Анастасия Орлова
Блад: глубина неба
– Вот, командир, пройдём болото не замочив сапог! А ты боялся.
Они выбрались на твёрдую почву, тяжело повалились в мягкий мох, чтобы передохнуть.
– Тяжёлый ты, Грег, хоть и худой, – ухмыльнулся Блад, вытирая тыльной стороной ладони взмокший лоб. – По глотку – и дальше? – он отстегнул от пояса флягу, откупорил пробку, но глотнуть не успел.
– Не двигайтесь! – скомандовали из-за спины. – Руки подняли, быстро!
Офицеры замерли, сидя на земле, невысоко подняв руки.
– Да мы свои, – сказал Асмунд.
И правда: вероятность встретить кого-то из имперских по эту сторону болота была ничтожной. Значит, позади них – кто-то из Распада.
– Нету у меня своих, – проскрипели из-за спины уже не столь грозно, и Блад понял: голос принадлежит старику, – из моих своих я один остался. А других «своих» не знаю и знать не хочу!
Незнакомец медленно обошёл солдат, целясь в них из старого кремневого ружья. Это был высокий и ещё крепкий дед в замызганной фуфайке и облезлой шапке. В седой спутанной бороде, спускавшейся до середины груди, застряли мелкие веточки, кусочки лишайника и какие-то крошки. Прозрачно-серые слезящиеся глаза смотрели враждебно, но без страха, а сморщенный палец лежал на спусковом крючке твёрдо, как будто дед всю жизнь провёл с ружьём в руках, целясь в людей. Мыском потёртого сапога он, не сводя цепких глаз с пленных, отпихнул лежащее подле Винтерсблада ружьё.
– Во фляге виски? – спросил дед.
– Вода, – ответил Блад, и этот ответ разочаровал старика.
– А ружьё чего одно? – Он вздохнул, чуть отвёл от лица приклад, разглядывая пленных. – Ну хоть сапоги, вроде, добрые. И шинели,. – Вновь вскинул ружьё и словно бы приготовился стрелять.
– Э, дед, ты чего?! Совсем с присвистом? Одичал на своём болоте? – возмутился Асмунд. – Мы солдаты ОНАР, не вздумай!
– Да до пня мне, чьих вы будете! У меня здесь своя империя, я сам себе император.
Винтерсблад заметил, как Асмунд сигналит ему глазами бросаться на старика. Оно и можно: в поднятой руке Блад всё ещё держал флягу, содержимое которой мог выплеснуть в лицо деду, подшибить его под ноги, а дальше – дело нехитрое. Но зачем? Винтерсблад усмехнулся:
– Перестань, командир, я не буду драться с рехнувшимся дедом, который всё равно не выстрелит. Приглядись: кремня-то нет! Вставай, похромали к своим. – Он поднялся на ноги и протянул руку Асмунду.
– А ну, стой! – рявкнул дед. – Стрелять буду!
– Ну давай, – улыбнулся Блад, наклоняясь за своим ружьём.
И тут дед прытко перехватил старенькое ружьецо и со всей силы врезал прикладом Винтерсбладу промеж глаз.
Когда он пришёл в себя, солнце за еловыми лапами уже подползло к горизонту. Всё лицо было в подсохшей крови, а голова раскалывалась от боли.
– Копаный бруствер! – Блад сел, осторожно ощупывая горящую болью переносицу и с трудом разлепляя опухшие веки, чтобы оглядеться.
Рядом лежал старик. Его облезлая шапка откатилась в сторону, на лбу бордовой кляксой темнела запёкшаяся кровь, бесполезное старое ружьишко валялось рядом.
– Эх, дед, дед! Жил себе на своём болоте, – что ж тебя не в своё дело-то понесло, за пулей в голову! – Блад поднялся на ноги. Асмунда нигде не было, как и Винтерсбладова ружья. – Ты серьёзно, командир? – Винтерсблад разочарованно взмахнул руками, хлопнув себя по бёдрам. – Нарезал винт после того, как я волок тебя через всё болото? И ко всему – ружьё моё сфетишиздил, ну ты мерзавец!
