Платон Абсурдин
Писец. История одного туриста
Каннингем задумался, но после паузы продолжил.
– Мистер Гроот, Вы что-нибудь понимаете в физике? Теория относительности? Квантовая механика?
– Законы Ньютона… Почти все… В пределах школьного курса, – ответил я. – Но, честно говоря, я физикой не интересуюсь.
– Я так и думал. А что, если я скажу Вам, что путешествия во времени реальны?
Я насторожился, а профессор встал и принялся ходить по комнате.
– Я не буду забивать Вам голову гравитацией, чёрными дырами и прочими вещами, которые Вам не нужны. Попытаюсь объяснить как можно проще: в микромире, квантовом мире, мире мельчайших частиц, там, где действуют совсем иные законы, нежели в мире, который мы видим, я нашёл так называемые «кротовые норы» или «червоточины» – как Вам угодно, которые могут использоваться для перемещения во времени.
– Кротовые норы?
– Да. «Кротовая нора» – это всего лишь пространственно-временной туннель. До сих пор в науке их существование допускалось, но не было доказано. Если мы говорим о микромире, то, как Вы понимаете, человек, или даже бактерия, вирус, не может воспользоваться таким туннелем из-за слишком малого размера такой дырки. Речь идет о сверхмалых величинах. Сверхмалых! Вы понимаете?
Я кивнул.
– Но что же может протиснуться в такую мелкую дверь? Из чего состоит всё во Вселенной?
– Я не знаю.
– Из материи? Но из чего состоит материя? Стоит ли разделять так называемую объективную реальность, то есть материю, с реальностью субъективной, то есть сознанием? Я пришёл к выводу, что такое разделение, мягко говоря, некорректно. Можно считать, что Вселенная состоит из материи, но можно считать, что она же состоит из сознания. И то, и другое – верно! В нашем случае одно не исключает другого!
Я слушал профессора с интересом, хотя и не понимал.
– Сознание, мысль, наш разум, как часть Вселенной, – вот что способно проникнуть куда угодно, потому что иначе и быть не может!
Каннингем остановился и посмотрел на меня.
– Вы что-нибудь поняли? – спросил он и тут же продолжил. – От Вас не требуется глубокого понимания вопроса. Примите это как данность. Далее… Я обнаружил, что эти туннели, а я называю их просто «дырками», расположены в определённых местах. Они неизменны. Вероятность их существования в какой-либо точке пространства-времени можно рассчитать. Я уже нашёл несколько десятков дырок в Европе и Америке.
– Америке?
– Да. И если мои расчёты верны, то их тысячи, если не миллионы. Пока что получается проникать только в прошлое. С будущим есть некоторые проблемы технического характера, но это…
Профессор задумался. То, о чём он говорил, всё ещё не укладывалось в моей юной голове.
– Энергия, мой друг, – сказал Каннингем. – Вот что нам необходимо. Мы увеличиваем энергию и тем самым как бы проталкиваем сознание человека сквозь дырку. Они думают, что нужна какая-то мощная энергия. Дети! Нужно знать какую энергию брать и как её подавать. Вот и всё! А затем нужно оказаться в правильном месте и в правильное время. Мы увеличиваем энергию на субатомном уровне, и… Ну и ещё кое-что. Есть карта, где отмечены все обнаруженные дырки, и я рассчитал фазы их активности. Так что…
– Вы хотите, чтобы я оказался в правильном месте в нужное время? – спросил я.
– Конечно! А ради чего, по-Вашему, мы здесь сидим, а я битый час докладываю Вам об открытиях, которые, заметьте, не для всех открыты? Можете считать себя избранным! Вы избраны на роль туриста! Туриста в давно ушедшие времена! Как Вам?
– Я…
– Вы, насколько мне известно, великолепно образованы, начитаны, знаете разные языки, а это очень важно! Вы имеете неплохие шансы на возвращение обратно. Будьте смелее!
Смелее быть никак не получалось.
– Я не могу отказаться?
– Можете, – сказал Каннингем и посмотрел мне в глаза. – Мистер Гроот, поверьте, наука – вот что имеет реальную ценность в этом мире. Всё остальное – один большой пустяк! Вы хотите вернуться в свою библиотеку, чтобы провести всю жизнь среди книг, которые даже не Вы написали? Чтобы каждый новый день был похож на предыдущий? Хотите?
