Платон Абсурдин
Писец. История одного туриста
– Как Ваше имя? – спросил меня генерал-губернатор.
– Вальдер, геер Стейвесант.
– Уж не тот ли Вальдер, что поставлял нам шикарных негров с Горее?
– Тот самый.
– Ооо! Но почему Вы здесь и в таком виде? Вы плохо выглядите, геер Вальдер.
– Я знаю, господин генерал-губернатор. Но англичане…
– Эти собаки не дают нам покоя! На прошлой неделе увели у нас сотню негров. Я чувствую, что нам придётся скрестить с негодяями шпаги.
– Вы, наверное, не знаете, но они захватили Горее и готовятся к войне.
– Суки! Я так и думал! Одной войны им мало! Но что с ван Гульдом, моим другом? Жив ли он? Я слышал, его дочь была похищена англичанами здесь, в Америке.
– Он жив. Но уже вряд ли сможет быть полезным Голландской республике. Его дочь погибла – англичане сожгли её на костре, потому что она голландка!
– И они ещё называют индейцев дикарями! Долбаные плебеи!
Стейвесант задумался и закурил свою чёрную трубку. Он предложил закурить и мне, но я отказался.
Тогда он предложил мне рома, и мой Kewpie, конечно, не устоял перед искушением.
– «Африканский Гульден»! Его прислал мне старина ван Гульд. Честно говоря, я предпочитаю вино, но лучше этого рома нет за земле!
Я согласился, потому что это была чистая правда.
Стейвесант налил мне рома.
– Но что Вы собираетесь делать, дорогой Вальдер?
– Я хочу вернуться в Нидерланды.
– А что с Африкой? Вы полагаете…
– Я твёрдо знаю, что в случае войны с Англией, а она неизбежна, я буду полезным Родине в Европе.
– Похвально. Ну что ж, я могу помочь Вам и отправить в Европу ближайшим рейсом.
– Буду весьма признателен, геер Стейвесант.
Генерал-губернатор открыл резную шкатулку и достал из неё кошелёк.
– Вот Вам на первое время, геер Вальдер. Я напишу письмо одному моему другу в Амстердаме, и он зачислит Вас в гвардию.
Стейвесант написал письмо и приказал определить мне место на судне, которое уходило в Роттердам следующим утром. Я поблагодарил любезного губернатора, и мы расстались.
Я купил себе новую одежду и обувь, и шляпу с большим фазаньим пером, прогулялся по городу, которому в будущем суждено было стать одним из крупнейших в мире, но до утра нужно было себя чем-то занять.
Время я решил скоротать в баре «Весёлый голландец» – все столы были заняты новыми амстердамцами, и я сел у стойки бармена.
Я заказал пива с фазаном и предался мечтам о предстоящей встрече с Патрицией. Что я ей скажу, когда вернусь? Что я ей расскажу, а о чём промолчу?
Ко мне пришло успокоение и я уже видел себя в Европе. От Голландии до Лондона – руками подать, как вы, наверное, знаете. Так что завершение моего тура казалось мне делом верным и несложным. Я даже расслабился, знаете ли.
Но, как оказалось, с расслаблением я поторопился, потому что в бар завалились тамагочи.
Голландцы позволяли своим туземным союзникам посещать любые заведения и, в отличие от англичан, относились к индейцам с лёгким уважением. Тем не менее, появление индейцев в попине стало для меня неожиданностью.
Но ещё большим сюрпризом стал сам Даан – предводитель свирепых аборигенов.
Я отвернулся, и у меня тут же появилась новая мечта – остаться незамеченным, потому что одной ногой я был уже в Европе.
Даан оставил своих людей у входа, а сам подошёл к стойке и заказал себе выпивку. Я нагнул голову к бокалу и надвинул шляпу на глаза. Волнительный момент затянулся – Даан не спешил и пил свой бренди малыми глотками.
Потом он заказал себе ещё один стакан, а я боялся пошевелиться.
Наконец, он закончил и стал рассчитываться за бренди. Но у него не оказалось денег – индейцы вообще не имеют привычки носить с собой деньги, скажу я вам.
– Друг, заплати за меня, – услышал я голос Даана. – А я пришлю тебе скальп сувару. Завтра.
Я молчал и не поднимал головы.