Рыжая и её кот
Я не особенно злился на Асмунда. У него, одноногого, в той ситуации и выбора-то не было. Тем более он послал мне навстречу подмогу (с которой я столкнулся уже на подступах к расположению). Но всё же какая-то драная кошка на душе скребла. Поэтому я не навестил его в госпитале, когда нас передислоцировали поближе к Клеуку.
Думаю, Грег тоже не избежал неприятного осадка. Может быть, даже чувства вины, потому что вскоре благодаря его ходатайству меня мало того, что наградили медалью за спасение командира, – так ещё и направили на двухмесячные курсы комсостава. Всё это время с Асмундом мы не общались ни лично, ни в переписке, и о том, что его рота отличилась при обороне Ксале, я узнал из газет. Грег наконец-то получил вторую звезду на свои лейтенантские погоны. Но самое главное – осуществилась его мечта о дирижаблях – его назначили ротным на транспортник. Как же я удивился, когда меня, получившего после курсов младшего лейтенанта, назначили взводным в роту Асмунда! Явно опять не без его участия.
Тогда я думал, что так он возвращает мне долг. Но Грегу просто было выгодно держать меня поближе к себе, и дружба тут ни при чём. Хотя и она была ему выгодна. Будь он мне настоящим другом – сделал бы он то, что сделал годом позже?
***
Рота лейтенанта Асмунда входила в 286-й полк воздушной пехоты, который располагался в местечке Уиплит к юго-востоку от Клеука. От Уиплита было рукой подать до Реденса – небольшого городка, который уже не первый раз переходил из рук в руки. Сейчас его занимали имперские войска, и 286-й полк должен был выбить их оттуда.
– Нас десантируют здесь, – Асмунд ткнул пальцем в южные окраины на карте Реденса, – здесь заросший парк, так что прыгаем осторожно, но быстро, чтобы деревья закрыли нас от обстрела. Огонь бресийцы всё равно откроют. Наша задача – к тому времени быть не выше уровня крон: пусть уж лучше палят вслепую. Я понимаю, Мэтьюс, что листья облетели, но там много хвойных, не переживай, – угадал он вопрос заёрзавшего за первой партой молодого солдатика. – Дальше наступаем по плану, всё без изменений. Вопросы есть?
Вопросов не было. Асмунд отпустил солдат, и те разошлись по казармам, устроенным в здании старой школы. В классе остался лишь Винтерсблад, которому тот подал сигнал задержаться.
– Мы с тобой так толком и не поговорили, Блад. – Асмунд прикрыл дверь, устало облокотился на учительскую кафедру.
– А есть нужда?
– Думаю, есть. Ты сердит на меня, Шен. Я чувствую.
– Ну ты, брат, чувствительный стал после госпиталя, – усмехнулся Блад, присаживаясь на ближайший стул, – девушкам, наверное, нравится?
– Шуткуешь всё, – вздохнул Асмунд, глядя себе под ноги с виноватой полуулыбкой. – Сам бы на моём месте как поступил? Там, на болоте?
– Да так же, – пожал плечами Блад. – Но ружьё бы оставил.
Повисла неловкая пауза. Асмунд поднял глаза на Блада, и тот встретил его пристальным, чуть насмешливым взглядом.
– Давай так, – Винтерсблад хлопнул себя по коленям, – ты не будешь извиняться, а я – благодарить тебя за всё это, – он обвёл рукой пустой класс, – идёт?
– Идёт.
Они пожали руки и дружески обнялись, похлопав друг друга по плечам.
– Квиты, – подытожил Блад, – и забудем! Разрешите идти, господин лейтенант?
– Иди, – кивнул Асмунд, – выспись перед своим первым настоящим десантированием. Чего ты так улыбаешься? Постой, ты же прыгал с учебной вышки? Шен! Рехнулся? Ни разу не пробовал?!
– Да чего там пробовать, что я, страховочный ремень карабином прицепить не смогу? Или с тормозным рычагом блока не справлюсь?
