Платон Абсурдин
Писец. История одного туриста
07
Утром меня вызвал толстяк-тюремщик – он был в отличном настроении.
– Как Вам вчерашняя казнь, мистер Сэндлер?
– Мне понравилось, – сказал я.
Толстяк предложил мне сесть и выпить, а я взял и не стал отказываться, знаете ли.
– Вы, наверное, заметили, что к Вам тут отношение иное, нежели к другим изменникам?
– Моя голова пока что при мне – я всё вижу и всё слышу.
– Это прекрасно, но временно. И времени осталось не много. Вас осудят и выпотрошат, как тех двоих.
Чиновник посмотрел на меня, а я смотрел в окошко позади толстяка и молчал – собирался дождь.
– Мистер Сэндлер, Вы – человек уважаемый, и я хочу дать Вам шанс.
Шанс мне давали уже второй раз в жизни – это меня тогда позабавило.
– Что Вы предлагаете? – спросил я.
– Свободу в обмен на…
– Фунты?
– Говорите тише. Вы догадливы.
– Давайте к делу, – сказал я.
– Всё просто – Вы говорите мне где храните деньги, я их нахожу и устраиваю Вам побег. Часть денег Вы сможете забрать с собой. Уплывёте в Америку, и про Вас забудут.
Толстяк, видимо, считал меня наивным простачком, и мне это не понравилось
– Мистер Джонсон, я Вам не верю, – сказал я.
Чиновник рассердился – он встал на свои ноги и заходил по комнате, как лев по клетке.
– Не валяйте дурака! Вы же хотите жить! Вы боитесь смерти! Все боятся долбаной смерти, мистер Сэндлер. Даже я!
Толстяк перекрестился, а я усмехнулся.
– У меня другое предложение, мистер Джонсон.
Тюремщик оживился.
– Рисковать будем вместе. Вы бежите со мной. Мы забираем деньги. Я отдам Вам половину и мы расстанемся. Уплывёте в Америку, и про Вас забудут.
– Заманчиво. Но… боязно. Говорю Вам честно!
– Вам нечего бояться. Деньги возьмём вместе – сразу и поделим.
– Сколько у Вас спрятано?
– На билет до Нового Амстердама хватит.
– Шутите?
– Мистер Джонсон, клянусь всеми Святыми!
– Мистер Сэндлер, я Вам верю. Но хочу подумать. Я вызову Вас завтра утром.
Ночью я уснул-таки, потому что у меня, наконец, появился шанс на избавление от неприятной процедуры потрошения моего милого Kewpie, а вместе с ним вернулся крепкий сон.
Утром я снова сидел перед Джонсоном, а он снова налил мне выпить и выпил сам.
– Мистер Сэндлер, у меня есть план.
Я придвинулся к толстяку поближе.
– Откладывать нельзя! Иначе могу передумать.
– Давайте скорее план!
– Сегодня ночью Вы станете свободным, а я богатым.
– Меня это устраивает.
Дальше события разворачивались стремительнее обычного – после полуночи толстяк зашёл ко мне в камеру, но не один – он притащил с собой бездыханное тело охранника.
Толстяк бросил тело на кровать и закрыл дверь.
– Чего уставился? Переодевайся! – сказал мне добрый тюремщик.
Я натянул на себя чёрную форму охранника, а шмотки Сэндлера мы кое-как напялили на усопшего мужчину.
– Будем выходить. Натяни шляпу пониже! Ничего не говори и прихрамывай на правую ногу! Вильямс хромал! Служил на флоте и ему на ногу уронили ядро, – не повезло парню! – сказал толстяк и сплюнул.
Я посочувствовал бывшему моряку и мы выдвинулись.
Джонсон закрыл мою камеру, потом он шёл первым, а я хромал позади него.
По дороге толстяк на всю тюрьму отчитывал Вильямса за какую-то провинность – я не слушал его, а думал лишь о том как бы наш план не раскрылся в самый неподходящий для этого момент.
Джонсон крикнул кому-то, чтобы тот подменил Вильямса, и мы вышли на улицу, залезли в карету, которая стояла у тюремных ворот.
– Скажи ему адрес.
Я назвал кучеру адрес и мы поехали домой к Сэндлеру.
Когда приехали, извозчика тут же отпустили.
На первом этаже, сквозь окно, был виден тусклый свет, и я постучал в дверь.
– Кто там? – спросила миссис Сэндлер.
– Твой муж. Открывай! – сказал я.
