Анна Панкратова
Потерянные судьбы
Даниэлла не притронулась к алкоголю. Боль от потери начала утихать, зато приходили другие чувства – надежда и сладкая вера, что скоро Джейкоб вернётся. Она позволила себе забыться, откинула переживания о скором походе и просто наслаждалась едой и разговорами. Рассказывала дедушке, как жила в Терравиле, во всех подробностях описала свой автодом, уже придумав, как переместить его в Соларис. Ричард на это довольно улыбнулся, а потом заявил, что стране срочно нужна транспортная реформа. После они долго обсуждали с Сойером, как сделать так, чтобы электроника в машинах работала без перебоев.
В конце вечера, когда все собирали рюкзаки, чтобы отправиться в путь, Даниэлла подошла к сестре и протянула кольцо, что досталось ей от мамы.
– Подуй на него, используя магию хранителя, – велела Даниэлла, а Эйрин нахмурилась, несмело пряча рюкзак.
– Я знаю, что ты идешь. Я бы хотела, чтобы ты осталась дома, но… не могу тебе указывать.
– Так-то можешь. Твое королевское слово – закон.
– Знаю. Но ты сама в праве принимать решения. – Даниэлла заметила, как менялось лицо Эйрин, как расцветала улыбка, а потому подняла палец. – И ты мне нужна, по правде.
– Да?
– Кто-то же должен сказать нам, что Флоренс занята, и мы можем начинать свой поход в Зазеркалье, правда? Для этого кольцо. Ты его зачаруешь, и потом, едва дотронешься до крыльев на метке, подумав обо мне, я почувствую тепло. Так я узнаю, что Флоренс нам не помешает.
– Ух ты! – Эйрин выхватила кольцо.
– Только хранители жизни так могут, поэтому… без тебя нам не справиться.
– Но я не единственный хранитель…
– Подыграй мне, а!
Эйрин улыбнулась еще шире и повисла на шее у сестры, не веря своему счастью.
– Летаешь уже хорошо?
– Неплохо. Сойер не может за мной угнаться.
– Слышала, что и стихией владеешь отлично.
Эйрин отстранилась и смущенно пожала плечами. Даниэлла улыбнулась и закатила глаза – ботаника издалека видно. Она редко общалась с сестрой последние недели, ведь Эйрин решила догнать всех и часами сидела, уткнувшись в книги. А в остальное время просила Сойера с ней заниматься магией, стихией и полетами. До эксперта сестренке было еще далеко, но для семнадцатилетней девчонки она стала зубрилой, которая опережала школьную программу.
– Прошу одного – не отходить от дедушки. Не лезть в гущу событий, а насылать свой ветер из-за кустов. И если вдруг что-то пойдет не так, малейшая угроза жизни – ты улетаешь в безопасное место. Поняла?
Эйрин уверенно кивнула и вновь обняла сестру.
– И ты будь осторожна, ладно? Я очень переживаю.
– Эй! Со мной же будет Элайджа. Сама Флоренс его боится, что может пойти не так?
Полчаса спустя Даниэлла наблюдала, как Эйрин шла рядом с Сойером и Ричардом в сторону главных ворот, а сердце сжималось – что им предстоит? Было странно видеть, как Сойер вел за собой обычных воров и бандитов из его банды, двадцать хранителей жизни и пятнадцать хранителей душ. Все, кто шел отвлекать Флоренс, делали это по собственной воле, ведь верили в Даниэллу и Элайджу.
Фейт плелась позади, раздосадованная, что не может лететь. Она безустанно бурчала, что, возьми в поход лишь крылатых, они бы долетели до города мертвых за несколько часов, завидовала Даниэлле, которая могла еще пару дней побыть дома, ведь они с Элайджей и Авророй вылетали к Подземному царству утром в день операции. Ее не устраивали телеги, от лошади она отказалась. Но больше всего бабуле не нравилось, что им предстояла переправа через озеро Сожалений для экономии времени. Это был риск, и все это знали, но они надеялись, что такая компания сможет справиться с пустотами, если потребуется.
