Анна Панкратова
Потерянные судьбы
3
1
20 мая
– Так, давай еще раз, наш план, – сказала Даниэлла, обеспокоенно покусывая губу и теребя цепочку с кольцом. – Спускаемся в подземку, находим Джейкоба, ведем его к Эклипсису, который… где он там?
– В подземельях, в самом низу, – улыбнулся Элайджа.
– Ага. Там. Возвращаем его к жизни. Уходим.
– Еще надо в зал судеб заглянуть.
– И где он?
– Чуть правее тронного зала.
– Тронный зал? Серьезно?
– Я же король.
– Я тоже королева, но у нас был обычный дом! А у тебя там замок что ли?
– Вроде того.
– Пафосно.
– Даниэлла, все будет хорошо.
– Это сумасшедший план!
– Сама меня сюда притащила, спешу напомнить.
Даниэлла нахмурилась, понимая, что Элайджа прав. Она вглядывалась во мрак, таившийся за разрушенным входом в пещеру, который душил даже издалека, а сердце обволакивала тревога, что мешала трезво оценивать ситуацию. Когда она шла сюда, то как-то забыла, что Подземное царство – место, где живут хранители душ, которые убьют ее, едва поймут, что у нее есть крылья. Элайджа пытался объяснить, что представляли собой эти земли, но она все равно мало понимала, куда должна попасть. Сообразила лишь, что там вечная ночь, не бывает тепла и повсюду тени.
И все же она была готова спуститься туда. Найти Джейкоба. Рискнуть жизнью.
Все или ничего.
Они прятались за валуном совсем близко от разрушенных Врат в Подземное царство, солнце клонилось к горизонту, а холод принимал владения. Пар вырывался изо рта Даниэллы, но Элайджа запретил вызывать огонь, чтобы не выдать себя. Он не объяснял, чего они ждали, но вот уже час они сидели на жесткой земле и вглядывались во тьму, что таилась сразу за входом.
Эти земли называли мертвыми не без причины – растительность умерла, превратив деревья и кусты в хмурые палки. Трава давно не росла, а земля трескалась и походила на безжизненную пустыню.
– Ну а Джошуа?
– Есть пара идей.
– Поделишься, может?
Элайджа повернулся к Даниэлле и положил руку на плечо. Она часто задышала, видя его спокойный и уверенный взгляд, понимая вдруг, что будет так, как хочет он, а не она. Что она, сама того не понимая, дала Элайдже именно то, что ему было нужно, и что теперь это она шла за ним в Подземное царство, а не он ей помогал.
И, все же, это не она притащила его сюда, а он ее.
– Ты мне доверяешь?
– Нет! – воскликнула Даниэлла и едва сдержала улыбку, ведь Элайджа рассмеялся.
– Понимаю. И это даже правильно. Но не сейчас. – Элайджа крепче сжал ее плечо, подошел ближе, так что их лица оказались совсем близко друг от друга. – Но сейчас я прошу довериться мне и делать так, как велю я. Это мое царство. И у меня есть план.
– Так, может, поделишься?
– Будет лучше, если ты не будешь знать, что я задумал.
– Как я могу доверять тебе? Я тебя не знаю.
– У тебя нет выбора.
Даниэлла сглотнула, покрываясь мурашками, ведь мир затих. Она видела лишь темные глаза Элайджи, объятые пламенем.
– Не честно, что я королева, но не могу противостоять тебе, – прошептала она, а Элайджа улыбнулся и выпустил ее, возвращая в реальный мир.
– Ты слишком юна. Все впереди.
– Мне 27, по меркам Терравила я уже должна второго ребенка рожать и готовиться к пенсии.
– А мне чуть больше тысячи, предлагаешь в гроб лечь?
Даниэлла закатила глаза, тяжело вздохнула и кивнула: она будет играть по его правилам, если это вернет Джейкоба.
– Ну а как ты собрался в тронный зал пробраться? Это… там же везде хранители душ!
– Надеюсь, что уже не все. Врата-то уничтожены.
– Не вижу тут никого.
– И это подозрительно… наконец-то!
Они услышали громкие голоса, а Элайджа потянул Даниэллу вниз, заставляя спрятаться за валуном. Из разрушенного входа выбралось трое – два парня и девушка. Они смеялись так громко, что воздух наэлектризовался.
