AnaVi
Черная Принцесса: История Розы. Часть 2
– Не знаю: где и что там… Влад!.. Но Егор – с ней! – И поперхнулась, сразу же постаравшись выровнять дыхание, как и выкинуть из головы и памяти все те чувства и ощущения от женских и мужских «придохов-вздохов», выдохов и… стонов, но и только лишь усугубила ситуацию: повышенная влажность в этот раз не только не давала ей своей свободы и легкости, но и отбирала ее, спирая и испаряясь с ними… на лету. – С Анной!.. Неплохо проводят время, знаешь ли. И я… рада: за них! – Под нахмуренный же уже и его серый взгляд – она улыбнулась, пусть и уголками губ: но и уголками же своих уже и карих глаз, при этом, откинув «крайнюю» влагу; после чего еще и веками – сбросив ее по щекам… к губам. – Красивое же имя… все-таки! И девушка – красивая! Хоть… Как и ты там сказал?.. «Сестры?.. Хоть: и близнецы?». Ну да! – И осклабилась, но и как-то же все: горестно и обреченно. – Подходят – друг другу!.. Явно же – больше, чем… мы. Чем я и… он. Мы!.. С ним! Зачем ты это сделал? – И вдруг – перекинулась-накинулась на него. – Зачем: позволил? Не ему!.. Мне. Зачем позволил – снова: войти во все, вот, это? Как в… болото. Не «в одну и ту же реку-воду»!.. Это – да и… Это – ладно! Но… В другую. Чужую и… Александр, боже-дьявол, упаси-побери!.. – Взлохматила волосы брюнетка и сжала у корней. – Ты же не мне больно делал, а ему! Сделал бы больно мне – и то бы было лучше.
– Да кому, Софи?!.. – Крикнул Александр, уже и никак не сдерживаясь: надержался и натерпелся – не помогло; а только – все ухудшило. Нужно было – сразу и по масти: как сейчас; и всем сестрам – по серьгам. Как бы и ни иронично! – Ко-му – лучше-то?.. Тебе?!
– Да причем тут – я: вообще?.. – Усмехнулась она как-то истерично: и по-своему – обреченно и печально. – Ему!.. Ты просто представь – насколько его: «клинило» и выносило! Нет. Ты ведь даже – и представить не можешь… А я – могу!.. Я же сама еще – участвовала в этом: «в клине и… выносе»; во всем! И я знаю – каково!.. – И всхлипнула, сжимая вновь веки и челюсти до растяжения и… вытяжения, скрипа: стараясь тут же еще и избавиться – от образа «еловой печали» и «скалистой ярости»… в одном. – Как и знаю – каково; и только же – еще будет! Но и вот тут ты – уже и сам можешь представить: как и я!.. Как – это будет. И вдвойне!.. Где он изменил ей – и со мной! – Крикнула уже и сама, выкидывая руки вперед, мол: «Смотри!.. Вот – оно: на кончиках пальцев. Все разочарование и… убийство». – Изменил мне – с ней!.. Ну а мы и с ней… Вместе. Но и тут же все: по раздельности. Не в одно время!.. Каждая; и в свое. Со «своим»… Изменили – ему!.. То есть… – И замолкла, обрывая себя, но и еще шире же все, при этом, раскрывая свои глаза: уже глядя не только на его лицо, но и его строгий и статичный профиль. – Гос-по-ди!.. «Мой» отец – убил ее. Он… Мог – «убить» ее, несмотря на связи и?.. «Родство»!
– «Мог». Но!.. Не как отец, а… Член Совета! – Исправил ее мужчина, сбавив тон и напор, но и тут же почти вновь взревел. – И не смей – так говорить: о нем!.. В таком тоне и… разрезе, юная леди! Он – не убийца!.. Тем более: не убийца и дочери. Да-же. Ха!.. По-дав-но! Он – не заслужил: такого отношения… Ни твоего. Ни кого-то, кого бы то ни было… кроме! Он – вершитель судеб, прежде всего; хранитель равновесия, баланса и!..
– А Егор – заслужил: твоего такого отношения к нему, м? – Не сводила своего яростного взгляда, как и речи, с Александра София. – Моего – к нему!.. Тен. Анны! А я – заслужила: его отношения, такого же, ко мне?! Анны – ко мне?.. Нет: по первым случаям. А по вторым: да!.. Не потому, что не знала; а потому, что не знала! Никто и ничего мне – не сказали; как и я. «В солидарности», конечно!.. – И всплеснула руками, возведя и глаза к небу. – Но незнание – не освобождает от ответственности!.. А накидывает – ее; и вдвойне. Близнецами!.. Как бы ни иронично. И ни прискорбно! Что же ты наделал, пап?.. За-чем?!
