Максим Вадимович Багдасаров
В краю несметного блаженства
– Послесмертием у нас называется процесс возможного попадания умершего человека в некую альтернативную реальность, отследить которую возможно путём введения в мозг определённого лекарства и использования специальных пластин. Реальность, куда перемещается умерший, достаточно похожа на нашу, но с сильно изменённой цветовой гаммой: трава – фиолетовая, солнце – небесно-голубое, и так далее. А более ничего и не известно! Вот так неожиданность! Мы следим за дёрганием экрана на протяжении нескольких минут (практически ничего за это время не происходит), и изображение обрывается. Лично меня это досадное положение не вводит в депрессию. Рим строился не сразу, вот и послесмертие образуется постепенно.
– То есть уже изначально для каждого из нас бережно подготовлено уютное местечко? – воодушевлённо, риторически, с теплотой в голове сказал старший сержант. – Я всегда знал, что жить надо по-человечески, и приятный сюрприз не обойдёт тебя стороной, когда ты будешь протяжно стонать от агонии…
– По-человечески или не по-человечески – вопрос спорный, – перебил его Вех. – Кто к нам только не попадался под нож, и их без всяких проблем судьба подпускала к послесмертию.
Браун перестал играться со склонами, сделался хмурым, побледнел и пробормотал досадно:
– Послесмертие отвратительно.
Услышав это, Вех поначалу взъерошился и приготовился к напряжённому обсуждению, но спустя пару мгновений предугадал ход мыслей Брауна и понял, что именно ему в послесмертии не понравилось. Теперь он тоже шёл нахмуренный, но всё-таки он не мог оставить эту колкую фразу в покое и потому ответил надзорщику коротким вопросом:
– Почему?
– Да, Браун, почему же? – включился и старший сержант.
– Неужели вы не понимаете? – раздосадовано, с голосом, полным печали, возмутился Браун. Ни Вех, ни старший сержант не понимали такой резкой перемены его настроения. Они, находясь в смятении, до того замедлили шаг, что невозможно было заметить движений их ног. – Неужели ты, Вех, не можешь этого понять? Ваше открытие – убийственное! Послесмертие не принесёт за собой ничего, кроме гибели желающих побыстрее к нему притронуться! Когда оно попадёт в руки граждан в целостном своём виде, будучи полностью изученным, то наша настоящая жизнь непременно потеряет всякую ценность! И что тогда выйдет? Влекомые жаждой очутиться в мире, наполненном яркими красками, люди посходят с ума и буквально начнут из окон вываливаться, лишь бы побыстрее завершить своё существование. Что, нравится вам такой исход?
– Ты всё преувеличил до небывалых масштабов, – поспешил опровергнуть слова Брауна Вех. – Во-первых, почему люди обязательно должны сойти с ума? У нас в большинстве своём здоровые и умные граждане. Да, на первых порах им будет интересно узнать, что из себя представляет послесмертие, но до намеренной погибели данный интерес никак не дойдёт. Это исключено само по себе. Во-вторых, серьёзной агитации послесмертия не предвидится. Повсеместно информация о послесмертии распространяться не будет, а узнать о нём смогут только те люди, которые самостоятельно проявят, так скажем, излишнюю любознательность.
– Да, возможно, я некоторые последствия внедрения послесмертия в жизнь преувеличил, но в целом всё произойдёт именно так, как я сказал, в особенности если альтернативная реальность послесмертия будет изображена только лишь в положительных красках. Если у этой реальности вообще нет отрицательных моментов, то государство напрашивается на подписание смертного приговора и себе, и народу. Кто вообще захочет жить в мире, где что-то надо делать? Гораздо удобнее убиться и оказаться там, где с тебя ничего не потребуют и где ты властен над самим собой.