По правде, все хотели бы, чтобы Фейт поскорее вернулась в Терравил, но она не желала покидать Соларис, пыталась влезать в каждое дело и злила обитателей дома. Сначала Даниэлла, и так разбитая от душевной боли, пререкалась с бабулей, пыталась ставить на место, но потом осознала, что все, что делала Фейт, было обосновано ее огромной любовью к внучкам. И Даниэлла решила понять ее и простить. Это было не просто. Ох, как не просто! Она продолжала огрызаться, но медленно училась понимать бабушку. Ведь даже сейчас Фейт шла на опасную битву лишь из-за Эйрин.
Даниэлла хмыкнула: кто бы сказал год назад, что она внесет свою лепту в объединение хранителей жизни и хранителей душ, ни за что бы не поверила. Особенно, если бы добавили, что хранителей поведет за собой Сойер Гудмен. Тот самый Сойер, что мечтал женить ее на себе, чтобы заполучить власть. Однако одно неправильное решение, и вот он уже стоял на коленях и обещал защищать свою королеву и страну, чтобы искупить вину перед Даниэллой, но в первую очередь перед собой.
Сойер подал руку Эйрин и помог забраться в телегу. Стихийники ветра заняли свои позиции, готовые к длинной дороге. Кора запорхнула в эту же телегу и села рядом с Эйрин, начала что-то бурно рассказывать, а Даниэлла улыбнулась, надеясь, что сестра в надежных руках.
– Она сообразительная, – сказал Элайджа, подходя к окну. – И с ней рядом люди, в которых я уверен, иначе ни за что бы не отправил их в город мертвых. Даже Кора.
– Как мы будем выводить душнил в Соларис? – спросила Даниэлла.
– Решим, как вернемся. Но, видимо, медленно, не спеша. Шаг за шагом. Понемногу. – Элайджа коснулся плеча Даниэллы, а она в ответ раздраженно хмыкнула – привыкла, что он читал ее эмоции. – Все удастся. И уже через три дня мы будем свободны от мойры и начнем восстанавливать мир в Соларисе.
Даниэлла устало дёрнула плечами.
– И Дени?
Она услышала тревогу в его голосе, повернулась, заметила серьезный взгляд.
– Если что – в твоем столе я оставил пару бумаг. Ну так. Вдруг меня не будет рядом.
Даниэлла кивнула, покрываясь мурашками.
– Ты вернешься. И сам мне расскажешь, как мы планируем объединять хранителей и восстанавливать Соларис.
– Я сделаю все, что в моих силах, – пожал плечами Элайджа. – У меня еще много планов на эту жизнь. Но если нет…
Даниэлла наблюдала, как Элайджа уходил, а потом вновь повернулась к окну, но телег уже не было видно.
3
20 июня
Элайджа и Аврора стояли на балконе, наслаждаясь вечерней прохладой после жаркого дня. Оба старались не обсуждать, что будет завтра.
– Аврора? – Элайджа поцеловал ее в макушку. – Помнишь, ты сказала, что знаешь, зачем кольцо надевают на безымянный палец?
– Даже на колено не встанешь? – спросила она, а сама замерла, боясь пошевелиться. Моргнет – и все рассыпется. Моргнет – и это вновь будет просто видение, посланное Флоренс.
Элайджа усмехнулся, но потом повернул Аврору к себе и встал на одно колено. Он держал ее руку, ласково водя по пальцу, на котором уже было кольцо, заставляя сердце Авроры биться быстрее.
– Аврора, любовь моя, согласишься ли…
– Да! – Аврора потянула Элайджу вверх, а потом кинулась на его шею, не в силах сдержаться. И поцелуй был так сладок, словно все было уже позади, словно они уже выиграли и заслужили счастливую жизнь.
– Как думаешь, Даниэлла сильно расстроится двойной свадьбе?
– Ох, давай не будем ей праздник портить!
– А почему нет? Король и королева – две свадьбы в один день. Экономия, между прочим!
Аврора рассмеялась, но потом прижалась лбом к носу Элайджи, а страх налипал на тело.
– Только вернись, ладно? – прошептала она и ощутила легкий поцелуй.
– Вернусь. Вот увидишь.
– Почему я? Я не смогу…
– Сможешь. Так нужно. – Элайджа улыбнулся, но нервно, словно и сам с трудом верил, что двойная свадьба состоится. Один жених был мертв. Второй собирался умереть завтра в полдень. – Нам еще дом строить и быть надоедливыми соседями Дени и Джейку. Да и всей ее семье.
– Не думаю, что она обрадуется таким соседям.
– Да кто ее спросит?