Повисла напряженно-неловкая пауза, в которой оба думали о своем: каждый о чем-то и… ком-то своем; утыкаясь взглядом в темно-серую, почти и черную с белой разметкой полос дорогу, по которой как лавировали, так и продолжали лавировать проезжающие мимо них машины. Которые уже даже, к слову, и не сигналили!.. Принимая, как должное и данность, мужчину, что сидел одетый и девушку, что и только-только будто из постели вышла и к ним, вот, так же все «сошла». Что – так и было, в принципе, если честно, где-то между же еще успев побывать-додремать в машине и выйти уже из нее, в чем мать родила, чтобы оказаться затем здесь. Но и когда сам же Александр все пытался собрать мысли в кучу и прийти к чему-то, как-то и лучше же все объяснить-разъяснить, хотя бы уж и попытаться, свою точку зрения: относительно всего же… этого и не: София же – и не пыталась ничего сделать с ворохом уже и своих мыслей в голове, принимая их, как и проезжающие же все мимо них водители, и их самих, как так и надо. И что же все-таки ни придет влюбленным в голову, а и особенно влюбленным – в эту самую же голову? И «любящим» – не только свои, но и чужие… мозги!.. Да… уж. Она, в свою же уже очередь, лишь пыталась только «дозваться» до и Влада, чтобы узнать: «Что, да как?.. И что уже, с еще – достаточно, со всем этим, черт подери-избавь, делать?!». Вопрос же и к себе о том «Почему не обратилась к Егору?..» – грамотно обходила стороной: пока не до конца еще же все и понимая, как Анна провернула все… то; и без знания же об этом Влада. И где, блин, был сам рыжий – в момент, когда?.. В тот самый момент!.. Находясь же все и сейчас, не здесь, а… там, непосредственно, в машине и с… блондином! Но и так же все пока – отметая все это: на его очередную же все и придурь. И на как небольшой, но и все-таки же вариант, прикрытия «брата»!.. Но и надо же все же было отдать ему, как и ей уже затем, должное: как она не отвечала – за Егора; так и он – молчал за Анну; скупо рассказав – о ее прямо-таки и не неожиданном перемещении в багажник, хоть и так и не обозначив никак: ни причину, ни… следствие: а лишь то, что… скормил ей – ее же лекарство. И хотя в голове у нее и так, и без этого – собиралась некая картинка, связывающая и ее недомолвки, и его в одно целое, отвратительное ж еще, надо сказать, целое; а «кормление» же еще и добавляло, добавило, ко всему, и слово «ужасное»; с этого момента – и ей не хотелось слышать другие, иные… какие-либо уже ответы… и на собственные же вопросы. Как и узнавать – как именно ей и… то же все: «скормилось». Но и – «скармливал-то»: Влад. И тут!.. Не стыковалось – все и… Совершенно! Ведь, и тогда бы, пришлось «накормить» ими, семенами, и перед… этим, самого же: Егора. А раз; и нет!.. Он бы определенно – этим поделился: не как своим, так и его же все «мстительным факапом». Тогда!.. Как? Или Влад подсыпал их – уже после, когда она… глотала?.. Почему и нет? Учитывая же еще и то, как Софию же уже и саму: чистило-вычищало. «Ее эффект», Анны, мог быть – и вполне же еще себе: положительным и… приятным. Эффект – на нее; и… от него! Что и могло, кстати, привести – к потере сознания и… «сну». А там – и к переезду, по тихой же все и грусти, в багажник. «Кайфанула», да, в отличие же все: и от некоторых!.. Что ж. «Отношения» – отношениями, а семья, как говорится, «по расписанию»! Хотя, что отношения, что и… семья. Лишь: слова и… Только: названия. В большинстве же все и своем!.. Которые, если и не обесценились со временем, то точно потеряли свою значимость и… такое же значение! Цену-то – ладно; а вот ценность!.. Так и огребая же еще – знатное преувеличение: по всем своим пунктам и… подпунктам; параграфам и графам!
Но и, все-таки же получив от него то, что хотела, девушка, наконец, «отключилась» и тут же подключилась-подорвалась с насиженного места, утягивая-поднимая за собой не только же все и грязную себя, но и такие же и к себе доп. приложения – ткани:
– Поехали: за ними!..
