AnaVi
Черная Принцесса: История Розы. Часть 2
– …Все было, как и всегда!.. Начало шоу. Ее «заводят» большим золотым ключом. Будто бы… и ту же самую все… заводную куклу: в шкатулке. Подталкивают вперед!.. Где и она же все должна принять – посеребренный металлический жезл. Но ей – он не достается!.. Так еще и ее парень – отходит достаточно далеко: от нее. Хоть так и не кажется: на первый взгляд!.. Но и без страховки – «очень» далеко. Да-к и «просит» же ее затем – пойти за ним: «зазывая» обеими руками – к себе. Она – не двигается!.. Он – уже даже и «требует»: глазами, сжимая в одну тонкую полоску губы; и челюсти – за ними-ней. Ну, чисто: «абьюз» и насилие!.. – Негодующе фыркает он и повышает голос. – «Принуждение» же явное – к тому, чего она никак не хочет!.. Стоит ли еще-уже и говорить, что и в результате же чего-которого, скорее всего, а там и точно: может погибнуть?.. Принуждение же и к смерти, не меньше!.. – И тут же «переключается», опуская тон и тембр: уж с кем-кем, а уж и явно не с ней – об этом стоило говорить. Она ведь – лишь только делает вид, что слушает и слышит! А что это значит – для него?.. Как и в принципе! Ничего. Но и хоть делать вид, что что-то почувствует и ощутит, к этому же всему: не надо!.. Ее плохая игра, с такой же ужасной миной, на грани искусства и прямо искусственности, только – для подобного же все и действа: на уровне ширинки; где и она, как ни странно, не странно – хороша: как лучшая, среди худших и… худшая же, среди лучших! – Она проходит – возможное расстояние, чтобы без срыва: как его, так и самого шоу!.. Но когда ее все-таки отпускают сзади, прекращают держать и… отходят совсем – она останавливается и оседает; пусть и все же еще – удерживая баланс. Тот же, как и этот… «балласт» – глумится над ней: при всех. «Будто бы» же еще: и играя роль. На самом же деле: уже давно и жив… существуя же в ней!.. Сначала – называет: трусихой. После: марионеткой!.. А затем: и настоящей дурой. Но и что же уже и она же сама, к слову же все, понимает. Пусть, и пока же все, только лишь начав, не принимая!.. Словно бы и очнувшись, уже даже и проснувшись – ото сна. Просит его – уйти. «Кричит»!.. Ну а следом: горько плачет. И он – уходит… Точнее: отпрыгивает; для и от, тут же, нее; чуть… «левее». Для него же самого: пра-вее!..
Попробовав взять и весь же член парня целиком себе в рот, в последний же уже свой, не крайний раз-заход и «нанизывание», Анна только хотела выпустить его, как его хозяин уже чуть сильнее нажал на ее голову и тут же оттянул на себя ремень: будто бы и не разрешая, а там даже еще же и «запрещая» останавливаться; не то что и вовсе отстраняться. От этого – его плоть вновь оказалась глубоко внутри ее рта, коснувшись и внутренней дальней стенки ее горла: и девушка вновь поблагодарила себя за выбор правильной «стези»; а именно – той, где это не только нужно, но и должно-нужно и где, не «с непривычки» же еще и от подобного не сработает рвотный позыв-рефлекс и не придется прерываться-останавливаться на упражнения «подышать», для их подавления, лишь только продолжать подстраиваться-встраиваться, под тот темп-ритм, который и хотел он. Как и она!.. Чего уж: греха таить. Да и плюс же ко всему – опыт и тренировки. Что и в виде же все: Егора. Что и всех ее же жертв: до, в процессе и… конце отношений же с ним. Но… Влад!.. Сам говорит про свое крайне негативное же отношение к принуждению, какому-либо – и сам же принуждает ее. Противоречие? Или она все же – исключение: из этого правила?.. И ее – можно!.. И ей так захотелось, в принципе, ему напакостить-отомстить – в ответ: за и на такое прямо-таки и животное обращение-отношение к ней-себе, что!.. Но и он же – ее кормил. Во всех смыслах!.. А кем была бы, будет она, если таки и укусит руку – дающего и кормящего? Ан-ной!.. Да. Тем более, что, да, она пообещала – не «портить» Софию. Но и ей же еще это самой – разонравилось, в отличие же все и от того, что она сделает – прямо здесь и сейчас: а фак-ты – подтасует позже!.. Что ж, субъект – полностью ею узнан; и шаги вновь – продуманы наперед. И Егор бы – ей гордился: «был» бы он здесь! Но и можно же было – представить, совместив с «ударами»… уже его головки, но и о ее же все еще гортань: в себе-ней… внутри.