Из этой ситуации два выхода, и оба – болезненные, так как вообще не стоило тратить времени на изучение подобного убийственного процесса. Первый вариант: любая информация о послесмертии, которая хранится в открытом доступе, подчистую засекречивается; впредь проект «Послесмертие» – это тайная государственная программа, сокрытая от общества; посредством средств массовой информации вводится дезинформация, мол, работа над послесмертием остановлена ввиду невозможности его дальнейшего изучения. Это будет дорого и очень больно. Не исключена утечка информации, которая впоследствии может привести к общественной потере доверия к Правительству. Второй вариант: любая информация о послесмертии уничтожается; сотрудников Центра Изучения Послесмертия увозят подальше от людей и обеспечивают всю оставшуюся жизнь, заставляя хранить молчание, либо же убивают; Правительство раскрывает ошеломляющую тайну, что послесмертия никогда не существовало и что оно было внедрено искусственно для мотивации народа и повышения его работоспособности; начинается всеобщее негодование, которое постепенно угасает. Опять же, потери доверия к Правительству не избежать. Комплекс мер одного из этих вариантов необходимо провернуть в ближайшее время, пока общество ещё мало знает о послесмертии. В будущем избавление от последствий будет более массовым и кровопролитным. Как вам такое?
– Поживём – увидим…
Речь Брауна произвела на Веха впечатление самое что ни на есть пугающее. От громких заявлений, озвученных Брауном, по телу пробежался такой холод, что, казалось, парня искупали в ледяной воде и выгнали на улицу, и ледяная вода тут же превратилась в толстую ледяную корку. Впервые за весь срок работы над послесмертием Вех свою же собственную работу подверг сомнениям и сомнениям не пустым, не мимолётным, а вполне основательным и долгосрочным. У него началась настоящая паника. Его разрывало на части, он кричал внутри своего тела, какой он идиот и как же он мог самостоятельно до этого не додуматься. Идти дальше с надзорщиками он не мог: велик был шанс, что по его вине произойдёт нечто непредсказуемое и страшное.
– Стойте. – Он застыл на месте и вытянул перед собой руки, загородив Брауну и старшему сержанту проход. – Дальше и я иду один. Возвращайтесь назад.
– Что? – недоумевали оба.
– Ничего… просто возвращайтесь назад! Мне нужно побыть одному. Браун рассказал то, от чего мне мозги снесло. Уходите. Я самостоятельно доберусь туда, куда мне надо. Уходите.
– Не переживай ты так, Вех, – начал успокаивать его Браун. – Я всего лишь предположил дальнейший ход событий. Одному Правительству известны планы на послесмертие, а в Правительстве не дураки сидят, тем более уж, как ты сказал, если на его изучение тратится много сил. Значит, есть наработки, есть план… Но лично меня на данный момент послесмертие пугает. Возможно, если я увижу какие-нибудь положительные результаты, то своё мнение изменю. Ну чего ты так взгорячился? Подумал, что я обесцениваю твой труд? Вот так глупости. Не веди себя, как ребёнок. Труд каждого полезен, будь то научный сотрудник или надзорщик. Даже если исследование послесмертия провалится – что с того? Мы залатаем эту дыру и пустимся изучать доселе не изученные области нашего необъятного мира. Успокойся.
– Я вовсе не об этом… – с трудом выдохнул Вех. – Дело не в обесценивании труда, не в исследованиях, а в том, что за последнее время произошла цепочка фантастических событий, которую ничем иным, кроме как намеренной последовательностью, не назовёшь. Что, если послесмертие – звено в этой дьявольской цепочке, а я активно содействую его развитию? Впрочем, не утруждайте себя попытками понять мои мысли. Вы в этом спектакле не участвуете или участвуете, но занимаете второстепенные роли. Простите, если прозвучало грубо, но так и есть. А сейчас… прошу, оставьте меня наедине самим с собой. Не добивайте меня окончательно.
– До чего ты человека довёл? – поначалу рассмеялся старший сержант, но через пару секунд смех сменился серьёзным выражением лица и обвиняющим взглядом в сторону Брауна. – Всё, пойдём обратно, видишь, плохо ему. Прости нас, Вех, – обратился он к парню, – за то что мы без разрешения вторглись в твою жизнь, а в особенности прошу принять мои извинения, так как именно я затеял эту глупую прогулку.
