Юрий Витальевич Яньшин
Внешняя беговая
Американские выстрелы для подствольных гранатометов были еще хуже, чем отечественные ВОГ-25, которые не отличались большим радиусом поражения и площадью накрытия, поэтому поразив полковника, они никак не задели, стоявшую в пятнадцати метрах от него медведицу. Что-то вдруг щелкнуло у нее в голове и она, позабыв обо всех своих сомнениях, в три гигантских прыжка, в которые она вложила всю мощь своих лап, очутилась рядом, с лежащим неподвижно Двуногим. Жизнь стремительно покидала его старое, но все еще могучее тело. Он лежал, в бессилии раскинув руки, как бы обнимая эту неласковую землю напоследок. Одному Богу известно, что сейчас творилось в ее голове. Она не медля ни секунды, вцепилась в его поясной ремень зубами и с натугой, которая чувствовалась во всем ее теле, приподняла старика, бессильно разбросавшего руки, как тряпичная кукла. Крепко сжимая зубы на искусственной коже ремня, она потащила его в убежище. Было видно, как ей тяжело давались эти злосчастные пятнадцать метров, но она изо всех сил старалась не волочь его по земле, а именно нести, чтобы не поранить того еще больше. Свидетелем этой сцены был майор, который все еще стоял в не закрывшемся проеме, прикрывая его своим телом. Он, сжимая автомат с уже пустым рожком, раскрыв рот, наблюдал эту поразительную картину. У него, правда, хватило ума, буркнуть в рацию, чтобы те, кто сейчас управлял закрытием ворот, слегка притормозил этот процесс. Уже через несколько томительных секунд, она, взрыкивая от натуги, очутилась у входа со своей добычей в зубах. И опять у Гусарова хватило ума не препятствовать ей, когда она стала протискиваться в оставшееся незакрытым пространство проема. Он просто посторонился, когда она тяжело отдуваясь и вздрагивая всем телом от перенесенного напряжения, пролезла внутрь тоннеля. С глухим лязгом, ворота, которые только и ждали своего часа, захлопнулись, оставляя неприятеля «с носом». Медведица бережно положила старика на пол и благоразумно отошла в сторонку, чтобы не мешать ринувшимся к полковнику людям. Медвежонок, до этого растерянно крутившийся среди ног обороняющихся, с радостным визгом кинулся к матери, разом позабыв обиду, которую она ему нанесла своей тяжелой материнской лапой, насильно загоняя того в убежище. Счастливо поскуливая, он принялся обнимать свою строгую, но такую любимую мать. Полковника заботливо подхватили на руки и быстро унесли прочь – в глубину скального лабиринта. По тому, как бессильно висела его голова, медведица безошибочно определила его дальнейшую судьбу. «Не жилец», – подумала она почти равнодушно. Людей скопившихся в тоннеле у входа, ничуть не пугало и даже не смущало присутствие рядом с ними огромного дикого зверя. Казалось, что они даже не замечают ее, что, в общем-то, на первых порах устраивало обе стороны. Она тихонько, чтобы никого не задеть ненароком отошла в самый дальний угол просторного помещения, откуда вели в разные стороны проходы, зияющие тусклым светом потолочного освещения, и улеглась там, вольготно растянувшись на бетонном полу. За свое будущее и будущее своего ребенка она уже волновалась не так сильно. Её приняли не только невраждебно, но напротив, очень даже приветливо, если не сказать, что с восхищением. Она чувствовала это по особому запаху исходящему от окружавших ее людей. А это значило, что ей ничего не грозит, и кусок мяса с овсяной кашей, к которой ее уже успел приохотить Двуногий, ей и ее малышу были обеспечены.
