Платон Абсурдин
Писец. История одного туриста
– Не боитесь потерять Писца? – спросил я.
– В случае чего, Корнелия займётся документацией.
Корнелия кивнула.
– Когда нас догонишь, можешь требовать, чего захочешь! В пределах разумного, разумеется, – сказал Спартакус.
Мне ничего не оставалось, кроме как согласиться с заманчивым предложением Спартакуса.
Ночью выставили трупы на места караульных, а утром все либертарианцы со своими семьями свалили на юг.
Я дудел наши обычные сигналы и кидал дрова в костры. Хотел собрать себе стремена, чтобы быстрее догонять либертарианцев, но не успел – поддержание лагеря в рабочем состоянии занимало всё моё время.
Два дня я не спал, а потом решил, что с меня хватит, залез на лошадь и кое-как поскакал догонять своих друзей.
Через три дня я настиг-таки либертарианцев у Кум.
Спартакус обнял меня и пригласил отобедать тем, что послали добрые боги.
Надо сказать, питание восставших улучшилось – на обед подали диких кабанов, устриц и, конечно, моих дорогих фазанов с лучшим в мире соусом.
– Вот, Марцеллус, специально для тебя задушили двух последних птиц. Я знал, что ты вернёшься к нам!
Мы разлеглись на диванах как аристократы, а прислуживал нам тот самый Гур, который выпросил себе пощаду. Мне он не нравился, но я молчал.
– Как прошло? Вариний так ничего и не заподозрил? – спросил меня Спартакус.
– Нет. Я был на высоте!
– Не сомневаюсь! Выпьем за Марцеллуса Писца, нашего друга и соратника в нелёгкой борьбе!
Мы лежали, пили прекрасное вино, наслаждались прекрасной едой, и нас развлекали танцовщицы.
– У нас всё тоже хорошо, как видишь. Армию за три дня увеличили вдвое! А к нам всё идут и идут! Уже оружия не хватает – выдаём вилы и дубины. Нам бы ещё обучиться как следует! Ну, думаю, на этот раз старина Вариний получит по зубам, сука! – сказал Спартакус.
– Мы выбьем ему его гнилые клыки, будь уверен! – сказал Крикс.
Мы выпили за победу.
– Спартакус, ты обещал мне выполнить любую мою просьбу, когда я вернусь!
– Конечно! Проси чего хочешь, Марцеллус! Ты заслужил самый щедрый подарок!
Крикс ухмыльнулся, а Корнелия швырнула в него устрицу.
– Если мне придётся-таки взять на себя ответственность за Испанию, то было бы неплохо присовокупить к моей зоне ответственности и Галлию с Британией.
– Британией? Это где?
Я вспомнил, что римляне к тому времени ещё не успели промочить свои сандалии в Па-де-Кале, и Британия ещё не потеряла свою девственность.
– Это севернее Галлии, через пролив. Полагаю, этот остров тоже должен войти в состав республики. Там есть много полезного.
– Хорошая идея! Что думаете, друзья?
– А не жирно ли будет? Ничего ли не треснет у нашего доброго дудя? Я беспокоюсь за него, – сказал Крикс.
Такой подход к делу меня разозлил.
– Я же не прошу Германию! – сказал я.
Крикс подавился вином.
– Ты её поди завоюй сначала! Ты видел, как германцы матерятся?
Мой Kewpie отчего-то расхрабрился. А может, это вино подействовало на неокрепшего юношу – палермское красное пьянит со страшной силой, скажу я вам.
– Германию тоже поставим на колени! – сказал Марцеллус. – А потом…
– Что потом?
– Потом пойдём к Уралу! – сказал Марцеллус. – И выйдем к Понту со стороны Колхиды!
– Мда… Дудю больше не наливать! – сказал Крикс.
Меня обидела фраза Крикса, потому что мне нравится вино, а в особенности – палермское красное.
– А тебе, Крикс, вся Азия? А сдюжишь ли Азию подмять? А может, кишка тонка у храброго Крикса?
– Эй, дудь! Я сейчас покажу тебе, у кого из нас кишка тонка! – крикнул Крикс. – Мигом твою кишку достану и размотаю!
