Владимир Михайлович Сушков
Делион. По следам древней печати
Флавиан положил руку на карту и ощутил шероховатость всего полотна, оно было похоже на необделанную сучковатую доску с небольшими щепками или, а в некоторых местах напоминало шероховатый язык его пса Снежка. Здесь запах сырости и свежего ветра, который по-прежнему окутывал Флавиана своими холодными языками, смешивался с запахом засохшей краски, глины и красителей.
– Моя служанка Мира сказала, что вы ищете герцога? – обратившийся к ним человек был в годах, но несмотря на это, его лицо было суровым, и он источал из себя угрозу. – Могу поинтересоваться, зачем?
Его трудно было назвать тощим, скорее он был жилистым человеком, но лицо в некоторых местах было обвисшим и напоминало ствол березы, на некоторых местах которого был засохший березовый сок. Его лоб был столь широким, что его можно было использовать в качестве тарана при осаде, большая залысина, с парой торчащих жидких волос, отнюдь не красило человека.
– С кем, имею честь говорить? – страж решил ответить вопросом на вопрос.
– После ужасной гибели магистра Аувина, я исполняю его обязанности при нашем достославном герцоге Ордерике, – ответил человек. – Мое имя Лукий. Мне бы хотелось бы услышать и ваши имена.
Пока Галарий вел беседу с магистром, Флавиан не понимал, почему его взгляд так магнитится к этой барышне. Девушка стояла по правую руку от магистра Лукия и потупила свой взор в пол.
– Я из ордена стражей, мое имя Галарий, – отчеканил тот.
Магистр скрестил руки на груди, приняв закрытую позу.
"Возможно ему что-то не понравилось? Или он так не любит стражей?"
– Хорошо, Галарий, из ордена стражей, – ответил на это магистр. – Мира, будь добра, принеси нашим гостям вино.
Наступила кратковременная тишина, говорил Галарий, поэтому вставлять свое слово Флавиан не желал, отдав стражу в руки румпель этого диалога. Лукий заковылял к тому самому макету ближайших окрестностей и облокотился на него руками.
– Чем обязан?
Флавиан плохо знал людей и их поведение, но не мог не отметить, пренебрежение со стороны магистра. Что-то было в нем такое, что отталкивало человека от себя.
– Меня интересует человек по имени Винарий, – произнес страж, совершенно не желая выстраивать с этим человеком светскую беседу.
Лукий сощурился и брови стали похоже на устланную соломой крышу дома.
– Да? – ухмыльнулся Лукий. – Зачем он вам?
Флавиан почувствовал себя в неловком положение. Эта беседа не казалась милой и непринужденной, скорее наоборот. Магистр не понравился ему с первого взгляда и при этом умудрялся накалять обстановку.
– Неважно, – ответил Галарий и демонстративно скрестил руки на своей груди. – У меня к нему дело.
– Дело значит, – фыркнул магистр и покачал головой. – Винария нет в замке, он исполняет приказание герцога. Это все, что я могу вам сказать, страж Галарий.
"Да, он упертый, ничего не скажешь", – но Флавиан не сомневался в том, что Галарий его сможет расколоть, как скорлупу ореха.
С другой стороны, убеждение словами – не самая сильная черта стража. А оружием махать в сердце этого замка, пожалуй, лучше не стоит.
– Где я могу его найти? – настаивал на своем рыжебородый воин.
Магистр пожал плечами.
– Этого я не могу знать, – ответил Лукий.
В этот момент вернулась та девушка.
"Мира", – припомнил Флавиан.
Она несла в руках небольшой кувшин, видимо наполненный вином и тут же разлила его по трем бокалам.
Лукий взял в руку бокал и улыбнувшись, принюхался к напитку.
– С виноградников Гаскони, – произнес магистр и поднял бокал.