Даниэлла помнила, что, пока Врата были целы, в мир выходили те, кто получал печать короля, без которой вход не пропускал их, как бы сильно они не старались. Подделать печать было невозможно, ведь ее мог наложить лишь тот, кто умел читать и выжигать души – и этот кто-то сейчас цепко держал Даниэллу за руку, не позволяя сделать и шага, чтобы получше разглядеть хранителей душ.
Элайджа рассказал, что до уничтожения Врат, в мир выходили те хранители душ, которым это позволил сам Элайджа и хранители жизни, что раньше дежурили у Врат, следуя указам короля и королевы, – его личная стража, советники и несколько отобранных хранителей душ для особых заданий. Едва Даниэлла спросила, мог ли Джошуа тоже делать подобные печати, Элайджа хищно улыбнулся и покачал головой, добавив, что все душнилы, что гуляли по Соларису после его изгнания – предатели, которые поплатятся за все.
Но эти хранители душ, что щурились, подставляя щеки закатному солнцу, явно не были теми, кто предали Элайджу: слишком уж сильно радовались, что вышли в мир.
– Нам нужны их одежда и сведения, – зашептал Элайджа. – Поможешь? Но надо сделать все тихо.
Даниэлла кивнула, собираясь с духом и разминая ладонь, готовая вызывать огненные шары. Элайджа первым вышел из-за валуна, даже не пытаясь прятаться. Хранители душ заметили его и замерли, вглядываясь в знакомое лицо. Один из парней – со стрижкой ежиком и горбатым носом, что выглядел лет на сорок – изумленно распахнул глаза, вытащил меч и пошел на Элайджу, размахивая им, показывая, на что способен.
– Элайджа, ты зря вернулся, – холодно сказал парень, махая мечом так активно, что Даниэлла закатила глаза – позер.
– Забыл кое-что в замке, – тряхнул плечами Элайджа, а оставшиеся хранители душ изумленно переглянулись. Второй парень, низкий с взлохмаченными волосами, что закрывали глаза, прикрыл собой девушку, вытаскивая мачете.
Элайджа резко выдохнул, а из его рта вышло черное облако, которое заглушило звуки леса и погрузило их в темноту. Даниэлла удивленно вздернула брови, ведь душнилы озирались, вытянув руки, и догадалась, что они не видели. Улыбнувшись, она разожгла огонь, что обвил ее руку и заплясал шаром на ладошке, и подбежала к девушке. Элайджа тем временем выхватил меч у парня с ежиком и схватил его за грудь.
– Знаешь, что заслужил, – прошипел Элайджа, а в его глазах вспыхнул огонь. Даниэлла замерла, видя, как изо рта душнилы вырвалось черное облако, а глаза остекленели. Парень осел, словно тряпичная кукла, и, когда Элайджа его выпустил, повалился на землю.
– Двоих будет достаточно, – бросил Элайджа ошарашенной Даниэлле, которая покрылась мурашками, понимая, что только что увидела выжигание души. Ноги стали ватными, а тело покрылось морозом, и лишь огонь продолжал греть. – Даниэлла!
Она качнула головой и увернулась от кинжала девушки, что махала им так рьяно, что едва не попадала по себе. Она выглядела совсем юной, неопытной, черные волосы, собранные в два хвоста, порхали над головой, как крылья бабочки, а на лице застыл ужас. Даниэлла отпрыгнула от очередного удара, подлезла ей под руку и схватила за шею, поднося огненный шар к глазам.
– Движение – и останешься без глаз и волос.
Девушка зажмурилась, огонь лизал ее ресницы и лоб, покрытый потом, не причиняя боли. Кинула кинжал и подняла руки, сдаваясь.
– Тоже душу мне выжжешь? Ну же! Давай!
– Я не умею, – призналась Даниэлла, оглядываясь. – Но если перейдешь мне дорогу – сожгу заживо.
Элайджа скрутил второго хранителя душ, что лежал на земле, кряхтел и пытался увернуться от меча, что касался шеи. Дым начал развеиваться, позволяя пленным вновь видеть.
– И? Какой твой план? – воскликнула Даниэлла, стараясь не смотреть на тело хранителя душ. Как бы сильно она не ненавидела душнил, убивать их, пока они ей ничего не сделали, в ее планы тоже не входило. – Это тихо?!
– Крепко ее держишь? – спокойно спросил Элайджа.
Даниэлла кивнула, заставляя огонь обвязать руки девушки, которая пискнула от боли, ощущая раскаленные наручники на запястьях.