– Да, Вех, надеюсь, ты придёшь в себя и не будешь воспринимать мои слова о послесмертии близко к сердцу, – добавил Браун. – Работай во благо общества и не думай о дурном. Ещё раз извини.
– Ничего, ничего… До нашего разговора я был ограничен в своём мышлении, а теперь оказался способным рассмотреть дело с нескольких сторон. Такой подход намного более эффективен. Спасибо за прогулку. Всего вам хорошего.
Вех пожал руку сперва Брауна, а затем старшего сержанта, имени которого он так и не узнал. Надзорщики развернулись и поплелись в обратную сторону.
– Да, командир? – донёсся до Веха постепенно отдалявшийся голос. – Почему мы не на постах? Вы не поверите, что произошло: заметили на крыше какого-то бегуна, совсем ещё юнца. Нам пришлось подняться на крышу. Мы попытались поймать его, но он так быстро улизнул, будто испарился вовсе! Сейчас прибудем обратно на пост, буквально пять-десять минут, ожидайте…
II.
«В последнее время все пытаются меня в чём-либо переубедить, и каждое их переубеждение, как удар ножом прямо в моё сердце, в прямом смысле сбивает с ног. Я чувствую себя униженным, до невозможности глупым, ведь все они знают обо мне больше, чем я сам про себя знаю. Ни одна их мысль не прошла для меня бесследно и постоянно раскачивала, расшатывала моё миропонимание, которое, между прочим, я всегда считал одной из сильных моих сторон. Я умел предсказывать: теперь каждое моё предсказание подвергается серьёзнейшей самокритике и в конце концов разбивается о жизненные реалии. Я умел думать, теперь же думать страшно: мало ли мной опять будет придуман бессвязный бред? Я умел и, что самое главное, желал работать: но смогу ли я отныне работать в прежнем ритме, смогу ли работать в принципе?..
Из сложившейся дилеммы существует несколько выходов. Придётся или напрочь позабыть всё то, что наговорил мне Браун, и с тех пор жить, никогда об этом не задумываясь, или наоборот – продвинуть идеи Брауна в Центр Послесмертия и в случае чего получить ответ от руководства, который незамедлительно должен будет поступить. Решение я приму в понедельник, если выйду на работу: как я вижу, утихать беспорядки пока не собираются».
Времени прошло достаточно. Вех успел спуститься с крыши на улицу и уже пересекал невидимые границы Перспективного района. Он пропустил свой дом, не поздоровавшись с ним даже самым быстрым взглядом. Людей не было, не было, следовательно, и никакой волны. Все, кто не собирался мириться с ужасами, продемонстрированными в кинотеатрах, и хотел отправиться отстаивать свои права вместе с остальными людьми, давно ушли далеко отсюда, к центру. Только пару раз удалось увидеть прохожих: вид у них был взъерошенный, а глаза ярко горели первобытным ужасом. Благодаря этой безлюдности Вех без всяких помех и с грозным выражением лица устремился прямо к квартире Донована. У него не было запасного плана на случай, если рыжеволосого не окажется дома, но он мечтал, чтобы поиски его не вышли напрасными.
Донован проживал в паре коротких улиц от Веха, в одном из относительно невысоких крестообразных домов, коих в Перспективном районе находилось аж три штуки. Вех с силой ударил лёгкую дверь второго подъезда, прошёл по невероятно огромному холлу, очутился у лифтов, но лифтом не воспользовался. Свернув за угол, он потопал по лестнице: подниматься нужно было всего лишь до третьего этажа. Вот злополучная квартира и оказалась у него перед носом.
Тук-тук – не помогло. Звонок не работал уже несколько лет. Вех прекрасно знал, что Донован и пальцем не пошевелит для решения данной проблемы, а по сей причине пытаться звонить было бесполезно. Подёргал ручку – заперто. «Может, спит, одурманенный?» – задал сам себе вопрос Вех и постучал чуть настойчивее. Тишина. Мёртвая. Одни лифты за стеной поднимаются туда-сюда и создают шумок. И словно где-то музыка играет приглушённо…
«Что?! Музыка? Откуда?»
