Литтмегалина
Игра Бродяг
Как только Правитель Полуночи коснулся письма, стало тихо, так тихо, словно площадь была совершенно безлюдна. Медленно, неохотно его взгляд заскользил по строчкам… Лицо градоправителя поначалу хранило обреченное спокойствие, а затем начало меняться. Слезы потекли из его глаз и заскользили по щекам, как роса по травинкам.
– Это неправда! – закричал он. – НЕ правда!
Он ухватил листки за край и рванул. Несколько минут потрясенная толпа наблюдала, как их градоправитель отрывал куски бумаги и жевал их, пытался проглотить или выплевывал, в итоге измусолив письмо так, что стало невозможно различить хотя бы одну букву.
– НЕПРАВДА! – кричал он с набитым ртом, и то ли ему следовало отрывать клочки поменьше, то ли жевать их молча, но вдруг он побагровел, глаза его выкатились, он захрипел, дернулся всем телом, как будто в судороге… Высокий постамент качнулся, опрокинулся, и, вместе с троном, Правитель Полуночи полетел в толпу.
По сравнению с тем, что закрутилось после этого, все предыдущие события начали казаться не лишенными некоторого очарования (если исключить ужасное обращение с Наёмницей). Людское море само по себе опасно, а уж когда штормит… лучше не выходить на берег и уж тем более не бросаться в кипящие волны. А Вогт и Наёмница находились как раз посреди его – на маленьком плоту-помосте. Вогтоуса не тревожило, что сталось с Правителем Полуночи. Сбросив с шеи петлю, он бросился к Наёмнице. Она лежала как мертвая. Вогт погладил ее по щекам дрожащими пальцами.
– Эй, – жалобно сказал он. – Ты живая?
Наёмница медленно раскрыла глаза.
– Да, – прошептала она. Чтобы расслышать ее, Вогт наклонился как можно ближе к ее лицу. – Только голова раскалывается. Твое лицо… оно все разбито…
– Ничего страшного. Заживет.
– Бедный… Больно?
– Нет, – соврал Вогт.
– Сволочииии… Вогт, я так рада тебя видеть, правда.
– Рада?! О-о, – простонал Вогт. – Похоже, они очень сильно ударили тебя по голове… Я унесу тебя отсюда, – он попытался поднять ее.
– Нет, – дернулась Наёмница. – Это тебя задержит. Убегай.
– Я не могу бросить тебя…
– Беги! – рассердилась Наёмница. – До заката со мной ничего не случится, успеешь что-нибудь придумать. Они же чтут законы… – она оскалилась. – Но со мной ты далеко не убежишь, и нас обоих убьют прямо там, где поймают!
– Но… я…
– Вогт, не будь кретином!
Вогтоус не хотел быть кретином, но и снова расставаться тоже не хотел. С другой стороны, если альтернатива расставанию – совместная смерть, то выбор в любом случае не принесет удовлетворения. Наёмница была права, а потому, преодолевая свое отчаянное нежелание, ему пришлось с ней согласиться.
– До завтра, – сказал Вогт. – Но уж завтра мы уйдем отсюда – ты и я, даже если для этого мне придется разнести весь Торикин.
– На месте Торикина я бы очень встревожилась…
Вогт подбежал к краю помоста.
– Всех убью! – заорал он бешено, разжигая свою ярость и предупреждая: даже не смейте пытаться меня остановить. И, разбежавшись, прыгнул в толпу.
Словно катящийся валун, он с легкостью сносил все препятствия. Люди и сами спешили убраться с его пути. Вогта начали преследовать почти сразу (наверняка Советник распорядился), однако в толпе это было непросто, и к тому моменту, как Вогт выбрался на свободное пространство, у него уже была изрядная фора. Он помчался по улицам, ускоряясь и превращаясь в кролика, удирающего во все четыре лапы, прижимая к голове нежные уши. Он слышал хриплое дыхание, но не мог понять, чье оно: настигающих преследователей или же его собственное. Одно забавляло – бежать вот так, спасаясь от кого-то, воспринималось уже как нечто вполне привычное.
