Анна Панкратова
Потерянные судьбы
– Когда мы познакомились, у него давно перестали бушевать гормоны. Всегда говорил, что секс должен иметь значение, бла-бла! Мойров сын!
– Давно?
– Лет пятьдесят назад. Он часто выходил в мир, не нравилось ему Подземное царство. А потом, когда он ушел, нашел меня, просил помощи. Я помогла ему найти безопасное место, обустроиться, а он браслетом меня к себе привязал, чтобы я никому не разболтала, где он. Я бы и так не разболтала. Но он говорит, что у меня нет души, а значит, и доверять мне нельзя.
Аврора коснулась браслета на своем запястье, обдумывая услышанное. Кажется, Кора и правда искренне заботилась об Элайдже, хоть и была немного того.
– Слушай… – Кора игриво закусила губу. – А он хорош в постели?
Аврора резко выдохнула, краснея еще сильнее, и решила не отвечать. Кора следовала за ней, не отставая ни на шаг, а татуировки замерцали красным.
– Это «да»? – Кора коснулась плеча Авроры, провела ногтем по шее, а потом рассмеялась, едва провидица скинула ее руку. – Думаю, уж за тысячу лет мужик точно должен понять, как сделать приятно девушке в постели. Если нет – значит, он гей.
Кора сладко улыбнулась, наблюдая за смутившейся Авророй, и довольно хмыкнула.
– Значит, хорош. Так и знала.
Аврора заправила волосы за уши, позволяя ветру обдувать горящие щеки, а потом серьезно посмотрела на Кору.
– Он же будет в порядке, да?
– Я почем знаю. Ты его отпустила на опасную миссию туда, где его враги.
– Но он их король…
– Которого они изгнали, дорогуша.
– С ним королева Солариса. Неужели вместе…
– Слушай, я не знаю, что будет. И я тоже за него переживаю. Довольна?
– Я просто хочу… Я боюсь за него.
Кора тяжело вздохнула, заметив обеспокоенный взгляд Авроры, и положила руки на ее плечи. Она едва не отшатнулась, но потом догадалась, что так богиня пыталась ее поддержать.
– Он сильный. Умный. И он сделает то, что будет нужно для победы. Особенно, если победа – это твое счастье. Поэтому… если он не сможет изменить мир ради тебя, то… мы все сдохнем, Аврора.
Аврора часто задышала, едва держась на ногах, но Кора уже выпустила ее и сощурилась, вглядываясь вдаль.
– Там пещерка есть неплохая. Заночуем в ней. А на рассвете в путь, чтобы не разминуться с принцессой. Кроликов любишь? Сейчас поймаю кого-нибудь нам.
Полчаса спустя Аврора жевала кролика, смотрела на Кору, которая касалась деревьев, вырезая на них какие-то руны, горящие темно-зеленым, и пыталась осознать, почему не ненавидела ее. Да, богиня ей не нравилась, Аврора помнила, кто убил ее мать, но не желала Коре за это смерти.
Аврора дотронулась до браслета и поежилась – никогда в ее власти еще не было богинь. Это было… странно.
– Так, теперь за эти руны никто не пройдет без моего ведома. Можешь спать спокойно.
Кора плюхнулась напротив костра и улыбнулась Авроре.
– Не бойся ты меня. Вот увидишь, до прихода Элайджи мы с тобой подружимся.
– Сомневаюсь, – ответила Аврора, а потом ощутила, как потеплело кольцо на ее пальце, и улыбнулась.
4
20 мая
Даниэлла почти не спала, ворочаясь на жесткой земле и ежась от холода. Элайджа поделился пледом, ведь она напрочь забыла про свой рюкзак, так торопилась найти короля Подземного царства, но душу отогреть оно не могло. Закрывая глаза, Даниэлла вспоминала события вчерашнего дня, перед глазами все стояло лицо Джейкоба, когда он понял, что прощался с ней. Безысходность, когда он согласился умереть, чтобы спасти ее.
Пару раз Даниэлла не выдерживала и начинала рыдать, надеясь, что Элайджа крепко спал и не слышал. Он ерзал рядом, мучаясь без сна, но молчал, позволяя выпустить эмоции. Или просто не желал жалеть.
