Литтмегалина
Игра Бродяг
В третьей нише она обнаружила большую обтрепанную книгу с вываливающимися страницами. Книга лежала в раскрытом виде, как будто кто-то читал ее совсем недавно, но плотный слой пыли на страницах указывал, что это не так. Наёмница книгой совершенно не заинтересовалась и уже хотела было перейти к другой нише, как вдруг книга заговорила хриплым шепчущим голосом, напугав Наёмницу до полусмерти. При этом поднялось такое облако пыли, что Наёмница расчихалась.
– Разрушители, влекущие мир в хаос, – услышала она сквозь свои чихи. – Число их всегда восемь, и потому восемь – число смерти. Их лица одинаково уродливы. Разнятся они лишь именами. Похоть. Жестокость. Гнев. Покорность. Зависть. Высокомерие. Лень. Алчность. Они поднимутся из тени, которая протянется по земле, когда солнце начнет опускаться. И будут они вечны, потому что рождаются тысячу раз в миг и каждый из них способен породить семь остальных. Они – то, что сжигает. Они – то, что всегда говорит с тобой. Они – то, что вырастает в тебе.
Что там в ней вырастает? Наёмница сердито захлопнула книгу и снова чихнула. Тишина, о, благостная тишина. Она ничего не поняла в услышанном и страшно разозлилась, потому что это было гораздо лучше, чем испугаться. Кто они? Ей не стоило узнавать об этом. Нарушает спокойствие. Хотя узнала-то она вовсе не по собственной воле.
Проклятая книга. Нужно забыть о ней и продолжать поиски.
Время текло медленно. Попадались в основном кристаллы и камни (некоторые камни выглядели как самые обычные, что на дороге под ногами валяются), но иногда и какая-нибудь гадость, вроде огромного грязного клока рыжеватых волос или уродливая лапка непонятного животного с изогнутыми, похожими на птичьи, черными когтями. Еще были липкие склянки, наполненные в различной степени вонючими зельями – все они казались давно протухшими, но, возможно, это так и задумывалось. Руки Наёмницы покрылись разноцветной пылью – это-то откуда?
Наёмница отчаянно зевнула, едва не вывернув челюсть. Жаба насмешливо смотрела на нее из ниши, скривив рот.
– Чего пялишься? – спросила Наёмница. – Думаешь, ты самая умная?
Жаба продолжала кривить рот. Наёмница протянула руку и дотронулась до плоских жабьих губ. Во рту у жабы что-то было. Наёмница бесцеремонно вытащила жабу из ниши, присела на корточки и положила жабу себе на колени. Она чувствовала себя достаточно глупо, просовывая пальцы в пасть чучела («И чем я занимаюсь? Что, если она вдруг оживет и укусит меня?»), однако там действительно находился некий предмет. Она слышала, как он перекатывается и бьется, когда она трясла жабу. Цепляя непонятый предмет пальцем, Наёмница с третьей попытки извлекла его из жабьей пасти.
«Не стоило и напрягаться», – подумала она, рассматривая очередной камень. Он был небольшим, заурядно серым и примечателен лишь формой – почти треугольный, с острыми уголками. В одном из уголков Наёмница обнаружила крошечное аккуратно просверленное отверстие, позволяющее носить камень на шее, как кулон. Хотя какой смысл украшать себя столь непримечательной вещью?
Разочарованная, Наёмница бросила камень на пол, но затем передумала и подняла его. Она возьмет его с собой, хоть он явно не то, что ей нужно, а то получится, что она совсем зря возилась с гнусной жабой.
Когда Наёмница вышла из башни и пошла по мосту (он был неподвижен, всегда бы так), небо было такое застывшее и тусклое, каким бывает только перед рассветом. Ветер утих, ничто не колебало спокойный воздух. Звезды светили ровно и ярко. На середине моста Наёмница остановилась посмотреть на них. Их серебристый блеск наполнил ее душу умиротворением.
Прихватив зеленый плащ, Наёмница небрежно накинула его на плечи. В башне она спустилась по винтовой лестнице и, хватаясь за стенку руками, пошла по темному коридору (светильники догорели), но не к спальне, а к маленькой двери на первом этаже, запримеченной днем ранее. Дверь вела наружу.
