Максим Вадимович Багдасаров
В краю несметного блаженства
– Это вы их… как так вы их отделали? Самостоятельно?
– Конечно нет, хо-хо! – фыркнула женщина. – Но раньше я была грозой всех сорванцов! Ни один избалованный мальчуган, осмелившийся пристать ко мне, не оставался безнаказанным. Сейчас же – нет и ещё раз нет. Времена другие. Сыновья мне помогли. Они у меня близнецы и оба – как богатыри. Я и не таких отлавливала в своё время. Эти какие-то хрупенькие, тощенькие, их больше сломать боишься, нежели наказать.
– А что случилось-то? Они напали на вас? Они попытались совершить что-то преступное? За что вы их так оттяпали?
– Ха-ха! Не бывать этому! Пускай только попробуют напасть или совершить преступление в отношении меня, моих любимых сыновей или кого-нибудь ещё! Да им силёнок не хватит и совести! Дело было так: заходит эта парочка в переулок и начинает себя вести так, словно она этот переулок выкупила и имеет право творить здесь любую дрянь, которая только придёт в их головы. Огрызаются, орут непристойности, а самое главное – убеждают людей выйти на улицу и маршировать вместе со всей толпой. Наш сосед не выдержал, вставил им крепкое словцо, а они чуть ли не с кулаками на него набросились. Как хорошо, что сыновья гостили у меня! Я сбегала, позвала их, они недоумков скрутили и бросили остывать в подвале. Должность у меня такая. Я здесь кто-то вроде… раньше существовало слово «консьерж», но такой должности давно нет. В общем, стараюсь следить за порядком, чтобы людям жилось хорошо…
Не стал Вех говорить, что уже знаком с этой парочкой, аргументировав это следующими доводами: «Мало ли что ей взбредёт в голову, позовёт своих богатырей, те поколотят меня и оставят связанным, и будем мы этой троицей лежать, пока не вздумается старухе нас отпустить». Но женщина как будто услышала его мысли и сказала улыбчиво:
– Ты взгляни на них: мычат, как коровы. Мне почему пришлось им рты заклеить? Они же запищали-закричали на весь дом, а на эти крики могли сбежаться жильцы. Вот я и заткнула их. Может, одумались? Давай проверим! Не помешает разузнать, кто они и какие цели преследуют.
Вех стоял как вкопанный, не шевелился и наблюдал, как старуха возится над связанными, освобождая их рты от липких слоёв клейкой ленты. Ему стало плохо. Ещё с первых секунд, как он увидел тела парней, перемотанные верёвками, он вспомнил те ненормальные кадры из фильма с девушкой, которую бесконечными ударами хлыста превратили в один сплошной синяк, и захотел вывернуть свой желудок наизнанку. Сейчас же он молил у небес, чтобы у парочки от чувства свободы не развязался язык, чтобы они не проговорились, что знают его. Но невозможно было преломить череду странных событий даже при помощи небес. Вех был прикован к нынешней ситуации, и освободиться от невидимых оков ему было суждено только при прохождении этой несправедливой неприятности. Разумеется, первые слова, сказанные молодыми людьми, когда появилась возможность говорить, прозвучали в сторону Веха, как смертный приговор:
– Опять ты здесь, придурошный. Куда ни взгляни, куда ни пойди – везде на него наткнёшься.
– Молчите, гады… – прошипел Вех, надувшись.
А мучители просекли фишку и продолжили друг за другом:
– Что же ты такой нервный, дружище? Славный же был фильм.
– Ты глянь, какой параноик! Представилось больному его разуму, мол, следят за ним, и решил он из жертвы стать охотником. Будет теперь нас донимать и ходить за нами по пятам.
– Заткнитесь, твари безмозглые!.. Иначе я и впрямь начну за вами слежку!..
– Какого дьявола здесь происходит? – возмутилась старуха, заметив подозрительные переговоры между молодыми людьми. – Ты что, знаком с ними? – спросила она Веха.