Вех всем телом прислонился к двери в квартиру Донована и действительно услышал за ней мелодию. Мелодия подтолкнула парня на решительные действия: будучи полностью убеждённым, что внутри дрыхнет (или нарочно всех игнорирует) его некогда лучший друг, он совершил разбег, насколько позволяло узкое пространство между дверью и стеной, и влетел в проём, ударив при этом ногой прямо в область замка. Дверь не открылась, но стала заметно расшатаннее. Грохот от удара поднялся на весь этаж. «Всё или ничего, – решил Вех и собрался с силами, чтобы произвести ещё один удар. – Нескольких подобных толчков эта дверь явно не выдержит». Со вторым ударом предсказание насчёт шаткости двери сбылось. Скрипящие звуки, вылетевшие щепки – дверь выбилась, оставив под собой немало пыльной трухи. Испугавшись возможного интереса соседей об источнике двух громких звуков, Вех залетел в квартиру и закрыл дверь так, как полуразрушенная её конструкция и повреждённый замок позволяли это сделать.
Музыка вовсю раздавалась из радиоприёмника, некогда подаренного Доновану самим Вехом, так как тогда Вех раздобыл себе новенький магнитофон. Круг регулятора громкости незамедлительно был повёрнут до упора в обратную сторону, и квартира наполнилась звенящей тишиной (звенящей, потому что после пронзительной мелодии продолжало звенеть в ушах). Рыжего внутри не оказалось, и ни намёка, за исключением непонятно почему включённого радио, на пребывание здесь людей не нашлось. Все окна были плотно закрыты и занавешены чёрными от пыли шторами. В тесной спальне, на подоконнике, ввиду полного отсутствия воды и солнечного света погибали цветы, от которых оставались одни коричневые палки да несколько засохших и ещё не успевших опасть листьев. Пылища стояла сантиметровая, дышать было невозможно. «Вот почему он ходил с Рокси ко мне, а не сюда, – пришёл к выводу Вех. – Создаётся впечатление, что здесь никто не жил несколько лет. Боже, какой же смрад бьёт мне по ноздрям… Если я проведу в этом зловонии хотя бы ещё одну лишнюю минуту, то непременно задохнусь и стану единственным постоянным здешним жильцом. Нужно открыть окна!»
Когда окна были открыты, Вех продолжил изучать квартиру Донована на предмет наличия в ней любой информации о местонахождении бывшего друга. Первоначально он обнаружил в гостиной (гостиная не была отдельной комнатой, а находилась посередине квартиры и являлась неким соединяющим элементом всех комнат), на низеньком чайном столике, возле дивана с телевизором, исписанный клочок бумаги, весь в пыли. Подняв его, Вех избавился от слоя серой пыльцы, чихнул пару раз и прочитал следующее:
«Прости, Донни, я в очередной раз воспользовался ключом, который ты мне год с лишним назад дал, и проник в твою хату, чтобы удостовериться в твоём отсутствии и отоспаться. Я бы хотел на пару с тобой посетить того мутного дядю, не назвавшегося по имени, но попросившего называть его Спиртом. Что-то он чересчур странным мне показался. Страшно мне в одиночестве идти. А если он окажется честным торгашом, то закупимся у него в четыре руки, а не в две. Идёт?.. Слушай, тебя постоянно нет дома. Небось, с Элтоном загулял. Ты, когда вернёшься и прочтёшь это, обязательно напиши мне на почту что-нибудь простенькое, и тогда мы встретимся и поговорим насчёт Спирта. Почта теперь просматривается Надзором, так что всю дрянь будем обсуждать в устной или бумажной форме. Прощай. П.»
«Продолжает крутиться в сомнительных компаниях и гулять с кем попало, – неодобрительно проговорил про себя Вех, положив письмо обратно на стол. – Вот скотина!»
Во второй комнате, практически не обставленной мебелью и выходившей на балкон, на старом полукруглом столе лежал ноутбук Донована. К удивлению Веха, он оказался почти полностью заряженным и готовым к работе. Присев на шатавшуюся табуретку с подломленной ножкой, парень приготовился копаться в ноутбуке, но с первых секунд его встретило окно, которое требовало ввести пароль. Вех сперва озадачился, но уже спустя мгновение глазами наткнулся на комбинацию чисел и букв, неотчётливо нацарапанную прямо на столе. Он ввёл её и беспрепятственно получил доступ ко всей виртуальной жизни Донована.