Я тогда подумал, что в чём-то он, конечно, прав.
– От пятисот тысяч, – сказал Каннингем.
– Что?
– Пятьсот тысяч – начальная цена одного перехода для наших клиентов. В зависимости от платёжеспособности, цена может вырастать до очень крупных сумм. Для Вас участие бесплатное!
– Это бизнес?
– Вы знаете, мистер Гроот, люди платят мне деньги за услугу, за то удовольствие, которое мы им предлагаем испытать. Или за спасение в случае со смертельными заболеваниями, когда медицина бессильна. Согласитесь, перемещение в иное время со сменой оболочки – предложение, не имеющее аналогов ни на рынке развлечений, ни в контексте спасательных мероприятий! Некоторые предпочитают навсегда переместиться и изменить таким способом свою жизнь. Есть и такие чудаки! Поэтому я сам финансирую свои исследования и сохраняю независимость и от государства, и от всяких там корпораций.
– Но как Вы находите коммерческих туристов?
– Я не даю рекламу в газетах, как Вы понимаете. Мне интересны обеспеченные клиенты, а в этой среде услуга пользуется спросом. «Сарафанное радио», если сказать совсем просто.
– А та женщина?
– В парке? Она была больна. Рак, знаете ли. Но я дал ей возможность прожить дольше. Но ТАМ!
– Но она же умерла на моих глазах!
– Её тело умерло здесь, в нашем мире, но после того, как умерло сознание ТАМ! Нарушилась связь сознания и тела. Если хотите вернуться назад, такая связь должна оставаться. Это закон! Это важно! Там у неё будет другое тело. Позже Вам объяснят.
– Когда?
– Скоро. Не исключено, что в том прошлом старушка прожила долгую и счастливую жизнь. И, может быть, с самого её начала – с детства. Только здесь для оставшегося дряблого тела прошло мгновение, а в прошлом для её сознания – целая жизнь. Но как сложилась её судьба после перехода никто не знает. Может, она погибла сразу по прибытии, или потеряла связь с телом, или не смогла вернуться к дырке в нужное время, если что-то там не устроило – мы не знаем. Давайте будем думать, что всё у неё сложилось хорошо. Вы согласны?
– А парень в кафе?
– Искал приключений на свой австралийский зад. Хе-хе. Хотел пожить другой жизнью. Я повторюсь: то, что молодое тело умерло здесь, не означает, что он умер молодым ТАМ. Он так же мог не захотеть возвращаться, дожить ТАМ до старости и умереть естественной смертью в окружении благодарной семьи. И наоборот – возможно, он не смог вернуться по какой-то причине и погиб. В каком-то смысле, это рулетка, мистер Гроот. Только, в отличие от обычной рулетки, вы можете делать выбор и влиять на события.
Отступать было поздно, и я был влюблён, в конце концов!
Каннингем как будто прочитал мои мысли.
– Я вызываю Патрицию – она приедет завтра, – сказал он. – Будем готовить Вас к пробному переходу. С завтрашнего дня начинается Ваша стажировка. А пока отдыхайте. Для Вас снят номер в гостинице. Вас отвезут, конечно. Ровно в десять утра будьте готовы. Слышите?
Я встал, и почувствовал, что голова моя закружилась от счастья.
Я был уже на лестнице, когда профессор окликнул меня.
– Да. Чуть не забыл, – сказал он. – Хочу показать Вам кое-что. Пройдите сюда.
Я вернулся – Каннингем стоял со стеклянной капсулой в руках.
– Как Вы думаете, что это такое?
Я затруднился с ответом.
– Это одно из величайших изобретений! Я назвал его «Растворитель Каннингема». На вид ничем не примечательная мутная жидкость, но… способна творить чудеса! Про состав не спрашивайте – коммерческая тайна!
Профессор сиял.
– Бартон, принесите объект, – крикнул он.
Пришёл огненно рыжий молодой человек с клеткой, в которой сидел крупный белый кролик.
– Поставьте здесь. Вы свободны. А теперь смотрите и удивляйтесь! Шоу начинается, мистер Гроот!