– Нет, блин! – пытался отвертеться Вех. – Вы не видите? Они же спятили! Так, мне уже пора идти… Я готов послушаться вас и пройти через улицу.
– Куда же ты? – иронизировали подлецы. – Неужели ты оставишь нас здесь? Коль пришёл – спасай!
– Да что же это? – взвизгнула женщина, презрительно уставившись на Веха. – Так вот с какой целью ты пришёл в наш закоулок: спасать своих идиотских товарищей! Знаешь ли, это ни в какие рамки уже не влезает. Никуда ты у меня не уйдёшь, шакал!
Она попыталась закрыть его в комнате, но он успел вылететь наружу и ненароком толкнул старуху. Старуха не упала, а, как и предполагалось, повалилась, попятилась назад, закружилась и влетела в стену. Вех успел смыться через узкий проход между зданиями, в который его изначально отказались пустить, прежде чем клубок одежды, внутри которого находился человек, сумел оправиться от произошедшего абсурда и подняться на ноги. Никакие сыновья в погоню за Вехом не бросились: было слишком поздно. Даже профессиональный бегун не нагнал бы ловкого парня, успешно скрывшегося в густоте дворовых дебрей.
Вех бежал безостановочно, не смотрел назад и действительно боялся неких богатырских детей, которых упоминала старуха. Но потом ему показалось странным, что в качестве преграды во дворе были установлены не те самые богатыри, а их пожилая мать, и он подумал, пока сбавлял скорость до обычного прогулочного шага: «А не соврала ли она насчёт сыновей? Ведь ни один здоровый сын не оставит маму мёрзнуть на улице, а уж тем более – выполнять функции какого-то вышибалы. Но если учесть, что её детям, судя по её собственному возрасту, должно быть не менее пятидесяти лет, – а это прямо как доктор Брайан! – то они, несмотря на достаточную (по меркам средней продолжительности жизни – ста одного года) молодость, и сами были в приличном возрасте. Прямо-таки представляю на их месте двух Брайанов в белых халатах, аж хохотать хочется начать. В общем, их семейные проблемы, пусть разбираются в них сами. Главное, чтобы к простым людям не лезли».
Оставалось пройти считанные шаги. Центр Выдачи встретил Веха своей задней дворовой стороной, где по широким, шириной с колодец прозрачным трубам, разгоняемые воздухом, отправлялись и доставлялись плотно запечатанные упаковки. Несколько людей контролировали процесс, то увеличивая, то понижая мощность воздушных потоков. Веху это нужно не было, а нужен был главный вход, поэтому он прошёл по очередному проходу, очутился на улице (переполненной колонной протестующих), сделал несколько шагов направо, вытер заснеженную подошву ботинок об огромный ковёр и вошёл в Центр через автоматические двери.
Как в Центр Выдачи ни приди – всегда в нём будет обильное количество людей. Но не сегодня. Пусто, как в заброшенной темнице. Почему как в темнице? Потому что большая часть ламп по какой-то причине не горела, будто сегодня был нерабочий день, и в связи с этим основному свету приходилось проникать через квадратные окошки над входными дверями, дабы внутри можно было хоть что-нибудь увидеть. Вех подошёл к стойке, нервно подождал, попытался глазами отыскать любую информацию, которая привела бы его к ответу на вопрос, работает ли Центр Выдачи, но ничего не нашёл. «Да и как он может не работать, если только что я видел на заднем дворе рабочих, возившихся с упаковками?» Разочарованный, он хотел было вернуться во двор к тем людям и начать мурыжить их по поводу работы Центра, но отчётливый тёмный силуэт, как оказалось, наблюдавший всё это время за ним со второго этажа (между первым и вторым этажом не было пола, а были одни лишь тоненькие проходы, огороженные перилами и ведущие к кабинетам), испугал его, а затем – заинтересовал. Как только силуэт оказался замечен Вехом, он в мгновение ока исчез из поля зрения и при этом был сопровождён громким топотом.
