Анастасия Орлова
Блад: глубина неба
Виски
То, насколько улучшилось настроение Винтерсблада, не ускользнуло от обострённого внимания ставшего сварливым и подозрительным Асмунда. С той ссоры в «Мерзкой детке» они почти не общались, Асмунд всем своим видом демонстрировал обиду, а Блад и в голову не брал! Этот заносчивый мерзавец плевал на дружбу так же легко, как и на авторитеты, жил, как ему вздумается и получал всё играючи. Получал даже то, на что ему было до звезды. Как будто исключительно ради удовольствия обойти Асмунда, увести желаемое у него из-под носа, а потом ухмыльнуться своей похабной ухмылочкой: видишь, мол, ты пыжился неделями, а я и мизинцем не шевельнул, а в дамках! С болезненной тщательностью Асмунд смаковал в памяти каждый момент, когда Винтерсблад хоть в чём-то его обошёл, и уж видел в этом не стечение обстоятельств, а злой умысел Блада, и всё больше его ненавидел. Тот получал всё то, о чём мечтал Асмунд. И самое обидное в том, что заслуживал-то этого именно Асмунд, а Блад – нет. И уж тем более этот потаскун не заслуживал такой девушки как Инеш.
Асмунд снимал квартиру этажом выше Блада и слышал, что тот возвращался домой не раньше полуночи, а то и не приходил вовсе. Он понимал, где, чем и, главное, – с кем был занят заклятый друг, и не мог заснуть, измотанный приступами бессильной ярости. Этот юбочник попользует Инеш и переключится на другую: ему разницы нет, хоть она, хоть какая-нибудь шлюха. У Асмунда же были серьёзные намерения, но эта дурёха по юности своей смотрит не на намерения, а на пьяную браваду и смазливую мордашку. Ничего, Асмунд так просто не отступит, он раскроет Инеш глаза на того, с кем она спуталась. Он её спасёт, пока не поздно. Пока не поздно…
Однако намерениями мир не сдвинешь, и Асмунд понимал, что пора бы предпринять действия более решительные и конкретные, чем пустой скрежет зубовный в спину весело посвистывающего Винтерсблада. Чтобы отлучить его хотя бы на один вечер в неделю от «Мерзкой детки» и получить возможность видеться с Инеш, он перепоручил Бладу свою обязанность еженедельно, в четверг вечером, получать на складе виски для полка. Допустим, Асмунд не похож на выскочку Винтерсблада и так легко переключить на себя внимание Инеш у него вряд ли получится, но зато он терпелив и настойчив. Ничего, вода и камень точит. Однажды она поймёт, кто из них настоящий и кто действительно стоит её внимания.
– Вот ведь этишкет ободранный! – покривился Винтерсблад, когда Кадан рассказал, что «твой этот… ну тот… чернявый такой, лупоглазый… ну как будто дружаня твой» каждый четверг сидит за стойкой в «Мерзкой детке» и «лупетками на соплюху брызгает да знаки возбудительные ей делает: то по руке погладит, то прядь за ушко заправит». – Зубы у него, что ли, лишние отросли, давно никто не пересчитывал? – Блад дёрнул Кадана за руку, и тот взревел, как раненый слон.
– Охренел, дерьмозавр? Нежнее не мог?
– Я тебе не медсестричка, чтобы «знаки возбудительные» делать. Предупредил же, что вправлять вывих больно, – хмыкнул Винтерсблад, – в следующий раз под ноги гляди, когда в погреб полезешь. Хорошо, что не перелом.
– Да переломишь его, как же! – усмехнулась Инеш, заходя в комнату с куском ткани в руках, чтобы подвязать брату пострадавшую руку. – А вот драться на послезавтрашнем бою теперь некому. Непропёка ты, Кадан, одни убытки с тебя! Ещё и целый ящик бутылок разбил, – посетовала она, привязывая на шею брату тряпичную люльку для руки.
– Дык я ж, что ли, грешен, что там ступенька болталась? – заоправдывался тот.
