Александр Витальевич Лоза
Терновый венец офицера русского флота
7 июня, вторник. Из Моонзунда в Рогокюль. 10:00. Снялись с якоря и пошли в Рогокюль.
12:40. Вошли в гавань и стали на якорь. 14:50. Начали погрузку угля.
18:40. Окончили погрузку угля. Приняли 30 тонн кардифского угля.
июня, суббота. Из Моонзунда к острову Руно. 1:20. Стали на якорь у S вешки у маяка Кердер.
9:10. Снялись с якоря и пошли конвоировать буксир на остров Руно. 14:35. Стали на якорь у острова Руно.
20:20. Были атакованы двумя аэропланами, безрезультатно были сброшены 5 бомб. Открыли артиллерийский и пулеметный огонь. Выпустили 5 шрапнелей. Дали ход.
21:50. Стали на якорь у острова Руно, канату на клюзе 10 сажень левого.
июня, воскресенье. С острова Руно в Куйвасто. 2:30. Снялись с якоря и пошли в Куйвасто.
4 ч. 50 мин. Рижский залив. Начинался рассвет 12 июня 1916 года. Рассвет, принесший новые атаки германских аэропланов на эскадренный миноносец «Разящий»…
По приходу с острова Руно в Куйвасто, экипажу был предоставлен отдых, после чего миноносец «Разящий» перешел в Рогекюль, где загрузился углем, боеприпасами, продовольствием и оттуда – в Ревель.
14 июня, вторник. Из Моонзунда в Ревель. 8:00. Вошли на Ревельский рейд.
9:00. Пошли к острову Нарген к лин.кор. «Полтава» (в распоряжение). 10:00. Снялись с якоря и пошли конвоировать лин. кор. «Полтава» и линкор. «Севастополь» на стрельбу у маяка Кокшер. 16:00. Вошли на рейд и стали в бухте на якорь и швартовы. 18:00.Команду уволили на берег.
20:00. Команда вернулась с берега. Нетчиков нет.
Мичман Б.Садовинский
15 июня миноносец «Разящий» возвратился в Гельсингфорс и ошвартовался в Нора-Хамин. Четверо суток, перед постановкой в док, для смены поврежденного ранее винта команда миноносца занималась приведением корабля в порядок. Надстройки миноносца были окрашены, в соответствие с циркуляром штаба командующего флотом от 7 марта 1912 года, предписывающим окрашивать эскадренные миноносцы в «защитный с зеленоватым оттенком цвет».
20 июня 1916 года эскадренный миноносец «Разящий» вошел в плавучий док. Мичман Б.Садовинский записал:
20 июня, понедельник. Гельсингфорс.
7:30. Пришел водолазный бот с водолазом для поиска крышки котла. 8:45.Окончили водолазные работы.
10:00. Снялись с якоря и при помощи буксира вошли в плавучий док Свеаборгского порта, для смены винта.
Силами рабочих ремонтных мастерских Свеаборгского порта, под руководством корабельного инженер-механика лейтенанта Владимира Иванович Неймана, винт на «Разящем» сменили в течение суток: демонтировали поврежденный винт, установили новый, проверили линии валов, второй винт и рулевое устройство, произвели осмотр и ревизию подводной части корпуса миноносца. И снова в море.
22 июня, среда. Из Гельсингфорса в Ревель.
8:50. Вышли из дока при помощи буксиров и стали на швартовы к знакам в Нора-Хамин.
9:00. Развели пары в котле № 2.
12:30. Снялись с якоря и пошли в Ревель за Генерал-Майором Начальником артиллерии крепости Свеаборг.
16:00. Стали на швартовы в Ревельской Гавани.
18:40. Снялись со швартовов и и подошли к л.к. «Андрей Первозванный». 20:00. Подошли к л.к. «Андрей Первозванный» к борту. На миноносец прибыли: Генерал-Майор Константин Алексеевич Алексеевский, Полковник Александр Алексеевич Свогут, Подполковник Николай Иванович Бальзат, Капитан Георгий Яковле-
вич Мисович, Капитан 2 ранга Лев Эрнестович барон фон-дер Остен-Сакен 2-й, Лейтенант Михаил Владимирович Шаховский.
