Максим Вадимович Багдасаров
В краю несметного блаженства
II.
Теперь и о работе Веха, о его первой рабочей неделе. В преддверии новой недели, 5 ноября, на форуме Центра Послесмертия, за изменениями которого парень наблюдал с особым пристрастием (потому что ему было важно знать, продолжит ли он работать или останется дома), появился баннер о том, что Центр работает в том же графике и что сотрудникам, несмотря на сложную обстановку в городе, всё же необходимо выйти на работу. О случаях невозможности выхода кого-либо на работу предлагалось сообщать заранее.
Тем временем город стал поспокойнее. Массовые волнения прекратились, но их очаги порой давали о себе знать и снова вспыхивали. Демонстранты, наполненные желанием узнать, кто стоит за созданием жуткой кинопремьеры, собирались в кучу и начинали свои шествия, но шествия эти рассасывались сами по себе либо же их разгоняли (но уже без крайнего ожесточения) надзорщики. Несмотря на это, центр города был перекрыт чуть более чем полностью. Любое скопление людей более десяти человек немедленно пресекалось. По улицам разъезжали броневики, вдоль улиц были расставлены высокие ограждения и посты Надзора. На некоторых остановках рельсобусов была установлена усиленная охрана, которая проверяла пассажиров на наличие запрещённых предметов. Некоторые центральные станции флайтеров пришлось закрыть, а те, что продолжали работать, были окружены тоннами сотрудников всех званий, подразделений и штабов.
Никто не собирался давать объяснений произошедшему в кинотеатрах. Средства массовой информации как бы обитали в своём собственном розовом мире и потому преподносили информацию о случившемся в крайне поверхностном виде, не углубляясь в суть дела. Мол, случилось и случилось, а всему виной был объявлен взлом кинотеатров некой группой хакеров-заговорщиков, о которых, тем не менее, ничего не было известно и только предстояло узнавать. На вопрос: «Как хакеры, даже если они знатоки своего дела и исключительные профессионалы, смогли организовать съёмку подобного материала в стране, ведь на производство подобного непременно было затрачено много сил и ресурсов?» отвечали со спокойствием, что никаких съёмок-то и не было и что весь фильм – это блестящая компьютерная графика, поскольку лица актёров, успевшие засветиться в фильме, не присутствуют ни в одной государственной базе данных.
В Центре Послесмертия, когда Вех пришёл на работу в понедельник, ещё до официального извещения о нововведениях царила атмосфера приближавшихся перемен. Популярный фонтан в вестибюле куда-то подевался, что озадачило Веха и привело его к вопросу с нотками ностальгии: где же теперь собираться людям? Самих же людей было на порядок меньше: Центр фактически пустовал. Обычно спустя пять минут с момента входа в Центр от людского шума начинало закладывать уши, сейчас же уши закладывало от непредвиденного затишья. Изредка раздавалось раздражительное шуршание подошв или лошадиный цокот каблуков. Никто ни с кем не разговаривал. Белые халаты, как призраки, носились по кабинетам и своим безмолвием вводили в состояние безвыходного отчаяния.
На третьем этаже всё было куда хуже: досюда звуки вообще не доносились. Даже собственные шаги приглушались и переставали звучать. «Будто в звукоизоляционную камеру попал», – мрачно подметил Вех.
Он увидел единственного живого человека – Кейт. Кейт пересекала коридор по диагонали и вроде бы возвращалась к стойке администрации. Она не была одета в нарядный синий костюм, как ранее, а была укутана в бесцветные тряпки, плотно прилегавшие к её телу. Создавалось впечатление, что ей было не во что одеться и по неволе пришлось напялить на себя всё, что хоть как-то можно было использовать в качестве одеяния. Кейт увидела выходившего из лифта Веха, но проигнорировала его и продолжила идти, куда ей было надо. Зато Вех обратил на неё внимание, подбежал к ней, повернул лицом к себе и спросил, поздоровавшись:
– Это точно вы? Вас прямо-таки не узнать.