– Что?.. – Подвис Александр, не сразу понимая и осознавая, а и куда уж до принимая, на чем они остановились и к чему, по итогу же все, пришли: какая связь – между ними; и как еще ему же самому все и реагировать – на этот ее «порыв». – Куда?!..
– По-е-ха-ли!.. – Кивнула она уже и в сторону машины головой: не намекая, а и прямо даже и говоря – прямым же все и текстом… своих «действий». – Подвезешь: меня! Затем – заберешь Влада с Егором… А мы с… «Тен»!.. – И скрючилась, выплюнув затем не только кислотой… кислоты же, но и желчью с ядом. – Анной. В багажнике… И папой! Поедем: за Розой. Приедем к вам – и… Все обсудим!.. Чтобы, наконец, уже: и закончить.
– А Андрей?.. Стоп! Папой?.. Сергей – с ними?! – По мере получения и поступления новой информации – светлые брови Александра ползли все выше и выше.
– Да!.. Они. Его. Уже. Подменили! – Кивнула брюнетка, грузно выдыхая – под «хмык» мужчины: теперь и она была – на его месте, объясняя «сложные» вещи простыми словами. – «Андреем». И везут отца – обратно. Не в багажнике!.. В нем, до этого, был и сам Андрей. После – он же и… с Анной. А теперь… Там только лишь – она и… розы! Папа – на заднем. Нужно будет – достать их; и вернуть «к жизни»… Во всех смыслах!
– А как они?.. – Продолжал недоумевать русоволосый.
– «Неплохое времяпрепровождение» – напитало Анну!.. – Развела руками София, но и, поняв, что так просто ее не отпустят и не отвезут, решила объяснить все и сразу: не по дороге, как собиралась, чтобы не тратить времени даром, а сейчас. – Дало ей: сил. Кое-кто… «поделился» с ней и, как еще один не-сюрприз-сюрприз, не Влад! В кои-то веки, не правда ли?.. – Изогнула уже и свою правую темную бровь она и хрипло рассмеялась: страдальчески и уставши; да и скорее же уже морально, чем физически. – Хоть это уже и в моей голове – спорно!.. Потому что Анна «утверждала», что все делал Егор: когда же уже и Влад, в свою очередь и после, сказал, что именно он «подмешал» ей… те самые, мои-ее, семена и… «вырубил» до дома. В процессе ли – это было?.. Или в конце. По итогу-то!.. Он просто ей рот открыл и то запихнул или?!.. Не знаю. Он – не уточнил! В прочем, как и всегда: что не касалось, как-либо, его и иже с ним. Но и в общем!.. – Собралась в кучу сама и мысли в нее же София, мотнув головой. – Нет времени – во все же это глубоко и надолго, далеко: вдаваться!.. Но и как я уже и сама поняла, из его же все и мыслей, как и слов… После того, как он «полакомился» девушкой из бара, потом предусмотрительно залечив и отдав энергию Анне, она, «кормясь», говорила о том, что: могла бы меня «подсидеть», пустив силу через нас двоих, так как мы связаны, в результате чего – я бы получила тьмы себе: через нее; а в ней после – нашли бы ту девушку и… кого-то из ребят. Подумали бы – на них, как на «переносчиков»!.. И все бы стрелки затем – пали на тебя. Чтобы… в случае же и чего!.. – И прикусила вновь свою нижнюю губу, сжав и кисти рук в кулаки. – Смерти отца!.. Назовем уж вещи своими именами, да?.. – Обосновала «выбор терминологии» она, в ответ на хмурый и серьезный взгляд Александра, и отпустила себе: пусть и продолжая все «держать себя в руках». – Уж-е!.. Коли уж и это – не произошло! Чтобы… я не досталась тебе – под опеку: а досталась им! А там… Что вечная тьма здесь. Что и там… Не мне и тебе это рассказывать, не так ли? – Склонила голову к правому плечу София и прищурилась. – Ты и сам это – прекрасно понимаешь; как и понимал!.. «Напитался» же Влад – и попался Анне: как нельзя кстати. Она – же все и!.. – Ком отвращения вновь настиг ее и подкатил к горлу, но она успела его перехватить и опустить обратно: с глубокого вздоха и глотка. – «Собрала». Влад – «добычей» делиться не захотел: убрал ее; как я и сказала. Переместил – энергию Андрею!.. «Пробудил»: его. На этой силе – они и поднялись: используя последнего, как «куклу». Сам отец же, все это время, был в больнице и… палате: подключенный ко всему, что только можно и… нельзя. Ну и в букетах роз, естественно!.. – Сгримасничала все же, не сдержавшись, девушка и сплюнула, едко цокнув языком. – Благо и сухие лепестки – не до конца еще растрескались и рассыпались: Влад их сохранил, не уничтожив все и… с подушкой. И они успели: как подняться, так и уйти; уже и с отцом, притворившимся… «Андреем». Теперь: поехали!.. – Сделала шаг к машине девушка. – Успеем – наперерез!