– А кто её чинить должен был?! Я? Мозги у тебя в башке болтаются, а не ступенька! Проку с тебя не дождёшься, так хоть бы изрона столько не наводил! Кто теперь драться за тебя пойдёт? Тоже я?! Сейчас, только ступеньку приколочу! – Инеш, не на шутку рассвирепев, вылетела из комнаты.
– Слышь, дерьмозавр, – просительно позвал Кадан, виновато глянув на Винтерсблада, – можешь за меня выйти? Разочек, ну?
– Надеюсь, это предложение не руки и сердца? – иронично дёрнул бровью Блад, но Кадан шутки не понял.
– Там очень победить надо, а деньгой уж тебя не обидим, – продолжил он. – А то вон соплюха как распалилась, прибьёт меня сейчас этой ступенькой, и мозгов потом не соберёшь…
– Было бы, что собирать, – задумчиво вздохнул Блад. – Ладно, Кадан. Что с тобой делать.
Пришибленный братёнок облегчённо расцвёл щербатой улыбкой.
– Вот и славно! А ты прям человек, дерьмозавр! Прям человечище! – Кадан собрал короткие пальцы здоровой руки в кулак и красноречиво потряс им в воздухе, выражая своё уважение.
Винтерсблад выиграл второй бой, а потом, сам не понял как, вписался на третий – и тоже победил. Инеш его победы просто воспламеняли, и ночи после боёв были особенно прекрасны и безумны. Оглушённый страстью, Блад уже не боялся, что бои без правил могут обернуться проблемами. Он об этом не думал. Его мыслями безраздельно владела Инеш.
Они жили какой-то сумасшедшей, кошачьей жизнью: он всё чаще выходил на ринг, и казалось, что дрался за неё; они гуляли по ночным крышам, ужинали бутербродами, похищенными с кухни «Мерзкой детки», а завтракали молоком, украденным из-под чьей-нибудь двери, а то и прямо из повозки молочника; они любили друг друга до изнеможения – на крышах и чердаках, а однажды – забравшись в богатый дом, хозяева которого уехали из города на выходные. Блад уж забыл, когда последний раз ночевал в своей квартире. Инеш идти туда отказывалась наотрез, называла все эти квартирки карцерами и вновь увлекала Блада на какую-нибудь крышу.
– Тебе что, бетонный потолок милее неба? – спросила она, отказавшись прятаться от ливня, и высунула язык, ловя ртом дождевые капли.
– С бетонного потолка так не льёт, – усмехнулся Винтресблад. – Хотя какая теперь разница, мы оба насквозь промокли. – Он стащил с себя прилипшую к телу рубашку.
– Но гроза – это же так красиво! Неужели ты не видишь, как это красиво? – Она вспорхнула на парапет.
– Инеш!
– Что, и сердце в пятки? – рассмеялась его испугу.
– Там скользко и высоко!
– Ой, и правда скользко! – Она притворилась, что поскользнулась, забалансировала на носочках на самом краю, и рассмеялась ещё задорней, когда Блад бросился её подхватить. – Да ты бы не успел, поскользнись я взаправду!
– Не шути так, пожалуйста. И слезай оттуда, прошу тебя, Инеш!
– А что это я отсюда слезай, а не ты сюда влезай, а? – В лицо Бладу полетела её промокшая скомканная рубаха. – Раскомандовался! – Следом полетели штаны. – Иди, я избавлю тебя от глупого страха. Не так уж тут и высоко!
И она танцевала – нагая, тонкая, сумасбродная. Под дождём, во всполохах молний, на самом краю, дразня Винтерсблада, пока он всё-таки не поймал её и не стащил с парапета, повалив на крышу. Она дурачилась и шутливо вырывалась, а потом вдруг замерла.
– Мне страшно, – едва слышно выдохнула она, и Блад, испугавшись, что сделал ей больно, разжал руки. – Нет-нет-нет! – Инеш, зажмурившись, замотала головой. – Не отпускай меня, обними ещё крепче, так, чтобы не вздохнуть! – и она притянула его ближе.