– Двинешься— огонь перекинется на руки. Будет больно.
Девушка осела на землю, даже хвосты ее поникли, а в глазах плескалось разочарование – она готовилась к смерти. Элайджа потянул парня за ворот рубашки, заставляя подняться. Сталь продолжала касаться шеи, готовая в любой момент оборвать жизнь хранителя душ.
– Зачем вернулся? – выплюнул парень, косясь на меч.
– Джошуа здесь?
Парень попытался вырваться, Элайджа оставил царапину на его шее. В глазах снова вспыхнул огонь, а черный туман, отрезающий от мира, стал плотнее.
– Ну?
– Так я и скажу тебе…
– Даниэлла, солнышко, не обожжешь прекрасной даме пальчики?
Парень начал вырываться с такой силой, что порезал шею мечом. Потекла кровь, но Элайджа отвел сталь, зажимая рану рукой. На его губах расплылась улыбка, а туман вдруг исчез, возвращая их в лес. Даниэлла резко выдохнула, поняв, что солнце успело скрыться, а ночь оцепила свои владения холодом.
– Она дорога тебе, здорово! – Элайджа поднял парня на ноги и развернул к девушке, что почти кричала от боли, ведь каждое движение дарило ей новый ожог от наручников. – Сестра, насколько я помню? Помню вас, совсем крохи были, когда ваш отец пытался отрубить мне голову.
Девушка замерла, глотая слезы, встретилась взглядом с братом.
– Давайте так. Вы мне информацию, я вас отпущу. Вы – не ваш отец и не заслужили смерти. Ну?
Воздух стал плотным, оседал на коже, словно тоже ожидал решения ребят. Парень сплюнул кровь, поморщился от боли, а потом выдавил:
– Гори в недрах подземки, мойров сын!
Элайджа пожал плечами и полоснул мечом по его шее. Парень упал, трясясь в конвульсиях, но быстро затих. Его сестра закричала, а Даниэлла едва успела убрать огненные наручники, чтобы она случайно себя не спалила.
– Элайджа… – прошептала Даниэлла.
– Ты не знаешь этих людей, Даниэлла. Они жестоки, они предатели. Только страх может заставить их повиноваться. Верно, красотка?
Элайджа присел рядом с девчонкой, которая глотала слезы и растирала покрывшиеся волдырями запястья. Он вытер меч, запачканный кровью, и склонил голову. Даниэлла, к которой этот взгляд не был обращен, сама едва устояла: настолько он был холодным и опасным. Элайджа словно держал за душу, обжигая морозом, готовый в любой момент вырвать ее из груди. Девушка подняла на него глаза, стерла слезы, едва шевеля покалеченными запястьями.
– Джошуа у себя во дворце. Празднует, – прошептала она, часто дыша. Губы тряслись, а покрасневший нос хлюпал. – Он урод. Многие начали это понимать, но боятся. Он жесток, эгоистичен… Надо было слушать тебя тогда. Ты был прав…
– Сколько уже ушло в Соларис?
– Немного. Он… не позволяет. Выставил стражу, что никого не пускает. Там… чуть дальше. У отца была печать, а потому и нас пропустили с ним.
– Что хочет Джошуа?
– Я… не знаю. Никто не знает. Все… боятся его. Он все разрушает, играет нами. Говорят… – Девушка покачала головой, подула на обожженные запястья, сдерживая стоны и слезы. – Говорят, он спелся с мойрами. Как-то вышел с ними на связь. Он хочет…
Девушка пискнула, а слезы вновь потекли по ее щекам. Даниэлла присела рядом и вопросительно подняла брови, глядя на Элайджу, тот кивнул. Тогда она коснулась волдырей девушки, которая зашипела на нее.
– Я не умею исцелять, но могу забрать жар. Станет легче, – ласково сказала Даниэлла, глядя в испуганные глаза совсем юной девчонки. Та несмело протянула руки. Даниэлла подула на алые запястья, объятые волдырями, а девушка невольно застонала. – Прости.
– Ты – тот, кого изгнали, да? – спросила девушка, резко оборачиваясь к Элайдже. Он кивнул в ответ. – Я так и думала…
– Сколько тебе было во время восстания?
– Три.
Даниэлла распахнула глаза, осознавая, что девчушке всего-то пятнадцать лет, и что она просто оказалась не в том месте, не в то время. Она уставилась на Элайджу, и тот нахмурился, видя ее взгляд.