– Друзья мои, не нужно ссориться! Я полагаю, Галлию мы доверить Марцеллусу сможем. А что касается этой… Британии и Германии, то не будем спешить, – сказал мудрый Спартакус.
– Не сегодня-завтра Вариний нарисуется, – добавила Корнелия.
– В самом деле. Стоит ли выпускать друг другу кишки из-за какой-то Британии, которую и не видел никто?
Я не стал рассказывать друзьям о Британии, чтобы избежать лишних вопросов и возможных недоразумений, да и Крикс успокоился.
Я доедал последнего фазана, когда в наш триклиний вбежал испуганный Гур. Он показывал на дверь и от волнения не мог сказать, что хотел – шевелил губами и пускал слюну.
– Ну, чего тебе? Говори уже, морда! Или я проткну тебя своим ножом! – сказал Крикс.
– В самом деле – не томи! – поддержал друга Спартакус.
– В городе волнения! Народ собрался, требует наказать! Грозят прекратить плести щиты и душить фазанов!
– Что? Кого наказать? Что ты мелешь?
– Того, кто это сделал!
– Что сделал?
– Обесчестил…
– Пойди разберись! – сказала Корнелия Спартакусу.
– Пойдём глянем, что за буза, Крикс!
Я пошёл с ними, а перед домом стояла толпа горожан и что-то орала.
Спартакус поднял правую руку, и люди успокоились.
– Что случилось? Чего вы хотите?
– Требуем наказать виновного! – крикнул какой-то мужичок.
Толпа поддержала его рёвом.
– Кто виновен? И в чём?
Люди расступились, и к нам подкатили телегу с женским трупом. По виду, женщина принадлежала к знатному роду и была не самой молодой в городе. И не самой красивой, пожалуй, тоже.
– Она повесилась, – сказали из толпы.
– Зачем?
– Её обесчестили! Это матрона Виталия, дочь Гнея Скрупула. Она была самой уважаемой женщиной в городе!
– И всегда помогала нам!
– И не убила ни одного раба!
– Но кто её обесчестил? – спросил Спартакус.
– Один из твоих воинов!
– Где он?
– Прячется в термах!
– Его покрывает твой заместитель и не отдаёт нам!
– Кто? Крикс?
Спартакус посмотрел на Крикса.
– Да. Я приказал не выдавать его! А что такого? Она же из тех самых!
Спартакус поднял свою руку.
– Успокойтесь! Сейчас его приведут ко мне, и мы во всём разберёмся!
Он приказал солдатам привести злодея.
– Крикс, пойдём – поговорим.
Мы вернулись в триклиний. Корнелия всё так же лежала на диване и пила вино.
– Что случилось, дорогой? – спросила она.
– Какой-то хмырь обесчестил местную матрону. А она взяла и повесилась! А Крикс покрывает насильника!
Крикс взял бокал и выпил вина.
– Корнелия, а что такого? Раньше на это не обращали внимания, а теперь – нате!
– Раньше мы были кучкой борцов за свободу, а теперь у нас целая армия, Крикс. Если наша армия будет насиловать население, то нас не будут поддерживать, – сказала Корнелия. – Ты это понимаешь?
– Понимаю! Но почему им можно, а нам нельзя? Что они делают с рабами – всем известно! А тут из-за какой-то сраной матроны целый скандал! Он её даже не убил!
– Убил – не убил – не важно! Он запятнал нас и нашу долбаную репутацию! Он не мог сходить в бордель? Всем вчера было выплачено жалование! На шлюх его хватает с избытком!
– Корнелия, я не понимаю тебя! Вспомни Эномая! Тут только Марцеллус не знает, почему он был таким маленьким! А я ему расскажу! Один рабовладелец в Этрурии держит рабских детей в бочках, чтобы они не росли! И в бочках они живут по десять лет! Опыты, сука, ставит! Развлекается, скотина! Я до него доберусь и, клянусь богами, самого в бочке замариную и выброшу в море!
Повисла пауза.
Но тут привели того самого мерзавца, из-за которого мы прервали свой добрый обед.
Это был плюгавенький человечек, с маленькими бегающими глазками. Казалось, что он не мог не только обесчестить матрону, а даже поднять пустую амфору.