Памятуя о злых духах, она не собиралась пересекать ручей, но в любом случае кто-то все решил за нее: мостик через ручей отсутствовал. Просто исчез, будто его никогда и не было.
С ручьем было что-то не так. Встав возле него на колени, Наёмница свесилась к воде, намочив волосы, и всматривалась так долго, что даже начало светать. Ни одной монетки.
Здорово.
Она поплелась обратно. Вдруг вспомнив, зачем пришла, она оглянулась.
– Эй! – тихо окликнула она. – Придурок, перетаскивающий камни по ночам, ты здесь?
Никто не откликнулся.
Черные камни, которые днем она собственноручно разложила на противоположном берегу ручья, отсутствовали. Наёмница знала, где они. У леса или на пути к нему. Она плюнула и пошла спать.
***
Утром Наёмница проснулась с ощущением, будто колокол звонит непосредственно у нее в голове.
– Оооо, – застонала она, кутаясь в одеяло. – Ууу, до пошло оно все…
После вчерашних прыжков мышцы отчаянно ломило – как будто боли от ушибов ей было недостаточно. В умывальне, игнорируя апатичных безымянных, Наёмница сдернула с себя одежду и встала под ледяную воду. Никто даже головы не повернул в ее сторону. Она могла бы голышом кататься по полу, на нее и тогда бы не взглянули.
Чёрный Человечек куда-то запропастился. Жаль. Ей почти хотелось, чтобы он пришел. В таком окружении любой полноценный собеседник на вес золота. Ухватив двумя руками сухарь, Наёмница шумно грызла его, разбрасывая крошки по столу, и вглядывалась в тусклые, будто стертые лица. Чтобы быть похожей на них, она должна придержать свою дергающуюся торопливую походку и ходить медлительно и неуверенно, как в тумане. Не вертеть головой, даже если что-то показалось ей интересным. Всегда смотреть себе под ноги и никогда – вверх. Здесь нет большего преступления, чем посмотреть в небо. Куда же запропастился Чёрный Человечек? Интересно, он смотрит в небо, хотя бы иногда?
Ее челюсти устали чавкать, и она затихла. Все равно ей не удастся никого впечатлить.
«Все им безразлично, – подумала Наёмница. – Они сами себе тоже безразличны, эти люди без имен. Впрочем, то же самое можно сказать о многих из тех, кто снаружи…» Ей стало настолько жутко, что она бросила недогрызенный сухарь на грязный, не выскобленный стол и убежала.
***
– Значит, это вы сами… – задумчиво пробормотала Наёмница.
Она отошла на десять шагов и окинула взглядом сложенные из камней фигуры. Их продолговатые очертания смутно напоминали человеческие тела. Восемь фигур. Восемь тел. Жутковато, если поразмыслить. Она схватила под мышку один камень и перенесла его к ручью.
– Посмотрим, что ты будешь делать, – заявила она и подумала: «Дошла до ручки. Разговариваю с камнями».
На дне ручья, под прозрачным волнистым слоем воды, блестели серебряные кружочки. Наёмница извлекла один и покрутила в руках. Он ярко блестел, даже в тусклых лучах невеселого солнца сияя, как маленькая звезда. Странно.
Затем она наведалась к муравейнику. Муравьи, с ужасно деловым видом, таскали какие-то веточки.
– Я вас простила, – великодушно объявила Наёмница, будто муравьи ночь не спали, беспокоясь, простит она их или нет, и почесала коленку (волдыри почти сошли).
Она поработала еще какое-то время, перетаскивая камни ближе к замку. От усилий мышцы на ее предплечьях вздулись и затвердели. Мысли ее все время крутились вокруг мертвого дерева. Она не была уверена, что оно безопасно, но ее тянуло к нему со страшной силой. «Если Человечек спросит, где была, придумаю что-нибудь», – решила она и бодрым нахальным шагом устремилась к лесу.