– Здравствуйте, мистер Молди, – хрипло поздоровалась она в ответ. – Признаться честно, я увидела вас, но прошла мимо. Я… приболела слегка. Думаю, это и так понятно по моему сиплому голосу. А почему не узнали меня? Из-за одежды?
– Да, из-за неё. Вы как будто собирались в спешке и надели на себя всё, что находилось под рукой. Я не привык видеть вас в таком виде. Вы обычно наряженная, красивая… Ой, чего это я болтаю! Никакая одежда не испортит вашей красоты.
– Спасибо большое. Обстоятельства не позволяют наряжаться, как раньше. Сами знаете, что происходит в городе. Боюсь быть украденной, ограбленной, хи-хи. А ещё меня иногда знобит, поэтому и оделась, как капуста, во все тридцать слоёв!
Вех не стал задерживать приболевшую Кейт и отпустил её, сказав пару слов на прощание, а сам направился в 314-й кабинет.
Тёмно-голубым освещением и не пахло: лампы испускали добротный яркий свет. Доктор Брайан сидел, притихший, за столом и бессмысленно елозил пальцами по его поверхности, оставляя на ней длинные червеобразные следы. Он обменялся с Вехом быстрыми рукопожатиями и заговорил с выражением:
– Живой? Здоровый? Не ожидал увидеть тебя на рабочем месте. Исходя из последних событий, молодым людям куда интереснее участвовать в шествиях и громить заведения, нежели работать.
– Я не из их числа, доктор Брайан, – недовольно сказал Вех, до глубины души тронутый тем фактом, что Хемельсон сгрёб его под одну гребёнку вместе с мятежниками. – У меня была куча дел, а заниматься деятельностью, ставящей под угрозу мою жизнь и здоровье моих близких, не входило в мои планы никогда. Почти никогда… – замялся он, вспомнив былые гулянки с Донованом.
– Тише-тише, – угомонил его Брайан. – Ты уж извини, если я задел тебя. Сам понимаешь: когда начинает происходить такое, то ненароком начинаешь подозревать каждого. Хочешь посмотреть, что со мной сделали?
Он подвернул брючину, потянул за неё наверх и продемонстрировал Веху свою правую ногу. Она вся была в гематомах и ссадинах.
– Боже мой! – воскликнул Вех. – Кто посмел сотворить такое? Неужто избили?
– Избили – не то слово. Ещё бы поднажали капельку – и я бы уже лежал, бездыханный, на каталке в качестве испытуемого для изучения послесмертия. Чуть не убили. Ублюдки, реальные малолетние ублюдки… Это произошло в субботу, в тот роковой день, когда показывали это чёртово кино. Я решил потратить выходной на отдых на свежем воздухе, приоделся и вышел гулять. Я не знал и догадываться не мог о том, что произойдёт в кинотеатрах. В общем, довелось мне оказаться в самом эпицентре, в двух кварталах от кинотеатра. Слышу – крики, чей-то топот, начинаю волноваться и ухожу с улицы в закоулок. Спустя две минуты ко мне со спины забегает шайка каких-то слетевших с катушек детей. Наверное, насмотрелись этого дерьма, извини за брань, и началась у них ответная реакция организма. Они решили выплеснуть накопившуюся боль на одиноком, мирно прогуливавшемся старике, то есть на мне. Сбили с ног, начали лупить по всему телу. Ногой, которую я тебе показал, они не ограничились: я буквально весь в синяках. Как хорошо, что на помощь подбежали люди. Мне помогли встать, а детей прогнали.
– Это просто невыносимо, доктор Брайан. У меня тоже за выходные вышла целая эпопея. Не буду рассказывать, это муторно и неинтересно, но, слава богу, меня никто не побил, хотя пытались и не раз…
– Вот и правильно, – воодушевился Хемельсон, – что не будешь. Пора приниматься за работу. Мы в прошлый раз так и не опробовали новые пластины…
Новые пластины совместно с новой версией экситантина под названием «экситантин-F», привезённой за полчаса до прихода Веха в Центр, значительно ускорили время исследования. Теперь оно занимало пятнадцать-двадцать минут вместо привычных тридцати-сорока пяти. За день Хемельсоном и Молди было проведено восемнадцать исследований, а это значит, что эффективность работы повысилась вдвое. Эффективность самих исследований повысилась с тем же замечательным успехом благодаря пластинам: в четырнадцати из восемнадцати случаев проявилось послесмертие.