– Этот? Это кто ж такого в нашу армию зачислил? – спросил полководец.
– Мы сейчас всех берём, Спартакус. Кроме пленных. Нам нужны люди! – сказал Крикс.
– Нам нужны воины, а не… Ты как смог это сделать? Тебе помогали?
Злодей смотрел в пол и молчал.
– Отвечай! Из-за тебя я не доел своих устриц, и мясо остыло!
– Она спала, – сказал человечек.
– Ты залез на спящую? Представляю её удивление, когда она тебя увидела! А ведь её можно понять, Крикс! – сказал Спартакус.
Они с Криксом посмеялись.
– Клянусь Юпитером, если бы на неё залез Крикс, она бы не наложила на себя руки! – сказала Корнелия.
Мы засмеялись все вместе, кроме, пожалуй, того маленького человечка, который чувствовал свою вину за недоеденных великим полководцем устриц.
– Ну, вот что! Думаю, нужно отдать его толпе – наша армия не много потеряет, если лишится такого бойца! – сказал Спартакус.
– Это верно, – сказала Корнелия.
Крикс отвернулся и принялся отрезать себе мясо от кабаньей туши. Спартакус взял одну устрицу, открыл её и сунул моллюска в рот маленькому человечку.
– Ел когда-нибудь устриц? На, попробуй!
Потом он взял его за шею и повёл к толпе. Мы вышли за ним, а толпа снова встретила нас криком.
– Ну вот и всё! Дело прояснилось, и виновный признал свою вину! Можете спать спокойно – больше такое не повторится! – крикнул Спартакус. – А теперь делайте с ним всё, что хотите!
Он толкнул бедолагу в народные объятия, и преступник был тут же разорван горожанами на части ко всеобщему удовольствию.
Люди ликовали и славили Спартакуса.
– Справедливость торжествует! Обожаю такие моменты! – сказал нам Спартакус с удовлетворением. – Пойдёмте допивать вино! Всё-таки палермское красное – лучшее на всём долбаном полуострове.
06
Через два дня наша армия разбила войско Вариния. Этот храбрый и хитрозадый полководец бежал. Он бросил оставшиеся отряды своих людей на произвол их доброй и незавидной судьбы.
Мы захватили рекордное количество пленных и не знали что с ними делать. Крикс упёрся рогом и ни в какую не соглашался пополнять ими наше войско. Часть пленных, у которых за душой не было и асса, он казнил, другую часть, побогаче, отпустил за выкуп.
– Остальных – в театр! – сказал он.
Темнокожий заместитель Спартакуса задумал устроить самое крупное представление с участием гладиаторов, в роли которых он видел пленённых солдат.
– Рим такого ещё не видел, Спартакус! – говорил Крикс, и глаза его горели. – Мы анонсируем наше представление и будем продавать билеты за неделю! Или лучше за две! Пускать будем всех – и детей тоже! Вот увидишь, народу понравится!
Я думаю, Крикс мог бы сделать себе иную карьеру, если бы более всего на свете не любил добиваться справедливости любыми доступными средствами.
Спартакус таки одобрил задумку своего друга, и через пару-тройку недель в местном амфитеатре должны были состояться гладиаторские бои. Билеты были распроданы ещё за неделю до начала представления, хотя и стоили как годовой абонемент в местный бордель.
Крикс попросил меня разрисовать рекламные щиты, которые сколотили из досок добрые плотники. Я, как мог, нарисовал гладиатора, который перерезал горло другому гладиатору, а кровь, как и положено, текла рекой и разливалась в озеро. Я написал: «Самое кровавое представление от создателей либертарианского движения за свободу! Не пропустите!» Криксу мой плакат понравился.
– В целом – неплохо, – сказал он. – Но крови можно и побольше. Народ это любит.
В назначенный день в городе яблоку было негде упасть, да простит нас старина Ньютон.
На входе в театр возникла давка, и даже до смерти была задавлена пара-тройка несостоявшихся зрителей, так что Криксу пришлось самому руководить организацией запуска напористой толпы.
