AnaVi
Черная Принцесса: История Розы. Часть 2
– Тебе помочь?.. – Все-таки затем и уточнил же он. Так, «в порядке бреда». И!.. Уже: в порядке же; и бреда! Ну а вдруг, и на этот же, вот, раз, прокатит: и она таки и позволит же ему – поучаствовать, а там и разделить – ее же боль… с ней, поделив ее – на двоих. Да и чего уж там!.. Как-то даже уже и загладить те «углы», образованные: невесть кем и… так же все «чем». Хотя; и почему же все: невесть?.. Всё же, как и все и вся же, было понятно уж – и до дрожи… неприятных мурашек: по коже; и зубного скрипа. Той, что сейчас как раз, и все же еще, почивала в кладовке; так и явно же еще – и наслаждалась же всем этим, скалясь. И пусть Егор даже и делал то же самое, но, и скорее же, а там и точно, «точа зуб» и ожидая, вы-жидая, когда уже, наконец, и сможет: прикончить ее! Лич-но. А не прикончить, так и избавиться. И уже в этот раз – точно: раз… и навсегда!
– Я…
– …сама!.. – Слетело тут же и с его же губ, в продолжение: в ее же, кстати, еще и тоне; вот только и громче, строже и… грубее, прервав ее еле и слышимый сип. – Ну да!..
Даже и не дослушав ее второе же и слово, так еще и «перебив» же ее саму, как и она же его чуть ранее, но уж и точно не «в ответ», он и уже же – знал его… наверняка; и наперед. И дело ведь уже было – далеко не в «шахматах»; как и просчете – тех же самых все и «шагов». Са-ма! Да!.. А чего он и еще – мог ожидать? Что она вдруг и очнется, нет, очнувшись, кинется – и ему же все на шею?.. Аж два раза! Да-да. Чего и не «три»?!.. Он – и не думал об этом; даже и не «мечтал». А уж и куда там: загадывал!.. Не «это» уж; и точно. Вот только и, «как минимум» же если то и… то, что она: не «закроется»; и хотя бы попытается – все и «нормализовать»… вместе же с ним! С его и «открытием» же, встречным, к этому и… ней. Ним!.. С его же – даже еще; и подачи. Как, и тем более же, «шага». Чего уж?.. Очередного! Да. И сам уже ведь не помнил: какого и по счету же уж… за день! Сут-ки!.. Сутки же – она приходила в себя: находя… себя; и тут же теряя. Попеременно!.. Да и буквально же все: в его и… на его же все руках. А что, вот, и он получил же, по итогу – за это и… не «это»? В ответ!.. «Холод». Не «благодарность»?.. К чему?! Она ему – и не нужна!.. Как и все же, в прочем. Вся же и хвала!.. Но и «Спасибо» бы ему; как и любому же, в принципе; в виде альтернативы или нет, вполне бы и хватило. Ведь и он же еще все… еще, как ни крути, а пытается и все же, всех и вся – вывезти: уже и на своих двоих. Вернуться – к истокам!.. Где та – стерлась, пусть и не вся. Но и где были уже – они. Другие: они. Но по этой же все и тону уже, ее и отстраненности: он, и в который уже раз понимал и, пусть и не принимал же все пока, но и ловил же себя, находя… в самом начале. Не с ней-этой… Даже. А тем более: не с той. В одночасье и… одиночестве же, лишившись одной; и обретя вдруг в ней же… и другую. Совершенно… другую. Не ту!.. Но – и с куда более удручающим желанием, в себе, не начинать все: вовсе; и уйти – первым. Причинить боль – себе. Хотя!.. Куда уже и больше? Откуда, да? От-кого… И ведь, как интересно же все однако, не зная этого – она и уже: мстила ему – сама. Неосознанно, и вновь же все, поддаваясь уговорам разума, а не сердца. Не эмоциям и чувствам, ощущениям!.. А словам и… мыслям. И да, действиям. Но и подходя же ко всему и всем, вся: с горячим разумом и… холодным сердцем. Не наоборот!.. Да и холоднее же все и даже, чем и у него же самого. Что ж!.. Так, видимо, и должен, разворачивается «бумеранг»; и «прилетает» карма. По адресу. И да!.. Пусть это и заслуженно, вполне, пусть он это и заслужил, но и отчего-то же так не хотелось этого, именно сейчас: когда все только-только начало налаживаться, в любое другое время, пожалуйста, он бы и сам позвал и объятия раскрыл; но плохое – это далеко не тот гость, который приходит по зову голоса, оно приходит по зову сердца, когда и «так хорошо».