– Эй! – Вех окликнул странную сущность. По звукам, которые сущность издала, стало ясно, что она материальна, что она не чудится ему и что, должно полагать, имеет облик человеческий. Вдобавок донеслись звуки открывавшихся и закрывавшихся дверей.
Даже если бы Веха прямым текстом попытались отсюда прогнать, он ни за что бы не оставил это место в покое, не узнав предварительно, кто подобное говорит и с какой целью. Такова была его сущность, тем более что за половину дня он столько испытал и в такое количество передряг влез, что ничего уже не могло сломить его стойкого любопытства.
Поиски лестницы на второй этаж продлились недолго и окончились успехом. Хрупкие деревянные ступеньки, трещавшие от нажима лёгких ног, привели парня наверх, туда, откуда на него смотрел силуэт. Несмотря на повышенный интерес, Веху стало по-настоящему страшно. Хлипкий пол готов был провалиться при каждым медленном шажке. Мрачная атмосфера опустошённости и мистики била в голову. Узкий проход оказался настоящей полосой препятствий даже для тоненького паренька. Здесь же, по всей длине прохода, находились двери в кабинеты, их было всего три. Первые две двери оказались закрытыми на ключ, а третья – немного приоткрытой. Не заходя внутрь, Вех попытался рассмотреть неосвещённое убранство кабинета и за небольшим столиком с кривыми ножками заметил нечто трясшееся.
– Кто ты? – спросил Вех, обращаясь не как к чему-то живому, а понарошку и наивно. – Почему ты прячешься?
– Уходите… – проверещал заплаканный женский голосок, продолжая прятаться. – Центр Выдачи закрыт на пару часов по неформальной причине.
– Что ещё за неформальная причина?.. Так ведь не бывает. Всё должно быть регламентировано, но не об этом на данный момент. Если вы здесь работаете, то прошу, окажите мне услугу, за которой я к вам пришёл. И почему вы следили за мной? Почему прячетесь?
– Говорю же: закрыто. К сожалению, никто не окажет вам услугу. Я здесь одна на весь Центр, и я не собираюсь ничего делать, как бы глупо это ни звучало.
– Ну хорошо, – удовлетворённо произнёс Вех. – Сейчас я возьму стульчик, присяду на него и буду ждать, пока ваша неформальная причина не подойдёт к концу. – С этими словами он плавно опустился на стоявший в левом углу стул с жёсткой спинкой, демонстративно опрокинул ногу на ногу и принялся ждать неизвестно чего.
Комедийное выступление Веха благотворно повлияло на решение женщины встать из-за стола и заняться своей работой. Не прошло и двух минут. Ей хотелось побыть в одиночестве, а напряжённое присутствие в кабинете настырного парня разбило эту мечту в пух и прах. Осознав всю несерьёзность и абсурдность своего положения, она поднялась на ноги.
– Пойдёмте… – пробормотала она жалостливо и покинула кабинет. Вех пошёл за ней. – Бессердечный вы человек…
– Кто бессердечный? – вспыхнул парень. – Я бессердечный? Милочка, позвольте спросить: знаете ли вы моё положение? Вошли ли вы в него? Нет! Стало быть, почему я обязан входить в ваше положение? Не бывать этому, так что прекращайте страдать, это бессмысленно, и будьте добры делать то, что вы должны делать.
– Удивительно… Боюсь представить, – иронично произнесла женщина, – что такое могло произойти с молодым человеком. Неразделённая любовь? Ха-ха.
– Сначала кинопремьера и показ несусветного ужаса на ней. Прихожу домой, весь искалеченный психически, а там моя знакомая сидит, выясняется, что беременная, говорит, что тот, кто оплодотворил её, куда-то пропал и вот уже несколько дней не появляется. Беспорядки на улице. Я предлагаю ей посидеть у меня дома, пока последствия кинопремьеры не будут нормализованы, а у самого в еженедельном пайке – печенье да фрукты с водой. Это явно не входит в рацион беременной женщины, я-то на работе обычно ем. Вот и стоят передо мной следующие задачи: прийти сюда и поменять паёк, найти парня моей знакомой, по совместительству – моего бывшего друга, и вернуться домой целым и невредимым.
