Юрий Витальевич Яньшин
У порога
– Позвольте-позвольте, – включил «скептика» Барышев. – Вы нас совершеннейшим образом запутали молодой человек. То вы утверждаете, что для изменения хода истории надо мутить реку времени в его истоке, а то вдруг, называете прошлое «так называемым». Согласитесь, что это довольно странно звучит. Складывается впечатление, что вы вообще отрицаете наличие прошлого, как величины.
– Ну, вот видите, – развел руками Смагин, – я же говорил, что философу будет гораздо проще объяснить связку времени и пространства, нежели физику.
– А вы, Ярослав, попробуйте, – почему-то стал настаивать Афанасьев, которому приятно было слушать молодого ученого, независимо от того, что он говорил. – Как-нибудь попроще, на пальцах. А уж мы-то, постараемся вникнуть в суть. Я ведь не из праздности какой интересуюсь. По намеченному именно вами и вашими коллегами пути нам вскоре предстоит идти и тащить за собой все общество. Поэтому, нам никак нельзя ошибаться в оценке сути окружающей среды.
– Ну, если вы так ставите вопрос, – опять засмущался Смагин, – то я попробую, как сумею.
– Вот-вот, как сумеете, кратенько, тезисно, – подбодрил его Валерий Васильевич, – а, уж мы-то, потом разложим всё по полочкам.
– Можно и тезисно, – не стало спорить юное дарование. – Так, с чего начать? – потер лоб Ярослав, собираясь с мыслями. – Ага. Начнем, пожалуй, с терминов. Время – это такая особенная физическая величина, пожалуй, единственная, которая дана нам в ощущениях. Такие величины, как масса, расстояние, объем, количество вещества, и многие другие, мы можем, грубо говоря, потрогать, понюхать, видоизменить, наконец. Со временем такие фокусы не прокатывают. Время мы можем только ощутить, ибо оно неуловимо и крайне несамостоятельно. На бытовом уровне, оно практически никак не осязаемо. Мы его можем ощутить только применительно к чему-либо. Мы говорим: «Не хватает времени». Но это абсолютно не значит, что мы испытываем его физическую нехватку. Просто мы его рассматриваем в иной системе координат. Не хватает времени, потому что нужно сделать то-то и то-то. Без этого «то-то» мы бы и времени не ощущали. . Или вот еще один наглядный пример. Словосочетание «убить время». Все мы знаем, что под этим подразумевается. Это либо ничегонеделание, либо занятие совершенно неважными пустяками. И никто не обращает внимание на то, что в этом словосочетании кроется величайшая мудрость. Оно нам четко и ясно объясняет, что отсутствие какого-либо созидательного процесса, просто уничтожает время, как таковое, ибо оно не может существовать само по себе и вне процессов видоизменения материи. И оно всегда неотрывно связано с материей. Без материи не бывает и времени. Так же, как не бывает времени в абсолютном вакууме. Впрочем, и сам абсолютный вакуум представить довольно сложно, а вернее невозможно. Хоть один атом вещества в нем, да находится, а это уже не абсолютный вакуум. И само по себе время тоже изменяться не может, потому, что в нем отсутствует первоначальная точка отсчета, от которой мы могли бы зафиксировать его изменение. Ведь, что такое, по сути, время? И как, и через что его можно выразить? Ответ лежит на поверхности. Зная, что время не может существовать вне материи, мы можем прийти к простому выводу. Время – это скорость изменения материи. Увеличивая или уменьшая скорость протекания процессов в материи, мы, тем самым, регулируем и время. До того, как мы научились регулировать скорость изменения материи на атомарном уровне, время, вообще, считалось константной величиной, то есть объективной и неподверженной никаким манипуляциям. Но стоило нам воздействовать на материю путем искусственного увеличения электронных орбит, как время тут же отозвалось скоростью своего протекания. Увеличивая электронные орбиты атома, мы манипулируем скоростью изменения материи, а значит и времени. Время сначала замедляется, так как электронам предстоит пройти расстояние несоизмеримо большее, чем