Анна Панкратова
Потерянные судьбы
Лужа – Сойер и Эйрин кружат, работая в паре. Она улыбается, умело отгоняет пустот стихией ветра, что колышит крылья и светлые распущенные волосы. Он отбивается мачете, закрывает собой свою принцессу.
Поверхность реки – Ричард откидывает пустот огнем, улыбаясь.
Осколки – Николас стоит впереди стихийников, командует, заставляя их работать, словно слаженный механизм.
Сталь мечей – и она видит, как мало осталось пустот. Их оттесняли, побеждали, а новые не могли приплыть – она закрыла их в Зазеркалье, чтобы погубить Элайджу и Даниэллу.
Но отчего же Флоренс испытывала облегчение, зная, что ее глупые актеры побеждают? Почему кожа покрылась мурашками, а рыдания сдавили горло, мешая дышать?
Она хотела вернуться в Зазеркалье, чтобы узнать, что там происходит, помочь актерам отбиться, спасти короля и королеву, но не успела…
– Таки выбрал на чьей стороне, да? – пробормотала Флоренс, ощущая браслеты на запястьях, что Джошуа защелкнул так туго, что оцарапал кожу.
– Отзови пустот.
– Не могу.
– Они подчиняются…
– Не могла даже без наручников! Они никому не подчиняются.
Флоренс повернулась к Джошуа, заглянула в его глаза, едва сдержала порыв прижаться к нему, но потом мотнула головой: пьеса развалилась, а актеры вновь все испортили, когда просто подарили ей душу…
– Ты был прав. Любовь – это слабость.
– Я ошибался. Любовь – это сила, что делает нас людьми. Делает нас лучше.
– Так убей меня! Ну же!
Джошуа схватил Флоренс за подбородок, а потом коснулся ее живота.
– Не сейчас. У тебя теперь есть то, что мне дорого. И больше я так не оступлюсь. Что происходит в Зазеркалье?
– Понятия не имею! Я больше не могу туда попасть из-за мойровых наручников! – Флоренс гневно дернула плечами, понимая вдруг, что снова плачет. – Я люблю тебя, знаешь? Теперь люблю… твою тень… как это больно…
– Это не больно, если твоя душа чиста, а любовь искренняя. Где мой отец?
– В Зазеркалье. Последнее, что видела, – он нашел свою Аврору. И она умирала… А потом ты защелкнул мойровы наручники на мне. Я хотела помочь, знаешь? Может… я не хочу их больше убивать.
– Как же твоя пьеса?
– Признаю, что моя пьеса – дерьмо. Джошуа…
– Ты сдохнешь, когда моя дочь родится.
Флоренс резко выдохнула, едва держась на ногах. Кто же знал, что любить так больно… Кто же знал, что желать изменить мир к лучшему ради своего ребенка – так невыносимо больно, ведь ты понимаешь, что лишь пешка в руках всевышнего. Лишь глупый актер, судьба которого давно предречена…
Вода пенилась и искрилась. Словно льдом, она покрылась стеклом – зеркалом – и Аврора знала, что сможет попасть в Зазеркалье, если поспешит и нырнет в Эклипсис, пока проход не закрылся. Она усыпила Филиппа, когда тот, услышав ее план, начал отговаривать, а потом и вовсе попытался связать, чтобы выполнить приказ Элайджи. Затем она усыпила магией и Даниэллу, хоть и видела, что та слишком слаба, чтобы бороться, но решила не рисковать.
Пальцы дрожали от страха, что она опоздает и не сумеет пройти по проходу, но Аврора сосредоточилась, развязывая нить на запястье Даниэллы. Уставший пес тяжело дышал, лежа рядом с хозяйкой. Локи уткнулся носом в ее плечо, едва открывая глаза – пытался защищать, но был слишком изможден, чтобы шевелиться.
Аврора подхватила невидимую нить, заставила оплести руку, а потом глубоко вздохнула, пытаясь нащупать Элайджу. Слабо улыбнулась – жив. Но так далеко. Так недосягаем.