Из файлов ничего интересного не нашлось: ноутбук вообще был практически ничем не заполнен. Исключение составляли некоторые фотографии, в числе которых было несколько совместных снимков Донована и Рокси. Это привело Веха в небольшое раздражение: «Как фотографироваться – так это он умелец. Как взять на себя ответственность – то сразу скрылся неизвестно где. Ублюдок, я доберусь до тебя. Нужно залезть на его почту…»
С почтой всё было куда интереснее. Видимо, Донован всегда выходил из аккаунта, когда завершал работу с компьютером, вероятнее всего чего-то опасаясь, и поэтому перед Вехом снова всплыло надоедливое окно авторизации. Тот же самый пароль со стола подошёл на ура. У Донована оказалось две зарегистрированные почты. На первой – основной почте – хранились в основном письма от Управления Субботней Уборкой по Перспективному району, письма-рассылки от Надзора по поводу недобора рабочих часов (Донован рассказывал об этом Келли, когда его схватили за курение сигар) и прочий, не очень важный в данном контексте хлам. Не найдя на этой почте ничего дельного, Вех перешёл на вторую. Тут официальных писем не было, зато были странные письма от неизвестных лиц с весьма сомнительными заголовками по типу «УВИЛИЧЬТЕ ВАШ… С НАШИМИ НОВЫМИ ГАРМОНАМИ РОСТА» или «МАССАЖ ГОРЯЧИМИ КАМНЯМИ ДВА РАЗА В НЕДЕЛЮ». Разобраться в этом великом множестве идиотских спам-сообщений было нелегко, но Вех справился с ними и вскоре обнаружил то, что было ему так необходимо, а именно письмо от пользователя «SantrI11ega1» с данным содержанием:
«Д0н0ван, Над30р устан0вил на п0чте какие-т0 св0и филbтры, и теперb не0bxодим0 см0третb в 0ба, чт0bы не 3асекли. Ты не п0думай, я не рехнулс9, я так специалbн0 пишу дл9 0bмана этих sамых филbтр0в. К0р0че, встре4аемся на н0в0м месте – 0стан0вка «Цеhтральный г0р0дск0й парk, 3елен0с0ртный переул0к, д0м 13, kвартира 27. Жду теbя в 2о:0о».
Это было отправлено в четверг. Не веря своим глазам, Вех ещё порыскал по почте, но ничего более интересного и нужного, чем письмо от неизвестного Сантра, не нашёл. Он вышел из почты, выключил ноутбук, встал с места, схватил себя за виски, поводил по ним руками и с усталым видом произнёс: «Я пойду к нему. Хватит с меня этих игр и перебежек. Но для начала покажусь Рокси, вдруг она переживает. Ещё бы перекусить где-нибудь, я голодный, как собака. И злой. Ничего, найду, где поесть, быть может, загляну в ближайшую столовую, надеюсь, она работает».
Рокси ждала Веха с особым трепетом. С момента его ухода прошло два с половиной часа: всё это время она глаз не спускала со стрелок циферблата, которые будто бы нарочно крутились в несколько раз медленнее и только нагоняли страху. Но, слава богу, он пришёл, весь замотанный, и, не разуваясь, плюхнулся в кресло. Осчастливленная его приходом, Рокси хотела было его обнять; Вех отмахнулся и попросил чашку чая со словами:
– Я сейчас опять уйду.
– Как это? – скорбно спросила девушка, успев добежать до кухни, включить чайник и достать с полки большую кружку. – Ты нашёл Донована?
– Ещё нет. Но знаю, где он прячется, и времени у меня, чтобы его достать, очень мало. Он снова может улизнуть в неизвестность. Он постоянно перемещается по квартирам своих друзей, с которыми курит или чего похуже вытворяет.