Добежав до развилки, он в растерянности остановился. Так куда же направиться – вправо, влево? У него нет времени на размышления! Почему он просто не свернул налево? Или направо? Так налево или направо? Он устал и выбился из сил, что отчетливо ощутил сейчас, когда стоял неподвижно, все пытаясь решиться. Топот стражников по мостовой заставил его сорваться с места. Он устремился направо и немедленно пожалел о своем решении. Впереди дорога сворачивала. За поворотом он увидел… стену. Все, тупик. В маленькой игре «угадай куда бежать» он проиграл.
Враги приближались, нагоняя его, как голодные лисы. Вот стражник вылетел из-за поворота. Он был один – вероятно, преследователи решили разделиться. «Стоит ему крикнуть – и остальные мигом будут здесь», – подумал Вогт. Конечно, та сила, что взялась в нем невесть откуда, давала ему преимущество. Не будь он ограничен правилами Игры, он мог бы просто раскидать стражников, шибанув их об стены. Однако опасность лишить кого-то жизни сильно ограничивала его действия, а значит, ему придется подчиниться.
Бедный маленький кролик сжался в страхе…
Стражник открыл рот, чтобы закричать, но лишь тихий стон сорвался с его губ. В следующий момент он рухнул лицом вниз на землю. Взгляд Вогта сначала обратился на Рваное Лицо, а затем опустился к рукоятке ножа, торчащей из спины стражника.
– Не хлопай глазами, – буркнул Рваное Лицо. – Бежим!
Ставя ступни в лишь ему заметные щели меж каменными блоками, Рваное Лицо взобрался по стене с ловкостью, поразительной для человека его возраста и комплекции. Вогт последовал за ним. Хотя секунду назад он чувствовал себя почти сдавшимся и абсолютно обессиленным, силы внезапно нашлись.
***
Если бы они все заткнулись, у нее бы меньше болела голова. Наёмница все еще лежала, хотя определено уже пришла в себя и могла бы встать. Но она не видела причин, по которым это надо бы сделать. Кто-то едва не наступил ей на руку, кажется, Советник. «Засуетился, сволочь, – злорадно подумала Наёмница. – Но вам его не поймать!» Ее сердце переполняло ликование. Хотя Вогтоусу пока не удалось освободить ее, он не попался сам, несмотря на то, что все к тому шло. Отсутствие улучшения определенно лучше, чем присутствие ухудшения.
Все носились по помосту и орали. Хаос нарастал, и теперь Наёмница испытывала реальную тревогу за свои части тела. Даже Судья вопил во всю глотку – что-то насчет обеда, насколько она сумела расслышать. Так на нее обязательно наступят… Наёмница поспешила заползти под судейский стол и там ощутила себя в меньшей опасности. Под столом она обнаружила конверт. Запечатанный…
Валяясь в бессознательном состоянии, Наёмница оказалась лишена удовольствия наблюдать Правителя Полуночи, давящегося бумагой. Но все же, коснувшись конверта, она ощутила нечто странное – письмо как будто обожгло ее. Хотя Наёмница так до сих пор и не разобралась в Игре, одно она усвоила твердо – здесь крайне редко что-то бывает просто так. Она взяла письмо и медленно, по слогам, прочитала надпись на обратной стороне конверта. «Наёмнице», – вывел кто-то старательными детскими буквами.
Глава 12. Ренегаты
Оторвавшись от погони, Вогтоус и Рваное Лицо сменили бег на шаг. Оба обливались потом.
– Спасибо, – поблагодарил Вогт, как только достаточно отдышался.
– Что ты устроил на суде? – только и буркнул в ответ Рваное Лицо.
– Да все как-то само собой получилось… Ты что же, решил пойти со мной?
– Нет. Я решил, что мне не следует отпускать тебя одного, потому что страшно представить, что ты еще натворишь, Кролик.
– Меня, наверное, будут разыскивать и дальше? – предположил Вогтоус.
– Наверное? – изумился Рваное Лицо. – Кролик, ты проклятье, а не человек! Если ты поблизости, ожидай странностей. «Наверное»… Ты, может быть, угробил Правителя Полуночи. Решил, что ли, продолжить дело, начатое твоей подружкой?
– Так она же не убивала Правителя Полудня. Я успешно доказал это на суде, – возразил Вогт. – Мы ничего не сделали. Если бы они чтили закон, они бы позволили нам уйти.