Галария ничуть не забавлял этот господин, однако он принял из рук Миры бокал и подняв его вверх, жестом отблагодарил Лукия за гостеприимство. Когда служанка направилась к Флавиану, он старался не выдавать своего волнения, даже задержал дыхание, которое казалось ему нечистым. Девушка улыбнулась ему и подал бокал с алым вином, чей аромат уже витал в воздухе.
– Спасибо, – широко улыбнулся Флавиан и только сейчас понял, каким дураком он выглядит со стороны.
Отпив вина, Галарий продолжил допрашивать магистра.
– И про поручение, конечно, вы тоже не имеете права рассказывать?
– Боюсь что нет, – Лукий развел руками, чуть не пролив вино на географический макет. – Вы можете остаться здесь и подождать, пока Винарий вернется
Дела принимали скверный оборот. У стражей был иммунитет во всей Империи, и естественно, они не привыкли, что им отказывают в сотрудничестве.
– Где герцог? – Галарий не желал ввязываться в этот тягомотный спор.
– Его тоже нет.
– Я думаю герцог будет недоволен тем, что вы отказали человеку, который хочет помочь найти его дочь, – Галарий развернулся и направился в сторону выхода.
Флавиан удивился реакции Лукия, тот опешил из-за этого заявления новоприбывшего. Но это действительно сработало.
– Страж, постой! – окликнул его магистр.
Рыжебородый остановился на месте и обернулся в сторону Лукия. Флавиан не понимал того, как страж добивался от всех того, что он от них хотел? Неужели он так хорошо знал людей?
– Ты найдешь герцога в храме Фонарщика у гробницы своей жены. Он пошел помолиться за свою дочь.
В ответ Галарий ничего не сказал и просто лишь кивнул головой. Флавиан последний раз взглянул на миловидную девчонку и хотел было ей улыбнуться, но она так и не посмотрела в его сторону. Пастух выпил залпом остатки вина и поставил бокал на ровную часть макета, там, где на речноземном наречие была написана надпись "Столберг" и отправился вслед за стражем.
Глава 11
(с) После того, как Речноземье вошло в состав Империи, как провинция-протекция, наши мужи-историки нашли в архивах королевства интересную вещь. Судя по ним, если это конечно не слухи и легенды, некогда Кольцегорье входило в состав Речноземья, однако это были такие давние времена, что ныне истину будет установить трудно.
(с) Путеводитель по Делиону.
Тучи рассеялись так же внезапно, как и набежали до этого. Гроза прошла мимо Вороньего города и лишь частично задело здешнюю местность. Дождь прошел несильный, лишь только припорошил едва осевшую после прошлого дождя пыль. Жидкая слякоть, хлюпающая под ногами и застоявшиеся лужи, наполненные дождевой водой, смешанной с грязью и животными выделениями, отнюдь не облегчало дорогу путников до храма, скорее наоборот. Как объяснили стражники замка, храм Фонарщика находился в нескольких кварталах от Старого города, его многогранный купол можно было наблюдать с высоких балконов городского замка. По преданию, первый камень этого храма был заложен самой Девы Битвы, в честь победы над графом вампиром Люцием, после битвы на Темнополосых холмах. Естественно, это было очередной религиозной байкой для одурачивания народов, так как в ту пору, земли Рэвенфилда еще не знали веры в имперский пантеон Двенадцати богов. Скорее всего, храм был построен еще до эпохи протектората Империи над Речноземьем, то есть он был моложе почти в три раза, чем принято считать.
Вино, коим угостил "гостеприимный" Лукий с виноградников Гаскони, стало приятно разливаться по всему телу Флавиана, при этом согревая его дрожащее от сырости и холода тело. Стало намного теплее, но все же рубаха была противной и продолжала липнуть к телу. Сетьюд стеснялся спросить у стража немного дукатов, чтобы купить себе сандалий и новую одежду, он видел еще в Верхних Рудах, а затем и в Столберге, каким увесистым был кошель Галария. Однако, взять в рост денег у стража не позволяла совесть Флавиана. Сложиться впечатление, словно Галарий станет его попечителем.