На рассвете она развела костер и грела о него руки, едва раскрывая опухшие глаза. Догадывалась, что выглядела не очень, но было все равно. Как могла, она расчесала спутанные красные волосы и заплела их в косу. Пряди выбились, лезли на лицо, скрывая искусанные губы.
– Переоденься, – сказал Элайджа, протягивая свою футболку. – Твоя вся в крови.
Даниэлла сжала черную ткань и кивнула, едва осознавая, откуда на ней могла взяться кровь, но потом вздрогнула – она же вчера вырвала себе пару перьев, чтобы оказаться здесь с Элайджей.
– Спасибо.
Забыв про стеснение – Элайджа читал ее душу, что может быть интимнее? – Даниэлла стянула грязную одежду, оставшись в одном бюстгальтере, и натянула широкую футболку.
– Оверсайз, – слабо улыбнулась она, – прям следую моде Терравила.
– Зачем ты вернулась?
Даниэлла вскинула глаза на Элайджу, который с интересом ее разглядывал, и потерла щеки, хлюпнув носом.
– Получила анонимную записку, поняла, что обязана найти хранителя ящика Тьмы… Опоздала, как видишь. И сестра захотела увидеть дом.
– И ты ее пустила?
– Она бы сама пошла. Но без меня была бы в большей опасности. Она даже не знала, что хранитель и принцесса. Ей никто не говорил, пытаясь защитить. Глупо вышло, правда? Из-за этой лжи я оказалась здесь.
– Не из-за лжи, из-за мойр.
– Мойр? Я думала, это миф.
– Они вполне реальны. Сидят в своем Зазеркалье, ставят наши фигурки на шахматную доску и двигают, как им вздумается. Вот сейчас они решили свести нас с тобой, смирившись, что я рушу судьбы всех, кто попадается мне на пути.
– Откуда ты знаешь?
– У меня был доступ к залу, где хранятся книги судеб. Каждого человека, каждого хранителя. Даже моя. От рождения до самой смерти. И мы ничего не можем изменить…
– Читал свою?
– Читал. А потому бросил все и ушел на пенсию. Я не хочу быть их пешкой.
Даниэлла вздрогнула и натянула на плечи плед. Она вглядывалась в костер, поняв вдруг, как устала. Мало ей было проблем, так теперь еще узнала, что мойры правда существуют и что они виновны во всех ее страданиях.
– Как ты вырвался?
– Просто принял собственное решение.
– А как мне вырваться?
– Я не знаю. Но держись подальше от зеркал, если сумеешь. Так они за тобой следят.
Даниэлла кивнула, убрала пряди, что упали на лицо, и поднялась, ведь пора идти дальше и прекращать жалеть себя. Еще есть шанс все исправить. А про мойр она подумает потом.
Они монотонно шагали по лесу, почти не разговаривая. Даниэлла погрузилась в мысли, все обдумывая жизнь, пытаясь понять, как она так ошиблась, что потеряла того, кого так любила. Элайджа шел рядом, иногда словно невзначай пытался коснуться ее, но она отдергивала руку. Он усмехался, но не лез, выжидая, когда она сдастся.
К обеду стало душно, пот тек по лицу и шее, мочил одолженную футболку, но они продолжали идти, не смея отдыхать. Элайджа заявил, что до Врат они дойдут к завтрашнему вечеру, а на вопрос, какой у них план, пожал плечами, сообщив, что предпочитает импровизировать. А потом сунул пальцы под желтый платок, под которым прятал метку. Даниэлла уже не первый раз замечала этот жест, помнила она и про кольцо, про которое Элайджа говорил Авроре. Память продолжало щекотать, а Элайджа словно специально повторял действие вновь и вновь, привлекая внимание. Он хотел, чтобы она заметила, догадалась о чем-то. Но о чем?
Даниэлла невольно коснулась кольца на пальце, что ей подарила мать, и изумленно замерла. Пазл сложился.
– Можешь не прятать от меня метку. Я знаю эту магию.
Элайджа поправил желтый платок, что дала ему Аврора, и качнул головой, усмехаясь.