– Друг, заплати за меня. А я пришлю тебе скальп сувару. Завтра, – повторил настойчивый индеец.
Вероятно, тамагочи предпочитали брать доверчивых голландцев измором. Я нащупал в кармане пару-тройку монет и выложил их на стол, но индеец не торопился сваливать.
– Спасибо, брат. Как тебя зовут?
– Джонсон, – прохрипел я тихим голосом первое имя, что пришло на ум, после «Вальдера».
– Англичанин? – спросил Даан с такой громкостью, что заглушил все остальные разговоры.
Тут я понял, что это провал. Я почувствовал на себе пару-тройку десятков любопытных взглядов и вспотел.
– Англичанам тут не место! – заявил вождь и хлопнул меня по плечу. – А может, ты шпион?
Kewpie готов был бежать, но это бы лишь подтвердило версию туземца о шпионаже и могло привести меня на виселицу. Так что я решил не рисковать, встал и поднял свою голову. Будь что будет, думал я.
Индеец удивился.
– Вальдер?
– Да, это я!
– Где мой сын? Где Питер? Отвечай, сукин ты сын! Или я сниму с тебя скальп прямо здесь!
Он схватил меня за грудки. Два других индейца пришли на помощь своему вождю и схватили меня за ноги.
Но европейская солидарность спасла меня от расправы и сохранила Сэндлеру его скальп.
Голландцы, которые стали невольными свидетелями нашей милой разборки, повскакивали со своих мест и напали на индейцев – они оторвали Даана от меня и вышвырнули туземцев из паба.
– Совсем уже страх потеряли, индейские морды! – сказал один из моих спасителей.
– Слишком много свободы мы им дали! – сказал другой. – Англичане с ними не церемонятся, как мы!
– Это всё Стейвесант! Если бы не он, давно бы всех красномордых на плантации отправили!
– Точно! Нужно потребовать от губернатора, чтобы он закрыл город для индейцев. Новая Голландия – для голландцев!
– Так в чём же дело? Ай-да прямо сейчас!
Подогретые напитками горожане, а вместе с ними и морячки, решили устроить бузу. Я же не имел желания участвовать в беспорядках, так как утром собирался без проблем отплыть в Европу.
– А ты, брат? Ты с нами? – спросил меня зачинщик-бузотёр, высокий голландец с большими усами.
Я хотел отмазаться и принялся придумывать подходящие причины для отказа.
– Они же чуть не отрезали тебе яйца, брат! Ты хочешь, чтобы в следующий раз эти обезьяны съели тебя живьём?
Я, конечно, не хотел быть съеденным живьём, тем более, что уже наблюдал такую жуткую сцену и мог себе представить Даана, который заглатывает Сэндлера, как питон. Пришлось идти вместе со всеми к дому генерал-губернатора.
По дороге делегация выросла раза в два или в три. Добрые голландские поселенцы набили морды нескольким попавшимся на пути тамагочи, так что тем пришлось в спешке уносить свои индейские ноги. Заодно досталось и какому-то слуге-негру.
У дома Стейвесанта толпу встретила охрана. Люди начали выкрикивать анти-индейские лозунги и звать губернатора.
Через считанные минуты чиновник вышел к своему народу. Но вышел он не один – с ним были и трое индейцев, которые пытались снять с Сэндлера скальп – видимо, Даан пришёл жаловаться своему могучему покровителю.
Высокий голландец с большими усами вышел вперёд.
– Геер Стейвесант, мы требуем выдворения индейцев из нашего города!
– В чём дело? Что случилось, уважаемые господа?
– Индейцы нападают на людей, господин генерал-губернатор. Вот его мы с трудом отбили у дикарей!
Меня выпихнули из толпы.
– Вальдер?
Я кивнул.
– Господа, я во всём разберусь. Не будем горячиться! – сказал губернатор.
– Если мы не будем горячиться сегодня, то завтра эти долбаные обезьяны перережут нам глотки во сне! – не унимался активный усач.
– Я приказываю разойтись! Пошли вон!
Стейвесант посмотрел на усача с такой убедительностью, что тот замялся. Надо сказать, что генерал-губернатор был «с яйцами» и его уважали, и даже побаивались.
Так что через пару-тройку минут толпы и след простыл. Что ни говорите, а Стейвесант умел разговаривать со своим народом.