Но, несмотря на грамотное руководство темнокожего человека, все желающие не поместились в театре и пара сотен человек осталась снаружи. Но они ещё надеялись попасть в театр, когда места чудесным образом освободятся – если кто-нибудь помрёт от резкого наплыва впечатлений или отдаст концы под лучами палящего солнца.
Крикс посетовал на малые размеры амфитеатров в Риме и обещал построить после нашей победы по-настоящему большие площадки.
В самом театре Крикс, за небольшой процент, разрешил продажу цереса местным производителям этого полезного и вкусного напитка.
А я подкинул идею со ставками – Крикс был от неё в восторге.
Открывал игры сам Спартакус. Ему аплодировали, и встречали полководца как героя.
Спартакус поднял правую руку, и толпа тут же заткнулась.
Мы с Криксом и Корнелией сидели с ним в одной ложе, и я мог хорошо его слышать.
– Народ Рима! Под словом «народ» я имею в виду не только граждан. Каждый, кто живёт и работает на территории Рима, вправе причислять себя к римскому народу. Некоторые, наверное, скажут, что сейчас не время для развлечений – идёт война. Да, это так! Но война эта идёт за свободу! И за справедливость! А что такое свобода? Не знаете? А я вам скажу! Свобода – это возможности! Возможность выбора, возможность доброго заработка, возможность наплевать на классовые предрассудки и, конечно, возможность хорошо развлекаться!
Речь Спартакуса понравилась зрителям и они нескладным хором принялись скандировать «Спар-та-кус! Спар-та-кус!». И даже я присоединился к этому чудесному хору, потому что атмосфера общего праздника способствовала ощущению единства.
Потом выступил Крикс. Его речь была не такой блестящей, но понравилась народу не менее, чем речь Спартакуса. Он пообещал, что драться гладиаторы будут насмерть, и что оставшиеся в живых будут бить друг друга до тех пор, пока не останется лишь один победитель.
– И он получит свободу! – сказал Крикс. – Это достойный приз!
Толпа взревела от удовольствия.
Крикс уже собирался сесть, но посмотрел на Корнелию, успокоил народ взмахом своей руки и продолжил.
– Но это ещё не всё! – сказал он. – Я решил добавить в наш чудный праздник побольше специй!
Все застыли в ожидании специй от Крикса.
– Я сам буду биться! – крикнул он.
Я не смогу описать того восторга, которым зрители встретили слова темнокожего воина с белыми татуировками.
– Ты с ума сошёл, Крикс! – сказал Спартакус. – Я запрещаю!
– Так нужно, Спартакус! Во имя нашей борьбы! – сказал Крикс и направился вниз к гладиаторам.
Этот неожиданный ход на всех произвёл доброе впечатление, и на меня в том числе, а уж я разного повидал, можете мне поверить.
Но более всех, по-моему, впечатлилась Корнелия. Она ничего не сказала, но посмотрела на Крикса так, как не смотрела даже на Спартакуса, и во взгляде её было восхищение – и ничего более.
А много ли женщинам нужно для восхищения? Пожалуй, нет. Какого-нибудь героического подвига, как правило, хватает с избытком.
Гладиаторов выгнали на арену – набралось две сотни пар воинов и они с трудом умещались в овальной песочнице.
Бойцы были раскрашены в пёстрые цвета, и им выдали нехитрое оружие: кому-то достался гладиус, кому-то пилум, некоторым подогнали крестьянские вилы, а кто-то получил обычную дубину. Щиты раздали не всем – их заменяли кинжалами или рыбацкой сеткой.
Гладиаторы были разного возраста. Это были и профессиональные солдаты, и юнцы из ополчения. У последних шансов выжить не было, поэтому они выглядели удручёнными – их можно понять, я полагаю.
Крикс выбрал себе крепкого и откормленного оппонента с гладиусом и щитом, и расположился с этим мордоворотом перед нашей ложей. Сам темнокожий воин взял себе лишь дубину – щитом он решил пренебречь. Вероятно, он посчитал, что так будет эффектнее.
Спартакус встал и поднял правую руку. Трибуны замерли, а гладиаторы приготовились.
И полководец махнул. Оркестр из музыкантов с дудками и трубами, которых я обучил незатейливой мелодии «Праздник к нам приходит», задули в свои инструменты, и шоу началось.