– Ладно, я заберу свои необдуманные слова назад. Вы достаточно неприятностей на сегодня пережили. Между прочим, как раз с сегодняшним фильмом моё горе и связано. Из широкого круга моих близких людей я была единственной, кто не пошла на него. Когда по радио и телеэкрану в экстренном порядке рассказали про то, что во всех восьми кинотеатрах, где была организована кинопремьера, произошла подмена кинолент и вместо хорошего фильма был поставлен, как вы выразились, «несусветный ужас», я впала в настоящую истерику, из состояния которой не выхожу до сих пор. Все пошли: мой дорогой муж, сын с дочерью и даже мои родители! Мне удалось наладить связь только с сыном и матерью. У сына началась тошнота и закружилась голова, он побежал в туалет, а когда вышел из него, то увидел ораву перепуганных до смерти людей и покинул кинотеатр вместе со всеми. Потом прибежал ко мне и рассказал всё это. Сказал, что останется со мной в Центре Выдачи безопасности ради, а я, дура, приказала ему бежать до дома и пытаться наладить связь с остальными. Не знаю, сумел ли он добежать или нет, учитывая бардак на улице, но весточки от него я до сих пор не получила…
– М-да уж, – заключил Вех, – вы очень глупо поступили, отправив его на улицу, но я ни в коем случае не давлю на вас. Невыносимая ситуация, и неизвестно, чего ожидать дальше. А как же мать? Как вы наладили с ней контакт?
– Пришла сюда вслед за сыном, вся изорванная и без своей дублёнки. Сообщила, что её по ошибке приняли за сотрудницу кинотеатра, принялись трепать, бить и волочить, но что под конец ей удалось сбежать. Лицо у неё было как у приговорённой к казни. Изрыдалась, прямо все глаза выплакала, крикнула, что не оставит внучку в опасности, вылетела наружу и ринулась обратно.
– Невероятно, просто невероятно… Теперь и вы меня простите. Не стоило мне вести себя так невежливо, похабничать и что-либо требовать с таким диким стремлением.
– Ничего-ничего. Наша дружная семья справится со всеми невзгодами. Мы всегда жили в мире, любви и понимании. У судьбы нет причин наказывать нас. Мы обязательно справимся, а я должна, в первую очередь, справиться со своими обязанностями и помочь тем, кто тоже попал в беду.
Процедура была совершена за считанные секунды. Женщина забрала у Веха старенький талон на получение «Побочного» еженедельного пайка, заменила его «Домашним» талоном, внесла поправки кое в какие электронные файлы и пообещала, что с этого момента парень начнёт получать новую недельную порцию еды. Напоследок, из благодарности, но никак не из действительного желания помочь, Вех поинтересовался:
– А как выглядят ваши родственники? Возможно, я смогу случайно обнаружить их.
Работница принялась описывать каждого члена своей семьи, акцентируя внимание на возрасте, чертах лица и том, кто во что в последний раз был одет. Вех, конечно же, пропустил всё мимо ушей, но не выказал этого ни поведением, ни жестами, ни лицом, а стоял смирно и с серьёзным выражением лица. Он понимал: как ни старайся, а рассмотреть в куче людей именно тех, кто тебе нужен (тем более невысоких детей), да ещё и пытаться вытянуть их из толпы – задача непосильная. Но нужно было взбодрить эту прослезившуюся женщину хотя бы на мгновение, придать ей капельку уверенности и спокойствия, ибо сложно было с точки зрения морали оставить её без внимания.
– Вроде бы я всех запомнил, – солгал Вех с тяжестью на сердце. – Что же, мне пора выдвигаться в путь. Если я найду кого-нибудь из вашей семьи, то либо приведу его к вам в Центр, либо помогу добраться до ближайшего безопасного места. Ещё раз благодарю за смену пайка. Кстати, как вас зовут? Это так, интереса ради.