– То есть!.. – Притормозил ее все-таки русоволосый, схватив своей уже правой рукой за той и ту же, вновь обращая ее еще, таким образом, к себе: как головой и лицом, взглядом, так и всем корпусом. – Анна тебе «сказала», что все, цитируя тебя же, делал Егор?.. И я даже спрашивать не буду: чем она там… таким промышляла! – Процедил он, сжав челюсти. – Но и по твоему виду, как и состоянию!.. Явно же: не цветочки сажала.
– Скорее: опыляла. Удобряла!.. – Сглотнула очередной же ком брюнетка, тут же и тряхнув головой: отгоняя от себя теперь еще и картинки – так услужливо подброшенные ее же сознанием, вместе с воображением и фантазией, памятью; но руки не убрала, а и даже – чуть еще сама и сжала. – «Поливая». И не тем, «чем» надо!.. Где и стоило бы – это все, и не только, делать! – Сыпала отговорками-оговорками она, только бы, и как бы это уже ни звучало, «занять» уже и свой рот – и не выдать чего-то лишнего, а уж и тем более насущного, вернувшись к облюбованной ограде. – Точнее: не стоило этого делать; совсем!
– Я понял!.. Опустим! – Так же тряхнул головой Александр и зачесал свои русые волосы назад левой рукой, немного оттянув их еще в концах и будто бы же еще стараясь, тем самым, выдрать все то, что и он уже даже и сам представил: судя же уже и по раскрывшимся-расширившимся не на шутку его серым глазам и черным зрачкам в них – от шока, и чего уж там, ужаса; прежде всего – перенесенных ею. – Но и так же, со «слов» Влада, напитывался – сам он: и «питал» ее, так же все, сам; как и «подмешивал» эти самые… семена!.. – Начал-таки и раскручивать же эту всю «путаницу» мужчина, смотря на девушку перед собой с задумчивым прищуром: пока и она, в свою же уже очередь, бегала по его лицу взглядом – пытаясь угнаться за мыслью и не уступить, следуя шаг в шаг. – Тебе не кажется, что в этом моменте… «легенды Анны»: брешь; и серьезная? Могла она – придумать: это?.. Егора!.. На месте же все и «Влада»; и только лишь – для тебя?
– Да. Но!..
– Фактически! – Перебил он тут же ее. – «Фактически» же: она – ни сном ни духом о том, что вы с ним, Владом, все еще общаетесь. Она же – тебе это: сама запретила… этой ночью. И не знает, что ты – не послушалась. А знает же – лишь то, что ты рассказала нам: о сне, о всех снах и… «Все»! То есть, она и подумать не могла, что вы… как-то с ним еще «свяжитесь» и обсудите это: разбив ее уже воображение с фантазиями – в пух и прах!.. – И, дождавшись ее задумчивого, но и в то же самое время кивка, он улыбнулся и продолжил. – Ведь и тогда бы, если бы вы не общались, ты бы могла – спокойно поверить в это: и не думать – о не состыковках! – Хмыкнул Александр и склонил голову к своему уже и левому плечу, шире улыбаясь и смотря на «ушедшую в себя», в раздумьях девушку: все еще сжимающую, но и сразу же почти разжимающую его руку. – Но и без этого – она еще: прекрасно справилась, правда?.. – Осадил вмиг ее метания он, что и она же сама вздрогнула: в моменте оказавшись за бортом и в той самой холодной темной воде… под мостовой; с таким тоном – обратился к ней он: и таким же голосом-гонором – облил с головы до ног. Счастливая улыбка от победы над ней – стала жутким и устрашающим оскалом!.. – Почему тебе так важно – избавиться от него: около тебя и… в себе? Что тебя толкает, раз от разу, проходить – через эту эстафету: в попытках убежать – от себя и любви; прибегая к «финишу» и разрывая красную атласную ленту… в боли и самой боли?!