– Егор, пожалуйста!.. – Развернулась к нему девушка, немного лишь не дойдя до двери ванны, как и до нее же самой, но и успев-таки стянуть через голову кофту, оставив ее же все и пока болтаться на локтях своих же рук. – Давай в другой?..
– …раз?.. И опять же все!.. – Раскинув свои руки уже и по обе же стороны от себя, «вширь» и прямо-таки равноценно же ногам, улегшись уже даже и не по горизонтали, диагонали, а и в форме же «звезды», чего и мелочиться, он в секунду же перевернулся и присел, свесив с кровати ноги, и водрузил на сцепленные же в кулак кисти рук, воткнутые локтями в колени, свою голову, никак особо не отреагировав на ее уже и полуобнаженный вид: разве чуть заострившись в чертах лица и… «пустив» желваки гулять по коже, сомкнутыми же челюстями и сужеными глазами; а и по ее – мурашки и нервную дрожь. – Ко-неч-но! Все, как хочешь и за-хочешь же – ты!.. Может, позвать Артема, м? Вдруг и его же помощь – ты примешь! Ну, так, навскидку… «Пить-то» с ним – ты согласилась! Вместо и того: чтобы вернуться домой!.. Сю-да. Домой!.. – Отточил и разъединил каждое же свое слово отдельно он, срываясь на крик, но и не переходя же в него до конца; пока.
– Я же – «вернулась»!.. – Сорвалась, уже и вместо него же, София: и только после уже поняла, что «зря»; она-то – и «зажгла» его сама, выступив если и уж не фитилем, сами, как говорится, с усами, то и подожженной спичкой… для его фитиля в бензине, да.
– Да!.. – С рыком подорвался тут же он и, в один же взмах ее ресниц, преодолел расстояние меж ними: заставив ее сжаться от «резкого звука» и тут же вжаться в темную деревянную раму дверного же проема; ощутив затем и своей же пока еще «теплой» кожей – холод поверхности за собой. – К нему домой!
Поймав же своими испуганными карими глазами его злой и почти уже даже яростный, серый «звериный» взгляд, она, как оказалось, упустила параллельно и из виду же все – его руки, что одновременно приложились и в хлопке, достаточно громком и «стуке», по обе же стороны от ее тела, в чем и заключался тот звук, а затем и пропали: вместе и с его же все и телом, только же вот и стоявшим перед ней; а и точнее же все и «грудью», в которую она хотя бы и могла чуть спокойнее смотреть, без опаски, по крайней мере все, и до этого. Теперь же – она смотрела: на и в его же все широкую спину. Своей же, в свою очередь, уже и касаясь… древесной коры. И, не успев отойти от своего первого шока, как и его такого же порыва; который, и как же было все и еще-уже же видно, по той же и расправленной во всю же ширь его же спине и перекатывающимся мышцам и под ее кожей, еще клокотал и «бурлил» внутри; она вошла в другой, совершенно другой порыв… ветра!.. И, натянув же свою кофту обратно, еще и раскрыла свои и так, и без того же все «от рождения» больше глаза, как и рот, осматривая место, куда он ее «перенес». Под ними. Были. Скалы!.. Самые настоящие – серые скалы, «уходящие», в, как она уже и затем поняла, такое же море. «Темно-синее»… море!.. Так еще и «бушующее»: где-то внизу; как перед штормом. Врезаясь в выступ, скалистый серый же обрыв, на котором они сейчас и стояли. То же и массивное зеленое дерево, с большой и раскидистой кроной, у которого они и оказались вначале, так же все и «начинало» долгую вереницу и рощу, лесную рощу: из таких же все, а где-то и нет, деревьев; на вкус же все… и цвет, всех мастей и видов, подвидов!.. Помимо дуба, в один из которых она и «определилась», ей еще же удалось рассмотреть: сосны и ели, кедры и лиственницы, каштаны и пихты… Как в частности. А в целом же!.. Это была – зеленая стена. Самая настоящая: лесная стена. Уходящая – все дальше и дальше. Дольше и… Глубже. А и в самой же ее-своей глубине и темноте, «черноте» – она уже и практически же полностью переставала пропускать свет и разделяться, не распределяясь в темно-зеленом спектре, оставляя-отдавая уже и все бразды же правления: тьме. Но как этот лес и начинался, так он, собственно же все, и обрывался: переходя своей лесной земляной коричневой тропинкой, с еловыми зелеными иголками и темно-коричневыми шишками, еле и заметной зеленой короткой травой и листвой, в голый серый камень и скалу: на самом конце которой, возвышаясь над водой и лишь чуть не доставая неба, стоял Егор и… смотрел вдаль; в горизонт, который, разве только из-за темного, почти и черного уже неба, отличался от водной глади: при любой другой погоде, ясной и солнечной, София была уверена, они бы сливались и переходили, просто и перетекая друг в друга, одно в другое.