Нас с Дааном он пригласил к себе в дом, а другие индейцы остались у входа.
Мы сели за стол, и слуга принёс нам вина.
– Геер Стейвесант, я пью только бренди, – заявил краснокожий.
– А вы попробуйте вина, любезный Даан, – сказал губернатор. – Быть может, вы, наконец, распробуете его вкус.
Индеец сделал глоток.
– Вы тоже не хотите вина, Вальдер?
– Ну что Вы, геер Стейвесант, я обожаю вино! – сказал я и осушил пол-бокала.
Губернатор закурил свою чёрную трубку.
Даан тоже достал трубку и мешочек с табаком, но Стейвесант жестом показал ему, что закуривать не следует.
– Геер Даан, от Вашего табака меня тошнит.
Индеец убрал трубку и опустил глаза в пол. Он, вероятно, даже раскраснелся, но, из-за особенности цвета кожи, этого не было видно.
– Я недоволен, господа! И недоволен я вами!
Я тут же испугался за свой утренний рейс.
– Что это было? Почему ко мне приходит толпа и что-то там требует! У нас с Вами какой был договор, геер Даан? Не припомните? А я Вам напомню! Мы договаривались, что тамагочи ведут себя тихо и не лезут в бутылку! Что они ловят негров, поставляют дичь в Новый Амстердам, почаще снимают скальпы с сувару и грабят английские обозы. А им за это – наше великодушие и бренди с оружием. Был такой договор?
– Да, геер Стейвесант. Но…
– Но кто же первым нарушает его? Сам вождь тамагочи! Сам Даан!
– Я прошу Вас выслушать меня.
Стейвесант затянулся и жестом позволил индейцу высказаться – губернатор придерживался либеральных взглядов.
– Этот бледномордый шакал убил моего сына Питера! – заявил Даан. – И женился на моей дочери Скайлер.
– Это правда? – спросил меня губернатор.
– Я не убивал Питера. Но женился на Скайлер.
– Как не убивал, когда убил?! – сказал индеец, привстал и потянулся ко мне, чтобы схватить за горло.
– Сидеть! – сказал Стейвесант.
Даан успокоился.
– Вальдер, что с Питером? – спросил губернатор.
– Его убили англичане.
– Где и как?
– Мы были в их городе… по делам.
– Какие дела могут быть с англичанами? Геер Стейвесант, Вы же видите, что он лжёт! Позвольте мне снять с него скальп!
Индеец снова потянул свои ручонки ко мне, но я с силой ударил по ним.
– Геер Стейвесант, поверьте, я не убивал Питера! Его убил англичанин по имени Уизли!
– Уизли? Если это тот Уизли, которого я знавал, то ничего удивительного в этом нет – этот английский мудень от всей души ненавидит индейцев, – сказал губернатор и посмотрел на Даана.
– Не верьте ему! Питер никогда бы не сунулся к англичанам без моего согласия! У него не могло быть там дел!
– Плохо Вы знали своего сына! – сказал я.
– Молчать! – сказал Стейвесант. – Так или иначе, Питер мёртв. Чего Вы хотите, Даан? Отомстить? Кому? Вальдеру? Но я верю ему. Если он расскажет нам какие дела были у них с Питером у англичан, то, полагаю, мы сможем снять с него все подозрения, не так ли? Тем более, что французский бренди, о котором мы с Вами договаривались, уже в пути.
Индеец колебался. Было видно, что у него чесались руки, и он хотел лишить-таки Сэндлера его скальпа.
– Именно так, геер Стейвесант, – сказал Даан.
– Вальдер расскажите нам о делах у англичан.
Я решил, что скрывать мне нечего и выложил губернатору всю правду.
– Питер встречался с сувару, – сказал я. – У него был роман.
– Что? – крикнул Даан и брызнул своей слюной.
– С женщиной? – спросил Стейвесант и отряхнулся.
– С девицей, судя по голосу, – сказал я.
– Это меняет дело. Женщины – это… Да. Вот если бы он встречался с англичанкой, было бы… Да.
Губернатор затянулся ароматным дымом и задумался.
Индейские губы задрожали, а на индейских глазах появились слёзы.
– Я не верю! Он не мог меня…
– И мы спасали голландку, которую англичане держали в плену! Из-за этого долбаного индейца мы опоздали! Хотел на свадьбе погулять, индейская морда! А её сожгли! На костре! Как ведьму!