– Они не чтут закон, разве что те законы, что возлагают на нас. А ты разворошил осиное гнездо. Пока они не найдут тебя и не закусают до смерти, они не успокоятся.
– Я не нарочно, – уверил Вогт и помрачнел. – Я в растерянности. Несмотря на все мои старания, результатов пока нет. Даже не предполагал, что будет так сложно. Что же мне делать сейчас? Я должен спрятаться?
– Иди за мной.
– Куда?
– Туда, где тебя едва ли станут искать, – ответил Рваное Лицо.
– Почему?
– Они остерегаются этого места. Да и я, по правде, тоже. Хотя тебе, что-то мне подсказывает, оно придется по душе.
– Что за место?
– Увидишь, Кролик.
Пытаясь отвлечься от жгучего любопытства, Вогтоус осмотрелся по сторонам. Улица была абсолютно безлюдна – вероятно, все стеклись на площадь, так как редкий торикинец может пропустить мероприятие с потенциальной казнью в финале. Впрочем, и в остальное время тут было сложно кого-либо повстречать. Дома выглядели обветшавшими и покинутыми; заколоченные ставни почернели от дождей. Камни стен и мостовой имели отчетливый зеленый оттенок.
– Здесь ведь уже давно никто не живет? – спросил Вогт.
Рваное Лицо остановился и оглянулся на него – угрюмый взгляд зеленых глаз, лицо окаменело в попытке утаить нарастающую тревогу.
– Да. Так тихо… Один я бы ни за что сюда не сунулся. Хотя, казалось бы, что может мне угрожать? Но с тобой… – Рваное Лицо пристально посмотрел на Вогта. – Ты кажешься таким простачком, Кролик. Смотришь как тихий сумасшедший, который никому не причинит вреда. Откуда в тебе эта сила?
– Если ты о той, что вдруг наполнила мои кулаки, то я сам не знаю, – ответил Вогт. – Раньше ее не было. Кажется, она проявляется лишь в случаях, когда на меня кто-то нападает или я на кого-то нападаю – и при этом злюсь.
– Я причинил тебе достаточно зла. Это моя вина, что на твоем лице следы ударов, хотя заживают они поразительно быстро. Ты хоть рассердился на меня?
– Нет.
– Если я нападу на тебя сейчас, ты и тогда останешься при своей снисходительности?
– Возможно.
– Что ж. Тогда твоя сила не объявится, а значит, ничто не помешает мне убить тебя.
– Вероятно, – Вогтоус поднял взгляд и рассеянно улыбнулся небу.
– Ты теперь опасный преступник – ничуть не лучше, чем твоя безумная подружка. Если я приволоку тебя к ним, то вполне могу рассчитывать на награду.
– Может быть, – невозмутимо отозвался Вогт. – Хотя, учитывая их низкие моральные стандарты, я бы особо не надеялся на вознаграждение.
Рваное Лицо усмехнулся, сплюнул на разбитую мостовую и покачал головой.
– Ты никогда не перестанешь поражать меня. Стоишь, безоружный, на давно покинутой людьми улице и преспокойненько болтаешь со мной о том, что я мог бы убить тебя. Да еще улыбаешься и не пытаешься убежать. Почему?
Вогт пожал плечами.
– Я не ощущаю угрозы.
– Я уже однажды тебя предал.
– А, – припомнил Вогт. – Тебе это требовалось, чтобы разобраться в своих истинных чувствах.
Взгляд зеленых глаз Рваного Лица был холодным, нерешительным и яростным. Он сам смотрел сейчас как те собаки, что однажды чуть было не растерзали его на куски. Он продолжал отбиваться от них, даже ничего не видя сквозь кровь, и уже только самые безрассудные решались продолжать, а остальные пятились, скуля. В итоге им всем пришлось отступить, несмотря на жгучее желание атаковать… Собак остановил страх. А его самого что удерживает?
– Ты зря доверяешь мне, – бросил он почти с ненавистью. – Я утратил свое настоящее имя и забыл, как выглядит собственное лицо. Я не знаю, кто я, а потому не могу понять, к кому я ближе. Но сейчас пришло время определиться. Может быть, ты жив лишь до того момента, когда я сделаю выбор, поэтому не стоит называть меня другом, Кролик.
– Уверен, что ты уже решил.
– Ты ошибаешься, – отрезал Рваное Лицо, внезапно успокоившись.
