AnaVi
Черная Принцесса: История Розы. Часть 2
Да… уж!.. Десять лет – прошли. И вот, в рядах «жалеющих»: я. Все бы отдала – за дневной сон, уроки в школе… Да даже и за те же самые все экзамены, будь они и прокляты!.. Но и чтобы только лишь не вступать – в круг «серой массы и бумажной волокиты». «Офисных клерков» и… «книжных червей». Прочей… такой… нечисти!.. Этот год – может стать последним: в статусе «обучающаяся». А и следующий же – вполне может стать и будет в статусе: «обучающая». И!.. Мурашки же бегут – по спине. Я так не хочу – туда! А ведь, и буквально же все вчера, я каталась: в этой куче мале. Падала!.. Ела снег и… сосульки. И даже не думала – о том, что: спустя годы – буду стоять… по э-ту же уде сторону баррикад и… сожалеть о прош… едшем. И ведь: стою!.. Вот, она: я. В белой шапке, из-под которой торчат мои темно-каштановые кудри, длиной чуть ниже плеча; курчавые же еще и от влаги тающего на и в них же снега; в таких же перчатках и зимнем же синем пуховике, поверх темно-синих же джинсов, заправленных в белые меховые кроссовки. «Жертва квантового скачка и прогрессии: с шагом – в десять лет!..». Боковым зрением, слева, «отлавливаю» рядом – силуэт взрослой женщины, лет тридцати пяти-сорока, на вид; как и «человека». На деле же: демона!.. Обращенного. Не застрявшего. Хоть: и застывшего. Это: чувствовалось… и ощущалось. Как по девчонкам и до, так и… тут. Как и принятие его, ей же, вместо ангела!.. Имея за плечами же все и сию же цифру: если не раз и не два, то три, а там и четыре, как минимум, вполне. Может, мамы – кого-то из тех же самых все и сорванцов. А может, такой же прохожий, прохож-ая, как и… я.
И вновь: теряюсь. Вновь – не дышу!.. Дрожь проходит – по всему моему телу. И это – не холод. Это: страх и… шок. И я цепляюсь руками за железную трубу – сильнее!.. Боясь: упасть. Хоть и в обморок – не падала ни разу. Но и здесь же я всерьез – испугалась: за свое физическое и душевное состояние. За свое равновесие и гармонию, свой же баланс!.. В груди – неприятно засаднило; и отдалось покалыванием – в области сердца. Стая, стадо мурашек – вновь пробежалось по позвоночнику, заставляя дернуться: будто и отгоняя уже какие-то образы и мысли; а взгляд все так же был прикован – к женщине!.. В обычном черном пальто, до колен; что, и в отличие же все от тех же девчонок, меня, она могла спокойно себе позволить, как и носить зимой – не зимние вещи, да как и в любой же сезон – одеваться не по нему; из-под которого виднелись такие же замшевые сапоги, на среднем каблуке и «в тон» же берете, с кожаными же перчатками: под цвет. Из-под головного убора же ее, как назло, и торчали – кудряшки… темно-каштанового же цвета, длиной до плеч; пряча невысокий лоб – под уже отросшей челкой. Темно-карий же ее взгляд, с темно-бежевыми же тенями на веках, был обращен – к площадке: в обрамлении длинных черных ресниц, подкрашенных тушью; и под еле проглядываемыми, сквозь челку же, узкими, но и такими же темными бровями, подкрашенными темным карандашом. В ту же сторону – было обращено: и все же ее лицо; вместе с вздернутым и курносым носом, небольшими щеками, пусть и с достаточно хорошо проглядываемыми скулами, выделенными «контурно» темно-бежевым, раскрытыми, в улыбке, пухлыми губами, под легким нюдовым блеском и с точеным же узким подбородком!..
И как вот?.. Как может чувствовать себя человек, попавший в «омут времени»? Не знаю, как он, а я – чувствовала: ужас!.. И ведь «совпало» же, что именно: здесь и сейчас. Напротив, и на горке, каталась девчонка: с темно-каштановыми волосами и карими глазами. Человек-ангел!.. На момент: еще человек. За ней наблюдала девушка, с темно-каштановыми же волосами и карими глазами, ангел-человек. На момент: еще человек, но и почти ангел. Ближе: к первому. За ними же – наблюдала девушка, с темно-каштановыми волосами и карими глазами, я: ангел-демон. На момент: еще ангел, почти демон. Но и ближе же, все же, к первому. А и чуть левее, уже и от меня же, так же все и наблюдая, стояла женщина: с точно такими же волосами и глазами; демон-ангел. Бывшая – во втором; но, и в то же время, ближе и выбрав – первое. Буквально же! Переход!.. От первого – до последнего… состояния. И пусть я и не была «человеком»!.. Но и никто ведь пока не отменял: внутренний мир!