– Не трону я ее. Я не убиваю тех, кто не заслужил. Ты просто не касалась души ее братца.
Девушка закрыла лицо ладонями, но потом устало вздохнула.
– Будь осторожен. Может, Джошуа и не поддерживают, но его боятся.
– Если я тебя сейчас отпущу, ты обещаешь бежать, куда глаза глядят? И никому не рассказывать, что тут произошло?
Девушка уверенно кивнула и протянула руку Элайдже. Тот схватил ее за ладонь, а потом бесцеремонно схватил и ткнул пальцем меж ее грудей. Она часто задышала, вновь начиная плакать, но, едва он выпустил ее, вскочила.
– Иди уже, – бросил Элайджа, даже не смотря в ее сторону. – Спрячь метку.
Девушка понеслась в лес и вскоре скрылась за деревьями. Элайджа уже осматривал накидки убитых им хранителей душ. Даниэлла стояла рядом, не решаясь пошевелиться.
– Даниэлла, прекрати меня осуждать. Я сделал то, что было необходимо.
– Ты не трогал меня, откуда знаешь, что осуждаю?
– По глазам вижу.
Элайджа сдернул черную мантию с парня, что был пониже, и кинул Даниэлле.
– Иногда нужны жертвы. Управлять людьми, страной – не значит, что ты печешься о жизни каждого и играешь роль Иисуса. Иногда, чтобы выиграть, кем-то нужно пожертвовать. Иногда, чтобы страна процветала, тебе нужно принести кого-то в жертву. В шахматы играла?
– Моя мама так же оправдала себя.
Элайджа тяжело вздохнул, расправляя на себе капюшон второй мантии, что снял с обездушеного хранителя душ. Мантия оказалась ему коротка, едва сходилась, но капюшон прятал лицо, а это было главным.
– Это другое. Твоя мать сама создала условия, убедила всех, что это необходимо. Я же убил тех, чьи души были так черны, что они бы убили твою сестренку, до этого изнасиловав и замучив ее так, что она сама бы мечтала о смерти, если бы встретили и узнали, кто она. Вот что это за люди. Оставь я их, пощади их сейчас, они бы нашли способ вернуться к своему принцу и сдали бы нас. Это ты понимаешь?
Даниэлла кивнула, натягивая капюшон. Она слышала, что Элайджа был прав, понимала, но не могла забыть стеклянные глаза парня, не могла оторвать взгляд от лужи крови, в которой испачкался рукав ее мантии.
– Ты готова идти со мной дальше? Или теперь я слишком отвратителен для тебя?
Даниэлла протянула руку, чтобы он сам считал ее эмоции, ведь не понимала, как выразить словами отвратительную мысль, что Элайджа прав.
– Идем уже. Пора возвращать твоего муженька.
Даниэлла послушно зашагала за Элайджей. Мрак, таящийся за разрушенными Вратами, вдруг перестал пугать – все лучше, чем видеть тела.
– Ты говорил, надо быть тихими? Не спрячем их?
Элайджа обернулся и пошел обратно, чтобы оттащить мертвых душнил в кусты.
– Иисус? Не знала, что ты знаешь религию Терравила.
– Часто там бываю. Нравится наблюдать за обычными людьми.
– Пешками, – подсказала Даниэлла.
– Примерно.
– Это отвратительно! Их жизни для тебя ничего не стоят?
– Почему же? Я завидую им. Они, может, и пешки в наших играх, но они свободны. Им не нужно бежать, не нужно прятаться, не нужно править. Они просто живут, зная, что уничтожь кто Врата, не они будут решать эту проблему. Поверь, быть пешкой лучше, чем королем, которого все хотят убить.
– Не все. Кто-то тебя обожает.
– И тем не менее. – Элайджа нацепил капюшон, скрывая лицо. – Идем быстрее. Не успеем до рассвета – придется ждать год.
– Год? – ахнула Даниэлла едва поспевая.
– Сегодня день Подземного царства. Грань между живыми и тенями максимально тонка, а значит, проще всего вернуть тень в состоянии души, и как следствие – к жизни.
– Я думала, это выдумки.
– Но в то, что я могу возвращать мертвых, поверила сразу, а?
– Ты же пошел со мной. Значит, и правда можешь.
– Ты тоже, кстати.