Она назвалась Вайолет. Вех попрощался с ней и вышел из Центра Выдачи. Оказавшись снаружи, он очутился прямиком в логове Надзора. «Неужели Келли выследил меня?» – мелькнула первая мысль, но оказалась ложной. По-видимому, весь район, включая дорогу, по которой продолжали двигаться демонстранты, оказался оцеплен силами Надзора. Подъезжали, окружённые людьми в знакомой светоотражающей форме, тёмные броневики какого-то элитного подразделения, и с включённой сиреной, крайне едкой для ушей, они протискивались сквозь ряды шагавших людей. На их крышах, свесив ноги на крохотные решётчатые окна, сидели не простые работнички Надзора, а очень серьёзные на вид мужчины с оружием в руках и в полной военной экипировке.
По обе стороны улицы стояли обычные надзорщики с касками на головах. Расположились они в огромном количестве, по одному человеку на два квадратных метра. Если бы имелась возможность окинуть всё это зрелище взглядом с высоты птичьего полёта, то можно было бы ошибочно предположить, что проходит торжественный парад, правда, в таком случае возник бы вопрос, почему основной костяк «военных», шедших вдоль улицы, почему-то не обмундирован и выглядит разноцветно.
Вех попытался просочиться обратно во двор, оставаясь незамеченным, и уже мысленно смирился с тем, что опять придётся столкнуться с неугомонной пожилой защитницей. Он был готов на всё, только бы вернуться домой целым и непотревоженным. К сожалению, незаметность его сохранилась лишь до того момента, как он завернул направо и прошёл мимо прозрачных труб, за которыми сейчас уже никто почему-то не работал. Во дворе его моментально встретили два работника Надзора. На них не было касок, выглядели они молодо, и Вех подумал: «Если этих практикантов поставили на караул в пустом дворе, не думаю, что они всерьёз за меня зацепятся. Нужно просто немного поиграть по их правилам, и от меня отстанут».
– Здравствуйте, – заговорил один из них, выглядевший постарше своего напарника. – С вами говорит сержант Надзора Браун, юнит №33447. – Он продемонстрировал Веху заранее подготовленную карточку с фотографией, номером и ещё какой-то дополнительной информацией, вдаваться в которую Вех не стал. – С минуты на минуту во всём городе вводится режим особого положения, и по этой причине нам приказано останавливать всех одиноко разгуливающих по городу граждан.
– Остановить-то остановили. Что дальше? Я весь во внимании.
– Представьтесь, пожалуйста. Мой напарник сверит все данные, мы зададим несколько вопросов касательно вашего пребывания на улице, и вы будете свободны.
– Вех Молди.
Второй надзорщик встал в стороне, вытащил неестественной толщины планшет и стилус к нему и начал тыкать по экрану.
– Так… да, имеется такой! – воскликнул он спустя минуту поисков. – Вех Молди, двадцать пять лет, место работы – Научно-исследовательский Центр Изучения Послесмертия, занимаемая должность – научный сотрудник младшего учёного состава, так-так… Да неужели! Браун, ты в курсе, с кем мы вообще имеем дело? Господи!
Вех нахохлился и скорчил непонимающее лицо: «Что стряслось? Прочитал историю моих нарушений и собирается хорошенько посмеяться над ней вместе со своим другом?» Оказалось, всё было в точности наоборот. Из-за фамилии Веха, показавшейся надзорщику знакомой, он вспомнил недавно прочитанный материал о Ролгаде Молди и потому находился в кратковременном потрясении.
– С кем это мы имеем дело? – скептически переспросил сержант. – С каким-нибудь злостным преступником, а?
– Тут у него имеются, конечно, некоторые незначительные нарушения, но я совсем не из-за них так отреагировал! Если это не парадоксальное совпадение, то получается, что перед нами стоит сын основателя послесмертия! Так ведь, приятель? – осведомился он у Веха.