Поняв, что залп из подствольных гранатометов принес свои плоды и стрелок, заставивший «котиков» понести едва ли не первые за всю операцию потери, как минимум лишен возможности продолжать свое дело, а как максимум – нейтрализован, боевики спустя полминуты оживились. Сначала некоторые из них опасливо подняли головы, сканируя местность, а затем, убедившись, что опасность отступила, начали понемногу вставать, лихорадочно водя стволами из стороны в сторону. Но немногочисленные защитники, воспользовавшись кратким моментом их замешательства, сумели благополучно укрыться за броневыми створками ворот. Еще через минуту «котики» уже толпились гурьбой возле непреодолимой преграды, туго соображая, что можно предпринять в подобной ситуации. Нечего было и думать, чтобы взорвать такую махину. Всего запаса пластида, взятого ими с собой на эту операцию, не хватило бы даже на то, чтобы поцарапать такую «дверцу». Здесь, определенно, нужен был заряд помощнее. Пока они переговаривались друг с другом, мысленно почесывая в недоумении свои затылки, коварные русские преподнесли им окончательный сюрприз…
Майор Гусаров, так и не отходивший от задраенных ворот, вновь достал из нагрудного кармана коробочку мини-рации.
– Центральный?! Я – Первый! – отрывисто проговорил он в рацию, уже почти успокоившимся голосом.
– Первый! Я – Центральный! – донеслось до него почти мгновенно.
– Доложите обстановку вокруг Южных ворот.
Сквозь продолжающиеся шипения и треск незамедлительно поступил ответ:
– По данным замаскированных датчиков видеонаблюдения, противник сосредоточился возле входа.
– Сколько их там приблизительно? – поинтересовался Виктор Петрович.
– С полсотни будет, – ответил оператор, наблюдавший сцену растерянности противника от возникшего непреодолимого препятствия.
Майор не стал колебаться и принял единственно правильное в создавшейся обстановке решение.
– Центральный! Слушай мою команду! Пока они не расползлись по местности, как тараканы по кухне, начинай операцию «Прополка».
«Прополкой» называлась одна из систем защиты секретной базы. По сути это было управляемое извне минное поле, расположенное в окрестностях Южных ворот. В свое время, те, кто проектировал защитный механизм от нежданного вторжения не пожалели взрывчатки, заложив и замаскировав несколько тонн этого адского зелья.
– Есть, начать операцию «Прополка»! – с каким-то плотоядным настроением, которое чувствовалось даже сквозь помехи, ответил сидящий за пультом старший оператор.
Гусаров оглядел людей стоявших возле него и ждавших дальнейших распоряжений. В отсутствие командира гарнизона, к нему теперь фактически переходила вся военная и гражданская власть.
– Товарищи, прошу не толпиться у входа! Отойдите подальше! Сейчас будет небольшой бадабум, поэтому, во избежание ненужных травм акустического характера, заткните уши и рты.
Все немедленно выполнили указания старшего начальства, позатыкав пальцами ушные раковины и прихлопнув открытые ротовые полости. Даже медведица из дальнего конца поняла неведомым своим чутьем смысл данного приказа, поэтому подгребла под себя сына, навалившись на него всей тушей, и попыталась прикрыть передними лапами свою голову. Сам майор тоже не стал тянуть с этим делом, затыкав уши указательными пальцами и прикрыв, на всякий случай, глаза. Еще пару мгновений ничего не происходило. А потом грохнуло! Да еще, как грохнуло! Земля под ногами заходила и закачалась, словно палуба корабля, попавшего в жестокий шторм. Ударная волна, будто гигантской кувалдой саданула по броне ворот, от чего они загудели с невероятно пронзительным гулом. Создавалось впечатление, что ты сунул голову внутрь огромного колокола в то время, когда звонарь, раскачав, как следует его «язык», ударил им в бок. Те из присутствующих, кто не ожидал такого эффекта, попадали на пол. А оператор, руководивший дистанционно этим процессом из глубины подземного бункера, с интересом смотрел через выносные камеры телевизионного наружного наблюдения. И ему было хорошо видно, как по мановению его руки разом во многих местах вздыбливается не какой-нибудь чернозем, а скальная порода, все сметая на своем пути и перемалывая в мелкую пыль находящиеся на поверхности предметы и людей, попавших в этот техногенный «миксер». И действительно, когда вместо комьев земли и глины на тебя летят с околозвуковой скоростью куски гранита и