– Мой муж в Ньюгейте! И не выйдет оттуда никогда! Его выпотрошат как фазана! Проваливай, пока цел, пьяная тварь!
– Надо ломать! Нет времени на пустой трёп, – сказал Джонсон.
Мы с толстяком навалились на дверь, и хотя дверь была крепкой, но она не устояла-таки под тяжестью толстяка – после третьей попытки засов отвалился, а мы с Джонсоном ворвались в дом.
У лестницы стояли миссис Сэндлер и джентльмен с большими усами, которого наша жена называла «милордом». Они с тревогой смотрели на нас, а добрый джентльмен даже обнажил свою шпагу.
– Виконт Уизли, Вы? – спросил Джонсон.
– Джонсон? Вот так встреча! Ты почему здесь? Твоё место в тюрьме! – сказал милорд.
– Я тоже не ожидал увидеть Вас ночью в доме Сэндлера.
Я прикрыл входную дверь и ставни, чтобы наша беседа не стала поводом для лондонских сплетен.
Никто из нас четверых не знал что делать дальше, и я решил взять-таки долбаную инициативу в свои руки.
– Нам нужно кое-что. Мы его возьмём и уйдём.
– Уж не о сундуке ли говорит любезный мистер Сэндлер? О том, который стоит под самой крышей? – спросил виконт.
– О нём.
– Эта скотина думает, что ему позволят оставить детей без гроша! – выпалила миссис Сэндлер. – Хрен тебе, а не сундук! Проваливай! Оба проваливайте!
– Мистер Сэндлер имел удовольствие бежать из Ньюгейта? С помощью Джонсона, несомненно. Джонсон, продажная тварь, всегда готов услужить за пару фунтов, – сказал усатый аристократ.
– Сэндлер не такой жмот как ты, Уизли! Я хоть и продаюсь, но никогда не брал из казны! Я – честный человек! Я продаю свои услуги! А где деньги, которые ты себе присвоил? А? Верни деньги английскому казначейству! И голландскому тоже!
Виконт взмахнул своей шпагой, а Джонсон вытащил большой нож.
Миссис Сэндлер схватила с буфета бутылку за самое горлышко и разбила её об стол, а то, что осталось в её прелестной ручке, она направила на меня. Запахло жареным, знаете ли, хотя печь даже не затапливали.
Но тут из спальной комнаты послышались детские голоса – они звали мать.
– Разбудили-таки! Грязные ублюдки! – сказала миссис Сэндлер.
Она положила своё импровизированное оружие, которым, вероятно, собиралась распороть Сэндлеру его брюхо, на стол.
– Сейчас, мои сладкие! Я уже иду! – пропела она ангельским голоском.
Мы переглянулись, а женщина пошла на второй этаж по лестнице.
Эта толстушка была той ещё штучкой, скажу я вам! Ей богу, «в тихом омуте черти водятся» – это, пожалуй, про неё. «Пальцы в рот не клади» – тоже.
– Кончай с ними! – бросила она виконту и исчезла наверху.
Похоже, она была высокого мнения о бойцовских способностях Уизли, но он сначала замешкался, а потом всё же перешёл в наступление – рванулся в сторону Джонсона и попытался проткнуть его своей длинной шпагой.
Толстяк, хоть и казался неповоротливым, но умудрился-таки увернуться и схватить виконта за самое горло. Тот захотел вырваться, но хватка у Джонсона была железной, такой же, как аргументы Каннингема, пожалуй.
– Мистер Сэндлер, не желаете ли перерезать казнокраду глотку? – спросил толстяк.
– Пусти, скотина! – прохрипел Уизли.
– Давай свяжем его! – сказал я Джонсону.
Мы связали виконта и заткнули ему рот грязной тряпкой.
Джонсон хотел связать и миссис Сэндлер с детьми, но я отговорил его – сказал, что управимся быстрее, чем дети уснут.
Я зажёг свечу в фонаре и полез на чердак, а толстяк остался сторожить виконта Уизли.
Наверху я вспомнил, что у меня нет ключа.
Я увидел, что сундук пытались вскрыть – вокруг валялись инструменты – видимо, это Уизли проявил усердие, но замок оказался крепким, а криминальные навыки виконта оставили пожелать лучшего.
Я попытался сам взломать сундук, но меня, как и виконта, постигла неудача – надо сказать, вещица была сделана на совесть.