Битва была не на жизнь, а на смерть. Юнцы из ополчения выбыли из игры уже через пару-тройку минут. Арена заполнялась трупами, а народ веселился от души. Победители боя собирались в правой части манежа и ждали начала следующего тура.
Толпа, как и положено, ревела, аплодировала и свистела.
Крикс бился со своим мордоворотом дольше других. Казалось, он играл в спектакле и рисовался перед зрителями, как обласканный искушённой публикой актёр.
Он то и дело бросал косые взгляды на нашу ложу. А если быть точнее, то на Корнелию. И та следила лишь за Криксом – она сложила свои прелестные ручки у волевого подбородка и переживала до самых слёз.
То и дело, она совала пальцы себе в рот и свистела. Надо признать, свистела она так, что заглушала рёв трибун, и нам со Спартакусом приходилось прикрывать уши своими руками. Полагаю, на народных гуляниях все желающие могут позволить себе забыть о скучных нормах поведения и открыться своим чувствам.
Когда Крикс, наконец, закончил, и забил-таки своего оппонента дубиной, было объявлено об окончании первого этапа соревнований.
Победившие унесли тела проигравших, а зрители смогли купить себе цереса.
Оставалось сто пар гладиаторов.
Места на арене прибавилось, и бойцы получили пространство для манёвра.
Нам в ложу принесли вина и жареных фазанов с хрустящей корочкой. Мы со Спартакусом взяли себе по птице, а Корнелия ограничилась бокалом вина.
Она не отрывала своего взгляда от Крикса, который ходил вдоль трибун и собирал атрибуты народной любви. Казалось, что всё представление было задумано как его бенефис, а остальные участники кровавого шоу были лишь добрыми статистами.
Спартакус таки заметил, что его супруга не отрывается от Крикса и разозлился.
– Корнелия, съешь фазана! – сказал он.
Она отказалась. Тогда он встал на ноги, посмотрел на меня и запустил свою недоеденную птичку в трибуны. Она улетела на приличное расстояние и стала чудесной закуской к цересу. А я посетовал на то, что народ всё равно не сумеет оценить жареного фазана по его достоинству.
– Заканчивай перерыв! Сигналь второй тур! – крикнул Спартакус своему помощнику.
Прозвучал сигнал и гладиаторы заняли свои места. То же самое сделали и зрители.
Спартакус махнул правой рукой, и музыканты заиграли.
Второй тур длился дольше первого, потому что оставшиеся после первого этапа бойцы были не пальцами деланные и не лыком шитые, и, надо отдать им должного, боролись за свою жизнь как звери. И я могу их понять, знаете ли.
Но сколько бы они не старались, всё равно половина осталась валяться на манеже с перерезанными глотками и распоротыми животами, а кое-кому даже умудрились отрубить в пылу борьбы руку. Как я выяснил позже, подобные случаи на добрых гладиаторских турнирах – не такая уж и редкость.
Крикс был единственным темнокожим участником, и его потное и мускулистое тело выделялось на фоне белокожих воинов и бросалось в глаза.
Партнёр Крикса, хотя и был вооружён копьём и добрым щитом, не сумел одолеть смуглого великана – он был так же забит палкой, как и его предшественник. Полагаю, никто из присутствующих не ожидал иного исхода их поединка.
Перед третьим туром публике было предложено делать ставки. Для этого гладиаторов поделили на команды и обозначили их красными и белыми лентами, которые бойцы напялили на свои головы. Между рядов трибун ходили ответственные за сбор ставок и обученные мною сотрудники и собирали деньги.
Крикс был за красных и ещё раз прошёлся вдоль трибун. Как вы понимаете, на красных было принято больше ставок, чем за белых.
– Крикс! Крикс! – орали поклонники его таланта.
А темнокожий исполин и успешный спортсмен купался в лучах доброй народной славы. И, конечно, он не забывал посматривать в сторону Корнелии. Она отвечала ему тем же, а Спартакус бесился – выпил всё вино и приказал принести добавку. В тот момент я начал переживать за либертарианское движение и бороться с мыслями Марцеллуса о побеге.