Не давая себе шанса подумать, Аврора прыгнула в озеро, закрывая лицо, чтобы не порезаться. Тело подхватило течение, закружило, как опавший лист, и понесло куда-то. Она сумела натянуть нить, надеясь, что так поток принесет ее куда нужно.
Аврора вынырнула, вдыхая полной грудью холодный воздух, и выбралась на берег. Вокруг таились тишина и темнота, лишь зеркала слабо мерцали. Переводя дух, Аврора села, отжала волосы. Она очутилась в пещере с круглым потолком, камень потрескался, а под руками оказался песок, что забивался под ногти. Аврора взглянула на зеркала – их было немного, штук десять, все как одно – разбитые. Она поднялась, ее мутило после заплыва, в глазах темнело, но нить вдруг натянулась – Элайджа был рядом. Она замерла у разбитого зеркала, заметив гравировку на раме вверху – Аврора Ленг.
Она пошла дальше, начиная догадываться, где оказалась, и разглядела, что написано на следующем зеркале – Элайджа Блэк. На остальных зеркалах пестрили имена ее новых знакомых – Даниэллы, Эйрин, Сойера, Ричарда, Фейт и даже ее отца.
– Сломанные судьбы… разбитые, я бы сказала, – прошептала Аврора, а потом тряхнула головой, вспоминая, что все это не важно. Важно найти Элайджу и вытащить его в мир живых, все остальное – потом.
Аврора зашагала по пещере, изо рта вырывался пар, а тело замерзало, но она не останавливалась, лишь следовала за нитью, что тянула к любимому. Мозг пытался думать, но не мог – она слишком переживала, что не найдет Элайджу, а потому только равномерно шагала, пока не вышла к повороту в длинный коридор. Нить натянулась сильнее – Аврора шла в верном направлении.
Раздался шум и звон лезвия. Тело облепил вязкий, как смола, ужас.
– Просто пустоты. Ерунда… – пробормотала Аврора и сделала шаг. И когда она оказалась в длинном коридоре, заполненном зеркалами, пещера позади исчезла. Она ощупала стену, через которую только что вышла, но потом развернулась. – Это не важно.
По одному из зеркал пошли трещины, а в осколках она увидела себя. Ее словно ударили поддых, горло сдавило, а Аврора вжала ладони в стекло, наблюдая за их первой встречей с Элайджей, как он нежно касался ее, как краснели ее щеки, и вспомнила страх, смешанный с желанием узнать изгнанного короля…
– Это место вне времени, – прошептала Аврора. – Время. Во всем виновато Время. Ненависть разозлилась на Время, ведь та пожирала ее детей, и создала место, где Время не имело власти… Где время стоит! Нужно просто… его запустить.
Аврора отшатнулась от зеркала, понимая вдруг, как просто все было. Вот почему Элайджа и Даниэлла не смогли убить мойру! Они и не могли! Ведь Время сюда не доберется… У нее здесь нет власти.
Авроре казалось, что на нее вылили ведро ледяной воды, что отрезвила, запустила адреналин по крови.
Она знала, что делать.
Аврора ударила локтем в зеркало и подняла один из осколков, не думая, провела по вене на запястье. Пошла кровь. Алые пятна появлялись на зеркальном полу, но Аврора улыбалась – она не может здесь умереть. Никто не может.
– Надеюсь, ты занята, стерва.
Аврора падает на колени, смотря, как кровь вытекает из раны. Ей нужно лишь время. Немного времени. Только бы Флоренс не заметила…
Она делает еще несколько порезов на венах. Голова начинает кружиться, но боль вдруг исчезает.
– С ума сошла!
Аврора ощущает знакомые руки на плечах и улыбается: Элайджа сам нашел ее. Он стягивает с себя рубашку и пытается накрыть раны, но она качает головой.
– Время здесь не имеет власти. Здесь нельзя умереть.
– Ты истекаешь кровью! – Элайджа прижимает Аврору к себе, с мольбой смотрит в ее глаза. – Аврора…
– Ты доверяешь мне? – шепчет она, теряя связь с миром. Но в теле нет боли, лишь легкость. Она не умирает – обретает свободу.