– И что же это за магия?
– Хранителей жизни. Мама звала меня так домой, когда я слишком долго гуляла. – Даниэлла подошла к Элайдже, вскинула брови, серьезно глядя на него. – Касалась крыльев на метке, думая обо мне, а вот это кольцо, – Даниэлла подняла руку, – нагревалось. И я знала, что она злится.
Элайджа тяжело вздохнул, но его глаза вдруг заблестели. Кажется, он именно этого и ждал.
– Ты наблюдательна и умна, Даниэлла.
– А еще я знаю, что хранители душ так не умеют. Так кто ты?
– Я не врал тебе. Я хранитель душ, король Подземного царства.
– Но это не все.
– Может, и так.
Даниэлла тяжело вздохнула, понимая, что Элайджа что-то скрывал. Любопытство будоражило душу, а желтый платок на его метке казался красной тряпкой, которую так и хотелось сорвать. Элайджа не обязан ничего ей рассказывать, объяснять, но, с другой стороны, от этого мог зависеть успех похода. И разве не он сам привлекал внимание, даже не пытаясь скрыть подобную магию?
– Я тоже долго скрывала от сестры, что мы не просто стихийницы, – заговорила Даниэлла, наблюдая за реакцией Элайджи. Он усмехнулся, понимая, к чему она вела. – И эта ложь грызла меня, разрушала мою душу…
– Скажу при одном условии.
Элайджа сложил руки на груди и лукаво вздернул брови.
– Я никому не скажу. Буду хранить тайну до самой смерти. Клянусь!
– Я прошу не этого.
Даниэлла нахмурилась, догадавшись, что от нее хотел Элайджа.
– Это не равномерно. Я узнаю всего одну тайну, а ты будешь постоянно ощущать мои эмоции.
– Это того стоит. Это… как ты там говоришь? Настоящий крылатый случай.
Элайджа протянул руку, показав заодно желтый платок, за которым скрывалась тайна, от которой у Даниэллы спирало дыхание. Она щекотала мозг, словно укус комара.
– Таковы мои условия, королева Даниэлла.
Даниэлла часто задышала, не решаясь согласиться, а потом коснулась его руки.
– Хм, любопытно, да? – Элайджа улыбнулся, сжимая ее ладонь и притягивая к себе. – Всегда так интересно считывать эмоции, узнавать души.
Элайджа запустио руку под ее футболку, вновь прощупывая душу. Даниэлла молчала, глядя в сверкающие глаза. Оказавшись так близко, она вдруг заметила, что глаза вовсе не черные, как казалось издалека, а карие. И как она раньше не замечала?
– Глаза не должны быть черными? И волосы… – спросила она, а потом удивленно раскрыла рот. – Нет!
Элайджа улыбнулся, считывая смятение, удивление и шок. А потом развязал платок, показывая метку, но не отпустил Даниэллу. Волна непонимания сбила с ног, захлестнула, словно цунами, едва она заметила, крылья под меткой хранителя душ.
– Это невозможно!
Элайджа чарующе улыбнулся, посильнее сжал ее ладонь и свел лопатки, вызывая крылья.
– Крылья мне в рот! – Даниэлла пошатнулась, но Элайджа сильнее схватил ее, не желая пропустить ни одной эмоции. – Мертвые угодники! Вот ты душнила мойров!
Элайджа рассмеялся, видя горящие глаза, считывая шок и радостное возбуждение. Даниэлла едва не прыгала, понимая, что стала свидетелем переворота в истории.
– Зачем?! Зачем показал?
Элайджа все же отпустил Даниэллу, пожал плечами.
– Устал идти. Долетим за пару часов.
– Серьезно? Тут что-то еще.
– Сегодня день Подземного царства – наш лучший шанс.
Даниэлла вглядывалась в довольное лицо Элайджи, пытаясь понять, зачем он признался. Он снова завязал платок, но крылья не прятал. Они были такими же светло-желтыми, как и ее, воздушными, слегка мерцали, освещая хмурый лес. Она подошла ближе и содрогнулась, заметив шрам у кости: не хватало пары маховых перьев. Даниэлла еще помнила, как больно было вырывать себе перья, как рвалась душа, когда на землю текла кровь.