Возиться с ней времени не было – нужно было поскорее убираться. Оставалось только взять сундук с собой. Но он был тяжёлым и неудобным для транспортации – я не мог спустить его вниз.
Я вернулся на первый этаж и позвал Джонсона на помощь, а толстяк взял и притащил с собой на чердак Уизли – не хотел оставлять его одного в кухне.
– От этих долбаных аристократов всего можно ожидать, – сказал он.
Джонсон встал на приставную лестницу, а я подавал ему сундук сверху. Но сундук не проходил в узкий проём и Джонсон матерился на правильном английском языке. Мы уже загостились у миссис Сэндлер и торопились закончить дело, ради которого я съехал из уютных номеров Ньюгейта.
Наконец, мы протолкнули сундук и толстяк уже держал его на своём животе.
В этот самый момент он издал гортанный звук, который я принял за победный рык. Но я ошибся, потому что из его большого рта пошла красная, как палермское вино, кровь. Зрачки Джонсона расширились и он смотрел на меня, скорее, с удивлением, чем с испугом. Я понял, что случилось какая-то непоправимая штука.
Толстяк пробормотал бессвязные слова и полетел с лестницы вместе с сундуком. Они с грохотом приземлились на пол чердака, а я посветил фонарём и увидел, что из заднего прохода толстяка торчала рукоять шпаги.
Да, пожалуй, умереть с улыбкой у Джонсона не получилось – тут уже не до улыбок, скажу я вам.
Миссис Сэндлер развязала верёвку, которой был связан Уизли – они оба были довольными собой и виконт поцеловал спасительницу в её пухлые губы. Эта трогательная сцена меня тогда удручила.
А у Джонсона кровь выливалась сразу из двух отверстий, и он уже не дышал – его грузное тело занимало чуть ли не половину чердака.
– Как мы его отсюда будем убирать? Чтобы его вынести нужна бригада! – сказал Уизли.
– Разделаем тушу и вынесем по частям! Это не проблема! – сказала миссис Сэндлер.
Она вытащила длинную шпагу из толстяка и отдала её виконту, а тот с нарочитой брезгливостью взял её в свою руку.
Затем женщина проверила сундук – он даже после падения с высоты не раскрылся.
– А вот с сундуком придётся повозиться. Ты куда дел ключ, долбаный ублюдок? – спросила она меня.
– Он в самом надёжном месте, дорогая, – сказал я. – Предлагаю договориться. Я вам – ключ, а вы мне отдаёте часть денег, и я проваливаю.
– Денег ты не получишь! Если бы ключ был у тебя, ты бы открыл сундук на месте, и не стал бы гонять жирдяя наверх понапрасну! Мы его всё равно откроем! Но ты этого уже не увидишь!
Проснулся Сэндлер, издал негромкий звук и начал стучать кулаком по полу. Я поспешил угомонить мерзавца.
– Ты чего там мычишь? Спускайся и подставляй зад – шпага войдёт как по маслу! – сказала миссис Сэндлер.
Они с виконтом посмеялись, но мне было не до смеха, потому что я не хотел быть нанизанным как канапе на шпажку – полагаю, вы меня понимаете.
Но и вступать в схватку сразу с двумя противниками, один из которых был вооружённым шпагой, а другой страдал решительным безумием, я не хотел.
– Пойду проверю детей. Жирная скотина могла своим грохотом опять их разбудить! А ты не своди с Сэндлера глаз! Сдадим его тёпленьким – вознаграждение получим! За живого больше дадут! Если будет пытаться сбежать – замочи долбаного ублюдка! – сказала супруга ростовщика и удалилась.
А я снова решил действовать.
– Виконт, Вы понимаете, что она не оставит Вас в живых? Она безумна! Это дьявол в женском платье! Уж я-то знаю! Вы видели, что она сделала с Джонсоном? Хотите быть следующим?
– Следующим будешь ты, Сэндлер! У тебя нет шансов! Будешь либо выпотрошенным в Тайберне, либо закончишь свою жалкую жизнь здесь, у себя дома. Дома умирать приятнее, Сэндлер. Спускайся! Я помогу тебе увидеться с Господом!
– Она убъёт Вас, Уизли. Вы не получите ни пенни! Клянусь Вам!
– Она любит меня, Сэндлер. А тебя ненавидит. Я получу эти долбаные деньги!
– Любит? Любит, Вы говорите? А разве может любить существо, которое втыкает в задницы шпаги? Она безумна, Уизли! Она не способна любить! Вы нужны ей только как исполнитель её дьявольских планов! Если она получит мои деньги, она от Вас избавится – не сомневайтесь!