Он лёг и прижал её к себе, и она свернулась клубочком в его объятиях.
– Страшно на мокром парапете было, сейчас-то что? – улыбнулся он.
– Это тебе на парапете страшно. А мне – сейчас, потому что… Потому что слишком хорошо. У нас всё слишком ярко вспыхнуло. Чем ярче вспыхнет, тем быстрее сгорит.
Пророкотал гром – ленивое, уже удаляющееся ворчание уходящей, уставшей за ночь грозы.
– Всё слишком быстро закончится, – голос Инеш дрогнул, – закончится, и дальше ничего не будет, ничего не останется…
– Неправда. – Винтерблад поцеловал завиток её ушка.
– Правда. Чутьё меня не подводит.
Он помолчал, рисуя кончиками пальцев извивы на её мокром плече, чувствуя, как от его прикосновений по её коже разбегаются мурашки.
– Даже если дальше ничего не будет, свершившееся с нами останется навсегда. У нас всегда будем мы, детка. У нас всегда будет прожитое сейчас.
Он приподнялся над нею на локте, чтобы видеть её глаза, но она притянула его обратно к себе, обняв непривычно мягко и бережно.
– Я не верю слову «всегда». Всё когда-то заканчивается.
***
Противником Винтерсблада в очередном бою оказался младший Макэлрой.
– Ого! – воскликнула Инеш, просмотрев листы со ставками. – Да ты звезда, почти все поставили на тебя! Твой проигрыш нас озолотит.
«Извини, детка, но я ни за что не поддамся этой мартышке, пожирающей тебя глазами при каждой встрече», – подумал Винтерсблад, но вслух ничего не сказал, лишь многозначительно ухмыльнулся.
Макэлрой вышел на ринг первый и уже во всю разогревал публику своими кривляньями. Зрители одобрительно кричали, хлопали и свистели, но это не шло ни в какое сравнение с тем шумом, который они устроили, когда вышел Блад. Определённо, он стал их фаворитом. Лавина зрительского восторга, такая плотная, что её можно было пощупать, скатилась с трибун и накрыла его с головой. Теперь уж тем более стоило выиграть: потешить поставивших на него азартников.
Макэлрой, видимо, недооценил соперника, потому как начал бой эффектно, но словно вполсилы. «Вот щёголь, – подумал Блад, – ради своего концерта рискует продуть», – и отвесил ему крепкую затрещину. Вытанцовывавший вокруг него Макэлрой полетел в сторону и впечатался в сетку. Поднялся быстро, изумлённо хлопнул глазами, чуть не до макушки задрав тонкие брови, а потом усмехнулся криво и хищно, стирая кровь с подбородка.
Этот костляк оказался на удивление вёрток и прыгуч: даже Блад с его отличной реакцией не всегда за ним успевал. Но бил Макэлрой несильно, скорее – больше злил и насмехался, егозя перед носом, но ловко уворачиваясь от ударов, а ещё нет-нет, да цепляя Винтерсблада обидным словцом.
– А я думал, ты поразворотливее будешь, – бросил, в очередной раз уходя от его кулака, – а ты вон какой мешкотный, едва шевелишься. Инеш-то резвых любит!
– Побереги трещальник, а то нечем будет от окуня ухо облизывать.
– Это ты себе на закусь оставь. – Макэлрой вновь умудрился съездить Винтерсбладу под рёбра и увернуться от ответки, явно поддразнивая. – А я найду, у кого где облизать – сегодня тебе ни победы, ни девчонки не обломится, зуб даю!
Блад метил ему в челюсть, да с такой силой и злостью, что наверняка этим ударом вырубил бы, но… не попал, лишь вскользь задел Макэлроя, – тот успел увернуться и растянул губы в улыбке насмешливой и похабной.