20:10. Пошли в Гельсингфорс. 21:20. Развели пары в котле № 1.
21:50. Лопнула труба свежего пара вентиляторной машины №1.
Прекратили пары в котлах № 1—2.
23:00. Стали на якорь и швартовы в Седра-Хамин. Генерал и его штаб поехали в Свеаборгскую крепость.
22 июня на эскадренном миноносце «Пограничник» в Моонзунд прибыл представитель британского флота контр-адмирал Виллимор. Ему показали театр военных действий и продемонстрировали состояние обороны Рижского залива.
В свою очередь, русские офицеры в беседах с британским адмиралом, интересовались ходом боев и положением союзников на Западном фронте, действиями офицеров и команд кораблей британского флота в Ютландском сражении, произошедшем с 31 мая по 1 июня 1916 года. Это крупное морское сражение между главными силами британского Гранд-Флита под руководством адмирала Дж.Джеллико, и германского Флота Открытого моря под командованием адмирала Р.Шеера, вызвало множество споров и толкований во флотской офицерской среде.
В сражении, с обеих сторон, участвовало 250 надводных кораблей, в том числе 58 линкоров и линейных крейсеров. Британский флот понес большие потери – три линейных крейсера, три крейсера и восемь эскадренных миноносцев. Германский флот тоже имел серьезные потери один линейный корабль, один линейный крейсер, четыре крейсера и пять эскадренных миноносцев.
Мичмана Садовинского в этом морском сражении, интересовали, в первую очередь, действия миноносцев с обеих сторон. Его интерес к морской тактике, стратегии и военно-морскому искусству, возник еще в корпусе, но газетные публикации о ходе Ютландского боя были весьма скудными, поэтому Бруно много домысливал сам, строя предположения и вычерчивая возможные схемы маневрирования враждующих флотов.
С британской стороны в первом бое эскадренных миноносцев, в Ютландском сражении, принимали участие 12 кораблей (три дивизиона), с германской стороны действовала 9-я флотилия миноносцев. Во время этого боя германский флот потерял миноносцы V27 и V29. Один из них был торпедирован, а второй лишился хода после взрыва снаряда в машинном отделении.
В ходе боя британский эсминец «Номад» потерял ход после попадания нескольких снарядов, после чего был добит германской торпедой. Второй британский миноносец погиб, засыпанный градом снарядов противоминного калибра с германских линейных крейсеров. Об интенсивности первого боя эсминцев, свидетельствовало число торпед, дошедших до вражеских кораблей: 18 германских и 20 британских.
Для себя Бруно считал, что наибольший урон, нанесенный германскими линейными крейсерами английским кораблям в первый период боя, позволял оставить победу, на начальном этапе, за германским адмиралом Р.Шеером. В последующем Р.Шеер, по существу, спас германский флот от гибели, удачно ускользнув и уклонившись от нового боя с британским флотом, используя темное время суток, что также можно приравнять к победе.
Но, конечно, главная задача британского флота – не допустить прорыва германским флотом морской блокады, в ходе Ютландского сражения, была достигнута, поэтому, в этом смысле, рассуждал Садровинский, победа была за британским Гранд-Флитом.
На миноносце «Разящий» продолжался ремонт и профилактические работы в системе паропроводов в котельном отделении № 1.
23 июня, четверг. Гельсингфорс. 11:30. Развели пары в котле № 3.
14:30. Поставили фланцы на лопнувшую трубу. 16:00. Окончили работы.
17:00. Команду уволили на берег.
24:00. Команда вернулась с берега. Нетчиков нет.
Мичман Б.Садовинский
Следующие четверо суток миноносец «Разящий» находился на стоянке в Гельсингфорсе и готовился к выходу в море.
Июнь в том году оказался необычно жарким для широты Балтики. Стираное белье экипажа, развешенное на леерах, высыхало за считанные минуты. Матросы спали на верхней палубе, в кубрике было очень душно. В кают-компании, вентиляция, включенная на полную мощность, гоняла теплый воздух и почти не помогала. Легкий ветерок раздувал пузырем шторы над открытым иллюминатором, но облегчения не приносил. Мичман Садовинский вытянулся на диване, и почувствовал приятную истому во всем теле, натруженном за день. Кстати, всплыла из памяти старая флотcкая мудрость: «Горизонтальное положение никому не вредно, кроме откупоренной бутылки».