Я заметил, что вера виконта в безграничную любовь миссис Сэндлер поколебалась. Полагаю, картина со шпагой в чьей-то заднице любого заставит засомневаться.
– Ключ у меня. Я не говорил об этом Джонсону, потому что не верил ему. Я готов Вам его отдать в обмен на свою свободу. Мне даже не нужны деньги. Вы откроете сундук втайне от этой… женщины и унесёте все деньги. Все! Вы слышите? Соглашайтесь, пока она не вернулась, виконт!
– Где ключ?
– В моём кармане. Я взял его из тайника в столовой, пока Вы с Джонсоном предавались воспоминаниям.
– Покажи его!
– Сначала дайте мне спуститься!
– Спускайся, только быстро!
Я спустился.
– Давай ключ! – сказал Уизли и приставил к моей шее испачканную красной кровью толстяка шпагу.
Думаю, виконт не убивал меня, потому что надеялся получить не только ключ, но и вознаграждение за пойманного беглеца. Таким вот хитрецом был виконт Уизли!
Я сунул руку в карман, а сам осмотрелся – бежать можно было только по лестнице на второй этаж или через небольшое чердачное окошко. Но оно было крохотным и я не был уверенным, что пролезу в него.
Оставался лишь вариант с побегом вниз, и я приготовился к опасной встрече с доброй миссис Сэндлер.
Но, как только я приготовился дать виконту в морду и нырять с чердака к спальной комнате, в чердачном люке появилась голова миссис Сэндлер – женщина без шума пробиралась к нам на чердак, а Уизли её не видел – он стоял спиной к люку.
Почему она старалась быть незаметной для Уизли? Неужели она слышала наш разговор и решила отомстить любовнику – сунуть ему нож в спину, придушить, или перерезать горло куском стекла?
По правде говоря, у меня тогда не было времени на анализ мотивов безумной суки – мне нужно было спасаться, и я в третий раз решил действовать.
– Вот ключ, виконт. Мы можем задушить её подушкой. Решат, что она сдохла во сне, – сказал я.
– Что ты несёшь, Сэндлер?
– Милорд, лучше всего избавиться от неё сейчас! Потом будет поздно!
– От кого избавиться? – спросила жена Сэндлера.
Уизли вздрогнул и обернулся и глаза их, вероятно, встретились.
У меня мелькнула здравая и своевременная мысль «Сейчас или никогда».
Я воспользовался эффектной паузой и с силой толкнул виконта на молодую ещё женщину, а через мгновение я уже вылезал из чердачного окошка – я сделал-таки невозможное и кое-как пролез в спасительную щель.
Когда желание спастись превосходит все остальные желания, человек способен даже на то, на что он не способен, скажу я вам.
Я оказался на крыше и тут же побежал куда глаза глядели.
Лунный свет освещал мне путь, а позади был слышен чудесный голос Уизли.
– Я всё равно доберусь до тебя, Сэндлер! Ты меня разозлил, иудейская рожа! – кричал виконт в небольшое окошко.
Но Лондон спал, и ему было плевать и на Уизли, и на меня, пожалуй.
В суматохе борьбы за наследство Сэндлера я потерял свою тюремную шляпу, а ночью были заморозки – осенняя прохлада пробирала до самых костей.
Я перебегал по крышам с одного дома на другой и мысль о скором спасении единственная согревала меня. Ну и ещё тёплый плащ тюремщика, не иначе.
Возможно, меня уже начали искать, и если бы нашли, то потрошение с четвертованием было гарантировано мне английской короной.
К измене добавились бы побег и двойное убийство – полагаю, миссис Сэндлер с виконтом тоже могли догадаться повесить беднягу Джонсона на меня.
Положение было сложным, но не безвыходным.
Я бежал по лондонским крышам и думал о Патриции и фазанах – это придавало мне сил, знаете ли.
Через какое-то время я решил спускаться с крыш на британскую землю.
Я заметил подходящее чердачное окно, в которое могло протиснуться небольшое тело ростовщика Сэндлера.
Я с осторожностью выломал раму и уже просунул свою ногу в окно.
– Эй ты, долбаный мудень, слезай!
Кричали снизу, и в темноте я заметил силуэты двух всадников.
– Сейчас пальну, тварь! Отстрелю тебе колокола! Будь уверен, стреляю я метко!