привычное для них, а потом, достигнув своего предела, почти замирает в наивысшей для себя точке. А когда мы еще добавляем энергии на внешнюю электронную оболочку атома, то она просто лопается от перенапряжения, а всю высвобожденную энергию «остановившегося» времени канализирует в противоположную от приложенной силы сторону. А так как приложенная сила направлена от нас, то есть из настоящего времени, то направляется она, естественно, никуда иначе, как в одно из ближайших прошлых. Позже, я поясню почему говорю о прошлом, как о множественном понятии. Самое захватывающее в путешествиях во времени, на мой взгляд, заключается в возможности путешествовать назад, в прошлое. Существуют теории, по которым это возможно, но для этого потребуется очень много энергии и понимание того, как это можно осуществить. Сможем ли мы когда-нибудь путешествовать назад в прошлое? Теория относительности не отрицает искривления времени настолько, что оно, буквально, должно сворачиваться само на себя, создавая замкнутые временные кривые. Как бы вы себя чувствовали, путешествуя по такой кривой? Вы могли бы попасть в прошлое и пережить уже пережитые события раз за разом. Такие конструкции известны как машины времени или выражаясь по-научному – «замкнутые временные кривые». По сути, машины времени – это побочный продукт эффективных схем перемещения быстрее света. Изучение замкнутых временных кривых помогает нам лучше понимать устройство Вселенной и привносить новые мысли в физику. Можно только догадываться, как такие кривые будут использоваться в будущих исследованиях и для чего они могут быть полезны. Такие ученые как Хокинг и Кип Торн работали над моделями, связанными с временными кривыми. Они провели множество исследований и пришли к выводу, что природа категорически против таких временных петель. Несмотря на это, стоит упомянуть, что разные теории и гипотезы могут предлагать разные способы объяснения этого явления. В своей «Гипотезе защиты хронологии» Стивен Хокинг писал, что природа не терпит и никогда не позволит изменять свое прошлое, избавляя себя и нас от временных парадоксов, которые могли бы возникнуть, если бы такие путешествия были бы возможны. Это объясняется тем, что изменение прошлых событий может привести к катастрофическим последствиям и нарушить уже установившийся порядок во Вселенной. Без ложной скромности, я позволил себе пойти дальше, чем себе позволили эти маститые ученые. Поэтому я берусь утверждать, что прошлое не едино. Прошлых – бесконечное множество. И мы еще пока плохо представляем себе принцип его селекции. Мы, например, так пока и не уяснили для себя, почему при каждом новом открытии портала мы попадаем именно в тот кластер времени-пространства, в котором мы уже были. Ведь по логике вещей у нас нет никаких привязок именно к тому или иному течению времени. У нас физически нет возможностей отыскать ту же самую нить, которая связывает нас с определенным временем и пространством. Тем не менее, это так. Не могу знать, чем руководствуется Высший Разум, когда отсылает нас именно в середину V века н.э. То ли это Его прихоть, то ли это просто одна из реперных точек «глобальной развилки». А может быть всё гораздо проще и обыденней: нам просто не хватает энергии, чтобы пробить тоннель в более ранние времена, и V век это наш предел. Не знаю. Объяснить подобный феномен мы пока не в состоянии. Но о принципе селективности прошлого – чуть позже. Это я поверхностно описал принцип кумулятивного возникновения портала, использующего эластичность времени.
Сгрудившиеся вокруг молодого ученого зрители, даже такие убеленные сединами и маститые, как академик Вострецов, внимательно и жадно вслушивались в каждое его слово, будто это были слова самого Мессии. До конца его слова понимала лишь малая часть присутствующих здесь людей, но и те, кто почти ничего не уяснил для себя из сказанного, все равно пытались причаститься к той кладовой познаний, что сейчас чуть приоткрывалась.