– …Тут-то она еще и до-понимает, что он сам – был со страховкой: все это время!.. А ее – таскал без нее: всегда. Заставляя – исполнять и выполнять: все; и без нее. И так – и продолжил!.. «Без» нее. Без партнерши и… Па-ры. Продолжил – номер: с другой… по всем законам жанра. Да!.. Канаты были – совершенно рядом, а она… и не видела. Собственно, «как и всегда». Зритель – недоумевал!.. Пока и друг же все – увел ее: «в тень». А затем!.. По закону же уже; и подлости. Жаль же, вновь уже, и не моего же… «уже»… жанра!.. – Усмехнулся рыжий, весело, но и одновременно разочарованно поджав губы. – Присутствовал бы – точно так же бы все и сделал. Са-м!.. Но и скорее, а там уж и точно, как говорится: карма-кара – постаралась. Тоже, кстати, неплохая сила!.. Вместе: с судьбой и… прочими! – Согласился сам с собой он и продолжил, оставшись теперь уже и прямо-таки довольным, с того: на чем же все и остановился. – Двое – спускаются. И другие же двое – тоже: спускаются!.. Но и уже – слетев вниз… телами. Черными… точками!.. Что-то там – было плохо закреплено. Что-то: и вообще же – не. Б-ра-к!.. – Хмыкнул Влад, словно бы и иного – и ждать не приходилось. – Вещей и… Людей! Случайность. Но и… Какая: случайность. Не-случайная!.. Воздается же и всем, вся и… всему: как ни крути и ни посмотри!.. «Падают» – настолько быстро и почти не различимо, что и все же только позже понимают, «что», на самом деле, произошло и «почему», так же все, кровь; как и «настоящая» ли. Более чем!.. Ведь еще и: не от чего, а от… «кого»! Хотя… Тут-то: бабка-то – и надвое сказала. Но и парнишка этот, друг, вроде бы… «Молодец». Спас – ее. Но и… Надолго ли?.. С-пой-лер! – Хохотнул парень и злорадно прошептал. – «Как знать»… Ну а от меня же, все же, нет. Не уберег!.. Да-да. Выбрал – ее… А ведь мог бы – выбрать: и всех их-них. Чисто, почуяв интуицией… Или еще чем… там. У него!.. «Как бы» же, считай все, убил других: другую и… своего же соперника! И я, конечно, не знаю; но могу уже предположить, пока идет следствие, что… Он-то – и «помог»: со всем этим. Э-тим же все и… Ним. Не «так» – закрепив; и-ли вообще «не» закрепив. Но это – уже субъективно и… мое. Другая история!.. Насильственная… смерть! Искра. Буря!.. «Темнота»! – И, сымпровизировав хлопок, рассмеялся: после чего еще – почти и промурчав. – Приятного аппетита, крошка!..