базальта, весом по 50-100 килограммов, то тут уж не спасет никакой бронекостюм, даже самого высокого класса защиты. Человека, буквально расплющивает в лепешку – кровавую, а от того безобразную. И это еще тем, кому повезло закончить свой жизненный путь именно таким образом, что их останки худо-бедно, но еще можно как-то уложить в целлофановый мешок для дальнейшего погребения. Большинству из них вообще не повезло сохранить хоть какую-то форму. Несколько гектаров сработавшего минного поля, в одно мгновение превратили в мелкую суспензию большинство из тех, кто еще минуту назад чувствовал себя победителем на этой земле. Когда последние обломки скал перестали сыпаться на землю и пыль от «прополки» стала понемногу оседать, наступила тишина. И не просто тишина, а ТИШИНА, будто уши разом заложило. Не слышалось ни криков, ни стонов (хотя какие могут быть стоны от человеческих брызг?), ни далекого шума волн, накатывающихся на берег. Даже ветер, обычно не прекращающийся в этих местах и тот словно застыл, превратившись в вязкую воздушную массу, застывшую от недоумения.
Майор Гусаров, убрав пальцы с ушных раковин и покрутив головой с целью убедиться, что со всеми, кто находился рядов все в порядке, удовлетворенно кивнул головой:
– С этими, кажется, управились.
Но про себя озабоченно подумал: «А вот куда подевалась вторая группа диверсантов – большой вопрос». И этот вопрос надо было решать в срочном порядке. Из раздумий его вывел сигнал рации. Он немедленно выхватил ее из кармана.
– Товарищ, майор, – донеслось из динамика сквозь шум и треск помех, – диверсанты проникли внутрь объекта! Идет бой на втором уровне! Срочно нужно подкрепление!
– О, черт! – выругался майор и тут же крикнул тем, кто все еще оставался рядом из тех, что прикрывали отход гражданских. – Товарищи! Диверсанты проникли на объект! Бой идет на втором уровне! Все за мной!
И не дожидаясь ответной реакции от только что вышедших из «мясорубки» и еще не пришедших в себя остатков рот Нигматуллина и Смирнова ринулся со всех ног в один из тоннелей ведущий на второй уровень. Все, кто мог более-менее стоять на ногах, тут же опрометью кинулись за ним.
Глава 51
I.
Там же. СПРН «Воронеж-М», примерно 5ч.00мин.
Иван Никодимович Вершигора, месяц назад вместе с повышением в звании получил в свое распоряжение целую станцию ПРН, поменяв кресло начальника дежурной смены на командирское. И теперь он уже второй месяц был царь и бог этого небольшого и замкнутого мирка. Почему замкнутого? Потому, что его СПРН относилась к Воздушно-Космическим Силам, а потому не входила состав базы, руководимой Виттелем. Она располагалась на другом берегу залива и была абсолютно автономна в плане несения боевого дежурства, что вполне отражало ее суть. Там было все: собственные дизель-генераторы, на случай обесточивания магистральной линии, свои запасы продовольствия, казарма для проживания младшего состава и, разумеется, свой Командный Пункт, находящийся глубоко под землей. Правда, офицеры, служившие на станции, проживали в Белушьей и принимали активное участие в поселковой жизни, хоть и не подчинялись формально его коменданту. Их жены работали бок о бок с женами служащих на базе, ходили в одни и те же магазины, дружили семьями. Так же поступали и оба полковника. И Виттель и Вершигора поддерживали не только дружеские отношения, но и по службе помогали друг другу, то и дело, привлекая своих подчиненных для оказания какой-либо помощи соседям. Что же касалось непосредственно службы, то ни тот ни другой не заходили за рамки, предписанные Уставом. У Никодимыча была своя служба охраны, подчиненного ему объекта, у Митрича, соответственно, своя, что, впрочем, никогда не мешало им время от времени проводить совместные учения по координации действий на случай непредвиденных обстоятельств. Несколько дней назад, учитывая напряженную обстановку в Северной Атлантике, связанную с крупнейшими военно-морскими учениями стран НАТО, весь офицерский состав, временно был переведен на казарменное положение. Поэтому никого из них сейчас в Белушьей не было. Все они, вот уже трое суток пребывали на территории станции. Мест в солдатской казарме для их временного расквартирования не имелось, что вынуждало их находиться в подземном бункере, где были созданы, хоть и минимальные, но все же приемлемые условия для обитания на кратковременной основе.