Даниэлла хотела ответить, но Элайджа схватил ее и зажал рот ладошкой, заставляя утихнуть, и оттащил за поворот. Сначала она пыталась вырваться, злясь так, что едва не подожгла ему руки, но потом заметила хранителя душ, что прошел мимо, держа в руках меч.
– Когда ты уже начнешь мне доверять? – прошептал Элайджа на ухо.
– Когда пойму, что ты не хочешь меня отдать Джошуа или еще кому в обмен на что-нибудь.
Элайджа фыркнул и выпустил ее. Они тихо пошли вперед, оглядываясь, чтобы не попасться на глаза душнилам. Элайджа шел впереди, а Даниэлла едва поспевала за его широкими шагами. Лунный свет давно скрылся, погружая их во мрак, который разрезали едва горящие свечи. Сердце стучало, ладошки вспотели, но Элайджа не разрешал разжигать огонь, ожидая встречи со стражей.
– Мы же не убьем их? – прошептала Даниэлла.
– Смотря кто там, – просто ответил Элайджа и тяжело вздохнул, видя ее реакцию. – Если я увижу кого-то из тех, кто зачинил восстание против меня, – убью.
– Как того у Врат, да? И того, кто шрам тебе оставил?
– Именно. Я предательство не прощаю.
– Это намек?
– Предать меня решила?
– И не думала.
– Вот и замечательно.
Элайджа вновь схватил ее за руку, притягивая к себе. Впереди они увидели двух хранителей душ, сидящих на скамье и играющих в карты. Их довольные лица освещали факелы, а позади виднелся крутой спуск.
– Убьешь? – прошептала Даниэлла.
– Первый раз их вижу, – ответил Элайджа, натягивая капюшон на ее лицо так, что она почти перестала видеть. – Спрячь свои красные волосы. Ты – моя дочь, поняла?
– Ужас какой!
– Даниэлла!
– Поняла!
Элайджа схватил ее за руку и потащил за собой, топая так громко, что стража вздрогнула. Карты выпали, а парни озадаченно взглянули на подошедших, ожидая, что охранять проход придется от тех, кто идет с другой стороны.
– Дочка забыла сумочку! – недовольно гаркнул Элайджа, опустив голову, отчего лицо оказалось в тени. Парни сощурились, заподозрив что-то, но потом пожали плечами – им велели не выпускать никого наружу. Про впускать обратно не было и слова.
– Идите, – буркнул один из них, собирая рассыпавшиеся карты. – Девушки!
Элайджа кивнул головой в знак благодарности и направил Даниэллу ко входу. Они подошли к ступенькам, и она замерла, вглядываясь вниз, понимая вдруг, что по собственной воле идет туда, куда боится попасть каждый хранитель жизни, – в Подземное царство, что принадлежит мертвым.
2
20 мая
Когда говорили, что в Подземном царстве царит вечная ночь, люди обманывали. Даниэлла поняла это, едва спустилась на десять метров и оказалась не в ночи, а в настоящем мраке. Если бы не свечи, что освещали крутые ступеньки, она бы задохнулась от страха, который сдавил грудь и отнял желание жить. Хранителю жизни тут точно не место.
Элайджа поглядывал на Даниэллу и иногда усмехался – словно это она была виновата, что хранители душ были сосланы в Подземное царство.
Когда ступеньки закончились, они оказались в пещере с низким потолком. Каменные неровные стены окружали их, а единственным источником света был одинокий факел вдали у поворота.
– Там за поворотом наш город, – пояснил Элайджа. – Нам нужно на север – в мой замок. В его подземельях спрятан проход к Эклипсису. Вопросы?
– Если нас узнают?
– Нам конец.
– Я серьезно.
– Я тоже. Поэтому спрячь свои волосы.
– А ты шрам!
– Уверен, там все уже изрядно пьяны: мало того, что сегодня день Подземного царства, так еще и Врата уничтожены. Сегодня – наш лучший шанс пробраться аж в тронный зал незамеченными.
Даниэлла молчала. Идея с импровизацией ей не нравилась!
– Мы – обычные люди, Даниэлла. Есть плохие, есть хорошие. Я верил и все еще верю, что мы не сильно отличаемся от вас и тоже достойны жить не в царстве мертвых, а под солнцем.
Элайджа подтолкнул Даниэллу к повороту. Сначала ноги отказывались шагать, мрак оплетал сердце, но потом она вспомнила, зачем здесь – ради Джейкоба. А значит, надо проглотить страхи и найти его.