Каннингем взял с полки шкатулку и достал из неё аппаратус, напоминающий пистолет, с красной кнопкой сбоку. Затем он зарядил в аппаратус пробирку, поднёс его к кролику и нажал на кнопку. Кролик, по всей видимости, не ожидал такого коварства от доброго профессора и дёрнулся.
– Прививка Каннингема, – сказал профессор. – А теперь нам понадобится активатор. Какой активатор, мистер Гроот?
– Активатор Каннингема? – предположил я.
– Прямо в точку! Белке в глаз!
Затем он поставил клетку на пол и открыл дверцу.
Кролик вылез из клетки и уже собрался уходить, но профессор нарушил звериные планы.
– Активирую! – объявил Каннингем и нажал мелкие кнопки на приборе, который был надет на его руку вместо часов. Прибор и напоминал большие, но наручные часы.
– Это код, мистер Гроот, чтобы никто не пользовался без моего ведома. А то никаких кроликов не напасёшься!
В этот момент кролик начал исчезать.
Я не верил своим глазам, а зверь как будто растворялся в воздухе, и это, по какой-то причине, его беспокоило.
Ушастый питомец попытался бежать, но не успел, потому что исчез совсем.
Я растерялся, знаете ли.
– Роль Чеширского кота исполнена великолепно! Вам понравилось, мистер Гроот?
Я молчал, а Каннингем поправил парик.
– Я нарушил взаимодействие атомов его тела! Или туши – как Вам угодно. От квантовой механики к максвелловской классике! – сказал он. – Электроны потеряли энергию и проникли в ядра атомов. Плотность кролика достигла минимума, и кролик перестал существовать как материальный объект. Как не бывало! Так что езжайте в гостиницу, но завтра ровно в десять будьте готовы. Мне пора заняться делами.
Профессор взял сигару и закурил.
Он заметил в окне подъезжающий к особняку белый лимузин.
– А вот и клиент! – сказал он и потёр руки. – Хочет прожить ещё одну жизнь ТАМ, потому что здесь его дни уже сочтены. И это прекрасно, не правда ли?
Каннингем вздохнул и покачал головой.
– Счастливый человек – у него есть миллион!
Я спустился по лестнице и в холле встретился со старым джентльменом с тростью. Тот меня не заметил и чуть было не сбил с моих длинных ног.
– Тут есть лифт, мистер Карлайл! Не утруждайтесь лестницей, не нужно! Бартон, проводите! – кричал Каннингем сверху.
Я вышел из профессорского особняка, а через час был в чудесной, но не самой дорогой на свете гостинице.
Всю ночь я думал о том, что узнал накануне от дельного британского учёного.
Но мой разум не был готовым к таким необычным мыслям и отказывался анализировать события прошедшего дня.
Эта история с дырками, возможными перемещениями и растворёнными кроликами не поддавалась осмыслению и критическому анализу, как её ни покрути!
А ещё я думал о том, что попался-таки на крючок, и что роль Чеширского кота меня не привлекает.
А Патриция? Какова её роль?
Под утро я устал думать и уснул крепким сном молодого ещё человека.
Меня разбудил мой телефонный аппаратус, а уже через час я поднимался по лестнице, потому что воспользоваться лифтом мне не предлагали.
Когда я вошел в кабинет Каннингема, Патриция уже была там.
– А вот и наш претендент! – сказал профессор. – Как спалось? Уверен, что хорошо. Мы с Патрицией как раз говорили о Вас, Якоб.
Патриция выглядела как королева, пожалуй. Она успела сменить причёску – теперь волосы её были заплетены в две косички и приобрели каштановый окрас. Я, наконец, заметил, что она носила дорогие серьги с камнями.
Мы поздоровались, а Каннингем предложил сесть.
Профессор взял тугую сигару, поправил свой чудесный парик и закурил.
– Через неделю, вероятно, откроется дырка, которая нас интересует. Патриция будет Вашим проводником, мистер Гроот. Вы готовы?
Я посмотрел на Патрицию, но она посмотрела на меня, а я ответил, что, конечно, готов.
– Прекрасно! Другого ответа я не ожидал. В случае удачного возвращения и выполнения задания, которое Вы непременно получите, можете рассчитывать на карьерный рост в нашей скромной организации.