– Что, думаешь, столько знаемся, и я ей ни разу не присунул? Ну и дурак же ты, лейтенант! Думал, недотрога твоя Инеш, только тебе свезло, что ли? А ведь она…
Договорить он не успел. Рассвирепевший Винтерсблад ринулся на него, врезал раз, второй, – Макэлрой уж не ушёл от ударов, и кровь из его разбитого носа хлынула так сильно, что забрызгала Блада, но он не остановился. После четвёртого удара Макэлрой перестал сопротивляться, а после пятого – упал. И не поднялся. Но Винтерсблад вздёрнул его на ноги за шиворот и, не давая ему упасть вновь, продолжил бить.
– Зуб даёшь, да, гнида? – рычал он. – Так я все заберу!
Зрители, десятикратно разгорячённые пролившейся кровью и уже очевидной победой Винтерсблада, который явно был не в себе и этим заводил публику ещё сильнее, горланили, в экстазе повскакивав с мест. Блада от Макэлроя пришлось оттаскивать силой. В себя он пришёл, когда на выходе из клетки увидел лицо Инеш: поджатые губы, раздосадовано сдвинутые брови и осуждающий, даже разочарованный взгляд. За её плечом высился старший брат. Половина его лица была обожжена на войне, а левая рука отсутствовала по локоть, оттого вид его и всегда казался угрожающим, а сейчас, благодаря разгневанному взгляду, – особенно. Риан Фоули исключительно редко покидал свой подвальный кабинет. Так редко, что за всё это время Блад видел его раза два, не больше. И сейчас его присутствие не обещало ничего доброго.
– Пойдём-ка, – кивнул Риан и повёл Винтерсблада служебными коридорами в своё обиталище.
– Какого… ты там натворил? – спросил он, упершись растопыренными пальцами единственной руки в обшарпанный письменный стол, заваленный какими-то расчётными книгами.
– Перегнул, – признал вину Блад. – Но этот ваш – цел, только помят. И, уж если доискиваться до правил, бил я не лежачего.
Риан перевёл полный сдерживаемой злости взгляд на Инеш, топтавшуюся у двери.
– Твой лейтенант совсем идиот, или ты невнятно объясняешь, детка? – холодно спросил он.
Инеш нервно дёрнула плечами, и Винтерсблад заметил, что она боится старшего брата. Заметил и удивился.
– Я сказала, что ставки на него и нужен проигрыш.
– Тогда какого хрена ты не слил договорной бой? Кулаки почесать больше негде?
– Что-о?! Договорной? Договорной?!!
– Договорной, – с холодным спокойствием подтвердил Риан, – как и все предыдущие. А ты не знал?
– Я говорила ему перед каждым боем, что надо выиграть, – оправдалась Инеш, – а сейчас сказала, что все на него поставили.
Действительно ведь – говорила. Но у Винтерсблада и мысли не возникало, что это не напутствие, а задание.
– Макэлрой этот… И Кадан… И остальные, кто дрался, знают? – упавшим голосом спросил он.
– Конечно. – Риан внимательно вгляделся в его лицо. – А он и впрямь идиот, Инни. Ничего не понял. Сегодня, так и быть, я не накажу тебя, детка, но в следующий раз объясняй, будь добра, понятнее. Договорились?
Инеш кивнула.
– Иди. А с сопостельником твоим мы ещё позузолим.
– Не накажешь?! – сквозь зубы переспросил Блад, как только она вышла. – Ты смеешь поднимать на неё руку? Да я тебя…
– Ничего ты мне не сделаешь, лейтенант, – невозмутимо отрезал Риан, заморозив его взглядом. – Она – часть нашей семьи, и это не изменить. Даже если дезертируешь из армии (или тебя, допустим, выгонят, узнав о боях), ты всё равно не сможешь сбежать так далеко и спрятать её так надёжно, чтобы я не нашёл. Ты никогда не сможешь защитить её от её же крови, Винтерсблад. Так что давай не будем ссориться – это лучшее, что ты можешь для неё сделать.
Блад мрачно сверлил его взглядом.
– Что ты хочешь? – наконец спросил он.