– Что случилось? – выдавила Даниэлла, а Элайджа повернулся, не желая показывать шрам.
– Аврора была слепа. Пришлось пожертвовать парой перьев.
Даниэлла промолчала, все пытаясь осознать, как человек, который был рядом, мог быть королем Подземного царства. Он вновь схватил ее за руку и покачал головой.
– Не понимаешь, да? Так бывает, когда твоя мать изменяет королю Подземного царства с хранителем жизни.
– Как такое возможно?
– Любви все равно, кто вы. Ей все равно, можете ли вы быть вместе по мнению общества. Иногда так случается.
Даниэлла замерла, а Элайджа нахмурился, понимая, что она почувствовала – глупую надежду, что он может что-то изменить.
– «Когда черное и белое сойдутся…»
– Ерунда.
– Постой!.. Ты показал мне крылья, чтобы мы вместе все изменили, да? Ты хочешь объединить наши королевства!
Элайджа тряхнул плечами и выпустил ее руку.
– Ты – сбежавшая королева. Я – изгнанный король. Что мы можем сделать?
– Верну трон я. Вернешь ты. И все. Вот проблему-то нашел!
Элайджа склонил голову, но в его глазах мерцали искорки. Кажется, именно это он и задумал.
– Давай сразу будем честны. Мне плевать на Соларис, пустот. Я пытался что-то изменить, но не смог. И ушел. И никогда бы не вернулся, если бы не Аврора. И я знаю, что она сможет жить спокойно, только если я сейчас вмешаюсь и все решу. С этим ясно?
– На что мы идем ради любви, – подмигнула Даниэлла, улыбаясь. Элайджа покачал головой. – Это как-то связано с ее даром исцеления? Или… что-то там слышала, что ее душа мойрам принадлежит.
– Я спас Аврору, когда не должен был, нарушив ее судьбу. И ты права – мы вместе убьем моего сына, потому что она ему нужна. А я ее никому не отдам.
– Ну а потом?
– Пока не знаю. Предпочитаю импровизировать. – Элайджа размял шею, пошевелил крыльями. – Не летал лет сто уже…
– Это просто: один взмах – и все вспоминаешь. Я тоже двенадцать лет не летала, но ничего! Но меня волнует другое – люди могут тебя увидеть.
– Плевать. Если мы и правда решили что-то менять – пора показать себя настоящего. Разве не так? Черное и белое – может, это ты и я?
– Я красная, – Даниэлла махнула косой и пожала плечами.
– Так и я не совсем черный, как ты заметила. Ладно, летим уже, пора спасать твоего некроманта. Время поджимает.
Даниэлла улыбнулась, тоже вызвала крылья и, не дожидаясь Элайджи, взмыла в небо. Она оглянулась, видя, как он несмело поднялся, а потом довольно вздохнул, а глаза его заблестели. Он явно не был рожден, чтобы проводить свою жизнь во мраке Подземного царства.
Даниэлла и Элайджа сели в лесу в паре километров от Врат Подземного царства, чтобы подойти незамеченными и обсудить план. Они поели, а потом вновь зашагали вперед.
– Почему ты так боишься использовать свою магию? – спросил Элайджа, а Даниэлла вздернула брови.
– Хранители жизни потеряли эту магию, ты же знаешь.
– Ерунда! Ты просто мойрова трусиха.
Даниэлла нахмурилась, облизала губы, едва сдерживая огонь.
– Тогда почему же мои родители прокляли дитя? Все для того, чтобы вернуть магию. Чтобы пустоты прекратили прорываться к нам.
– Угу. Прости, Даниэлла, но твоя мама была куда большей сукой, чем ты знаешь.
Даниэлла остановилась и сложила руки на груди, зло глядя на Элайджу, что развел руками и тяжело вздохнул. Он не боялся ее злости, гнева, ведь знал, что она слишком умна, чтобы лезть к нему с огнем, а потому забавлялся.