Я удивился.
– Да, да, – сказал он. – Станете проводником, как Патриция. Будете работать с клиентами. Такая работа хорошо оплачивается. Ну и главный бонус – моё доверие. Оно тоже дорогого стоит, поверьте.
Профессор посмотрел на Патрицию.
– Я прав, Патриция?
– Как всегда, мистер Каннингем, – ответила она.
– Кроме того, будете исследовать новые дырки. Сейчас Вам страшно, я понимаю. Вы боитесь неизвестности, как и все люди. Это нормально. Но со временем войдёте во вкус. Это как наркотик – сначала страшно, а потом жить без него не можете.
– Патриция тоже… турист? – спросил я.
– Конечно. Подойдите сюда, мистер Гроот.
Каннингем встал и подвёл меня к шкафу со стеклянной дверцей. За стеклом висел белый парик, какие носят в восемнадцатом веке.
– Как Вы думаете, что это?
– Парик?
– Безусловно. Но в данном случае важно чей он.
– Ваш?
Каннингем поправил чёрный парик на своей голове.
– Теперь он, конечно, мой, но его предыдущий владелец весьма замечателен. Это парик Робеспьера. Да, да, того самого, о котором Вы знаете из книжек, и которому парики в какой-то момент стали без надобности. Патриция знакома с ним лично.
Профессор с удовлетворением заходил по кабинету.
– Это трофей Патриции, – сказал он. – Первый трофей. Вас, кстати, я тоже попрошу добыть что-нибудь для меня. Это будет Вашим одновременно и экзаменом, и доказательством того, что Вы были ТАМ. А то некоторые наивно полагают, что меня легко обвести вокруг пальцев! Мне лучше не лгать! И вообще, я не прощаю предательства! Запомните это, мистер Гроот! Как происходит переход Патриция расскажет Вам сама, когда будет инструктировать.
Патриция кивнула, а меня эта игра начинала увлекать и мой страх смешался с моим же любопытством.
Но, конечно, более всего меня радовала возможность работать вместе с Патрицией, ведь я положил на неё свой глаз.
– Ну а теперь заключим договор. Мы люди деловые. Полагаю, вы не против, мистер Гроот?
– Нет, – ответил я.
Мне первый раз в жизни довелось почувствовать себя деловым человеком, а профессор достал бумагу и вручил её мне.
– Можете не читать, я Вам всё уже рассказал. Расписку о неразглашении я с Вас взял. Ставьте подпись – экономьте наше время. Время, как известно, дороже денег. Оно вообще дороже всего на свете!
Я подписал договор, знаете ли.
– Хорошо. Добро пожаловать в компанию! – сказал Каннингем и пожал мне руку. – Вы помните вчерашнего джентльмена с тростью?
– Конечно, мистер Каннингем.
– Это наш клиент. Завтра с Патрицией отправите его в новую жизнь. Старичок хорошо заплатил и выбрал Италию. Ах, Италия! Любовь моя! Я долго жил там. А моя бывшая жена до сих пор там обитает – иногда помогает мне с делами. Стерва, конечно, но полезная! Обожаю Италию! Вы были в Италии, мистер Гроот?
– Не доводилось.
– Вот и прекрасно! Уверен, Вы её тоже полюбите! Так что вылет через два часа. Патриция, будь осторожна! И не попадайте в криминальные сводки – нам реклама не нужна! А у меня дела. Удачи!
Мы с Патрицией выходили из особняка, когда к нему подъехала ещё одна дорогая повозка – судя по всему, бизнес любезного мистера Каннингема процветал.
Из повозки вышла азиатская дама лет пятидесяти. Она была в белой шубе, хотя воздух был тёплым, как свежая булка, а солнце так разгорячилось, что могло припечь зазевавшегося чудака.
На женщине, кроме шубы, были развешаны золотые украшения с камнями, которые блестели на солнце и слепили глаза.
С дамой был странный молодой человек, который смотрел себе под ноги и не поднимал своей головы.
Гостей сопровождала парочка шкафообразных, но шустрых телохранителей, которые с подозрением отнеслись к нам с Патрицией и чуть было не обыскали – лишь вмешательство Каннингема из окна второго этажа спасло нас от унизительной процедуры.