Меня, вероятно, приняли за воришку, но я решил не сдаваться, потому что терять мне было нечего, как вы, наверное, понимаете.
– Стреляй, скотина! – крикнул я и сунул в окно свою вторую ногу.
Незнакомец сдержал своё обещание и пальнул-таки из своего пистолета – пуля просвистела у моего уха, и если бы я не потерял шляпу у Сэндлера, то всё равно её снесло бы пулей и я бы её потерял – как пить выдать.
А пуля ударилась о крышу, отскочила мне в сапог и пробила его, но нога Сэндлера, к счастью, осталась целой.
Я крикнул стрелку что-то обидное – не помню что, но всадник поклялся откусить мне голову, или что-то в этом роде.
Медлить было нельзя и я пролез-таки в окно.
Двигаться пришлось на ощупь и в темноте я нашёл какую-то палку и зажал её в руке – приготовился к встрече с гостеприимными хозяевами того дома.
У меня не было чёткого плана и я решил идти напролом.
Шаг за шагом я продвигался вперёд, пока не упёрся в стену, но нащупал лестницу, которая находилась в шаге от меня.
Я полез по ней, но как только я спустился на этаж, чьи-то крепкие руки схватили меня за грудки, приподняли и прижали к стене. Но лица злодея видно не было.
– Ты кто? – спросил незнакомец.
Голос был низким и хриплым. Я почувствовал запах многодневного перегара вперемешку с чесноком. Этот микс не пришёлся мне по вкусу – захотелось нахамить.
– Император Август, – ответил я.
Глупая шутка понравилась перегарному человеку, он усмехнулся и отпустил хватку.
– Хе-хе… Август, – сказал человек.
В дверь заколотили – с улицы солдаты кричали, что в доме вор и требовали открыть им дверь.
– Хэнкс, что будем делать? – спросил кого-то перегарный человек.
– Открывать! Иди сюда! – ответили снизу.
Незнакомец меня отпустил.
– Не уходи, Август, не надо, – сказал он мне и хлопнул по плечу.
Послышались тяжёлые шаги по лестнице.
Я не понимал в чём дело, но решил-таки остаться.
Внизу открыли дверь. Послышалась возня и ругань.
– Иди сюда! Август! – сказал мне тот же человек.
Я спустился на первый этаж – там горел свечной фонарик, и я увидел четырёх людей. Двое из них лежали на животах, а двое сидели на лежащих и держали им руки за спиной. Те, что лежали – постанывали, угрожали и требовали отпустить их.
– Вас повесят! Повесят! Мы – представители королевской власти! Отпустите или… – говорил один из поверженных мужчин.
– Много болтаешь! – сказал тот, что сидел сверху, хриплым низким голосом и отвесил балаболу крепкий подзатыльник.
Затем он заткнул «представительский» рот обычной тряпкой, которую достал из своего кармана. Второй «представитель» предпочитал молчать, но его рот тоже перетянули ремнём, на всякий случай.
– Держи! – сказал мне перегарный человек.
Я подчинился и сменил того парня – сел на человека с кляпом и схватил его за руки.
А незнакомец встал на свои ноги и достал большой нож.
Надо сказать, незнакомцем был здоровенный детина с широкими плечами и кулаками величиной с голову Сэндлера.
– Будем их кончать!
– Не нужно, Том. Не бери грех на душу, – сказал его приятель.
– Чёрт, Хэнкс! Зачем?
– Если можешь не убивать – не убивай! Свяжем их и уйдём!
– Твоя мягкотелость приведёт нас на виселицу быстрее, чем наши богоугодные дела, Хэнкс!
Тот, кого называли Хэнксом, вытащил из-за пазухи пару верёвок и бросил одну мне.
– Вяжи!
Я связал человека, то же самое сделал и Хэнкс. Здоровяк нам не стал помогать, а принялся глядеть в окно.
– Надо сваливать, – сказал он. – Долго возимся. А что с этим?
Он показал на меня.
– Возьмём с собой, – ответил Хэнкс.
Здоровяк на этот раз не протестовал, и меня это устраивало, знаете ли.
Мы оставили связанных на полу солдат, собрали вещи в мешки и ушли восвояси.
Так я познакомился со лондонским преступным миром в лице двух самых замечательных его представителей.
08
Хэнкс был главарём шайки воров и грабителей, которая промышляла в Лондоне и его окрестностях. Меня мои новые знакомые, видимо, тоже приняли за уголовника.