– О, ничего, что было бы выше твоих возможностей, – оскалился Риан, и Блад не сразу понял, что это просто широкая улыбка, потому что глаза Риана не растеряли холодной угрозы. Улыбался только его рот, словно составленный из двух половинок: красивой правой и бордовой, бугристой от ожога левой. – Продолжай драться, но теперь, если тебе говорят проиграть, – проигрывай. Не переживай, сильно тебя никто не поколотит, нам нужны здоровые бойцы. Публике ты нравишься. После сегодняшнего сорванного зрителями куша – особенно.
Винтерсблад скупо кивнул.
– Но этот наш сегодняшний убыток придётся отработать. Тебе или ей, выбирай.
– Она-то тут при чём?
– Она же тебя привела, ей и отвечать. – Риан безжалостно усмехнулся. – Не трусь, отрабатывать будет не в клетке и даже не в чьей-то койке. Инеш отличная воровка и ремесло своё знает.
– Что я должен сделать?
Риан прищурился, выжидая мучительную паузу. Ещё чуть-чуть, и Блад начнёт умолять об отработке, лишь бы выгородить Инеш.
– Ты должен сделать остановку, когда повезёшь в часть полученный алкоголь, – словно бы смилостивившись, ответил он. – Мои парни будут ждать тебя на углу Кримсон-Парк, около сгоревших конюшен. Они заменят твои ящики на наши, и поедешь дальше. Не дрейфь, бутылки и этикетки от ваших неотличимы.
– Что в бутылках?
– Виски, – пожал плечами Риан. – Да не напрягайся! Посинел весь… Виски не такой хороший, как ваш, и немного разбавленный, но тоже вполне годный. Конечно, тех денег, которые мы просим за него в «Мерзкой детке», он не стоит, в отличие от вашего. Но вам-то бесплатно достаётся, так что – какая разница? Разумеется, ты будешь иметь свою долю, как и за бои – у нас всё честно! И можешь забирать одну бутылку из армейских ящиков себе. Ещё две отдашь извозчику – за молчание. Есть у вас там такой рядовой О’Грэйди, проси дать тебе именно его. Он нас знает. Ну что, по рукам? – Фоули протянул ладонь и, не сводя с Блада жестоких глаз, терпеливо ждал, когда тот пожмёт её.
– Не оставляешь мне выбора, – мрачно ответил Блад, нехотя пожимая ему руку.
– Э-э, нет, дружок, выбор есть всегда! – Риан усмехнулся. – Просто, когда он нам не по нраву, спокойнее думать, что кто-то нам его и вовсе не оставил, заодно избавив и от ответственности.
Уже в следующий четверг Винтерсблад ехал на склад в компании весёлого О’Грэйди, сидящего на козлах повозки. Он и раньше, бывало, ездил с ним, но тогда ещё не придавал значения тому, кто именно извозчик. Блад получил виски, расписался в бумагах. Рядовой перетаскал ящики в повозку и, когда всё было готово, они тронулись в обратный путь.
– Поедем по Кримсон-Парк, – процедил, словно из него слова силой тащили, Блад.
– Как скажете, господин офицер, – беспечно согласился извозчик. – Остановиться у сгоревших конюшен?
– Будь добр.
– Есть, сэр.
Стемнело быстро, вдоль дороги зажглись тусклые фонари. На Кримсон-Парк они горели через один, а у конюшен вообще отсутствовали. О’Грэйди остановил лошадь. Сначала Винтерсбладу показалось, что их никто не ждёт, но секундой позже в темноте вспыхнула спичка, засветился старый керосиновый фонарь в руках долговязого парня лет четырнадцати. Рядовой спрыгнул с козел.
– Здорово, Калеб! – хлопнул он по плечу мальчишку с фонарём. – Салют, Тирнан!
Блад разглядел подле фонарщика парнишку поменьше.
– И вам здрасьте, дяденька! Разгружаем?
Рядовой вопросительно оглянулся на Винтерсблада, тот кивнул: нехотя и неуверенно, но от него большего и не требовалось. Парни откинули брезентовое покрывало со старенькой повозки, скрытой за кустами так, чтобы с дороги было не разглядеть, и шустро принялись перетаскивать ящики.