Аврора провела по его шее, закопала руку в волосах, прижимая к себе, не желая когда-либо выпускать.
– Если все удастся – ты больше не будешь видеть будущее.
– Ну и ладно. Зачем мне знать, что будет завтра, если рядом ты?
Элайджа кивнул и прижал Аврору к себе.
8
21 июня
1. Акт первый
Драматическая пьеса. «Осколки душ».
Персонажи:
Группа отвлекающих идиотов:
• Сойер. Хранитель жизни. Почему-то верит, что ему нужно стать героем. Напрочь забыл, что он – мажор среди хранителей жизни.
• Ричард. Огненный кретин. Возомнил себя защитником Солариса. Верит, что его пламя сможет обуздать меня.
• Эйрин. Сбежавшая принцесса. И на кой она вернулась? Что ей не сиделось в Терравиле?
• Фейт. Долбанутая на всю голову. Всегда ненавидела ее.
• И еще какие-то второстепенные идиоты, что поверили в силу короля и королевы и решили сломать свои судьбы.
Группа захвата:
• Даниэлла. Королева, будь она неладна! Научилась брать ответственность. Вот и зачем? Что ей в своем автодоме не жилось?
• Аврора. Та, что должна была умереть, но не умерла. Как жаль.
• Элайджа. Ох, Элайджа…
Флоренс тряхнула головой, вырываясь из мыслей. Она развела руки и подставила лицо под дождь, хищно улыбаясь – сквозь лужи она сможет видеть всю сцену.
– Акт первый, – пробормотала Флоренс. – В главной роли – прекрасная и неповторимая Флоренс Максвелл. Та, что сожгла Лостхилл, а теперь погубит короля и королеву… – Она улыбнулась, а потом запела: – Я в этой пьесе главный актер, в ней я сценарист, я режиссер…
– Что ты хотела мне показать? – спросил Джошуа, открывая над Флоренс зонт. Он тревожился, но старался скрыть это с прекрасного лица. Но она-то знала своего персонажа как облупленного, а потому видела, как он кусал щеку, озирался по сторонам, ожидая остальных.
– Идем, сладкий.
Флоренс вынырнула из-под зонта и пошла босыми ногами. Платье волочилось позади, пачкаясь в земле, а она подставляла щеки под крупные капли дождя и облегченно вздыхала – сегодня будет развязка. И сегодня этот мир увидит лучшую пьесу, что она когда-либо писала. Это будет красиво. Эпично. Сражение. Неожиданные повороты. И смерти. Много смертей. Да, она убьет каждого по очереди. Максимально растянет пьесу, чтобы насладиться ею сполна.
Они зашли в пещеру, в которой несколько недель назад очнулась Флоренс. Дневной свет вскоре скрылся, а они остались во мраке. Она слышала, как часто дышал Джошуа, наслаждалась его страхом. Внутри трепыхали бабочки, а кожа покрывалась мурашками из-за волнения от предстоящей кульминации.
Флоренс выдохнула, зажигая факелы. Огонь заполыхал, освещая низкую пещеру, заставляя мерцать цепи, которыми когда-то ее приковали.
– Я жду ребенка.
Флоренс резко развернулась и увидела, как у Джошуа поднялись брови. В его глазах восторг смешался с неподдельным ужасом и страхом. Он сглотнул и выдавил улыбку.
– Ты уверена? Срок совсем маленький, как ты…
– Ох, мышка моя, – Флоренс провела по его щеке. – Я уже пишу ее судьбу. И это… восторг! Ты будешь восхищен тем, что я задумала для нашей малышки. Такая судьба! Столько… – Флоренс приблизилась к нему, а потом прошептала на ухо: – боли, разочарования и невзгод.
– Флоренс…
– Молчи!
Флоренс махнула рукой, заставляя огонь обвить руки Джошуа, а потом вытащила наручники и подмигнула.
– Боюсь, для тебя уготована другая роль в моей пьесе. И сегодня тебе нет места на сцене.
Флоренс защелкнула наручники на запястьях Джошуа и вдохнула огонь в себя, позволяя принцу шевелиться. Он пытался использовать магию, но лишь краснел, ведь руны блокировали способности.
– Не нравится? Разве не ты так же играл с королевой и некромантом? – спросила Флоренс и надула губки. – Элайджа правду говорит – земля круглая. Все нам возвращается. Сядь.
– Прошу…
– Сядь!