Да и я же… Я ведь всегда знала, что: случайности – не случайны. Но и чтобы, вот, обычная, с виду и на первый же все взгляд, однажды, обстановка – повлекла за собой: столько неслучайных… совпадений? Я же будто – во сне; и в воронке времени. «Детство. Молодость. Взрослость». «Детство. Отрочество. Юность»… Как у Толстого!.. И в главной роли: я. В главной, да, но и одновременно: второстепенной. Наблюдая – из-за кулис: за всем!.. Пока – находясь на стадии же: молодость, как… отрочество. Как и та: старшая сестра. Напротив меня – мое же прошлое: детство и… младшая. А слева – мое будущее: взрослость и… юность. И от этого – и холодок уже бежит по коже, проникая в и под нее: холодя органы… и каждую же их клеточку; каждую клеточку и крови, если так, конечно, можно сказать. Мы же все – разные… люди. Человек – ангел – ангел – демон!.. И даже: незнакомы. Но и какое-то же чувство, ощущение и… эмоция, на задворках сознания, не дает-таки покоя, подкидывая все новые и новые: сходства и различия. Подкидывая – образы, будто и говоря: «Смотри!.. Впереди – то, что прошло; и что, пока еще есть. А рядом – то, что уже и скоро настанет! Да и как: настанет?.. Как придет – так и уйдет». И так хочется встряхнуть головой – и проснуться!.. Да и даже: просто – уйти; и перестать – наблюдать за всем этим. Но ноги – словно бы и приросли. Точнее: примерзли!.. И просто так – не хотят сходить: с этого места. И я – подчиняюсь им!.. Стою – на временном промежутке. Неосознанно и кусая губы, опустив уже свои руки и с трубы; теперь – заламывая пальцы!..
Десять лет назад – я была ребенком. Спустя десять лет – я наблюдаю за ребенком и… собой: в качестве прохожего… и зрителя. А спустя еще десять лет – я, возможно, и сама буду: растить ребенка. Буду и следить – за его катанием с горки!.. «Квантовый скачок». «Прогрессия – с шагом: в десять лет». А время и, правда, летит быстро…
****
Если сказать, что на вечеринке Влада, в одной квартире, гулял весь город – это ничего не сказать, совершенно!.. Молодые парни и девушки, люди и не, съехались… вот, просто со всех уголков и концов, граней, казалось, целой «страны»; если уж и не планеты, а там и -т. Да!.. Но и тут же ведь – не странно: ведь этому рыжему, как и никогда же еще «бесстыжему», не было равных… ни в чем. Так что, и собственно же все, ждать меньшего – и не приходилось. Разве что: лишь большего; да и еще!.. А куда? Скорее: откуда. Да и чтобы он еще и на чем-то, ком-то сэкономил?.. Где-то приуменьшил или вообще поубавил?.. Скорее же все: пре-увеличил и над-бавил!.. Не поскупившись, кстати, и на свой образ, состоявший: из ярко красных джинсов, на бордовых подтяжках, белой футболки и бордовой же шляпы, с белой шелковой лентой у полей; и с двумя «зажимами», по обе же их стороны, от верхней части головного убора. Сама же квартира, в буквальном смысле, «до верхов», потолка и… крыши, была забита – парочками; а где-то: и «троичками»; с такими же яркими красными стаканами для алкоголя: где-то еще и теряющимися на фоне их нарядов, где-то и выделяясь, а где-то и вырезая, прямо-таки и «выедая» глаза своей цветовой гаммой, вкупе – с нарядами же и аксессуарами, обувью; а про косметику и прически – вообще можно было промолчать. То тут, то там – стояли же еще и металлические бочонки, с прозрачными шлангами, и с соответствующими же кранами на концах: чтобы наполнять уже и именно пластиковую «тару»; чем-то простым и… однотипным, не «смешивая», вроде все и того же пива, ну а непосредственно уже в самом-собственном же баре, на кухне и столе гостиной, уже и сам Влад «развлекался» далее и с этим же, коль и по желанию, а там и в принципе, как мог и не: «взбалтывая» что и как только можно, возможно и… не. Как мог и не, в общем!.. Да и как хотели и не – сами же: жаждущие хлеба и зрелищ; да и не отказывающиеся от кипишей, кроме голодовки, в частности. Выдавая еще, периодически, желаемое ими – за действительное собой: изгалялся, да, только так, попросту же еще «спаивал», да и захочешь же сказать еще проще и лучше, не «скажешь»; да и кто еще был против?.. Правильно: не они!.. Пока многострадальные же все и стены, пол и… потолок, сотрясала музыка: из его черных больших колонок, натыканных, если и не в каждом углу, то и на каждом квадратном метре; так «казалось», во всяком случае. Не говоря уж: за цветные светодиоды и… неон. За окном же уже – давно потемнело. Вечерело!.. И «общий» свет – был потушен полностью; кроме камина. «Светомузыка» шла – в сбор и тут же «вразноброд», не оставляя ни единого шанса и такой же возможности: вылезти «откуда-то» и медленному же танцу. «Медлячку»!.. И заставить