Сегодня лес показался ей поприветливее, чем по прибытию. Вообще, за те несколько дней, что Наёмница провела в замке, вещи, которые раньше казались ей угрожающими, совершенно перестали ее пугать. Ко всему можно привыкнуть. Ну, почти ко всему…
Дерево стояло все там же – что неудивительно. Впрочем, переместись оно куда-нибудь или вовсе исчезни, это тоже было бы неудивительно в местных реалиях. Жутковатые надписи тоже на месте… что, говорил Вогт, тут написано? «В любом случае умирают все». О да, Наёмница теперь могла это понять. Колдун выжил, убив своего брата, и все же язык не повернется назвать его унылое состояние жизнью. «Даже если камни разрушены, призраки камней остаются». А вот это тревожит куда больше. Припомнив черные камни, к которым ей приходится прикасаться каждый день, Наёмница нервно вытерла ладони об одежду.
– Бедное дерево, – прошептала она, проведя кончиком пальца по иссохшейся древесной плоти, в которую колдовские слова вгрызлись так глубоко, как ножевые удары. – Тебе было очень больно.
«Я говорю, как Вогт», – удивленно поняла она и уже привычно посмотрела в небо. Оно было серое, с оттенком синевы, все осыпанное клочьями облаков, словно в воду швырнули лепестки. В тесном сплетении ветвей что-то тускло блестело… Наёмница прищурилась, но не смогла разобрать, что это. Она встала на цыпочки и чуть ли не язык вывалила от напряжения, присматриваясь, но таинственный предмет остался неопознанным. Что ж, придется лезть.
Она скинула ботинки (земля под ногами ощущалась такой же иссушенной и мертвой, как поверхность дерева), сосредоточенно поплевала на руки и принялась карабкаться вверх. Ветви мерзопакостно хрустели под ее весом и были из тех, что не гнутся, а сразу ломаются. Наёмница чувствовала некоторое смущение, обходясь с деревом столь непочтительно. Теперь она видела блестящий предмет отчетливо: шарик, золотистый, гладкий, балансирующий на переплетении ветвей. Наёмница потрясла ветку, пытаясь сбить шарик, и тем самым выяснила, что, несмотря на всю кажущуюся ненадежность его положения, на деле он держится как приклеенный. Приблизиться к шарику напрямую не получалось. Тогда Наёмница взобралась на толстую ветку над ним, села, кувыркнулась вниз и повисла вниз головой, цепляясь за ветку согнутыми ногами. Стоило ей потянуться к шарику, как он скользнул в ее ладонь, как будто только этого и ждал. Наёмница ухватилась свободной рукой за ветку, высвободила ноги, секунду повисела и спрыгнула.
Держа тяжеленький шарик на ладони, она рассматривала его чуть ли не с восторгом. Такой красивый. Он что, золотой? Она была абсолютно уверена – в прошлый раз его тут не было. Наверняка очередные происки Игры… Она убрала шарик в подвешенный на шею мешочек с возвратными травами, где уже хранился серый простой камешек, извлеченный из жабьей пасти.
Выйдя из леса, она подошла к тому камню, который принесла последним. Он лежал точно там же, где она его оставила.
– И все равно вы двигаетесь, – не поверила ему Наёмница. – Но только по ночам.
Золотистый шарик среди ветвей. Монетки, которые исчезают. Камни, которые перемещаются сами собой. Монетки и шарик ей нравились, а вот камни…
– Нет, нет и нет!
Наёмница брезгливо пнула камень. От удара он откатился ближе к ручью. Скорее бы все это закончилось. Ее вдруг охватила тревога. Усевшись на ближайший валун, она плотно закуталась в плащ, как будто он был ее волшебным коконом, способным уберечь ото всех бед. Что, если у нее не получится вырваться, и она навсегда останется среди камней и призраков?
Сейчас Наёмнице было так грустно и одиноко, что, появись бы Вогт, она бы открыто обрадовалась ему.
***
Весь день она переносила камни от леса к ручью, к вечеру совершенно отупев от усталости. В голове не осталось ни одной мысли. Это нормально – совсем ни о чем не думать? Впрочем, именно так она и прожила большую часть своей жизни, и ведь ничего.
Закат наступил стремительно. Она сидела на мосту и смотрела, как пламенные блики плывут по поверхности ручья. «Нет имени, – подумалось неожиданно Наёмнице. – Меня никак не зовут. Никто, никогда и никак» – и на нее накатила такая волна гнева, что даже блеск серебряных монеток не мог ее утешить.