Я обрадовался этому, потому что мне нужно было как-то выживать – у меня не было денег, не было крыши над головой, и я был беглым заключённым, которого должны были приговорить к потрошению.
Пришло время осваивать новую профессию, знаете ли.
Парни привели меня к какому-то полу-заброшенному, но крепкому деревянному дому на самой окраине города.
Хэнкс постучал в дверь.
– Кто? – поинтересовались изнутри.
– Божьи люди, – ответил Хэнкс.
Нас тут же впустили.
Большое помещение освещалось множеством свечей – здесь свечей не жалели, не иначе.
Посередине атриума стояли большой круглый стол и стулья.
В доме поддерживалась чистота – это бросалось в глаза и удивляло – честно сказать, я не ожидал увидеть в бандитском логове такой порядок.
В большом камине потрескивала ольха и воздух был ароматным и тёплым.
Я увидел женщину лет сорока – она поздоровалась со мной и поцеловала Хэнкса.
– Это моя жена Дороти, – сказал он.
– Джузи, принимай товар! – крикнул здоровяк Том.
Сверху спустился черноволосый носатый мужчина.
– Ну, что у нас сегодня? – спросил он.
– Да так, мелочёвка. На конфеты малолетке. А это – Август, – сказал Том и показал на меня.
Джузи посмотрел на меня с подозрением, и ничего не сказал. Он взял мешки и куда-то утащил.
– А что у нас сегодня на завтрак, Дороти? Чертовски хочу жрать! – сказал Том.
– Не жрать, а есть, – сказала Дороти. – Долбаных перепелов нажарили. Правда, половину малолетка сожгла, но тебе будет в самый раз.
– Да я любых употреблю! Перепелов обожаю! Вот только мелкие они, собаки!
Перепела считаются деликатесом в те времена. Не фазаны, конечно, но если подавать с правильным соусом, то сойдут и они. В особенности, если вы не ели шесть дней.
Дороти накрыла на стол и пригласила всех садиться.
Хэнкс сел и предложил мне сесть рядом с ним.
– Зови малолетку. И Финча. Он опять на горшке? – спросил он Дороти.
– А где ему ещё быть? Финч, давай уже выкатывайся! Хэнкс недоволен! Тина! Спускайся завтракать! Хэнкс с Томом вернулись!
Из сортира выкатился человек – да-да, выкатился на деревянной тележке на четырёх колёсиках – у него не было ног по самый пояс. Том поднял его на высокий стул, чтобы безногий мог дотянуться до еды.
Со второго этажа спустилась сонная девочка с грязными светлыми волосами. На вид ей было не больше пятнадцати, она была невысокого роста и такой же щуплой, как Якоб Гроот.
Все сели за стол, помолились и встретили рассвет.
– Налетай! – сказал Хэнкс.
Все взяли по три птичьи тушки, а здоровенный Том взял пять. Затем он разлил всем джин, и хотя я не имел привычки выпивать в такой ранний час, но отказываться тоже не хотел.
Мы выпили – джин показался мне вкуснее всего на свете, если не считать фазанов, конечно.
– А теперь можно и познакомиться, – сказал Хэнкс.
Все посмотрели на меня.
– Расскажи о себе. Только правду. Иначе Том придушит тебя и утопит в пруду.
Том кивнул.
– Как тебя зовут? Откуда? – спросил Хэнкс.
Я не знал, что рассказывать о себе добрым людям – я решил выдумать свою биографию и назваться другим именем – начать новую жизнь, так сказать.
– Я – Бивис из Хайленда, – сказал я.
– Шотландец?
– Да, пожалуй.
– Решил пощипать жирных лондонских цыплят? Неплохая идея. Но дело в том, что эти цыплята наши. Ошибся ты, Бивис. Да и костюм тюремщика тебе не слишком идёт. Где взял? Если соврёшь – пощады от Тома не жди.
– Одолжил у одного парня. Мир его праху!
Я перекрестился, Хэнкс тоже.
Хэнксу было за сорок и он был самым старшим в банде. Главарь был невысоким, но коренастым мужчиной, голова его наполовину поседела, а глаза почему-то были печальными даже тогда, когда он смеялся.
– Мы тебе доверились, Бивис, и предлагаем тебе ощипывать фазанов вместе с нами. У нас одно место неожиданно стало вакантным – бедняга МакКинли покинул нас.
Все перекрестились.
– МакКинли – дурак, – сказал безногий. – Я ему сколько раз говорил, чтоб не лез на рожон! Послушал бы – не болтался бы сейчас как кусок дерьма в Тайберне.