Отдыхая, мичман Садовинский вспоминал похожее жаркое лето на учебном судне «Рында», где он проходил свою первую морскую практику воспитанником Морского Корпуса. «Рында» входила в состав Учебного отряда судов Морского корпуса, и имела богатую историю. Построенный за 10 лет до рождения Бруно, трехмачтовый красавец корвет «Рында» обошел полмира, посетив Гавр, Острова Зеленого Мыса, Рио-де-Жанейро, Кейптаун, Сингапур, Гонконг, Нагасаки, Владивосток, Пенанг, Коломбо, Бомбей и множество других портов, прежде чем стал учебным кораблем. Им командовали в разные годы капитан 2 ранга Ф.К.Авелан, в последствие адмирал, капитан 2 ранга Римский-Корсаков 1-й, капитан 1 ранга В.И.Галкин. Во время кадетской практики Садовинского командиром «Рынды» был капитан 2 ранга М.В.Иванов.
Да, припоминал Бруно, практика на «Рынде» проходила с 1 июня по 8 августа 1912 года. Жара и безветрие, на Балтике, неожиданно может сменяться северо-западным ветром и волнением. При сильном волнении молодые кадеты, первый раз выходившие в море, серьезно укачивались. Единственное, что спасало – постоянная загруженность работой. Кадеты приучались выполнять обязанности матросов, сигнальщиков, рулевых. Именно тогда Бруно впервые понял, что не подвержен укачиванию. Еще ему запомнилось, что М.В.Иванов, напутствуя воспитанников в первое учебное плавание, привел в пример адмирала Нельсона, которого укачивало всю жизнь, но это не мешало ему одерживать блестящие победы…
Хорошие спортсмены, гимнасты, с тренированным вестибулярным аппаратом, как правило, не укачиваются. Бруно Садовинский долго занимался гимнастикой и боксом, поэтому с большой долей вероятности можно предположить, что качка на него не сильно действовала. Хотя, в моей первой курсантской морской практике на Черном море, в июле 1969 года, когда мы попали в жесточайший летний шторм, крейсер «Слава» (бывший «Молотов»), проекта 26-бис, швыряло как щепку, и все мы курсанты, за редким исключением, укачивались в лежку.
Носовая часть крейсера вздымалась над волной, зависала на мгновение, и с большой скоростью рушилась вниз. Как раз в момент движения корпуса вниз и возникало приторное чувство на дне желудка, и, казалось, что весь твой организм стремится вывернуться наизнанку и догнать ныряющий вниз корпус крейсера.
Старпом «Славы», капитан 2 ранга Ушаков, дал указание распределить курсантов по отсекам и потребовал докладов о состоянии междудонного пространства крейсера, на предмет наличия течи воды. Приходилось, в паузе между волнами, стремглав бросаться по трапам вниз, протискиваться в узкие лазы, попадая в придонное пространство, и в тусклом свете ламп, осматривать влажные, сочащиеся конденсатом броневые плиты корпуса. Затем бросок обратно вверх и доклад.
Работа была, очевидно, не нужной, но требовала значительного напряжения сил, поэтому качка отходила куда-то на второй план.
Новый командир «Разящего» старший лейтенант Андрей Дмитриевич Кира-Динжан заслуженно пользовался у команды миноносца авторитетом и уважением. Молодые мичмана старались во всем подражать ему, перенимая его манеру держаться на мостике, манеру подачи команд, манеру общения с командой. Чувствовался его большой опыт и уверенность в себе. Решительность, с какой он командовал кораблем и действовал при атаке германских аэропланов у острова Руно, смелость при прохождении сложных шхерных районов, спокойствие и рассудительность при решении внутрикорабельных вопросов и проблем – все это вызывало у мичмана Садовинского чувство, которое кратко можно было выразить старинной русской поговоркой: «С таким командиром – в огонь и в воду!».