– Не знаю, Александр!.. – Прошептала София, чувствуя: как сильнее сжала его руку своей правой рукой; и свою же левую. Как все еще держит красное покрывало и черный же плед на себе, практически и прорывая, дорываясь до себя: рубашки и своего тела. Но и совершенно, при этом же всем и не только, не чувствуя ног!.. Лишь ощущая, как увязая, уходит ими – в асфальт: сначала по щиколотку, а после и по колено; затем бедро и… Ее – не вбивало же в этот раз!.. Топило. Притопляло и… утягивало: зыбучими песками. Будто же все и тот песок с глаз – ее же слезами: упал ей под ноги и… начал топить уже ее в себе. – Вот, честно… признать. Не знаю! Вот, вроде бы, так глупо и… тупо! Действительно же: тупо! После и всего того, что было и… чего не было: со мной! Я же еще и наслышана была: об этом, с ней и… о ней; в разрезе же все вас и от вас. Но!.. Поверила. Доверилась: ей! – И мужчина грузно выдохнул, качнув головой, но и привлек ее в свои объятия, от которых она сначала отказалась, не намекая на это и всеми же своими попытками отстраниться и как-то вырваться – на не «лучший вид» для всего этого, как и на не лучшее свое состояние-не-стояния, но он снова отмахнулся от нее и сам уже прижал ее к себе и вжал в себя. – Возможно, потому, что этого – не было: со мной?.. А значит, я и права не имею – за это ее: как-либо судить. Да и в принципе!.. «Судить». «Человек» же с другими и… с тобой, порой, совершенно чужой; и это, более того, это совершенно – два, разные же «люди». А возможно же, еще и потому!.. – И брюнетка сглотнула, утыкаясь все же и сама лицом в его грудь: когда же и он – в ее макушку. – Что я чувствую вину – перед ней; и даже почти что и сама готова отдать… Сама!.. Готова. Отдать. Его. И!.. Ей. Отдать и эту, ее жизнь. Как бы… Да?.. Ее же: жизнь! Не в смысле: год – как непрожитый ей год. А как год… во мне; я же – жила: за нее! А я – не имела на это: права!.. – Проскулила София. – И пусть права на это – не имеет и она. Но… Я – отобрала: это. Забрала – сама!.. А значит…
– …значит, что таким же макаром: она жила – за тебя; и здесь!.. – Обрубил ее домыслы мужчина и покачал головой: все еще прижимая-вжимая в себя ее, но и теперь же еще – поглаживая мерно по спине. – Но это ведь – не так! Она жила – за себя; и ты жила – за себя. И пусть незнание – не освобождает. Но!.. Ты не знала – о ней; и в себе! Как и мы: не знали этого. Узнавали – постепенно! И об альтерг эго, Тен; и об Анне! И о Розе: во всем этом плане!.. Ты – ничего у нее: не отбирала, слышишь? – И коснулся губами ее макушки, прижавшись затем еще теснее и получая, наконец, то же и в ответ: так еще теперь и с легкой, на ободряющую, улыбкой на губах; будто она могла ее видеть, не могла, но и он же все буквально и заставил ее это увидеть, приподняв таки после и правой же все своей рукой ее за подбородок на себя. – Но и, знаешь же, еще: что?.. И она у тебя – ничего не отбирает; и не отберет! Я повторял это – не единожды. Повторю – и снова!.. Вы – разные. И у вас – такие же жизни. Разные и обстоятельства!.. События. Лю-ди! – И брюнетка нахмурилась. – Да!.. Раз-ны-е! Как и в случае: когда человек с тобой и… кем-то. Здесь – то же самое! С тобой мы – не такие, как с ней; и с ней мы были – не такими, как с тобой. По меньшей части: потому, что и она не была такой, как ты. А по большей!.. – И он улыбнулся, играючи прикусив нижнюю губу и вызывая на ее лице такую же ответную улыбку. – Потому, что ты с нами – не такая, как она. Не так… Не близко и!.. Не рядом. Не похоже: совершенно! Ты – своя, как и она. Вы – свои: собственные!.. И то «единое-единственное», что вас, на мой же все и крайне субъективный взгляд, объединяет, как внешность – вас же и разнит-разделяет: потому, что под этой внешностью, одной на двоих, два совершенно разных «человека»; и две такие же разные девушки!.. – Отпустил ее из захвата мужчина и, только она хотела опустить голову, засмущавшись, как получила тычок по носу, с указательного же все его и правого пальца, и зарделась еще больше: со «звонка» – завыв сиреной; и окрасившись в красный цвет-свет «тревоги». – Начиная именем… И заканчивая внутренним же миром. Огромным… миром. Целой и вселенной!.. Со своими плюсами и, да, минусами. Косяками!.. Плохими… и хорошими словами; делами. Правильными и… неправильными поступками. Пороками и грехами!.. В меру же все: индивидуальности и субъективности; «собственности» и… испорченности! – Оскалился он и подмигнул, на что София уже только закатила глаза и покачала головой, посмеявшись: порой ведь и забывается… ангел, пусть и наполовину, с кем и дело-то чаще всего имеет. – «Свое» и… У каждой! И никто… никому же и из вас двоих… другому и другой – ничего-кого: не должен. И «чувства вины» – не должно быть такого же, никакого, в помине!.. Не за «отобранные жизни» – это точно! Как и не за… отобранных парней. Они – отобрались сами: сами же – и ушли!.. Но и если уж на то пошло… Она – ушла: сама. Точ-ка! – И, взвихрив ей уже и ее же все псевдоприческу, еще же все и после недосна на кровати, своей левой рукой, как и стукнув затем костяшками указательного и среднего пальцев правой легонько ее и по лбу, скорее даже больше будто и ударив ими и именно по «потолку», как в детской игре, а и на деле-теле поставив ту самую точку, он, тем самым, еще и вызвал смех у нее; и сам же, затем еще, громогласно рассмеялся.