Через пару-тройку часов мы с Патрицией вылетели в Милан.
04
В железной птице мы молчали.
Якоб Гроот, по привычке, волновался изо всех сил, а Патриция читала какой-то женский журнал с яркими картинками.
Потом я устал волноваться и начал засыпать.
– Что у тебя с отчимом? – услышал я голос Патриции.
Разговор о мяснике не доставлял мне особенной радости, как вы, наверное, понимаете.
– Ничего, – ответил я.
– Я заметила, что вы не общаетесь.
– Это не важно.
– Не хочешь говорить о нём?
– А зачем?
Привезли обед. Патриция есть не стала, взяла лишь кофе, а я с жадностью накинулся на фазана.
– Он сказал, что ты голубой.
Я подавился птицей, хотя фазаном подавиться труднее всего на свете, как его ни покрути.
– Шучу, – сказала Патриция. – Но всё же. Расскажи мне.
– Он убил мою мать, – сказал я.
– Как?
Я рассказал ей ту неприятную историю со смертельным исходом, о которой предпочитал умалчивать.
– А почему ты уверен, что он убил? Ты же не видел.
– Потому, что он – скотина, – ответил я и уставился в круглое окно.
Патриция продолжила читать, а я больше не сказал ни слова до самого Милана.
В Милане мы поселились в гостинице с неприметным названием «Дорогой итальянец».
– Если будут спрашивать – мы пара, собираемся пожениться. В Милан приехали на выставку современного искусства, – сказала Патриция. – Жить будем в одном номере, но спать раздельно.
Я не протестовал, как вы, наверное, понимаете.
Таких роскошных номеров, какие были в «Дорогом итальянце» я ещё не видел. Честно сказать, я вообще до того времени не видел номеров, потому что жить в гостиницах мне не приходилось.
– Я люблю командировки. Привыкай! Каннингем платит! – сказала Патриция.
Шикарный номер и красивая девушка на соседней кровати поднимали мне настроение до небес. Вы не поверите, но я даже начал завидовать самому себе!
Затем мы посетили магазин, в котором продавалась дорогая одежда от модных и старательных итальянских портных.
Патриция сама выбирала для меня чудесные и аккуратные вещи, а я не сопротивлялся, потому что доверял её вкусу более, чем вкусовым способностям Якоба Гроота.
Из того магазина я вышел другим человеком в прекрасном костюме, который сидел на мне так, как должны сидеть костюмы на добрых людях. Для меня было откровением, что мою нелепую фигуру можно так украсить одеждой – я целый час не мог оторваться от чистого зеркала, знаете ли.
Патриция тоже обновила свой гардероб – она приобрела нарядное белое платье, закрывавшее ноги и полностью грудь, но с боковым разрезом чуть ли не до самого пояса.
– Сегодня пойдём в ресторан, – объявила она мне, когда рассчитывалась за прелестные шмотки.
Затем мы заменили мне очки на другие, стоимость которых, помню, превышала мою месячную зарплату в библиотеке.
– Можно вставить линзы, но, по-моему, очки тебе идут. – Отвлекают от дефектов кожи, – сказала Патриция.
Я чувствовал, что как будто я – не я. Но перевоплощение Якоба Гроота в стильного красавца удалось, пожалуй, – Патриция была довольна собой и даже взяла меня под руку.
– Держись раскованнее! – сказала она.
А вечером мы пошли с Патрицией в ресторан. Моя компаньонка была в новом платье, на её руках и шее появились украшения, а я был в приличном костюме и таких же очках.
Ресторан был под стать нашей гостиницы – за столами сидели солидные джентльмены и прекрасные дамы, слуги бегали с бешеной скоростью, а на рояле играл подающий надежды немолодой пианист.
Блюда и вино Патриция выбрала, как обычно, сама. Порции не были такими тяжёлыми, как в МакРональдсе, и меня это удивило, но Патриция сказала, что так надо.
Я тогда первый раз попал в другой мир, не иначе. И хотя он не был привычным для меня, он меня не пугал. Возможно, потому что рядом со мной была красавица Патриция.
После ресторана Патриция показала мне город. Италия и правда может влюбить в себя с невероятной лёгкостью, скажу я вам.