– Серьёзно?! Ты даже не тренировался? У меня, когда первый раз прыгал, всё из головы как ветром вынесло: какой блок, какой рычаг! Скорость набрал, аж в ушах свистело. Хорошо, что страховочный механизм сработал. Повис, как окорок в мясной лавке, а так – впечатался бы в земную глубь, что и хоронить бы не пришлось. Ничуть не пожалел, что не наплевал на учебные прыжки. И тебе настоятельно советую.
– Не сомневаюсь.
– В чём? – насторожился Асмунд.
– В разумности твоих сомнений, Грег. И в стремлении всё спланировать. В твоём случае это правильно, но у меня нет на это ни времени, ни желания. Доброй ночи. – Блад развернулся и не спеша пошёл к выходу.
– Ах, ну да, – «к чёрту планы, будем импровизировать»! – бросил ему в спину слегка уязвлённый Асмунд. – Ну, как знаешь. Я тебя предупредил.
– Спасибо! – уже из-за двери ответил Винтерсблад.
***
– Надеть ремни! – разнёсся по брюху транспортника вопль подполковника Ходжеса, командира 286-го полка воздушной пехоты.
Стоявшие вокруг вентрального люка пехотинцы синхронно щёлкнули карабинами, пристёгиваясь к страховочным ремням.
– Готовьсь!
Створки люка медленно поползли в стороны, открывая вид на мелькающие внизу острые еловые макушки. Дирижабль сбрасывал скорость и высоту, готовясь десантировать пехоту.
– Первым десантирование разрешаю! – передал техник подполковнику, оторвавшись от вентрального иллюминатора.
– Первые пошли! – скомандовал Ходжес, и первый ряд солдат прыгнул в открывшийся проём. – Готовьсь!
Шаг к краю люка сделал второй ряд пехотинцев.
– Вторым десантирование разрешаю! – дал отмашку техник.
– Вторые пошли! – гаркнул Ходжес.
Винтерсблад в третьем ряду шагнул к люку, глянул вниз. Из проёма на него пахнуло зимней свежестью, но подействовала она отчего-то, как морфий: колени вдруг стали ватными, а голову закружило, словно транспортник шёл не ровным медленным ходом, а бешено вращался в гигантской кружке с чаем, который кто-то яростно размешивал ложкой. В ушах нарастал низкочастотный гул, пальцы занемели, а перед глазами поплыли нечёткие пятна. Он не услышал команду к десантированию, не заметил, когда прыгнули остальные. Охваченный тошнотворным, липким холодом, Винтерсблад шагнул назад, взмахнул руками, пытаясь за что-нибудь ухватиться. Он задыхался, не чувствовал под собой не только пола, но и собственных ног; не мог понять, падает он или ещё стоит, – и где, чёрт возьми, низ, а где верх?!
Кто-то сильно тряхнул его за плечо, но это не помогло: перед глазами плясали, сворачиваясь в крутые спирали, размытые верхушки деревьев.
– Какого этишкета, дульный ты тормоз, ты меня не послушал! – заорал Асмунд ему в самое ухо, перекрикивая свист ветра из люка и даже гул в голове.
Блад обернулся на него, посмотрел как-то странно, словно не узнавая, и Асмунд залепил ему крепкую пощёчину.
– Соберись! И прыгай! – Он рванул Блада за шиворот, подтаскивая к раззявленной пасти люка, и спихнул вниз, прыгнув следом.