Замечтавшись, Вех разглядывал розовое изображение на экране с несомненным удовольствием. Он видел, как всё в потустороннем мире хорошо, как жизнь бесконечно долго протекает сама по себе, с какой безмятежностью пошевеливаются кончики фиолетовой травы, он наблюдал за этим и вспоминал другой мир – свой мир, мир, полный насилия и недопонимания, мир, в котором людей пугают шокирующими сценами в кинотеатрах, мир, в котором люди падают головами на арматуры, пробивая себе черепа, мир, в котором бросают беременных на произвол судьбы и в состоянии экстаза намеренно лишаются конечностей…
Так и прошёл рабочий день, ничем не насыщенный и быстро пролетевший сквозь время. Вех с доктором Брайаном попрощались и разошлись. На улице было относительно тихо. Дома Рокси из ингредиентов, которые находились в доставленном только сегодня еженедельном пайке, приготовила большую порцию жареных овощей и по пришествии Веха накормила его ими.
Вечером вдвоём поехали гулять в Центральный Городской Парк. Они шаркали по клетчатой брусчатке и мило держались за руки, согревая друг друга от холодного ненастья. Кое на каких деревьях уже не висели, а трепались одиночные коричневые листья. Опавшая листва гнила, и эта бесцветная сырая гниль постепенно впитывалась в землю. Вех и Рокси прошлись по спиральной тропинке, подустали и присели на скамейку, предварительно протерев её частью пуховика Веха.
– Ты не хочешь есть? – поинтересовался парень. – Я как ни посмотрю – ты в рот ни куска не берёшь, а всё мне предлагаешь. Нужно кушать.
– Нет, сейчас не хочу. Когда вернёмся домой, я положу себе овощей.
– Брр, ну и мерзкая же погода. Ненавижу позднюю осень. Появляется ощущение какого-то конца света. Всё вокруг погибает, разлагается, а мокрый снег только придаёт атмосферы покинутости.
– Вех, – будто не слушая его, резко начала Рокси, – я должна тебе кое-что сказать.
Вех насторожился и ответил, что готов выслушать.
– Я связалась со своими родителями и узнала: они желают посетить Донована. Ты же понимаешь, что я ничего им не рассказала о произошедших с ним событиях? Они не знают, что он попал в Центр Социальной Реабилитации, они не знают, что я живу с тобой, они ничего не знают! В итоге я от безысходности пригласила их в твою квартиру.
– Когда они собираются нагрянуть? – спросил Вех совершенно спокойно. Рокси удивилась, ожидая иной реакции.
– Ты… точно всё правильно понял? – переспросила она. – Какой-то ты слишком умиротворённый. Неужели тебе всё равно?
– Нет, мне не всё равно, поэтому я и интересуюсь, когда они приедут. И чего тут волноваться? Ну встрется они со мной, ну расскажу я им всю правду о том, с кем встречалась их дочь, а далее всё зависит от них. Далее я бессилен.
– Что это значит – «всё зависит от них»? Что значит – «я бессилен»? О чём идёт речь?
– Не валяй из себя дурочку, Рокси, ты сама прекрасно понимаешь, о чём речь идёт. Твои родители имеют законное право забрать тебя к себе, так как я, по сути, тебе вообще никто. И я на сто процентов уверен, что они изъявят желание это сделать. Какие нормальные родители позволяет беременной дочери оставаться жить с неизвестным человеком, пусть и добрым человеком, который приютил их дочь в тяжёлые времена?