Я разволновался и схватил Даана за горло. В тот день в смерти Скайлер я винил лишь индейца.
– Бросьте, Вальдер! – сказал губернатор. – Ваш поступок заслуживает уважения. Если Питер помогал Вам, то он погиб во имя благой цели. Спасение голландцев по всему миру – это наш долг! Вы слышите, Даан?
Я отпустил индейца – он выглядел жалким и подавленным.
Даан кивнул.
– Полагаю, мы можем и впредь считать друг друга друзьями? – спросил нас Стейвесант.
Индеец снова кивнул.
– Только пускай он не бросает мою дочь, – сказал Даан.
– Ах да, Вальдер… Вы же сказали, что женились на дочери разумного вождя.
Я не отпирался, потому что считал себя честным человеком.
– Так точно, геер Стейвесант! Женился!
– Тогда забирайте свою жену и живите счастливо! Что Вам ещё нужно?
– Но, геер Стейвесант, нельзя ли как-то иначе уладить этот вопрос? Я бы хотел отбыть в Европу, – сказал я.
– Уважаемый Даан, курите! – сказал Стейвесант. – Что скажете?
Индеец закурил свою нехитрую туземную трубку.
– Поймите меня, геер Стейвесант. Для тамагочи брачный союз священен. Тем более, что на свадьбе были наши друзья и союзники. Они перестанут уважать тамагочи, когда узнают, что дочь вождя бросил европеец. Сами тамагочи перестанут уважать и меня, и Вас, если станет известно, что мы с Вами отпустили Вальдера без его жены – моей дочери. Они не станут ловить для вас негров в лесах и снимать скальпы с сувару. Если Вы позволите, я выпью ещё вина.
Стейвесант позволил и задумался.
– Да. Вальдер, это дело политическое. Я вынужден просить Вас остаться. Я выделю для Вашей семьи лучший в Новом Амстердаме дом. Самый большой! После моего, конечно. Живите, рожайте детей! Вы получите должность на негритянской бирже! Вы же большой специалист в торговле! И пускай наш союз с тамагочи крепнет!
– Но это невозможно, геер Стейвесант, – запротестовал я.
– Вы сомневаетесь в крепости тамагочи-голландского союза?
– Нет. Я уверен в его крепости, и готов сам укреплять его всеми силами, но мне нужно в Европу! Я вынужден отказаться от Вашего предложения, геер Стейвесант.
– А я вынужден отказать Вам в возможности отказа. Для меня укрепление голландских колоний в Америке важнее Ваших личных дел, Вальдер. Это мой долг! Что я скажу Генеральным нашим Штатам? Извините, мол, мы рассорились со всеми нашими союзниками, потому что Вальдеру приспичило в Европу? Так?
Стейвесант выпил вина и встал на свою ногу.
– Англичане наступают нам на пятку! Не сегодня – завтра вспыхнет война за Новый Свет! Нам, как никогда, нужны союзники! А Вы? Вы бросаете своих соотечественников на съедение долбаному английскому льву, чёрт бы его побрал!
Я почувствовал стыд и неловкость, и, возможно, даже раскраснелся, как Даан. Хотя никого я тогда бросать не хотел, а хотел лишь вернуться к Патриции.
– Я запрещаю Вам покидать пределы Новых Нидерландов, Вальдер! Если ослушаетесь, я Вас повешу, ей богу.
Стейвесант был из тех, кому можно и нужно было верить.
А вот Даан повеселел и налил себе вина.
Мне нечем было возражать – Стейвесант был, как всегда, убедительным, что и говорить.
Мне пришлось подчиниться уважаемому губернатору.
Но не всё ещё было потеряно, и у меня было ещё время для побега. Нужно было что-то придумать, как вы, наверное, понимаете.
На следующий день Даан привёз Скайлер в город. Она была счастливой от того, что судьба не разлучила нас, а я играл роль счастливого мужа.
Стейвесант, как и обещал, поселил нас в большом доме. Он выделил нам пару-тройку слуг-негров и выдал мне грамоту для работы на негритянской бирже – я стал главным брокером по продаже чёрного дерева с увеличенным жалованием.