Ледяной ветер захлестнул Винтерсблада, заполнил не только лёгкие, но и всё его тело. Мир мчался мимо на страшной скорости; столь же быстро летела навстречу земля. По-прежнему плохо соображая, что делает, он инстинктивно рванул на себя рычаг, и падение замедлилось. Внешний холод сменился внутренним жаром, который запросто бы растопил снег на несколько миль вокруг. Винтерсблад плавно спустился на тросе на землю, но на ватных ногах не устоял. Пытаясь отстегнуть страховочные ремни, упал на колени, и несколько метров дирижабль волок его по снегу, пока он занемевшими пальцами боролся с карабинами. Наконец дело сладилось, и Блад рухнул лицом в сугроб. Попытался подняться, но смог лишь встать на четвереньки: пульсирующий в голове жар превратился в невыносимую, выворачивающую наизнанку боль. Его вырвало как раз в тот момент, когда к нему с ружьём наперевес подбежал Асмунд и склонился над ним. Убедившись, что Блад цел, хлопнул его по плечу и побежал догонять остальных уже шедших в атаку солдат. Тяжело дыша, Блад умылся снегом и, пошатываясь, поднялся на ноги. Непослушными руками снял с плеча ружьё, примкнул штык и нетвёрдо последовал за взводом.
Он сильно отстал от остальных и вступил в бой уже в самом его разгаре. Бухнувшись за баррикадой рядом с Асмундом, перевёл дух и щёлкнул затвором, приготовившись открыть огонь.
– О, господин рвотный офицер пожаловал! – усмехнулся Асмунд, перезаряжая свой карабин.
Блад не ответил, – лишь окатил его взглядом из-под насупленных бровей, тяжёлым и густым, как старые чернила. Он был всё ещё бледен и до крайности мрачен. Сочувствие не помешало Асмунду ни злиться, ни язвить: из-за своей спеси Блад мог пострадать сам и подвести остальных. А отвечать за него, конечно, командиру – Асмунду.
– В следующий раз слушай, что тебе говорят старшие по званию, – бросил он между выстрелами.
– Мог бы приказать, а не советовать, – раздражённо ответил Винтерсблад, – раз уж старший по званию!
– Ну ты даёшь, Шен! Я ещё у тебя и виноват! Хочешь приказ? Я запрещаю тебе летать, пока не научишься нормально десантироваться с учебной вышки! Но я сомневаюсь, что с таким страхом высоты у тебя это получится.
Блад злобно глянул на него поверх упирающегося в плечо приклада:
– Есть научиться нормально десантироваться с учебной вышки, сэр!
***
Свирепая и быстрая атака воздушной пехоты ОНАР заставила имперские войска отступить за пределы Реденса, оставив свои позиции. Город перешёл к Распаду, а 286-му полку под командованием подполковника Ходжеса был дан приказ удерживать позиции до прибытия пехоты. Солдат расквартировали в здании гимназии.
Составив график дежурств в своём взводе и выставив первых дозорных, Винтерсблад занялся чисткой ружья. За этим занятием его и застал в одном из гимназических кабинетов Асмунд. Нарочито покашлял в дверном проёме, видя, что тот не обращает на него внимания. Потом постучал по косяку, но и это не заставило Блада оторваться от своей работы.
– Дуешься? – замаскировав неловкость под шутку, спросил Асмунд.
– Я тебе гимназистка, чтобы дуться? – резко, но уже не зло ответил Винтерсблад.
– Тогда пойдём выпьем, раз не дуешься. И поужинаем.
– Я занят.
– Перепоручи кому-нибудь, у тебя что, свободных солдат не осталось? Давай, пойдём, там Мэннинг уже заждался.
С капитаном Валентайном Мэннингом, ротным, Асмунд успел сдружиться. Крепкий, невысокий, круглолицый, он был весел и болтлив. Азартный картёжник и любитель поразвлечься, не упускал возможности слетать в увольнение в Детхар, а потом рассказывать всем о своих похождениях в борделях Траолии. Не упускал он возможности поискать приключений и в любой другой свободный вечер, поэтому Блад не усомнился, что идея выйти в город принадлежала Мэннингу. По слухам, далеко не все его предприятия заканчивались добром, но этот ловкач всегда выходил сухим из воды.
– Нашёл, с кем пить. Тем более сейчас, – хмыкнул Винтерсблад.
Асмунд едва заметно скривился:
– Ну ты и сноб, Блад! В полку лишь вторую неделю, а уже взводных судишь. Может, стоит получше людей узнать, прежде чем нос воротить?
– Может, и стоит, – Блад оторвался от своего занятия, отложил ружьё. – Куда пойдёте?
