AnaVi
Черная Принцесса: История Розы. Часть 2
– Может, у него – эти… лепестки: остались?.. – Нахмурился в задумчивости Женя и Егор осекся: вспомнив того кивок – на ту еще свою да и собственную же фразу-догадку.
– С ними… И «заодно»? А причем тут вообще: Влад?!.. – Прищурился Никита, смотря в окно: точнее – в часть его, которую не прикрывал своей грудью и спиной Александр. – С твоей «логики», Егор, ладно же еще: Артем!.. Человеку же внуши – и дело с концом: что ни скажи и как, чем и кем ни припугни – он весь твой. Ври… и даже дальше завирайся. А наш-то – тут!.. Наш-то – куда и?.. И главное: зачем?
– Главное: откуда!.. – Смерил его ехидным взглядом Егор. – Наш? Правда, что ли?!
– Егор, прекрати!.. – Скосил на него уже и свой темно-серый взгляд, переведя его еще с и от Никиты, Александр; и гневно прищурился. – Как бы и что, кто бы ни был, все еще и «стоял» – между вами. Анна ли!.. А там и после же уже – из-за самой Софии…
– Да причем тут!.. – Не успел договорить блондин, как в его руках еще сильнее завозилась брюнетка: то ли от чересчур громкого уже и их шепота, то ли от упоминания вновь и себя-ее же, а то ли, и как всегда же уже все впрочем, всего и сразу; но и ему же прямо-таки уже и пришлось не только поменять свою позу, дабы еще и размять такое же затекшее тело, переложив ее на свое левое плечо, развернув ее и к себе таким же боком, но и прижать ее к себе чуть повыше, не к груди, а шее, чтобы еще, и время от времени же все, ее слух сбивался на его же дыхание и пульс: так он одновременно убивал сразу и двух же зайцев – убаюкивал ее и успокаивал себя; как никогда вовремя!.. – Это – наши терки и… при-терки! Сюда они – ни к селу… ни к городу. Никак!.. Со-вер-шен-но! Глупо же и… Тупо! Для него – даже. А для меня: и тем более!.. Начиная же все тем, что мы, с ней, уже вместе и… вдвоем, без него, третьего колеса и запаски, и заканчивая… этим же! Как говорится: «Во втором – смотри первое»!.. – И усмехнулся, хоть и слегка все же сморщившись. – Мне просто, да и с самого же еще начала, до всего и… этого тоже – не нравился: его образ «жизни». От слова: разгильдяй!.. И… – Осекся, взглянув на Софию. А следом – и на почти надувшуюся уже, от и всеобщего же еще даже и игнора, Карину. Но и бровью вновь особо не повел!.. Перед ней он – ничего не обещал: в себе. Как и не ругаться же все «при дамах», например!.. И пусть больше же всего просил, а там и «требовал» – с самой же Софии: но и ей же все – во благо; чтобы та и только лишь – не переходила грань и черту: где уже даже и имеющийся «сапожник без сапог», тем более – становится и ругающимся сапожником. И не потому, что он парень и «Подлецу – все к лицу», а она девушка и «Нет»: а потому, что есть разница – между уместным матом и не. – Да не при- да-нах будет сказано!.. А уж когда это замешалось, в его помутившемся разуме, с Анной и… Розой. Ро-зой!.. С Софией… По-моему, «белый флаг», не? Такая же и рубашка! В такие же моменты обычно – вызывают белую машинку с красным крестом и санитаров, если уж и не психушку? Кстати!.. А есть ли такие… и для нас? Может, отдельное крыло?
– Ты перестанешь – меня перебивать; или нет?!.. – Не выдержал мужчина и уже прямо проорал это ему, хоть и так же все «шепотом».