Девушка чувствовала, как его пальцы сжимают ее волосы все сильнее и сильнее с каждым разом и слышала, как его еле еще ранее и слышные-различимые стоны – стали не «еле», как и елью, а во всю его глотку и грудную же клетку: разносясь по всей машине – вместе с его мятой и лавандой, шалфеем. Но и только же лишь все тут-то, здесь и именно сейчас до нее, наконец, и окончательно же все дошло, что именно она слышит: то, что и главное от чего-кого и как ему хорошо – от нее и с ней! Не от кого другого и-ли другой!.. Не с кем-то – другим и-ли другой! Как и то, что: Егора бы так – не вставило. Лишь да и как же все: в прошлый раз!.. Она же даже не смогла его толком возбудить! А тут… Здесь. Сейчас и… С ним. Его!.. Она же не только слушает и слышит – она чувствует: это! Ощущает то, что и, почти тут же, определенно – придает ей: еще большей и пущей смелости и наглости. Чтобы зайти – еще дальше!.. А не только: дольше и… глубже. Появилось и желание – довести его: до самого пика; и сбросить его оттуда. И последнее – таки взяло над ней верх, как идея фикс, мечта и… отмщение! Ну а что?.. Он же сам – не захотел ее тогда: захотел – Софию! Так пусть и попробует теперь, после этого же все и всего, вся и… всех – быть с ней: когда она заставит кончить – Влада; а «передаст» это все через себя, перед этим же еще и пропустив – Егором. Тем более, что по ее же все и мыслям, буквально и секунду назад, прошелся-несся их, того и другого, быстрый разговор, мысленный диалог: о том, что блондин-то – уже в пути, оставив «свою малышку» на Ксана. Ох!.. «Малышка» его – будет в шоке с того и от той, зачем-кем именно Влад – вырво-оторвал от нее, и ее же саму, от Егора. Да!.. И пусть: не за этим же все самым, изначально. Но и какая разница?!.. Что – слова. А что и: действия… Что – чувства и… ощущения. Эмоции!.. Да и сам же Влад уже так котироваться не будет, когда его насаживания ее рта на его-свой же член – обернутся такой пакостью: приятной истомой – для Анны; и рвотном рефлексом – для Софии!.. Но и только лишь она хотела вернуться к своему делу и изначальному плану, как рыжий резко, завернув, развернул ее в этом; не даваясь глубоко, но и не отпуская насовсем; дернул за волосы и остановил, установив ее на своей-его головке, по которой она провела-таки языком: и в последний раз – по всему «размеру». После чего – выпустил «поводок»; и начал помогать себе – левой рукой: буквально – добивая за ней. Ну а после – выплеснул все это ей в рот, до последней капли: которую она проглотила вместе с энергией – и протяжно простонала: сытым животным!
– Детка!.. – Хрипло простонал затем-ней и он, когда она по новой провела языком по головке его члена: вылизывая и слизывая все, что стекло по и с ее подбородка, и пусть так и не упало, но и не попало «по назначению»; и что так же все не сорвалось – с того самого его «агрегата». – Вряд ли Егору понравился бы – наш: такой вид. Он – парень прыткий: оказался бы здесь – за секунду; если и уже не оказался. Поэтому и мне пришлось – еще и прыти поиметь!.. Зато, как же тебе «идет» – во всем: этом! – Ухмыльнулся он и опустил свою правую руку в передний соответствующий карман кофты, набирая затем и ею же все горсть: ну а после приподнимая сомкнутый кулак над ее головой. – Открой!..
– И чем же ты «промышляешь»: на этот раз?.. – Повела своей темной левой бровью, в удивленном скепсисе, Анна: но и никак, при этом же всем, не показав-выказав своего отказа-отречения, как и тем более «отвращения», открыла его навстречу мелкой белесо-желтой сухой россыпи, точно пришедшей ей меж губ и ушедше-прошедшей затем в горло. После чего, и закрыв же его, она пошерудила в этой же все и массе, со своей уже слюной и его еще немного спермой языком, но, так ничего подозрительного и не отыскав, посмотрела на него в недоумении. – Что это?.. Что-то знакомое… Но и не близкое. Какое-то… Даже и «далекое», что ли. Чересчур: далекое!.. Ты мне раньше – это: давал?..
– Нет!.. Как и «семя»! – Подмигнул ей Влад и удовлетворенно, хоть и в то же время еще и хитро, улыбнулся. – Но давал-а – ты; и Софии… Без «второго» ингредиента. А я – да. И тебе!.. Се-мя… С семенами! И да простят: мне и «мою» же – такую тавтологию!..
Ну а сама же Анна, так и не успев ничего на это ему ответить; доза, что досталась ей от Влада, оказывается сильнее и мощнее, глубже по силе удара, чем ее внешняя злость, так и на пару же с внутренней яростью, да и чем та, что и досталась самой же Софии и, пусть, конечно же все, недостаточна для смерти, но и вполне себе достойна недокомы-пересна; отрубается же почти тут же, падая туда же, откуда и пришла-встала, меж его ног, хоть и успевая, на последних секундах, зацепить гневным взглядом его: только и сделавшего, что пожавшего плечами да и разведшего руками. После чего, и смерив ее же своим янтарным ехидным взглядом, он привел себя в порядок, застегнув себя по всем фронтам, вернул ремень на прежнее место и брюнетке ее же очки, перегнувшись через передние к заднему сидению, чтобы еще и ничего от нее же здесь не осталось, дождался, пока ее «купол» спадет, не имея уже ни основной, ни доп. подпитки, «открыл» машину, изъяв и ключи из зажигания и, наконец, вышел из нее: с Анной уже и на правом же своем плече – под хмурый, хоть и достаточно же еще шокированный синий взгляд Егора.