– И я же еще – ребенок! – Выпятила уже и свою нижнюю губу девушка: «получая» и по ней после, так и с тех же еще самых его пальцев, на манер… игры на гитаре.
– А кто же еще?.. – Пожал плечами мужчина, будто и не видя в этом какого-то секрета-тайны или такой же все новости, не видя; как и тем более, да и где уж там проблемы. – Так и есть! И… Да!.. Мы – не поедем за ними, Соф! Как и более же все того: наперерез-перехват. Мы – едем: домой. Все!.. Разберемся – там и со всем, всеми же и вся… вместе, хорошо?.. Я – уже передал «весточку» Совету!.. – И кивнул ей – на ее же все и немой вопрос, заправив затем еще и темную прядку, выпавшую из ее уже все и общей «копны», за левое ухо, огладив под конец еще и ту же самую щеку, в теплом и таком же еще уютном, его жесте: поддержки и заботы. – И, думаю, что уже не мы их, а они и нас – будут по приезде ждать: как и уже – разбираться с нами и «заканчивать»; со всем и… по всему. Ну а пока я заведу и поведу, «веду» машины ты, вон, лучше – возьми еще раз картину и посмотри на оригинал… и «фото»! Да-да!.. Оно – на «заднике» холста.
И, наконец, полностью отстранившись от нее, ушел в машину, а девушка – так и осталась на месте: еще какое-то время смотря себе под ноги; как и изредка же еще меняя угол обзора – на мост и воду. Да уж!.. Никогда же еще желание спрыгнуть – не было таким… болево-острым. Да, конечно!.. Она бы – не умерла. И да, скорее всего, а и чего уж там точно – ее «выбор», в пользу той или иной ипостаси, автоматически и автоматом: отобрали бы и дали бы то, что она заслужила… суицидом. И правильно бы сделали!.. Но. Заслужила ли – она? А он?.. Заслужила ли – и та?.. «Чести». Присутствовать. Так еще и при таком-то… счастье!.. Будучи же уже – не только и не столько причиной, сколько и следствием. Правилом и… Исключением! Будучи – всем и… ничем: одновременно!.. Параллельно. Заслужил ли все это, и да, «повторно» же, он?!.. Отрицательно качнула головой. И все-таки – вернулась в машину!.. Уже не с той скоростью, с которой покидала и покинула ее, выбежав, а там буквально и вылетев, но и не с той стороны, с которой «сошла», сев на переднее сиденье; заранее, к слову, уже и очищенное Александром же от своих-его же уже вещей, «брошенных» теперь же, да и как раз, на заднее сиденье; чтобы видеть профиль мужчины и его же эмоции, видеть его самого, как и… всего: как любила и любит, и не только так же все и «говорить», Полина. Реально!.. Да. А и не через зеркало. И, вновь укрывшись всем и сразу, развернулась, перегнувшись через спинку сиденья, и тут же села на свое старо-новое место, перенеся таки и картину же с заднего «ряда» на передний: после чего – еще и так же все устанавливая ее на свои спрятанные под красным покрывалом и черным же все пледом опущенные к полу, но и не доставая до и его, ноги.
– Что надумала?.. – Скосил на нее свой светло-серый взгляд Александр, выезжая на проезжую часть и начиная движение к дому.