– Завтра к вечеру будь в форме, – сказала Патриция, когда выключала свет в своей комнате.
Ночью я не спал, потому что мыслей накопилось великое множество, а мой разум не успевал обрабатывать их все разом.
Вечером следующего дня мы вышли-таки из «Дорогого итальянца».
Патриция была в джинсах и кроссовках, а на изящных плечах её болтался рюкзачок.
Я тоже повесил свои чудесные обновки в шкаф и оделся в стиле обычного простолюдина, как и моя подруга.
Вечерний Милан был ещё красивее дневного, а на таксомоторе мы доехали до Монументального кладбища.
– Молчи и слушай, – сказал Патриция. – Говорить не надо.
Я кивнул.
Мы прошли на кладбище. Там нас ждал тот пожилой уже мужчина, которого я видел у Каннингема.
– Добрый день, мистер Карлайл, – сказала Патриция.
– Вы опоздали на три минуты! – сказал добрый старикан.
– Прошу прощения. Это мой ассистент. Вы выполнили указания мистера Каннингема?
– Да! Я съел его долбаную таблетку!
– Тогда можем ехать.
Мы сели в дорогую повозку Карлайла – старичок уселся за руль, а мы с Патрицией – на заднее сиденье.
– Паоло Ломацци и Паоло Сарпи. Паркуйтесь у МакРональдса, – сказала Патриция.
Через пару-тройку минут мы были на обозначенном месте.
– Вы готовы?
– Дайте пару минут! – сказал Карлайл и закрыл глаза.
Вдруг он начал насвистывать мелодию Raindrops keep falling on my head, но получалось у него как-то печальнее, чем могло бы быть. Я не помню, кто пел эту песню, но она мне нравилась в то время. Честно сказать, я даже и теперь я её напеваю, когда никто не слышит.
А в тот день я удивился, что такой неприятный тип, как Карлайл, может любить такие чудесные и добрые песни.
Мы ждали пока старик не закончил свой печальный свист.
– Я готов, – сказал он.
– Когда поймёте, что вы в нём, сосредоточьтесь на его теле, подавите его сознание. Он будет сопротивляться, но вы должны быть сильнее. Если Вас что-то не устроит, ровно через 224 дня дырка снова откроется, и Вы сможете вернуться. Но этот временной промежуток придётся провести ТАМ. И выжить, разумеется.
– Да понял я! Я выживу! Девочка, ты можешь не сомневаться! – сказал Карлайл.
– Я…
– Хватит болтать! Приступайте!
Старичок закрыл глаза и напрягся, а Патриция набрала код на наручных часах, таких же как у Каннингема.
Карлайл откинул голову назад и умер, но почему-то без улыбки на своём чудесном лице.
Я предположил, что такие типы, как тот пожилой уже человек, не имеют представления об улыбках и обо всём, что с ними связано.
– Всё нормально. Он не вернулся, – сказала Патриция.
Я обрадовался, как ребёнок, у которого добрые люди не отобрали все его игрушки.
Было похоже, что мёртвый мистер Карлайл спит крепким сном. Патриция огляделась по всем сторонам и посмотрела на меня.
– Выходим. Держись увереннее! – сказала она мне.
Мы вышли из дорогой повозки. Казалось, прохожие и жующие упругие булки в МакРональдсе туристы не обращали на нас никакого внимания.
Но тут к нам подбежал смуглый паренёк с бегающими разноцветными глазами и сломанным носом.
– Ребята, не хотите травки? Или ещё чего? Чего вы хотите? Вы только скажите – у меня всё есть, – болтал он так с такой скоростью, что я едва его понимал.
– Давай. Что у тебя? – спросила Патриция.
Паренёк обрадовался.
– У меня всё! – сказал он.
– Не здесь.
– В машине?
– Нет. Зайдём куда-нибудь.
Парень завёл нас в вонючую подворотню с мусорными контейнерами.
– Здесь! – сказал он.
Но продолжения диалога не получилось – Патриция с размаху ударила парню в междуножие, а тот издал негромкий звук, схватился за свой пах и скрючился.
– Придержи его! – крикнула мне Патриция.
Я как пёс набросился на беднягу и обнял его за шею мёртвой хваткой.