– Всегда… Что ты задумала, глупая? Зачем пришла за мной?
Аврора касается его щеки и улыбается. А потом замечает Джейкоба, что стоит позади в окровавленной футболке и танцует вокруг, махая мечом и плетя черные нити, защищаясь от подступающих пустот.
– Здесь нельзя умереть… еще немного…
Аврора касается пальцами одной из ран и закрывает глаза.
– Лишь бы мойра не поняла, что я задумала…
– Аврора…
Она ощущает горячие руки Элайджи, что гладят спину, и это придает сил. Кровь покидает тело, но вместо слабости приходит сила. Она резко выдыхает, а кончики пальцев мерцают, оплетаемые серебром, что сияет все ярче.
– Кровь пролью, чтобы Время меня нашло, – шепчет Аврора, улыбаясь, а на душе становится так тепло. – Кровь пролью, и верну того, кто так дорог. Кровь прольется, а Время настигнет меня.
Аврора распахивает светящиеся глаза, а потом резко выдыхает, выпуская белый дым, что заволакивает все пространство так, что ничего не видно. Она садится, проводит по рукам, с которых исчезали раны.
– Кровь пролью, и Время призову. Час пришел, а разбитые часы вновь пошли.
Едва Аврора замолкла, дым исчез. Стало так тихо, что заболели уши, словно они опустились на дно океана. А потом звуки вернулись.
– Пора возвращаться в мир живых. Я запрещаю Времени забирать тебя у меня. Не сейчас.
Элайджа прижал Аврору к груди, как самую большую драгоценность.
– Я запустила здесь время, и Зазеркалье вот-вот разрушится. Пора делать отсюда ноги.
Пустоты заверещали, царапая сердца и заполняя души холодом. А потом начали рассыпаться. Аврора выпуталась из объятий ничего не понимающего Элайджи и подошла к Джейкобу, что замер, пытаясь осознать, почему его враги исчезали.
– Прости, что не спасла, когда могла. – Аврора положила руки на его плечи, а потом почти коснулась его губ, ощущая теплое дыхание. – Но могу спасти сейчас.
Аврора выдохнула дым в лицо Джейкоба, провела по его щеке и улыбнулась.
– Ты знаешь, где выход?
– Знаю. Но мне не пройти…
– Теперь пройдешь. Твое тело ждет тебя у Эклипсиса, а Дени сможет закончить ритуал. Но нужно торопиться.
И в доказательство ее слов коридор задрожал, а зеркала задребезжали. Элайджа успел прикрыть Аврору и Джейкоба своими крыльями, поморщился от боли и выругался.
– Живые чувствуют боль, Элайджа, – сказала Аврора, а он подхватил ее на руки и взлетел.
– Джейкоб!
– Тут близко!
Джейкоб махнул им и побежал по коридору. Элайджа, прижимал Аврору к себе, морщась от боли, ведь осколки заполнили весь коридор, отказываясь подчиняться законам физики. Джейкоб прикрывал лицо руками, но не останавливался. Оказавшись у прохода, он первый сиганул в воду. Аврора еще раз оглянулась на разрушающееся Зазеркалье: зеркала остались без стекол, рамы плавились, а пол шел трещинами. Еще немного, и ничего не останется вовсе. А потом Элайджа прыгнул вслед за Джейкобом, и их завертел мощный поток.
Они вынырнули у Эклипсиса вдвоем. Оба кашляли, еле дышали после путешествия, но Аврора улыбалась.
– Ты как? – прокашлял Элайджа.
– Порядок. – Аврора села и убрала мокрые пряди с лица.
– Даниэлла? – Элайджа кивнул на королеву, что все еще спала под чутким надзором Локи.
– Просто спит… Не хотела пускать меня к тебе. Как ты нашел меня?
– Нить натянулась. Думал, Дени вернулась…
А потом Элайджа сгреб Аврору в охапку, прижимая к себе с такой силой, что делал больно.
– Обещай, что больше не умрешь, – прошептала Аврора.
– Обещай, что больше не будешь резать вены.