– Даже спрашивать не буду, что там происходило!.. И от чего она; и в таком же еще виде! – Дернулся блондин, в отвращении же уже передернув плечами: и, кажется, даже и всем телом, внутренне и внешне – душа и тело были солидарны от ужаса и грязи, что творились за окнами и дверьми; как минимум для психики, а как максимум для всего!
– А я – и не отвечу-скажу!.. Даже, если спросишь; а и тем более – по-просишь! – Хохотнул рыжий, тут же попросив жестом и левой же своей одной свободной руки, правой таки и пришлось же все придержать ее, Егора помочь с открытием багажником: передавая ему металлическое кольцо с такой же связкой ключей и черным пластиковым пультом на нем. И блондин тут же открыл его, нажав своей уже и не-свободной в моменте правой же рукой кнопку на последнем, вновь приходя в шок: вот только уже больший и… двойной; не столько и от количества роз, сколько от тела, буквально утопленного в них. – Ну!.. Не инцестом – единые и деланные! – И, зарыв ее так же, в эти самые же все и розы, как свисток, если уж не флейтистку и к не роялю, куда уж там пианино и фортепиано, не в кустах, так еще и от греха же все вновь и подальше, забрал у Егора ключи и закрыл багажник, подтолкнув его затем к пассажирской передней двери со словами. – Расскажу все, вне и кроме же все этого, по дороге и пути. Падай!.. Давай. Время – не ждет!..
– М-хм!.. Только: ключи – верни! – Нагнал его все же блондин и, вырвав сам уже связку, остановился у водительской двери: разворачиваясь пока лишь только и сам к ошалелому парню; а не его и – «в зад». – Что?.. Не твоя же машина! – И тут же положительно кивнул: на его же все и встречный, пусть и так же все пока немой, вопрос. – Как и не моя, да!.. Но тебя я – за руль и сам, да и в таком же еще состоянии, не пущу!
– В каком таком состоянии?.. – Ухмыльнулся рыжий, перекатывая соль на языке.
– «Стояния»!.. – Рыкнул Егор и, махнув головой в сторону правой пассажирской двери и сиденья от себя, сел за руль. – Не хватало еще, и на твоих же «радостях», влететь – куда-либо и-ли в кого-либо: чтобы и после еще – тащить на себе! Так и их же обоих еще, ко всему!.. – Сморщился он и одернул себя, отмахнувшись. – Слишком: много чести!..
– Аккуратнее, братец!.. – Хохотнул Влад, оказываясь вмиг рядом, как и справа же все от него, закрывая и следом же все за ним, как и собой, дверь. – А то решу, что ты ревнуешь ее – ко мне. Или… чего еще хуже… Софию!.. – И округлил глаза: в притворно-сыгранном страхе-ужасе. – Представив ее – в этом, вот, всем. И… Какое же – из зол, м?..
– Держи в поле зрения – приборную панель!.. А и лучше – руку на ней! – Смерил его спокойно-тихим, как прям и море перед бурей, взглядом Егор, выезжая на дорогу. – И бардачок: в комплекте. Чтобы «поцелуй» с первой – не стал неожиданностью: внешне; а «встреча» и со вторым – «добрососедством» и… делением пространства на двоих: внутри!