– Ладно, Финч. С каждым может случиться.
– С каждым – да не с каждым! Чёрта с два я буду болтаться как МакКинли!
– Так тебя и вешать не станут – не удобно с безногим конопатиться. Пожалеют калеку – выпотрошат – да и дело с концом! – сказал здоровяк.
Бандиты засмеялись. Все, кроме Финча.
– Ты, Том, тоже дурак. Повесят тебя, деревянного. Не сомневайся!
– Хватит! – сказал Хэнкс. – Давайте-ка лучше выпьем за нашего брата из Хайленда!
– Хэнкс, – сказала Дороти, – а ты на руки-то его посмотри! Как он такими руками работать будет?
– В самом деле, Бивис. Руки-то у тебя какие-то… нежные. Сможешь ими работу делать?
– У вас тоже руки не похожи на пезантские, – сказал я.
Бандиты посмеялись.
– А ну-ка дай кулак! – сказал здоровяк, перегнулся через стол и протянул мне свою руку.
Я вложил свой кулак в его огромную ладонь. Он сжал кулак с такой силой, что от боли я едва не вскрикнул, но удержался и терпел, а все остальные наблюдали за мной.
Через минуту-другую Том отпустил мою руку.
– Пойдёт, – сказал он.
Я выдохнул, все выпили, и я захмелел.
Проснулся Сэндлер – стал что-то бормотать и требовать добавки, а я не смог с ним справиться и выпил ещё.
– А теперь я представлю нашу скромную компанию, – сказал Хэнкс.
Он показал на Тома.
– Это «деревянный» Том. Почему «деревянный»? Потому, что ему всё ни по чём!
– Да дурак он! Потому и «деревянный»! – вставил безногий.
– Я сейчас тебе и руки поотрываю! – сказал Том.
– Это калека Финч, – сказал Хэнкс. – Славный малый. Служил боцманом в королевском флоте. Там ему ноги-то канатом и срезало. Правда, Финч?
Безногий кивнул и выпил.
– Мы его в работу редко берём. Куда с ним, с калекой? Но как кучер он превосходен! Скоро будет работа для тебя, Финч.
Калека засиял.
– Без нас пропадёт. А это Джузи! Итальяшка.
Хэнкс показал на носатого брюнета.
– Меня зовут Джузеппе, – сказал итальянец.
– Сбывает наши трофеи. Джузи, если опять такую хреновую цену будут за товар давать, посылай к долбаным чертям – найдём других барыг! Ты понял? Я шкурой за три пенса рисковать не намерен!
– И не надо за три пенса. За тебя сто фунтов дают! – сказал Джузи.
– Чего? Что ты мелешь?
Джузеппе встал, взял какой-то лист бумаги и подошёл с ним к Хэнксу.
– Смотри! Это я снял вчера у церкви, – сказал он.
На плакате было написано, что разыскивается Хэнкс и его банда. За голову главаря обещали сотню фунтов, а за любого члена банды по двадцать. К тексту прилагался и портрет Хэнкса.
– Это я? Разве у меня такой нос? И волосы у меня пока ещё есть! Уже и нарисовать не могут прилично! А вы по двадцатке в прейскуранте!
– Нос похож, – сказал Том. – Но двадцать – это унизительно. Лично меня это унижает! Это потому что трупов почти нет!
– Это МакКинли сдал, скотина! – заявил Финч. – Я всегда ему не доверял!
– Ну хватит! – сказал Хэнкс. – О покойниках либо хорошо, либо ничего! Даже если покойник – МакКинли. Упокой, Господи, его душу!
Главарь перекрестился, и я с ним.
Хэнксу это понравилось и он налил нам ещё джина.
– Дороти я тебе уже показывал. Мы с ней лет десять вместе. А это Тина-малолетка.
Хэнкс показал на светловолосую девочку. Она молчала, смотрела на меня и жевала перепелиное крыло.
– Говорит, что ей уже двадцать – мы ей не верим. Но зато кошелёк достанет у любого – и рта не успеешь раскрыть. Талант!
Девочка не отрывалась от перепела и меня – я ей приглянулся, видать.
Потом начали петь, но и пить не прекращали.
Хэнкс придвинулся ко мне.
– Вот что я тебе скажу, Бивис, – покажи себя в деле и тогда будешь с нами навсегда. Мы своих не бросаем! – сказал он.
Я пообещал показать себя, и за это пришлось ещё раз выпить.