– Это вам, сэр! – Калеб – тот, который постарше, – протянул Винтерсбладу три бутылки из армейской партии. – Одна вам, две для дяденьки.
Бутылку Блад, хоть и не сразу, но всё же взял, перелил её содержимое в свою флягу.
– А эти сам своему «дяденьке» отдай.
– Едем, господин офицер? – поинтересовался рядовой, спрятав свой виски и взобравшись на козлы.
В ответ Блад лишь кивнул. Отъезжая, краем глаза он увидел выступившую из тени однорукую фигуру, но мальчишка почти сразу потушил фонарь, растворившись в темноте летней ночи вместе со своим хозяином, малолетним помощником, повозкой и лошадью. На первый раз Риан не доверился Винтерсбладу и явился сам, чтобы проследить за сделкой. Но, проверив нового пособника, больше на углу Кримсон-Парк он не появлялся.
Тревога, неприятно щекотавшая Винтерсблада, улеглась после третьей недели: подмены виски никто не замечал, О’Грэйди и мальчишки знали своё дело, и Блад в нём будто бы и не участвовал даже, а лишь останавливался на углу Кримсон-Парк, чтобы не спеша, повернувшись к повозке спиной, спокойно наполнить свою флягу и выкурить сигарету.
А вот договорные бои уже не запаляли его так, как в то время, когда их исход был ему неизвестен. Сейчас они мало чем отличались от тренировок, – разве что были более изматывающими, и работать приходилось для зрителей, всячески им угождая, удивляя всё новыми и новыми трюками.
Блад начал уставать. Заметил это, когда собственный взвод несколько раз обошёл его на полосе препятствий, а марш-бросок оказался в разы тяжелее предыдущих. Сил не хватало, поэтому теперь он сопровождал свой взвод конным, чем только подкреплял и без того враждебное к себе отношение: ведь сам увиливая от нагрузок, с солдатами он продолжал быть требовательным и строгим.
Спал Винтерсблад по-прежнему мало, дома бывал редко, а в тишине – и вовсе никогда. Несмотря на накопившуюся измотанность, на ежедневные тренировки в части и в «Мерзкой детке» и бои на ринге дважды в неделю, он не хотел жертвовать ни одной ночью с Инеш ради того, чтобы нормально выспаться. Так закончилось лето.
В самом начале сентября, на своём ежемесячном дежурстве в части, Винтерсблад заснул, и какой-то чёрт принёс ночью в расположение Асмунда. Что тому не спалось в своей квартире, отчего понадобилось тащиться в казармы? Он застал Блада спящим на посту и влепил ему внеочередное вечернее дежурство на следующий вторник.
– Опять в ночь?! – возмутился Винтерсблад. – Давай в день отдежурю!
– Ты ещё торговаться со мной будешь, наглец? – вскипел Асмунд и высоко задрал подбородок, будто это могло придать ему в Бладовых глазах хоть какого-то веса. – Нынешнее ночное продрых, так что изволь в следующем вечернем отработать! Справедливости ради.
– При чём тут справедливость? Ты думаешь, я совсем идиот? Да тебе лишь бы найти повод убрать меня из «Мерзкой детки» хоть на вечер, чтобы самому там сидеть, слюни по стойке размазывать! Думаешь, я не знаю ничего? Как ты по четвергам туда таскаешься уже который месяц, да клинья к Инеш подбиваешь. Только вот не светит тебе ничего, ты для неё староват да мягкотел.
И тут Асмунд не выдержал: врезал Винтерсбладу в челюсть с такой силой, что тот едва устоял на ногах.
– Что ж, – усмехнулся в мгновение остывший Блад, стирая с разбитой губы кровь, – правда-то больно колет, верно, господин капитан? Полегчало хоть?
Асмунд, не привыкший распускать кулаки, досадливо встряхнул рукой и пошёл прочь. В темноте налетел на Вальдеса и слишком сурово его за это отчитал.