– Пусти! – хрипел барыга.
Как вы, вероятно, понимаете, я не мог его отпустить, чтобы не испортить отношения с Патрицией. Я считал, что если она решила скрутить того миланского красавца, то так было нужно для дела. Полагаю, вы сделали бы то же самое.
Патриция достала из рюкзака что-то похожее на флакон с духами, и сделала этой штукой укол в смуглую, вероятно, задницу – я услышал щелчок, парень вскрикнул и выругался.
– Держи его! – сказала Патриция и набрала код.
Я понял, что парню суждено отправиться вслед за кроликом Каннингема, но меня это не смутило, ведь я помогал Патриции, сами понимаете.
– Что за…? – не унимался беспечный торговец.
– Заткнись! – вырвалось у меня.
Я удивился сам себе, но посмотрел на Патрицию, а она улыбнулась мне и кивнула.
В этот момент я почувствовал, что парень стал размягчаться как пчелиный воск, а потом он начал исчезать как тот кролик.
Через пару-тройку секунд я перестал его чувствовать, а на земле лежала его нехитрая одежонка.
– Быстро собери и выбрось!
Я повиновался своей смелой подруге и бросил одежду неудачливого торговца в мусорный бак.
Мы вышли из подворотни, купили таксомотор, и через полчаса пили дорогое красное вино в номере нашей каупоны.
– Почему ты решила его растворить?
– Свидетелей оставлять не нужно. Каннингем разве тебе не говорил? Кроме того, он торгует наркотой.
– Но почему тогда нельзя растворять тела клиентов, если они не возвращаются и их тела умирают?
– Мёртвое тело не растворяется – «Растворитель Каннингема» нуждается в доработке, – сказала Патриция и засмеялась.
– Хорошая идея – спрятать капсулу с растворителем во флакон из-под духов.
– Моя, – сказала Патриция. – Так легче перевозить.
– Но я ведь тоже свидетель. Почему ты не растворила меня?
Патриция подошла ко мне с бокалом и посмотрела в глаза.
– Тебе я решила дать шанс, – сказала она. – Ты вовремя выдал себя за полиглота, если честно.
Помню, меня удивило то, с какой лёгкостью я пошёл на растворение человека и не испытывал при этом ни малейшего морального дискомфорта.
Что случилось со мной? Где были мои добрые принципы? Неужели влечение к Патриции отключило у библиотекаря чувство жалости? Неужели ради обладания красивой девицей я был готов на всё, даже на преступление?
Или, может, во мне, и незаметно для меня, сидело нечто, собранное второпях из моих страхов, комплексов, скрытых наклонностей, которое готово вырваться наружу в подходящий момент? А может, дело в моей искренней неприязни к наркотическим веществам и к людям, которые о них заботятся? Кто же знает…
Так или иначе, все варианты, которые предложил мой беспокойный разум, меня устраивали.
На следующий день мы с Патрицией вернулись в Лондон.
– С возвращением! – приветствовал нас Каннингем с особой театральностью. – Как прошло?
– Отлично, мистер Каннингем! – ответила Патриция.
Про разложенного на атомы миланского преступника она умолчала со свойственной ей деликатностью.
– Прекрасно. Патриция, ты, как всегда, на высоте!
– Благодарю.
– Бартон, принесите шампанского! Мистер Гроот, Вы прекрасно выглядите!
Рыжий дворецкий принёс ведёрко со льдом и бутылкой и поставил его на стол.
Каннингем сам достал бутылку и открыл её за секунду, а я удивился безумной скорости доброго профессора.
Он поправил парик и разлил вино по бокалам.
– На ваши счета сегодня будут переведены гонорары. Мистер Гроот, Вы останетесь довольным – там ещё и аванс. Что поделать, если я доверяю Вам?
Профессор не обманул, сделал большой глоток и продолжил.
– У меня для вас хорошая новость. Есть срочный клиент, но случай необычный. Я хочу, чтобы ты, Патриция, провела клиента с начала и до конца – боже, как звучит – вместе с мистером Гроотом. Начиная с подготовки клиента, ну и сам переход, конечно. Вы готовы, Якоб?
Я ответил, что готов начать хоть сейчас, но дело перенесли на следующий день.