"Может быть в трактире вечером мне начать декларировать стихи?", – подумал про себя Сетьюд.
Тут же Флавиан вспомнил и про свою флейту, которая наверняка осталась в Диньере. С ней бы он мог исполнить любую, какую бы только пожелали посетители трактира, мелодию. С другой стороны, он никогда ни перед кем не выступал, не считая Аргия.
По пути в храм он несколько раз хотел окликнуть своего спутника, но слова будто застревали во рту и не хотели вылетать из едва приоткрывшихся уст. Как только Флавиан помышлял сделать это, сердце начинало громко биться, он хотел потянуться рукой и остановить Галария на месте, но не хотел выглядеть полным посмешищем.
"Нет, я уж лучше похожу босым, чем так унижаться"
Хотя, пастух надеялся, что Галарий и сам как-нибудь предложит ему пойти на местный рынок. В конце концов за последние несколько седмиц здоровье Флавиана значительно ухудшилось – он по утрам мог встать от приступа кашля, и постоянно высмаркивался зелеными соплями.
Дождь совершенно не помешал прежнему житейскому темпу города. Улочки были наполнены мещанским людом, светило только перевалило за полдень, а многие уже пошатывались от алкогольного угара. Вино не придало смелости Флавиану, но по крайней мере его согрело. Душа его металась меж разумом и сердцем: Разум упорно твердил, что Аргий вновь покинул его и отправился из Рэвенфилда в другие земли, а сердце говорило, что они еще обязательно встретятся. Но если та красивая девочка не солгала, и они исчезли вместе с Винарием, то скорее всего Флавиану и Галарию опять придется их нагонять.
– И что ты планируешь? – поинтересовался пастух у стража.
– Если твой друг со стражем, то для начала нам надо узнать, что поручил ему герцог, – ответил Галарий, приглаживая свои мокрые усища. – Я догадываюсь, но мне нужны подробности, непосредственно от Ордерика.
Это было самое длинное рассуждение из уст Галария, которую когда-либо слышал Флавиан. Хорошо это или плохо – лишь боги ведают. Но Сетьюд в своем сердце всегда радовался, когда страж сподоблялся отвечать ему.
Люди по большей части околачивались на больших улицах – мелкие улочки были прерогативой животных. Бездомные мокрые псины, чья шерсть была снедаема лишаем и другими болячками, и укусами, отряхивались от только что прошедшего дождя. Куры выходили из своих курятников, так осторожно и неторопливо, будто боясь внезапно нападения ласки или крыс, коих тут было немало. Они осматривали окружность, боясь быть застигнутыми врасплох еще одним порывом дождя, но в конце концов осмелев, выходили со двора и разгуливали даже по центральной дороге. Вороны занимались тем, что после дождика вычищали свои крылья от капель и умывались, отряхивая свои отяжелевшие перья. С приходом дождя жизнь замерла и медленно, но верна начала возрождаться с прежней силой.
План стража был ясен, словно безоблачный день, но легче от этого он не становился. Винарий встретился с Аргием, это подтверждают и другие люди, значит печать у них. Герцог Рэвенфилда дает стражу поручение и тот исчезает вместе с Аргием несколько дней назад. Осталось узнать, что это за поручение и куда они могли исчезнуть на несколько дней, но наверно в этом случае вряд ли они находились бы в городе, потому как им в "Одиноком Волке" видели Аргия и не позавчера, а около седмицы назад. Теперь стоило только положиться на слова Ордерика и узнать, какой приказ он отдал бывшему члену ордену стражей.
Замок, воистину, был самым высоким и величественным строением в Рэвенфилде и до сего момента, Флавиан не видел ничего более прекрасного, что могла бы создать рука человека. Но, Путеводный храм, или как его еще называют по-другому, храм Фонарщика, одного из Двенадцати богов имперского пантеона, был много меньше в размерах, но по стилю и внешнему виду он намного выделялся на фоне бесконечного числа однотипных высотных башен замка.