Флоренс разожгла огненный шар и прицелилась в Джошуа, но в последний момент сжала кулак.
– Думаешь, незаменим? Найду другого душнилу, передам ему силы Элайджи, едва тот умрет. Сегодня, кстати. Ну?
Джошуа зарычал, попытался вырвать руки из браслетов, но только оцарапал запястья до крови. Флоренс поцокала и наигранно нахмурилась. Он качнул головой, но все же сел, куда она велела. Едва сдержался, когда она обвила цепь вокруг наручников огнем, чтобы он не смог ее распутать.
– Видишь ли… Я знаю вас всех. Я вас создала. – Флоренс расправила платье, ведь готовилась к выходу на сцену. – А наша дочь нужна мне. Знаешь, сейчас в моде подростковое фэнтези. Главные героини в них – серые мыши, над которыми все издеваются. И наша дочь будет такой же! Сирота. Замухрышка. Никто. Над ней будут смеяться. Издеваться. Но когда ей исполнится восемнадцать… так и быть! Шестнадцать! Она узнает, кто ее отец. И решит захватить трон Подземного царства. И тогда я пошлю ей испытания, любовь, потери, а потом… она завоюет трон. И развалит все к мертвым угодникам, ведь окажется той еще злодейкой! Вот это поворот, правда?
Джошуа ерзал на месте, хмурился, но сдерживался. Она присела рядом и хотела поцеловать его, но он отвернулся и выругался.
– Ты сумасшедшая, знаешь?!
– Что? Больше не любишь? Неприятно, когда тебя предают, правда? – Флоренс замерла, а потом закрыла глаза и увидела через отражения в лужах, как к пещере подходили персонажи ее пьесы. – Пора. Первый акт в самом разгаре, мышонок! Скоро вернусь, и мы вместе решим, что с тобой делать. Вариантов мало, должна признать: либо верная смерть героя, либо полное подчинение мне и моим желаниям. Так что у тебя есть время подумать.
– Ты – стерва мойрова!
Флоренс рассмеялась и пошла прочь из пещеры, закрыв глаза, чтобы подглядеть за ее актерами.
Она увидела принцессу, ее бабушку и дедушку сквозь лужи на асфальте и осколки стекла, что когда-то были окном. Они сидели в разрушенной комнате в одной из квартир многоэтажки и наблюдали, как Сойер вел за собой хранителей и стихийников из своей шайки.
Эйрин нервно дергала ногой, желая отправиться к пещере, но ее не пускали Ричард и Фейт, которые наконец согласились хоть в чем-то – что Эйрин нельзя биться на передовой. Всю дорогу до города мертвых сваты пререкались, спорили и буравили друг друга взглядами. Фейт пыталась отстоять права на пост премьер-министра, но Ричард стойко выдерживал нападки и уводил беседу в более безопасное русло.
В город мертвых они вошли к полудню под палящим солнцем. Жара сводила с ума, казалось, что асфальт плавился, а сами они оказались на сковороде. Брошенные, серые, полуразрушенные высотки высились над ними.
Пошел дождь. Под ногами хрустели осколки, пока они шлепали по лужам, выискивая Флоренс, которая кралась за ними, перескакивая из стекла в стекло, в каждую лужу, чтобы получше разглядеть персонажей, что сами шли на сцену, чтобы исполнить последние роли.
Они заметили, как мойра вела Джошуа к пещере, что крылась в склоне горы рядом с мостом душнил, ведущим на другой берег реки. И Флоренс знала, куда их заманить: к мосту, проход через который для каждого заканчивался смертью.
Эйрин угрюмо свела брови, устав от колкостей Фейт, но молчала, слушая, как ее защищал Ричард. Попав в Соларис и встретив дедушку, она вдруг поняла, что значит быть взрослой и состоявшейся личностью, которую слушают, а главное – слышат.
Флоренс недовольно вздохнула, кипя про себя, что ее актеры снова забыли реплики. Она-то задумала Эйрин как трусливую принцессу, что прогнется под напором бабушки и будет прятаться за ее юбкой до конца жизни. Кто ж знал! Кто ж знал…
– И как Дени тебе это позволила! – взревела Фейт, а Ричард шикнул на нее, веля быть тише. – Ты должна была вернуться в Терравил! В безопасность…
– Эйрин – не тепличное растение, Фейт! – не выдержал Ричард. – Она – принцесса! И она уже взрослая и сама в праве решать рисковать ли ей своей жизнью ради общего блага.