– Однако это не единственное уникальное свойство связки времени-пространства, – продолжал выливать парадоксы на головы зрителей молодой человек. – Самое интересное заключается в том, что связка является невообразимом для человеческого мышления фракталом, множащимся и изменяющимся ежесекундно порождающим триллионы триллионов вариантов самого себя. Хотя термин «фрактал» не слишком-то подходит для описания множественности повторяющихся, но отличных в мелочах миров. Все-таки фрактал подразумевает под собой абсолютное подобие. Просто у меня нет под рукой более подходящего случаю термина. А здесь этого подобия нет. Каждый новый мир отличается от другого мира, хоть и на совершенно мизерную, но всё-таки величину. Каждое мгновение этого мира, является развилкой с неисчислимым вариантом событий, порождающих новый мир, а значит и новую Вселенную. Если хорошенько вдуматься, то можно запросто с ума сойти. Вот, вам для наглядности, еще один пример. В одном варианте, вы Николай Павлович, нырнули в портал, во втором варианте – отказались от этой идеи, а в каком-нибудь тысяча двадцатом варианте швырнули туда свой ботинок, ради прикола. И это только вариативность одного мгновения. А ведь каждое из них, в свою очередь, также порождает неисчислимое количество вариантов бытия. На небе звезд столько нет, сколько могло бы быть вариантов мирозданий, созданных в одно мгновение, в начале своем, и лишь незначительно отличающихся от соседних мирозданий. Однако с каждым новым разветвлением, миры расходятся все дальше и дальше друг от друга. Отсюда и возникает эта множественность прошлых. Именно прошлых, а не прошлого. Более-менее остаются похожими только соседние миры после первичного разветвления, но и это ненадолго. Всего лишь до следующей развилки, которая уже наступит в следующее мгновение. И это длится безостановочно уже не один миллиард лет. Если верить нашим астрономам, то возраст только той Вселенной в которой мы обитаем, насчитывает порядка четырнадцати миллиардов лет. И такие Вселенные множатся каждую секунду на число, далеко превосходящее десять в сотой степени. Проще говоря, таких Вселенных уже бесконечное множество. Прямо дух захватывает от таких невообразимых чисел. Тут невольно начнешь задаваться вопросом, что за механизм управляет этим процессом, и кто сидит за рычагами этого механизма? И на ум не приходит ничего другого, как Бог, ибо никому другому это просто не под силу. Не под силу никакой цивилизации, какой бы развитой она не была. И уж тем более не под силу слепым силам Природы, в процессе развития быстро растратившей первоначальную энергию, полученную от Первого Взрыва. Такие вот дела, – произнес он, намереваясь окончить свое выступление.
– Позвольте, коллега, вам возразить, раздался еще один голос из-за спин.
Все разом повернули головы назад – в сторону еще одного «самородка». Этот был полной противоположностью предыдущего оратора. Маленький, кругленький, как колобочек, с торчащими в разные стороны волосами, он был немного постарше Смагина, но недалеко ушедшим от него в плане возраста. А ещё он был чем-то похож на возмужавшего домовенка Кузю, но чистого лицом и опрятно одетого.
– Кто это? – тихо шепнул Афанасьев на ухо Николаевой.
– А это тоже из числа «золотого» фонда нашей науки! – громко произнесла она, так, чтобы слышали все присутствующие. – Георгий Михайлович Зотов. Тоже из разряда будущих светил. Доктор наук, квантовый физик и извечный оппонент Ярослава.
Афанасьев тут же вспомнил, как здоровался с ним в вестибюле, но тогда он не обратил на него должного внимания.
– Спасибо за дифирамбы, Валентина Игнатьевна, – ответил тот, ничуть не смущаясь. – Однако я продолжу, если позволите. Ярослав, – обратился он к Смагину, – не засоряй головы наших гостей своим теократизмом! Мы с тобой уже не раз спорили на эту тему. Как ты не поймешь, садовая твоя голова, что поливариантность возможностей ещё не означает поливариантность действительностей! Если в нашем настоящем Николай Палыч прыгнул в портал, то все иные варианты со швырянием ботинок и прочего, остались нереализуемы! То есть в потенциале, конечно, они могут существовать, чисто гипотетически, но не в реале! А это означает, что все остальные варианты, напрочь отметаются. Их попросту не существует. Потенциал, так и останется нереализуемым потенциалом. А потому надобность в суперархисверхмощном компьютере моделирующем развитие событий отсутствует. Я, конечно, не берусь со стопроцентной уверенностью утверждать, что Высшего Разума не существует. Всё говорит об обратном. Но не надо наделять его функцией божества. Да, Суперкомпьютер в его распоряжении есть. И он на сотню порядков мощнее, чем мы можем себе представить пока. Но он не может обладать такой производительностью, о который ты говоришь. Никаких энергетических затрат на это не хватит, даже если взять всю совокупную энергию звезд видимой части Вселенной.
Смагин, раскрасневшийся, как свежесваренный рак, сжал свои маленькие кулачки и приготовился, что-то возразить своему извечному оппоненту, но его буквально остановила Николаева, с силой потянув к себе за рукав:
– Ярик, Гоша! – обратилась она строгим голосом к обоим встопорщившимся петушкам. – А ну, прекратите балаган! Сейчас не место и не время для отстаивания своих научных мировоззрений! С меня достаточно и того, что я почти каждый день разнимаю ваши драки!