– Хранители жизни не потеряли свою магию. Что-то ее сдерживает. Что-то, к чему причастна Руби. Иначе как ты объяснишь, что хранители душ все еще отлично владеют своей магией?
– Я откуда знаю. Мы – разные виды. И я слышала, что увядает вся магия, ваша в том числе – ведь Эклипсис…
– И тем не менее, магию хаоса мы черпаем из одного места – источника жизни. И с Эклипсисом все прекрасно, насколько я осведомлен. Значит, проблема в той, что уже течет в вас.
Даниэлла задумалась, вспоминая, что рассказывала мать, как убеждала, что магия источника жизни увядала, а вместе с ней и их силы. Она вспомнила, как Руби грустно качала головой, едва сдерживая слезы, говоря, что, возможно, спустя пару поколений хранители жизни могут утратить и крылья. Даниэлла никогда не верила, думая, что мама ошибалась, и все нормализуется само собой.
– Ну? – Элайджа усмехнулся, видя, как сменялись эмоции на лице Даниэллы. Как она хмурилась, а потом нервно облизывала губы, начиная что-то подозревать. Она поняла вдруг, что Элайджа прав: они все – и хранители, и некроманты, и обычные колдуны – черпают магию из одного места. И лишь хранители жизни ее лишились. Почему?
– Но я пыталась. Поверь! Я очень пыталась! – воскликнула Даниэлла, разжигая огонь на кончиках пальцев. Заметив это, она подула на пламя и глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. – Я была очень упертым подростком.
– Знаю-знаю, верю. Но ведь твоя мама не утратила магию, верно?
Элайджа смотрел на Даниэллу так, словно она была маленьким ребенком, что никак не мог усвоить урок. А он, словно учитель с многолетним опытом, подсказывал, направлял, чтобы она сама вышла к ответу.
Даниэлла продолжала блуждать по лабиринту, ведь боялась найти разгадку. Она и так ненавидела своих родителей за то, что они сделали, но могла хоть как-то их оправдать. Узнай, что все это было лишь прикрытием, – и она провалится в пропасть, не выдержав.
– Моя мама была королевой. В ней текла королевская магия, это другое.
– Ерунда, Даниэлла, и ты знаешь это. Ну же? Думай.
Даниэлла невольно взглянула на метку, провела по крыльям, объятым огнем, вспомнила, как мама учила ее летать.
– Она что-то сделала, да? – прошептала Даниэлла. – Чтобы лишить хранителей жизни магии… Чтобы оправдать проклятие младенца, да?
Элайджа уверено кивнул и подошел.
– Но зачем?
– Не знаю. Был не здесь, а потому не видел. Но я предупреждал ее о последствиях, говорил, что она обезумела, за пару недель до Великого пожара, но она упиралась и продолжала врать.
– Но я видела ваш разговор! В книге Жизни!..
– Книга Жизни умеет врать.
– Нет же! Это наша история.
– История, угодная королевской семье. Она же перестала записывать историю после пожара, разве нет? Некому было ее вести.
Даниэлла резко выдохнула, ощутив, как подкосились ноги. Все рушилось. Все, что она знала. Все, во что она верила. Все оказалось иллюзией, которую создала ее мать.
– Отец?
– Не думаю. Он был простым стихийником. И тут тоже интересный вопрос, Даниэлла: как так вышло, что Руби нарушила тысячелетние традиции и выбрала простого стихийника?
– Они любили друг друга…
– Даниэлла.
– Я же видела, что они любили друг друга, Элайджа. Они…
– Зайдем в зал с книгами судеб, и все узнаем. А пока, – Элайджа схватил руку Даниэллы и прижал к своей щеке, – давай, измени мои эмоции. Сделай меня грустным.
Даниэлла едва сдерживалась, чтобы не отдернуть руку от лица Элайджи, часто дыша, догадываясь, что он воспользовался моментом, чтобы считать ее эмоции. Но душа так болела, а сердце слишком запуталось, чтобы она понимала, что нужно сделать. Глаза заволокла пелена слез, а на плечи опустился груз боли.
Она устала.
– Ну же! Твоя мать могла пользоваться этой магией, значит, можешь и ты. Ну! – рыкнул Элайджа, вжимая ее ладонь в свою щеку.