Надо сказать, что вражда с англичанами никоим образом не сказывалась на нашей с ними торговле – негры были нарасхват, а в Новом Амстердаме продавались вкуснейшие английские булки.
Начались мои семейные и трудовые будни, но каждый день, каждую минуту я думал о том, как мне пересечь океан и добраться-таки до Лондона.
В течение долгого времени обстоятельства не желали благоприятствовать мне.
Индейская Скайлер успела забеременеть и уже носила для Сэндлера ребёнка, а я всё ещё сидел в Новом Амстердаме.
Я уже собирался нарушить приказ Стейвесанта и рискнуть бежать, когда англичане, наконец, нарушили покой Нового Амстердама, чем и помогли мне.
Они не изменили своей тактике – на этот раз они решили отжать у голландцев Новые Нидерланды.
В начале осени в городскую бухту вошли четыре больших военных корабля.
Мы в тот день обедали у губернатора и как раз обсуждали предстоящую новую войну с мутным Альбионом, когда англичане пальнули из своих пушек.
– Что за чёрт?! – сказал Стейвесант. – Неужто англичане пожаловали?
Мы вышли на балкон, а губернатор посмотрел в свою подзорную трубу.
– Да. Легки на помине. К нам направляется парламентёр. Интересно, что они задумали?…
– Они задумали оккупировать Новые Нидерланды, – сказал я.
– Что за чушь? Кто ж им позволит?
Я промолчал.
В дом провели английского парламентёра. Он сообщил, что адмирал Ричард Николсон желает поговорить с геером Стейвесантом.
Договорились встретиться утром на нейтральной территории – на воде между кораблями и городом.
– Кто такой этот Николсон? Впервые слышу о нём, – сказал Стейвесант.
– Знал я одного Николсона, но, полагаю, это не он, – сказал я.
Губернатор кинул в мою сторону многозначительный и серьёзный взгляд.
– Вы пойдёте со мной, Вальдер, – сказал он и положил руку на моё плечо. Это было выражением огромного доверия, и я вытянулся.
– Как прикажете, геер Стейвесант!
Я возрадовался, ибо это был он, мой шанс, которого я ждал.
Я полагал, что если англичане начали мутить воду, то у меня будет возможность слиться под шумок войны в Европу.
Утренние переговоры были сорваны внезапным штормом – штормило три дня, а я набрался терпением и вином, и ждал.
На четвёртый день пришёл, наконец, штиль. Мы со Стейвесантом оделись в парадные мундиры, и наша шлюпка отплыла на встречу с англичанами.
Мы сидели на корме и молчали, потому что неизвестность волновала и пугала – дипломатия не терпит лишних слов, скажу я вам.
Лодки связали в корме, и мы, наконец, разглядели, друг друга.
Ричард Николсон оказался приятным джентльменом. Ему было за сорок, он был одет по последней английской моде и вызывал наше доверие.
Мы договорились вести переговоры по-английски, потому что тогда это тоже стало модным.
– Я – адмирал Королевского флота Николсон. Сэр Ричард Николсон. Я выполняю приказ герцога Йоркского и Олбанского, – сказал англичанин.
– Я – Питер Стейвесант, генерал-губернатор Новых Нидерландов. Мои приказы выполняют все, кто находится на территории Новых Нидерландов.
– А этот джентльмен?
– Это управляющий нашей чёрной биржей – геер Вальдер.
– Вальдер? Я где-то слышал это имя.
– Вальдер долгое время служил в Африке и поставлял лучших негров на американский континент.
– Да-да. Я помню. Сэр Роберт Холмс, мой друг, который удалял голландцев из Африки, отзывался о Вас и Вашем товаре самыми лестными словами, мистер Вальдер.
– Мне приятно это слышать, мистер Николсон.
– Но он сказал, что Вы погибли какой-то нелепой и смешной смертью. Об этом говорят даже в Лондоне. Вас проглотил питон, если я правильно помню. Или это байка, или он выплюнул Вас?
Николсон усмехнулся и застал меня врасплох, но я тут же нашёлся.
– Слухи о моей смерти преувеличены, как видите. Но если эта история с питоном забавляет Лондон, то я рад.
– Давайте о деле, геер Николсон, – сказал Стейвесант. – Про питонов и смешные смерти мы можем поговорить позже.