Храм располагался в северо-западной части города, практически вплотную примыкая к городской стене, его гигантский приплюснутый со всех сторон купол был похож на небольшую шапку из овчинной выделки, которую зимой носили северные пастухи. Купол этого здания был отлит из бронзы, ребра жесткости придавали ему вид странной геометрической фигуры и Флавиан понял, на что были они похожи. На плаще Галария был точно такой же знак – Двенадцатиконечное колесо, таким образом в центре купола эти лучи сходились и образовывали длинный фаллический наконечник.
Сам храм был огорожен высотным деревянным частоколом, а за этим забором располагался на площади храмового комплекса небольшой сад. Когда путники вошли внутрь двора, Флавиан сразу же ощутил прелестный запах, исходящий от цветов, которые только начинали цвести. Аллея, что вела к храму, была засажена яблонями и вишней – ни одно из плодоносных деревьев еще не начали цвести, маленькие небольшие яблоки украшали ветви древ. Народа здесь было немного – у входа в храм сидел нищий в оборванных лохмотьях с сальными волосами и перепачканным лицом. Под его пятую точку было подстелено одеяло из овчины, а сам он протягивал руку и просил подаяние у всякого входящего. Галарий по своей жестокосердной натуре ничего не подал нищему, а Флавиан просто подумал в своих мыслях, насколько это нелепо.
"Извини друг, но я сам хожу босым и в той же самой одежде, что и месяц назад".
Аллея заканчивалась у ступеней, что вели к открытым деревянным вратам. В храме могло было быть темно и пусто, однако свечи хоть как-то подсвечивали божественное вместилище.
Внутри, храм казался гигантским сооружением и пастух, всю жизнь проживший в однокомнатной хибаре с трудом себе мог представить, что люди могут создать такое великое и огромное сооружение. Где-то, в глубине души, он понимал, что это даже не самый большой храм в Империи, но величие и размеры Путеводного храма поражали все его воображение. Как только Флавиан переступил за порог этого строения, который был отделан металлической кромкой и обшитой бахромой, он оказался совершенно в другом мире. Город, со всеми катакомбами, вонючими переулками, суетой и торговлей, проблемами и заботами, остался позади, где-то там, здесь же время словно остановило свой поспешный бег, и замерло, в предвкушение чего-то божественного. От вида храма у пастуха замер дух и сам того не осознавая, он задержал свое дыхание, чтобы насладиться этой прекрасной картиной храма.
«Здесь живут боги», – и никто из людей не мог обитать в этом прекрасном мире, так думал Флавиан, созерцая красоты этого божественного земного приюта.
Это великолепное здание строилось годами, нет, точнее десятками лет, все время перестраиваясь или дополняясь какими-либо новыми архитектурными изысками. Фундамент этого строения по легенде был заложен еще Девой Битвой, что естественно, не было правдой, но все же храм был несравненно более древним, чем все другие сооружения в городе. Храм Фонарщика – божества, что привносит своим божественным фонарем свет в наш бренный и темный мир, с каждым веком обрастал новой мозаикой, или новыми витражами, каждый из герцогов, королей, а затем и лордов-протекторов Речноземья пытались привнести в храм что-нибудь новое. Новую постройку, новую роспись, резную балюстраду, или купол, обновить стены, или заново застелить этот древний пол камнем, которому уже было далеко за тысячу лет. В общем, как только Флавиан проник в храм, он забыл обо всем суетном и бренном, что могло держать его в материальном мире. Пастух очутился в здание, где короли и нищие, рыцари и прокаженные, пастухи и земледельцы, увечные и крепкие телом – все они были равны перед богами в земном жилище бога Фонарщика.