– Как только – договорю: сам!.. – Глянул на него спокойно Егор и перевел свое такое же прямо-таки и умиротворенное, почти и без издевательств море на Никиту. – Да, я не знаю всего! И да, мы так и не поговорили с ним – об этом… еще. Как и ни об Анне. Ни о Софии… Ни о его отношении – к этому всему; и его же интересе – к этому же всему. Об интересе – ими… тоже!.. Да, он мог сделать все то – ради меня. «По-братски»!.. – Сгримасничал он, выделяя последнее – особой интонацией и акцентом. – А мог – и нет. Ну а что?.. Вдруг!.. Она. Ему. Понравилась! Ро-за!.. Могла? Ну уж и коли: не должна. Ну а чего он к ней, как и рад-радехонек же еще, будто бы и к теще, первым и к первой же прискакал, как вернулся? Не к нам. И не к Ксану!.. К ней! Могло же так же и статься, что «малолетки» – уже достали, а «старшелетки» и… «олдскул» – еще нет; и очень даже ничего?.. Убрал – Анну! Для меня. Не для меня… Неважно! Для себя!.. Со своего пути. Сейчас – уберет и Андрея! И вот!.. Он. Мог. Просто-напросто. Спать. С. Ней. Ник!.. – Выразил уже даже и напропалую – свою долгую мысль Егор. – Вот уж – сюрприз-сюрприз; и еще тот «сюр»! А ты будто Владика и… «братика» нашего – не знаешь. Не зна-л!.. За самую же дорогую бутылку коньяка, перепавшую с нихуя, и качественный «перепихон», с него же, хуя с… – и его перекосило, даже пришлось и лишний вдох сделать, вдруг найдя себя на грани рвотного рефлекса: которого не было – ни то что давно, а от слов «никогда» и «совсем», – …опытной барышней, широко известной же все и в «наиузко-древних» кругах, он, вон… – и кивнул головой в сторону Александра, – …батю нашего – продаст и… прода-л: на раз; не два! Не теряет же, засранец!.. Мамку – приобрел! А она – избивала твою: подругу дефис сестру!.. Чуть до смерти – ее не довела и довела бы: если бы та, в свою очередь, не избавилась от подарка своего же бывшего! – И вновь поцеловал ту в макушку, словив, наконец, ее улыбку и переняв ее затем еще и на себя: но и только лишь – на доли секунды, не сбиваясь с панталыку. – Заметь, такого же ублюдка, как и первый!.. Но и даже его – можно, не должно и нужно, но и понять, но не Влада! И пусть мы все и прекрасно же уже – знаем его историю. Как и он – наши!.. Но и это же не повод – искать «материнской любви»: отцепляя первое и… забивая на «второе». Она ж – никого не любила; и не любит. Не и по-любит… Ни Жеку. Ни отца Софки… Ни и ее же саму!.. Ни его! Уже. Я уверен – в этом… Но и надо же было… черту… и в эту хренотень – вписаться и про-!.. За любой же кипишь, падла! За любой!.. Знать бы – все! В-се!.. Так: и знает. И все равно – прислуживать… При-слу-жи-ва-ет! И я – знаю, Ксан!.. – Перевел уже и вновь же все свой разъяренный темно-синий взгляд на мужчину он. – Это все – не доказано!.. И я, скорее всего, но и не как София же, вновь перебарщиваю и гиперболизирую, накручиваю-сь, не хуже уже и самой теперь малой! – Очередной раз кивнул в сторону девушки он и вдохнул ее запах: дабы привести уже мысли в порядок и попытаться хоть как-то успокоиться; чтобы выходило не «из рук вон плохо», а не выходило бы – совсем: изначально же еще – не входя или тут же рассеиваясь. – Но, блин!.. Это – не «внушение» и… бла-бла-бла!.. Он – не человек: для этого. Он, сука, демон!.. И может, уже нужно и должен – этому противостоять!.. Черт. Я бы понял – Никитоса!.. – И кивнул уже головой – вновь и в сторону же шатена. – У него же еще – человеческая жилка, пусть и на началах же уже, но и была. Могла – и сбоянуть!.. Но – тот-то! Он – ангел: на вторую часть. И пусть так же все – не на главную… И главенствующую! Все же. Он – никак!.. Ну, вот, просто – никак: не должен был поддаться! Что на внушение. Что и на прочие… штуки. Которые она, помимо роз; может быть, еще, да; но и где-то у себя там выращивает… Травница, блин!.. Ведьма и… колдунья. Ворожея чертова!.. – Сплюнул теперь уже, но и все тем же ядом с желчью и кислотой он: лишь на концах различив, что уже и молока; с глазированным кукурузным зерном, так и не ставшим попкорном, и дымком… тлеющего же дерева… с травами. Иронично!.. Дважды. – Ведомым был – ведомым и остался! Хотел быть, не как все, стал!.. А смысл? А стоило – чего? Кого!.. И, может, я и сам себе здесь и сейчас вновь спротиворечил, затащив и двойных стандартов… «с горкой». Но… Я ж, как и ты, надеюсь на лучшее!.. – За- и подметил Егор, как и то, что успокоился и сам: вдруг и выдав весь свой напор и запал, всю свою и спесь. – Что, может, где-то и что-то: в нем и есть. Но он же – постоянно… просто постоянно доказывает обратное; и мне проще с ним, гораздо проще – идти от обратного и… плохого! От худшего!.. Готовясь к нему. Изначально!.. А уже и после – надеяться на лучшее… Чтоб не обнадеживаться… слишком!.. Пусть уже сам покажет хорошее – плохое: я уже у-видел!