Да, личность командира корабля, оказывает подчас очень сильное и многогранное влияние на молодых офицеров, у которых это первый корабль. Командир и первый корабль запоминаются офицеру на всю жизнь. И в последующей службе, пример и мнение первого командира, очень много значат для офицера, а в сложных ситуациях, нередко являются, определяющими.
27 июня 1916 года эскадренный миноносец «Разящий» вышел из Гельсингфорса курсом на W,следуя в Рогекюль. При плавании в узкостях, требуется хирургически точное определение по приметным местам близкого и опасного берега, поэтому командир лично находился на мостике при проходе сложных шхерных фарватеров.
Старший лейтенант Кира-Динжан привычно толкнул рукоятки машинного телеграфа на малый, затем на средний вперед и, выбив заглушку из трубы в машинное отделение, приникнув к раструбу амбушюра, приказал в машину: « Дайте сто пятьдесят пять оборотов».
Миноносец увеличил скорость. Справа и слева по курсу пенились буруны в местах подводных камней и скал, небольшие островки и отдельные камни все быстрее проплывали вдоль бортов миноносца.
Командир отдавал очередное приказание «К повороту», и спокойно и уверенно командовал рулевому: «Десять градусов лево руля! Пятнадцать градусов право руля!» Рулевой не торопясь, поворачивал штурвал, пользуясь рулевым указателем. Командир отлично ориентировался на этом участке шхер и знал точные места поворотов – то на траверзе большого камня одного из островков, то по выступающему мыску, то по другим приметам.
Через 25 мин после выхода, примерно в 2 милях от Гельсингфорса, следуя по фарватеру на опушке шхер, после очередной команды «К повороту», когда миноносец плавно катился влево, описывая пологую циркуляцию, раздался скрежет и сильный толчок, опрокинувший всех, кто в этот момент не держался за поручни на мостике, и за леера, на палубе «Разящего». Миноносец на среднем ходу задел днищем о камни. Командир отреагировал мгновенно: «Стоп машина! Малый назад! Осмотреться в отсеках!»
Из машинного отделения доложили:
Имеем течь в кочегарке №1 по правому борту.
Устранить течь, прекратить пары в котле №1 – последовала четкая команда командира.
После этого происшествия в вахтенном журнале эсминца «Разящий» появилась следующая запись, сделанная мичманом Бруно Садовинским:
27 июня, понедельник. Из Гельсингфорса в Рогокюль. 8:10.Снялись с якоря и пошли в море – в Рогокюль.
8:35 В двух милях от Гельсингфорса – западнее – в шхерах, коснулись камни днищем и винтами.
8:45. Прекратили пары в котле №1. Показалась течь по правому борту в кочегарке № 1.
9:20. Вошли в Гельсингфорс в Седра-Хамин, стали на якорь и швартовы. 14:10. Снялись с якоря и швартовых и пошли при помощи двух буксиров к Узбергу.
14:50. Пришвартовались в Узберге. 18:00. Команду уволили на берег.
24:00. Команда вернулась с берега. Нетчиков нет.
Томительный зной плавил Гельсингфорский рейд. Металл корабельных палуб обжигал матросам голые пятки. Единственным спасением было купание, купались много.
июня, вторник. Гельсингфорс.
8:30. Команду развели по работам. Развели пары в котле № 2 для выщелачивания.
11:30. Окончили работы. Команде купаться. 14:00. Команду развели по работам.
15:30. Окончили работы.
18:20. Команду уволили на берег.
24:00. Команда вернулась с берега. Нетчиков нет.
Мичман Б.Садовинский
Купание было любимым развлечением команды. Спускали шлюпку с подветренного борта. Боцманская команда вывалила, с этого же борта, концы с мусингами. Матросы, свободные от вахты, выстраивались вдоль борта. По свистку дудки старшего боцманмата, матросы, кто «ласточкой», кто «бомбочкой», кто «солдатиком», прыгали в воду, плыли до шлюпки и обратно. Раззадоренные купанием, мокрые и улыбающиеся, выбирались они по канатам на борт эсминца, плясали на палубе, вытряхивая воду из ушей, и уступали место новым купальщикам. Облегчение от дневной жары приходило только вечером, с последними, солнечными лучами, золотившими кресты Успенского собора, возвышавшегося на скале над рейдом Гельсингфорса.
