинский народ будет нам только благодарен за уничтожение мироедов.
– Не скажи, – опять с сомнением покачал головой собеседник. – Это только ещё больше подхлестнет националистические круги к жажде реванша, и еще пуще раскрутит маховик русофобии. И первое, что они сделают, так это опять полезут на Донбасс.
– Они и без этого полезут, – вяло отмахнулся на это высказывание Афанасьев, после чего ненадолго задумался и уверенно повторил. – Полезут. Но не сразу. Ты, Иваныч, несмотря на свою эрудицию, все-таки плохо знаешь менталитет наших соседей. Лишенные централизованного управления, они судорожно начнут искать нового «пана-атамана». Причем учитывая, что на Украине, как и в Полякии, каждый шляхтич – сам себе голова, поиски займут существенный отрезок времени, и далеко не факт, что они не будут кровавыми. Там такая начнется свара между кланами, что хоть всех святых выноси! Вот и пускай они подольше покипят и побулькают в этом своем вареве, не выплескиваясь наружу. Мы же, тем временем постараемся подготовиться к будущей схватке наилучшим образом.
– Не слишком ли ты уверен в подобном сценарии? – недоверчиво почесал затылок, сидящий напротив него генерал.
– Не слишком, – уверенным тоном произнес диктатор. – Мне на ум пришла даже некоторая историческая аналогия.
– Ну-ну, просвети меня, неразумного, – угрюмо покивал Рудов, явно пребывая в растерянности от аргументации оппонента, но при этом, не желая сдавать до конца свои первоначальные позиции.
– Наши чубатые соседи с пеной у рта доказывают всему миру, что они де прямые потомки шумеров, – начал Афанасьев. – А ведь из курса истории и географии мы знаем ареал обитания этой цивилизации. Она находилась ровнёхонько там, где впоследствии появился всем известный Вавилон со своим долгостроем. Так вот, в одном из апокрифов, утверждалось, что Башня была разрушена отнюдь не громом и молниями, насланными Богом за гордыню. Нет. Вавилоняне, сиречь шумеры, сами разрушили её.
– Как это?
– А так. Бог долго и нудно уговаривал их отказаться от глупой затеи, но они со своим гонором просто отмахнулись от Его мягких увещеваний. И тогда Он пошел на хитрость. Он объявил безумным строителям, что тот, кто уложит самый последний кирпич, венчающий вершину Башни, тот и станет Его наместником на Земле до скончания века, – окончил повествование Афанасьев и развел руками.
– Э-э-э, – не сразу понял истинную подоплеку притчи Рудов. – Подожди-подожди, – стала доходить до него соль рассказа, – так выходит, что каждый из них хотел быть тем последним, и поэтому они просто передрались и разбежались?! – заулыбался во всю ширь лица доселе угрюмый генерал. – Ну, Господь! Ну, молодец, выдумщик! А?! Каково придумал, шельмец!? – смеялся Рудов, хлопая ладонями по столу от радостного возбуждения.
Сергей Иванович был из породы тех людей, которые могут моментально сменить настроение в зависимости от складывающейся обстановки.
– А я-то, грешный, думаю – и в кого это наши хохлы такие упертые, да гоноровые?! А оно вишь как?! От предков, от шумеров! – продолжал он хохотать так, что невольные слезы выступили у него из глаз.
Однако, надо отдать должное бравому генералу. Приступ гомерического веселья у него длился не слишком долго. Довольно быстро он пришел в себя, вновь возвращаясь к деловому тону беседы.
– Это, конечно, твоя прерогатива менять уже утвержденные планы буквально на ходу. На то ты у нас в диктаторах и ходишь, – не смог скрыть своего разочарования боевой генерал.
– Ну, не так, чтобы уж совсем их менять, – задумчиво протянул диктатор. – Просто, несколько скорректировать.
– Ты совсем запудрил мне голову, Валера. Я, порой, перестаю тебя понимать. Ты хочешь, чтобы я изменил первоначальные планы, или нет? Скажи, прямо.