Полковник Вершигора крепко спал, когда его разбудил настойчивый звонок начальника дежурной смены, сообщившего, что пять минут назад произошла блокировка спутниковой связи СПРН, как с аналогичными станциями в Мурманске и Оленегорске, так и с Центральным Командованием ВКС. «Виновника» долго искать не пришлось. Станционные датчики метрового диапазона, хоть и не обладали высокой чувствительностью, в отличие от дециметровых, но даже и их возможностей вполне хватило на то, чтобы засечь примерное месторасположение американского АВАКСа, болтающегося, где-то в шестистах километрах от них и примерно в пятистах километрах юго-восточнее Шпицбергена. Как выяснили специалисты, именно от него и шли мощные помехи, глушащие связь с Большой Землей. Полковник, первый раз за трое суток уснувший не в командирском кресле центрального поста, а на узенькой кровати с панцирной сеткой, вскочил, как ошпаренный. Прыгая на одной ноге из-за того, что вторая попала в ту же штанину, матерясь и чертыхаясь, он, кое-как приведя себя в божеский вид, ринулся по узким коридорам, ведущим к центральному посту. Когда он, как взмыленная скаковая на финише влетел в помещение центрального поста, там уже находилась не только дежурная смена, но и вопреки всем правилам, свободные от вахты офицеры других смен.
– Это что еще тут за курултай? – грозно шевельнул бровями, всегда до этого мягкий и излишне интеллигентный полковник.
Ни возражать, ни оправдываться перед ним никто из присутствующих не стал. Они лишь молча расступились, давая своему командиру занять свое место. Однако Иван Никодимович, проигнорировал такое приглашение от своих подчиненных. С места начальника дежурной смены быстро поднялся майор Арслан Ахмет-хан – жгучий брюнет с усиками «а ля Эркюль Пуаро», вечный тамада на всех застольях и отчаянный дамский угодник. На этот раз он был собран и серьезен, как никогда.
– Товарищ полковник, разрешите доложить оперативную обстановку?! – обратился он с просьбой к Вершигоре.
– Докладывайте, майор! – коротко кивнул командир.
– В 1 час 30 минут станцией зафиксирован взлет тяжелого летательного аппарата с воздушной базы в Туле. В 4 часа 48 минут присутствие данного летательного аппарата зафиксировано в квадрате 35-11 на высоте 12000 метров, двигавшегося курсом 260˚со скоростью 600 километров в час. После проведения анализа особенностей его перемещения и сравнения с характерными особенностями имеющимися на вооружении стран НАТО летательными аппаратами, выяснилось, что это «Боинг-737» оборудованный системой АВАКС, принадлежащий ВВС Соединенных Штатов. В 4 часа 59 минут узел связи доложил о присутствии обширных помех в широкополосном диапазоне, препятствующих связи с другими станциями и Центральным Командованием ВКС. У нас сразу возникли подозрения на «чужака». После наложения вектора исходящих помех на вектор курса АВАКСа, подозрения подтвердились. В 5 часов 00 минут нами зафиксирован старт с военно-воздушной базы НАТО в Тромсе тяжелого летательного аппарата. Судя по сигнатуре, это В-52. Азимут 330˚, высота 8000 метров. Движется со скоростью 800 километров в час. Начальник дежурной смены – майор Ахмет-хан доклад окончил.