– Я понял тебя Егор!.. – Грузно выдохнул Александр, все еще тормоша свои короткие русые волосы правой рукой и тут же зачесывая их назад, но и уже не так нервно-резко, почти и вырывая, как прежде, а за- и почти прилизывая их сейчас. – Скажешь это – Владу лично, ладно?.. Когда мы узнаем – все! Все причины и… Следствия. Все и причинно-следственные же связи! И да, я не говорил, говорю о том, что его надо прощать и простить: сразу же; и за все. Нет!.. Но мы, мы – разберемся: с этим; и поможем. Да, Егор!.. – И захлопнул ему рот, встречно перебив и так и не дав сказать ни слова, вновь повысив свой шепот. – По-мо-жем!.. И да, не перебивай – хотя бы: сейчас! Мы, какая-никакая, а все же еще пока: семья. И давай честно, как и любая семья: мы – не без урода. И пусть каждый поймет и узнает в нем – кого-то: сам. Возможно же еще: и себя. Самого же… себя. В той или иной: степени-мере!.. Как черное же все – и на, в «белом». Сером!.. А там: и полноценно. И закрепит за ним – это звание: справедливо! Вполне возможно, да и на первых же все порах, мы в этом опять же и то же: совпадем. Но… – И поднял, наконец, свою правую же руку в воздух с поднятым указательным пальцем: привлекая всеобщее внимание – в этом моменте и к этому же все моменту. – Мы – не бросаем и не отворачиваемся!.. Еще раз тебе говорю и всем же здесь и сейчас находящимся: мы постараемся понять! Да. Если и не принять… Сразу же!.. То: понять! Понять – его ситуацию и причины, побудившие: к тому, этому, а не к иному. Все… вместе. И планово!.. Планомерно. И так же – постараемся: помочь!.. Потому что… Не потому, что он – мой сын и ваш же все брат, друг… Пусть: не родной, биологический. Не «близкий»!.. И прочее… Сын и брат. Друг!.. Не потому! А потому, что на его же месте – мог быть, оказаться: каждый из нас. И каждый мог – попасть: в такую ситуацию!.. А я уверен и даже готов дать голову на отсечение, что никто из вас – друг друга, другого бы не бросил! – И, обведя, наконец, взглядом всех – так и не увидел отрицательного ответа: ни в глазах, ни и головами; в виде и таких же все покачиваний. Все сидели – смирно!.. Кто-то – даже и опустив последние, как и глаза: как Никита и Карина. А кто-то – смотря точно на него, но и без единого противоречащего, как и ранее же все, движения: как Женя и Егор. Что уж говорить: и за слова!.. И пусть последний все еще был и в корне же не согласен, в нем до последнего и сих пор все же бурлило желание избавиться от этой болячки и опухоли на и в теле общества, как и их семьи, но, и в то же время, щемило и еще же что-то: помимо. То, что так и откликалось же все: родством и… семейством. Общей целью… и задачей. Целостностью!.. Так и не дав, именно в этот момент, списать этот самый же все незначительный элемент, вроде Влада, в утиль, а и позволив вдруг стать чем-то и поистине же все: невообразимым. Как и всё же и все – в этом, их кругу!.. Настолько значительным и значимым, что лившись его на эмоциях – он бы очень сильно потом жалел. Да и более того – не простил бы себе и себя!.. Ведь, и тогда бы еще, рухнул – их квадрат. И да, пусть треугольник, как ни посмотри, а «устойчивее»: как фигура!.. Но и пройти же через все, вот, просто все, что можно и нельзя, через столько и лет, веков и обрубить это все – вот так просто и легко? А и правильно ли?.. Рука не поднималась! Разум вновь боролся с сердцем. И ему – было так же все тяжело!.. Да и чего там? Очень тяжело. И даже, тем более: больно. Не столько и физически, сколько морально!.. Как за Софию, так и за того же все, него: Влада. Он был не готов – простить ему такое, некое же еще-уже и предательство, в отношении его же девушки, их сестры и подруги, дочери, «семьи», в конце концов, и пусть же все какой-никакой, как и сказал же уже и сам ранее Александр, но и это же уже не измена, физическая же, а предательство, душевное, душ и души: но и если бы, все-таки, простила она – простил бы и он. Поверила она – поверил бы и