– Вы правы, мистер Стейвесант. Но позвольте сначала угостить Вас отличным вином – оно из Франции. Я, знаете ли, когда-то жил там долгое время. Поверьте, это от чистого сердца. Я ничего не имею против голландцев. У меня было много друзей в Амстердаме в своё время.
Николсон откупорил бутылку и разлил по бокалам.
Мы выпили. Надо признать, вино и в самом деле было прекрасным, близким по вкусу к палермскому красному.
– Видите ли, джентльмены… Английской короне… Владения Англии… Карл Второй…
– Вы здесь для того, чтобы очистить Новые Нидерланды от голландцев, не так ли? – помог я Николсону.
– Прямо в точку! Белке в глаз! Так оно и есть! Я получил приказ присоединить Новые Нидерланды к английским владениям. Надеюсь, вы не будете против, господа.
Знакомая поговорка сработала с безупречностью, и я рефлексировал на неё воспоминаниями о Каннингеме и ждущей меня Патриции.
Я тут же начал подозревать в адмирале ещё одного туриста. Или это было совпадением? Но я не верил в совпадения. У кого он мог понабраться глупых поговорок, как не у Каннингема? Или эта поговорка была в ходу у всех англичан? Или хотя бы у половины? Но я слышал её лишь от профессора.
Если я не ошибался в своих подозрениях, то туристу, несомненно, повезло с Kewpie – английский адмирал – это вам не еврейский ростовщик с мерзкой жёнушкой в придачу. Хотя, кто знает какая жена у адмирала? Завидный чин и высокое положение не даёт никаких гарантий, полагаю.
А вероятность нашей встречи с другим туристом была до такой степени небольшой, что это событие можно было без ошибки внести в список чудес, скажу я вам.
Тем временем адмирал достал новую бутылку вина.
Стейвесант всё ещё думал, что ответить Николсону – откровенность и простота англичанина сбила его с толку.
И тут адмирал сделал то, что развеяло все мои сомнения – адмирал Николсон поправил парик, хотя парика на нём не было – он был в шляпе, а из под шляпы торчали редкие волосы. Этот жест ни с чем нельзя спутать – он надёжнее любой визитной карточки, как его ни покрути.
Передо мной сидел Каннингем, и я был в этом уверен. Похоже, теория Патриции о невозможности нашей встречи оказалась ошибочной.
Но я решил-таки проверить мою уверенность, на всякий случай.
Адмирал разлил вино и предложил выпить за дружбу.
– Пока война не объявлена официальным образом, то, полагаю, такие тосты вполне приемлемы, – сказал он. – Как вы считаете, джентльмены?
Мы согласились и выпили.
– Ну так на чём порешим? Сколько времени Вам нужно, чтобы собраться и съехать с Нового Амстердама, мистер Стейвесант?
– Но почему Вы решили, что мы собираемся съезжать? Честно говоря, наш город нас вполне устраивает. Скажу больше – мы планируем увеличить территорию Новых Нидерландов за счёт западных земель. Сейчас там живут индейцы, но уверен, они не будут против.
– Мистер Стейвесант, Вам нужно сдать город и отдать мне ключ от него.
– Какой ключ? Вы о чём, геер Николсон?
– От города. По-моему, я ясно выразился. Должен быть ключ.
– У меня нет ключа от города. Я даже не представлял, что он может быть.
– Напрасно. Если его нет, то нужно будет его сделать. Из золота.
Каннингема нельзя было не узнать – страсть к театральности и позёрству выдавала его с головой. И ключ, я полагаю, был нужен ему для его же коллекции артефактов.
Он достал ещё одну бутылку.
Стейвесант был в замешательстве – с такой наглостью генерал губернатор встречался впервые, не иначе.
Мы выпили ещё вина и все трое захмелели.
– Качает. Должно быть, волна пошла, – сказал Стейвесант.
– Чёрт с ней, с волной! Ключ должен весить не меньше мины!
– А не будет Вам? – спросил генерал губернатор.
– Ну что Вы! У меня пять тысяч солдат и четыре мощных корабля! Завтра подойдёт ещё одна эскадра. Так что готовьте лучше ключ! Думаю, двух дней Вам хватит, чтобы сделать эту безделицу.
Меня эта наглая самоуверенность стала раздражать, хотя я знал, что голландцам, в конечном итоге, придётся уступить настойчивости британцев, но всё же…
– А почему Вы думаете, что мы не надерём вам ваши английские задницы, мистер… Каннингем? – спросил я.