Ночью она поплыла в темноте, и плоские каменные глыбы скользили под ней и над нею. Ее плащ, который на этот раз она оставила на себе, развевало ветром, как парус. Коленки дрожали, она бы многое отдала за храбрость. Сегодня она должна найти обещание и зеленый камень, пусть даже ей придется рыться в кабинете Колдуна до самого рассвета.
– Шванн, – сквозь зубы прошипела Наёмница, заранее встав там, где открывающаяся дверь не могла ударить ее. – Красота, то есть.
В башне все было как прежде (шары сияют, у обиженной жабы кривой рот, черные норы вверх до бесконечности), и в то же время как-то не так. Ветер, вот оно что. Он шевелил страницы старой книги, которая опять лежала раскрытая, но Наёмница не стала к ней приближаться.
Дует сверху, из широкой черной ниши. Наёмница задрала голову, рассматривая нишу. Сквозняк пошевелил ее волосы, и Наёмница вдруг осознала, что именно туда, непременно туда, ей надо лезть, ведь каждый раз потоки ветра приводили ее к чему-то любопытному. Поначалу эта затея показалась нелепой, но стоило еще немного подумать… ниша достаточно широкая, чтобы она смогла протиснуться.
Она шагнула к стене (и одновременно к своей ошибке) и уверенно поставила ногу на край одной из ниш. Вторая ее нога оторвалась от пола и зависла в воздухе. Ломая отросшие ногти, Наёмница вцепилась в скользкий край ниши возле ее лица, что-то задев и с грохотом опрокинув. Наверняка камень или кристалл, хотя кристаллы, наверное, тоже камни, только прозрачные. Каменная страна здесь какая-то, ничего живого. Нащупав свободной ногой нишу повыше, Наёмница оперлась на нее и поднялась.
Десять минут спустя она тяжело дышала, но продолжала карабкаться вверх. Стены башни располагались чуть под наклоном к центру, что не бросалось в глаза, когда стоишь на полу, но сейчас доставляло ей дополнительные сложности. Лезть становилось все труднее – пальцы скользили, плечи дрожали от напряжения. Однако холодные потоки, веющие из странной ниши наверху, придавали ей сил.
– Не смотри вниз, – приказала она себе, и все равно ей представилось: вот она срывается, летит спиной на каменный пол и далее лежит вся переломанная, не способная встать, дожидаясь прихода Колдуна, от которого едва ли стоит ожидать сочувствия и помощи. Что ж, дополнительная мотивация не падать.
Она возликовала, наконец-то добравшись до ниши, а затем даже не вползла в нишу, а, как ей показалось, оказалась втянута внутрь. Без малейшего страха, с легкостью, будто она червяк, изначально приспособленный к такому виду передвижения, Наёмница поползла на животе, перебирая коленями и раздирая локти о грубые стены. Здесь было столько каменной крошки, что ее плащ из зеленого моментально стал серым. «Я сумасшедшая, – стучало у нее в голове. – Сумасшедшая!» Она выберется отсюда и откуда угодно. Никто и ничто ее не удержит.
Ниша была длинная-предлинная и плавно уходила вниз. Окончательно привыкшая к здешним странным строениям, Наёмница уже не задумывалась о впечатляющей нереалистичности окружающего ее пространства. Она жадно вдыхала свежую прохладу и не сомневалась в скорой свободе. Вдруг ниша резко ухнула вниз, и Наёмница заскользила, ускоряясь и садня кожу. Все случилось так быстро, что она даже испугаться не успела, и только приказала себе сгруппироваться, вылетев с противоположного конца ниши и падая с высоты.
Ей повезло. Она приземлилась как кошка – ничего не сломала и даже не сильно ударилась. Она оказалась в пещере. Это была самая настоящая пещера, а не что-то похожее на пещеру. Единственный источник света, установленный на постаменте в центре пещеры, источал приглушенное перламутрово-белое сияние. Наёмница приблизилась к постаменту. Как оказалось, свет исходил от драгоценного камня, причем такого огромного, каких она никогда еще не видела – в ладонях не спрячешь. Камень был совершенно прозрачен, но стоило чуть изменить угол зрения, и его грани многоцветно вспыхивали.