он!.. И, может быть, даже: и поборолся за него. Сам!.. Вполне же еще, и в процессе, а там, затем уж и до конца, меняя ненависть к нему на ненависть – к его же слабости и нежеланию становиться: сильнее и «волевее», мудрее!.. – И даже несмотря… тем более… несмотря на его прошлые какие-то косяки и… лажи: которые тянутся за ним и просто же сплошным потоком, беспробудным и бесперебойным, беспросветным; будь то алкоголь и-ли девушки, тусовки и… – и мужчина сморщился, но и все-таки же выстоял – под тяжестью гадости и даже мерзости всего и вся, как для него, но и не для Влада: опять-таки – каждый извращался, и имел на это же полное право, как мог и хотел, расплачиваясь же затем за это все и сам; и он же это еще и сам понимал, коль уж и не до конца принимал; и все же с трудом варился в котле из «разницы поколений» и «не такой уж и разности молодежных веяний» – его бы отец тоже, возможно, а там и точно, назвал бы его мазню – «мазней» же, вэлл, – …и все прочее… вместе, где-то и мешая с чем-то посерьезнее и потяжелее, где-то и нет, и да, это все еще – его жизнь и он вправе ее выбирать, как и как жить ее и проживать, как убивать ее и… сам же умирать, и да, я и сам тяжело и тяжко это еще принимаю, не без лично-старческого скепсиса, но и пока же он еще в этой семье – он будет в этой семье: каким бы он ни был и ни стал, в дальнейшем!.. Решит уйти – держать не будем! Но и решит остаться – мы оставим, не отстав, поможем. И избавим его – от этого всего; по возможности и его же все хотению-желанию. Не забьем его – ни ногами, ни руками… ни и новыми правилами и установками, ответственностью и должностью: кому-то, что-то и за что-то, кого-то и… почему-то. А покажем эту самую же все историю – с другой стороны!.. С нашей стороны. Может, он и прислушается – сделает, наконец, и все правильно, верно. Не как по нему. Ис-пра-вит-ся. Или оставит, коль это уже и так: все верно-правильно. Он – может!.. – Твердо произнес он и кивнул сам себе, утверждаясь повторно: в своей вере и надежде, любви к этому парню; и не только – как к «сыну». – И с-может. Если сам захочет!.. И так же, вполне себе, захочет. Я – верю в него: так же, как и верю в вас, себя!.. Роза тоже – может… и могла, а там и так же все вполне стала точкой невозврата и… концом! Но и если – стала же все, одновременно, «началом»!.. Высшей точкой! От которой теперь: либо спускаться и идти к «новой», либо прыгать и… разбиваться. Она – должна была появиться и вскрыть все это, весь этот и гной, как нарыв, одним махом. Как и Софи – для тебя, Егор!.. – Обратился он взглядом к задумчивому, но и уже не такому противящемуся всему и вся, всем же парню. – Хоть ты и говоришь, что дело – не в этом; как и не в ней. Пусть: так!.. Но и что бы он ни сказал о тебе и ней, вас… «плохое» и «плохого», опять-таки, с какой стороны посмотреть и субъективно или нет – он сказал это точно: под действием чего-то… или кого-то. Себя ли самого… Или ее!.. Но и со своей, моей, как и его стороны – точно: не со злым умыслом и не со зла. Со своим-его интересом? Да!.. Но и только лишь, опять же, если и в качестве: толчка и помощи, мотивации для и тебе! – Подвел черту он и усмехнулся, подмечая, еще и про себя, что так оно и могло быть: просчет шагов наперед, между двумя «братьями», разнился же разве – в их собственном нежелании признавать, что они стоят друг друга; и прекрасные борцы, как и здоровые соперники-противники – друг другу. – И я уверен, что ты сможешь ему когда-то и это простить. Потому что, опять же, не как брат – брата, а как демон – демона; и внутри человек – человека. Он тебе – не враг-волк!.. Он – такой же, как и ты: который бы; я, опять же, уверен; простил бы тебя – будь ты уже и на его месте!
– Прощу!.. Но и после же – Софии! – Выразил, наконец, свою мысль Егор, подкрепляя ее затем еще положительным кивком и легким поцелуем в лоб: мирно дышащей и все еще глубоко спящей девушки. – Как, и если уж, будет: что и кого прощать.