– Хе-хе, да, это так, – улыбнулся Вех, – однако не стоит из-за моего отца обособлять меня от остального мира. Я такой же, как и все, иначе я не шлялся бы по улицам, переполненным колоннами протестующих, правда? Проблем по горло.
– Теперь ты не будешь шляться один в опасной обстановке.
– Что это значит? Я не понимаю.
– Да, – присоединился Браун, – я тебя тоже не понимаю. Что это ты собрался делать, дружище? Если у тебя кончились претензии и если ты получил о нём необходимую информацию, то просто отпусти его!
– Оно и понятно, Браун, что ты не понимаешь. Не завали финальную аттестацию – знал бы, о чём речь идёт, дурень. Вот поэтому, в отличие от некоторых, я числюсь старшим сержантом, а не простым. Я говорю о такой функции нашей с тобой работы, как сопровождение. Это прописано даже в кодексе Надзора, на первых его страницах! Мы сопроводим Молди до безопасного места и выполним свой профессиональный долг.
– Одна поправочка, мистер «старший сержант». Сопровождение применяется только при наличии факторов, напрямую угрожающих жизни или здоровью гражданина, а также в отсутствие специальных режимов, таких, например, как режим особого положения, который своей силой перекрывает любые функции работников Надзора и вынуждает слушаться одних лишь приказов руководства. Как вам такое, любитель похвастаться результатами финальной аттестации?
Веху пришлось встрять в ситуацию, чтобы приятели друг с другом не погрызлись насчёт того, кто же прав.
– Вообще, – пожаловался он, – в этих дворах обитает какая-то банда ненормальных старух. Меня чуть не избили, пришлось пробиваться с боем! Так что, формально, это может считаться фактором, который угрожает моей жизни. Я займу позицию старшего сержанта, но только для того, чтобы как можно быстрее добраться до дома.
– И что мы собираемся делать? – ворчливо спросил Браун.
– Поднимемся на крышу и пойдём поверху, – указал ему напарник. – Это самый безопасный вариант, и к тому же никто нас не заметит и не потревожит.
Вех заметил пожарную лестницу, свисавшую с самой крыши, но начиналась она со второго этажа. Старший сержант посчитал её хорошим решением для подъёма наверх.
Прямо под пожарной лестницей имелась дверь. Её быстренько открыл Браун, воспользовавшись пластиковой картой Надзора. С помощью этой карты можно было попасть в любое помещение, оборудованное подобной карточной системой защиты.
Коридор жилого здания, в которое они проникли, был точной копией коридора в доме Веха. Стараясь не поднимать лишнего шума, троица поднялась по ступеням до второго этажа, вышла на миниатюрный балкончик, а уже с него перелезла на пожарную лестницу и под звуки стонущего от тяжести металла принялась подниматься на самый верх.
– Я одного не пойму: для чего это тебе вообще понадобилось сопровождать меня? – скрипя зубами от усталости, поинтересовался Вех у старшего сержанта. – Ну шёл бы я себе и шёл, ну встретил бы шайку бабушек, ну убежал бы от них, ну добрался бы кое-как домой… а вы тут засуетились, перехватили меня, бросили свои посты и будто в качестве какой-то личной охраны отправились вслед за мной.
Браун подтвердил слова Веха, добавив от себя, что никогда не видел своего приятеля таким настойчиво-целеустремлённым и что в подобных мероприятиях он принимать участия не собирался, но пошёл вместе с ним, дабы не остаться на скучном посту в одиночестве.
– Несмотря на то что наши мнения расходятся во многих вещах, – завершал он говорить, – мы вместе прошли через многие трудности, мы завершили академию Надзора и стали теми, на кого равнялись во время обучения и даже ранее. Если нас за такое подвергнут дисциплинарному наказанию, я не отрекусь от друга детства и вместе с ним подставлю спину под удары со стороны начальства.
– Прямо-таки удары? – не без доли иронии удивился Вех. – Неужели вас так сильно бьют? – рассмеялся он.