– Постойте-постойте! – схватился за виски Афанасьев. – Я теперь, вообще, перестал понимать что либо! Прошлое одно или их несколько?! Это наше прошлое или нет?!
– Хмм, множественность прошлого… В этом, определенно, что-то есть. Именно поэтому вы так спокойно отнеслись к легкомысленному поступку нашего коллеги? – послышался вновь голос Барышева, не желавшего сдаваться и привыкшего к тому, что последнее слово всегда остается за ним. – Вы, видимо, понадеялись на то, что миров у Господа Бога много в закромах, поэтому ничего страшного не произойдет, если один из них и погибнет по оплошности? Не так ли?
– Нет. Не так. Вернее, не совсем так, – живо обернулся Смагин на сочащийся ядом голос разведчика. – Вы, Дмитрий Аркадьевич, либо совсем не поняли то, о чем я говорил сейчас, либо неправильно это интерпретировали. Я давеча имел неосторожность сравнить для наглядности время с речным потоком. Так вот. Это не совсем правильное сравнение, скажу я вам. Поэтому я берусь утверждать, что, как бы мы высоко не забрались вверх по течению времени, нам все равно не удастся ничего в нем изменить так, чтобы это повлияло именно на наше настоящее.
– Э-э-э, поясните, – растерялся Барышев. – А как же тогда быть с известным парадоксом об убийстве своего дедушки в прошлом?
– Очень просто, – не смутилось будущее светило темпорологии. – И это мое объяснение вполне укладывается в представленную только что концепцию связки времени-пространства. Для начала вернемся к схематическому представлению времени. Мы с вами сейчас находимся в нулевой точке шкалы времени, если так можно выразиться. Точка наша стационарна, как по отношению к прошлому, так и по отношению к будущему. Мы сами, никуда не движемся, потому что это невозможно, ни практически, ни даже теоретически. Для нас нет ни прошлого, ни будущего. Потому, что нельзя попасть в точку, где нас еще нет, и даже не предусмотрено, и так же нельзя попасть туда, где мы уже были, ибо свершившийся уже факт нельзя опровергнуть. Поэтому мы стоим неподвижно, но пропускаем через себя будущее, которое моментально становится прошлым. И вот нам улыбнулась удача, и мы открыли портал. И, значит, всё-таки можем попасть в прошлое. Парадокс? Ведь я только, что сказал, что попасть в прошлое нельзя, ибо нельзя отменить факт. Отнюдь не парадокс. Почему, спросите вы? Да потому, что мы знаем о множественности вариантов прошлого, так же, как и будущего. Да-да, уважаемый Георгий Михалыч, о множественности прошлых! Но будущее еще не состоялось, поэтому оно неопределенно, и будет находиться в стадии неопределенности постоянно. Извините за каламбур, этакая постоянная неопределенность. Зато прошлое всегда постоянно, потому, что уже свершилось во всех своих возможных вариациях и ипостасях. Я еще раз напоминаю слушателям, что нам пока доподлинно неизвестен механизм образования портала именно в определенную точку прошлого. Но я никогда не возьму на себя смелость утверждать, что это именно наше прошлое, которое всего лишь одной ниточкой случайности связано с нами. И отыскать эту ниточку среди непередаваемого числа иных нитей, является делом абсолютно безнадежным. Мало того, я склонен считать, что нам никогда не удастся попасть именно в наше прошлое. Кто-то там наверху, – поднял Смагин глаза к потолку, – специально делает так, чтобы этого не произошло, ради сохранения причинно-следственных связей. Именно поэтому я совершенно спокойно воспринял выходку товарища Тучкова, осуждаемого Валерием Васильевичем. Ибо, чтобы он там не натворил, вплоть до нечаянного уничтожения мира, в который попал, вероятность того, что это именно наш мир, мала настолько, что ею можно просто пренебречь. Точно так же я отношусь и к известному парадоксу об убийстве своего дедушки, которое якобы может уничтожить меня самого в моем настоящем. Фигушки! Кто бы ни пробрался в прошлое, чтобы кокнуть моего деда – ничего из этого не выйдет. Он, конечно, убьет несчастного, но это будет не мой дед. Вернее мой дед, но в другом варианте истории. И на мне его смерть никак не отразится. Скажу даже больше. Если он отыщет даже именно ту единственную тропу, непосредственно и напрямую связывающую нас с нашим прошлым, и попытается это сделать, у него ничего не получится. Он туда не попадет. Именно по той причине, что тем самым нарушится причинно-следственная связь. А причинно-следственная связь – это незыблемый закон Вселенной, потому что шерсть на овцах растет не из-за того, что из неё валяют валенки, а совсем наоборот. Так что, в прошлое попасть нельзя! Ещё раз подчеркиваю – в свое прошлое. Но зато можно попасть в любое другое время, сопряженное, либо параллельное нашему. Тут нам предстоит еще непочатый край исследований.