– Какой стыд, какой стыд! – всхлипнула Рокси. Принеся Веху горячий чай, она провела руками по животу. – Вех, а может, ну его? – По мере продолжения разговора её речь становилась всё более отрывистой и бессвязной. Она сильно нервничала. – Ну, то есть, может, ну этого ребёнка? Может, родители и все остальные были правы насчёт плодовой очистки? А? Я оплодотворилась бессознательно, оплодотворилась, находясь под наркотическим эффектом! Разве это не отвратительно? Он может… родиться больным! Я не переживу такого исхода, я моментально брошусь в петлю, и что тогда? Он познает весь жизненный ужас! Я не хочу… даже думать о таком болезненно.
Несмотря на сострадание, отдававшееся в и без того напряжённое сердце, Вех не сменил позы, не дёрнул головой и даже глазами не пошевелил, а лишь машинально продолжал поднимать и опускать руку с кружкой, потихоньку посасывая её сладкое содержимое. Рокси ошибочно и маниакально восприняла это молчание как насмешку или нежелание помочь, и, потеряв контроль над собой, она вытянула руку и ударила себя прямо в брюхо.
Вех вскочил, как ошпаренный, едва не уронив чай, и помог упавшей от резкой боли девушке подняться. Нанесённый удар был отнюдь не сильным: внутренняя боль была во много крат сильнее. Заливаясь слезами, она, в первую очередь, горевала по тому существу, что интенсивно развивалось в её утробе. Парень донёс её до своей кровати, аккуратно уложил и накрыл одеялом. Рокси приняла позу эмбриона и лежала с закрытыми мокрыми глазами. На ресницах оставались круглые капельки, походившие на стёклышки для какого-нибудь украшения.
– Слушай меня внимательно, Ро, – расхаживая по спальне, как генерал, и заложив руки за спину, говорил Вех. – Никакого самоуправства с плодом я тебе не позволю. Плодовую очистку хочешь? Давай, иди, прямо сейчас иди и испогань себе здоровье на всю жизнь, испогань отношение к тебе окружающих людей, чтобы они думали, что ты тупая и безответственная дурочка! Этого не будет, слышишь меня? Конечно, я не вправе остановить тебя, но тогда отныне не проси от меня никакой помощи. Со своим хахалем, отравившим и по-тихому отымевшим тебя, разбирайся сама, с родителями конфликтуй сама, всё делай сама! Я весь день хожу по городу не ради того, чтобы ты сейчас закатывала истерики, а с целью восстановить справедливость и помочь тебе, так что будь добра дополнительно меня не злить (я и без того злой, как волк) и слушать мои советы. Полежи или поспи, тебе нужно восстановиться. Если уж сон не пойдёт и ты очень захочешь выйти на улицу, то на крыше моего дома имеется небольшая зона отдыха, сходи туда. Вниз не суйся, поняла? Я ушёл за Донованом, могу прийти очень поздно.
Рокси впитывала в себя каждое слово, а когда Вех вышел из комнаты и закрыл за собой дверь, действительно попыталась поспать. Она то и дело впадала в дрёму, но каждые десять минут просыпалась ни с того ни с сего, вследствие чего время для неё ползло медлительной черепахой. Ей было жаль, что она ударила своего потенциального ребёнка, и по пробуждении она инстинктивно наглаживала живот, пытаясь тем самым загладить вину, и одновременно с этим мысленно, с благоговейным страхом обращалась к чему-то наивысшему…
На небо взгромоздилось бесконечно длинное природное одеяние, состоявшее из слоя беспросветных тёмных туч. Потемнело чрезвычайно неожиданно и быстро. Включились фонари. Когда Вех проходил под ними, некоторые из них моргали, предвещая что-то нехорошее. Люди по-прежнему отсутствовали, и как будто бы даже воздух, морозный воздух, бивший в ноздри, но по-прежнему пахнувший лиственной осенью, за время их отсутствия успел очиститься и стать намного свежее.