У Наёмницы перехватило дыхание. «Выкрасть!» – лихорадочно подумала она и вытерла об одежду вдруг вспотевшие ладони. В голове у нее быстро сформировался план, простой и прекрасный. Она заберет камень, заглотит возвратные травы, вернется в замок Шванн и сбежит оттуда. Шванн не получит что хотела – проблемы Шванн. Вогта убьют – проблемы Вогта. А у нее, Наёмницы, будет здоровенный алмаз и никаких проблем вовсе. «Нет», – тут же возразила она самой себе, упрямо мотнув головой. Хватит. Она не дура, она знает, что с колдовскими штуками лучше не связываться. Надо сопротивляться наваждению.
Чувствуя себя несколько пришибленной, Наёмница отошла от кристалла. На стенках пещеры тоже были ниши, каким-то образом прорезанные прямо в камне, но не глубокие, узкие, лишь одиноко зияла дыра, сквозь которую Наёмница сюда проникла. Что в нишах? Наверняка тоже камни.
Нет, не камни. Совершенно разные, совершенно не понятные предметы: синяя стекляшка, обломок ракушки, клубок пыли, песочные часы. Среди прочего она наткнулась на странную круглую плоскую штуку с дыркой посередине, сделанную из гибкого, никогда не виданного ею ранее материала, переливающегося всеми цветами радуги. Некоторое время она вращала непонятную штуку в руках, любуясь переливчатым блеском. На поверхности штуки красовалась аккуратная надпись на неизвестном языке. «Странно, – подумала Наёмница. – Почему мне кажется, что этой вещи здесь быть не должно?» Руки тянулись прикоснуться к предметам, но одно ее останавливало: к каждому из них был прикреплен клочок пергамента. С именем. Наёмница спрятала руки за спину – от греха подальше.
Но не только эти предметы не давали ей покоя. Она всей спиной ощущала свет, исходящий от кристалла в центре пещеры. «Как же он прекрасен, – тоскливо подумала она. – За него все можно отдать, да я бы не только имя, но и душу… Нет, в такие крайности бросаться не стоит».
Впрочем, стоит ли отвергать то, что само идет в руки? Ей даже не придется жертвовать Вогтом. Если как следует постараться, они сумеют сбежать из замка Шванн вместе. Такой шикарный камень. Она без труда найдет, кому его загнать. За кристалл им с Вогтом дадут столько денег, что они смогут… Она подошла к кристаллу и дотронулась до него. Тяжелый, холодный. Преодолев последние сомнения, она схватила кристалл и прижала его к себе.
В нише прямо перед ней что-то вздрогнуло, подчинившись сквозняку. Наёмница, уже привыкшая полагаться на подсказки ветра, непочтительно сунула кристалл под мышку и подошла посмотреть. Заглянув в нишу, она увидела широкий лист с зазубренными краями. Лист отдаленно походил на кленовый, но все же отличался по форме. Наёмница не смогла определить, с какого он дерева. Высохнув, лист растерял весь цвет и сейчас был прозрачен, как рыбья чешуя. Приглядевшись, Наёмница различила на поверхности листа бледные буквы…
– Бо-г… – прочитала Наёмница.
То обстоятельство, что она была образованной (знала все буквы!), позволяло ей относиться к остальным наемникам с пренебрежением. В то же время факт собственной грамотности заставлял ее терзаться вопросами без ответа. Кто научил ее? Значит ли это, что когда-то ее любили достаточно сильно, чтобы потратить на нее усилия и время? Она ничего не помнила. Это было там, в ее забытом прошлом, потерянном навсегда. Впрочем, за весь ее осознанный возраст ей не довелось подержать в руках ни одной книги (не то чтобы у нее было на это время, да и стоянки наемников не предполагали наличие библиотеки), так что свой ценный навык она применяла лишь к вывескам. Но с вывесками было проще – специально для неграмотных надпись обязательно сопровождалась пояснительной картинкой. Сейчас, без опоры на изображение, читать было труднее, тем более что корявое начертание букв затрудняло опознание.
– Бог… – снова прочла она. Нет, неправильно. – Вог…то…ус.