– Найдём куда. Ты с нами?
В опускающихся зимних сумерках Реденс казался тихим и уютным: мощёные улочки, невысокие каменные домики с яркими вывесками лавок и пабов, фонарные столбы, украшенные коваными завитушками. Вид портили разве что напоминания об утреннем бое, встречающиеся то тут, то там: перевёрнутые повозки, битые стёкла, кирпичная крошка, поломанная мебель и баррикады из всякого хлама. Но стрельба давно уже стихла, и на улицы начали потихонечку выходить местные жители.
Старый тучный пекарь в накрахмаленном колпаке и овчинном тулупе, накинутом поверх длинного белого передника, открывал булочную, надеясь распродать вечером утреннюю выпечку (бои боями, а хлеб – он всегда нужен). Башмачник у соседней лавки стенал над разбитой выстрелами витриной, собирая разбросанные сапожки и туфельки, пока их не растащили мародёры. Последние уже шныряли по городу в поисках наживы, словно крысы: бесшумно, не попадаясь на глаза, лишь изредка отбрасывая на мостовые длинные тени. Их частой целью были пабы, в которых всегда можно разжиться дорогим алкоголем и куревом, а потом выгодно это продать. Хозяева пивных заведений знали, каких «гостей» им ждать сразу, как утихнет бой, поэтому многие оборудовали себе убежище прямо в подвалах пабов, накрепко закрывая двери и ставни, готовясь наперевес с обрезом встречать любителей дармовщины. Вот и сейчас на постепенно оживающей главной улице пабы были заперты наглухо, и, сколько бы Мэннинг ни колотился в дубовые двери, изнутри признаков жизни никто не подавал.
– Ну и ладно, – в сердцах махнул он рукой, – эти только завтра повылазят. Пойдём-ка, парни, в другое место, – и повёл их прочь с главной улицы.
Попетляв тёмными переулками, они вышли в тихий квартал с частными особняками. Дома словно притворялись нежилыми: все ставни заперты, ни единого движения за узорными оградами.
– Сейчас найдём приют у какой-нибудь милой вдовушки! – хохотнул Мэннинг, внимательно разглядывая дома. – Вот, допустим, здесь. – Он решительно толкнул калитку небольшого двухэтажного особняка.
– Откуда знаешь? – удивился Асмунд.
– Опыт, друг мой! И наблюдательность, – подмигнул Мэннинг, хлопнув его по плечу, – я одиноких женщин за милю чую!
Он оказался прав: после долгого, настойчивого стука дверь им открыл столетний слуга, едва переставляющий ноги, а хозяйкой оказалась изящная женщина лет сорока с небольшим. Увидев её, Блад почувствовал, как что-то давнее, больное заворочалось и тоскливо сжалось под рёбрами. Эти мягкие пшеничные кудри, свободно забранные в высокий пучок, испуганные серые глаза, тонкие линии скул, шеи, запястий; нервные длинные пальцы, сцепленные в замок на уровне талии, острые локти под полупрозрачными рукавами… Именно такой он помнил свою мать. И эта женщина поразительно на неё походила.
– Добрый вечер, мадам! – начал Мэннинг, и его тембр сразу стал ниже привычного. – Меня зовут Валентайн Мэннинг, это – офицеры Асмунд и Винтерсблад. Не будете ли вы так любезны, мадам, – он учтиво склонил голову, – угостить нас, голодных солдат ОНАР, ужином?
– Для меня честь принимать за ужином офицеров Распада, господин Мэннинг, – тихо, стараясь скрыть в голосе дрожь, ответила хозяйка. – Господа, – поприветствовала она остальных лёгким поклоном, – милости прошу.
Хозяйка остановилась у входа в столовую, пропуская офицеров к столу.
– Я распоряжусь, чтобы кухарка подала лучшее, что у нас есть, господа, – тихо произнесла она и потянулась за колокольчиком, стоявшим на каминной полке.
Блад притормозил, пока остальные рассаживались за длинным столом, украшенным старинными канделябрами, придержал её за руку, и она перевела на него испуганный взгляд.