Мы распрощались с профессором и нас с Патрицией отвезли в город.
– Встретимся завтра на аэродроме в половине первого. Оденься попроще, – сказала Патриция, села в повозку и куда-то уехала.
Я не задавал лишних вопросов, а побрёл в гостиницу, потому что устал, знаете ли.
05
Утром я зашёл в модный магазин и купил новую одежду «попроще», но постарался выбрать самую красивую. Патриция одевалась со вкусом, а я хотел соответствовать ей во всём.
В половине первого я был на аэродроме.
– Что это? – спросила Патриция про мои обновки.
– Купил утром, – ответил я.
– В Париже переоденешься. Я сама выберу.
Я не спорил с Патрицией, потому что доверял ей более, чем самому себе, пожалуй.
В железной птице она напомнила, что мы с ней – влюблённая друг в друга пара, и скоро у нас будет свадьба.
Мне роль жениха Патриции льстила, и, хотя я чувствовал, что ещё не совсем подхожу на неё, я старался играть свою роль на совесть. Ведь внешнее подражание должно вести к внутреннему соответствию, не так ли?
Патриция читала женский журнал, а я глядел в круглое окно.
– У парня аутизм, – сказала девушка.
– У какого?
– У клиента. Это даже хорошо – ему не составит большого труда сосредоточиться. Успех почти гарантирован.
– Как он выживет ТАМ с аутизмом?
– Якоб, нам платят за удачный переход клиента. Всё остальное нас не касается.
– У него будет другое тело?
– Будет.
– Какое?
– Я не знаю.
– Мы как будто собираемся пожениться, а я многого не понимаю, – сказал я. – Так не женятся…
– При переходе сознание клиента вытеснит из Kewpie его сознание и завладеет его телом.
– Kewpie?
– Да. Так мы называем тех, кто отдаёт тело клиенту.
– Добровольно отдаёт?
– Нет. В каком-то смысле, Kewpie – это доноры. Их сознание засыпает, пока сознание клиента остаётся в теле. Если клиент возвращается, тот человек продолжает жить своей жизнью.
Я удивился.
– А если клиент останется? Или тело с сознанием клиента погибнет? Тогда что?
– Тогда Kewpie не повезло.
Получалось, что у людей, пускай в прошлом, пускай, кажется, что их уже давно нет (на самом деле они всё-таки есть), забирали тела, распоряжались ими, губили, и называли всё это безобразие «донорством». Я тогда был молодым, и некоторые вещи были способны меня возмущать, если они не вписывались в мою чудесную картину мировосприятия.
– Это же почти преднамеренное убийство! Самое настоящее! – сказал я.
– Это не всегда так.
– Почему?
– А ты подумай о том, что, жертвуя свои тела, они могут спасти неизлечимо больных. Как ту старуху в парке. У неё был рак, а ТАМ она продолжит жить. И возможно, проживёт счастливую жизнь. У неё появляется шанс.
– Прожить счастливую жизнь, отняв её у другого?
– Говори тише, – сказала Патриция, – Да. И не всегда у Kewpie жизнь счастливая. Разные попадаются, Якоб. Некоторым смена сознания идёт на пользу. Но иначе никак. Пойми! Иначе перехода не получится!
Я негодовал, как ребёнок, которому подарили не ту игрушку, которую он хотел, но молчал.
В Париже Патриция первым делом повела меня в магазин и переодела-таки, а мои лондонские нехитрые тряпки были отправлены в ближайший мусорный бак.
– Так-то лучше!
Я не спорил с красавицей.
Потом мы приехали в какой-то неприметный парижский район на окраине. Здесь, как сказала Патриция, была снята квартира для встреч с нашими клиентами.
В квартире не было мебели – лишь стол с несколькими стульями и бар – в одной комнате, и кровать – в другой.
– Почему ты так долго жила по соседству со мной? – спросил я.
– Проводник должен изучить дырки, прежде чем отправлять туда клиентов. Да и нравится мне твой городок – он очень мил.
– Ты переходила сама?
– Конечно.
Я всё ещё не мог понять как такое возможно: в другом времени турист проживает годы, а в нашем времени проходит лишь миг. Но на самом деле всё можно объяснить с завидной простотой.