– То есть, вы хотите сказать, что портал, созданный вами, ведет не в наше прошлое? – первым сообразил Тучков, облегченно вздыхая.
– Вот, именно! – согласно закивал молодой человек. – Точнее будет сказать, что не совсем в наше прошлое, но в один из свершившихся вариантов. Время – очень сильная вещь, которую можно использовать, но противостоять которой нельзя. По этому поводу у древних римлян, даже имеется соответствующая поговорка. «Все боятся могущества Юпитера, но и он боится Хроноса».
– Ой! – подал голос Тучков, радостный от того, что с него сняли часть обвинений, но до этого молчавший и внимательно слушавший всё, что будет сказано юным дарованием. – Что-то у меня от ваших умных речений совсем голова пошла кругом. Вы мне только по-простому скажите, можем мы без последствий для себя вмешиваться в прошлое, наше оно там или не наше?
– Как сказать…, – опять вмешался в разговор «домовенок Кузя», почесывая себя за ухом. – Если сильно набедокурим там, то не факт, что не прилетят их потомки из параллельного времени, и не навешают нам люлей из-за того, что у них пропал какой-нибудь урожай устриц. А может, и поблагодарят за наше прогрессивное вмешательство, черт их знает, этих потомков из параллельной Вселенной,– пожал он неопределенно плечами, чем вызвал тихие смешки у своих коллег по научному цеху.
– Ни-ни-ни! – замахал на него руками Афанасьев. – Мы будем крайне осторожны при захвате чужого пространства!
А вот это невольное признание диктатора вызвало откровенный и громкий смех. Все присутствующие по достоинству оценили юмор своего верховного правителя.
II.
Не смеялся только он сам, потому что только он знал наверняка, что шуткой здесь и не пахнет. Когда смех в зале поутих, он продолжил:
– Ну, что ж, товарищи, всё показанное нам показалось убедительным и требующим дальнейших углубленных исследований. Думаю, что выражу солидарное мнение всех членов Президиума о продолжении изыскательских и научно-исследовательских работ в этом направлении. И еще скажу, не для посторонних ушей, но исключительно для вас – допущенных к высшей государственной тайне. Все вы хорошо знаете о напряженной обстановке в мире, готовом не сегодня, так завтра сорваться в пропасть Третьей Мировой войны. И вы, как никто другой, должны понимать насколько для нас, для страны важны ваши исследования. Я даже не приказываю, а просто умоляю вас удвоить, нет, утроить ваши усилия в этой области. Правильно сказал товарищ Смагин – мы не знаем, какое будущее нас всех ожидает, ибо вариантов бесчисленное множество. Но мы, люди, наделенные властными полномочиями, должны предусмотреть наиболее худшие из них. И даже, если конец будет неизбежно фатальным, мы должны сделать все, чтобы достижения нашей цивилизации не пропали для наших потомков, где бы и в каком бы времени они не находились. Я надеюсь, что вы меня правильно поняли.
Он пристальным взглядом обвел присутствующих, враз притихших от услышанных слов руководителя государства. И каждый, на кого падал его взгляд, молча склонял голову в знак безусловного согласия.
– Мне очень хочется верить вам, товарищи, – подвел он итог не до конца озвученной им программы на будущее, но которую и так все поняли без лишних слов. – А теперь, – уже более бодрым голосом произнес он, – давайте послушаем, что нам скажут наши гости из иной научной сферы. Может быть, у них есть какие-то соображения на данный счет или какие-то новые идеи.