– Да она здесь только ради этого вора. Какой был парень, а! И во что он превратился? Недоразумение…
– Ба!
– Фейт, ну, правда. Отпусти Эйрин и перестань думать за нее! Своей заботой ты душишь ее. К тому же, она с нами. Что может пойти не так?
– Все? Все может пойти не так? Мы же прекрасно знаем, что Флоренс нас сюда заманила.
– Ба, я буду осторожна…
– А я считаю, что Эйрин умница! Потому что не боится брать на себя ответственность. И готова рисковать собой ради своих людей. Тебе бы у нее этому поучиться.
– Курица, и будет учиться у яйца?
Эйрин нахмурилась и сложила руки на груди, вспоминая вечное «я старше, а значит – умнее».
– Ты знаешь, иногда не помешает. – Ричард вскинул брови, оглядывая скептично настроенную Фейт. – Возраст – не то, что делает нас мудрыми. Можно стать стариком и остаться глупым. А можно и в пятнадцать лет пережить столько всего, что станешь мудрецом. Возраст – просто цифры. И если прятать ребенка под собственной юбкой, он никогда не научится ответственности, привыкнет, что за него решают все проблемы, и едва выйдет в реальную жизнь – погубит себя при малейшей опасности.
– Посмотрим, как ты запоешь, если сегодня с ней что-то случится.
Ричард разжег огонь на ладони и прицелился в Фейт. Флоренс перескочила в осколок поближе, потирая руки – ее актеры сами устраивали шоу!
До драки, к сожалению, не дошло – Эйрин подскочила и указала вдаль: Сойер и его люди дошли до входа в пещеру.
Флоренс недовольно поморщилась, но перешла в лужи, что залегли в безжизненной земле, покрытой трещинами, на которой сейчас топтались хранители жизни и хранители душ, несколько стихийников и даже бог леса Николас. Сойер раздавал указания. Напомнил, что их цель – лишить Флоренс магии, заковав в наручники, а не убить. Он выглядел серьезно в своем новеньком костюме главы стражи. И как так вышло? Флоренс сломала его. Сделала обычным вором. Пустила по наклонной, веря, что он собьется с пути, потеряет себя и умрет в какой-нибудь канаве пьяным. И он шел по этому пути, сыграл свою роль в смерти Джейкоба, но вместо еще большего саморазрушения, встал на путь исправления и решил стать героем.
И вот Сойер стоял с мачете в руках, гордо расправив плечи, и позади сияли его крылья. А перед ним стояли люди, что готовы были идти за ним в бой, ведь верили ему и королеве.
Кстати, про бой…
– Сцена «нападение пустот», – пробормотала Флоренс и перенеслась в реку у подземного прохода из Зазеркалья. Одно движение, и дорога в мир живых вновь была открыта. Мойра не могла контролировать пустот, направлять или приказывать, кого погубить, но могла сдерживать и не выпускать в Соларис. И она знала, куда привести актеров, – в город мертвых, дорогу в который пустоты знали так хорошо, ведь всегда стекались туда к Флоренс, что была в магической коме. – Да начнется битва.
Пустоты неслись по реке, следуя к мосту. Сойер уже готов был отвести свой отряд к пещере, но не успел. Раздались крики.
Флоренс улыбнулась, закрыла глаза, чтобы вернуться домой и посмотреть, что делала вторая группа идиотов.
2. Акт второй
Огни дворца приближались, превращаясь из маленьких огоньков в свечи, что ярко горели на подоконниках, и в факелах на земле и на каменных стенах. Аврора начинала привыкать к полету – когда они стартовали у дома Уайтов, было куда страшнее. Ее мутило, ведь мир вертелся так быстро, что рябило в глазах. Она сосредоточилась на спокойном лице Элайджи, пылающих от восторга глазах – кажется, ему полет доставлял одно удовольствие.
Даниэлла летела рядом, а Локи сидел в рюкзаке, что она повесила впереди, а потому периодически ей в подбородок упирался мокрый нос испуганного пса.
– Локи идет с нами, – заявил Элайджа пару недель назад. – Он поможет тебе найти вход в Зазеркалье, а там – найдет и Джейкоба.
– Э! Нет! – воскликнула Даниэлла, прижимая довольного ретривера к себе. – Локи будет жить! Найди другую собаку!