– Мы вас не тронем, миссис… – незаметно шепнул он.
– Ван дер Леттер, – едва слышно отозвалась она.
– Мы вас не тронем, миссис ван дер Леттер. Поужинаем и уйдём. Простите нас.
– Вы вправе остаться, – она покорно опустила взгляд, – в доме много свободных спален.
– Мы просто поужинаем и уйдём, – повторил Винтерсблад и прошёл вслед за остальными.
Хозяйка боялась их, и это понятно: распадские офицеры, в отличие от имперских, к аристократии относились без всякого уважения. Многие из них вышли из низов и не успели забыть унижения, которые терпели от богачей. Блад и сам испытывал к знати лёгкое презрение, но сейчас неприятное чувство собственной неуместности и замаранности свербило где-то внутри, словно стыд или зарождающаяся инфлюэнция. Миссис ван дер Леттер смотрела на них, как на стаю бродячих собак: никогда не знаешь, что у таких на уме. Вновь всколыхнулась утренняя злость на Асмунда, и Блад успел пожалеть, что принял его приглашение.
Ужин был хоть и скромным, но очень вкусным, а вино, которое беззастенчиво потребовал Мэннинг, – отменным. Он наливал себе бокал за бокалом, становясь всё веселее, развязнее и громче. Хозяйка уже не первый раз отправляла человека в подвал за новой бутылкой, и Винтерсблад видел, что пьяное оживление Мэннинга пугает её всё больше.
Блад сидел против него словно на иголках. Тот позже всех расправился со своей порцией жаркого и сыто откинулся на высокую спинку стула, утирая вспотевшее лицо салфеткой. Наконец-то ужин завершился. Винтерсблад незамедлительно поднялся из-за стола.
– Благодарю вас, мадам ван дер Леттер, – слегка поклонился он, – мы пойдём.
– Сядь на место, младший лейтенант! – крякнул Мэннинг. – Куда спешить? Дай хоть дух перевести.
Блад оглянулся на Асмунда в поисках поддержки, но тот лишь пожал плечами: с этим, мол, спорить бесполезно, – не силой же его из-за стола тащить.
– Вот бы музыку какую… танцы! – вздохнул Мэннинг. – А то у нас всё стрельба, негде душе отдохнуть. А у вас, поди-ка, и фонограф есть? – спросил он у хозяйки.
– Есть. – Та опустила взгляд на мелко дрожащие пальцы, всё так же сцепленные в замок.
– О, вот это дело, это дело!
Повисла гнетущая тишина. Миссис ван дер Леттер, не выдержав многозначительного взгляда Мэннинга, встала из-за стола и завела музыку. Зал наполнился лёгкими звуками вальса.
– Окажите мне честь, мадам! – Мэннинг поднялся, одёрнул китель и протянул ей руку. Его глаза поблёскивали пьяным весельем, а физиономия лоснилась и пылала румянцем.
– Мэннинг, какую тебе ещё честь? – вмешался Винтерсблад. – Пора возвращаться, уже поздно.
– Вот и катись, – не отрывая взгляда от хозяйки, бросил тот, – я останусь. В таком большом доме у мадам наверняка найдётся для меня местечко. Верно, мадам?
– Вэл, и правда, ты не в борделе! – встал со своего места Асмунд.
– Конечно, не в борделе! Там же всё платно! – расхохотался Мэннинг.
– Ну, как знаешь. – Асмунд бросил на стол салфетку и решительно пошёл к выходу, но Блад ухватил его за локоть.
– Уходишь? Серьёзно? Оставишь эту пьянь мне? – возмутился шёпотом, чтобы не услышала хозяйка, которую Мэннинг уже вовсю кружил в вальсе.
– Тебя никто не держит, пойдём вместе.
– И оставить этого здесь? С ней?
– А что предлагаешь? На руках его отсюда выносить? – Асмунд, выдернул из его пальцев свой рукав. – Жду тебя на улице две минуты и ухожу. Решай.