– Не хотел, чтобы нас «подслушивали». А и тем более: еще и получали удовольствие… от этого! – Проговорил блондин, убрав руки в передние карманы своих штанов, но так ни разу и не обернувшись; даже и не повернув головы – в ее сторону. А что уж говорить и за то, когда она уже и сама поравнялась с ним и встала почти рядом, ведь и все же чуть поодаль: не столько и боясь быть сброшенной им же с выступа, навстречу все и тем же самым острым камням, покрытым бежево-розовыми ракушками и темно-зелеными водорослями, поднимающимся из и над водой, сколько не желая вновь попадать под «горячую руку», за что и уж кого бы то ни было; не хотела ведь, и да, как обычно же все, конфликтовать, ругаться и что-то, кого-то выяснять. Как и что-либо… о ком-либо! Но и, как уже и было же видно, по его же все и нахмуренному лицу, как и так до конца и не расправившейся-расслабившейся позе: без этого и уже же все было – нельзя; и никак! Что ж, а и другого-то – и ожидать не приходилось: ведь и кому, нормальному и адекватному, в конце концов, и понравится – возращение бывшего… и-ли бывшей?.. Да еще, и под шумок, и сами, «восстановленные» с ним или ней какие-либо отношения. В чем пусть и сама же уже девушка не была, как до конца, так и в принципе же все уверена, да и более того не хотела-желала этого; а узнав еще, и мимоходом же все, от ребят, что это его не «первый» год под… «эгидой» Розы, но и первый без Анны, вообще старалась, пусть и далее, держаться от него подальше; но и следовало же все же, конечно, начать раньше и… уже и принять, что его «участвовал», как знаменовало же все, так и знамен-ует собой и «участвую», как: до сих пор. Но и вера же ее в людей, буквально, была еще: непоколебима!.. За что она, и опять же все, как ругала, так и ругает же себя; но и так же все – ни к чему не приходя же, по итогу: вера в лучшее – оставалась, а, вот, и подготовка же к худшему, с сим, страдала, вместе и с самой же Софией, в моментах еще и отсутствуя же полностью. – Заодно, хотел и сам проветриться; и тебе – это место показать!.. – Продолжил хоть и спокойно, внешне, но и в то же время напряженно, внутренне, он: продолжая так же все, и для нее, совмещать… несовместимое; как и веселую усмешку с… горечью, что прямо же и чувствовалась на кончике языка; не у него, так и у нее же точно. – Время, правда, неудачное выбрал! Но и когда оно бывает – иное и… ин-ым, скажи?..