– Не могу! Сам говоришь, она что-то сделала…
– Но ее это не касалось. Королевы это не касалось.
– Но я не…
– Руби мертва. Королевская магия течет теперь в тебе. Ну же! Старайся!
Даниэлла моргнула и слезы покатились по щекам. Элайджа резко выдохнул и выпустил ее руку, нахмурившись. Он отошел, давая ей возможность выпустить эмоции, что душили, лишали чувств и мешали трезво думать. Она все пыталась понять, как могла так ошибаться в родителях, как они могли оказаться такими?
– А ты можешь?
Элайджа обернулся, вздернув брови, но в его глазах вновь зажегся интерес.
– Ты же… ну, и крылатый тоже.
– Но не король. – Элайджа заметил недоумение в глазах Даниэллы и добавил: – Не король крылатых. Я могу читать и выжигать души.
Даниэлла дернулась, услышав «выжигать», увидев, как просто это слово далось Элайдже.
– И выжигал?
– Да. – Элайджа вновь подошел, указал на шрам. – Тот, кто оставил мне этот шрам, сильно поплатился. Предательство я не прощаю.
Даниэлла кивнула, понимая, что так оно и есть, и что лучше такому человеку дорогу не переходить. Но поняла она и что весь мир вдруг перевернулся вверх тормашками. Все чудесатее и чудесатее. Тот, кто должен был беречь жизнь, оказался тем, кто разрушил эту самую жизнь. А тот, кто всегда грозился отомстить и разрушить все за ссылку в Подземное царство, пытался все склеить. Элайджа дотронулся до ее руки и усмехнулся, считывая эмоции.
– Все мы серые, Даниэлла. Все совершают ошибки. Кто угодно может переступить черту. И даже самый плохой человек может в итоге всех спасти и выйти на путь благодетеля.
Элайджа хотел отойти, но Даниэлла сделала шаг вперед и прижала ладонь к его щеке, хлюпая носом.
– Научи. Объясни, что делать, только… – Даниэлла несмело заглянула ему в глаза, а потом выпалила: – Только не менять эмоции, а видеть воспоминания. Хочу увидеть, чтобы поверить.
Элайджа усмехнулся, его глаза горели от нетерпения. Он схватил руку Даниэллы, проводя пальцами по костяшкам, смотря на нее так внимательно, с таким интересом, словно вновь вторгся в ее душу.
– Ты будешь хорошей королевой, Даниэлла.
– Что делать?
– У людей и тех, кто слабее тебя, ты можешь воровать воспоминания. У тех, кто равен тебе, и, особенно, сильнее, лишь видеть то, что тебе позволят.
– Как я узнаю, что это не плод твоего воображения?
– Ты поймешь. Ненастоящие воспоминания слишком яркие.
– Ладно.
– Закрой глаза. Я направлю.
Даниэлла послушалась. Сначала остался один страх, что затуманивал мозг. Потом она услышала шепот Элайджи и утонула в нем. Мир исчез, но остался его голос, что направлял, отгонял страх и обволакивал теплотой. Пространство сузилось, а она исчезла, перестала существовать. Все, что она чувствовала, – горячая щека под пальцами и горящая метка на запястье.
И она позволила себе раствориться в этих ощущениях. Отдалась эмоциям, перестала думать, закрыв разум. Остались лишь она и чувства.
И это дало результат. Она все еще ощущала кожу Элайджи, слышала его шепот, но вдруг увидела маму.
Захлопнулась дверь, на которую Руби воровато оглянулась, повернулась и схватила ее – нет, не ее, Элайджу, ведь она видела его глазами! – за руку. Она ощутила чужую ненависть, что, казалось, могла выжечь дыру в груди.
– Как ты нашел книгу Жизни?
Руби выхватила книгу у Элайджи, который даже не сопротивлялся, лишь ухмыльнулся.
– Переписываете историю, ваше величество?
– Так нужно. Другого пути не было. И ты не скажешь ему. – Даниэлла вздрогнула, слыша яд в голосе матери. Она и не знала, что сладкий голос, который она так любила в детстве, мог быть таким.