– Ни-че-го! – Вздохнула София и тут же усмехнулась. – Надо же, да, мне и… было, так еще и из всего же «нашего» с ним, боже-дьявол, опыта: почерпнуть – именно это! «Не думай»!.. – И даже попыталась воссоздать голос Егора, под конец же еще и глухо-глупо рассмеявшись. – Не дума-ть! Ничего… не думать. Разве что: о ком. Но и… Все же – лекарство; и все – яд: главное – пропорция. А и в некоторых вещах – ее не просто нет: ее в принципе – нет. И да… Так: просто!.. Но и, вот, я не подумала – и угодила: «в зазеркалье». Забавно, да?.. Не правда ли?.. Не правда!.. Ведь и с Оля и Яло – все было: куда проще. – И, развернув таки картину «задом» к себе, нахмурилась, сняв средний белый квадрат: будто и бумагу для печати фото… с полароида. Но это – и был: он! Точнее: он-и. Два снимка!.. Один, как и она же уже сама поняла, был – тем самым: снимком; что и должен был стоять в раме… в доме у Розы: подходящий под размер – выемки на картоне и… «разводам» на стекле, которые оставались и остаются же все, по сей день; будто по ней не раз и не два – проводят пальцами, обводя контур того, что еще было и чего-кого уже нет. Да!.. А другого – и подумать-то: было нельзя. Ведь и стоило самой же Софии один раз поднять ее и увидеть это… рукотворное великолепие, как она тут же и получила по ним же. Своим!.. Ну а после, потом: и снова, и снова. Ведь и затем – это же еще: и припоминалось. А там – и… Чего хуже – следом; и «в бой»! Но и эта же все… «рамка» – никогда не шла: в ход и дело… дело не по делу… телу: она прям была – чем-то незыблемым и… Граалем… очень важным и значимым, нужным! Ценным!.. Для нее. Розы! Вполне же все, кстати, и подходящим для… некого памятника: прошлому. Вторым же снимком – был… снимок: серо-белой стены… какого-то пятиэтажного здания; не то жилого дома, не то и какой-то организации; но и стены, на которой – и было же… черное граффити. Граффити: картины! Только, если и на холсте, работа была выполнена – маслеными красками, то на стене был, конечно, черный баллон: и изображение в пять, а то и во все десять, она же и все так же не дружила с цифрами, хоть уж и что-то вечное… под луной, раз больше. И, конечно, в правом нижнем углу – был он. Псевдоним!.. И дата. Та же, что и на холсте!.. – А зачем ему – дважды?.. – Недоумевала уже и вслух даже она, рассматривая кадры и пытаясь одновременно грамотно сформулировать вопрос. – В цвете!.. И. Ч/б! «Егору»!..
– Знамо: зачем. Как и почему!.. Потому что это – и не он! – Улыбнулся Александр, ловя очередной же все и шок в глазах и на лице девушки: но и сам же уже, в этот раз, куда и спокойнее начав перестраиваться; как и даже ни одной бровью не повел. – Граффити – Егора. А картина… Влада! – И пожал плечами, усмехнувшись. – Ты же наверняка заметила – он очень любит: быть не собой и подделываться-выделываться. А уж если и Егором – хлебом не корми. Это уже – не прекращается: веками!.. – Округлил он глаза уже и сам, но и только же лишь все в притворном шоке, а там и ужасе: после чего – закатил их и рассмеялся. – Их борьба и… «Противоборство». Да и вряд ли уже закончится – когда!..
– А Влад – любил ее: «когда»?.. – Потупила взгляд брюнетка и поджала губы.
– Трудно сказать: «любил» ли Влад; и вообще же – хоть когда!.. – Задумался мужчина. – Сама же еще-уже видишь – его образ жизни, как бы даже уже и не намекает на наличие, а уж и тем более изначально же все еще и на желание: чего-то серьезного. Вроде: привыкания и-ли прикипания… к кому бы то ни было. Люб-ви – к кому бы то ни было!.. «Влюбленности»? Да. Возможно… И были. Есть!.. Но: любовь? – И размял шею, выдержав «театральную паузу»: после чего – покачал головой и продолжил с легкой улыбкой на губах. – Он – способен: на нее. Он – может: любить; и, вполне же еще не признаваясь, любит. Но и… настолько незримо, без навязки, что и ты, даже ты – не заметишь этого: просто – не поймешь. Он же еще и сам – просто: будет. И оно – просто будет!.. Просто: есть и… Все. Не на показ! В его же все и случае – личная жизнь: только тогда «личная», когда не только не публичная, но и почти полностью же все… обезличенная! И более того – он никогда ее еще и сам: не признает… в открытую!.. – Глянул на Софию Александр и поиграл бровями, мол, «Неплохо я его изучил?», на ее оторопевший взгляд, за чем и с легкого же все своего смешка возвращаясь к дороге. – Ведь и если его, так сказать, «словить на горячем» – он будет до последнего-победного отнекиваться и говорить, что: любить не умеет и уметь, а и тем более «учиться» не собирается!.. И только тогда, в этом же лишь все и случае, ты поймешь: попала в цель!