Адмирал посмотрел на меня с любопытством.
– Удивительно. Мда. Не ожидал. Хотя предполагал. Мы с Вами знакомы?
– Да. Я имею честь знать Вас.
– Боюсь, Я Вас не узнаю. Здесь никого быть не должно!
– Тем не менее, Вы меня видите. Или Вы не верите своим глазам?
– Вы о чём, господа? – спросил Стейвесант. – Я тоже Вас вижу! И Вас вижу!
– Заткнись! – сказал адмирал. – Но, кажется, я понял в чём дело. Не будем тянуть резину дальше! Чтобы у вас не было сомнений относительно моих намерений, я приготовил для вас небольшой спектакль, господа.
Николсон подал знак – три раза поправил свою адмиральскую шляпу – и морячки, которые сидели на вёслах его шлюпки, достали с днища лодки пистолеты и тут же постреляли наших голландских вёсельных людей.
Адмирал тоже достал пистолет и направил его на нас.
– Полагаю, это Вас образумит.
– Вы подонок, Николсон! – сказал деликатный Стейвесант.
Но британский дипломатический стиль всегда выходил за рамки принятых норм, и, вероятно, поэтому англичан считают лучшими дипломатами.
– Одноногий останется с нами, а ты, Вальдер, или кто ты там на самом деле, вернёшься в город и сделаешь ключ! Через два дня я должен его получить! Получу ключ – верну вам этого красавца и дам уйти! Тебе же нужно вернуться, не так ли, Вальдер?!
Каннингем всё рассчитал – он вычислил где и когда можно влезть в Николсона и получить ценный для него артефакт, но просчитался лишь в одном – не знал, что встретит здесь меня.
Дело в том, что, скорее всего, я встретил Каннингема до того, как он познакомился с Якобом Гроотом. Этот забавный парадокс возможен лишь при чрезмерном увлечении экспериментами с «кротовыми норами», не иначе. А может, и нет.
Уверен, что и Каннингем тогда тоже догадался о том же самом – учёный, как-никак.
Но он не собирался отказываться от своего плана, потому что Каннингем страдает патологическим тщеславием.
И он, наверняка, чувствовал опасность, которую я для него представлял – ему тоже нужно было вернуться в какое-то место вовремя, а я мог ему помешать.
Вероятнее всего, я, если бы встретил случайного и незнакомого туриста, поступил бы так же – постарался бы расстаться с ним поскорее. И убивать бы не стал ни в коем случае – ведь я бы не знал какая у него роль в той жизни, из которой мы пришли.
– Не меньше мины! Свалите из города и оставьте корабли! – бросил адмирал на прощанье.
Мы расстались, и я на вёслах вернулся в город один.
На прощание Стейвесант приказал, чтобы мы не сдавали Новый Амстердам англичанам, даже если его убьют. Я уважал позицию Стейвесанта, он был мне симпатичен, и я пообещал спасти его. Да и бесцеремонность Каннингема, пожалуй, разозлила меня.
Я обиделся за голландских поселенцев и решил вступиться за них. Мало того, что их с беспардонностью выселили с чудного африканского Горее, откуда они поставляли лучших негров для заморских колоний, так ещё и прогоняли из Новых Нидерландов. Это казалось мне полнейшим безобразием и мешало смириться с несправедливостью.
Вообще-то, личная симпатия, эмоции и собственное понятие о справедливости иногда мешают здравому взгляду на вещи, и могут толкать на поступки, о которых некоторые люди потом жалеют.
Я решил рискнуть и бросить вызов самому Каннингему! Тем более, что он не знал, кто я такой.
В городе я встретился с самыми уважаемыми голландцами и высказал им своё мнение о необходимости спасения Стейвесанта. Горожане поддержали меня, потому что уважали и, где-то в глубине своих голландских душ, любили своего губернатора. Но и город сдавать англичанам они отказались.
В тот же день мы начали сбор золота для выкупа Стейвесанта. Горожане сдавали кто что мог, и к утру мы насобирали необходимое количество колец, серег и монет.
Всё собранное золото я отнёс к местному умельцу и он вылил из него ключ. Вещица получилась большой и весила более мины, а меня это устраивало.