Не прошло и полутора месяцев с момента присвоения А.В.Колчаку звания контр-адмирала, как на Минной дивизии, среди офицеров, пошли разговоры – второй «черный орел» вот-вот расправит свои крылья на его погонах. Это, вскоре, и произошло. Александр Васильевич Колчак стал самым молодым вице-адмиралом за всю историю российского флота, а 28 июня 1916 года начальник Минной дивизии вицеадмирал А.В.Колчак по высочайшему приказу был назначен командующим Черноморским флотом, а на его место получил назначение капитан 1 ранга М.А.Кедров.
По кают-компаниям миноносцев офицеры живо обсуждали эти назначения. Новый начальник Минной дивизии Михаил Александрович Кедров получил звание мичмана в 1899 году, лейтенанта – в 1903, участвовал в Русско-японской войне, после чего преподавал в Артиллерийских офицерских классах. До назначения начальником Минной дивизии капитан 1 ранга М.А.Кедров командовал линкором «Гангут».
Следом за этими назначениями, последовали изменения и среди высшего командования флота.
Многие, в том числе и флотские офицеры, считали, что крупные надводные корабли Балтийского флота могли вести в кампаниях 1914— 1915 годов более активную боевую деятельность, и, что в целом, Балтийский флот слишком пассивен в войне с Германией. Виновными в этом считали, как самого командующего флотом вице-адмирала В.А.Канина, так и его начальника штаба контр-адмирала Н.М.Григорова.
В РГАВМФ хранятся документы, свидетельствующие о недовольстве ряда старших офицеров штаба флота, пассивностью командующего флотом Балтийского моря. После назначения контр-адмирала А.В.Колчака командующим Черноморским флотом, в июне 1916 года, на его место был назначен капитан 1 ранга М.А.Кедров. При этом в Ставке, вопреки обычному порядку, не поинтересовались мнением командующего флотом вице-адмирала В.А.Канина. В ответ на это, последний послал на имя Николая II телеграмму с просьбой об отставке, в которой ему было отказано.
В августе капитан 1 ранга князь М.Б.Черкасский составил письмо, в котором решительно поставил вопрос о необходимости перемен в командном составе Балтийского флота и предлагал вариант назначения контр-адмирала А.И.Непенина начальником штаба флота вместо контр-адмирала Н.М.Григорова. Указанное письмо было доложено начальнику Морского Генерального штаба и Морского штаба верховного главнокомандующего адмиралу А.И.Русину.
У А.И.Русина и ранее возникало недовольство малой наступательной активностью командующего флотом Балтийского моря. В итоге, 6 сентября 1916 года А.И.Русин, в присутствии морского министра И.К.Григоровича, представил Николаю II доклад о положении дел на Балтийском флоте: « Стратегическая обстановка на Балтийском морском театре, определившаяся в течение 1915 года и сохраняющаяся в главнейших своих основаниях и поныне создает для боевой деятельности нашего флота Балтийского моря крайне трудные и тяжелые условия. Несоразмерность наших материальных сил и средств с таковыми же противника передает инициативу широких морских операций в руки неприятеля… Эти обстоятельства и вытекающие из них боевые требования к флоту властно указывают на необходимость иметь и надлежащее командование флотом, обладающее исключительной волей, решимостью и проявлением широкой инициативы стратегического замысла Между тем, настоящее командование флотом Балтийского моря, к сожалению, этими необходимыми качествами, что особенно подтвердилось в итоге летней кампании 1916 года, протекавшей при довольно благоприятной для нас обстановке».
Конечно, корабельные офицеры Минной Дивизии могли только строить предположения о подоплеке новых назначений в высшем руководстве флота, но безынициативность командования, и отсутствие четких задач у флота, обсуждались и ими.
Из вахтенного журнала миноносца «Разящий»:
июня, среда. Гельсингфорс.
7:00. Прекратили пары в котле № 2. 8:00. Команду развели по работам.