– Доклад принял, – потер рукой лицо, полковник, стряхивая с себя остатки сна. – На запасные частоты переходили?
– Так точно, товарищ полковник. Это не дало положительных результатов, так как противник применил глушение во всем рабочем диапазоне используемой нами связи.
– А…, – хотел задать полковник следующий вопрос, но майор, поняв намерения начальства, ответил не дожидаясь.
– Частоты связи, предназначенные для особого периода, нами не были задействованы. Кроме этого самолета, никаких аномальных действий противника, выходящих за рамки повседневной активности, не были выявлены. Поэтому мы решили, что это провокация с целью обнаружения наших частот, предназначенных для работы в особый период.
– Добро, – согласился Вершигора. – Что там с палубной авиацией АУГ?
– Ночных полетов палубной авиации не зафиксировано, – лаконично ответил Ахмет-хан.
– Свяжитесь по оптоволоконной связи с базой, – приказал Вершигора.
Молоденький лейтенант, отвечающий за коммуникацию, поднял трубку. Что-то прошелестел в нее губами. Потом поднял другую трубку и тоже завел с кем-то неслышимый со стороны диалог. Прошло не менее двух тягостных минут ожидания, пока не послышался его рапорт:
– Оптоволоконная связь с базой отсутствует. Все характерные признаки говорят об обрыве на линии.
– Т-а-а-к, – многозначительно протянул полковник. – Это уже становится серьезным.
Только он успел проговорить эту фразу, как до его ушей донесся еще один доклад одного из операторов.
– Посты внешнего наблюдения докладывают об интенсивной перестрелке в районе базы!
– Началось, – проговорил Иван Никодимович и тут же взял себя в руки. – Объявляю общую тревогу. Оповестите весь персонал станции и роту охраны.
– Есть, оповестить! – раздалось от пульта.
И тут же замелькали красным светом лампы на командном пункте, сопровождая это цветовое представление режущими ухо, звуками сирены. Все, кто сейчас находился в зале командного поста у центрального пульта, почти физически ощутили, как звуки сирены и блуждают по многочисленным переходам и тоннелям станции, солдаты, призванные охранять ее периметр, лихорадочно занимают заранее оборудованные рубежи обороны.
– Товарищ полковник, разрешите обратиться?! – подал голос все тот же молоденький лейтенант-связист.
– Обращайтесь, – ответил Вершигора, так и продолжавший стоять столбом посреди зала.
– Разрешите направить наряд связистов во главе со мной, на место предполагаемого порыва кабеля связи.
– Не разрешаю! – рубанул Вершигора тоном, не терпящим возражений.
Таким собранным и таким жестким подчиненные еще никогда не видели своего командира. Полковник помолчал немного, а потом все же решил снизойти до объяснений своего категорического запрета:
– Вы что, не понимаете, лейтенант Акинфеев, что это не банальный порыв, а деяние человеческих рук?! Противник наверняка ожидает ремонтную группу в месте порыва, чтобы в лучшем случае перебить ее, а в худшем случае, захватить вас, например, для получения сведений о способах проникновения на станцию.
– Нам сейчас крайне необходимо наладить связь, хоть с кем-нибудь для прояснения окружающей обстановки и принятия решения, опирающегося на реальные события. Обещаю, что мы будем вооружены и очень осторожны, – неожиданно заупрямился Акинфеев.
– Вы полагаете, что наряд солдат-срочников под вашим руководством сможет дать достойный отпор группе матерых диверсантов? – в голосе полковника чувствовались откровенные нотки издевки.
– Но не сидеть же, сложа руки, в ожидании, когда они нападут на саму станцию? – опять начал фрондировать связист.
На «корабле» явно назревал бунт. «Этого еще не хватало?!» – подумал полковник, досадливо морща нос.
– Кто еще так думает?! – возвысил он голос. – Кто еще желает навязать противнику встречный бой на подступах к станции?!