– Не скажу ему, что это ты лишила своих же людей магии? Что это из-за тебя пустоты прорываются в ваш мир? – скучающе спросил Элайджа.
– Именно.
– И почему же?
– Иначе я расскажу твоим людям, что ты задумал. Не думаю, что хранители душ обрадуются, когда узнают, что ты хочешь объединить нас.
– Меня волнует другое, – Элайджа потянул Руби на себя, впиваясь ногтями в нежную кожу запястья. – С кем ты спелась? Зачем этот ритуал? Зачем лишила силы своих же людей?
– Так нужно. Другого пути нет.
– Убивать невинных детишек, чтобы получить больше силы? Мои люди аплодировали бы тебе стоя! Но это безумие. И ты это знаешь.
– Так нужно. Одна жертва, и все изменится. Я получу силу, какую не получал ни один из хранителей жизни. И все будет хорошо.
Элайджа отпустил руку и вытер о брюки, словно испачкался.
– Что ж, я понял вас, королева. – Руби содрогнулась, слыша, сколько яда была в обращении к ней, но Элайджа уже встал и шел к выходу.
– Это безумие, Руби. Остановись, пока не поздно.
Даниэлла вздрогнула, вырываясь в реальность. Она отшатнулась, сдерживая рвотный позыв, схватилась за дерево, чтобы не упасть. Голова кружилась, а ноги не держали после путешествия по памяти Элайджи.
– Потом будет проще.
Элайджа подошел и коснулся ее плеча, заставляя вновь дрожать. Даниэлла глубоко задышала, пытаясь избавиться от тошноты.
– Я собирался помешать ей. Собирал людей, что были согласны со мной, что проклятие невинного дитя – слишком. Но опоздал. Прости, Даниэлла.
– Ты не виноват, – выдавила Даниэлла, смотря в его искрение глаза, а потом все же не выдержала и спросила: – Как так вышло, что король Подземного царства пытался остановить безумие, что устроила та, что учила меня быть доброй и милосердной?
– Я не знаю. Но хочу это выяснить. Уверен, она это делала не одна, здесь замешан еще кто-то. И неплохо было бы узнать, жив ли этот кто-то.
– Зачем ты мне все это рассказываешь? Учишь?
Элайджа качнул головой, а Даниэлла вдруг поняла:
– Ты сказал, душа Авроры принадлежит мойрам. А ты хочешь ее спасти. Значит, ты пошел со мной, чтобы я помогла тебе убить мойр? Так?
Элайджа улыбнулся, но не ответил.
– Манипулируешь мной, да? Пытаешься сделать так, чтобы я решила, что это моя идея? Да?!
Элайджа качнул головой, но глаза его горели от нетерпения.
– И почему я должна помогать тебе?
– Потому что верю: единственное, что спасет Соларис, – убийство всех мойр. И боюсь, без тебя мне с этим не справиться.
Даниэлла нахмурилась, вспоминая все, что успела узнать про мойр от Элайджи.
– Пустоты – дело рук мойр. Уничтожим мойр – спасем страну от нападения пустот.
– Но…
– Говорю же, твоя мать – еще большая сука, чем ты можешь себе представить.
– Значит… а как же Джейкоб?
– Пункт первый: твой некромант, иначе ты из-за своего горя доведешь меня до депрессии. Пункт второй: разобраться с моим сыном, потому что он позарился на ту, кого я люблю. Пункт третий: убить мойр. Все свободны и вольны жить, как хотят. Мы должны сломать их шахматную доску, Даниэлла.
Она покачала головой, пытаясь понять, куда свернула жизнь, раз ей вдруг пришло в голову, что убить мойр – хорошая идея?
– Знаешь, что такое пустоты? Это те души, что, попадая в Зазеркалье, не соглашаются с мойрами и отказываются жить по заготовленной для них судьбе. Убьем мойр – пустот больше не будет.
Даниэлла распахнула изумленные глаза, покрываясь мурашками. А потом несмело кивнула.
– Сначала Джейкоб.
– Говорю же, пункт первый: твой некромант. Не хочу тонуть в твоем горе.