– О, это. – Она выпуталась из его объятий и провела по рукам, на которых не осталось даже шрамов. – Нужно было привлечь внимание Времени. Знала, что она не устоит, если ее последний потомок начнет умирать… А потом немного магии, заклятие, что я выдумала на ходу, и опа! Я смогла открыть лазейку для Времени, и она пробралась в Зазеркалье.
– Время запустилось… – Элайджа усмехнулся. – И мойра потеряла свою силу.
– А я научилась управлять временем, – прошептала Аврора и подмигнула. – Кажется, теперь я рискую жить даже дольше, чем ты…
Элайджа удивленно вздернул брови, а Аврора пожала плечами, ведь и сама не понимала, как так вышло, что она пробудила в себе силы Времени и теперь была ему неподвластна.
– Э-м? Ребята? – Они обернулись на голос Джейкоба, который изумленно разглядывал свое тело. – Дальше-то что?
– Ты теперь тень. Немного неправильная, правда, ведь Дени вдохнула в тебя жизнь, – пояснил Элайджа и потянул руку к шее Даниэллы. – Сейчас разбудим Дени, и она тебя…
– Она не сможет.
Элайджа замер, слыша властный голос, а потом раздраженно закатил глаза, опуская руку. В пещеру заползла Фейт, поднялась и деловито отряхнула костюм, запачканный в крови.
Флоренс заверещала от боли. Казалось, что ее резали на части и жгли на костре одновременно. Даже Джошуа изумленно смотрел на мойру, не зная, что делать.
А пустоты начали исчезать. Одна за другой они превращались в дым и стекались к реке, ведь становились душами, которые уносило течением в Подземное царство, туда, где им самое место, ведь там они смогут получить еще один шанс на жизнь…
Флоренс закусила губу с такой силой, что пошла кровь. А потом боль ушла. Она плакала, надеясь лишь об одном – что ее ребенок жив.
– Что?..
– Зазеркалье разрушено. Твой отец, видимо, что-то придумал… – Флоренс подняла глаза на Джошуа, услышала шаги и оглянулась – подходили ее актеры, безжалостно смотря с таким гневом, что прожигали в ее новой душе дыры. – Я теперь человек, как и вы! Вы победили! Пьеса окончена. Занавес. Аплодисменты.
Сойер поднял Флоренс на ноги, прижал кинжал к ее шее. Она лишь шипела и брыкалась, не говоря ни слова. Страх захлестнул с головой, мешая думать – впервые в жизни Время могло ее забрать.
– Она беременна! Прошу! – выкрикнул Джошуа, хватая кинжал голой рукой.
– Серьезно? Она разве может?
– Тело Флоренс – да.
– Теперь мое тело, – прошипела мойра, а потом покачнулась, ведь Сойер выпустил ее. Она бы упала, но ее поймал Джошуа и прижал к себе. Она знала, что он ненавидел ее, спас ради дочери, но по коже пошли мурашки, едва она ощутила его тепло. Вдруг… девять месяцев – длинный срок. – У меня теперь есть душа. Как у вас. Я… ничего больше не могу.
Джошуа оттолкнул Флоренс, хмурясь, не понимая, что теперь делать. А она вновь зарыдала. Как же больно любить… Как же больно стараться быть лучше.
6. Занавес. Аплодисменты
– Почему она не сможет его вернуть? – спросил Элайджа у Фейт, что присела рядом со спящей Даниэллой.
– Потому что я пыталась. И я знаю, что этого недостаточно. Джейкоб… мальчик мой. – Фейт подошла к Джейкобу, тот отшатнулся. – Я была не права. И прошу прощения. Я хотела лучшего для Дени и считала, что ты ее портишь. Но она так тебя любит… Видно, без тебя ей будет еще хуже. Да и хранители жизни лишились магии из-за меня.
– Из-за Руби же? – уточнил Элайджа, холодно наблюдая за Фейт и раздумывая, стоит ли будить Даниэллу. Аврора сжала его плечо, и он считал беспокойство и страх, что опутали и его душу.