– Никто его не убьет. Немного магии Авроры, связать его нитями с нами и все. Он точно сможет вернуться к жизни. Вот мы с тобой…
Потом Элайджа заметил хмурый взгляд Авроры и замолчал. Они все понимали, как безумен план. Хотя бы потому, что они знали только как попасть в Зазеркалье. Элайджа убеждал Аврору, что без проблем выплывет обратно через источник жизни, но она-то чувствовала, что он не был в этом уверен. Интуиция вопила, а сердце сжималось так сильно, что кололо в груди.
– На месте! – сказал Элайджа, приземляясь на площадке перед огромным крыльцом с крутой лестницей.
Аврора нервно разжала пальцы и едва устояла, качаясь после полета. Если бы не руки Элайджи – она бы оказалась на плитке.
Даниэлла приземлилась рядом, спрятала крылья, а потом выпустила Локи. Пес и сам покачивался, но выглядел довольным: кажется, ему важно было одно – что хозяйка в этот раз взяла его с собой навстречу приключениям. Даже если это значило, что им предстояло оказаться там, где живым ходить не положено.
До Эклипсиса шли в сопровождении нескольких хранителей душ. С одним из них Элайджа долго разговаривал, познакомил его с Авророй, заявив, что пока его не будет рядом, она может надеяться на Филиппа.
В пещеру лезли одни, оставив хранителей душ у входа. Локи долго сопротивлялся, не желая бежать к ярким огонькам, но Даниэлла подталкивала его и обещала накормить вкусняшками.
Увидев озеро, что переливалось розовыми и бирюзовыми оттенками, Аврора, пораженная, замерла. Она вдруг поняла, что когда-то ее душа здесь родилась.
– Все будет хорошо, – прошептал Элайджа, сжав ее плечо, и Аврора кивнула в ответ.
Даниэлла гладила Локи, который пытался прыгнуть в озеро, чтобы ловить зайчиков, что отбрасывала вода. Не нужно было спрашивать, волновалась ли она – и так было видно по ее побелевшему лицу.
По приказу Элайджи тело Джейкоба перенесли к источнику до их прихода, чтобы они сразу могли понять, сработал ли ритуал по его возвращению в мир живых. Даниэлла пыталась не смотреть в ту сторону, лишь сильнее прижимала к себе пса. Она слышала, что Джейкоба сохранили магией, и он выглядел скорее спящим, чем мертвым, но сама так ни разу и не взглянула.
– Они на месте. Пора. – Даниэлла дернулась и дотронулась до кольца, перевела взгляд на Аврору.
Дрожащие пальцы разматывали клубок. Аврора знала, что должна сделать. Была уверена в своих силах. Но не была уверена, что Элайджа сумеет вернуться, а от этого страх оплетал душу, запрещая шевелиться и действовать. Хотелось закричать, убежать, схватить любимого и никогда его не отпускать. Но она вспомнила видение, что показала Флоренс, чудесную малютку и счастье… и позволила нитям оплести руку.
Элайджа и Даниэлла сели напротив Авроры. Она взволнованно грела пальцы о нити, вдыхала соленый воздух Эклипсиса, питалась энергией солнца, что ярко светило за пределами Подземного царства и освещало озеро сквозь отверстие, находящееся так высоко, что едва виднелось.
– Я свяжу нас вместе, – сказала Аврора. – Тогда ты сможешь последовать за Элайджей в Зазеркалье, едва он там окажется, а я смогу вести тебя. Я останусь здесь, но смогу общаться с тобой, Дени.
Аврора кинула взгляд на Элайджу, но ничего не сказала. Да и как она могла сказать, что не сможет его найти, едва он умрет?
Она вытащила кинжал, занесла над ладонью, но качнула головой и передала Элайдже. Прежде чем сделать порез, он поцеловал ее пальцы, и все же провел лезвием.
– Сама? – спросил Элайджа, сделав порез на своей ладони и протянув кинжал Даниэлле. В ответ та вытянула руку и зажмурилась.
Аврора намотала нить на их сцепленные руки. Шерсть сверкала, переливаясь серебром, освещая взволнованные лица. Она махнула, заставляя нити крепко обвязать порезанные руки, сжимая с такой силой, что раны скреплялись, а кровь искрилась. Локи завыл рядом, а Аврора несмело протянула к нему свободную руку.