– Достойно!.. – Улыбнулся русоволосый и взаимно кивнул и ему. – А что главное: справедливо и честно. Что ж!.. Будь – по-твоему, Егор! – Хлопнул в ладоши после он и отошел, наконец, от подоконника. – Мы – отправимся: за Анной. Но и Софи здесь – не оставим!.. Рвать Женю меж двух, а там и трех-четырех огней, сестрой и женой, уже и с ребенком-детьми, было бы – слишком жестоко. Да-к еще и учитывая то, что тот… один – может привести: и других двоих; а там и троих. И, только лишь еще возможно, четверых!.. И силы будут – не то что, не равны, а даже и не в нуле. Тем более: не в первых минусах!.. Мы возьмем ее – с собой. Опять же, не подвергая опасности – остальных; и не ввергая в непонимание, а там и желание кинуться следом и найти Артема, а там и Влада… и оставшихся. Будете все – здесь и на виду: друг у друга!.. – Указал уже и затем Александр, обводя не только своим светло-серым взглядом, но и правой же рукой, с выставленным уже и вперед указательным пальцем, находящихся сейчас и здесь, в комнате. – Женю – оставим за старшего. Сообщит, коли что!.. Оставшиеся же – ведут себя так, как и вели до: никак и ничем себя особо не выдавая. Если Артем спросит про «прятки» – ответите, что не хотели будить лишним топотом: ни Софию, ни уж и тем более Полину. Полине – то же самое!.. – Глянул он следом и на Женю, получив уже и от него: положительный кивок. – Что: не хотели будить – ее; и никого. Про нас же – отъехали по делам. Хотя – до нас… И дела не будет. Я так думаю… Да даже и уверен уже, что и не дойдет же еще! Если ты, Карина,… – и перевел уже свой серьезный, а даже и строгий взгляд на нее, – …не уберешь, до нашего же все и приезда-возвращения, купол. Скажешь ему – о нем!.. Пусть думает, что она: в безопасности и спит. Поставь и для Полины; Ник, это и тебя касается; на всякий пожарный!.. И чтобы чуйку на «неладное» – сбить. Две девушки – спят: их – не тревожат; и они – не тревожат-ся. Сама же, и сами, как сама-сами!.. – Пожал он плечами и направился к двери. – Но – не отставайте от них и нашей легенды, если отправитесь на боковую. Ни к чему – лишние вопросы!.. Все всё поняли?
– Да!.. – Кивнули ребята, а Никита еще и «честь отдал»; с правой руки и раскрытой ладони у такого же своего виска; под ухмылку выходящего из комнаты Александра и качание его головы, на манер: «А что еще, и от него же все, следовало ожидать!..».
– К пустой голове – не прикладывают! – Закатил глаза Егор и встал с кровати следом, тут же затем аккуратно уложив и девушку на насиженное ими обоими место, решив, наконец, нормально размяться и заодно выбрать: что надеть. Софию же – он будить не стал; излишними телодвижениями – по переодеванию и со всем же прочим; собравшись укутать ее в красное покрывало и захватить «с собой» черный ворсистый плед, на всякий случай. Пусть он и не мерз, как и мерзнет, но и она-то – да!.. И в машине, конечно же, не так. Из которой, по идее, она и не должна была выйти, на всем их пути!.. Но и все-таки. С нижней частью своего еще белья и в его уже рубашке. Да-к и уют же еще, какой-никакой, а никто не отменял. Тем более – на заднем сидении и все той же машины. Там его точно – не наблюдалось; да и наблюдаться-то особо – не собиралось. Не жить же в ней!.. А так – хоть застелить грубую кожу салона: и уже комфортно; более-менее. – Ложитесь с Полинкой – здесь, Жень!.. – Порекомендовал он, направляясь к шкафу. – Нечего силу разбазаривать и помещение захламлять… излишним «светом». Для кого же все как, а для верхов – мы будем еще тем маяком. И как бы уже – не сигналом о помощи Бэтмену! А вумен – и подавно!.. Полинка – не оценит! – Хохотнул он, ловя уже и в зеркале закатанный и хмурый взгляд темноволосого: и с хитрой усмешкой открыл раздвижные двери шкафа, рассматривая с куда более уже и серьезным видом одежду на вешалках. – Нечего им тут всем делать, когда нас всех нет. А будет спрос – будет и в нос! Какая ему разница, вообще?.. – Фыркнул блондин, сощурив свои синие глаза в гримасе отвращения и изъял со средней полки черные джинсы с рваными коленями, но и пока не сменяя свои спальные штаны на них, не тонко намекая, своим прямо-таки уже и строгим-стальным взглядом, отвернуться Карине. На что уже и сама же девушка – лишь только закатила глаза и фыркнула, кивая на них же с Никитой: показывая еще, тем самым, что они сидят спиной к ним – и этого всего не требуется; но и так уж и быть, еще и руками лицо закрыла, перед этим отразив за нем если и не последнюю, то одну из последних стадий: ужаса и кошмара. Ну а тут уже и сам Егор – закатил глаза, но и ничего так на это ей и не сказал; как и особо же все так же иначе не отреагировал. Что уж говорить: до сделал!.. И так с лихвой – ей внимания уделил. – «Втроем» вы, вполне бы, тут – и поместились. На деле-теле же – вдвоем; так и подальше же еще – от их мельтешения.