Все офицеры, что уже прибыли по сигналу тревоги на командный пост, разом уткнули глаза в пол, не решаясь высказать свое мнение, чтобы не усугубить раскол в воинской части стратегического назначения.
– Никто не говорит, что мы должны сидеть, сложа руки, – негромко начал полковник свою отповедь ретивому лейтенанту. – Но и класть солдат в перестрелке с противником, который заведомо сильнее нас, дело, прямо скажем, малопродуктивное. Вы, лейтенант погибнете сами, а заодно и положите рядом с собой всех тех, кто решится на эту авантюру. Да, авантюру! Как вы себе мыслите дальнейшее развитие событий?! – спросил он его в лоб.
– Ну-у, – задумчиво протянул лейтенант, подбирая наиболее вероятные варианты, – скорее всего противник попытается осуществить нападение на саму станцию, чтобы быть до конца уверенным в ограничении ее функционала.
– Вот именно! – воскликнул Вершигора, поднимая указательный палец кверху.
Он уже хотел развить мысль, пришедшую ему в голову, но вдруг резко оборвал сам себя, обращаясь к оператору:
– Оператор, доложите о местоположении В-52.
От пульта раздался немедленный доклад от оператора, неотрывно следящего за текущей воздушной обстановкой:
– В-52 находится в трехстах километрах юго-восточнее от острова Медвежий. Азимут прежний – 330˚.
– Если он сейчас сделает доворот вправо, это будет означать то, что он ложится на боевой курс, – тут же сообразил полковник. – И еще не известно, что у него там болтается в брюхе.
– Вы полагаете, что он может нас атаковать? – пискнул кто-то у него из-за спины.
– Мы ему и нахрен не сдались, – процедил сквозь зубы полковник. – Тут и козе понятно, что их целью является наша база в Белушьей. А если точнее то им нужно то, что находится у нее там внутри.
– Но ведь это же Третья Мировая?! Они разве этого не понимают? – не унимался все тот же голос.
– Отнюдь, – возразил он ему, не поворачивая головы. – Войны не начинаются с одиночного самолета. Это либо грандиозная провокация, либо крупномасштабная диверсия, на подобие той, что случилась два месяца назад в Москве.
– А мы никак не можем этому воспрепятствовать, – буркнул из своего угла Акинфеев, бравируя нарушением субординации.
– И что бы мы могли сделать, будь у нас связь? – обернулся к нему Вершигора.
– Предупредить зенитчиков из Рогачева, – робко предложил лейтенант, понимая втайне, что зря прет на рожон в споре с начальством.
– Если АВАКС ставит широкополосные помехи, то рогачевцы не смогут навести на него свои С-400, а РЛС «Небо-У» им только еще обещают поставить в конце года.
– Что же делать?! – опять раздался голос из-за спин.
На этот раз полковник не отказал себе в желании найти взглядом потенциального паникера. Он все-таки узнал этот голос:
– Лейтенант Малькевич? То-то я не сразу узнал ваш дрожащий от страха голосок! Верно, богатым будете!
– Это не от страха, а от волнения, товарищ полковник, – пропищал лейтенант, чем вызвал горькие усмешки у своих коллег.
– Ну-ну, – покачал головой Иван Никодимович. – Что делать, что делать? Надеяться, что силенок заглушить всю нашу северную группировку у одиночного АВАКСа не хватит и коллеги рогачевцев в Нагурском не прозевают этот кордебалет.
Полковник поискал глазами порядком стушевавшегося лейтенанта Акинфеева и, сменив гнев на милость, обратился к нему:
– Олег Александрович, вы можете хотя бы приблизительно, используя какие-нибудь специальные методы, дистанционно определить, где именно произошел порыв связи?
– Место порыва нами локализовано достаточно точно, – обрадованно закивал тот, услышав к себе такое отеческое обращение. – Оно находится в районе 12-й отметки.
– Это где?
– Это примерно в пятистах метрах от станции. На оконечности залива, разделяющего нас с Белушьей.