«Деревянный» Том достал откуда-то волынку и предложил мне сыграть.
– На, шотландец, играй! А мы станцуем.
Я отказался, потому что не умел. Тогда он сунул волынку калеке – тот заиграл и начались танцы.
Я танцевал в паре с Тиной – она всё время выбирала меня, а я не мог отказать, знаете ли.
Я не помнил чем закончился наш завтрак, но проснулся я вечером на втором этаже и в обнимку с худой девицей. Мне кажется, она не обманывала про свой возраст.
Вечером сели ужинать. Перед этим меня переодели в простую одежду, какую носили местные ремесленники, торговцы и прочие плебеи.
На ужин Дороти сварила овсяную кашу и бросила в котёл мину масла. Все чувствовали тяжесть прошедшего дня и выглядели уставшими, но каша пошла «на ура».
– Братья и сёстры! – сказал Хэнкс. – Скоро нам всем придётся изрядно потрудиться. Старина Брикс позаботился о нас и подкинул работёнку. Не скрою, это будет наше самое опасное дело за последние годы. Но оно того стоит.
– Что за дело, Хэнкс? Сколько я получу? – спросил Том.
– Это большой куш – все останутся довольны.
– И меня возьмёшь? – спросил безногий.
– Куда уж нам без тебя? Пойдут все, и женщины тоже!
– А Бивис?
– Он пойдёт в первую очередь. Не знаю как вы, а я хочу посмотреть из чего он сделан.
– Из мяса, Хэнкс! И костей! Как все! – сказал «деревянный» Том.
– Не все – МакКинли был из дерьма! – вставил калека.
– На что он способен, – исправился Хэнкс. – Через три дня будут перевозить флотское жалование из Лондона в Бристоль. Полагаю, королевский флот сможет без него обойтись. Он же королевский, а не какой-нибудь там!
– О! Да это долбаное состояние! – сказал Том и потёр руки.
– Это виселица! – сказал безногий.
– Заткнись, Финч! – сказала Дороти.
Калека так и сделал.
– Брикс хочет пятую часть, – сказал Хэнкс.
– В прошлый раз по его наводке почти ничего не взяли, – сказала Дороти.
– МакКинли взяли! И повесили! Долбаные свиньи! – сказал «деревянный» Том. – Хватит Бриксу десятины!
– Кто «за»? – спросил Хэнкс.
Все подняли руки, даже Тина вытянула свою худую ручонку. Я тоже проголосовал, хотя понятия не имел кто такой Брикс. В любом случае, десятая часть – лучше, чем ничего. Так я думал.
Следующие два дня мы потратили на составление и обсуждение плана предстоящего ограбления. Ну и пили джин, разумеется.
За день до дела Хэнкс запретил джин, а Тина ко мне охладела. Но её заставили вымыть волосы, наконец, и причесаться.
Дороти достала чистое платье.
– Иди сюда, сучка! – сказала она Тине.
Тина подошла, но с неохотой.
– Надень!
«Малолетка» надела новое платье и похорошела. Думаю, она была симпатичной девчонкой.
Дороти относилась к Тине с брезгливостью и неприязнью – в отличие от «малолетки», она была опрятной и ухоженной, да и опытнее, потому что старше в два раза. Иначе как «сучка» Тину она не называла. Может, завидовала её «малолетству» и коже без морщин, а может знала, что Тина положила свой глаз на Хэнкса. Думаю, и то, и другое.
«Деревянный» Том был недоволен запретом на джин.
– Я без джина не чувствую вдохновения! Без джина провалим дело! У меня портится настроение! – возмущался Том.
Потом он подошёл ко мне.
– А эта дура-малолетка влюблена в Хэнкса. Всё ждёт, что он её приревнует к кому-нибудь. Всем здесь уже отдалась, кроме Хэнкса. Даже долбаному безногому! А Хэнкс её не хочет!
Я промолчал, но мне стала понятной причина интереса Тины ко мне и причина его же скорого угасания.
На дело выехали ранним утром. У нас была карета – на место кучера Том закинул калеку Финча и сел с ним рядом, а остальные разместились внутри.
Мне выдали нож и шпагу, как и итальянцу. Я не владел оружием, но отказываться не стал – всё-таки проделать в теле противника дыру шпагой или воткнуть в него нож было делом менее хлопотным, чем тесный контакт с элементами борьбы, взаимным удушением, выдавливанием глаз и прочим рукоблудием. Так мне казалось.