– Из-за Руби, верно… Знаешь, как умер мой муж? Он обменял свою жизнь у этого самого источника, чтобы я сумела вернуть нашу дочь к жизни, когда она умерла.
Повисла тишина. Аврора еще сильнее сжала плечо Элайджи, а он устало вздохнул. В семье Уайтов хоть когда-то обходились без драмы? Теперь он знал, что должен был все эти годы не пытаться объединить королевства, а просто захватить Соларис, чтобы спасти страну от безумной семейки. Он перевел взгляд на спящую Даниэллу и понял, что надежда все же есть – новоиспеченная королева казалась островком разумности. И чтобы она не стала такой же сумасшедшей, как мать и бабушка, надо бы вернуть ей мужа… А потому Элайджа подошел к Фейт и вздернул брови.
– Глупая смерть… – лицо Фейт исказилось от обиды и стыда, ведь Элайджа схватил ее и приложил руку к груди. Он ощутил ее душу под пальцами – черствую, холодную, но все же умеющую любить. Все, что делала Фейт, и правда было продиктовано любовью к семье. И сейчас эта любовь толкала ее на смерть. – Руби сорвалась со скалы. Пыталась вызвать крылья, но поранилась в этот момент о скалы так сильно, что не смогла лететь. Мы с мужем притащили ее к Эклипсису. Тут-то и выяснилось, что без обмена… ее не вернуть.
– И он пошел на это? – прошептала Аврора.
– Почему он пожертвовал собой, я понимаю. Не понимаю, как ты позволила ему это, – ответил Элайджа. – Ты готова умереть ради Джейкоба?
– Ради меня? – Джейкоб подошел ближе, изумленно вскинув брови. – Давайте Дени разбудим! Она же вдохнула в меня жизнь…
– Это все, что мы можем. Дальше – только обмен. Иначе ты вскоре вновь угаснешь и потеряешь эмоции. Другого пути нет.
Фейт скинула пиджак и размяла шею, схватила Джейкоба за руку.
– Так нельзя! Я не позволю!
– Ты ненавидишь меня.
– Не умирать же…
Договорить Джейкоб не успел – Элайджа и Фейт кивнули друг другу, схватили того за руки и потащили к озеру. Пара шагов, и они прыгнули в воду.
Элайджа знал, почему Фейт решилась на это: она считала себя достаточно старой, чтобы покинуть мир. А Эйрин, которая без страха сражалась сегодня, напомнила, что значит быть героем и жертвовать ради любимых.
Фейт делала это ради Даниэллы, ведь знала, что должна ей. А еще потому, что любила внучку и не могла более смотреть на ее муки. Но еще она это делала ради хранителей жизни, ведь это из-за нее Руби лишила себя возможности любить – слишком больно было жить, зная, что ее отец пожертвовал собой ради нее.
Элайджа и Фейт синхронно вызвали крылья и закрыли Джейкоба в круг. Он вырывался, хотел выплыть, но Элайджа крепко держал его за руки. Фейт притянула парня к себе, поцеловала в лоб и выдохнула в его губы. Вода заискрилась, мешая Элайдже видеть происходящее из-за пузырьков.
Элайджа вынырнул, держа Фейт, но женщина была уже мертва. Аврора помогла ему вытащить ее тело, а потом они обернулись, слыша шевеление позади – Джейкоб вернулся в свое тело и сел, часто дыша.
Джошуа сидел напротив Флоренс и тяжело вздыхал. Его оставили следить за мойрой, пока остальные готовились к переходу через мост душнил, ставший безопасным. Они обрабатывали раны друг друга, наслаждались победой, но хотели как можно скорее добраться до Врат Подземного царства, к которым и вел мост, чтобы перехватить Элайджу, Даниэллу и Аврору, и убедиться, что они живы.
Флоренс отвели в одну из разрушенных квартир. Мойру спасло то, что за нее вступился Джошуа, а потом и Эйрин, заявляя, что ее судьбу теперь должны решать Даниэлла и Элайджа.