– Не имеют они такого права! – закатившись слезами, провопила Рокси и головой упала Веху на колени. – Мне с тобой хорошо живётся! Я уже два года как совершеннолетняя!
– Ладно. Может, они и не имеют права забрать тебя насильно, но они могут сделать это под угрозой вызова Надзора. Надзор сейчас бешеный, он не будет разбираться, добровольно ли ты проживаешь со мной или я захватил тебя в заложники. Серьёзно. А я не хочу отправиться к Доновану за третье нарушение! Твои родители многое могут наболтать, лишь бы вернуть тебя обратно в семью. Мне самому страшно.
– И что же нам делать, чтобы остаться вместе? – Рокси подняла заплаканное лицо на Веха. Она продолжила шёпотом: – Я не хочу к ним… они желали смерти моему ребёнку! Они смотрят на меня, как на проститутку! Они заставят меня пойти на плодовую очистку! Помоги мне, Вех…
– Я помогу тебе, чем смогу, Ро. Просто скажи, к какому часу мне стоит их ждать.
– Завтра в шесть вечера.
– Пойдём ещё немного прогуляемся, а потом поедем домой. Я пока всё обдумаю в своей голове. Мы справимся.
Вечером, уже лёжа в постели и неспешно погружаясь в сон, Вех впервые ощутил в груди непривычное тепло, которое вдруг возникло от продолжительной близости к Рокси. Она заснула почти сразу же, как только легла в постель, аккуратно расположившись на боку, чтобы не придавить живот. Вех случайно коснулся её худой спины и покрылся мурашками от приятного ощущения и осознания, что рядом с ним спит живой человек, успевший стать ему близким, даже чересчур близким, и что у этого человека, как и у него самого, в жизни не всё гладко. До этого момента Вех воспринимал себя одиноким атлантом, на плечи которого водрузили все общественные проблемы вместе взятые, но теперь пришёл к выводу: страдают все. А двоим страдальцам справляться с трудностями куда легче, чем в одиночку. Страдальцы искренне любят друг друга, ибо видят друг в друге зеркальные отражения жизненных мучений, а потому готовы на любые подвиги, только бы их любовь горела дальше и никогда не угасла. Воодушевившись этими героическими мыслями, Вех обхватил Рокси и нежно обнял её так, чтобы не разбудить, но она зашевелилась и зашипела во сне. Пришлось убрать руки и самому начать засыпать: завтра вставать на работу, завтра встречаться с родителями.
Вторник прошёл с той же незначительностью и скукой, и рассказывать про него абсолютно нечего, разве что людей в Центре незначительно прибавилось. Наверное, они стали жертвами кинопремьеры и были вынуждены отказаться от похода на работу в понедельник. А ещё Вех заметил перемены в настроении доктора Брайана. Если вчера, несмотря на свою помятость после избиения, он источал положительную энергию и в целом выглядел одухотворённо, то сегодня над его головой как будто нависла стая дождливых туч.
– Кризис средних лет, – скрепя сердце ответил доктор Брайан, когда Вех спросил о его угнетённом состоянии. – Я долго скрывал мучительную потребность копания в самом себе, но с недавних пор у меня не осталось сил, чтобы улыбаться сквозь боль, пафосно ораторствовать во время исследований и не замечать того, что со мной творится. Сперва ушла Ренда, теперь меня избивают безумные дети-садисты, а что будет далее? Меня убьют? Посадят на цепь? Что-нибудь сделают с моими родителями? Так жить невозможно, Вех. Я не нахожу себе места в этом мире. Я работаю в Центре Изучения Послесмертия и не понимаю, над чем работаю, не понимаю, какова наша цель. Мы давным-давно выявили основные характеристики послесмертия, как оно проявляется и как устроен мир, в который попадают умершие. Дальше ничего не развивается, за исключением экситантина и пластин. Чего от нас хотят? К чему эти многочисленные исследования? Для галочки?
Вех принялся успокаивать доктора, тем не менее согласившись с некоторыми его умозаключениями:
– Тише-тише, нас могут услышать. Не стоит устраивать паники.