– Сам носится, как лось по лесу, а я крайний! – пробурчал тот, когда Асмунд широким шагом скрылся в ночи. – Ой, господин лейтенант… – осёкся, сообразив, что Винтерсблад всё слышал и сейчас наверняка не упустит повода, чтобы сорвать и свою злость тоже. Но тот и слова ему не сказал.: ещё не хватало, чтобы Вальдес растрепал поутру всё, чему стал здесь свидетелем.
Не известно, растрепал ли кому Вальдес, но за завтраком все обсуждали совсем другие новости. Во-первых, газеты трубили о неслыханно дерзкой и удачной атаке 590-го полка воздушной пехоты ОНАР под командованием подполковника Тен. Во-вторых, солдаты шушукались, что в соседних 418-м и 312-м полках большинство слегло с какой-то кишечной инфлюэнцией, но не исключалась и вероятность отравления. «До нас бы не дошло, а то совсем же рядом!» – переговаривались рядовые, недоверчиво косясь на содержимое своих тарелок.
«Н-да, а ведь двое из братьев Инеш, кажется, как раз в этих полках служат. Здоровы ли? – подумал Винтерсблад, отодвигая свою порцию. – И нам тут только свистухи ещё не хватало!» Сегодня вечером у него был очередной бой в баре, а завтра – дежурство. «Чёртов Асмунд!»
Внеочередное дежурство Винтерсблада закончилось в середине ночи, и он не захотел оставаться в казармах, предпочёл вернуться домой и поспать пару часов. На лестнице, этажом выше его квартиры, плакал младенец. Но над ним жил Асмунд, и детей ни у кого из прочих соседей не было. Блад прошёл в свою квартиру, но младенец не замолкал, его жалобное мяуканье эхом разлеталось по лестнице, и Блад решил посмотреть, в чём дело.
Поднявшись этажом выше, он остолбенел: перед дверью Асмунда сидел Кукуцаполь. Время остановилось, по позвоночнику разлилась холодная тяжесть. Хотелось зажмуриться и уйти обратно к себе, забыть то, что увидел, не поверить своим глазам. Но мышцы занемели, и он не смог сделать и шага. «Не может быть! Не может быть, чтобы она была там, с ним!» – стучало в его висках.
Кот перестал орать, подошёл к Винтерсбладу и настойчиво подёргал его за штанину, требовал впустить его за запертую дверь. Значит, Инеш действительно там. Но как?! Как такое возможно? Захотелось выбить дверь, ворваться внутрь и выкинуть Асмунда на улицу, разбив им окно… Но силы как-то разом улетучились, даже дышать удавалось с трудом. Блад покачнулся, спустился на пару ступенек и сел посреди лестницы, уперев локти в колени, обхватил ладонями голову. Кот пошёл следом и принялся напористо тереться о его плечо. Что-то защемило внутри, протянувшись от горла до желудка, не давая вздохнуть. «Этому должно быть объяснение! Наверняка она всё растолкует, нужно лишь подождать. Лишь подождать, и всё вновь займёт свои места!» Окаменев, он прождал пару часов. Кукуцаполь сидел рядом, полуприкрыв жёлтые глаза, неодобрительно прижав уши. Дверь отворилась лишь на рассвете, выпустив на лестницу лохматую, невыспавшуюся Инеш. Она едва не вскрикнула, заметив Винтерсблада. Замерла, теребя в руках лёгкую куртку. В полурасстёгнутом вороте её мятой рубашки Блад не увидел тельняшки, в эту ночь она её не надела…
– И давно?.. – сипло спросил он.
– Первый раз, – едва слышно ответила Инеш.
«Первый раз. Она сказала: первый раз. Не единственный, – первый. Значит…» – Он сцепил пальцы в замок, по-прежнему упираясь локтями в колени. Тело затекло так, что пошевелиться было невозможно. Кажется, ноги уже парализовало. Язык – тоже, но какой теперь прок в словах?