уже заплакать, «замолчать» – вскрики и вопли, визги; а что уж там – и за смену цвета и… света. Который был: только ярче. А местами же еще: и «кислотнее». А музыка, вплетаясь в него и рас-плетаясь же с сим, становилась: лишь громче. Что казалось – и невозможным, вообще. Но и, опять же все, только: казалось!.. И было: на самом деле. И, вот, где бы, как и ни здесь, развернуться же все и «дружному музыкальному коллабу», «недо» и «бойз-бэнду», все тому же Владу и Егору; да и не «свернуться»; но первый – был поглощен напитками и градусами, в смеси понижения и повышения, а второй – не был настроен на представление материала, от слова «совсем». Не потому, что он был: не готов. И тот, и другой!.. А потому, что не был способен сейчас: ни на что. Не хотел совсем: ничего. Чего уж там: и за кого!.. Не тот же был момент – для премьеры. Не те и люди, не, в общем!.. И не тот же человек, хоть и не, в частности. «Рядом»!.. Не та. Кому бы даже и хотелось, желалось и моглось: показать; и дать – послушать. «Услышать»!.. Чтобы понять и… пронять, принять: насколько этот его год – стал переломным. И да!.. Для них же еще и всех. Но и в особенности, все же, для него и… нее. Ее же самой!.. Конечно. Не как первый и… последний. Разве: крайний. И не первый и последний, вовсе. А как… первый; и за которым – потянутся же еще и другие. Но и уже – обоюдно; и заодно. «Вместе»!.. Фактически же, да, наполнив не то, что каждую строчку, каждую букву и ноту, тем, что: происходило и происходит… сейчас же все и по сей день; до сих пор. Да!.. «Градиент» там был: что надо! Ну а и собственно… Могло ли быть: иначе?.. В их-то еще, обоих, и ситуации!.. Буквально же еще: от ненависти до любви. Что – туда шаг… вместе; что и обратно. Вряд ли: иначе и… по-другому! Тем более. Могло лишь, разве что, быть и хуже! Намного: хуже… И даже. Что ж!.. В общем-то… Как и: лучше! Но и как-то же все: не хотелось это узнавать. Как и об этом же все и всем же: думать. Ни о первом. Ни о втором… Не хотелось!.. Да и для «вечеринки» же еще: не хотелось. По сути-то – еще и под конец!.. Но и они же: придумали! Решили – отвлекать. Отвлекли… Но и, опять же все, кого? И от… кого. Главное!.. Ту, которой это все, так же все и «фактически», предназначалось? Кого – и не было, сейчас!.. И кто, так же все, не пойми где: ходит. «Шляется». Если еще, конечно; и ходит!.. С отключенной-то головой; а будто и раньше такого не было и вот опять; но так еще и с «локацией»; де факто. И свернуть бы ему, «де юро», всю эту бога-дьяво-дельню – за неимением, более, значимости и… значения!.. Да, вот, и только: так он Владу и сказал. Сказал!.. Но и так он, так же, его и послушал. Выслушал и… услышал!.. И вот. Смысл всего же этого и всех, вся: медленно, но верно, менял свою ориентированность, по персонажам и, наконец-таки, на Александра. Который, к слову, пока так и не догадывался: об «исчезнувшей» девушке. Да и не стоило ему, если честно, так же все пока и этого же знать. Так как и сами ребята были в этом – до конца и до сих пор же: не уверены. Но и вид же все, при этом, делали: что да, уверены и «нет», все под контролем; на всякий случай. Вставили черную флешку в такой же Влада же ноут; один из… многих, да и который же еще, при этом, и не жалко; с подключенным к нему же всем и вся – и были таковы: отдав же все – и на поруки толпы, которая сама могла менять треки, «миксовать» их или даже, и вообще, ставить же свои; точно так же или иначе, например, через «блютуз». Ну а что?.. Стойка диджея, все в том же стиле-цвете, и организованная Владом же, на другом уже столе и в гостиной, из его же все и студии, с пультами и… ноутбуками, была: «открытой». Как и микрофон!.. Кстати. Который, раз от разу, еще и становился «караоке»; и прямо уже и добивал и без того «убитых» парней. Что же и до мужчины – он и, сам же еще изначально, пожелал быть: вне этой тусовки; отправившись, в кои-то веки, как и передал-сказал же затем еще и Никита, «с того же все и слов» на… выставку: выловив просто «идеальное» время, чтобы свинтить!.. И делом-таки заняться. Вновь же совмещая – приятное с полезным. Как?.. Переставляя картины. И!.. «Идеальное», да, для всех них и, как еще же потом оказалось, чтобы не мутить воду: излишне; не имея пока ни доказательств, ни опровержений… чего, да и кого-либо. Сам же он, Никита, так же все и пока: отсутствовал!.. К сожалению ли. Радости. Но и брюнет, с блондином же, усевшись перед камином и вперившись взглядами в одну точку, а может, даже и в один огненный ало-рыжий язык, не до «лирики», да, соображали на двоих: в разных головах, но – и об одном и том же; в одном ритме.