– Говорю. Основной план переводится в разряд вспомогательного. На тот случай, если новый не сработает или если сработает, но не так, как задумано. К тому же, численность ударной ракетной группировки надо радикально увеличить. Ну, хотя бы раза в два-три, а хотелось бы и во все четыре.
– Легко сказать, – хмыкнул генерал. – Как мне, по-твоему, обеспечить скрытность развертывания такой группировки? Это ракетные установки, между прочим, а не иголка в стоге сена.
– Вот поэтому ты у нас и самый главный по боевому применению войск, – дипломатично увильнул от ответа Афанасьев.
– Ага. Ясненько. Подсластил, стало быть пилюлю, – почесал в затылке Рудов. – Но тогда скажи мне, как и каким способом, мы сможем обезглавить властную вертикаль Украины? Какие средства поражения ты собираешься применить? В каком количестве? И вообще, как ты себе всё это представляешь? Ведь и ежу понятно, что удар должен быть не только массированным, чтобы исключить возможность выживания кого бы то ни было из верхушки, но и одномоментным, ибо нельзя допустить их утаивания по норам. Наша спутниковая группировка визуального мониторинга «Кондор», хоть и хороша, в целом, но даже она не в силах уследить за перемещениями отдельных лиц, тем более соблюдающих правила маскировки.
– Я напрочь отвергаю твои прозрачные намеки на мои волюнтаристские замашки и единолично принимаемые решения, – забарабанил Афанасьев пальцами по столу, что выдавало в нем явную степень несогласия, но с другой стороны обижаться на слова друга, тоже не имело никакого резона. – Однако вопросы, поставленные тобой, конкретны, а значит, требуют столь же конкретного и однозначного ответа. Тебе, Иваныч, в силу занимаемого тобой положения, может быть не столь интересно наблюдать за политическими перипетиями в стане неприятеля. Это удел политиков, но отнюдь не военных, – начал говорить Афанасьев, но увидев, как наливается краской лицо Рудова, а дыхание становится прерывистым, тут же поправился. – Это я тебе не в укор говорю, а в оправдание. У тебя слишком много дел, связанных с приготовлением нашей армии к решающей битве, чтобы еще разбираться в политической кухне соседних государств, поэтому ты и не страдаешь излишним любопытством. В этом плане, я даже немного завидую тебе. А вот за мной числится грешок любопытства. Люблю, знаешь, совать свой курносый нос, куда ни попадя.
Краска негодования, бросившаяся в лицо Начальника ГОУ, начала тут же сходить, как это и бывает у людей падких на грубую лесть. Дыхание выровнялось, а продольные морщины, собравшиеся у него на лбу, выдававшие усиленную работу мозговых извилин, стали постепенно разглаживаться, приобретая первоначальный вид.
– В силу моей таковой дурной привычки, я выявил некоторую закономерность в работе высших органов власти украинского государства. А именно, вот уже на протяжении почти тридцати лет 24 декабря в здании Верховной Рады проходят совместные пленарные заседания депутатов, членов правительства и офиса президента, включая его самого. На этих заседаниях руководители исполнительной власти, накануне католического Рождества, как бы отчитываются в проделанной работе за год, перед народными представителями. Опосля чего дружными и стройными рядами идут в депутатскую столовую, чтобы обмыть это дело перед уходом на каникулы. Чуешь, куда я клоню?
– Чую, – с придыханием ответил Рудов, у которого загорелись глаза от моментально возникшего желания дешево и сердито расправиться с осиным гнездом на Банковой.
– Вот поэтому, чтобы не нарушить устоявшиеся традиции и не спугнуть неприятеля своими нарочитыми военными приготовлениями, нам и нужно демонстративно вернуть в места постоянной дислокации все развернутые вдоль границы ракетные комплексы. Надо успокоить и усыпить бдительность противника, – наставительным полушепотом произнес Афанасьев, глядя в восторженное лицо Сергея Ивановича.