За стенами храма осталась вонь нечистот, сливавшихся в местный ручей и помоев, здесь же пахло жжеными восковыми и сальными свечами, в городе смердело мокрой псиной, разодранными ими же дикими блохастыми кошками и лошадиным навозом, мертвыми воронами, над которыми роятся мухи и насекомые – храм же благоухал приятными благовониями, сладостным запахом ладана и душистой смирной. Там, где царит жестокость и грубость, похоть и разврат, воняло немытыми шлюхами, здесь же пахло душистой миррой, в пабах и тавернах грубые потные мужчины изрыгали из себя запах перегара вчерашней выпивки, в храме же благоухал сладкий мускусный аромат и ладан, ласкавший своими невидимыми конечностями нос Флавиана.
Пастух рассматривая храм изнутри, все его причудливые формы и богато украшенные стены, даже не заметил, как остался один. Галарий, неискушенный в созерцании мирских красот не стал задерживаться на пороге строения, а пошагал прямо вперед, к гигантской статуи, перед которой склонил свои колени одинокий человек. Рядом с этим человек стоял человек в мантии, от которой Флавиана покоробило. Он видел такого человека перед своей собственной казнью и был уверен, что на капюшоне его рясы были написаны двенадцать божественных записей.
«Жрец.»
Флавиан пошагал вслед за Галарием, хотя ему казалось кощунственным, что они зашли в дом божества в такой грязной одежде, а его стопы оставляя за собой грязные следы. Пастуху хотелось выйти из строения, вымыть ноги и попросить прощения у богов, а затем уже с молитвой войти в земную обитель фонарщика. Ему стало стыдно за то, что он совершил. Но никого из служек здесь не было, чтобы протереть за ним, в храме было только два этих человека – один в коленопреклонённой позе воздавал мольбы Фонарщику, второй же стоял подле него.
Однако, Галарий не гнушался наследить отпечатками своих сапог. Грязные ноги ничто, по сравнению с грязными помыслами, которые оскверняют божественное. Флавиан медленно пошагал вслед за своим спутником, шаги стража разносились по огромному помещению громким эхом, которое не могло не потревожить молившегося перед гигантской статуей человека, который был никем иным, как герцогом Ордериком.
Хотя Флавиан и не знал толка в молитве, никогда не участвовал в религиозных обрядах, но здесь, внутри этого здания, он по-настоящему обрел жизненный покой.
Вся эта крыша, на которой держался гигантский купол, подпиралась высотными колонами из черного камня, которые казались при приглушенном свете толстыми деревьями, пустившими в храме свои корни. Сверху, с каждой из четырех сторон этих монументальным колонн, державших на своих невидимых плечах мощный купол, отходили шестигранные каменные отростки, которые увеличивали площадь этих столпов, таким образом нагрузка осуществлялось более равномерно. Каждый из столпов был облеплен всевозможными статуями и барельефами. Естественно среди всех этих мифических и реальных существ самой популярной фигурой являлся черный ворон, который не выделялся на фоне темных каменных колонн. Они казались Флавиану живыми, даже несмотря на то, что они в десятки раз превосходили размер настоящих ворон, словно они выросли до таким размером и люди решили увековечить это чудо в камне, замуровав их в эти статуи. Имперская религия тесно переплелась с речноземной геральдикой и местными мифами, и изножья колонн можно было увидеть и речных нифмид со своими рыбьими хвостами – негласные хранительницы речных земель. Среди всего этого обилья статуй и колонн расположились небольшие узкие лавчонки для прихожан храма. Здесь они казались небольшими тростинками посреди высокого муравейника.
Тысячи свечей согревало озябшее тело Сетьюда, свет от них исходил из всех углов этого многогранной обители Фонарщика. Подсвечники были практически у всех каменных колонн, а возле исполинской статуи Фонарщика был сооружен высокий алтарь, к которому вел десяток ступеней. На алтаре находились священные книги и четыре высокие свечи, каждая, почти с человеческий рост. Издалека они казались эдакими фонарями, светящими при приглушенном свете, потому как светило до сих пор не выходило из-за грозных туч, которые еще несколько минут назад извергали из себя гнев богов.