– Вовремя – ты Полинку сплавил!.. Не нужно ей всего этого видеть… – скривился Егор, на секунду лишь оторвавшись от огня, чтобы проморгаться и глаза, пусть и на время, но и перестало же так усердно жечь и прямо-таки вы-жигать. Но и за их спинами ситуация была – не лучше; а то – и хуже. Все в тех же – кислотных тонах; и с таким же, не менее, а там и по-более «кислотным музлом». И выбор был, надо сказать, так себе: огонь или «кислота»?.. Из двух зол. Но и, как всегда же все, очевиден. Как между садо- и «просто мазохизмом»!.. И он его – так же вновь: сделал. Развернулся обратно, оправив свою светло-джинсовую рубашку, поверх черных же джинсов с прорезями на коленях, и продолжил, лишь и боковым зрением «сверяясь» с Женей же, что и под стать же Владу, но и без какой-то, при этом же все «вычурности под вечеринку», переоделся в белую рубашку и темно-синие же джинсы, подвернуто-поднятые над щиколотками, и на коричневых, в цвет же кожаного ремня, подтяжках, – …и знать! Как и нам… Но и чего нет – того нет. Это я: про мозги!.. И у всех, причем! Скажешь хоть: куда?.. Или «секрет»?
– Был тут… один человечек. Точнее: есть и сейчас!.. – Исправился тут же Женя, сделав глоток коньяка из своего бокала. – Ее же друг. И Софкин быв…
– Быв… Быв-ший?!.. – Откинулся на спинку дивана блондин, с самым, и что ни на есть же все, офигевшим, а там и тем более «охиревшим» видом, закидывая свою правую голень на левое же колено. Но и, затем, вдруг резко что-то вспомнив, а и именно – недавний разговор с ней же, Софией, привстал, смотря теперь с хмуростью и задумчивостью. – Стоп!.. Он же – один! Был. Или… Это он – и есть?.. Это он – и был?!
– «Это», как ты выразился, уже прошло и ушло: если ты, конечно, про Артема. А ты – и про него: потому что… Других-то – и не было!.. – Хмыкнул темноволосый. – Рассказала – тебе, да?.. Ну, как я и начал, а ты и договорил, да: быв-ший. Как и… друг: моей же все и ненаглядной. Вообще: обеих ненаглядных. Как «друг», да так и: парень. Разругались – они. Напрочь!.. Из-за чего – не знаю. Ни одна – так и не раскололась, но…
– Эти дни прям – дни открытий!.. Открыт-ых… дверей. Точнее: вскрытий. И!.. Не «дверей». А черепных коробок и… нервных систем!.. – Прошипел Егор, тут же ловя на себя ничего не понимающий взгляд рядом же все и сидящего с ним. – Что?.. Тебя удивил – я? Или то, что ни одна из них – так тебе ничего и не сказала; пусть и будучи весьма дружны и… в «своем» женском круге-клубе? Готов поспорить: там и Карина – в курсе была. И есть!.. Как и всегда, в прочем. Тут: ничего нового. Женская с… олидарность!..