Накинув же затем бежевое пальто на легкую вязаную кофту крупной вязки серого цвета, он еще парочку раз присел, дабы окончательно вывести мышцы и кости из комы и пустить кровь по всем их участкам, а заодно и растянуть чистые джинсы, натянуть и вытянуть их: для полного комфорта и удобства. После чего – бросил все свое еще старое в стирку и уже в новом подошел к кровати: чтобы быстрыми движениями закутать брюнетку в шелковое же покрывало и, скрутив плед со средним ворсом валиком под левую же руку, поднять ее правой и, придерживая затем еще и левой, направиться к двери.
– А если: так?.. – Подлетел все же к ним, на прощание, Никита: и приложил свою правую ладонь к виску, а левую – положил на голову, имитируя «головной убор».
– Бесишь меня иногда – сил нет, но и меньше, чем Влад: за это – я тебя и люблю, сорванец!.. – Потрепал его по мелированным волосам своей уже и левой рукой блондин, удержав Софию на весу одной своей правой, и широко улыбнулся: после чего – вернул все и на свои же места. – И не только – за это. Без обид, «брат», ладно?.. Это все – было не к тебе; и не в тебя!.. Не «все», по крайней мере! – И отрицательно качнул: себе и ему. – И не только – в тебя: лично. К ситуации, в целом!.. Просто… – Затем хрипло выдохнул, выдав почти что уже даже и стон, подкрепляемый и не сыгранной же еще, ко всему, усталостью на лице, как и всего же еще и сразу: вместе с внутренним. – Я – устал. И затрепался… Если и не сказать грубее. Честно!.. Не только – морально; но и физически!
– Я все понимаю, Егор!.. – Улыбнулся ему уже и сам шатен, так же весело затем отмахнувшись и лишь мельком оправив покрывало на Софии, укутав ее им получше: заткнув все прорези и прорехи. – Не первый год – знакомы; и не первый век – живем под одной крышей: чтобы я не мог отличить твою агрессию, чистую и настоящую, без эмоций и чувств, ощущений – от агрессии «грязной» и ненастоящей, всей и… основанной только на них. Как, собственно, и личную, частную и просто на случайно же все и попавшего под твою горячую же руку – от общей, в целом и… на всех, по ситуации… и в ней, под нее!..
– Прости!.. – Еще раз повинился Егор, поджав губы. – Я постараюсь в следующий раз – не ловить никого; и сам – не ловиться: на это. А в качестве компенсации за моральный ущерб – сегодня… – и призадумался на секунду, тут же и осклабившись, – …разрешаю, если будет тот доставать: «приложиться» к нему – не только словом, но и действием. А уж и я сам, по приезде-возвращении, подсоблю и добью, прям как и в старые-добрые!.. – Теперь уже и поднял свою левую ладонь, чтобы и Никита уже затем – с радостью: отбил ему «пять» и с правой. – Когда еще не было – его, Артема!.. Считай: бонус!.. Дабл трабл! Не он, а ты! Мы… вместе; и ему. И каждый, тут же, отдельно!..
После чего, и подмигнув ему же напоследок, кивнул, в прощании же, головой оставшимся в его комнате и вышел из нее, проходя затем по коридору до лестницы: чтобы после уже, спустившись по ней и зайдя в прихожую, обуться в бежевые высокие кроссовки, не опуская и не отпуская ни Софии, ни пледа из и с рук, и выйти в подъезд, к лифту, дабы спуститься уже и на саму подземную парковку; где его уже ждал Александр.