– Твое… «место»?.. – Спросила она и прикрыла глаза, глубоко вдыхая морской воздух: дыша ветром и… морским же бризом; с мелкими солеными капельками, взлетаю-взметающимися от удара темно-синих, с белыми же и воздушно-пузырчатыми «гребешками» пены, волн. Так и норовящих же все же – добраться до них, поднять, доползти и… коснуться!.. Но и отступающих, в самый же и наипоследний момент, чтобы набраться вновь и еще же немного сил; и вновь же – взметнуться. Беря же все и их же двоих, скорее как «минимум» и минимальную же точку отсчета; а уже и небо над ними… всеми – как максимум и «максимальную же точку», но и тут же – не окончания. Будто бы, и стараясь же еще, «соединиться» с ним – и в противоположной же его и видимому же все «горизонту» части, чтобы уже образовать и единый, «неразрывный» поток и круговорот воды, и лишь «синего» же цвета, в природе. Но и, простояв так еще какое-то же время, в тишине и почти полном таком же молчании, разрываемом и «разрушаемом» разве что шепотом воды под ними, ее прибоем и отбоем, «шумом» и ветра в кронах деревьев за их спинами, София все-таки приоткрыла свои глаза и посмотрела на Егора, только сейчас осознав, что пусть он так и не развернулся к ней целиком, всем же своим корпусом и телом, но и хотя бы уже и повернулся к ней головой, как и взглядом, смотря теперь прямо на нее. А что еще и куда более интересно, по крайней мере и из открытий же все на момент, для нее: он и так, и этак – смотрел на, а там и в нее!.. И да. Как понять – это одно. Так и принять – это совсем другое. Но и какое же все же значение и значимость, как оказало, так и произвело же на нее – это место; это-т… он. Это же и был: он!.. «Место» само – это и есть, как и был, он: целиком и полностью; его же и душа. Отражающая-ся еще, и на задворках его же глаз, зеркалом: как зелень леса, серость скал и «тьма», глубина воды. И ведь не сюрприз-сюрприз, в моменты, как и сейчас же все, когда сгущались темно-синие воды и почти черные же тучи – вода и сама становилась, была почти что черной: так еще и добавляя и своей же темноты – в зрачки; в радужки – и «природной» же смеси. Уходя… и «уводя» – все дальше и дольше, глубже: за задворки же; куда-то, в только и ему известные уголки уже и подсознания, в его закрома. – Можешь не отвечать!..
– Почему ты была – с ним, София?.. – Все так же спокойно, но и не убирая же своей уже даже и природной стали из голоса, спросил Егор: особо и не утруждая-сь ответом, а даже и не задумавшись над ним – на ее же все и прошлый вопрос, как и не беря же в расчет – ее же и «разрешение»; она ведь и так все поняла – и без него, это он понял еще и по ее же глазам, а вот, то, что понял он, но и не поняла она – нужно было срочно прям и уточнить, с ней же все, и прямо здесь и сейчас. – «Оказалась»… у него. И… Дважды!
– Первый раз – обусловил второй!.. – Грузно выдохнула девушка, обнимая себя руками и отводя свой карий взгляд куда-то за его спину: ведь, и как раз, в этом же все и «месте», куда ни плюнь, а и могла позволить себе не смотреть ему в глаза, зная, что и без этого «контакта», так и так, смотрит на него и… в него; «в ответ». Но и все-таки чувствуя себя куда более спокойно – не «попадая» в «будто бы» специально же все и для этого, время от времени, расширяющиеся его зрачки. – Когда они меня «забрали»… Сил у меня хватило – только на «сигнал о бедствии» и… крушении. Я – потеряла сознание!.. Службе же и безопасности, «охране», перед тем, как и вызвать, а там уже затем и спустить «медиков»: нужно было «переместить» и меня – в безопасное же место; из которого потом уже, и последние, после – смогли бы меня и забрать: если уж и не на полно-плановое лечение, то и на залечивание-латание. Единственный же и вариант был, и «остался» же все на момент… моей отключки, по «неостывшим следам»: тем, что так же все и оставались… у меня в памяти. «Артем». Его… образ. Ну а Полина!.. – И прикусила губу, отрицательно покачав головой. – Просто не захотела оставлять меня там… до и для них – и вызвала вас: откуда потом, кстати, и от вас же все, меня и забрали – в лично-частный лазарет… Совета; куда после же и запретили, строго-настрого, вход всем и вся же, всему. Только – выход. И то: редкий!.. Ну и вернув – уже после всего и… всех процедур: к вам.
– А что обусловило – первый?.. – Прищурился он, нахмурив брови и поджав губы.