– Нет. Ни капли… И!.. Второе. Разве что: с Полинкиной стороны. Но и в выборе, между рассказать мне и утаить для Софы, тоже удивляться, кстати, не приходится: почему вышел – не я. Девочки – должны дружить. И… Все дела. Но и, как я понял, из ее же все и попыток хоть как-то что-то и объяснить, «чисто женское» и… по-мужски: они обе были – солидарны. Ну!.. В том, что: он – мудак. И «разошлись»!.. Я-то, к слову, сразу это понял. И да!.. – Развел руками Женя: на насмешливый же все и взгляд друга. – Без братской любви и ненависти к своему же все полу, в разрезе моей же все и сестры, конечно, не обошлось. Но и Польке же самой – только дай повод: свести кого-то… с кем-то. А тут же еще – и я съехал. Тофи – одна! С матерью. Которую… Мы все – очень любим!.. И она же нас, в ответ, не меньше. А там: и больше!.. Решила – спасти так девчонку! Свела!.. Себе же на голову. Огребла же: от всех!.. До сих пор же – винит себя и извиняется: перед ней…
– Воу-воу!.. – Отставил свой стеклянный бокал, на стеклянный же стол, блондин и сел прямо перед ним: левым же боком к камину; и вперив взгляд – ровно. Заставляя того – сбиться с мысли и напрячься: при виде встрепенувшегося; и, как будто, оказавшегося в секунду «на измене» парня. – Полина – их познакомила?.. Серьезно?! Ох-ре-неть!.. – И закрыл лицо руками, после чего открыл и с какой-то даже злобой и отвращением взглянул на друга. – В полку «блондинов», за вымаливание прощения, прибыло. И тут уже я – не лучший из худших! А на кой черт – ты ее к нему отпустил-то?! Да и… без себя. Сдурел?!..
– А что такое?.. Ты что-то знаешь? – Отшатнулся от него сразу же темноволосый и, последовав его примеру, отставил свой бокал. – Она сказала тебе – что-то?.. «Помимо».
– Ну… Не так широко, конечно!.. Собственно, и здесь: ничего не поменялось. Но… Да!.. Достаточно узко намекнула, что… Как бы еще и выразиться-то помягче?.. – Наигранно задумался Егор и сжал свои губы большим пальцем правой руки, обращаясь взглядом к потолку. Затем сбросил весь «цирковой номер» – и уставился на «брата» своим же темно-синим прожигающим взглядом, ведя под-счет: «Море волнуется раз!..». – Одна твоя ненаглядная – подложила вторую такую же и твою ненаглядную: под… этого!.. И не «мудака», а самого настоящего ублюдка. Изнасиловал он ее!юю Повстречался и бросил, получив свое. Угадай с раза: ч-то!.. А после этого – угадай, что он может сделать с Полиной, и делает уже сейчас, если те же самые руки поднимаются: после «невинности». Вполне вероятно, что и на невинное же дитя: перейдут!.. Что о ней, что и ребенке. Де-тях!
Тут же последовал резкий «пли-в»: просто Женя, в ненужное время и таком же месте, набрал в рот крайний глоток алкоголя, чтобы смочить высохшее горло – и выплюнул все это, по итогу, на пол; попав немного – и в камин. Который, еще больше затрещав, разгорелся: от притока горячительного; в смеси с дыханием и… воздухом же.
– И когда «это» было?!.. – Произнес хрипя уже и затем он, отплевавшись и параллельно же еще утирая рот тыльной стороной своей правой ладони, отставляя вновь и левой же – «стекло на стекло»: уже окончательно и от греха же подальше; чтобы и не разбить первое же и о второе, ко всему и… самому, метнув во что-либо. А там: и в кого!.. Разбив уже и именно: об него, нее или их! – Заметь, я, как и ты, уже не имею в виду: само обстоятельство; но и держу на задворках, характеризуя этим – все то, что делал этот скот!
– «Вангую», что как раз, как ты и сказал, после твоего отъезда. Скрасил, так сказать, ее одиночество!.. – Фыркнул блондин, стараясь не сбавлять злости и ярости в голосе, но понурая и сгорбленная фигура того, напротив, поотбивала пыл: и дьяволу же не могло привидеться, чего уж там – и «в страшном сне», что сейчас чувствовал Женя, узнав все это – от него; так еще и отпустив Полину одну. Опять. И снова!.. К тому, кого они так маниакально, но и все еще вместе же, готовы были уже и разорвать: на пару! И да. Все так же: в разных головах. Зато: и в одинаковом количестве и качестве… частей. – Долго они, София с Полиной, общались?.. – Прохрипел он уже чуть тише. – После этого?
– Нет… С каждым разом: все реже и реже. Прекратив… и после же… совсем.