«Вогтоус». Она похолодела. Предостерегающие слова Шванн зазвучали в ее голове, но Наёмница не слушала их. Ее нервные жадные пальцы сами потянулись к листу. В нем была тайна Вогта, и Наёмница хотела узнать ее. Наёмница прикоснулась к листку: он был столь хрупок, что сразу рассыпался под ее пальцами. Все-таки он хранился здесь уже девятнадцать лет.
Глава 6. В ловушке
«Все, ослепла!» – в панике подумала Наёмница, приземлившись на все четыре и тараща глаза в непроницаемую тьму. В следующий момент на нее обрушился дождь, едва не вбивая в скользкую землю. Глаза адаптировались к темноте, и сквозь жесткие дождевые струи вдалеке вспыхнули блеклые оранжевые пятна. «Я вижу!» – успела обрадоваться Наёмница, и первое же, что ей удалось рассмотреть: это массивное лошадиное копыто, опускающееся на ее лицо.
Избегая удара, она моментально откатилась в сторону и дальше уже полетела кувырком под уклон, скользя по липкой грязи – одна рука судорожно притискивает к груди украденный кристалл, другая пытается зацепиться за редкую мокрую травку, что лишь замедляет падение. С открытым ртом она рухнула в тепловатую воду. В голове был полнейший сумбур. Она даже не сразу сообразила оттолкнуться от пересыпанного острыми камнями дна и вынырнуть. Чуть проплыв вперед, она смогла встать и тогда уже наклонила голову, исторгнув из глотки поток воды, откашлялась и проныла: «Ууу!»
На крутом, высоко вздымающемся берегу носились смутные всадники, издавая душераздирающие вопли. «Бред какой-то», – растерянно подумала Наёмница и погребла вперед по реке. Не стоит плескаться здесь долго. Если ее заметят, в нее вполне могут запустить стрелой. На противоположном берегу, казалось, все было тихо, и она решила направиться туда. Ее накрыло тенью. Она запрокинула голову и увидела над собой широкое тело моста. Хоть какое-то укрытие. Доплыв до другой стороны, она вцепилась в скользкую сваю и прищурилась, пытаясь высмотреть в темноте место, где сможет выбраться на сушу. Кажется, вон там, прямо у опор моста, нечто вроде пологой насыпи.
К ней она и направилась. Грести одной рукой было весьма проблематично, тем более что зеленый плащ вздулся пузырем, мешая движениям. Вот так и потонешь, хотя тут плыть-то… Было бы, конечно, куда разумнее сбросить плащ, но Наёмница так к нему прикипела, что была готова потонуть, но не расстаться. Мокрые волосы навязчиво липли к лицу. Все еще пытаясь убрать их с глаз, она шагнула на насыпь, и тут же сильный удар в грудь сбил ее с ног. Наёмница клацнула от злости зубами и рухнула в воду, подняв сноп темных брызг.
– Какого (…), (…)?! – заорала она из воды.
– Пошла на (…), пошла отсюда, (…)! – ответил ей истеричный женский голос.
Всего лишь женщина. Если это действительно просто женщина, а не очередная паскудная ведьма, как Шванн, то Наёмница справится с ней без труда.
– Вот еще, сука, – миролюбиво ответила Наёмница, выходя на берег и замахиваясь. – Сейчас сама отсюда пойдешь.
Ее оппонентка предпочла промолчать. Наёмница умиротворенно уселась на землю, положила кристалл на колени и принялась выжимать волосы и плащ. Возле злобно съежилось темное взъерошенное создание.
– Что вообще происходит? – спросила Наёмница. Она основательно нахлебалась воды из реки, в желудке так и булькало.
– Заткнись, услышат, – прошипело съежившееся создание, яростно сверкая в темноте белками глаз. – ААА! Свет убери!
«Какой свет?» – не поняла Наёмница и только тут осознала, что кристалл светится. Она поспешила спрятать его за пазуху и еще для надежности прикрыла плащом.
По мосту над ними загрохотали копыта.
Тонко запищал ребенок. Создание испуганно задергалось, путаясь в мокрых тряпках, и снова зашипело, на этот раз обращаясь не к Наёмнице:
– Заткнись, заткнись, заткнись!