– А где тени?
– Везде.
Даниэлла заглянула за поворот и охнула от удивления. Элайджа не соврал, сказав, что там город. Она подняла глаза и обнаружила, что потолок так высоко, что казалось, это ночное небо, лишенное звезд и луны. Мощеные дорожки петляли вдоль одноэтажных и двухэтажных домиков, сплошь серых и черных, казавшихся безжизненными. Никакой растительности не было, а земля напоминала выцветшую пустыню. Она трескалась, создавая узоры и расщелины.
Они сновали мимо взрослых и детей, которые не обращали на них внимания, слишком занятые своими делами. Они казались Даниэлле обычными людьми, такими же, что жили в Соларисе, с одной разницей – эти люди не знали, что такое солнце и тепло. Тело покрылось мурашками, она часто дышала, надеясь, что так сможет перестать дрожать, и даже наслаждалась горячей рукой Элайджи, что крепко держал за плечо, чтобы не потерять.
– Не то, что ожидала увидеть? – тихо спросил Элайджа.
– Просто… вас описывают как… демонов, честное слово.
– Это не ад, всего лишь Подземное царство, место, где обитают наши души после смерти. Тут должно быть тихо и спокойно, но вместо этого тут живем мы.
Улочки посмертной «пустыни» освещались факелами, отчего кругом витал полумрак. Некоторые окна ярко горели, пытаясь согреть путников. А потом Даниэлла вздрогнула, едва поняла, что некоторые «хранители душ» какие-то не такие… словно бы…
Они казались неживыми, отрешенными. Хранители, идущие средь них, не замечали пустые глаза, обходили людей, что замирали посреди улицы, садились прямо на дорожку и начинали что-то перебирать пальцами, вспоминая жизнь.
– Ага. Тени. На вид как живые, но их всех отличает пустой взгляд. Идем сюда.
Впереди слышались музыка и гул толпы, мерцали огни светомузыки, и Даниэлла догадалась, что там эпицентр праздника. Она сощурилась, заметив сцену, на которой музыканты исполняли хиты 90-х, а хранители душ, подняв свечи, покачивались в такт.
– Мы – обычные люди. Как вы, – напомнил Элайджа и свернул в арку, потянув Даниэллу за руку.
Они оказались во дворе-колодце. Двухэтажный многоквартирный дом запечатал их во внутреннем дворике, в центре которого были пустая детская площадка и зона для барбекю с несколькими столами и скамьями. В некоторых окнах горел свет, пытаясь согреть своим теплом, но в большинстве царила лишь тьма.
– Ты должна знать, что твой некромант сейчас – просто тень. Он мертв. Ему хорошо. Он не испытывает эмоций, не сожалеет, что умер. Просто вспоминает жизнь, анализирует ее, готовится к переходу в следующую.
– Намекаешь, чтобы я оставила все как есть?
– Намекаю, что ты делаешь это для себя. Не для него. Ему уже все равно.
– Значит, верну его для себя. К мойре, если я эгоистка. Он заслужил другого конца. Он не заслужил умереть за меня.
– Как скажешь. Я просто предупредил. Тогда нам сюда.
Элайджа распахнул дверь подъезда и кивнул Даниэлле, пропуская вперед.
– Зачем нам в дом?
– В подвале есть проход в подземелья, которые доведут нас почти до пустыни мертвых. Повезет, и твой некромант где-то там.
– Ой…
– А! Нашла подвох в нашем плане, да?
Элайджа подтолкнул Даниэллу к двери и почти запихнул в подъезд, в котором пахло сыростью и затхлостью. Она вздрогнула, ощутив тяжелую ладонь на плече, но послушно пролезла под решетку. Она почти стукнулась о низкий потолок и склонила голову, пробираясь вперед.
– Огоньку не разожжешь?
– А если заметят?
– Рискнем.
Даниэлла перевернула ладонь, вызывая огонь, а Элайджа заозирался по сторонам, потом подошел к люку и поднял круглую крышку. Даниэлла посветила и нахмурилась: вертикальная лестница уходила так низко, что дна не было видно.
– Испугалась?
– Предпочитаю летать.
– Боюсь, тут наши крылья застрянут. Могу пойти первым.