– Нет, такого никогда не случалось, это я всё образно сказал. На нас даже кричат редко и то в случаях особо тяжёлых. На лекциях рассказывали о «прелестях» службы, которая была до Надзора – «пальцы»! Ой, то есть «полиция», вот это я сказанул, хо-хо! Отвратительное слово. Раньше все городские службы имели такие сложные названия. Как хорошо, что в наши дни имена органов или служб полностью отражают присущий им вид деятельности. Что-то я отвлёкся: хотел рассказать про «полицию». Так вот, нам рассказывали, что «полиция» – неважно, в какой стране – имела крайне жёсткие правила и постоянно оказывала давление не только на своих сотрудников, но и на простых граждан! Имели место быть случаи жестоких избиений, неподчинений законам, подставных задержаний и прочих гадостей. Мне было так противно выслушивать это и одновременно осознавать, что подобное вообще могло когда-либо происходить. К чему я это рассказываю: сейчас, при Надзоре, такой произвол искоренён. Академия – вещь тяжёлая, но не в плане оказываемого давления, а в смысле ответственности, которую на тебя постепенно возлагают. Волей-неволей приходится приспосабливаться. Нет и ещё тысячу раз нет: нас никто не бьёт.
Взобрались на крышу. Она не была плоской, а имела свой рельеф, присущий практически всем крышам. Кое-где приходилось выше поднимать ноги, чтобы не споткнуться, кое-где приходилось спрыгивать или спускаться по плавным наклонностям. Стоит заметить, что небо не оказалось прямиком как на ладони, чего Вех так сильно ожидал: этот жилой сектор был одним из единственных в своём роде ввиду заметно выделявшейся (на фоне прочих секторов) малоэтажности домов, вследствие чего к небу по-прежнему продолжали тянуться небоскрёбы, которые окружали горизонт со всех сторон и застилали своими громадными конструкциями бесцветную небесную гладь. Только и оставалось довольствоваться крошечным квадратиком неба над головой, который удалялся вверх на недостижимые расстояния…
Старший сержант упорно продолжал молчать, будто бы изначально он вовсе не услышал вопроса Веха, и шёл погрузившись в себя. Он был низкорослым, но до крайностей его рост не доходил. Он был пухлым, и от пухлости страдала его ловкость. Был он одет тепло, даже жарко: под стандартной формой Надзора явно скрывалось не менее двух слоёв дополнительной одежды, которую он непонятно каким образом сумел на себя натянуть. Голову его защищала шапка-ушанка с выпиравшим мехом.
Вех уже не надеялся на ответ и наплевал на неразговорчивость старшего сержанта, взявшего его на прогулку по крышам, но в душе его таилось желание поговорить хоть о чём-нибудь. Собеседника не находилось. Брауну разговоры были неинтересны. Его увлекало экстремальное скольжение по длинным склонам крыши, которое обычно оканчивалось попаданием распылившегося снега внутрь ботинок, а после этого до всех доносился короткий визг, сигнализировавший о том, что растаявший снег начинал стекать всё глубже и вместе с тем приносил надзорщику неприятные ощущения.