Первым на предложение Афанасьева откликнулся Вострецов, стоявший, все время позади, а теперь осторожно раздвигавший плечами столпившихся возле диктатора людей. Пробившись вперед, он откашлялся и начал:
– Буду краток, – обрадовал он тех, кто уже был знаком с его манерой вести дискуссии. – Мы сейчас стали свидетелями тихой революции, произошедшей в мире науки. То, о чем мечтали писатели-фантасты, воплотилось в реальность. И теперь нам предстоит жить и сосуществовать в этой новой и неизвестной реальности. Чертовски интересно стало жить, товарищи! Мне вот даже умирать расхотелось, честное слово. Льщу себя надеждой попасть туда, куда никто из нас даже не заглядывал в мечтах. Трудности?! А куда же без них, родимых?! Мы – русские, нам не привыкать к их преодолению. Нас с Алексеем Сергеичем пригласили в качестве почетных гостей и независимых экспертов. Эксперты по тематике перемещения в пространстве и времени, правду сказать, из нас никакие. Область наших познаний весьма далека от того чем занимаются здесь. Но кое в чем и мы можем оказать посильную помощь. Я, как человек, посвятивший большую часть жизни ядерной энергетике и всем, что связано, так или иначе, с ней, услышал о проблемах при получении энергии в достаточном количестве. И у меня сразу возникла хорошая идея. Тут уже у кого-то возникла идея использовать для этих целей ядерный реактор. Строить новую АЭС для того, чтобы она питала только трансформатор – не имеет смысла. Дорого, непродуктивно и медленно по времени. Использовать реактор, наподобие тех, что стоят на подлодках – тоже не вариант. Во-первых, его транспортировка привлечет к себе нездоровое внимание со стороны врагов Отечества. Устанавливать его где-то в Подмосковье, а потом тянуть оттуда кабель сверхвысокого напряжения, конечно, можно, но тоже нежелательно с точки зрения соблюдения мер безопасности обслуживания и эксплуатации. Всё должно быть компактным и находиться под рукой. Установить его прямо здесь? – притопнул академик ногой по бетонному полу. – Я уже прикидывал такую возможность. Его габариты не позволят пропихнуть в шахту лифта. Остается последний вариант – использовать для этих целей недавно разработанный компактный реактор, устанавливаемый на крылатую ракету «Буревестник». Существование этой ракеты с практической точки зрения не имеет никакого смысла, да и создавалась она отнюдь не для войны, а совсем для других целей, ну и еще в добавок для того, чтобы пустить пыль в глаза нашим конкурентам. В общем, ракета, как была, так и останется натурным образцом политических игрищ, а вот реактор от неё пришелся бы очень кстати. Тем более, насколько мне известно, готовых к установке на эту линейку ракет реакторов изготовлено на сегодняшний день порядка восьми штук. Не будет большого урона для обороны страны, если один из них будет питать энергией трансформатор. Рабочая зона мини-реактора позволяет транспортировать его в кузове простого пикапа. Он пролезет куда угодно. Поэтому не будет проблем и с тем, чтобы протащить его через портал. Диаметр портала в полтора мера, вполне позволяет это сделать без особых хлопот. Да и безопасность его на порядок выше, чем у водо-водяных собратьев. А значит, никакой опасности для столицы не представляет. Я, в своё время, принимал некоторое деятельное участие в разработке теоретической составляющей, которая легла в основу его создания. Поэтому, если мне будет доверено смонтировать реактор на этой площадке, то я соглашусь заняться еще и этим, на общественных, так сказать, началах. У меня на этом, всё. Об остальном выскажет свое мнение мой коллега – Алексей Сергеевич Боголюбов, – закончил он на удивление короткую речь.
– Мы принимаем к сведению ваше предложение, Игорь Николаевич, – удовлетворенно качнул головой Афанасьев, взявший на себя роль спикера собрания. – Лично у меня нет никаких возражений по поводу вашего плана по использованию реактора. И если у Технического Комитета при Минобороны не возникнет никаких вопросов, то так тому и быть. Борис Иваныч, – обратился он к Юрьеву, – когда ближайшее заседание Техкома?
– В следующую среду, – прогудел премьер-министр и он же Министр обороны.
– Долго ждать, – покачал диктатор головой. – Соберите его на послезавтра и поставьте в повестку дня этот вопрос.
– Хорошо, – коротко ответил тот.
– Эх! – не удержался от восклицания академик. – В наше бы время такую расторопность, так америкосы давно бы уже нюхали наши пятки!
– Еще понюхают, не извольте сомневаться! – в тон ему ответил Верховный. – Алексей Сергеевич, вам слово.