Флавиан был поражен этой статуей и ему было неведомо, как люди вообще могли вытесать из камня столь громадную фигуру бога. Это было самой настоящей имперской пропагандой, которая упрямо твердило речноземнцем, мол, смотрите! Наши храмы видны с любого конца города, и боги наши наслаждаются всевозможными благовониями здесь, а в не в речной тине. Наши боги возвышаются над вами и вокруг них постоянно горят тысячи свечей, они не путаются в водорослях и не разделяют своего места ни с рыбами, ни с раками. Обитель наших богов посещают сотни людей в день, тысячи в месяц, десятки тысяч в год. Ваших богов же посещают только пьяные утопленники и рыболовные крючки. В любом случае, перед глазами Флавиана вырисовывалась именно такая картина.
Фонарщик, Первый среди равных из Двенадцати богов Пантеона был изображен здесь в своей привычной ипостаси – одноглазый мужчина, чье лицо почти наполовину прикрывалось капюшоном, одетый в богатую широкую мантию, подпоясанную золотым поясом. Пышная кустистая борода была длинной и доходила божеству до его мощной широкой груди. В правой своей руке, согнутой в локте, он держал свой четырехгранный прямоугольный фонарь, которым он освещает земной путь всем людям. Статуя была столь гигантской, что в один только фонарь могло поместиться несколько людей. Вокруг Фонарщика вилась спираль, которая доходила ему до пояса. Металлическая спираль, похожая на длинную миниатюрную винтовую лестницу стояло несколько сотен свечей и Флавиану даже в голову не пришло, сколько жрецы тратили денег на эти источники света и где они закупали их в таком объеме. Фонарь горел постоянно, но дым оттуда практически не шел, Сетьюд был наслышан о неких жреческих секретов "вечного огня", который всегда горит и не может догореть.
Перед статуей, упав ниц, молился человек в богатых бархатных и шелковых одеждах. Рядом стоял жрец, который сразу же перевел свой взгляд на незваных гостей, которые посмели нарушить их молитвы главе Пантеона. Галарий остановился в десятки шагов от герцога и в ожидании, начал крутить головой по всему храму, рассматривая достопримечательности храма. Ордерик услышал шаги, раздававшиеся за его спиной и решил прервать свой диалог с богом. Однако, первое слово все же осталось за жрецом.
Внешний вид доходяг, посягнувший на храмовый покой, не мог внушать доверия – рыжебородый воин, полностью облаченный в кольчужные одежды и растрепанный юноша, в залатанных рубах и серой от грязи рубашки с обветренным лицом, на котором проступала смесь удивления, исступления и усталости. Парадоксальный дуэт в котором сочеталось несочетаемое и даже не сомневаясь в этом можно сказать, что жрец прокрутил эту мысль у себя в голове.
– Кто вы, чтобы нарушать молитву нашего герцога? – эти слова в чужих устах могли показаться обличающими и гневными, но глас жреца был спокоен и умиротворен.
Флавиана поразило юношеское лицо священнослужителя, часть которого было скрыто под капюшоном. Возможно, в храме было слишком темно, чтобы получше рассмотреть жреца, но Флавиан клялся внутри себя, что ему еще и не было тридцати. Голубые ясные глаза и острый подбородок с жидкой, но длинной бородой, он был наделен богами румянцем на щеках и большими пухлыми губами.
– Галарий, член ордена стражей, – представился рыжий воин. – У меня дело к герцогу, жрец.
Священник метнул свой взгляд сначала на оружие стража, покоившееся на его кожаном поясе, а затем и на черный плащ, с такого ракурса священнослужитель конечно не видел двенадцатиконечное колесо, но решил довериться своему чутью. Да и вряд ли бы он что-нибудь увидел – в святилище, несмотря на такое количество свечей, было не так уж и светло, видимо здесь сыграла свою роль погода.
«Храм божества, который должен рассеивать темноту своим фонарем, полнится мраком.»