– И пускай услышат! Начальство должно знать, что персонал находится в замешательстве и не имеет былой тяги к работе! Я устал терпеть…
– Доктор Брайан, на самом деле я, как и вы, также задавался вопросом о целесообразности экспериментов с послесмертием, вернее, меня к этому вопросу подтолкнули… Мы можем действовать умнее, гораздо умнее, чем нытьё и недовольство. Почему бы нам не наладить контакт с начальством и не спросить лично о дальнейших перспективах по поводу послесмертия? Они не откажут нам в ответе, не смогут ускользнуть, ибо это выйдет слишком дорого для их кристально чистой репутации. Когда у нас следующее собрание, совещание, вы не знаете?
– Не знаю, ничего не знаю. Всё начальство сейчас перевёрнуто вверх тормашками и собирается сменяться. Я слышал об этом маленькими кусочками.
– Сменяться? Чёрт, что же происходит?.. Значит, обратиться пока не к кому. Остаётся только ждать.
– Не знаю, насколько хватит моего ожидания. Я уже не выдерживаю… – мрачно заключил Хемельсон и продолжил работу.
День сменился вечером. Вех перед приходом гостей не стал менять своего спортивного костюма, а помог Рокси накрыть небольшой и небогатый на кушанья стол (так как ожидал, что гости не задержатся надолго) и подготовился прежде всего морально. Ему не хотелось отпускать Рокси, потому что они вместе прижились и стали как бы привлекательным друг для друга дополнением, благодаря чему важно было накидать в голове набор нужных фраз и не опозориться. Этим Вех и занимался.
– Ты готов? – спросила Рокси, подойдя к нему со спины и без всяких стеснений поцеловав его в приоткрытую шею.
– Ты тоже не подведи, – серьёзно ответил он. – Выгляди естественно.
Гости постучали. Парочка обомлела и побежала открывать. Вех прикрывался за спиной девушки, не желая спугнуть родителей в первые же секунды.
В дверь вошла очень высокая женщина в очках, а за ней – очень высокий мужчина, да ещё и крепкого телосложения. Он поприветствовал Веха.
– Дон как-то странно выглядит, – опрометчиво высказалась женщина, не успев осмотреть парня и занимаясь развязыванием шнурков на высоких ботинках. Когда она сняла обувь и уже по-настоящему вгляделась в лицо, перед ней стоявшее, то побледнела и ахнула: – Так это не Донован!
– Наверное, дружок его, – басистым голосом предположил папаша, сам не понимая, кто же перед ним стоит.
Вех ощущал: ситуация почти достигла своего предела, и сейчас на него посыплется шквал вопросов. Ни секунды не медля, он включился в разговор и развеял смуту:
– Да, вы правы, никакой я не Донован. И больше ему не друг. Хотите всё узнать – проходите в ванную комнату, мойте руки и присаживайтесь за стол.
Гости послушно выполнили все действия и уселись за тарелками. Вех сел прямо напротив них. Рокси села посередине обеих сторон. Можно было подумать, что она – обвиняемый, сидящий за решёткой, слева от неё – судья и его секретарь, а справа – адвокат, неуклюжий и переживающий за исход дела Вех. Кстати, по поводу суда: отец Рокси признался, чтобы прервать молчание и начать какой-никакой диалог, что работает в районном суде; свою же профессию он не назвал.
– Подожди, – прервала его женщина. – Я до сих пор ничего не поняла. Почему мы беседуем с каким-то незнакомым мальчиком, почему мы сидим в неизвестной квартире, и где Донован, ухажёр нашей дочери? Что происходит?
Веху пришлось начать говорить:
– Я хочу объявить, что Донована сегодня нет и не будет. Стойте! Не перебивайте меня! Я всё сейчас вам изложу. Хотите знать правду, хотите? Слушайте: любовник вашей дочери и мой некогда лучший друг – Донован – недавно отчалил в Орган Социальной Реабилитации на целый год! Вы представляете себе? Нет? Чего это вы скорчили такие лица?