Третий тур с участием пятидесяти пар гладиаторов отличался продолжительностью – то ли бойцы почувствовали усталость от борьбы за свою жизнь и двигались медленнее обычного, то ли желание выйти в четвёртый тур оказалось сильнее спортивного задора и превратилось в соревнование по выносливости.
Единственным воином, который не растерял азарта, был, несомненно, Крикс. Он парил вокруг противника как мотылёк и наносил точные и болезненные удары своей окровавленной дубиной. Он и закончил своё поединок первым.
На этот раз Крикс, перед тем, как нанёс свой последний удар по голове лежащего на песке бедняги, поднял обе руки и издал душераздирающий вопль. И после этого опустил-таки свою волшебную палочку.
Крикс заметил, что другие пары не торопятся заканчивать бой и принялся носиться по манежу и дарить гладиаторам удары палкой направо и налево, чтобы подзадорить бойцов.
– Шевелись! Шевелись, скотина! Бей! Ну, убей его! – орал он на весь театр.
Это понравилось зрителям, и они зааплодировали.
По очкам победила команда красных и счастливые зрители, которые ставили на красный цвет, получили выигранные деньги.
После окончания третьего тура был объявлен большой перерыв и народ отправился справлять нужду в специальные дыры в стенах и заправляться живительным цересом.
Публика выглядела весёлой – с пеной у своего рта она обсуждала наиболее яркие поединки, и пару-тройку раз охранникам пришлось разнимать дерущихся женщин, которые таскали друг друга за волосы на потеху своим мужчинам. В общем, было видно, что люди не жалели о потраченных на билеты деньгах.
Крикс пришёл отдохнуть в нашу ложу.
– Крикс! Зачем ты это делаешь? – спросил его Спартакус.
Крикс выпил вина и полил себе на голову воды из ведра. Корнелия смотрела на него как на героя, а я пил вино. Меня разрывали на части противоречивые чувства, но я предпочитал молчать.
– Спартакус! Ты это видел? Народ счастлив! Мы же этого хотели! Или я ошибаюсь?
– Конечно! Но ты рискуешь собой! Я не хочу, чтобы тебя заколол какой-нибудь мудень!
Я тогда подумал, что Спартакус может и лукавить, как и любой другой человек. Порой, лукавят даже великие полководцы и народные герои, скажу я вам.
Но Корнелия встала на защиту темнокожего бойца.
– Спартакус, кто его заколет? Ты посмотри с какой лёгкостью он пробивает им головы!
– Это потому, что их три дня не кормили! Думали, что пойдёт на пользу – злее будут. А Крикс-то жрал в три горла!
– Это не так важно! Никто об этом не знает. Важно, что народу нравится! Вот – главный критерий для нас! Твой народ счастлив! – сказала Корнелия.
– Мой народ?
Спартакус опечалился и выпил вина.
– Ну… Спартакус, если хочешь, я больше не выйду на эту долбаную арену. Стоит ли так расстраиваться из-за пустяка, друг мой?
Полководец молчал.
– А мы спросим Марцеллуса! – сказала Корнелия. – Пусть он разрешит наш спор! Марцеллус, что думаешь? Продолжить ли Криксу проламывать гладиаторские головы на радость народу и нам, или пускай он сядет в этой долбаной ложе вместе с нами и накачается дешёвым цересом, чтобы завтра мучить всех своей головной болью и дерьмовым настроением?
Как вы думаете, что я ответил?
– Шоу должно продолжаться, – сказал я.
Я считал, что мы должны пользоваться любой возможностью для роста нашей популярности у доброго населения. А тем более я был против раскола в нашем либертарианском лагере.
– Спартакус, не нужно останавливаться на половине пути! Народ близок к экстазу – не будем ему мешать – он нам этого не простит! – сказал я.
– Хорошо сказал, Марцеллус! – похвалила меня Корнелия.
Полагаю, ей понравились мои слова про экстаз, потому что она сама была близкой к этому состоянию, когда смотрела на темнокожего атлета с фигурой Апполона, который крушит противников с невероятной лёгкостью и уверенностью в себе.
– Хорошо. Делайте, что хотите, – сказал Спартакус. – Если нужно для дела.
– Ну вот и чудненько, – сказала Корнелия. – Эй, сигнальте четвёртый тур!