Боголюбов не имел таких «ледокольных» талантов, чтобы одним своим видом раздвигать толпу, поэтому ужиком протиснулся вперед, на ходу поправляя спадающие с носа очки. Наконец, пробившись в самый центр событий, тут же начал говорить, одновременно отдуваясь (в отличие от Вострецова, он умудрился нарастить себе животик, который иногда создавал ему проблемы).
– Я тоже не займу много времени, – с ходу начал он. – Мне, в отличие от большинства гостей уже посчастливилось два раза поприсутствовать на демонстрации установки. Поэтому, в общих чертах, принцип её действия мне знаком. Прелесть любой гениальности заключается в её простоте. Установка не представляет собой какой-то заоблачной сложности. И в этом её несомненное достоинство. Конечно, как и у всякого новшества, тут имеются свои шероховатости. По поводу энергообеспечения уже высказался мой коллега и наставник. Я же остановлюсь на проблеме стабилизации портала. Так вот. Даже школьник может догадаться, что стабильность всякой системы напрямую зависит от силы приложения и от площади прилагаемых усилий. Эти величины прямо пропорциональны. Имея критическое сечение в диаметре полутора метров, портал не является стабильной структурой и при уменьшении воздействия электроэнергии на мишень, склонен к самозатуханию. А это, как сами понимаете, грозит неприятностями для тех, кто окажется на той стороне. И хорошо, если к тому времени у них будет на той стороне устройство подобное нашему. Хотя, честно говоря, я теперь уже не уверен, что оно сработает. Ведь, исходя их всего того, что сказал уважаемый коллега Ярослав Смагин, и, как я это для себя не без труда понял, открыть портал оттуда сюда не представляется возможным. Ибо это будет попытка «взломать» будущее, которого еще нет.
– Вы очень верно поняли мою мысль, Алексей Сергеевич! – обрадованно воскликнул Смагин, не ожидавший от прикладного физика такой абстракции мышления. – Однако, смею вас поправить. Все, что я сказал давеча, относится к открытию портала, но не к поддержанию его рабочего состояния с обеих сторон. Мы пока и сами плохо себе представляем, что из этого может получиться.
– Хорошо, – кивнул Боголюбов. – Я принимаю вашу поправку. Итак, продолжим. Нам необходимо решить сразу две задачи – увеличить размер портала, чтобы была возможность перебросить через него габаритные технические средства и стабилизировать его. Решение первой задачи, мы, кажется, уже нашли благодаря идее Игоря Николаевича задействовать мини-реактор. Что же касается второй задачи, то мне видится её решение в применении некоего подобия электромагнита опоясывающего края портала, который будет нести в себе тоже две функции. Во-первых, он не позволит высокоэнергетическим закраинам портала соприкасаться с материальными телами, а во-вторых, будет поддерживать сам портал от несанкционированного схлопывания. Разумеется, обычный электромагнит, где ток подается на концы медной обмотки, для этого не подойдет, потому что и там и тут будут токи высокого напряжения, и они, войдя в соприкосновение, просто замкнут друг друга, попутно разнеся к чертовой бабушке все окружающее пространство. Здесь нужен иной подход. И я не вижу ничего другого, кроме как использовать для этого нашу тороидальную камеру для разгона протонов. Используя его способность к электромагнитному взаимодействию на больших скоростях, мы можем создать достаточно сильное поле, которое бы удерживало портал в состоянии стабильности. Поле легко регулируется. А имея под руками свой – независимый источник электроэнергии в виде атомного реактора, создать высокоскоростной поток протонов в тороидальной камере, не представляется большой сложностью. Склепать камеру такого размера, чтобы через неё свободно проезжал какой-нибудь «Камаз», тоже не составит труда. На предприятиях «Стройатома» её сделают за месяц, если заказ поступит по линии Минобороны. Чертежи такой камеры, я представлю дней через десять, если мне дадут в помощь пару толковых 3D чертежников. А при помощи сотрудников «Мечты» мы смонтируем её за две-три недели.
– Вот это я понимаю! – в восхищении хлопнул себя по ляжкам Верховный. – Сразу и за версту видно делового человека. Пришел – вник, предложил – взялся за работу. Борис Иваныч, Валентина Игнатьевна – дело за вами. Оформите заказ и дайте толковых ребят в помощь. Что-нибудь ещё? – обратился он Боголюбову.
Алексей Сергеевич слегка замялся, не зная, как погодне́е высказать следующую свою просьбу, но, наконец, собрался с духом и начал, несвойственной его флегматичному характеру скороговоркой:
