Юрий Витальевич Яньшин
У порога
После феерического церковного вояжа Валерий Васильевич с легким сердцем мог уже отправиться в давно запланированную поездку по регионам. Честно говоря, Афанасьев, в отличие от покойного президента, скакавшего по стране из края в край, не слишком-то любил покидать пределы Садового Кольца. А совещания и "разносы" предпочитал проводить посредством видеосвязи, или на худой конец, приглашая того или иного областного руководителя к себе на «ковер», где у него под рукой всегда были нужные справки об истинном состоянии дел на местах. Нет, он не боялся, что на него могут совершить покушение чем-то обиженные лидеры национальных республиканских образований, или основательно поприжатые олигархи. Он за свою жизнь и так насмотрелся смерти в глаза, что в Афгане, что в Чечне. И, конечно, время от времени он делал краткосрочные вылазки за пределы МКАД, появляясь, то тут, то там. Просто с годами стал тяжел на подъем, всем телом ощущая приближающуюся старость. Последняя командировка на полигон в Капустин Яр далась ему весьма тяжко – ноги отваливались, спину ломило, да и желудок, привыкший к определенному набору продуктов, в непривычных для него условиях, бунтовал, не переставая, пока он, наконец, не вернулся к уже привычному для себя образу жизни. И в то же время он прекрасно понимал, что из окна московского кабинета многого не разглядишь, как ни старайся. Да и приближенные жужжали в оба уха, что, дескать без личного хозяйского догляда в любом дому может случиться поруха. Он вздыхал, соглашался, но всячески старался оттянуть подобные не слишком приятные для него мероприятия на, как можно дальние сроки, ссылаясь на то, что обстановка напряженная складывается вокруг, и значит, его присутствие в столице – мера из разряда крайне необходимых.
II.
Но сколько верёвочке не виться, а конец есть и у неё. Поэтому настал тот момент, когда приближенные уже в открытую, и настоятельно потребовали, чтобы он совершил вояж, хотя бы по наиболее проблемным регионам, а таких, кстати говоря, было немало. И если в Центральной части России, на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке дела, связанные с реформированием власти для приспособления её к нуждам населения, шли более или менее благополучно, то вот на окраинах государства, а именно в национальных автономиях, обстановка была куда более напряженной. Речь шла о Северном Кавказе – хронически слабом подбрюшьи России. И это, как ни странно, была не Чечня с Осетией, где еще совсем недавно гремели раскаты гражданской войны. Нет. Новыми «горячими» точками грозили стать Карачаево-Черкесия, Кабардино-Балкария и в особенности Дагестан, тесно связанный близкородственными связями с Азербайджаном, а следовательно и с Турцией. Объяснялось это несколькими причинами. Первая заключалась в неистребимой клановости, ведущей своё начало с незапамятных времен, когда каждый род имел свою, тщательно охраняемую территорию от набегов со стороны беспокойных соседей, жадность которых, в свою очередь объяснялась скудостью пахотных земель, а также недостатком угодий для выпаса скота. Это приводило к обособленности хозяйств, делая их самодостаточными для минимального обеспечения самым необходимым, но тормозило развитие производственных сил и процессов из-за отсутствия элементов кооперации. Многовековой уклад, сформировавшийся в достаточно замкнутом пространстве породил, как родоплеменную сплоченность, так и косность мышления, которую не смогли побороть даже большевики, вначале с энтузиазмом взявшиеся за стирание границ, но столкнувшиеся с упорным сопротивлением, просто махнувшие на всё рукой, делая вид, что так и надо. Семь десятков лет существования советской власти только укрепили эту клановость, когда первые секретари райкомов и председатели райисполкомов являлись по совместительству и главами наиболее значимых и «уважаемых» родов. А слово «уважаемых» в данном случае означало не что иное, как материальное благосостояние. Таким образом, советская власть, обломавшая зубы о непреодолимый менталитет местных жителей, признала свое фактическое поражение, сумев для себя выторговать присвоение представителям местных элит должностей партийной номенклатуры, на что те, в свою очередь, милостиво согласились.
Вторая причина напряженности, имела под собой источником неблагополучную демографическую ситуацию, когда на ограниченной территории скапливается большое количество молодых людей с бурлящей от избытка адреналина кровью и не имеющих возможность реализоваться в этой жизни. Но проблема заключалась в том, что некуда было приложить свою энергию, вследствие неразвитой промышленности и производственных связей. И если молодежь не может найти применение своей энергии в созидательном русле, то она непременно находит себя в криминале. В этой связи следовало бы отметить мудрую политику нынешнего руководителя Чеченской Республики – Ахмада Рамазанова. Уж чего-чего, а чутья ему было не занимать. Он первым из региональных лидеров Северного Кавказа понял, чем грозит его республике традиционность внутренних и внешних отношений. Поэтому всячески, иногда применяя и авторитарные методы управления, поощрял инвестиции в свою республику. День и ночь, без сна и отдыха он строил на вверенной ему территории фабрики и заводы с передовой технологией. На данный момент Чечня была единственной национальной автономией, где практически отсутствовала безработица. Напротив, она испытывала постоянный голод от нехватки квалифицированных кадров. И туда, привлеченные большими окладами стали потихоньку стекаться специалисты из разных депрессивных регионов. Дело дошло до того, что в его сторону стали ревниво посматривать руководители соседних республик, у которых не хватило на реформы ни духа, ни желания.
Тут следует отметить и то, что напряженности обстановки поспособствовал еще и внешний фактор в лице настроенной на реванш Турции, а вернее в лице её нынешнего президента – Рэджепа Эрдогана, спящего и видящего себя во сне султаном Великого Турана, раскинувшегося от Северной Африки и до Урала. Как неустанный крот, у которого нет возможности повалить столетний дуб, подрывает его корни, чтобы засохла крона, так и президент Турецкой Республики кропотливо подрывал интересы своего северного соседа, ничуть не смущаясь и не скрывая своих намерений. Наступление шло по всем фронтам. В ходу было буквально всё: гранты на обучение студентов в турецких вузах, обилие низкопробных телесериалов, пропагандирующих османское видение мира с намеками на единство культурного и этнического пространства, взятки местным «князькам» во имя расширения и продвижения интересов турецкого бизнеса, широкий ассортимент поставляемых товаров по доступным ценам Ну, и конечно, куда же деться от толпы мусульманских проповедников? Хотя на самом деле это были глубоко законспирированные разведчики, а при удобном случае и диверсанты. Резиденты турецкой разведки, несмотря на то, что в самой метрополии нарастали распри с курдской диаспорой, кропотливо подзуживали местные «элитки», если и не к открытому противостоянию с Москвой, то, по крайней мере, к саботажу всех распоряжений из Центра, за исключением тех моментов, когда требовались очередные порции дотаций от щедрых и лопоухих федералов. Москва же, тем временем, продолжала почивать на лаврах, убаюканная сведениями с мест о нерушимой дружбе народов под эгидой Матушки-России. Нельзя сказать, что покойный президент был не в курсе всего, что происходило на Северном Кавказе. Сам выходец из среды спецслужб, он был достаточно умён, чтобы понимать какой котел медленно, но верно закипает на южных рубежах России. Но, то ли у него не хватало элементарных сил, чтобы справиться с очередным назревающим мятежом на окраинах, то ли просто решил не трогать в очередной раз адское варево межэтнических отношений, в надежде, что всё, как-нибудь рассосется само. А может быть, он просто устал бороться с объективными политико-экономическими процессами, решив не портить себе нервную систему накануне своего юбилея. Но он погиб, и теперь уже дело историков рассуждать о том, почему он не захотел активно сопротивляться распаду страны. Честно говоря, теоретически, ничего не мешало «султану» Эрдогану прибрать к рукам большинство из северо-кавказских автономий, пользуясь экономической и политической слабостью русских, а также поддержкой своей марионетки в лице Азербайджана. Тем более, что удачный опыт по поглощению Грузии у него уже имелся. Но внезапно «проснувшаяся» восьмого августа две тысячи восьмого года Россия, ясно дала понять, что списывать в утиль её военный потенциал пока ещё рановато. Пришлось мечтателю о Великой Османской Империи взнуздать своих коней на полном скаку. Второй раз испытать на «зуб» способность русских отстоять свои интересы у него появилось желание через семь лет, когда он вторгся в соседнюю Сирию под предлогом защиты туркоманов, проживающих вдоль границ с южным соседом. А чтобы русские не вздумали вмешаться в этот конфликт, он организовал достаточно серьезные волнения в национальных автономиях республик Северного Кавказа, чтобы Россия, занятая подавлением выступлений не смогла отвлечь свои силы на защиту сирийского союзника. Но не тут-то было. Русские всё-таки нашли в себе силы очередной раз дать по рукам османским реваншистам. И те, опасаясь, что партнеры по НАТО, в очередной раз обманут и не придут на выручку, как они того желали после инцидента с нашим Су-24, если дело дойдет до горячей фазы конфликта, быстро успокоились и дали отмашку приутихнуть своим сторонникам в национальных окраинах России. Это не означало, что усилия по подрыву интересов России в данном регионе полностью прекратились. Однако их активность в этом направлении резко ослабла, ибо воевать с курдами, Сирией, да к тому же еще и с русскими, почуявшими запах победы после войны «08.08.08» и фееричного присоединения Крыма, никак не входило в краткосрочные планы. Ко всему прочему, соседи Турции не захотели по достоинству оценить рывок Эрдогана к доминированию в мусульманском мире. Иран и Саудовская Аравия, хоть сами и были не в ладах друг с другом, на этот раз дружно объединились и дали понять, что надеждам на Великий Туран не суждено сбыться, по крайней мере, в обозримом будущем. Таким образом, Турция оказалась зажатой со всех сторон тайными и явными недругами, ни в какую не желавшими её возвышения над остальным мусульманским миром. Пришлось опять непоседливому «султану» отложить активное приращение своего влияния в долгий ящик, сосредоточившись на долгосрочном продавливании интересов. Но даже переход Турции в полуактивный режим потихоньку делал своё дело. Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия и примкнувший с ним Дагестан, всё чаще и чаще огрызались в сторону Москвы, одновременно с этим требуя для себя всяческих поблажек. А чтобы московиты знали своё место, то тут, то там стараниями местных властей сносились исторические памятники, связанные с приходом царской России в эти места, а на их месте демонстративно устанавливались монументы, прославляющие османских правителей разных эпох. Особенно преуспел в этом Дагестан, где всё еще гуляли легенды о непобедимом имаме Шамиле. И всё это опять при молчаливом бездействии со стороны Москвы, не желавшей обострения отношений.
Правда, с приходом к власти военной хунты, местные элиты оказались в растерянном состоянии. Они откровенно были сбиты с толку и не знали, какую платформу поведения избрать в общении с людьми в погонах, объявивших себя, вопреки Конституции, даровавшей в своё время широкие полномочия местным властям, верховной властью. Встать в жесткую оппозицию и провозгласить независимость? Как прикажете задираться без гарантированной военной поддержки со стороны Турции, по уши завязшей в сирийском конфликте? У кого хватит смелости на конфронтацию с теми, кто одной ракетой вдрызг разнес центр столицы соседнего государства? И куда потом бежать, если распоясавшиеся русские сумели достать своих обидчиков даже в самих Соединенных Штатах (а то, что это было делом их рук, ни у кого не вызывало никаких сомнений)? Но с другой стороны, на всё это тоже надо было как-то реагировать. В век спутникового телевидения и глобального интернета ничего нельзя скрыть. Простые жители автономий, доведенные до последней черты терпения поборами и откровенным воровством местных властей, насмотревшись, как на центральных площадях российских городов ставят «к стенке» проворовавшихся чинуш любого ранга, а также репортажей о конфискациях несметных сокровищ, с нескрываемой злобой начали смотреть на своё местное начальство. Как доносили верные люди, уже вовсю и со всех сторон доносились откровенные угрозы сделать тоже самое и здесь. Старейшины кланов, ранее пользовавшиеся непререкаемым авторитетом, буквально на глазах теряли бразды правления. Люди, даже в этой патриархальной глубинке, постепенно начинали понимать, что вся их дальнейшая жизнь зависит от собственного долготерпения, которое неумолимо подходило к концу. И это бы ещё ничего. За многие века, находясь у кормила власти, местные князьки научились сбивать накал народного недовольства своим бесчеловечным правлением, разовыми подачками или временным послаблением тягот людского существования, а то и просто умело перенаправляли гнев недовольных в русло межнациональных конфликтов, обвиняя соседей во всех своих бедах. Но тут вмешался фактор присутствия военных частей, расположенных на территориях республик. В соответствие с Указом о принятии на себя части законодательной, исполнительной и судебной власти на местах в период чрезвычайного положения, командиры воинских частей стали решительно вмешиваться в сложившийся уклад жизни, исходя из принципов не только целесообразности, но и элементарной справедливости. Народ, потерявший было веру в своё будущее, мигом «просёк» для себя пользу в появлении новой властной структуры, никак независящей от прихотей традиционного руководства, а потому тоненькая поначалу струйка ходоков за справедливостью, с каждым днем ширилась и набирала силу. Не стоит думать, что военные начали вмешиваться во все процессы внутреннего устройства и быта, но решение наиболее болезненных и ключевых вопросов они взяли на себя решительно и без проволочек. Действовать предпочитали осторожно и с оглядкой на местную специфику и менталитет населения. Да и приказа из Москвы о более решительных мерах воздействия пока не поступало, видимо, из-за опасений раздуть невзначай конфликт между Центром и окраинами. Никакие уговоры и взятки тут не могли помочь, ибо командиры частей в основном прошедшие закалку Чечней и грузинским конфликтом, слишком уж дорожили честью своего мундира, да и денежное содержание позволяло им с негодованием отвергать всяческие сделки с совестью. Были, конечно, единичные случаи, когда командиры всё же «прогибались» под местных, но это было крайне редко и тут же становилось известным широким слоям общественности. А вот спорить с командирами расквартированных воинских частей, за спиной у которых стояли, хорошо оснащенные гарнизоны не представлялось возможным. И это еще больше раздражало местных властителей. За три с половиной месяца, что хунта находилась у власти, популярность военных в национальных окраинах неуклонно росла, и это вызывало не только тревогу у местных «заправил», опасавшихся окончательно потерять бразды правления, но и угрожало перейти в неприкрытую конфронтацию.
Именно в этот медленно закипающий котел экономических, социальных и политических противоречий и предстоял вояж Афанасьева. Инициатором этой поездки были не только окружавшие его соратники, озабоченные тревожными вестями с мест, но и сами региональные руководители, почему-то решившие, что если диктатор прибудет к ним в качестве почетного гостя, то им удастся уговорить его обуздать вконец распоясавшихся, по их мнению, военных. Встречали Афанасьева, как и ожидалось, по высшему разряду – с бубнами, плясками, обильными застольями и прочим местечковым колоритом. Заранее были подготовлены маршруты следования и места посещений. Между застольями главы республик бодро рапортовали о выполнении и перевыполнении взятых на себя обязательств по улучшению материального обеспечения граждан, по внедрению новых технологий и импортозамещению, по увеличению надоев и сбора урожая, по введению в строй сотен тысяч квадратных метров жилья, по освоению бюджетных средств и так далее и тому подобное. В общем, действовали по давно заведенному, а потому и привычному шаблону. Пока он выслушивал эти бравурные доклады, его все время так и подмывало спросить: «Если у вас всё так хорошо, то за каким х…м вы беспрестанно выпрашиваете денег из Центра?» Покойного ныне президента, а равно, как и всех его предшественников, подобные речи, вызванных для доклада в Москву глав регионов, вполне бы устроили. Для него было достаточным внешнее проявление вассалитета. Краем уха выслушанное краснобайство успокаивало его и прочих кремлевских руководителей и те, покивав головой в ответ, не только предоставляли местным сатрапам очередную индульгенцию на отпущение грехов, но и выдавали ярлык на княжение. Однако в отличие от прежнего кремлевского руководства, довольствовавшегося только той информацией, что исходила из кабинетов республиканских чиновников, Афанасьев получал вполне достоверные сведения о положении дел на местах от представителей спецслужб и командиров расквартированных там гарнизонов. И эта информация была весьма огорчительной. Кавказские правители думали, что всё пойдет по заведенной традиции и им даже удастся уговорить диктатора на ослабление давления со стороны не в меру ретивых командиров военных гарнизонов. Но в этом плане они жестоко просчитались. Он исправно выслушивал ту белиберду, что лилась из лживых уст республиканских номенклатурных руководителей, отказываясь давать оценку их деятельности на основании полученной от них информации, обещая сделать это в конце своего вояжа на расширенном и закрытом заседании. Такая неопределенность порядком нервировала чиновничество, привыкшее к прежним методам общения с высоким московским начальством. Да и вообще, всё дальнейшее поведение диктатора никак не вписывалось в привычные рамки. Он постоянно отклонялся от предписанных маршрутов следования своего кортежа. Вместо центральных улиц городов республиканского значения, специально украшенных и прибранных к его приезду, старался двигаться по улицам, лицезрение которых не добавляло настроения. Поджав и без того тонкие губы не без интереса осматривал разбитые дороги, обшарпанные фасады домов, требующих капремонта, мусор и грязь на обочинах. Не ленился выходить посреди улицы из бронированного авто и зайти в какой-нибудь из местных магазинов, чтобы поинтересоваться ценами, ассортиментом товаров и услуг. Из таких магазинов он, как правило, выходил в не самом лучшем настроении. Очень сильно раздражало огромное количество вывесок и рекламных баннеров на турецком языке, будто-то бы он и не в Российской Федерации, а где-нибудь в Измире. Но что больше всего волновало начальника его личной охраны, так это то, что он совершенно не боялся быть окруженным толпой гомонящих людей. Видя, что рядом с ним нет никого из местных руководителей, они принимались жаловаться на невыносимые условия существования, бесконечные поборы, отсутствие работы и честной оплаты труда, скудость номенклатуры отечественных товаров, нехватку элементарного жилья и многое еще чего. Надо ли говорить, что полученные им сведения в результате такого общения напрочь опровергали всё то, что ему докладывали местные чиновники? Бедный Михайлов, следовавший всюду за своим боссом, не успевал записывать в блокнот все жалобы со стороны жителей. Афанасьев не страдал излишним популизмом, потому и не давал людям напрасных клятв исправить ситуацию сиюминутно, но зато обещал разобраться с причинами народного недовольства. При этом, в разговорах с людьми его всегда интересовал один и тот же вопрос: как они относятся к деятельности руководства воинских частей. Получив положительную оценку их работе со стороны простого населения, он опять же не высказывал публично своего мнения на данный счет, лишь сосредоточенно кивая и что-то себе в уме прикидывая.
Поездка по трем наиболее проблемным регионам продлилась чуть больше недели. За это время он не успел полюбоваться ни местными красотами, чем-то напоминающими Швейцарию, ни прочими достопримечательностями с привкусом местного колорита. Но зато он успел встретиться с теми, с кем хотел и по итогам встреч достаточно трезво оценить истинное состояние дел на местах. Заключительным этапом его поездки стала столица Дагестана – Махачкала, куда на заключительное совещание съехались и остальные руководители проблемных регионов. Все понимали, что разговор будет трудным, а выводы по его итогам станут нелицеприятными. На закрытом не только для телевидения, но и для посторонних глаз совещании состоялся тяжелый для обеих сторон разговор. Зная насколько горяча кровь местных жителей, способных порой на необдуманные поступки, Афанасьев заранее озаботился этим, а потому еще с вечера без какого бы то ни было шума во все районные центры трёх республик стали входить усиленные подразделения прославленной 58-й армии, беря под контроль все мало-мальски значимые инфраструктурные объекты. И это были не какие-нибудь кадрированные части мирного времени, а полноценные боевые соединения, экипированные и снабженные всей необходимой для боев техникой – с боекомплектом и приказом открывать огонь на поражение при малейшем подозрении на вооруженное выступление или неповиновение. Для их усиления и придания оперативной гибкости, их сопровождали подразделения чеченского спецназа «Ахмат». Вкупе с уже имеющимися на местах воинскими частями, собравшаяся сила имела внушительный вид. Здание, где проходило заключительное совещание, центр города, дорога, ведущая к местному аэропорту, и сам аэропорт находились под особой охраной, усиленной танками и бронетранспортерами. Видя, с какой серьезностью приготовился диктатор к этой встрече, региональные руководители уже заранее повесили свои носы, предчувствуя, что ничем хорошим для них этот разговор не кончится. Поэтому ради сохранности своих шкур, не сговариваясь между собой, они были заранее согласны на всё, лишь бы унести свои ноги подальше отсюда.
Как и ожидалось, Афанасьев, уже достаточно «накрученный» имеющейся в его распоряжении информацией, не стал изображать из себя дипломата, а четко и ясно довел позицию Москвы до ушей местной знати. Стесняться и выбирать выражения не стал. Но зато припомнил всё, что накопилось со сталинских времен и хрущевской «оттепели», когда бразды правления «железного» Иосифа значительно ослабли, благодаря расхлябанности и беспечности «кукурузника». Припомнил он им местечковый феодализм, кумовство и клановость, мешающие проявлению народной инициативы. Прошелся по косности и узости мышления, препятствующие росту промышленного производства и внедрению передовых навыков и технологий в различных сферах народного хозяйства. Отметил присутствие пережитков прошлого, накладывающих свою несмываемую печать на повседневную жизнь простых граждан. В пух и прах разнес подвижки в сторону Турции, которая исподволь почти полностью оккупировала своими товарами внутренний рынок автономий и задурманила головы своей пантюркистской культурой:
– Худо вам жилось под крылом России?! – лязгая зубами, рокотал он с побелевшим от плохо скрываемого бешенства лицом. – В сторону Турции носопырки свои повернули?! Вы, что, думаете, турки посадят вас за один стол с собой?! Даже не надейтесь! И не важно, что вы тоже правоверные, как и они. Вон, полюбуйтесь на Аджарию. Там тоже думали, что свои пришли. А когда османы подгребли под себя всё, что только можно было, так сами аджарцы теперь даже дышать на земле своих предков без турецкого соизволения не могут. Это сейчас они пока с вами считаются, но после того, как освоят всё ваше внутреннее пространство, так у них и отпадет всё желание подкармливать местную элиту. Вам бы, недоумкам, вспомнить, как они обошлись с теми же самыми черкесами, лазами, курдами, я уж не говорю про армян.
Местные «князьки», втянув головы по самые плечи, кивали, нехотя соглашаясь, и шмыгали носами, словно напроказившие дошколята, втайне радуясь, что этим всё и закончится для них. Но опять ошиблись. Самое интересное для них было еще впереди. Афанасьев только еще входил в обличительный раж.