Глава 30
****
Сквозь сон до слуха девушки донесся писк датчиков приборной панели – из-за открытой двери: и как она еще и затем поняла – передней, по правую же все и сторону от водителя, пассажирской; где, и до этого же еще, сидел сам Егор. Ну а «приняла» уже это – и по последовавшему хлопку ее же: не громкому и звонкому, как и если бы это открылась дверь с ее стороны, заднего же все и сиденья, справа или слева, и тут же закрылась. За чем уже и она сама – сдавленно простонала и убрала свою правую руку ото рта, искусав, но хоть и не прокусив, ее: как только можно и нельзя; и спрятала ее, сжав с левой и самой же все левой, попытавшись после – максимально укутаться, собрав на себе и содрав на себя же еще и черный плед, на котором недавно лишь лежала: в бордовом глянцевом Rolls-Royce последней модели, машине Александра, с черной тонировкой всех стекол снаружи и бежевым кожаным салоном внутри; но а теперь – еще и накрылась-закрылась им. И попыталась мобилизовать участки разума и своего же все сознания, отвечающие за спокойствие и сам же покой, за уравновешенность и адекватность. Но, и как назло же все, в ушах, равно как меж так и пульсирующих висков, отдавался один и тот же диалог!.. Их диалог. Глупо было бы подумать, а и тем более «сказать», что отсутствие нормального да и хоть какого-то уже за все же еще и это время, в принципе, сна: никак не сказалось на ситуации, в частности; как и на ее же все и самочувствии, в целом. Но!.. Не это было – и решающим же фактором: явно. Как и не сухие веки, будто и перед этим же еще облитые водой и усыпанные, и добротно так еще, песком. И пусть облитые – не водой, а слезами; и не песком, а… «песком», иным, да, хоть и с тем же названием!.. Но и «сухость» же. Ее прямо-таки же и преследовали: ужасная сухость и… подступающая тошнота. К разодранному, от сдавленных же все и подавленных рыданий, горлу. К нему – так и подступал же все ком: их и из них. Ну а после – и сами рвотные же позывы: накатывали волнами и… цунами. Одна за одной. И!.. Еще. И еще!.. И только же ладонь, прижатая ею же и к своему-ее же все рту всю же дорогу, от начала хода и до этой же все остановки, не давала Софии – выдать себя. Как и то, что и, главное, насколько: ей было плохо. Ужасно: плохо!.. Да и чего уж там?.. Ей было – противно! Так еще же – она не могла понять, а где уж там и «принять»: от чего и где… больше; в каком из моментов и… в какой их ипостаси: внутренней или все же внешней? Но и знала-понимала, не принимая, лишь одно только точно: Анна была бы не «Анной», если бы не попыталась все-таки – и напоследок сказать. А даже, и тем более, «рассорить»… До четного же все и числа. Уже ведь: и дважды!.. Но и что-то же все тут же подсказывало, что ее бог-дьявол, каким бы и кем бы он ни был, второй, не «основной», любил-таки и тоже ведь: троицу; и что-то же еще, помимо, прямо-таки и должно было – следом произойти! И с одной стороны, София была рада, что Егор был сейчас с ней, пусть и наговорил всего того, что наговорил, не ей, да, но и ей же все было и есть больно, больно и обидно, это не скрыть: но и с просунувшимися чувствами, как нельзя кстати, проснулся и мозг, давая возможность и шанс, тем же все и чувствам, не сгинуть в темноте и пустоте, в тех же все болевых и рвотных спазмах, дать уравновесить и наводку на то, что!.. Ведь и с каждым могло, и может, такое случиться. Такое и не такое!.. И… Если бы она сама была на его месте и ей бы предложили такое, спасти его, и если не фактически, то «юридически» убив себя, она бы поступила точно так же!.. Но! Картинка же, и при этом же всем, не хотела собираться: совершенно!.. Внутри – бунтовала и буйствовала же все: гордыня. Не «гордость»!.. Она же готова была – отдать ему все! Свой «свет»! Себя!.. Всю себя! Отказаться – от всего, открестившись! А он?!.. Так легко и просто, без задней же еще все и мысли – согласился, почти уже даже и пошел на это, отказавшись, уже и со своей стороны, от… всего?! Но и тоже ведь: всего!.. Но и на этот же все момент, именно