Даниэлла кивнула и махнула, чтобы огонь сошел с ладони и превратился в огненный шар, застывший в воздухе – теперь он будет следовать за ней. Макушка Элайджи скрылась в люке, а потому она поскорее начала спускаться, боясь, что кто-нибудь заметит ее. Капюшон упал, открывая красные волосы, которым было не место в Подземном царстве, но она уже поняла, что это не страшно – там, куда они лезли, никого не было.
Капала вода, нагоняя тревогу, руки цепко держались за холодную, покрытую известью, шершавую лестницу. Ноги едва удерживались на тонких перекладинах, но Даниэлла слышала, как напевал Элайджа, видела огонек, что плыл за ними, согревая и отгоняя мрак, и понемногу успокаивалась.
– Это «toxic»? – изумилась Даниэлла, признав песню. – С каких пор в подземке Бритни Спирс слушают?
– С тех пор, как Аврора нашла ее пластинки в моем доме, – ответил Элайджа и продолжил напевать.
– Но они же там как-то появились?
– По ошибке.
– Как скажешь, – хмыкнула Даниэлла.
Несколько минут спустя она со шлепком спрыгнула на камень и обрызгала ноги. Пытаясь согреться, ведь стало еще холоднее, чем в городе, она заставила огонь обвить руки. Элайджа вглядывался за поворот, а потом махнул, веля идти за ним.
– Так вот почему вы такие горячие, – пробормотала Даниэлла, ежась. – Как иначе тут выжить…
– Ненамного. Нам тоже холодно, поверь.
– Слушай, спросить хотела… – Даниэлла догнала Элайджу и пошла рядом по узкому коридору. Эхо шагов разносилось вокруг, а потолок был так низко, что Элайджа почти касался его головой. – Почему ты ушел? Ну… двенадцать лет назад?
Элайджа тяжело вздохнул и нахмурился. Он продолжал идти, поглядывая на огонь, что обвивал руки Даниэллы, словно боялся, что он его сожжет. Она уже подумала, что он не ответит, но он все же заговорил.
– Во время восстания меня загнали в зал судеб. Туда могу попасть только я, ведь король. Без моего позволения – увы. Я сидел там, думал, как их утихомирить, а потом нашел свою книгу судьбы и прочитал, что должен погибнуть в этот день. Разозлился. Отбился от душнил и сбежал, испортив планы мойр.
– Так можно? Я думала, наша судьба нерушима.
– Нельзя. Но я решил, что можно.
Даниэлла улыбнулась, проникаясь уважением к Элайдже: не каждый решится вот так изменить собственную судьбу, сделав шаг в страшную неизвестность.
Спустя час они вышли на окраине города. Даниэлла с сожалением потушила огонь и вновь спрятала волосы под капюшоном, но Элайджа вел себя спокойно, заявив, что тут они встретят только мертвых. Вскоре дома исчезли, а они ступили в место, что он прозвал пустыней мертвых. У Даниэллы мурашки шли по коже, едва она проходила мимо теней – на вид обычных людей, живых, но выдаваемых пустыми глазами. Под ногами шуршал гравий, на лицо оседал черный песок, поднимаемый их шагами, а руки мерзли от ледяного ветра.
– С чего ты взял, что Джейкоб будет тут? – прошептала Даниэлла.
– Первую неделю все тут крутятся, ведь появляются именно тут. Это уже потом они разбредаются по царству. А ближе к перерождению стекаются к замку.
– Жуть какая! – воскликнула Даниэлла и зажала рот ладошкой, но никто не обратил на нее внимания, даже не обернулся.
– Они мертвы, Даниэлла, им уже все равно.
Пустыня казалась бескрайней, а потому Даниэлле казалось, что они никогда не отыщут Джейкоба. Холодный воздух бил по щекам, словно хлысты, а ноги уже едва шевелились от усталости и напряжения. Она вытащила кольцо из-под футболки и приложила к губам, не осознавая, что делала, а потому чудом сдержала крик возмущения, когда Элайджа выхватил украшение, порвав цепочку.
– Что ж ты молчала! – Элайджа приложил к своим губам кольцо и выдохнул черный дым, что облепил золото, а потом рассеялся, заставив его мерцать. – Простейшее заклинание поиска. В школе не училась?
– Кольцо-то мое…
– Но ты знаешь, кто тебе его надел на палец во время свадебной клятвы. Уже близко!