– Ну ты и мерзавец, Грег! – по-прежнему шёпотом бросил ему вслед Винтерсблад.
– О-о-о, – протянул Мэннинг, внезапно перестав танцевать, – а это что за прелестные ангелочки?
Сердце Винтерсблада обречённо бухнуло: проследив за его взглядом, он увидел на верхней площадке ведущей на второй этаж лестницы двух девочек. Младшая, лет семи, тут же с писком убежала по коридору. Старшая, уже девушка, очень похожая на миссис ван дер Леттер, замерла где стояла, как оленёнок перед ружьём охотника, в ужасе распахнув большие глазищи.
– Спускайся к нам, небесное создание, – замахал ей Мэннинг, – укрась своим присутствием наше унылое общество!
– Простите, сэр, – дрожащим голосом вмешалась хозяйка, – Лорелай должна уложить сестру спать. Иди к себе, Лора!
– Ах, и верно, уже поздно! – понимающе закивал Мэннинг. – Пусть малышку уложит спать её мама, а мисс Лорелай изволит спуститься к гостям.
– Простите, сэр, но это невозможно, – тихо ответила миссис ван дер Леттер. Губы её задрожали, а бескровные щёки стали ещё бледнее.
– Глупости, ребёнка должна убаюкивать мать, а не старшая сестрица, поэтому сердечно благодарю вас за гостеприимство и отпускаю к вашему дитя. – Мэннинг поцеловал ей руку и перевёл похотливый взгляд на девушку, которая так и стояла на лестнице не помня себя от страха.
– Отстань от них, Мэннинг, – не повышая тона одёрнул его Винтерсблад.
– Закрой свой рот, младший лейтенант, пока опять блевать не начал! – огрызнулся тот, даже не глянув в его сторону. – Иди сюда, ангелочек, не бойся! – позвал девушку. – Или ты хочешь, чтобы я сам к тебе поднялся? Понял, не дурак!
– Уймись, капитан, – угрожающе сказал Блад, подходя ближе.
– Не лезь, мы с ангелочком без тебя договоримся! Правда, ангелочек? – и он тяжёлой пьяной походкой решительно двинулся к лестнице, но Винтерсблад придержал его за шиворот:
– Всё, хватит! – Он с усилием развернул Мэннинга к дверям и подтолкнул к выходу. – Пойдём.
Но, сделав пару шагов, Мэннинг стряхнул его руку со своего плеча; развернувшись, врезал Бладу в челюсть, схватил со стола пустую бутылку и треснул его по голове. Во все стороны брызнули осколки и остатки вина, а Мэннинг с удивительной прытью ринулся к лестнице. Наперерез ему бросилась миссис ван дер Леттер. Она с рыданиями бухнулась на колени и обеими руками повисла на его предплечье, удерживая на полпути к дочери.
– Прошу вас, сэр, не трогайте её! Она же совсем ребёнок, сэр!
Он оттолкнул её, и та ничком упала на лестницу, схватила тонкими пальцами его покрытые засохшей грязью сапоги, и Мэннинг пнул её, да так сильно, что она кубарем скатилась вниз и лишилась чувств. Лорелай беззвучно закричала, прижав ладони к губам. Мэннинг в три прыжка преодолел оставшиеся ступени и схватил её за запястья, грубо дёрнув к себе.
– Пойдём, ангелочек, покажешь мне свою спаленку!
– Только тронь её, мразь! – выкрикнул очухавшийся Винтерсблад, перепрыгивая через ступени.
– А то – что? – обернулся на него Мэннинг, растянув губы в нахальной улыбке. – Что ты мне сделаешь? Заблюёшь до смерти?
– Мадемуазель отпусти! – Блад остановился ступенью ниже, но их с Мэннингом глаза всё равно оказались на одном уровне.
– Ка-тись в жо-пу! – перегарным шёпотом выдохнул ему в лицо тот.
– Только. После. Вас, – ледяным тоном ответил Винтерсблад.
– Шваль ты поганая! – Мэннинг с силой пнул его в колено.