В назначенный день я отправил к Николсону-Каннингему негра с письмом, в котором сообщил, что ключ готов, и что мы ждём адмирала в городе вместе со Стейвесантом для обмена. А также написал, что голландцы, чтобы избежать кровопролития, готовы сдать город без боя.
Все горожане-мужчины вооружились и имитировали оставление Нового Амстердама – это было нашей военной хитростью.
Женщин с детьми и неграми увели к тамагочи, туда же я отправил беременную Скайлер, а наше народное ополчение вкупе с небольшим гарнизоном спряталось в лесу неподалёку от города.
Потом мы подкрепились сотней дружественных индейцев во главе с Дааном и решили дать англичанам бой, потому что мои уговоры на мирное разрешение конфликта на добрых голландцев не действовали.
Мы договорились, что, когда я приведу Стейвесанта и наступит ночь, мы войдём в город и перережем захватчиков к чертям собачьим, когда они будут праздновать свою победу и перестанут вязать лыко. Мы были уверены в успехе, потому что с нами были правда и боги.
Я стоял на берегу с золотым ключом, когда шлюпки с англичанами пристали к Новому Амстердаму.
Из них вылезла сотня-другая английских солдат в металлических шлемах и с мушкетами в руках.
Я искал своими глазами адмирала и генерал-губернатора, но не нашёл их в галдящей английской толпе.
Вместо Николсона ко мне подошёл какой-то капитан и сказал, что меня ждут с ключом на судне.
По-видимому, Каннингем испугался сам высаживаться, потому что ожидал подвоха с нашей стороны. Надо признать, что его опасения не были напрасными, но, честно говоря, я ожидал от Каннингема какой-нибудь отваги – всё-таки Патриция считала его смелым человеком, а я ей верил.
На шлюпке меня доставили на корабль.
Николсон и Стейвесант сидели на палубе и выпивали, а их стол украшали вазы с фруктами и сырами.
– А вот и наш Вальдер! Или как там тебя? Ты принёс ключ? – спросил Николсон.
– Вот он, – сказал я и протянул Каннингему золотую вещицу.
– Позвольте посмотреть, – сказал Стейвесант. – Неплохо сделано. Реер делал?
– Да. Он.
– Он славный мастер, геер Николсон.
– Да, пожалуй.
Каннингем вертел ключ в руках и присматривался к его деталям.
– А что, «От Нового Амстерадама» не могли написать?
Я пожал плечами.
– Не придирайтесь к мелочам, геер Николсон. Не нужно, – сказал губернатор.
Язык его заплетался.
– Лучше налейте нам ещё вина! И Вальдеру тоже! Он неплохо справился.
Я сел с ними за стол и выпил вина, но ситуация показалась мне нелепой.
– Вас ждут на берегу, геер Стейвесант, – сказал я.
– Кто?
– Ваши люди.
– Да пёс с ними!
Я не знал, что ещё сказать.
– Знаете, Вальдер, я решил не возвращаться на берег. Геер Николсон столько мне всего рассказал! В Европе многое изменилось! Эх, я так давно там не был, что очень заскучал, – сказал Стейвесант и на глазах его появились слёзы.
– Бросьте, мистер Стейвесант. Утром погрузим Вас на «Быстрого британца» – кстати, самое быстроходное британское судно в этих водах, – и не успеете протрезветь, как будете гулять по Лондону в окружении английских красоток!
– Да, с англичанами протрезветь невозможно, по-моему! Хе-хе! – сказал Стейвесант и повернулся ко мне. – Геер Николсон был так любезен, что обещал доставить меня в Европу. Надоела мне Америка! Ну её в жопу, Вальдер! Скучно, дико, и индейцы! Хочу вернуться в цивилизацию! Вы меня понимаете?
Я кивнул, а сам пытался сообразить, что мне делать дальше.
С одной стороны, на берегу нас с губернатором ждали голландцы, которые намеревались под нашим началом вступить в неравный и праведный бой за свой город с англичанами, а также индейская Скайлер с ребёнком от Сэндлера, с другой – у меня появилась возможность вернуться в Лондон.
Я посчитал лирическое настроение подвыпившего Стейвесанта единственным шансом и выбрал возвращение, потому что, как вы знаете, в ресторане меня ждала Патриция и фазаны.