– София – затрепалась, да?.. – Усмехнулся Егор, подбадриваемый и тихим смехом друга, но и куда более истеричным; и пока не до конца еще соображающим: что делать и как. Вопрос же «А надо ли?..» – уже точно не стоял!.. Но и, решив для начала сначала все-таки достучаться до Полины мысленно, облегченно выдохнул, услышав, что: все хорошо. И тут же – применил «по месту и ко времени же уже» все то, что услышал и только же от Егора: на что и девушка же – сразу же «посыпалась» извинениями и прошениями не приезжать за ней, заверив, что все, действительно, в порядке; и чтобы он не волновался. Да и она же все же – еще и ангел: и, какую-никакую, а силу имеет, чтобы и если же что, осадить того. Как в принципе. Так и… как человека! Ну а пока же, и этого же «если что» нет, все было под ее контролем: стабильно и адекватно; во всяком случае – они общались спокойно. И следом же рассказала – о причине такого ее резкого срыва; и именно к тому. Артем – сам позвонил ей и рассказал, что приходила София, но и, спустя где-то полчаса-час, ушла. Не совсем пьяная!.. Но и не совсем трезвая. Под «градусом». И, видимо, уже направлялась домой. Собственно, поэтому-то, по большей части, она и попросила его: не уезжать, чтобы уже он и сообщил ей, если и все же к ним, когда она вернется; или же она сама пойдет «по ее следу», начав от бара, в котором смена того еще шла. Ну, и передав затем все это уже и самому Егору, грузно выдохнул, сжав свои волосы в двух кулаках и взвыв: – Я потерял ее, Егор? Скажи только: честно! Пожалуйста. Чисто, вот, твое мнение!
– Жень!.. – Рявкнул тот, не столько и понимая, от чего именно сорвался, сколько и, действительно, не зная: за что, а там и кого – хвататься… в этот самый момент; и уже только лишь после этого – как реагировать: на это же все. Так еще и тут же стараясь сделать все, возможное и не, для того, чтобы это: не было – чье-либо тело. Не здесь!.. И да. Именно «тело», бездыханное и… по кускам. И, сразу же стряхнув это наваждение, как и темную дымку со своих глаз, прикрыл их и сделал глубокий вдох, затем такой же глубокий выдох!.. Нужно было верно, если уж и пока не правильно, не для него, распределить проблемы, как их, так и их же порядок: по мере их же поступления и… в порядке же «живости»; ведь, и тут же одновременно, наличия на момент. Пока же, вот, «под рукой» – был Женя, которого нужно было: хоть и как-то успокоить, приведя в чувства; и пусть даже воспользовавшись «тактикой свечи», горящей… с двух концов. Да!.. «Подгорало» – у обоих! Но и нужно было – сдержать это и облегчить, на пару: успокоить в одном, чтобы успокоиться затем и самому. И да, это довольно% эгоистично!.. Но и другого же в голову – пока не шло. Изначально же: не приходило. Поэтому!.. Для начала же – следовало все-таки постараться и спокойно вернуться в разговор, ведь тот и продолжал что-то говорить, даже и не замечая замешательства другого, уперев свой взгляд в ковер, а когда уже и сам же он подал хоть и какой-то уже «признак жизни», в виде очередного же набора воздуха, чтобы что-то сказать, обратил на него свое внимание: – …но и надо отдать ей все же должное, правда? Не сдается же!.. Пусть – и идет по стопам: Влада! «Убивается»… невесть как. Невесть чем и… кем. Но: «идет»!.. Не останавливается. Живет!.. Хотя… Буквально каждый блин, первый и… каждый же за-тем, из них, «комом»!.. – Прыснул со смеху Женя, тут же и отрицательно качая головой. – Для нее и… Для нас! «Будет – лучше…». «Все»!.. «Все будет хорошо…». «Все»!.. И как ведь удачно оказалось, что и тут же, «ныне», и искать-то – никого не надо. «Сводить»!.. А там, в прошлом-то, да и не надо было. В целом!.. Сам – нарисовался… Не сотрешь. Ты!.. – Повисла неловкая пауза. Да уж!.. «Работа» предстояла – не из легких. Егору же. Соединить прошлую, сказанную еще им же и ему фразу, после которой он и «выпал», уйдя в себя, и нынешние же уже фразы, закончившиеся… с-им. А что уж говорить и за то, что, начав Софией, Женя