«Еще и младенец», – вздохнула Наёмница. Любая сложная ситуация становится абсолютно невыносимой, стоит добавить в нее младенца. Одно утешение – если она слышит родную речь, значит, она все еще в Нарвуле. Наёмница не имела ни малейшего предположения, почему ее вдруг зашвырнуло сюда. Одно она знала точно – так просто ей отсюда не вырваться.
***
Периодами впадая в чуткую дрему, лишь на рассвете они решились покинуть свое убежище под мостом. После столь безумной ночи дикая орава едва ли наскребет силы на скорое возвращение.
Они выбрались на берег, не помогая друг другу. В процессе создание едва не выронило младенца, но тот молчал как покойник. Наёмница даже заподозрила, что и впрямь, но уже на берегу младенец заорал во всю глотку. Гвоздями вонзаясь в уши, его вопли доставали до самых мозгов.
Наёмница поморщилась.
– Заставь его утихнуть!
Создание раздраженно тряхнуло младенца и, когда тот заглох, сняло капюшон и оказалось совсем молодой еще девицей с растрепанными каштановыми волосами. «Хороша», – ухмыльнулась Наёмница, рассматривая остренькую ассиметричную физиономию. Нечасто ей приходилось видеть женщин менее привлекательных, чем она сама, и это немного улучшило ее настроение. Почувствовав на себе взгляд, девица отступила на шаг, вскинула голову и оскалилась, открывая мелкие неровные зубы.
– Стой где стоишь и не подходи ко мне, крыса, – сказала она, прикрыв ладонью лицо младенца.
– Не приближусь ни на шаг, шлюха. Пусть твои блохи остаются на тебе.
Завершив положенный обмен любезностями и соблюдая благопристойную дистанцию, новые знакомые перешли по мосту на другой берег – полюбоваться на изгаженные окрестности. Девица чуть кренилась под весом мешка, привязанного к ее талии – вероятно, в нем были все ее пожитки.
Деревня состояла из порядка пятнадцати домов и, вероятно, до поджога выглядела вполне прилично. Дождь помешал уничтожить дома полностью, стены почернели, но выстояли, лишь крыши кое-где обрушились. Стоял сильный запах жженой древесины. Трупы деревенских были немногочисленны, но и живые селяне отсутствовали – то ли они разбежались, то ли их угнали нападающие. Повсюду валялись выволоченные, яростно растоптанные вещи и осколки кухонной утвари. Среди прочего она заметила разорванное в клочья одеяло и перевернутый стол, тычущий в небо единственной уцелевшей ногой. Также было много отломанных, разбросанных по земле веток, и, рассматривая обожженные стволы деревьев, Наёмница вдруг процедила с ненавистью:
– Славно порезвились.
Девица, почему-то удивленная, оглянулась на нее, и тут же выражение ее лица поменялось:
– Вот он! Паршивец!
Наёмница проследила за ее взглядом. Из-под набросанных ветвей торчали чьи-то босые волосатые ноги.
– Вот же гад! – завопила девица, подскакивая к ногам. – Я заплатила ему пятьдесят ксантрий, чтобы он защищал нас, а он, мерзавец, позволил себя убить!
Младенец решил составить ей компанию и тоже заорал.
«Пятьдесят ксантрий», – хмыкнула Наёмница. Определенно не стоит того, чтобы умереть. Просил бы триста, не меньше.
Девица небрежно зашвырнула ребенка в мокрую траву и принялась ощупывать покойника, хотя шанса разыскать деньги уже не было никакого. До нее нашли. Наёмнице стало противно смотреть на мертвую рожу, залитую кровью, и еще противнее на живую, кривящуюся в лихорадочной жадности, поэтому она перевела свой унылый взор на младенца. Младенец был довольно-таки крупный и безобразный, как все младенцы, но (вынуждена была признать Наёмница во избежание лжи самой себе) не настолько уродливый, каким мог бы быть с такой мамашей. На его круглой бестолковой голове пушились светлые волосы. Похоже, ему совсем не нравится лежать в мокрой траве в мокром же одеяле. До чего же гадко орет, аж побагровел от натуги. Уж лопнул бы, наконец.