07
Четвёртый тур прошёл в быстром темпе – гладиаторы отдохнули и убивали с высокой скоростью. Но Крикс в этот раз не спешил. Вероятно, его задели слова Спартакуса о трёх криксовских горлах.
Даже когда его соперник уже валялся в кровавой луже, но был ещё в сознании, он не торопился покончить с ним.
– А ведь я могу оставить ему жизнь! – кричал он трибунам.
Толпа ревела, и гулкий шум, который она воспроизводила вместе с резким гамом, слышали даже в самом Риме, полагаю.
Женщины бились в истерике, мочились под себя и падали в обмороки, а мужчины орали как американские бизоны в период спаривания и до крови сжимали свои кулачки.
Но Крикс выглядел довольным.
– Убить или сохранить? – кричал он. – Я не слышу! Убить или сохранить? Громче! Я не слышу!
Народ жаждал крови, о чём, собственно, и вопил с истерикой со своих трибун.
– Хорошо! Воля народа – закон! – крикнул Крикс и добил-таки своего противника.
По мере того, как дело шло к финалу наших игр, росли и ставки.
Ставили уже стада баранов и целые поместья. Участники выступали уже не командами, а в индивидуальном порядке.
Конечно же, Крикс дошёл до финала, но дубина его не выдержала такой интенсивности использования и разлетелась в мелкие щепки, когда встретилась с головой последнего противника.
Криксу вынесли новую палку, но он решил ещё раз, как он выражался, добавить специй в наше представление, и выбрал на финальную встречу всего-навсего небольшой нож. Я думал, что в тот день его таки обожествят и запишут в заслуженные олимпийцы на вечные времена.
Его противник был вооружён вилами и сетью. Он не стал испытывать судьбу и отказываться от своего нехитрого оружия, чтобы уравняться со своим оппонентом. Его можно понять – он три дня не ел. Ему предстояло либо убить Крикса и получить свободу, либо позволить Криксу убить себя. Я не могу назвать такой выбор большим, но он всё же был, как его ни покрути.
Успешный мужчина был таким же рослым, как Крикс, и было видно, что он был опытным воином – его тело украшали жуткие шрамы, которые, вероятно, остались на добрую память о былых сражениях.
– Как зовут тебя, великий воин? – спросил своего противника Крикс, когда они вышли на арену.
– Аставий Руст, – ответил великий воин.
Зрители зааплодировали.
– Чего ты хочешь? – спросил Крикс.
– Убить тебя! – ответил Аставий Руст.
Гладиатор снова сорвал аплодисменты.
– Но зачем тебе моя смерть?
– Чтобы получить свободу!
Крикс поднял свои руки и поворачивался во все стороны.
– Свободу! Он хочет свободы, как и все мы! Свобода или смерть! Свобода или смерть! – кричал Крикс, а толпа повторяла эту кричалку вместе с ним.
Поединок был тяжёлым для Крикса – он пару-тройку раз был на волосок от смерти, а Аставий умудрился поранить красивое мускулистое тело своими тупыми вилами. Рана кровоточила и Крикс начал прихрамывать, но он не мог позволить себе отступить. И его можно понять – на кону была его честь, ну и ещё кое-что, пожалуй.
А в какой-то момент Аставий набросил на Крикса сетку и повалил его на песок. Это напугало всех, а в особенности Корнелию.
– Остановить! Остановить! Сука! – кричала она.
Но Спартакус коротким жестом приказал не прерывать боя.
Я решил не вмешиваться, потому что ещё не определился со своим отношением к происходящему. Хотя Марцеллус, собака, как всегда паниковал и хотел броситься к Спартакусу с просьбой о спасении криксовской жизни. Я справился с Kewpie за считанную секунду.
Аставий уже был готовым нанести последний удар, но Крикс чудесным образом сумел-таки выпутаться из сетей и встать на ноги. Всё-таки он был упорным малым, этот Крикс.
А вот Аставий оступился и упал на своё колено. Крикс воспользовался небрежностью великого воина и полоснул его ножом по руке, да так, что вилы упали на песок.
Зрители ахнули и замерли.