– То, что вы разворовываете средства, выделенные из федерального бюджета на дотационное поддержание, не для кого давно не секрет. Из перечисленных средств до назначения доходит едва треть, по имеющейся у меня информации, полученной из независимых аудиторских источников, – продолжил он обличительную речь, немного успокоившись и придя в себя. – В конце концов, это можно было бы списать на ваше традиционное поведение, по которому вы всё еще путаете добрую волю Центра со взиманием дани с проклятых гяуров, как за глаза называете нас до сих пор. Но, где, скажите, тогда пребывает ваша горская честь, которая обязывает платить за поставленный товар? Где, я вас спрашиваю? – требовательно обвел он свирепым взглядом глав республик.
Региональные лидеры стали переглядываться, пребывая в растерянности и недоумении от поставленного в лоб вопроса, суть которого до них пока не доходила. Видя их откровенное непонимание, он пояснил:
– Я имею в виду, почему ваши региональные управляющие компании не платят за поставленные объемы газа и электричества. Вы должны в федеральный бюджет сотни миллиардов рублей! Где они?
– Скудные доходы населения не позволяют в полной мере оплачивать поставки энергоносителей, – набрался смелости, чтобы дать пояснения хозяин саммита. – Общие кризисные явления в экономике, инфляция, ограничения торговых операций, связанных с санкционным режимом, больно бьют по республиканским бюджетам, наполняемость которых напрямую зависит от платежеспособности населения, – выдал он длиннющую фразу.
–Э-э-э, бросьте ерундой заниматься! – отмахнулся диктатор от неумелых оправданий. – Оплата даёт сбой не на первичном уровне. Все абоненты, включая юридических лиц, в полном объеме и вовремя производят все начисленные по тарифам выплаты. Ваши неумелые оправдания не выдерживают никакой критики. Или вы не знаете, что все банковские операции автоматически отслеживаются и информация от них передается в Минфин?
Главы республик, осознав, что их не поволокут сей же час на расстрел, как они того опасались поначалу, осмелели и затеяли было перепалку с Афанасьевым, яростно доказывая, что все сведения, которыми тот располагает есть не что иное, как ложь и подтасовка фактов, но тот и ухом не повел в их сторону. Тогда они решили, не сговариваясь, а может, наоборот, уже давно сговорившись, вынуть последнего туза из рукава. Они стали банально угрожать не просто саботажем, а закрепленным в Конституции правом на объявление независимости. Зря они, конечно, так сделали. Применительно к Афанасьеву такие угрозы являются лишь еще большим раздражителем, но видимо, подсказать им на совершенную ошибку, было некому, и они ступили на гибельный путь. Диктатор, как только услышал угрозы о разрыве союзного договора, подписанного еще при Ельцине, так сразу и грохнул кулаком по столу:
– Ах, так! Ну, тогда получите и распишитесь! Никто вам не даст порушить построенное, не вашим по́том, и не вашей кровью! Если понадобится её пролить ещё раз, то можете не сомневаться – пролью. И ничто меня не остановит. А сейчас на календаре не девяностые, когда Россия была слабой и бестолковой. И вам ничего не обломится. Это за Дудаевым народ шёл, потому что верил ему, а за вами народ не пойдет, ибо не слепой и видит, кем вы являетесь на самом деле. Так что, у вас положение, как говорится, хуже губернаторского. Народного доверия у вас нет, а доверие Москвы тоже потеряно. Отныне будет всё по-иному. Финансирование из федерального бюджета будет только целевым и под конкретные и обоснованные проекты, одобренные Москвой. А чтобы не возникало лишних соблазнов погреть на этом ручонки, финансирование будет осуществляться путем цифровизации ассигнований. Дело это новое, в том числе и для нас, вот мы его и испытаем на практике. Все социальные выплаты отныне будут осуществляться напрямую из федерального бюджета, минуя местные социальные службы, в обязанности которых будет теперь только регистрация и учёт нуждающихся граждан, да и то под контролем из Центра, осуществляемым в порядке мониторинга. Теперь следующее, – продолжил он, игнорируя, хоть и приглушенный, но недовольный ропот с мест. – Вследствие того, что региональные операторы находятся в состоянии фактического банкротства перед поставщиками газа и электричества из-за многомиллиардных задолженностей все их дебиторские права автоматически переходят к поставщикам, так же, как и их имущество, включая распределительные сети. Все платежи, подключенных к сети абонентов, включая юридических лиц, будут осуществляться напрямую. В обязанности местных филиалов будет входить только контроль над состоянием сетевого оборудования и самих сетей, а также их ремонт. Сами же филиалы, утратив самостоятельность, станут структурными подразделениями поставляющих организаций.