Быстрым шагом дойдя до остановки, парень обнаружил, что по блестящим рельсам, в обе стороны, разъезжали рельсобусы. Видимо, тот затор возле кинотеатра был устранён и движение восстановилось. Обрадованный тем, что ему не придётся петлять по мрачным переулкам на своих двоих (у Веха и в мыслях до этого не было ехать на рельсобусе: он достиг остановки, просто чтобы перейти через дорогу и пойти своим ходом до квартиры незнакомого ему Сантра, поэтому и предупредил Рокси, что вернётся, возможно, глубокой ночью), Вех подождал остановки вагончиков и сел в последний.
Скрытая под кожаными сиденьями линия тусклой подсветки едва освещала лица тех, с кем Веху довелось ехать. Их было немного, они сидели максимально далеко друг от друга по углам вагончика, но имели один примерный общий возраст – лет двадцать. Создавалось впечатление, что они из одной компании, но, с целью не привлекать к себе внимания, они вынуждены были рассесться, будто совсем друг другу незнакомы. У одного из них, самого выделявшегося на сером фоне угрюмой обстановки, была целиком перемотана голова, а на самой макушке, несмотря на несколько слоёв бинта, расплывалось грязно-красное кровавое пятно. Он сидел, прижавшись к окну щекой и подложив под неё ладонь, с закрытыми глазами, но изредка открывал их в порыве какого-то резкого страха, который наверняка окутывал его повреждённую голову. Остальные тоже выглядели не лучшим образом: у кого-то сиял фингал под глазом, кто-то целиком был покрыт какой-то грязью или краской, а последние, самые удачливые, отделались усталым видом или лёгкими царапинками.
– Что с вами сделалось? – выкрикнул Вех, причём выкрикнул не произвольно, а под давившим воздействием безумия, что окружало его во всём. Он закрыл глаза, скрестил пальцы на руках, понадеявшись, что все проигнорируют его и никто ему не ответит, и погрузился в стыдливое молчание.
– А что ты хочешь узнать? – сказал тот, чей правый глаз был оккупирован фиолетовым синяком. Управлять одним-единственным глазом было для него непростой задачей, и прошло несколько секунд, прежде чем он сумел поднять зрачок и полностью рассмотреть Веха.
– Простите, это как-то… само по себе вырвалось. Я не хотел вас тревожить, можете не отвечать, – дал заднюю Вех.
– Нет уж. Когда само по себе вырывается такое, то это либо психическая болезнь, либо высшая степень отчаяния. Выбирай, что тебе более по душе. Лично я бы выбрал болезнь. Отчаявшийся человек никогда не признает, что он отчаян, и однажды накипевшая злость его и погубит. Психопату в этом плане легче живётся… Ну, чего стоишь, как вкопанный? Присаживайся.
Вех сел возле него.
– Будешь? – спросил бедолага, протягивая парню коротенький свёрток и свою зажигалку.
– Что это? – безразлично спросил Вех. Он прекрасно знал.
– Самокрутка. Собственного производства. Будешь?
– Нет, таким не занимаюсь. За это полагается…
– Хочешь запугать меня тем, что за это полагается? – искренне засмеялся побитый и закурил сам. Подымив немного в тишине, он продолжил: – У меня зарегистрированных нарушений – восемнадцать. При условии, что по законам нашего великого государства за три нарушения полагается год Социальной Реабилитации, а при рецидиве, то есть при повторных трёх нарушениях, срок увеличивается вдвое, то сколько я уже должен отсидеть? Шестьдесят три года, получается, хе-хе. Проще сразу в петлю полезть. И что по итогам? За мной по всем пятам гоняются надзорщики? Нет. Да у них сейчас тотальное расформирование идёт, и плевать они хотели на мелочь вроде меня в условиях гражданской войны. Ты на улицах бывал? Видел, что творится? Какое им вообще дело до сигареты в моём рту? Вся их деятельность сейчас направлена только на поиски организаторов инцидента, и они устраивают облавы по всему городу, ищут кружки, организации…
– Ты с этими людьми заодно? – Вех провёл рукой по всем пассажирам.
– Только с двумя из них. Вон с тем, с перебинтованной головой, и ещё с этим, у которого на лбу длинная царапина. Остальные тоже частично знакомы мне, но я не с ними.