– Ну… Точно: не «Стокгольмский синдром»!.. – Решилась все же и пошутить, пошути-ла брюнетка, но как пошутила, так и посмеялась, собственно же все и «как обычно» же, сама: он же – никак не отреагировал на это… ее; словесно. Разве только, и лишь телесно, передернул плечами и… скривился: что и означало, что ее «шутка», не только не зашла, но и вызвала… не самые приятные ассоциации; «ужасные», даже. А и омерзительные, тем более. И что стоило бы ей – еще что-то сказать-добавить, помимо; если уж и не сделать. – Кхм!.. Полагаю, что… Точнее!.. И «уверена» же уже, что… Страх?
– «Страх?» – Не поверил блондин и склонил голову к своему правому плечу, не теряя девушку из поля своего цепкого сине-серого взгляда. – Только не говори, что от и из-за моих же все: «мнимых» угроз. Даже: ты. Тем более – ты!.. Как «думающая», в большей же части своей жизни; если уж – и не всю ее, как и сейчас же все, например; должна была понять, что они… именно «мнимые»: пусть и с призывом же все – бежать и прятаться! Но и… Да и: к «кому»?.. За кем?! Не самое ли и «безопасное место» – под крылом и своей же все смерти, м? Не твои ли слова – это; и… были! Или: уже и нет?..
– Мои. И!.. «Нет». Это не было – «реакцией» на них; и на… тебя! – Вновь отрицательно покачала головой девушка; только и теперь уже – опуская взгляд вниз. И совершенно же, при этом, не удивляясь – уже и наличию же обуви: на ногах. Скорее бы и она – удивилась: ее же и отсутствию. Равно, как и его же заботе во сне, а там и забот-ы о ней. Тогда бы, да, то есть «нет», это уже было – точно: все. Точно – конец! Финал. И… Без права обжаловать, «вертнуть» и отмотать… обратно; да и что уж либо там исправить. – Скорее: на себя! В какой-то же момент, всего на секунду, на одно крохотное мгновение, мне показалось, что… в том правиле; где я, все и вся, всех же подвожу и буквально, не то что уж и не оправдывая ожиданий, а и в принципе же еще и «под удар»… подставляя… собой и из-за все «себя» же; ты – не будешь тем и самым же все «исключением», просто подтвердив его, а станешь, как и все, им же, «правилом». В котором я, как и им всем, так и тебе – сделаю больно. Не потому, что: ее заслуживаешь – ты!.. Или кто бы то ни было. А потому, что… Ее – заслуживаю: я. И кому, как и не мне же самой, ее же себе и… приносить? «Сама же я себе – больно не сделаю»!.. – Фыркнула она и усмехнулась: в который же еще и раз отмечая – насколько кислота ее собственной же травы – гармонирует с горечью… его же соли, мешаясь на рецепторах. – Как минимум потому, что не замечу!.. Я же настолько и достаточно, к тому моменту, привыкну к ней, что: буду делать это, как само собой разумеющееся; и не требующее причин, как и… следствий.
Повисла пауза, в которой она чувствовал лишь и его же все взгляд на и в себе, но так ни разу и не рискнула, как и он же все сам ранее и с ней, встретиться с ним своим: не столько и потому, что боялась увидеть в нем что-то, что могло как-то ее и сбить или покоробить, ранить, сколько и боясь сбить собой-своим и его, его же и самого; ведь она и сама – так часто делала, просто «залипая» на ком-то или чем–то, ведя же все и баталии только в себе и внутри. В такие моменты, не столько же был и важен сам предмет или человек, сколько понимание и принятие же его, как якоря: который держал бы на плаву и не позволял мыслям растекаться, разбегаться и расплываться, разлетаться в разные стороны, не будучи полностью обмозгованными и пришедшими к чему-то или кому-то.