На попытку кого-то из присутствующих заявить решительный протест за вмешательство во внутренние дела субъектов федерации, Афанасьев только рыкнул:
– Я вашим бредням внимал молча на протяжении почти недели, а теперь имейте терпение помолчать и выслушать меня до конца! Так, на чем я остановился?! Ага, вот. Теперь, что касается иностранного присутствия. Все некоммерческие общественные организации с прямым или косвенным участием в них физических или юридических иностранных лиц, должны прекратить свою деятельность на территории республик в течение десяти календарных дней, как это и положено в соответствие с Законом «О чрезвычайном положении». А их представители на местах, должны быть депортированы в тот же срок. Обязанность по приостановке их деятельности возлагается на местные комиссариаты, при расквартированных воинских частях. И не ропщите мне тут, – строго оглядел он присутствующих поверх очков. – У нас и своих проповедников ислама хорошо готовят в Казани и Грозном. Нечего прикармливать заезжих ваххабитов. Что же касается иностранного присутствия в коммерческих проектах, так я вам задам вопрос: вы, господа хорошие, почему не читаете законы, принятые в Российской Федерации? Или эти законы писаны не для вас? О чем это я? – спросил он, приметив недоуменные выражения лиц у глав национальных образований. – Это я о том, что Закон «О чрезвычайном положении» действует на всей, подчеркиваю ещё раз, на всей территории России. Чрезвычайное положение в стране введено три с половиной месяца назад, и, кстати, до сих пор не отменено. А в соответствие с положениями этого Закона, все коммерческие и некоммерческие организации с полным или частичным участием иностранных физических или юридических лиц, в течение десяти календарных дней после введения чрезвычайного положения обязаны подать заявления о перерегистрации. Вот только не делайте удивленные лица, будто бы вы этого не знали. На этом основании, я имею полное право прекратить их деятельность, как незаконную, а всё их имущество конфисковать в пользу государства. А то, слишком уж вольготно они стали себя чувствовать, что позволяют наплевательски относиться к законам места своего пребывания. Но я сегодня добрый, поэтому пользуйтесь моим хорошим настроением. Для начала применим меры административного характера, хе-хе, – позволил себе изобразить смешок диктатор. – Юридические лица, виновные в нарушении будут подвергнуты административному штрафу в размере пятисот минимальных оплат труда, принятых в регионе, а их руководители в размере ста минимальных оплат труда. Причем, хочу заметить вам, это никак не освобождает их от исполнения Закона, и перерегистрацию все равно пройти придется. И, да, вот ещё что, – пожевал Афанасьев губами. – Мы, слава Богу, живем в России, а не на туретчине, а посему, все вывески и рекламные плакаты должны сопровождаться надписями на русском языке и при необходимости дублированы на языке, принятом в национальном образовании. Надзор за соблюдением российского законодательства возлагаю на комиссариаты при воинских частях, расквартированных на указанных территориях, ибо веры местным военкомам у меня нет, также как и вам.