Его всегда искренне умиляла способность друга моментально загораться новыми идеями.
– Я никогда не был склонен к излишнему оптимизму, считая, что у врагов не может быть своего тайного информатора в близких к нам кругах. Поэтому не худо будет в целях конспирации, допустить утечку о тайной полемике и расколе в наших рядах по поводу ответа на террористические акты соседнего государства. Ну, да я еще потолкую на эту тему с нашими специалистами по запудриванию мозгов.
– Имеешь в виду Тучкова с Барышевым? – уточнил Рудов, всё больше и больше проникаясь идеями Афанасьева.
– Ну, а кого же еще?! Это они у нас специалисты в подобных игрищах, – ощерился Валерий Васильевич. – А для вящей убедительности смены приоритетов, – продолжил он всё таким же полушепотом, – надо будет через нашу Машу усиленно педалировать тему о привлечении к ответственности представителей всех ветвей власти Незалежной. Пусть организовывает общественные слушания, привлекает экспертов, делает запросы в международные инстанции, пишет заявления в судебные органы при Генассамблее ООН. В общем, пускай держит кастрюлю в состоянии постоянного кипения. Разумеется, толку от этого не будет никакого, но чем сильней мы будем на всех международных площадках продвигать эту идею, тем выше будут наши шансы на реализацию подлинных планов. Пусть они до конца уверятся в то, что Россия и на этот раз пропустит гол в свои ворота, уповая на пресловутое международное право. Когда же наши потуги не получат должного отклика от мирового сообщества, то нам останется только развести руками и сказать: «Раз мировое общество не в силах обуздать распоясавшийся фашиствующий режим, то у нас, господа, нет иного выхода, как самим взяться за решение этой проблемы». Естественно, что скажем мы об этом уже только после проведения операции, когда нас начнут донимать расспросами. Нам, впрочем, и самим пойдет на пользу шумиха вокруг белгородской трагедии, как бы это на первый взгляд, и не казалось кощунственным. Хватит играть «вторым» номером, отсиживаясь в глухой обороне. Пора, хоть изредка переходить в контратаки. И не надо мировой общественности давать забывать преступные деяния западных выкормышей. А вот когда глупая рыба ухватится на нашу наживку, то тут мы её и подсечём. Да на кукан и повесим, – подмигнул он другу. – Так что, для акции, как я уже говорил ранее, хватит и пары «Кинжалов». В конце-то концов, надо же когда-то опробовать эту штукенцию в реальных боевых условиях. Хватит уже ковырять землю на астраханских полигонах.
– Да, надо бы, конечно. Тут я с тобой целиком и полностью согласен, – закивал Сергей Иванович.
–– Ну, что, перевербовал я тебя? – хитренько прищурился диктатор, и без того видя, как быстро улетучился дух противоречия из головы Рудова.
– Ладно. В общем и целом убедил, – смешно сморщил нос Рудов. – Не спорю. Пойду тогда корректировать планы, – встал он из-за стола, покряхтывая и потирая затекшую в неудобном положении спину.
– Ступай-ступай, – весело подбодрил его Афанасьев. – Только не забудь завтра с утра отпроситься у своей половины. А то, вдруг, не отпустит на ночь глядя?
– Это твоя – молодая может не отпустить, а моя старуха к воинской дисциплине приучена, – добродушно проворчал он, направляясь к выходу из зала совещаний.
Глава 71
I.
21-22.10.2020г., г. Москва, Ново-Огарево и ул. Автозаводская, д.23а, НПО «Мечта»
Неизвестно каким образом члены Президиума легендировали перед своими дражайшими половинами свою ночную отлучку, но Афанасьев-то точно не стал этого делать. Он просто с утра, пока завтракали, еще раз предупредил Веронику, чтобы она его не ждала сегодня. Петра с Настей не было. Они еще спали у себя. Насте в школу – только к обеду (занятия на удаленке начинались именно во второй половине дня), а Петру на смену заступать – к семи вечера.