– Карина убедила меня – в обратном!.. Точнее… – Продолжила спустя время она, но и тут же сморщилась, крепко сжав веки, и прямо-таки закачав-завертев отрицательно головой: из стороны в сторону; не «выметая сор из избы», туфта, как и с причинением боли себе же, так и хотя бы пока из своей же головы. – Продолжила – за тобой. Почти после и твоих же все слов о том, что… меня могли, и сделали, насильно применить; и мне же могли, и так же все сделали, насильно вменить то, что: я – мученик; и заслуживаю боли. Что, и по этим же самым уже следам, я могла уверить себя, и «уверовать», увериться в этом; разуверив, параллельно и одновременно же, в другое и… иное: где бы я могла быть, и есть, как раз таки, и «достойна»… любви, к примеру!.. – Пожала она плечами, поначалу, и привычке же тут же, не придав этому какого-то своего особого значения, «отнесясь» к этому, как обычное же все, и чему-то незначи-незначительному; но и сразу же затем исправилась. – И не «к примеру», а… так и есть! Твоей же все; и любви. Мне же до сих пор кажется это… таким «неправильным». Но и «иначе» я уже так же: не могу!.. Будто и процесс, как и с Полинкиной же все беременностью, был запущен, заранее же еще «отлажен» и настолько, что и выбил же все на всех своих порах и… такие же все «прочие» установки: на обочину и… за «борт». Снеся же – все прошлое; и оставив н… ичего!.. Чтобы, и как раз таки, уже затем: начать заново и… построить такое же «свое». Новое. Пусть и как хорошо же все забытое старое!.. Но и я же все никак, при этом, как ни пытаюсь: не могу отделаться от мысли и эмоции, ощущения и чувства того, что… Ты – мой брат. И как бы!.. – С губ ее сорвался нервный и истеричный смешок, подбиваемый хриплым кашлем; и после же еще и глаза – мельком взглянуть на него. – Так и есть!.. Да… ведь? И до сих пор… – И снова – себе и «в себя»: в пустое и… не смотря же на него самого. – Но, и тут же все, с другой стороны – такой же, как и… Женя. Как и я же все – «сестра» и… вам же: всем! Я вбила же – себе это в голову: сама!.. Нарочито. Нароч-но!.. Чтобы только лишь – не пытаться и не биться же все, лишний раз; чтобы не стараться и не искать… причин. Не противодействовать и… не чувствовать. Не ощущать. И не эмоционировать!.. Проще же – отказаться и… принять: столп причин; нежели искать и найти хоть и одну, но и «возможность»! Сказать себе «Нет», вместо и того, чтобы побороться за «Да». Я же – решила: пойти от противного и… заглушить все это, «отключив». Затуманив и… задурманив. И это я же все сейчас и понимаю, что… – ну а теперь уже кислую горечь – почувствовал и про-чувствовал и он: но и уже не на кончике языка, а по всей ротовой полости; так еще и стекающую далее, по гортани и… в желудок, – …предаю всех тех, кому и он же все, Артем, сделал больно. «Сделал» – так же, или нет, но и: как и мне!.. Да и продолжал же все и делать, хоть и божился, что покончил с этим; но нет. И где же эта «женская», а там и мужская же еще, чего нет, «солидарность», да, когда она и так нужна?!.. Там же, где был мой язык. Меня тошнит – от этого!.. Всего.
– А меня тошнит от того, что ты вновь переключилась – на других: вместо и того, чтобы продолжить о себе, Соф!.. – Повысил голос Егор, явно требуя, а даже уже и не прося, обратить на него свое, ее, внимание: что она и сделала; не без тремора, конечно, внутри, как и снаружи; и все же. – Он как делал, делает… так и будет делать: я же тебе это еще и сам же все сказал! Влад – сказал… Да и все! Как и то, что… – и оборвал же себя так же все «сам», горестно хмыкнув. – Человек! Понимаешь?.. Припугни его – смертью близких, родных или… друзей: и он, как песик, если и не на передних лапах, то на задних – прыгать начет и… «будет»; во исполнение же всего, всем и вся же… сразу! Только бы и его, да и людей же все, буквально, али нет, но и вокруг же все него, не трогали!.. Ужасно – звучит. Согласен. Но и это же – так!.. И я, мы – не бесчувственные. Но и за счет же все того, что наша «шкура» вечна, чуть же все и дольше, так или иначе: она, оттого, и так же все, чуть менее дорога; чем чья-то, иная и… другая. Ему же – плевать!.. Роза. Анна!.. Ты! Но и если же те… две знали: для чего он им был нужен; и «юзали» его так и не так, этак, по-всякому, то и на кой же черт он сдался тебе, после и всего того, что сделал тебе же?!