– Что же ты не поможешь перебинтованному товарищу? – недоумевал парень, выпучив глаза. – Хотя бы поддержал его морально…
– Он не доживёт, – с холодным взглядом, но дрожащим голосом произнёс курильщик. – Я не уверен, что он даже сейчас осознаёт, где находится и что с ним стряслось. Видишь, какой рассеянный… Недолго ему осталось. Там, в центре города, он оказался сбит с ног толпой людей и упал на торчавшую из-под земли арматуру. В рубашке родился, арматура впилась неглубоко, он смог избавиться от неё и продолжить участие в митинге, но счастье для него длилось недолго. Уже спустя десять минут он несколько раз потерял сознание и впал в состояние овоща. Нам пришлось взять его под руки и срочно ретироваться. Перевязали кое-как, чисто для вида, на его спасение не надеемся…
– Зачем, зачем вы вообще взялись участвовать в беспорядках?..
– Это вынужденная мера, когда вместо хорошего фильма тебе демонстрируют написанную самим дьяволом историю наркомана и психопата-садиста, или у тебя иное мнение на этот счёт?
– Да, иное. Протест необходим, но не хаотичный протест, а централизованный, совместный и не настолько масштабный. С властью необходимо сотрудничать, а не идти ей наперекор, необходимо последовательно, шаг за шагом задавать ей вопросы и получать от неё ответы. Она обязательно даст все ответы, она найдёт организаторов и устроит над ними суд, ведь виновата и не власть вовсе, а те, кто желают её скомпрометировать. То, что делаете вы, только замедляет расследование и даёт организаторам беспорядков возможность слинять.
– Ты действительно думаешь, что виновата не власть? Как же, по-твоему, создателям фильма удалось провернуть такую обширную аферу? Реклама на каждом углу, сеанс в самых крупных кинотеатрах – вы, главное, приходите на премьеру, а то, что мы вам на ней покажем, вас не касается, вы, главное, займите место в зале и приготовьтесь смотреть! Нет-нет-нет, это либо сделано самим Правительством, либо сделано под его эгидой, и никак иначе. Я знаком с одним малоизвестным сценаристом, он пишет всякие остросоциальные комедии второго сорта. Так вот, его за одно только нехорошее слово в сценарии грозились полностью снять с проката. Здесь же прослеживается полное безразличие к случившемуся. По новостям – тишина: случилось, мол, и случилось, а вы не отвлекайтесь от дел. Преступники до сих пор не найдены, а всё, что делает Надзор – врывается к людям в дома и арестовывает их по выдуманным статьям. И как тут не выйти на улицы? Да я лучше получу арматурой по башке, чем проявлю хоть капельку равнодушия!
– Что происходило в центре города? – резко сменил тему Вех. Ему нечего было сказать. Как и всегда, его без шансов заткнули и оставили у разбитого корыта.
– Основная гуща событий происходила у Официального Кинотеатра Министерства Культуры, но мы туда не совались: давка, говорят, там достигла таких масштабов, что люди в толпе начали задыхаться от нехватки кислорода. Мы находились чуть подальше, где можно было, по крайней мере, вытянуть перед собой руки. Скандировали самостоятельно выдуманные лозунги, требовали разъяснения ситуации и немедленной выдачи организаторов кинопремьеры. Над нами летали новостные вертокоптеры и вертокоптеры Надзора. Позже пригнали технику, всё пространство было усеяно броневиками. Надзорщики поначалу ничего не делали, расположившись вдоль зданий, но спустя какое-то время начали потихоньку разгонять толпу. Оружия не применяли до тех пор, пока кто-то не затеял с ними драку. Началась стрельба, как на войне. Стреляли с крыш броневиков по самым активным, не знаю, летальными ли пулями или нет, но некоторые падали от боли. Все принялись разбегаться от страха. В этот момент мой приятель и налетел на арматуру… Мы потеряли его, но нашли, когда он уже был не в состоянии перемещаться самостоятельно, взяли с собой и понесли прочь. Дальнейшая судьба нашего шествия неизвестна. Разогнали…