же – и закончил им же, Егором: ведь и такая интерпретация, «за здравие и тут же за упокой», не то, что не понравилась последнему; а и вообще даже – не воспринялась. Никак!.. Будто и неправильно же соединенные фразы… в одном предложении: с двух же частей доски – в ее же середине. Не тем и апострофом!.. Да и на совершенно другом, ином языке. Где и не то, что смысл – был таким же: другим и… иным. Его вообще, целиком же и полностью, не было!.. Так еще и эмоция, с которой были произнесены последние же фразы, учитывая же еще и то, что как «пара» – они и не были представлены еще никому: Женя будто бы и уже воспринял это – на свой счет. И… «Осветил» же это – каким-то своим пренебрежением: а даже и «тем более» – отвращением. Что и Егору же – вдвойне не понравилось: и на что он даже сморщился, уловив этот… непонятный и бессмысленный, «нелогичный»; но и откуда-то все же взявшийся к «ним» – негатив. Но и тут же, все же, решил подождать: вдруг и все-таки же, находясь на разных волнах, пусть и на одном еще пока «нервяке», они просто не поняли друг друга; как, и словно бы, оставив и отставив «смайлы», в той же все и переписке, решив общаться «без эмоций», особо остро сейчас воспринимали – всякого же рода «знаки», будь то вопросительный или восклицательный, как сказанное на «повышенных» тонах. – Да что я, не понимаю, что ли?.. – Усмехнулся вдруг Женя, хлопнув Егора по его правому же плечу своей левой рукой, вводя его, тем самым, в еще больший невроз и непонимание: всем и сразу; как и всего же и сразу. – Понимаю!.. Только дебил не ждал, да и не делал ставки, на «вас». Да-да!.. С подписью: «Когда же уже эта вся “их” хренотень – обретет из себя что-то: дельное, удовлетворительное; если уж и не удобоваримое?!». Хоть и какой-то уже: вид. Но и при этом же всем – стоящий и достойный… моей же сестры!.. Не худший вариант, согласись!.. Я-то же, вот, согласен! – И тут-то уже у блондина – отлегло. И, выдохнув, наконец, спокойно через нос; будто и «паром», не без помощи Жени же, но и уже не «своим» дымом, как огнедышащий дракон, оставив его, как и сам же огонь, пока при себе, пусть и буквально на последних секундах; продолжил слушать и слышать же дальше этого кальянного нимбоносца и «дарителя». – Я же – дольше и дальше, «глубже»: тебя знаю. Да и больше – твоего же. Собственно, как: и ее. И втыкаю!.. Тот паренек… «Смазливая рожа»!.. – Сгримасничал темноволосый, подзадориваемый смехом уже и друга. – И мизинца же ее – не стоил! Чего она – с ним?.. Чего: он? Почему?!.. Зачем? Да и на… «Ухаживал»! И да. Провожал и встречал!.. И да, в ногах же чуть ли и не ползал… И еще куча – всяких розовых слюней и соплей… его. Но… Блин!.. Как будто и ей же это было – нужно. Надо же прям – до дрожи! И… Усрачки. Не было!.. Не такая – она!.. Вообще. И… Ни разу! И что бы там Полина ни говорила: какие девушки – непостоянные и привередливые. Другое же – что-то было!.. Ха. Если бы не знал, что он человек, подумал бы, что – ангел… или демон. Ну!.. Не могло обычное существо и так… очаровать, что ли. Не могло! А она: именно была – такой. Очарованной и за-чарованной!..
– Могло, почему нет?.. – Злорадно ухмыльнулся Егор. – Тот мишка-то – от него был; и есть! С этой чертовой же подушкой: с лепестками… засохших роз! Точнее: как – от него; через вторые руки. Изначально же все же – от Розы. С маминой любовью, чтоб ее!..
– Хочешь сказать!.. Как Полина – Софию. Так и Роза – Артема? Подл… Под нее?!
– Не буди во мне – зверя, чувак, серьезно!.. – Клацнул зубами блондин, предостерегая. – Если я на что-то и годен сейчас, и готов, это явно: не на продолжение этой темы. Не знаю, как ты, а меня уже не тянет себя сдерживать, а тянет воплощать!.. А лучше: прибить. Без суда и следствия! Обоих. Розу и… Артема. А тех двух – заныкать так далеко и надолго, чтобы нам самим было трудно их потом найти; но и только, чтобы их больше никуда и ни к кому, ни за чем не носило – без нашего контроля и присутствия!..