этот, пока Егор был вне «ее доступа» и досягаемости, но и явно же еще не собирался исчезать без прощания, ей вдруг и показалось это – настолько мелким и мелочным, материально-меркантильным; по сравнению же все и с тем, что хотела сделать: она и для него!.. Не «ради». После… всего же: он уходил – к ней. И пусть все же: к ним!.. К Владу! Но и это, казалось, еще больше – ее добивало. Еще больше: заставляло и чувствовать-ощущать себя – ненужной и незначительной, незначимой. Ни на что негодной. И!.. Не… любимой? «В сравнении» же все; и с той? Да!.. Неужто, он только лишь – для этого; и уходит? Чтобы… Согласиться; приняв – «лично»?.. И снова же раздалось открытие двери; куда громче уже и звонче, почти и прерывая ее мысли, но и скорее же все – как гром среди ясного неба, «в подтверждение»; следом послышался и писк, сообщающий об этом: и в этот раз же уже – задней. После чего уже и по касательной – и она сама почувствовала и ощутила дуновение ветра, морского «бриза», принесшего еще и такой же соли, рядом с собой: прямо – на ее же все ноги и под них. Дверь открылась – с ее стороны!.. «Справа», но и от нее же все – снизу. А она – как лежала спиной ко всему и лицом к спинке, а в некоторых местах и к таким же все местам – макушкой и пятой точкой, так и лежала: «предупрежденная» и вооруженная до зубов – каким-то только лишь и ей же все понятным «холодом» и такой же своей отчужденностью. Но и поток соленой прохлады – никак не собирался сдаваться!.. И, пройдясь целиком по ней и всему же ее телу, проник «внутрь»: что и ей же – уже пришлось пошевелиться и закутаться еще больше. Хотя, казалось, и не куда же «больше»!.. А там: крепче и сильнее. Да и тем более же еще: в рамках – ограниченного пространства транспортного средства. Но – она: смогла!.. Сформировала «эмбрион», под шелковым красным покрывалом и черным же все ворсистым пледом, поджала ноги, коленками к груди, и максимально подоткнулась со всех краев и концов тканями. Не столько же еще и потому, что продолжала находиться в одной лишь его рубашке на голое тело и только в одной, нижней, детали же все и своего же уже нижнего белья, под покрывалом и пледом, банально замерзая и внешне, сколько от нежелания и внутри, внутреннего, вдруг и вернувшегося, к «холоду» же все и отчужденности, откуда ни возьмись, чувствовать-ощущать: возможное касание; или хоть уже и какой-то даже «контакт». Да и именно же еще – к и левой стороной! Иронично и… «Как назло». Символично!.. Погрузила и обе же руки свои – ниже: пока и ни состыковала их между собой; да и ни сжала под конец их между ног, почти касаясь ладонями ступней. Резкий контраст, на грани сна и реальности, как и температур, тела привыкшего к одной и заставляющий перестраиваться под другую, помог в этом!.. Как и помог обхватить и сжать их: еще больше углубившись и уйдя «на глубину», в свой кокон. Под ткани и… с головой; оставив на поверхности – только нос. Да и то: лишь его курносый кончик!.. В который тут же прилетел и легкий поцелуй: заставив ее поморщиться и спрятать и его; а его – … Рассмеяться!.. Так хрипло-хрипло. И «тихо»!.. Рассмешила его. Ну да!.. Она – «может»! А как иначе?.. Да и куда уж – больше-то; и в таком же еще-уже состоянии-не-стояния?! Когда хочется: и разреветься, и разораться…; разорвав и его на куски – за ложь и уход к той… от нее! Будто бы же еще и вся та «присыпка похожести» – враз сдулась… с основы: как та же все и «мука». После чего же еще – залетела ей одной в нос: но и не вызвала, как прежде все, чих, а вызвала слезы, «горечь» в горле и гортани, желудке!.. В уголках ее карих глаз – начали вновь заниматься слезы: но брюнетка еще держалась – из последних сил; стараясь выстоять, выдохнуть и… вдохнуть, дыша ровно. Понять. Принять… И только после уже… разобраться. Не при Александре!.. И именно это ее «детское поведение», на фоне все и всего ее же состояния, показавшееся Егору смешным: было лишь только – кончиком скалы… над облаками. «Макушкой» же все… И верхушкой: айсберга. А какая «взрослость» только лишь