Блад не удержался, рухнул на лестницу, скатился на несколько ступенек ниже. Сверху завизжала девушка: Мэннинг перекинул её через плечо и потащил по коридору. Блад поднялся на ноги и бросился следом. Мэннинг успел затащить её в комнату и запереться. Блад со всего маху налетел на дверь раз, второй – бесполезно. Изнутри доносились перемешанные с рыданиями девичьи визги и неразборчивый бубнёж Мэннинга. С четвёртой попытки, рассадив себе плечо о доски, Винтерсблад вышиб дверь и ворвался в комнату.
Девушка билась на кровати под взгромоздившимся на неё Мэннингом, который пытался справиться с застёжкой на своих штанах. Не успел: Блад впечатал кулак в его сальную физиономию и стащил того с кровати, швырнув на пол. Мэннинг перекатился на живот и, пошатываясь, поднялся на четвереньки.
– Да я ж тебя закопаю, сопляк! – прохрипел, шмыгая разбитым носом, и закашлялся, получив сапогом под дых. – Ну всё, недоносок!..
Он встал на ноги, схватившись за столбик кровати, чтобы не потерять равновесие; утёр рукавом кровь с лица и выхватил из кобуры револьвер. Дуло с нажимом упёрлось в скулу Винтерсблада. Девушка на кровати тоненько взвизгнула.
– Заткнись, сука! С тобой позже договорим, – бросил он ей через плечо, – сначала с этим обсоском разберусь! Что, зассал, защитник? Думаешь, если я тебе сейчас в глядело пулю вгоню, мне что-то будет? Да ни хрена мне не будет! Выкручусь! А вот ты – попал! И этой, – он мотнул головой на девушку, – не поможешь, и мозгами своими её спаленку забрызжешь!
– А ну-ка, приглуши трезвон, пока я тебе твои изюмины не отстрелила! – бойко раздалось откуда-то снизу.
Голос был дерзкий, звонкий и совсем ещё юный. Винтерсблад сначала подумал, что из-под кровати выглядывает мальчишка, но быстро сообразил: девчонка, хоть и в мужской одежде. Она, лёжа на спине, бесстрашно и даже вызывающе целилась в Мэннинга из револьвера. По правильному хвату и положению локтей ясно: стрелять она умеет.
– Ты ещё кто такая? – взвизгнул Мэннинг, продолжая тыкать дулом Бладу в лицо.
– Не твоё поросячье дело, – фыркнула девчонка, целясь Мэннингу промеж ног. – Делай что сказали! Или там уже и отстреливать-то нечего, само отсохло, не жалко?
И тут Блад схватил Мэннинга за предплечье и выкрутил ему руку. Грохнул выстрел, зазвенело что-то стеклянное, Блад крепче вцепился в Мэннинга, тот сопротивлялся, и вдруг сверху на них с шипением обрушилось громадное меховое нечто.
– Уа-а-а! – утробно заорало оно, оттолкнулось от Блада, свалив его мощным ударом в грудь, и накинулось на Мэннинга. Тот завопил диким голосом и покатился по полу, пытаясь оторвать от себя когтившего его рожу огромного кота.
– Цап, дёру! – крикнула девчонка, выскочив из-под кровати. На её плече болталась большая сума, в которой что-то металлически звякало. Наставив револьвер на Винтерсблада, девчонка спросила:
– Дашь нам уйти?
– С чужим столовым серебром? – кивнул он на суму.
– Хочешь отобрать? – Она задорно улыбнулась, по-прежнему держа Блада на прицеле.
– Я не дерусь с женщинами и детьми, – хмыкнул он, освобождая ей путь. – Не смею задерживать.
Девчонка подмигнула ему в ответ, сдунув упавшие на глаза тёмно-рыжие пряди, выбившиеся из небрежного пучка на макушке. Мэннинг всё вопил, извиваясь на полу в кошачьих когтях, словно крыса-переросток. Кот отпустил его только когда девчонка, брякая награбленным в своей суме, выскочила в коридор, и ринулся следом за хозяйкой, победоносно задрав хвост.