11:30. Окончили все работы.
15:00.Снялись со швартовов, были подняты на тележки в Арнесском Мостостроительном заводе, к тележкам подошли при помощи буксира. Оказалось: вмятина по правому борту, у первой кочегарки, сорван козырек у клинкета по правому борту, помяты оба винта.
18:00. Команду уволили на берег.
24:00. Команда вернулась с берега. Нетчиков нет. Сего числа выбыл с миноносца врач 9 Дивизиона на эск. миноносец «Достойный» Николай Михайлович Смирнов.
июня, четверг. Гельсингфорс. 8:30. Команду развели по работам.
11:30. Окончили работы.
14:00. Команду развели по работам. 15:30. Окончили работы.
18:30. Команду уволили на берег.
24:00. Команда вернулась с берега. Нетчиков нет.
Мичман Б.Садовинский
В ночь на 30 июня, был осуществлен второй набег кораблей Минной дивизии на германские конвои, движущиеся в районе маяка Ландсорт – остров Эланд. В нем участвовали эсминцы 4-го дивизиона
«Охотник» и «Генерал Контдратенко», 5-го дивизиона «Эмир Бухарский», «Доброволец» и «Москвитянин». В прикрытии операции, кроме крейсеров, находились также линейные корабли «Андрей Первозванный» и «Император Павел I». Встреченный ночью отряд из восьми германских миноносцев был рассеян огнем с крейсеров
Ремонт миноносца «Разящий» на Арнесском мостостроительном заводе продлился 16 суток. Наконец, миноносец был готов к спуску с транспортных тележек.
16 июля, суббота. Гельсингфорс. 8:30. Команду развели по работам.
11:30. Окончили работы.
14:00. Команду развели по работам. 17:00. Развели пары в котле № 3.
18:30. Были спущены с тележки, стали на швартовы к пристани у завода.
19:30.Начали погрузку угля, грузили 40 чел. Приняли 45 тонн кардифского угля. В виду миноносца упал с пристани и утонул мальчик, помощь была подана с миноносца и полицейскими города.
июля, воскресенье. Из Гельсингфорса в Ревель. 8:00. Развели пары котле № 2.
9:20. Снялись со швартовых и пошли в Ревель, в распоряжение Командующего флотом.
13:50. Окончили определение девиации, вошли в гавань и стали на швартовы к стенке.
15:30. Прекратили пары в котле № 3.
Котел под парами № 2.
июля, после выхода в Моонзунд, получив приказание со штабного судна «Кречет», миноносец «Разящий» вернулся в Ревель, и ошвартовался к эскадренному миноносцу «Охотник».
20 июля, среда. Из Ревеля в Гельсингфорс. 0:30. Развели пары в котле № 3.
3:55. Снялись со швартовых и пошли в Гельсингфорс, конвоировали «Кречет».
7:45. Стали на якорь и швартовы к бонам в Нора-Хамин. 8:00. Прекратили пары в котле № 3.
18:00. Команду уволили на берег.
24:00. Команда вернулась с берега. Нетчиков нет. Котел под парами № 1.
20 июля 1916 года, по приходу эсминца «Разящий» в Гельсингфорс, отмечали день рождения мичмана Владимира Ляпидевского. В 18 ч уволили на берег команду, через час офицеры собрались в ресторане парка Эспланады. Столик заранее не резервировали – никогда не известно, что будет в море, зато точно известно, что русский флотский офицер, в любом случае, в ресторан прорвется.
Кроме самого именинника были лейтенант Нейман 2-ой, мичман Садовинский и еще несколько мичманов – все выпускники Морского корпуса 1914—1915 годов. Старшим по возрасту за столом был инженер-механик лейтенант Владимир Иванович Нейман 2-ой. Первый тост его: «За Победу! За Государя Императора! За Россию!», далее традиционно: «За именинника!», «За тех, кто в море!», «За прекрасных дам!»…
Друзья подарили имениннику браслет миноносника, заранее заказанный у ювелира, традиционно выполненный в виде якорной цепи с пластиной, на которой русской вязью выгравировано «Разящий».