– Не бойся, малыш, – прошептала Даниэлла, подталкивая пса.
Едва Локи уперся носом в ладонь, Аврора притянула его морду к себе и легонько подула, заставляя глаза стать белыми. Даниэлла вздрогнула, но промолчала, сдерживаясь – Элайджа обещал, что с псом все будет хорошо.
– Он станет собой, едва вы попадете в Зазеркалье, сейчас он в моей власти. – Аврора выпустила морду пса и положила руку на сцепленные ладони. Она закрыла глаза, еще сильнее скрепляя их магией.
Руки начали синеть, с такой силой в них впивались нити, а Аврора потеряла связь с реальностью, полностью отдаваясь дару. Казалось, что сердце и душа разбивались на тысячу осколков. Кровь из ран текла все сильнее, орошая землю, делая нити алыми.
Аврора раскрыла белые глаза, но в этот раз она видела все. Даниэлла вскрикнула, закусила губу, сдерживая слезы от боли, что проносилась вместе с кровью по венам. Аврора моргнула и вернулась в реальность. Она резко выдохнула, а нити безвольно упали, став обычной шерстью, ведь всю магию она впитала в себя, передала через кровь в Элайджу и Даниэллу и совсем кроху – в Локи.
– Вам пора, – сказала Аврора, кивая Даниэлле. – Когда… я велю Локи искать вход, он отведет тебя, следуя по нити к Элайдже. Едва вы окажетесь в Зазеркалье, нить натянется, и ты сама сможешь отыскать Элайджу. Дальше я не смогу вам помочь.
Даниэлла кивнула, защелкнула на Локи поводок и поднялась.
– Удачи. – Они пошли к выходу, но потом Даниэлла обернулась. – Увидимся в следующей жизни, Элайджа.
Когда Даниэла и Локи скрылись из вида, Аврора притянула Элайджу к себе и поцеловала, отдавая всю себя. Их поцелуй был полон боли и тревоги, но вместе с тем сладок и горяч. Они прижались лбами друг к другу, боясь пошевелиться и отпустить друг друга.
– Пора.
– Я не могу, – прошептала Аврора, хватая Элайджу за руку. – Я не могу…
– Ты должна. Я вернусь. Обещаю.
Аврора тяжело вздохнула, но отстранилась. Элайджа лег, а она убрала пряди с его лба, нежно провела по щекам, едва видя от слез.
– Дени ждет. – Элайджа выдавил улыбку. – Быстрее умру, быстрее вернусь, ты же знаешь. Одной ногой тут, другой уже там.
Аврора качнула головой, беря кинжал. Рука тряслась так, что она едва удерживала оружие, но она знала, что должна. Как бы больно не было. Как бы страх не сжимал горло. Лишь она может это сделать.
– Кровь пролью, чтоб ты ушел, – зашептала Аврора, прикладывая пораненную ладонь к груди Элайлжи, – но привяжу к сердцу, чтоб ты остался здесь. Кровь прольется, а сердце замрет, но душу запру в земном теле. Кровь уйдет, а душа будет скрыта навеки.
Аврора наклонилась и выдохнула, обвивая Элайджу своим дыханием. Ее глаза загорелись серебром, а магия нитей сплелась с энергией вокруг – летнего солнцестояния, что наполняла землю, грела, заставляя воздух искриться, становиться плотным, чтобы облепить их тела.
Боль обвивала, наполняя магией, а Аврора занесла кинжал, готовая вонзить его в сердце того, кого любила, но не могла пошевелиться.
– Полгода, – прошептала она, закрыв глаза. – В день зимнего солнцестояния, помнишь?
– Лучший день моей жизни, ведь тогда в ней появилась ты, – ответил Элайджа, обхватывая ее за запястье. – И я вернусь к тебе. Ты доверяешь мне?
– Всегда, – ответила Аврора и опустила кинжал. Элайджа дрогнул, выпустил ее руку.
– Я вернусь, – услышала она горячий шепот, а потом как Элайджа прыгнул в воду, и поняла, что все удалось. Он умер, но душа осталась заперта в теле, а потому он не стал тенью и не потерял земные эмоции и самого себя.
Когда Аврора открыла глаза, она сидела в пещере уже одна. О недавних событиях напоминала лишь кровь. Она зажмурилась, понимая, что пора вести Даниэллу в Зазеркалье, где ее уже должен ждать Элайджа.