– Ну ты, пузырь, – пробормотала Наёмница, и если перед мостом колдовские слова ей не удались, то сейчас определенно сработало: младенец неожиданно закрыл рот и слегка повернув голову, выпучив на нее круглые, неопределенного цвета глаза. «Голубые, – подумала она. – Нет, серые. Серо-блекло-голубые», – решила она в итоге.
Младенец продолжал пялиться на нее пристальным изучающим взглядом. Наёмница предпочла отойти. Младенец отследил ее глазами и снова орать не стал.
«Вот же ты дура, – сказала себе Наёмница и осуждающе скривилась. – Сейчас бы проснулась на уютном каменном полу в замке Колдуна в окружении не напрягающих беспамятных людей. А теперь тебя куда занесло! И все потому, что хватаешь что ни попадя!» Кристалл оттягивал рубашку. Наёмница потрогала его сквозь ткань. Нет, эта штука стоила риска, а вот тот листик ей трогать действительно не стоило… И вдруг ее осенило. Колдовские травы! Стоит их заглотить, как она сразу перенесется в замок Шванн!
Она похлопала себя по груди, пытаясь отыскать подвешенный на шею мешочек, и похолодела. Мешочек с травами, серым камушком и золотым шариком отсутствовал. Где она могла его потерять?! Наёмница сломя голову бросилась на поиски. Она металась по берегу, высматривая орлиным взором, но мешочка нигде не было – а ведь она издалека заприметила бы его яркие тесемки. Впрочем, ее не оставляло чувство, что его не было с ней уже какое-то время… кажется, с тех самых пор, как она попала сюда. Могла ли она каким-то образом потерять мешочек где-то в замке Колдуна? Как это неприятно. Нет, куда хуже – омерзительно, ужасно.
Ей отчаянно хотелось выругаться, но она сдержалась, помня о присутствии мышастой девицы, неприкрыто вылупившейся на нее. Впадать в отчаянье в любом случае непозволительно. Думай, думай, думай. Стоит поразмышлять хотя бы о том, зачем ее вообще забросило в это поганое местечко, и какое отношение к этому имеет Вогт – ведь это его имя она прочла на том злополучном листе. И сразу же ей повстречались девица и пучеглазый младенец… если, конечно, не считать первой встречной ту конягу, что чуть не раздробила ей череп. Должен быть во всем этом какой-то смысл?
У Наёмницы уже успело сложиться впечатление, что в Игре все не просто так. Следовательно, и сюда она загремела не просто так, и девица эта не просто так. Поэтому на данный момент лучшее, что она может сделать, – следовать за мышастой и надеяться, что что-то прояснится. Надо расспросить убогую. Может, удастся сориентироваться на местности. «А Вогт, как же Вогт?» – мелькнуло у нее в голове. Сколько времени у нее осталось? Три дня, считая этот. Можно ли за три дня успеть разобраться со всем? Неизвестно. Лучше пока не думать об этом, просто стараться изо всех сил.
Несмотря на весьма сомнительные перспективы успеха, Наёмнице удалось немного успокоиться. К тому же она сочла собственные рассуждения довольно умными, и это ей польстило.
Девица подхватила младенца и ковыляла прочь. Наёмница поспешила нагнать ее. Лицо девицы было мрачно. Деньги она, конечно, не нашла.
– Торикин далеко? – спросила Наёмница.
– Торикин? – не поняла девица.
– Город, большой город, – терпеливо объяснила Наёмница дурочке. – Он называется Торикин.
Девица пусто посмотрела на нее.
– Здесь есть город. Три дня пути. Я как раз туда иду. Но Торикин… первый раз слышу.
Что ж… возможны два варианта. Либо девица совсем темная, носу из своей деревни не высовывала, знать ничего не знает, либо…
У Наёмницы возникло точно такое же давящее ощущение, как тогда, когда ее заперли в клетке. На что она надеялась? Разве не поняла сразу, что, хоть это место и очень похоже на обычную Нарвулу, ничего обычного в нем нет? Она чувствовала это. Не могла объяснить, просто… все как-то не так. Даже воздух другой, она не может ощутить его, вдыхая. Словно во сне. Вот только тут она может потеряться по-настоящему, спасительного пробуждения не дождаться. И огромного, каменного, привычно-омерзительного Торикина здесь может просто не быть.