– Я говорила, что перегорит… – пролепетала Инеш. – Я бы не стала тебе врать, призналась бы сегодня вечером. Я никогда тебе не врала…
«Не врала. И ничего не осталось, как обещала. Но с этим! Чёрт возьми, с этим!!!»
Вены на его руках вздулись, сцепленные пальцы мелко задрожали от напряжения – оставшиеся силы уходили на то, чтобы не ворваться в квартиру Асмунда и не убить его. Тот наверняка пошёл на какую-то хитрость, чтобы отомстить ему, а Инеш стала лишь орудием этой мести. Инеш сваляла дуру, и скоро поймёт, что ею попользовались.
Не дождавшись ответа, она пошла вниз по лестнице, позвав с собой кота. Тот поглядел на Винтерсблада, словно раздумывая: а не остаться ли ему с ним? Но Блад пихнул его локтем: «Иди отсюда!», – и Кукуцаполь, обиженно дёрнув хвостом, удалился вслед за хозяйкой.
Солдаты за завтраком гудели пуще вчерашнего: двое из соседней части умерли, и врач признал в «кишечной инфлюэнции» отравление. Винтерсблад не стал вслушиваться в их пересуды, ему было плевать, кто там от чего умер. Он чувствовал себя так, будто и сам насмерть отравился этой ночью, но ему, в отличие от тех покойников, пришлось соскоблить себя с лестницы и идти работать. Впереди – марш-бросок.
Со спины подкрался Асмунд. «Выбрал же время, паскуда, когда народу вокруг невпроворот!»
– Господин лейтенант, – официально обратился он к Бладу, – с сего момента снимаю с вас обязанность получать виски. Займусь этим сам.
– Есть, сэр, – процедил Винтерсблад.
«Вот гниды, как быстро фишки переставили!»
Он оттолкнул от себя нетронутый завтрак, с ненавистью глядя в спину уходящему Асмунду, и тут его осенило: одновременное отравление в тех полках, в которых служили братья Фоули! Это не могло быть совпадением, ведь повара в каждом полку свои, а виски всем везут одинаковый. И уж конечно, Риан не мог не воспользоваться своими братьями. Понятно, какой виски отвезли в 418-й и 312-й. Тот же, что завтра привезёт в их полк Асмунд.
– Ну что, скотина, – прошептал Блад, поднимаясь из-за стола, – будь по-твоему, езжай сам за этим пойлом, раз уж вы так быстро договорились с Рианом. Вот и возможность мне избавиться от вас обоих одним патроном!
***
Кабинет госбезопасности – не самое приятное место. Даже одно из самых неприятных. Но я испытываю злое наслаждение, находясь сейчас здесь. Полноватый агент с влажной от пота лысиной вторично перечитывает мою бумагу, сосредоточенно сопит.
– То есть сделка завтра, и участников – двое? – уточняет.
– Я не знаю, сколько участников, – отвечаю, – возможно, будут какие-то грузчики, извозчики, чёрт знает, кто ещё. Я знаю лишь о договорённости капитана Асмунда и Риана Фоули о подмене алкоголя.
– Позвольте спросить: откуда вам это известно? Вас звали в дело?
– Асмунд – мой друг. Был моим другом. Наши квартиры рядом. Иногда я кое-что слышу.
– Кое-что, как в этот раз? – Агент сверлит меня подозрительным взглядом.
– Такое – впервые. Если бы я узнал что-то подобное раньше, сообщил бы. Я не замешан в этом, сэр, хоть и сам всё лето до этой недели получал виски по приказу капитана Асмунда. Если вы думаете, что я решил продать своих подельников за вознаграждение, – это не так. Я лишь хочу известить вас о готовящемся преступлении, о котором узнал случайно. И не жду от госбезопасности никаких поощрений.
– Очень на то надеюсь, господин офицер, очень надеюсь! И благодарю вас за бдительность.
Выхожу из кабинета со сладким до ноющей боли чувством отмщённости. Пойду домой и буду спать, пока тебя, капитан, вяжут по рукам и везут в застенки госбезопасности.