– Он был – первым, и как бы это и уже, на данный же все и момент ни звучало, с кем я «поделилась»: всем же и тем, и пусть так же все не «всем», но и что копилось и на-копилось же во мне – уже тогда; и «последним», с кем я делюсь… дел-илась, до сих пор. Это… «Привычка», Егор!.. – Всплеснула руками София, уже даже и не столько понимая, сколько и при-нимая всю ущербность и нелогичность своего же положения-поведения, на тот же все момент и до сих же дней, но и неспособная же еще пока это и без «не», как сформировать, так и сформулировать-выразить как-либо иначе; что уж говорить – и за «изменить». – Вторая натура! Как курить. И… Как «пить». Да и все же, что угодно-удобно!.. Я же и говорю – вбила в голову! Вби-ла!.. «Избавившись» от всех и оставшись же одной, я… – и резко выдохнула-вдохнула, сдерживая пока еще, но и самые же уже что ни на есть рыдания, готовые, и вот-вот же, вырваться наружу, – …только ему и могла рассказать-сказать. Только ему и могла же: «открыться»! И да, я и уже же ненавижу себя – за это: за то, что позволила. И ладно там… «Любить»! Позволила – зависеть и… стать же все завис-имой, очарованной-не-разочарованной: от него и… в нем. Позволила – привязать… и привязать-ся. И только лишь потом уже: и «разочароваться»!.. Но и на тот же все момент и кроме него же – у меня никого и не было. Точнее!.. – И, наконец, откашлявшись, сделала все же и уже «отметку» даже на этом, акцент, исправляя-сь. – Опять же: кого бы я и подпустила к себе – сама же; и ближе, чем его. Мне же и тогда же все казалось: настолько это… правильным, что ли! «Нужным» и… Важным. «Должным»!.. Казалось! Что я и не замечала: ничего и никого; кроме же. Я… отвлекалась – с ним, понимаешь? Как и… Отвлек-лась. В этом же – уже все; и «случае». С ним же я и возвращалась, «вернулась» – туда, в тот самый момент, когда и где я только появилась. «Родилась»!.. – Всплеснула она руками и усмехнулась, пропустив даже и небольшой «хихик». – Как и тот же все… «Лунтик». И где, пусть и была же уже Роза, но и был же он. Я же и с Полиной – столько не делилась. С Кариной!.. Сколько: с ним. Но… и да, «теперь-то» уж и я уж понимаю-принимаю, что это же все было – не от большой любви, как и… – и бездумно-безумно тряхнула головой, отгоняя и изгоняя же даже уже это и не это, все, что, так или иначе, могло и смогло бы вывести-довести же ее сейчас: окончательно; и пусть «освобождения» же и уже, конечно, хотелось, но и не в виде же цунами, при всем же обожании и любви к природе и таким же ее природным стихиям, но и не в ногу же себе стрелять и доску под собой пилить, иначе же еще, занимаясь сноубордом, в горах орать и… у морской воды же стоя – лихо будить-кликать, – …ни от какой и ни от чего; ни от кого. Ни от Розы, а и тем более Анны, во мне!.. Первая же – пользовалась им, чтобы вытащить вторую: нарочно блокируя и «уводя» же меня, отбирая и записи; сначала же еще и от того, что он знал ее, как и… вы, а потом уже и от его, ее же, жертв. Но… Так или иначе, а я и уже же все уверена, что и по «связке» же с ней, как и с ним, я, как раз таки, и могла бы: отхватить-прихватить – всех… и сразу. За все и ее же время: тут. Но и тогда!.. – Сделав очередную паузу и более-менее уже вдохнув-выдохнув, она вновь глубоко вдохнула, набрав побольше и своего же уже «воздуха», и, размяв, чуть и расширив-раскрыв же еще, и тем самым, свои легкие, для последующих и последних же уже наверняка, как минимум и в этом же все плане-разрезе, слов, продолжила. – Это был: спокойный мир. «Розовый» мир!.. – Вдруг даже еще и улыбнулась она, хоть и не любя же этот самый цвет всем сердцем, но и вспоминая, помня и… понимая: насколько же они в этом – и похожи же ведь с Никитой. Да и не только же: в этом. Как в принципе. Так и в общем… Во всем!.. Как… «Дети»! – Под «очки», если будет угодно. Да и: удобно. Это было – мое прошлое… в настоящем: куда я могла пойти, прийти и войти-зайти – без предупреждений, вопросов; и… уйти так же: без ответов. Где бы – меня не