– По какому вопросу? – голос жреца по интонации совсем не отличался от голоса стража, он был таким же спокойным и без всяких чувств.
Галарию к этому моменту уже успел надоесть только что начавшийся диалог.
– По важному.
Жрец хотел было что-то ответить, но не успел, потому как, к тому моменту герцог, преклонивший свои колени у алтаря Фонарщика медленно поднялся и повернулся к людям, что потревожили его беседу с богом. Флавиан предполагал, что герцоги и другая высшая аристократия Риверланда чтят местных богов и их покровительницу – Девы Битвы. Оказалось, все намного сложнее и запутаннее, что бывало практически всегда. Делить мир – на черное и белое такая же глупость, как считать его серым. Некоторая часть речноземцем с таким же рвением молилась и имперским богам, как своим, совершенно не чураясь этого. Но все же, большинство жителей речных земель почитали веру своих отцов, дедов и пращуров, принося жертвы речным нимфидам, которые в ответ наполняли их реки косяками рыб, а паводки, благоприятно облагораживали и удобряли посевную почву.
– Четырнадцать оборотов назад, здесь, под плитами этого храма я похоронил свою жену, не смотря на то, что все мои родственники и пращуры спят вечным сном в погребальных склепах под городом, – голос герцога резко контрастировал с его мощным телосложением, он был тихим и мягким, эти черты редко проявлялись у герцогов, графов и командующих воинскими гарнизонами. – Да хранят вас боги. Чем обязан вашему появлению?
Алтарь возвышался над остальной частью храма и почти доходил до пояса статуи Фонарщика. Герцог начал спуск с амвона, вышагивая по каменным ступеням, покрытые зеленым бархатным материалом. Ордерик был широкоплечим статным мужчиной, с широкой грудью и светлым бледным лицом, он старался держаться своей аристократичной осанки, но несмотря на весь свой великолепный вид, в нем чувствовалась усталость, словно тяготы этого мира опустились на его плечи.
– Достопочтенный герцог, великая нужда привела меня к вашему дому, – ответил Галарий, не сдвинувшись с места.
Флавиан не знал, что обычно делают люди в случае проявление герцога. Он читал исторические труды, где фигурировали церемониальные обычаи, но совсем позабыл о том, перед кем стоит преклонять колени, герцогом, королем, императором, лордом-протектором? Да наверно это и не суть важно, потому как пастух остался стоять в своем грязном влажном тряпье позади статного стража, который взял на себя бремя этой беседы. Еще бы, герцог вряд ли бы заговорил с простолюдином, к тому же, без Галария Флавиана не пропустили бы сюда.
Жрец отошел от новоприбывших незнакомцев, дав простор для разговора герцогу.
– Я слышал о несчастьях, павших на ваш замок, – на памяти Флавиана это было первый раз, когда в словах Галария появились зачатки учтивости и тактичности, но дальнейшее и вовсе удивило пастуха. – Да сохранят боги вашу дочь в целости и здравии.
– Клянусь Двенадцатью, страж, я уже потерял всякую надежду, как одинокий медведь, загнанный в пещеру охотниками, – кислая мина на лице Ордерика подтверждала его слова.
Он медленно спускался с алтаря, где до этого преклонял колени.
– На моей памяти, вы первый за долгое время страж, который посещает Рэвенфилд, – продолжал говорить герцог. – Что же привело вас сюда?
Флавиана заинтересовала эта реакция герцога, который даже не упомянул Винария. Возможно он просто хотел подчеркнуть, что Винарий давно является человеком герцога, а не ордена.
"Я не знаю, за что выгнали Винария из стражей, но может Ордерик думает, что мы желаем ему навредить?"
За это время правитель Рэвенфилда спустился с алтаря и встал на расстоянии нескольких шагов от новоприбывших незнакомцев. Стоит отметить, что держался он учтиво и обходительно, не вызывая никаких плохих чувств, в отличие от его магистра.