Ноги подхватил мощный поток и потащил куда-то с невероятной силой. Все кружилось, пузырьки сновали вокруг, а в легкие затекала вода. Но Элайдже больше не нужно было дышать. Ведь он умер.
Элайджа Блэк знал, что едва мертвый попадает в Эклипсис – его уносит в Зазеркалье. Надеялся он, что это сработает и с ним. Он был мертв, определенно, но вот душа, стараниями Авроры, застряла в теле, сохранив королю эмоции. Он мог бы посмеяться и назвать себя живым мертвецом, но был слишком занят, стараясь ухватиться хоть за что-то, чтобы его перестало вертеть.
Все закончилось так резко, что Элайджа не понял, что произошло. Вот его еще несло вперед, крутя из стороны в сторону, а вот он уже лежал на холодном полу и выплевывал воду. Он не ощущал боль, ему было абсолютно никак физически, но вот душевно он чувствовал. А потому улыбнулся, едва смог сделать вдох, ведь его план удался. Он попал в Зазеркалье мертвым, но в тоже время живым. Эмоции – вот, что делает нас живыми.
Элайджа встал и огляделся, жмурясь от яркого света. Он оказался в окружении зеркал, что усеяли длинный коридор, все битые, с трещинами. Колоны стояли меж разбитых зеркал, в которых Элайджа искал, но не находил свое отражение. Рамы были разные: какие-то из дерева, какие-то витые, с резьбой или с лепниной. Разных цветов и размеров. Были такие маленькие, в которых он едва бы разглядел свой глаз, были и большие, в которые уместился бы он весь.
Элайджа подошел к одному из зеркал с витой рамой и вздрогнул, ведь по стеклу пошли трещины. Осколки полетели в лицо, царапая щеки и лоб, а он увидел свою мать. Он видел, как появился на свет, едва помня, где находился, ведь вновь видел ту, что так любил. Хотелось сигануть к ней, обнять, погрузиться в те счастливые моменты детства, когда они вместе выходили в Соларис…
Звон стекла вывел из оцепенения. Элайджа зашагал по коридору, рассматривая собственную жизнь: первый полет, сокрытие метки, смерть отца, как он впервые сел на трон, осознав всю тяжесть, что свалилась на плечи… И еще множество моментов, что кружили, показываясь в осколках и треснутых зеркалах.
Элайджа побежал, стараясь не смотреть по сторонам, закрыв лицо руками, спасаясь от осколков. Воспоминания били поддых, а звон стоял в ушах, доходя до души. И он понял наконец, куда попал – в зал его души, в которой он бы сначала вспомнил прошлую жизнь, а потом бы узнал, что ждало в следующей.
Надо было уходить, спешить, но Элайджа замер, не в силах оторвать взгляд от одного из зеркал.
Элайджа схватился за витую раму, украшенную лепниной, с такой силой, что побелели костяшки. А в треснутом стекле он смотрел, как впервые коснулся Авроры. Ее лицо еще было покрыто шрамами, а глаза были белыми и пустыми. Но как же она была прекрасна… даже такой. Щеки в царапинах алели, она дрожала, но смело отвечала, пытаясь скрыть страх, что растекался под его пальцами.
Элайджа заставил себя идти дальше. Продолжал вглядываться в осколки, не в силах пропустить воспоминания, что были так дороги. Как он привел Аврору домой… Как они готовили блины… Как он читал ей книги… Как они слушали музыку… Первые несмелые касания… Первый поцелуй… Секс… И столько объятий… Столько тепла.
Столько любви.
«Любовь. Вот, что делает нас людьми. Любовь…»
Элайджа остановился у зеркала, в котором была запечатлена его смерть. Вновь увидел боль на лице Авроры и содрогнулся. Занес кулак и ударил по стеклу. Открыв глаза, он заметил, что воспоминание исчезло. Зато появился проход, ведущий во мрак…
Пойти туда?
Элайджа оглянулся, осматривая коридор, края которого не было видно. Задумался. И шагнул в зеркало.
3. Акт третий
Флоренс распахнула глаза, понимая, что совсем скоро ее выход к Элайдже и Даниэлле, но пока мойру ждала другая сцена. Она вышла из пещеры и вдохнула полной грудью воздух, что остыл от дождя и пропах мокрой землей.