– Сильно!.. – Оценила София, снимая картину с колен и ставя ее в ногах.
– Ну так!.. – Усмехнулся русоволосый, кивая. – Да и… Не знаю, говорил ли тебе Егор или нет, но… Не один из них, если в чем-то и повторяет другого, «копирует», а в нашем пространстве на четверых, весьма не ограниченном, хоть и «с границами», без этого никак, как ты уже и сама понимаешь, невольно, но и начинаешь что-то перенимать. Что-либо!.. Но и никто не перенимал: кого. В этом плане «вкусы» у парней – не только не совпадающие, а и полностью различные!.. И можно было бы, конечно, предположить, что когда-нибудь из этого правила вытечет и исключение, как и его же все подтверждение, просто не могло не вытечь, но и что это была бы и есть: именно Анна? – И скривился, тут же отмахнувшись. – Верится с трудом, знаешь ли! Хотя и!.. «Свежо» придание, да? Достаточно: свежо!.. Хоть и верится – так же все: с трудом. Но и я бы все-таки, спроси и ты меня, по- и ставил бы: на тебя! – Глянул вновь на нее мужчина и подмигнул – на ее очередной же все и не немой вопрос в карих глазах. – Не в разрезе: любви и… любовных же отношений. А… Дружбы и… Приятельских же все и взаимоотношений. Семейных, м?.. Теплых и уютных! Ему – их и как раз таки все: не хватает!.. Хотя, кому их и хватает, на самом-то деле, да? В этом смысле и смотря со стороны – единственное, о чем я и жалею, Софи!.. – Чуть потух во взгляде Александр и прикусил свою нижнюю губу: в повинности и сожалении. – Не о том, что разрешил вам с Егором быть вместе, а о том, что… «запретил» Владу – не быть в этом; и ограничил его! Запретил будто и отрезал, отстранил! Не позволив: ощутить этого. А ведь по-хорошему!.. Второй по значимости, после любви, идет «дружба»! А я его сам, своими же все и руками, решив – этого лишил!..
– Думаю, он и без тебя с этим – справился: прекрасно! Ровно, как и с нашим с ним, знакомством. «Сам»!.. – Улыбнулась девушка, подсаживаясь к нему ближе и укладывая свою голову ему на правое плечо: и тут же оказываясь окольцованной освободившейся от руля его той же рукой. – Прости за… те слова!.. – Попросила прощения она, перенимая палочку повинности от него же. – Я не должна была!.. Ни к тебе. Ни к папе… Вы сделали – все правильно, несмотря ни на что! И вырастили-воспитали – замечательных детей: себе же под стать; на замену и… смену. Если кто-то и делает лучшее в жизни «своей» единожды, то вы делаете – разве что худшее!.. – И, ойкнув от легкого щипка за правый же все, только уже лишь и свой бок, София с обидой уставилась на вновь спокойного и даже серьезного, ничего не понимающего мужчину. – И то: никогда! – Чем, к слову, затем и заслужила его «расположение»: легкое поглаживание; но и сразу же вернула ему – его же «тычок» в ребра. – «Лучшее» – им же, кажется, лишь на первых парах. И тут же – только: кажется. Ведь и когда все же выходишь из «зоны комфорта», своего и лично-лучшего пространства – тогда и понимаешь, что все было: к нему же; к лучшему. И так: как надо. «Что ни делалось!..». И трава зеленее – не где-то там, а под этими же все самыми, своими ногами: высаженная же такими же руками и для нас; на все пространство!.. До и после. К горизонту. И за!.. – Выбросила свою правую руку перед собой София и очертила полосу света за машинами, где когда-то еще была тьма. – Спасибо, что ты был: в этом. Был – тогда; и есть – сейчас. И будешь: завтра! Спасибо – за нас и… меня!.. – И вернулась к нему взглядом, как и обеими же своими руками, ухватившись ими после за его талию. – Ведь и, по факту, ты чуть ли и ни единственное отличие и различие, видимое невооруженным глазом, между мной и… Анной. И как «апофеоз» – моя причина и мотивация: жить дальше, дольше и… глубже!.. Причина – жизни: и сохранения ее! Как и: равновесия, баланса и… гармонии. Мира… и согласия: в доме и семье. И… Вообще!..