Кольцо замерцало ярче, когда Элайджа повернул вправо, указывая путь. Даниэлла сдержала желание бежать навстречу любимому. Она забыла, что Джейкоб мертв, что ему все равно, что он ее больше не любит – потому что не может любить или ненавидеть. Но когда она заметила любимого вдали, сидящего на камне, она все же не выдержала и понеслась.
– Джейкоб! – Даниэлла упала на колени перед ним, но потом закусила губу, чтобы сдержать слезы. – Я все исправлю, хорошо?
Джейкоб повернул голову, заставив вздрогнуть, когда она увидела его пустые глаза, выражающие ничего. Он заметил Даниэллу, но не сказал ни слова, лишь снова отвернулся, словно мрачный пейзаж стал для него куда важнее.
Элайджа остановился рядом и протянул кольцо с порванной цепочкой. Даниэлла надела его на безымянный палец, а цепочку спрятала в карман.
– Ну? Что дальше, босс?
– Дальше, – Элайджа повернул голову Даниэллы влево и указал на едва заметный огонек вдали. – Мы идем в мой замок. Муженька придется за руку вести. Боюсь, по доброй воле он с нами не пойдет.
– Долететь бы…
– Было бы славно. Но увы.
Даниэлла взяла Джейкоба за руку и потянула за собой, готовясь к долгому походу.
3
20-21 мая
Тащить за собой мертвого, которому глубоко плевать на происходящее, – та еще задачка. Он упирается, постоянно останавливается, норовя сесть прямо на землю, чтобы продолжить вспоминать и анализировать.
Даниэлла помнила, что мертвые знают прошлое и будущее, ведь их сознание находится вне времени, но Джейкоб молчал, словно не желал выдавать тайны будущего. Она крепко сжимала его руку, вела за собой, просила не отставать и спешить – была уже почти полночь, а они только-только дошли до территории замка, в подземельях которого и скрывался источник жизни. Элайджа не забывал напоминать, что только сегодня – в день Подземного царства – грань меж мирами достаточно размыта, чтобы они сумели вернуть Джейкоба к жизни.
Даниэлла замерла у высокого забора из камня, а потом привалилась к нему. Ноги гудели, мышцы болели, а тело казалось чужим, словно онемевшим от усталости. Она жадно отпила из бутылки, закрыла глаза, мечтая об отдыхе, до которого было еще так далеко: пока они не выберутся в Соларис с живым Джейкобом, о сне можно забыть.
Надежда оплетала душу, но страх старался вытеснить ее каждый раз, когда она видела тень Джейкоба. Он был так близко, она могла его коснуться, но в то же время далеко, как никогда.
Элайджа деловито оглядывал забор, и казалось, что он совсем не устал, словно и не прошел километры за день, что начался еще восемнадцать часов назад. Он довольно хмыкнул и отодвинул камень, расчищая лаз.
– Так и не нашли!
– Ты словно наслаждаешься происходящим, – пробубнила Даниэлла, жуя холодное мясо кролика.
– А почему нет? Приключения.
– Ага. А если твои душнилы поймают нас?
– Ты правда думала, я пойду сюда без плана? Пройдем через черный вход, в подземельях никого не должно быть – повторяю, все уже пьяны. Я знаю, как душнилы празднуют.
– Душнилы… ты же тоже душнила, не обидно себя так называть?
– Почему мне должно быть обидно, если это правда?
Элайджа взял Джейкоба за затылок и наклонил, чтобы он первый пролез под забором.
– Ждете особое приглашение, моя королева? – улыбнулся Элайджа.
Даниэлла закатила глаза, но полезла вслед за Джейкобом. Территория замка оказалась огромной, но все такой же бездушной, как и весь город. Мрак окутал тихий задний двор, вдалеке шуршал, окруженный скамейками, фонтан, мерцая в свете факелов. В витой беседке Даниэлла заметила накрытый стол и спящих хранителей душ. Одна парочка уснула в объятиях друг друга, третий же угодил лицом в тарелку.
Элайджа коснулся ее плеча, заставляя вздрогнуть, и приложил палец к губам, вновь поправляя капюшон, чтобы скрыть красные волосы. Даниэлла последовала за ним, надеясь, что Элайджа и правда знал, что делал. Холодная рука Джейкоба пыталась вырваться из ее хватки, а потому приходилось напрягаться, чтобы тащить его за собой. Казалось, он устал и желал лишь сидеть на земле, а не идти непонятно куда.