– Буду краток, – начал говорит Галарий. – На кону стоит много жизней. Ваше герцогство, провинция, Империя, а может быть и весь Делион.
Эта высокопарная речь ничуть не удивила герцога, тот даже глазом не моргнул.
– Герцог, мне нужно знать, где сейчас Винарий, – продолжил страж. – У него есть то, за чем охотится страшное и древнее зло.
Жрец до сего момента никак не вмешивался в разговор, однако он сделал несколько шагов вперед, и поравнявшись с герцогом высказал свою мысль.
– Винарий нам никогда не рассказывал, за что его выгнали из ордена, – начал говорить священнослужитель. – Но я знаю точно, что достопочтенный отец нашего герцога взял стража под свою защиту.
Флавиан насторожился, потому как понял, что Галарий напрягся. К счастью для юноши, он мало понимал, о чем они ведут беседу. Это его не касалось. Точнее касалось, но в малой степени. Ему хотелось просто найти своего друга и отправиться домой на север.
– К нам в замок приходило два стража и требовали выдать Винария, – продолжил говорить жрец. – Я тогда еще был обычным послушником и не обладал жреческим саном. Один страж нам угрожал и насылал проклятия на нашу голову, другой пытался шантажировать нас и даже пытался напасть на твоего бывшего соратника, страж.
– Я не имею к этому никакого отношения, – парировал Галарий. – Мне не ведомо за что выгнали Винария и мне не интересны его мысли на этот счет. Вы не понимаете серьезность всей ситуации.
Ордерик рассматривал собеседника оценивающим взглядом и пытался выяснить юлит ли он, или говорит правду.
– Так расскажи.
Флавиан слегка отвлекшись на обстановку храма, ощутил на своем плече тяжелую крепкую руку рыжебородого, которая подтолкнула его слегка вперед.
– Этот мальчик оказался в темнице Диньера, города вашего герцогства, что на границе с Нозернхоллом и был бичуем за ту вещь, что я ищу, – продолжил говорить страж. – Наверняка, инквизитор Ностром, прежде чем двинуться в Диньер, заезжал к вам в замок.
Теперь пастух заметил разительные перемены на лице Ордерика, жрец и вовсе перевел ошарашенный взгляд на своего правителя и начал руками поглаживать свои одеяния. Наверняка они уже наслышаны об инциденте в Диньере и смерти инквизитора.
– Ты знаешь, что случилось там? – Ордерик пытался аккуратно словесно нащупать почву.
Но Галарий не стал раскрывать всех карт и вовсе умолчал об этом.
– Ностром был послан туда из столицы Империи, вас это не удивляет? Очень могущественные силы ищут этот древний артефакт, который к счастью оказался не у этого мальчика.
Флавиан молча стоял и хлопал глазами, стараясь не влезать в разговоры сильных мира сего.
– До того, как его поймали, он передал свой артефакт своему другу, который тут же направился к вам в город, к Винарию.
Ордерик поднял правую ладонь, жестом останавливая стража.
– Попридержи удила, страж, – произнес взволнованно герцог. – Расскажи, что это за артефакт?
– Это вас не касается, – прям ответил Галарий. – Вам нужно знать только то, что этот предмет может посеять хаос и разрушение в вашем городе. Мне нужно найти Винария.
Кажется, что Ордерик был мало доволен подобным развитием событий. Но он и не стал добиваться от стража названия артефакта, видимо у герцога и без того хватало проблем. Как говорится, меньше знаешь, крепче сон. Ордерик сделал еще несколько шагов навстречу непрошенным гостям. Флавиан ощутил, как пахнуло от герцога – смесь цветочной настойки с запахом ладана и крепкого мужицкого пота. Неожиданно для пастуха, Ордерик повернул свою голову к нему и начал присматриваться. Даже в темноте была видна красота его ярко-голубых глаз и усталость на его лице.
– Так значит твой друг принес этот артефакт сюда, чтобы передать его Винарию? – задал вопрос герцог.