Его план по подбору необходимых для разговора слов мигом оказался выброшен на свалку памяти. Он разнервничался, покраснел и принялся городить то, что считал нужным, без всяких прикрас и поблажек. Отец Рокси тоже сменил цвет лица и превратился в бледную статую. Треснув кулаком по столу, он остановил монологическую болтовню Веха и вскричал разъярённо:
– Это просто свинское поведение, юноша! Как вы смеете так грубо разговаривать в присутствии всей нашей семьи? Какие такие лица мы скорчили?
– Остынь, старик, – бесцеремонно ответил Вех, – и выпей водички. Я не собираюсь распинаться перед тобой или отчитываться, как ты привык в своём долбаном суде. Не хочешь такого отношения к себе – бери свою мадам за талию и проваливай вон, вас тут никто не держит, вы сами ко мне нагрянуть решили.
– Мы хотели нагрянуть к Доновану, а не к тебе, мерзавец… – прошипел отец.
– По поводу Донована не ко мне, а в Орган Реабилитации. Он сидит где-то за городом. Поезжайте к нему на здоровье, угощайте его гостинцами, а главное – сигар к нему побольше завезите, он ведь так их любит смаковать у себя во рту. Такие вот дела, папаша. Готов слушать? Дальше – интереснее. Давай ты оставишь свои дурацкие принципы где-нибудь за пределами моей квартиры и выслушаешь меня? Возьми себе салатика и супруге тоже, мы же с Рокси не зря его нарезали.
Отец с матерью весь недолгий вечер просидели во мраке, как на поминках, жуя салатные листы и тихо ими похрустывая, пока Вех расхаживал по кухне, страстно жестикулировал и услаждал их уши долгим рассказом про немыслимые похождения Донована. Каждое его слово потихоньку проливало свет на то, кем же на самом деле являлся, по их мнению, «простой рыжеволосый скромный мальчик». Он выдавал им правду с заметным удовольствием, неотрывно наблюдая за подёргиваниями их унылых лиц, когда произносилось что-то совсем из ряда вон выходящее, например, новость про то, что Рокси забеременела, будучи изнасилованной в наркотическом угаре от сигары, которую «рыжеволосый скромный мальчик» ей любезно предложил покурить. В тот момент мать подавилась чаем и дохала настолько долго и сильно, что расплакалась, но скорее всего не от чая, а от отчаяния. Она встала из-за стола и со всхлипами ушла в ванную. Отец не переставал жевать салат, стремясь как можно сильнее набить свой рот, чтобы не разразиться отборной бранью на весь этот мир, и съел один почти всё содержимое большой миски. Рокси же горела от стыда с понуро опущенной вниз головой.
– …Вот так он и оказался в Органе Реабилитации, а я сумел сбежать из этого притона. Недавно он написал мне письмо по электронной почте. Извиняется. Говорит, что завяжет со всем дерьмом, что замолит передо мной и перед Рокси все грехи, что вновь станет человеком, как только отсидит свой срок. На этом его история окончена.
Отец, не дослушав до конца, с влажными глазами бросился к Веху, приподнял его над полом и заключил в крепкие объятия. Его совсем было не узнать.
– Ты открыл нам глаза, сынок! – восклицал он и в неистовой радости, и в неистовом разочаровании. – Прости, прости меня за то, что я не давал излить тебе свою душу. Мы, оказывается, совершенно ничего не знали о Доноване. Да я его!.. Да я этого сукиного сына засужу ещё сто раз! Я добьюсь этого от судьи! Он из Социальной Реабилитации никогда в жизни не выйдет! Боже мой, моя дочь, моя бедная дочурка, моя Рокси! – Он бросил Веха и пошёл нежно обнимать девушку. – Что же этот монстр сотворил с тобой, солнышко? Он растлил тебя, он растлил мою девочку!
– Я так понимаю, наш конфликт улажен? – с ухмылкой на лице убедился Вех.