и предстояла – к просмотру-увиденности?.. Можно было: лишь только позавидовать; и то – молча. Не куря!.. Ведь и где нет кислорода – всегда есть… метан: и «мурлычь», поджигай – как знаешь! Не говоря уже и про нежелание: попасться под эту же все и самую… горяче-рящую руку. Равно: как и пожалеть, скорбеть и… -соболезновать. А кому и что?.. София и сама, про себя, еще пока не знала. Но уже: догадывалась!.. Пока и ее же все заднее сиденье медленно, но верно становилось не только ее, проминаясь по обе стороны от ее тела: обивка принимала на себя – всю силу и вес его, нависшего над первой и упирающегося во вторую на прямых руках, мужского тела:
– Веди себя хорошо!.. С Ксандера же спрошу, в случае чего; и в случае же чего – накажу. Тебя!.. И дважды. За тебя и!.. Него! – Прошептал на левое ухо девушки Егор: только и примерно же все сейчас и здесь представляя, где оно могло находиться; если он и уже был – на уровне ее головы: расположенной левым боком к нему, лежа на правом, и под двумя слоями же ткани. На что и она же уже сама – тут же вздрогнула и почти всхлипнула, но и вовремя перевела это в обреченный стон, сведя все к нежеланию просыпаться: находясь же еще где-то на грани, не до конца, все еще сохраняя последние секунды дремоты; а дремота – это и был ее «сон»: на все и за все это и не это время отвыкания от медведя, ну а теперь же еще, вот, и от него, без него; почти и не соврав. А он же сам – пока еще и не знал, что творится с ней, внутри и снаружи, со всей ней: и что явно не ранняя, как и такого же еще рода «побудка» – заставила ее и так себя вести. Но и кто узнает-то?.. Кому она сама и позволит: узнать? Никому!.. И именно вот тут «установки правды» – начали медленно, но верно смещаться в сторону: «Только – ложь! Ничего кроме: лжи!». Не опять. И «снова». Ведь и уже же лишь: в отношении него; и только его.
– Дверь закрой – с той стороны!.. И «лети» уже. Будет он мне еще: климат контроль сбивать и девчонку будить!.. – Глянул в зеркало заднего вида на него серьезно Александр.
– Черт!.. – Хохотнул блондин и перевел взгляд на мужчину. – А это нормально, что именно в эти, такие моменты; и конкретно же все с тобой – у меня и просыпается чувство… неправильности: всего этого?.. Происходящего между нами: мной и… ней! Как братом и… – и сгримасничал, сморщившись, цедя оставшееся: сквозь зубы, – …сестрой?
– Нормально!.. Если учесть, что: вы – не они; и не одни. Что: я – здесь! Что: ты – висишь над ней… почти и раздетой: вот-вот, того и гляди, готовый и придавить; а там – и раз-давить!.. И что я – все еще: здесь! – Сделал акцент русоволосый и сузил свои светло-серые глаза, почти и рыча, но и как-то же все по-доброму: скорее же да и именно – издеваясь-подтрунивая. – Мотай отсюда!.. И «порнографию» эту – с собой забери!
И, рассмеявшись, Егор напоследок еще сжал девушку в объятиях и удалился: чуть тише, чем и в первый же все свой раз, уже и именно «прикрыв» за собой дверь; и растворился в «черной дымке», созданной же собой и для себя.
– Соф?.. – Обратился к ней, хоть уже и с куда более натянутой улыбкой Александр.
– М-хм!.. – Утвердительно «прогундела» ему она, вылезая следом из своего псевдоукрытия, но и лишь нижней частью головы и своего же лица, до кончика носа: явив «свету» и пока же еще сонные, но и хоть уже более-менее адекватные светло-карие глаза; пусть – и только обивке, как и спинке своего же сиденья. Ей нужно было – продышаться и еще немного времени: дабы и хоть каплю еще, если уж и не до конца восстановить свой голос, чтобы уж явить миру – и всю же себя; не заплаканную да и после же еще, вдруг и увидев себя же в зеркале, вновь не разреветься-раскраснеться… еще больше. Да уж!.. У кого-то там – «климат контроль», а у кого и эмоциональный фон, вместе с морально-психологическим душевным состоянием: летели к чертям. С той самой, кстати, горы; и того же самого: «черта»! Точнее, демона; и «по» нему же!.. По ним всем, чего уж там, и дьявола же все не забыв, набирая обороты и… новый же все слой снега-льда: в ком.