Флотская офицерская молодежь веселилась во всю. Какая жажда жизни обуревала их здесь, на берегу, после похода, после бомбовых атак аэропланов, торпедных атак подлодок. Нервы требовали разрядки… Люди береговые не понимают и никогда не поймут, что возвращение с моря – это для моряков праздник, несмотря на потери, несмотря на гибель людей и кораблей.
Где-то в середине вечера Бруно остановил взгляд на покидающей ресторан брюнетке лет двадцати. Красиво очерченное лицо, тонкий нос и выразительные темно-зеленые глаза, с улыбкой наблюдавшие за публикой в ресторане. Одета девушка была модно, со вкусом, но не вызывающе. Волосы чуть вьющиеся. Невысокая и стройная; с прямой спиной и грациозным изгибом талии. Девушка на мгновение задержалась глазами на Бруно, и проследовала мимо их столика.
Бруно она понравилась – у него возникло необычное теплое чувство с примесью легкого любопытства. Девушка шла в компании капитана 2 ранга, лет сорока пяти, и миловидной дамы, с чертами тонкой, но чуть увядшей красоты. Стеклянная входная дверь бесшумно отворилась, компания, покинув ресторан, вышла на улицу и силуэт девушки растворился в полутьме парка… Все! Бруно тряхнул головой, словно сбрасывая наваждение, но девушка не выходила из головы.
А ресторан продолжал веселиться. Звучала музыка, танцевало несколько пар. Поднимались тосты, за столиком офицеров шли разговоры о войне, о службе, о море…
В начале парка Эспланада уютно расположился ресторан «Капели» (Kapelli) построенный в 1867 году, и существующий на этом месте по настоящее время. Здание ресторана – стеклянный шатер, с двумя боковыми стеклянными эркерами. Этот ресторан, благодаря своему местоположению, между портом и центром города, пользовался особым расположением русского флотского офицерства, особенно в 1914—1916 годах, когда в Морском собрании Гельсингфорса было запрещено подавать, в связи с началом войны, крепкие напитки…
Случилось так, что мои партнеры в Финляндии, в один из моих приездов по делам в Хельсинки пригласили меня поужинать в этот ресторан. Госпожа Сааринен объяснила мне, что ресторан дореволюционный, расположен в красивом месте города, с видом на бухту и корабли, и до настоящего времени пользуется отличной репутацией, благодаря своей кухне. Я не мог не согласиться.
Мы расположились у окна, заказали блюда из норвежского лосося, приготовленные по особому финскому рецепту, которому уже более 100 лет. Нам принесли вино, и я подумал, что мичман Бруно Садовинский, в 1916 году, бывая в городе в короткие часы, свободные от службы, вполне мог ужинать и отдыхать в этом, близко расположенном к порту приморском ресторане, и мог так же, как мы сейчас, заказывать традиционно популярного и 90 лет назад, жаренного норвежского лосося, с хорошим французским вином. На мгновение время опять пересеклось – прошлое и современность и от этого, или от вина, мне стало жарко.
В 1916 году миноносцы, базировавшиеся на Гельсингфорс, швартовались прямо в центре города, у стенки, кормой к набережной, в пяти минутах ходьбы от Торговой площади, ресторана и Эспланады.
Каждое утро, на флагштоках российских кораблей, взвивались белые флаги, перечеркнутые голубым Андреевским крестом. Блестящая флотская столица Российской империи начинала свой день с подъема флагов. Как гласила статья 1284 Морского Устава: «Флаг почитается, как знамя в полку, и все служащие на корабле должны охранять этот флаг до последней капли крови, как хоругвь русского государя». Подъем флага – это единственная по красоте, гармонии и торжественности церемония на флоте. Для подъема флага команда эскадренного миноносца «Разящий» выстраивалась на палубе по-вахтенно во фронт. Ровно в 8 ч вахтенный офицер «Разящего» обращался к командиру: «Ваше благородие, время вышло!». На что командир отвечал: «Поднимайте!». После этого вахтенный офицер командовал:
«Флаг поднять!» и под звуки боцманских дудок поднималось по флагштоку бело-синее полотнище Андреевского флага, при этом все снимали фуражки. Когда флаг доходил «до места», вахтенный офицер командовал: «Накройсь!».