– Ага, – понял полковник без дальнейших пояснений и продолжил рассуждать вслух, – следовательно, одну десантную группу они высадили непосредственно в Белушью и сейчас там идет бой с местным гарнизоном, а вторую группу направили к нам, чтобы мы не смогли помочь зенитчикам навести ракеты на бомбардировщик, несущий ядерный заряд.
– Неужели они решатся применить тактический боезаряд? – пригорюнился капитан Беляев, который недавно женился, и его жена проживала в поселке.
– Да! – жестко ответил полковник. – Решатся! Потому что иначе, как ядерным зарядом имеющим возможность проникнуть сквозь толщу скал, секретный объект разрушить не получится. А у них нет другого выхода, как только разрушить его.
– Но как они будут оправдываться перед миром, впервые со времен Второй Мировой войны, применяя ядерное оружие?
– А никак не будут! – скривил лицо в едкой гримасе Вершигора. – Это только слабый начинает оправдывать свои поступки, а сильный, просто ставит весь мир перед свершившимся фактом, а на мнение всяких там лимитрофов ему глубоко начхать.
От пульта опять послышался сухой доклад оператора:
– Самолет идентифицируемый, как В-52 изменил курс. Настоящий азимут составляет 300˚.
– Этого и следовало ожидать, – с пятки на носок переступил Иван Никодимович. – Он ложится на боевой курс, чтобы выйти в точку пуска.
– Мы ничего не можем! Мы должны, что-то срочно предпринять! – начали отовсюду раздаваться голоса.
– Дайте мне по внутренней связи капитана Тимошкина, – приказал полковник. – И включите громкую связь.
– Капитан Тимошкин слушает! – раздался громкий на весь зал голос запыхавшегося офицера, командовавшего ротой охраны станции.
– Капитан, доложите обстановку! Что наблюдаете? – голос Вершигоры был беспристрастен и сух, но в нем чувствовалась уверенность.
– Оптическими средствами наблюдения на подступах к станции наблюдаем передвижение противника. Точное количество назвать затруднительно, так как противник применяет средства тепловой маскировки, а наши ПНВ не отличаются высокой чувствительностью. Однако могу предположить, что их не менее полусотни, – доложил капитан.
– На каком расстоянии они находятся от вас? – стал уточнять Вершигора, явно имея в голове какой-то план.
– 350-400 метров. Дистанция для наших средств поражения не позволяет нам вести эффективный огонь, поэтому я приказал пока не стрелять, подпустить их поближе. Противник тоже огонь пока не открывает. Экипировка у них какая-то странная, будто не люди, а роботы. Жуть! Потихоньку пробираются, черти, – добавил он, не скрывая досады и недоумения.
– Федор Анатольевич, приказываю вам в срочном порядке оставить оборонительные рубежи и перебазировать весь свой личный состав в подземное укрытие.
– А как же…, – хотел было тот выразить удивление столь нелогичному со всех сторон приказу, но полковник не дал ему закончить мысль.
– Выполняйте приказ, капитан, – строго оборвал его Вершигора. – Все вопросы и возражения можете высказать потом. А сейчас немедленно покиньте все занятые вами рубежи. Об исполнении доложить.
– Есть, покинуть, – понуро ответил капитан, считая, что в лучшем случае полковник просто сошел с ума, а в худшем… А про худшее, он побоялся даже додумать до конца.
Все офицеры, собравшиеся в этом зале стали нервно переглядываться, недоумевая от действий своего командира, отдающего инициативу в руки неприятеля, который благодаря этому беспрепятственно приблизится к станции и попытается каким либо образом уничтожить передающее радиосигналы антенное полотно. Иван Никодимович, наконец-то, сел в свое командирское кресло, находящееся за спиной начальника дежурной смены и сложив пальцы в замок с индифферентным видом принялся ожидать доклада об оставлении охраной своих рубежей. Первым не выдержал майор Ахмет-хан, развернувшийся в своем крутящемся кресле к полковнику и, глядя тому в переносицу, процедил, раздувая ноздри:
– Товарищ полковник, – обратился он к Вершигоре, не утруждая себя вставанием с кресла, – мы обязаны по долгу службы выполнять все ваши указания, но нам бы все же хотелось узнать их тайный смысл.