– Безусловно. Улажен. Ты заручился моим полным доверием. Спасибо тебе за то, что помог Рокси в этой страшной ситуации, что не оставил её одну. Отныне ты – наш полноценный семейный друг.
– Стойте. Нужно обговорить два кое-каких момента.
– И какие же это моменты? Я внимательно тебя слушаю.
– Момент первый: вы позволяете мне жить совместно с Рокси, ухаживать за ней и защищать, пока её законный кавалер отбывает срок?
– Поначалу я хотел забрать Рокси обратно к нам, но теперь понял: ты станешь для неё надёжной опорой. Только обещай, что никому её не дашь в обиду и будешь информировать нас о состоянии её здоровья и здоровья будущего малыша.
– Этим я и занимаюсь.
– Второй момент?
– На второй момент вы уже косвенно дали ответ. Могу ли я убедиться в том, что вы выбросили из головы все мечты о плодовой очистке Рокси? Когда я впервые услышал об этом, у меня волосы всему по телу встали дыбом. Как вы вообще могли о таком заявлять своей дочери?
– Мы… мы всё тогда неправильно поняли. Разумеется, об этом – ни слова. Если она хочет ребёнка, пусть и от этого рыжего дьяволёнка, то мы только поможем ей и поддержим её.
– Я рад это слышать. Спасибо за вечер.
Отец отправился вызволять супругу, на тот момент продолжавшую прятаться в ванной. Они поговорили через закрытую дверь и вскоре соединились. Он наговорил ей столько любезностей насчёт Веха и Рокси, что она как будто бы прозрела, и её доселе набитые слезами глаза в один миг стали сухими. Затем, в некотором отдалении от парня, они руками подозвали к себе дочь, краснощёкую и взволнованную, и принялись переговариваться уже с ней. Вех не подглядывал, не подслушивал и терпеливо, как статуя, ожидал в коридоре, когда гости придут прощаться и одеваться на улицу. Под конец их разговора он увидел, как они, выходя из-за угла, по очереди обнимаются друг с другом, и от этого искреннего зрелища внутри у него появилось успокаивающее ощущение, словно с души свалился тяжёлый груз, словно петля сорвалась со связанной шеи.
Родители пришли в квартиру Веха мрачными, сидели в ней подавленными, а покидали её в весёлом опьянении и с далёкими мыслями о будущем. Наверняка их исцелила правда из уст парня. Наполненные ложью и предубеждениями, они поначалу обожглись этой правдой, заревели, зашипели от неё, как поражённые бесы, но правда начала делать своё дело, пересилила зло и наконец избавила их от душевных ран.
– Что они сказали тебе? – невзначай задался вопросом Вех уже перед сном, когда родители Рокси давным-давно ушли, стол с едой был убран и в квартире был наведён порядок.
– Когда именно? – недопоняла Рокси.
– Перед уходом.
– Совершенно ничего особенного. Говоря проще, пересказали мне все твои слова. Заявили, что наш семейный конфликт прекращён и мы снова живём в мире. Ещё добавили, что если у меня или у тебя возникнет желание встретиться, то они всегда готовы организовать вечер и в целом ждут нас обоих в гости двадцать четыре часа в сутки.
– Это хорошо. Устала?
– От чего?
– От всего. От суматохи. Сумасшедший дом.
– Нет, не устала. Я не работаю и не ношусь по всему городу, как ты. Мне, наоборот, скучно. С бы удовольствием вышла на какую-нибудь работу, лишь бы дома дни не просиживать. Я с Центра Социальной Адаптации так никуда и не устраивалась, на попечении родителей жила.
– Успеешь наработаться, Ро. Теперь тебе нескоро выпадет возможность поработать, и это я не только про твою беременность говорю. В городе продолжается нестабильность и по-прежнему бушуют беспорядки.
– Вот бы побыстрее это всё прекратилось… Не хочу, чтобы он провёл первые месяцы жизни в хаосе. – Она указала на свой живот, который успел стать чуть более бугристым.
– Не успеет, – судорожно усмехнулся Вех. – К тому времени всё поправится.