трогали, излишне, и я: никого не трогала!.. А и тем более: где бы ко мне не клеились… в процессе и всего же этого. И это же – тоже, кстати: Почему – Артем. Он – знал, как и сам же еще ужасно поступил: и не лез; как и не давал же лезть и с тем же самым все – и другим. И пусть изредка же еще: жалея и соболезнуя, сострадая; но и я же уже тогда – погружалась «в дым» и… банально… не видела же всего… «того». Так еще: и не слышала… И не понимала. Не осознавала и… Не принимала!.. И пусть же я все, как корила, так и корю себя, что закрывала глаза, знающи и не, один же фиг, не освобождает от ответственности, но и ничего, как не могла, так и не могу же до сих пор поделать с собой: пусть уже и скорее «вчерашней»!.. – Сжала челюсти она, до скрипа и хруста же самих зубов, будто бы стараясь, и таким же еще образом, сделать себе больно и еще же большее-больнее, внутри и внешне, одновременно и… параллельно же; чтобы отвлечься и вывести себя – на полный негатив… к одному: и такой же, но и уже позитив – к другому. – Единственное же, что я и могу, а там и точно же еще да и уже смогу, это последовать «твоему» примеру и… перестать уже сравнивать: вас; установив же, и так же все уже, как «данность» то, что… я увидела тогда; и закрепить-ся во мнении, что для него я «сестра», а для тебя… девушка. С таким же, да, все: скрипом и… треском. «Визгом»!.. Металла о металл и… Ногтей же по стеклу. От трения резины же… и о резину. И прочими зубодробильными-дробительными и веновскрывательными же звуками!.. – И, сморщившись уже и сама, вспомнив все и сразу, из выше же и собою еще перечисленного, так еще и недосказанного, да и как будто бы еще, вместе с тем, и ощутив же все это, одновременно-параллельно, еще и грузно выдохнула, продолжив под занавес, но и с такой же еще и «мотивацией»: с еще большим напором-запалом. – Но и все же! И отправить их уже и всех – к Совету, закончив и со всем же этим: просто раз же уже и навсегда; сделав так, чтобы это ни то что не повторялось – не повторилось; убрав все копии и оставив только лишь «оригиналы»!.. Убрав смерть; и оставив жизнь. Оставив – «себя» и… друг друга! Нас… Полностью же исключив и изгнав: мешающее и… лишнее. Из-лишне-е!..
И, оборвав вдруг и сама саму же и себя, резво выдохнула и только собралась, постаралась и набрать же еще, хоть и немного уже, но и воздуха, для последнего и точно же уже «окончательного» захода своей тирады, как и осознала же так же все и под конец, поздно, что тот и был крайне-пред-последним, и ее не хватило, как и не хватит же на нее всю, и придется не только поделить, но и раз-, а там и доделить и, наверное, забыть; как и почувствовала же за спиной «препятствие», не позволяющее будто и ее грудной же клетке, как и легким в ней, раскрыться во всю ширь, как и спине, лопаткам, но и позволившее, в то же самое время, уловить опору и… ее же тепло: вместе с дыханием в один ритм с ней и… таким же ритм-ом сердца!.. Она и не заметила, как он, а это был и именно же Егор, оказался за ее спиной, бесшумно сдвинувшись со своего-его же и до «настоянного» места и даже и подтолкнув ее немного к краю, так и не касаясь, не коснувшись ее; по крайней мере и руками; так еще и закрыв ее, уже и своею же спиной, от темноты и тайн, секретов леса: открыв же и грудью, в оборот, бескрайний мир, что внешний, что и внутренний, морских глубин и… пучин. Только, казалось бы, и сейчас: пришедших в свой спокойный ритм. Будто бы и синхронизирировавшись, встроившись, как в ее, так и в его же и до, их и после же уже: ритм. Больше и не стараясь коснуться их; да и забрать с собой и к себе: а лишь накатывая на камни, облизывая их шершавую поверхность и оставляя на них затем свою легкую белую пену; подбирая и ее же затем – на втором и… последующих заходах-кругах. Вместе с тем – и небо развиднелось: и сквозь его еще имевшиеся, но и уже куда более редкие, так еще и именно же облака, начало пробиваться яркое желтое, а и главное же все теплое солнце. Настал – мир… и покой!..