– Извольте, – странно улыбнулся в ответ командир. – Вы слышали доклад капитана Тимошкина?
– Да, – кивнул тот, не отрывая пронзительного взгляда от полковника.
– Судя по всему, диверсанты экипированы в соответствие с самыми последними научными достижениями в этой области. И при этом вам хорошо известно, как экипированы наши бойцы роты охранения. Средства огневого поражения, тоже, скорее всего, не чета нашим. При огневом контакте, мы просто положим наших ребят не за хрен собачий, но никак не остановим этим противника.
– Что вы предлагаете? – в упор поинтересовался майор, все еще в чем-то подозревающий своего командира.
– Мы ничем не можем помочь ни нашим зенитчикам, ни тем более нашим соратникам, обороняющим сейчас подступы к «объекту», ибо у нас нет меча, чтобы им парировать удар врага. Меча нет, – повторил он еще раз, – но зато у нас есть отличный щит, который при определенных условиях может стать неким мечом.
– Вы хотите сказать… , – начал догадываться майор о тайных планах Вершигоры.
– Хочу! – согласно кивнул тот на невысказанное до конца предположение начальника дежурной смены. – Я говорю о нашем электромагнитном поле, которое мы можем сгенерировать при наступлении чрезвычайной ситуации. За все время эксплуатации станции мы еще ни разу не включали его на полный режим. Даже два месяца назад – во время известных событий в столице, мы активировали его исключительно для защиты самой станции, да и то меньше чем на треть от мощности. Все вы, безусловно, знаете истинные характеристики нашей станции, никем и нигде не афишируемые. Не так ли?
– Да! – в голосе кавказца появились нотки неподдельного восхищения. – В состоянии боевого режима станция способна сгенерировать такое мощное электромагнитное поле вокруг себя, что сможет накрыть им около десяти квадратных километров, которое теоретически не пропустит сквозь себя ни самолет, ни крылатую ракету, ни ядерную боеголовку, – как сомнамбула произнес Ахмет-хан.
– При этом…, – подвел его к следующей мысли полковник.
– При этом, – как горное эхо повторил за ним майор, улыбаясь во все 32 белоснежных зуба, – все живое в радиусе пятисот метров от станции будет почти мгновенно уничтожено.
– Теперь поняли, зачем я хочу подпустить врага почти вплотную к станции?
– Да! – продолжал сиять белозубой улыбкой начальник смены и эту его улыбку подхватили все, кто сейчас находился тут, пребывая в недоумении еще пару минут назад.
Это невольное веселье прервал доклад капитана Тимошкина, уныло доложившего:
– Докладывает капитан Тимошкин. Ваше приказание об отступлении роты охраны в подземное убежище выполнено. Отступление проведено без потерь в личном составе.
– Отлично, Федор Анатольевич! Размещайте ваших бойцов по оставшимся свободными помещениям. В тесноте, да не в обиде. А сами можете присоединиться к нашей теплой компании в центральном посту.
– Есть, разместить, – ответил Тимошкин, искренне не понимая причину командирского веселья.
– Оператор, доложите обстановку по контуру станции, – приказал Вершигора.
– Внешние камеры теленаблюдения фиксируют неприятеля в непосредственной близости от станции. Они практически уже все здесь.
– Ибрагим Асланбекович, – обратился полковник к майору, – ваша смена, вы и командуйте.
– Есть! – четко и торжественно отрапортовал Ахмет-хан, поворачивая свое кресло к пульту.
– Ну, как говорится, с Богом! – напутствовал его сзади сидящий Вершигора.
– Внимание всем дежурным постам и подразделениям! Объявляю тридцатисекундную готовность к переходу станции в активный боевой режим! – произнес он фразу, которую ему еще никогда не приходилось произносить.