– Я тут думал, как бы ответить на твой вопрос, – внезапно начал старший сержант, – и ответить на него так, чтобы это не звучало глупо, но так ничего и не придумал. Наверное, в данный момент я действительно поступаю плохо. Стоило оставить тебя в покое, Вех. Просто в одни моменты жизнь перехватывает управление, и уже не ты ей управляешь, а она тобой. Желание пройтись с тобой как раз и нахлынуло в один из этих моментов. Тем более, так обстоятельства интересно сложились: пару дней назад я читал статейку о твоём отце, в которой, между прочим, упоминался и ты, а сегодня обнаруживаю тебя гуляющим во дворе. По правде говоря, я превратился в настоящего зверя, перестал мыслить, мной овладели животные повадки. Нечасто увидишь вживую настоящего авторитета или просто личностью известную. Вообще, наше государство не поддерживает культ личности, то есть лидеров у нас практически нет вовсе. Каждый трудится во благо себя и окружающих, кто-то, конечно, в большей степени, кто-то в меньшей, но обесценивать труд одного за счёт более усердного труда другого – стезя вредоносная. Но иногда всё же выходят на свет те, кто до этого успел засветиться на каком-либо мероприятии или в каком-либо деле, такие, например, как твой отец. Теперь вся наука молится и на него, и на послесмертие, возникшее, без преувеличений, исключительно по его воле. Так я прочитал в статье. Ты же в данном контексте числишься «случайной жертвой» популярности своего отца, и к твоей персоне не может не возникать излишнего внимания. «Яблоко от яблони недалеко падает»: вдруг и ты совершишь переворот в мироздании, вдруг и ты приоткроешь бесконечно далёкие завесы бытия? Именно поэтому у меня возник к тебе интерес, и мне захотелось совершить с тобой прогулку, которую я юмористически подогнал под юридический термин «сопровождение». Потом, если ты обнаружишь что-то, что изменит мир, например, скажем, «переджизние», я буду вне себя от счастья! Сделаю гипсовый слепок своей руки, которую ты мне однажды удосужился пожать, с гордым лицом поставлю её в коридоре своей квартиры, как главный экспонат, и буду рассказывать всем гостям на пороге: «Смотрите, ребята, эту руку семь лет назад мне жал гениальнейший учёный Вех Молди, создатель переджизния!» Всё, что я сейчас сказал, безусловно, стоит воспринимать как шутку.
– Я тебя понял, гениальнейший сотрудник Надзора, однажды пожавший руку гениальнейшего учёного Веха Молди, – хихикнул Вех, внимательно дослушав до конца. – Тобой овладело животное стремление сблизиться с авторитетом, как ты его сам назвал. Но я, чёрт возьми, не авторитет! Говоря в контексте власти, то я – вообще никто! Обычный мальчик, который работает в Центре Изучения Послесмертия, созданным своим отцом, и притом работает спустя рукава! Он не стремится повторить успехов Ролгада, он занял свою нишу и плывёт по течению жизни. Он даже с трудом сдал последнюю серию зачётов, чего уж говорить про какие-то там высокие должности, требующие особых навыков. Он носится по всему городу из точки A в точку B, из точки B – в точку C, и неизвестно, сколько этих самых точек подвернётся на его пути. Проблем у него – просто гора! Надеюсь, этим я развеял ваши сомнительные мечты, товарищ.
Троица достигла тоненькой металлической плиты, которая служила мостиком для переправы между двумя домами, и беспрепятственно по ней прошла.
– Как идёт работа над послесмертием? – пожелал продолжить диалог старший сержант. – А то во всех источниках предлагается к изучению не высококачественный материал, а какая-то полупереваренная информационная каша. Все о послесмертии говорят, но одновременно с этим никто не понимает, о чём вообще идёт речь. То ли это некая секретная разработка, связанная с внедрением в наши умы новой матрицы, в которой будут возрождаться умершие, то ли это абсолютно новая вселенная, появившаяся вне зависимости от людей, но обнаруженная лишь недавно, то ли ещё что… Хотелось бы услышать ответ от человека, непосредственно имеющего контакты с этим делом и связи в научном сообществе, то есть от тебя.
– Ох, у меня самого информация о послесмертии – это сплошная каша, – покачав головой, высказался Вех. – Работа идёт вполне хорошо, замечательно, я бы даже сказал. Ходили слухи, что на изучение послесмертия государство выделяет немало средств, и следует из этого, что и работать должно становиться лучше. Правда, есть нюанс: слишком бурно всё развивается, слишком много нового приходится впитывать. Вчера занимался на одном оборудовании, сегодня – на тебе! – получай новое и отныне будь добр заниматься на уже нём. С одной стороны, это подогревает интерес, с другой – морока тяжкая, но интересная! – крикнул он случайно и сам того не заметил.
– Но что же, всё-таки, представляет из себя послесмертие? Как над ним можно работать? В статье большее внимание уделяется личности твоего отца, нежели послесмертию.