Теперь долгожданная тишина давила на мои уши. Было слышно лишь биение сердца Корнелии.
Крикс схватил Аставия за длинные волосы и приставил свой нож к его горлу.
– Проси пощады, великий воин!
Но великий воин молчал.
– Проси! И я дам её тебе!
Аставий упорствовал и ничего не просил.
– Я дам тебе свободу! Проси!
Но Аставий молчал, и трибуны молчали вместе с ним.
Казалось, что и сам Крикс замешкался, и не знал, что ему делать.
– Убей его! – крикнула Корнелия.
– Убей его! – подхватила толпа.
Спартакус молчал, да и я вместе с ним.
Крикс колебался.
– Воля народа – закон! – крикнул он, наконец, и перерезал горло великому воину.
Аставий лежал на песке, держался за окровавленное горло и бился в конвульсиях, а Крикс воткнул свой нож ему в живот и ушёл с арены под громкое народное одобрение.
Полагаю, великие воины зачастую обладают не менее великой гордостью, которая, порой, мешает им оставаться в живых.
Популярность Спартакуса, а в особенности Крикса, после грандиозных гладиаторских игрищ, выросла до невероятных размеров.
Я не успевал записывать добровольцев – за какие-то пару-тройку недель в моих учётных книгах числилось более семидесяти тысяч человек.
Идея Крикса о невиданном представлении принесла такие дивиденды, которые нам даже не снились.
Казалось, не сегодня-завтра Рим падёт на свои мозолистые колени, и я поеду-таки править Испанией вкупе с доброй Галлией.
08
Но Рим не спешил падать на свои колени, и нам пришлось искать место для зимовки – воевать зимой не принято, а нарушать традицию Спартакус не решился.
Зимовать мы остались на юге полуострова. Для этого захватили Метапонт, чтобы театр был под боком – на гладиаторские бои Спартакус делал большую ставку при рекрутских наборах в свою чудесную армию.
Для спектаклей старались захватить как можно больше пленных. Но если запас пленных иссякал, Спартакус делал гладиаторами и провинившихся бойцов своего войска, так что с развлечениями у жителей Метапонта и близлежащих городов и деревень проблем не было. Ну, а мы взамен получали новых солдат, таланты серебра и народную любовь. Выгодный обмен, не правда ли?
Зимой, в перерывах между гладиаторскими играми, обучали новобранцев военному делу. Заведовал обучением сам Крикс. Его авторитет после того памятного боя с Аставием, казалось, вылетел в космос.
Крикса уважали и боялись, а крестьяне приходили к нему советоваться, когда хотели порешить кабанчика – им нравился криксовский стиль, и они подражали ему во всём – забивали свиней палками и даже затемняли чем-то свою белую кожу. Это выглядело забавным, но кое-кто видел в этом всём что-то иное.
Спартакус не показывал своих чувств, но у него начал дёргаться правый глаз.
Если ранее Корнелия всегда была рядом с великим полководцем, то в последнее время у неё находилось множество причин, чтобы оставить его одного: то кто-то обещал ей сшить новое пурпурное платье, то подруга родила двойню и не может одна придумать детям рифмованные имена, то ей нездоровится и нужно показаться лекарю.
Я подозревал, и не исключал того, что, возможно, а вероятнее всего, так оно и было на самом деле, причиной её нового поведения был не кто иной, как темнокожий чемпион. Об их доброй связи поползли слухи, потом эти слухи начали ходить, и в какой-то момент они перешли на бег.
Я старался пресекать беспорядок, но домыслы и сплетни не поддаются ни уговорам, ни запретам – такое у них свойство.
Спартакус становился молчаливым и раздражительным, в особенности в общении с Криксом и Корнелией. Да и со мной он едва перекидывался парой-тройкой слов за целый день, а то и за два.
Пару раз я попытался рассказать ему о стременах и их достоинствах, но он отмахивался от меня как от назойливого муха. То же самое делал и Крикс, но ещё и подшучивал надо мной. Марцеллус даже сделал опытный образец из верёвки, но получилось так себе. Его поделку сочли доброй удавкой и принялись использовать её не по назначению. Всё-таки внедрение инноваций требует выдержки и терпения, скажу я вам.