– Перелезешь?.. Или там останешься? – Выехал на дорогу обратно мужчина, продолжая следовать «выстроенному» маршруту: параллельно серым высоким бетонным жилым домам и встроенным в них небольшим кирпичным разноцветным магазинам.
– Там!.. – Чуть громче ему ответила София, поздно, правда, осознавая и ловя себя, как и сорвавшиеся нотки своего же голоса, и тут же прикусила свою нижнюю губу, как и язык, глубоко вдыхая-выдыхая; и, исправившись, хотя бы уж и у себя в голове, «повторила» затем чуть увереннее, хоть и так же все – хрипло-сипло. – То есть… «Тут».
– Повернись тогда… хотя бы; и выпутайся уже – из всего этого, если и не привстань!.. – Попросил он, но и будто бы же еще и потребовал; не «будто» – как и оказалось же после. – Пусть я сейчас и не вижу, но и все же еще прекрасно слышу – каждый твой тяжелый вздох и не менее тяжкий выдох. Снова что-то приснилось?.. Роза?!
– Хуже!.. – Привстала-таки брюнетка и тут же потянулась, упираясь ладонями в бежевую, обтянутую кожей в мелкую черную точку, крышу его машины. – «Анна»! – После чего уложила их на спинку кресла за собой и, просидев так, спиной к лобовому стеклу и Александру же, с минуту, развернулась. Еще немного: проморгалась!.. Затем прижала ладони кулаками к глазам и потерла их: то ли пытаясь удалить последнюю влагу, а то ли и убрать песок, который точно был, ведь и теперь просто раздирал ей их. Но и чем сильнее же она их терла, тем и так же все понимала, что не в нем и дело: уже – не в нем!.. И, отпустив таки из плена свое же лицо, спустя какое-то время, как и приложив ненадолго свою открытую правую ладошку ко рту, чуть зевая, но и скорее стеная, она пару раз причмокнула губами, как в детстве, и облизала их, чувствуя сразу же соль и ощущая чуть металла на языке: все-таки – прокусила нижнюю!.. С переднего же сиденья, по окончании же и всего ее этого не представления, раздался «хмык»: все такой же серьезный, но и с долей же какой-то своей-его радости, счастья и веселья от всего произошедшего и сразу. София же тут же подняла свои глаза на мужчину и изогнула правую бровь. – Ты чего?..
– Ребенок!.. – Пожал плечами он и сипло рассмеялся. – Сколько б тебе ни было… есть… а сколько и еще будет!.. «Ребенок» – он и есть ребенок; и останется – им.
И, усмехнувшись, а и скорее даже и улыбнувшись, чуть и более же все же доброжелательно, чем хотелось и моглось изначально, она, наконец, села ровно на кресле-диване и укутала себя во все и сразу, одновременно отказавшись, был бы уже перебор, и от беззвучно-предложенного, с одного покачивания головой, черного плаща Александра: снятого им с себя, но и сразу же затем сложенного и убранного на сидение рядом с ним – его же все уже одной и правой же рукой; пока левая – продолжала лежать на бежевом кожаном руле. И, избавившись так же после и от того же все цвета тканевого шарфа, он поправил свои джинсы в тон и белую рубашку, заправленную в них же, как и за соответствующий им же кожаный ремень и только после того, как убрал шнурки, выбившиеся-вылезшие наружу одного не выбившегося, в свою очередь, из всего его общего лука лакированного низкого ботинка внутрь него, вернул правую к левой же на «баранку». София же, в то же самое время, заткнула углы всех тканей и просунула их вовнутрь на груди: как делала это с полотенцем, после душа; и взглянула в окно, слева от себя, стараясь поймать взглядом хотя бы и немного уж «живой природы», будучи в основном, впрочем, как и сейчас же все, вне ее, а лучше бы вне «каменных джунглей», пытаясь выцепить настоящие. Понемногу – рассветало!.. Солнце – только-только показалось своей верхушкой из-за темной линии горизонта и над ней-ним: даже и не думая пока – подниматься полностью, а там и высоко над горизонтом, чтобы окрасить-выкрасить небо от ярко-желтого и розово-красного… до лишь и немного уже фиолетового цвета, держа его еще – в темно-синем и черном… «Роз-ы!». Софию – передернуло.