После этого командир миноносца спускался вниз, а ротный командир разводил матросов по работам. Лучше чем описал церемонию подъема Андреевского флага, певец русского флота Б.А.Лавренев в своем романе «Синее и белое», написанном в 1933 году, пожалуй, и не скажешь: «Каждый день, утром и вечером, по команде «На флаг и гюйс, смирно», под певучий стон горна, застигнутые этой командой в любом месте корабля, за любым делом, мгновенно цепенеют моряки российского флота на время священнейшей из тысяч морских церемоний – спуска и подъема флага. Вытянувшись стоят офицеры – руки у фуражек, и на их лицах от полотнища флага отсвет славы, величия и побед, и в глазах огонек гордости и силы».
Традиция торжественного подъема военно-морского флага сохранилась на кораблях и в советском военно-морском флоте и в современном российском ВМФ. Время и революции, происходившие в стране, оказались бессильны перед этой флотской традицией. И подъем флага с широкой синей полосой внизу и красными серпом и молотом на белом фоне в советское время, так же вызывал чувство гордости и сопричастности к истории российского флота, как и подъем славного Андреевского флага.
Неожиданно для себя, мичман Садовинский, встретил так понравившуюся ему в ресторане девушку в зале Гельсингфорского Морского собрания. Светлая, уютная обстановка располагала к отдыху. Несмотря на войну, в Морском собрании организовывались танцы и костюмированные балы. На них дамы – жены старших офицеров и их дочери, появлялись, в духе военного времени, в русских национальных нарядах: сарафанах, цветных полушалках и платках, наброшенных на плечи. Яркий платок украшал и плечи так запомнившейся и заинтересовавшей Бруно девушки.
Устав Морского собрания требовал обязательного представления молодых людей друг другу, через старших знакомых или флотских друзей, членов собрания. Мичман Садовинский обвел взглядом зал – никого из друзей не было видно, лишь в отдалении разговаривали несколько командиров миноносцев, и, среди них, его командир – старший лейтенант Кира-Динжан. Бруно решительно подошел к своему командиру и попросил Андрея Дмитриевича представить его семье девушки. Кира-Динжан согласился.
Девушку звали Ирина. Ее отец, капитан 2 ранга, служил в крепости Свеаборг по артиллерийской части. Оркестр, в зале собрания, до сего игравший что-то из классики, заиграл модное аргентинское танго. Бруно внутренне подтянулся:
Разрешите Вас ангажировать? – Он поклонился и предложил Ирине руку.
Вы хорошо танцуете? – спросила девушка.
Последний раз я танцевал в корпусе, в четырнадцатом году, так, что не судите строго. Попытаюсь вспомнить.
Танцуя, Бруно, про себя, считал такты и старался не ошибиться.
Аромат ее духов кружил ему голову и, главное, было – не сбиться.
Музыка смолкла. Они остановились. Ирина подняла голову, посмотрела ему в лицо и, улыбнувшись, проговорила:
Спасибо! Мне очень понравилось. Бруно поцеловал ей руку.
Спасибо Вам. Вы танцуете прекрасно.
Они вернулись на место. Время пролетело быстро и в конце вечера, перед уходом из Морского собрания, Бруно, проигнорировав правила этикета, напрямую спросил:
Ирина, простите за смелость, мы сможем увидеться вновь? Ирина на мгновение задумалась, потом достала из сумочки изящный карандашик, миниатюрный блокнот и что-то написала.
Вот номер нашего телефона. Звоните вечером.
Бруно бережно взял записку и положил ее во внутренний карман.
Морское собрание Гельсингфорса, открытое в феврале 1912 года, позволяло флотским офицерам пообщаться в непринужденной береговой обстановке, выпить вина, потанцевать, одним словом, просто отдохнуть от корабельного железа, от вечных корабельных запахов – угля, машинного масла, горячего металла и взрывчатки. Как говорится, глотнуть опьяняющего светского духа и, с освеженной и отдохнувшей душой, вновь нести нелегкую флотскую службу.