В квартире сохранилась мебель, царили разруха и бардак: видимо, хозяева уходили отсюда в спешке. Флоренс сидела на потрепанном и пыльном диване и крутила браслеты наручников на окровавленных запястьях. Джошуа знал, что нужно что-то предпринять: может, Флоренс больше не мойра, но она все еще сильна и владеет четырьмя стихиями. А еще у нее появились душа и ребенок, за которого она теперь убьет любого.
Флоренс молча смотрела вдаль, а Джошуа пытался понять, что происходило в ее голове. Он держал ящик Тьмы, что хотел вновь закрыть. И намеревался сделать это сегодня, чтобы использовать силу летнего солнцестояния.
– Зачем тебе ящик Тьмы? – спросила Флоренс, а он вздрогнул, вновь слыша ее голос.
– Это не ради тебя, знай. Ради нее.
– И что же ты задумал?
– Лишу тебя стихий. Тогда тебя не будет смысла убивать. А потом мой отец заберет мою дочь себе. Уверен, он сможет дать ей достойную жизнь.
Флоренс напряглась, свесила ноги с дивана. Она наблюдала, как Джошуа открывал крышку ящика с неподдельным ужасом.
– Нет! Ты же умрешь! Мышонок мой! – Флоренс упала перед Джошуа на колени. – Прошу, не надо! Ради тебя! Я буду… Я сделаю все, что ты попросишь. Только не умирай, прошу!
– И правда любишь? Поразительно… – Джошуа провел рукой по дну шкатулки, а потом закрыл глаза, чтобы нащупать энергию солнца. – Что ж, так лучше. Не будешь так беситься, когда поймешь, что твоей дочери будет лучше без тебя.
– Джошуа, миленький! – Флоренс схватила его руки, слезы бежали по щекам. – Прошу! Ты не должен умирать ради меня…
– Не тебя. Нашей дочери. И Дафны.
Джошуа оттолкнул Флоренс и поднялся. Сделал порез на вене кинжалом и выставил руку над шкатулкой, чтобы залить дно. Флоренс верещала от боли, ведь пыталась вытащить руки из наручников, чтобы помешать ему, но не могла. А он улыбнулся – впервые в жизни он знал, что все делает верно. Впервые в жизни он сам выбирал свою судьбу.
– Джошуа!
– Кровь пролью, чтоб сил лишить, – заговорил он, повернувшись к Флоренс. Она зарыдала еще сильнее, схватила Джошуа за брюки, но он вновь оттолкнул ее. – Кровь и кровь, чтоб вернуть баланс. Кровью напишу, что никому не позволено владеть такой силой.
Джошуа схватил руки Флоренс и сделал порез, сцедил немного крови в шкатулку. Она пыталась остановить его, но лишь плакала, ведь была слишком слаба.
Черный дым обвил Джошуа, его глаза закатились, а кровь на дне ящика Тьмы зашипела, заискрилась.
На шум прибежали Сойер и Эйрин, оба с покрасневшими губами, ведь до этого целовались в коридоре, прячась от Фейт. Сойер сделал шаг, но замер, поняв, что Джошуа спасать не нужно.
– Что происходит? – Эйрин схватила Сойера за локоть. – Сойер?
– Кажется, он забирает у нее стихии.
– Как?!
Джошуа упал на колени. Его лицо исказилось от боли, кожа стала серой, потрескалась, покрываясь язвами.
– Скажите Элайдже… хочу, чтобы он ее вырастил. Назовите ее… Дафной.
Эйрин дернулась в сторону Джошуа, словно верила, что может помочь, но Сойер не позволил – он уже догадался, что назад дороги нет.
– Миленький… прошу… – пробормотала Флоренс, воя от боли. Ее волосы лишились красок, став седыми, кожа потускнела – казалось, что она постарела.
Джошуа улыбнулся, хоть боль и захватила каждую клетку его организма, а потом резко вдавил в себя ящик Тьмы, заставляя стать своей частью. И боль исчезла. Вместо этого пришли легкость и пустота. Душа оторвалась от тела, не выдержав такой энергии, шкатулка упала к ногам, став обычной безделушкой.