– Спокойно!.. – Выставил руки перед собой и ним Женя, будто бы и так можно было хоть кого-то остановить, а и тем более Егора же: буквально и напружиненного, готового в любой момент сорваться; и если не через окно, то через двери, выпустив и по пути же все пару душ из таких же «незнакомых» костей: и если только «пару»! – Не думаю, что это – так действует. Что – скрывает сны; да. Сознательное и бессознательное: в купе. Но!.. Как афродизиак? Вряд ли, брат!.. Все-таки… Первая влюбленность! Просто мы с тобой – уже слишком старые, как для этого дерьма, так и… в принципе, да-к еще и чтобы помнить свою. Первую и… «Единственную». Черт!.. Рождение бы – вспомнить! – И блондин хохотнул, после чего утвердительно кивнул: но и все же – промолчал; пока и Женя же сам вновь взял свой бокал в правую руку, левую же уложив на такое же свое колено, и сделал глоток. – Как очаровалась – так и раз-очаровалась. Чего уж: теперь?.. Как началось же – так и закончилось, все-не-все же, в один: «щелк». Но и что примечательно!.. – И тут же сощурился, куда более серьезно взглянув на друга. – Сколько ни листал ее записи – ничего по нему не нашел. Ни строчки – про него!.. Как? Может… Где-то – в квартире и… в старых записях? Может, и этот… запах же: все «съел». Хотя… На вряд ли!.. Такой же еще и «кусок»: жизни. Или он и сам уже – ликвидировал все: о себе. Или Роза!.. Но. И опять же… Знать бы всю подноготную – этого вида цветов. В плане!.. Не только – для демонов, но и для ангелов. Тут же: как еще!.. Мало того, что и «мученика» второго – нет. Так и, на тот же все момент, ангелов по близости – не было, чтобы понять: реакцию и последствия. Мы ж все, как один, темными были. А отец – и не сходил оттуда. Были – люди, да. Мы!.. Вдруг, с ангелами: иначе. Точнее: точно иначе. Но и знать бы: как.
– Нет смысла – отметать что-либо, как и кого-либо, так как… Ни подтвердить, ни опровергнуть это-их: мы не с-можем. По крайней мере: сейчас. Но!.. Если не возбудитель и не «стиратель»… То и, вполне возможно, что и Роза сама же – могла избавиться от прошлых записей: как ты и сказал. Или… Уже и сама же: София. Из-за нее, нет ли… Могла же – и оставить все это: в своей голове; без письменно оформления!.. – Задумался Егор, возвращая уже и свой бокал, только уже и в левую руку, вслед же за «братом»; и тут же – «зеркаля» его. И, сделав глоток янтарной жидкости, прокрутил сосуд перед собой, смотря на светло-коричневые «горяще-горючие» волны, бьющиеся о стекло: на фоне огня. – Если он был у нее – первым… А он им и был, как бы там и то ни было!.. И с какими бы то ни было существами-сущностями-сучностями же: внутри. Вряд ли там было хоть что-то: о чем стоило бы, и ей же все хотелось бы самой, написать. Как и впускать же его к себе, выпуская и из себя, повторно!.. В квартиру и… комнату. Дневник!.. Запирая – уже; и навсегда. И я – не про опыт сейчас; как и какие-либо «умения». В принципе! «Девочка»… Одна. «Один на один»: с этим. Без отца… С матерью!.. Но и, как бы, тоже же: без! «С Кариной»… Окей. Которая… Ну… Тоже: такое!.. – И сморщился, когда же и Женя только усмехнулся, отрицательно покачав головой на это. – Ладно тебе. Согласись!.. Вряд ли же могла и чем-то хоть подсобить, как-то и помочь… в этом; подсказать!.. Тем более. Полина. Пятьдесят на пятьдесят… Потом – и вовсе: в ноль. Но!.. Да. Остается пока: она. Та, что и «свела»: как ты выразился. Она – и взрослее. Опытнее, ко всему!.. Она – знает. Он-и: знают!.. Теперь – и мы. Но. До этого момента – им и «себя» было достаточно. Знают и «где» косякнули!.. И что к чему, по итогу, приведет и, о не сюрприз-сюрприз, «привело». К нехорошему!.. Плохому и… Ужасному! Не «худшему». Да… И все же. Вот – и молчат. Не пишут! Не пиш-ет… – и, грузно выдохнув, поджал губы. – То, что даже «словами» – не вылилось. В строчки; и меж. Прикинь, как ее накрыло!.. Представь только. Если и все, кроме лишь этого, она «изливала». То есть!.. Эмоций и чувств, ощущений – там было: «с горкой» и… куда больше. Не имея же еще и возможности – выразиться и найтись: на просторах ежедневника. Или все-таки – нашлось, но и тут же: само-ликвидировалось. Опять же, что там такое могло быть? Да и такое же, опять же все, сильное и мощное?.. Далекое и долгое, глубокое?.. Больное и «болючее»… Черное и… «грязное». Темное… Мерзкое и… истязающее. Настолько!.. И, только возможно, до сих пор. Что и все же, после этого же и написанное, она оставляла. А до и это же самое – нет!