Вероятно, Вогту все же следовало бы насторожиться, однако никакие дурные предчувствия не омрачали небосвод его чувств. Он заметил зеленые клочки растительности, пробивающейся сквозь щели в мостовой, и рассмеялся.
– Есть вещи, которые они не могут уничтожить, несмотря на все старания.
Рваное Лицо мрачно кивнул.
Дальше по улице стены домов стали как будто бы еще зеленее. Вогтоус присмотрелся и понял, что это тонкий, очень тонкий слой мха.
– Мох на камнях? – спросил он удивленно.
– Еще и не такое увидишь… там, в глубине, – глухо пробормотал Рваное Лицо.
Действительно, по мере их продвижения серое все больше проигрывало зеленому. Трава росла теперь уже прямо сквозь мостовую, разрушая ее – массивные булыжники крошились, как будто были не плотнее груды мокрого песка. Мох на стенах домов становился пышней и темнее, порой покрывая собой всю стену, так что лишь по выступам подоконников можно было догадаться о местоположении окон. С крыш устремлялись в небо высокие, широколистные, сильные темно-зеленые растения с белыми крошечными цветками. Возле одного из домов валялся выломанный ставень, вернее, то, что от него осталось, когда растения, прорастая сквозь, разделили его на щепы. Подойдя к одному из домов, Вогт приоткрыл поросшую мхом дверь и заглянул внутрь. В доме тоже были растения. Они занимали все пространство от пола до потолка.
– Это выглядит так, словно растения решили изгнать людей из этих домов и с этих улиц.
– Именно это и произошло, – подтвердил Рваное Лицо. – Люди рвали, сжигали, уничтожали растения всеми возможными способами. Но те вырастали снова. И тогда людям пришлось уйти.
Вогтоус прикрыл глаза.
– Я чувствую такой покой здесь.
– Мне этого не понять, – буркнул Рваное Лицо и затем зашелся бранью.
Вогт оглянулся. Рваное Лицо отдирал с одежды какое-то липкое растение. Когда он яростно рванул стебель, клейкие листы все остались на ткани.
– Что за проклятое место!
Мостовая совсем исчезла. Возможно, растения окончательно разрушили ее или же просто накрыли собой. Рваное Лицо еще больше помрачнел, но Вогта очевидно радовали изменения вокруг него. Он побежал, рухнул в траву и рассмеялся, нисколько не ударившись, а затем поднялся и побежал снова, но ему пришлось перейти на шаг, когда трава стала еще выше и гуще. Он как будто поплыл по зеленому морю. Ему было приятно разводить руками стебли, ощущать, какие они упругие и живые – просто переполнены жизнью. К нему пришло чувство облегчения – наконец-то он нашел то, что хотел. Вскоре он погрузился в море с головой, совсем не боясь утонуть.
– Это здорово! – крикнул он Рваному Лицу, неохотно догоняющему его. – Здорово!.. – его интонация резко изменилась, когда он заприметил нечто масштабное в отдалении. – Что это?
– Единственный дом здесь, чей хозяин отказался оставить его, – хмуро ответил Рваное Лицо.
Храм, догадался Вогт и хранил молчание весь путь до здания. Он не выглядел встревоженным, скорее взволнованным, а вот массивная, ссутуленная фигура Рваного Лица выражала напряжение и опаску.
Храм представлял собой прямоугольное сооружение с колоннами вдоль торцевой стены и треугольным фронтоном. Фронтон украшали извивающиеся побеги растений – на этот раз не настоящих, а вырезанных из камня. Впрочем, настоящих растений тут тоже хватало – они обступали храм, окружив его мягкой живой стеной, и потоками стекали с крыши. Вогт прошел меж колонн в полукруглую арку. Сквозь прикрытые растительностью проемы окон сочился мягкий зеленый свет, растекаясь по мраморному полу, такому гладкому, что Вогт мог видеть в нем собственное отражение. Он поднял голову и посмотрел на высокий, как небо, свод. Некие лианообразные растения, увешанные ярко-голубыми цветами, вились по всей поверхности свода, как будто мир вдруг перевернулся вверх тормашками, и Вогт смотрел на цветочный луг, стоя на облаке.
– Дом бога, – произнес Вогт с благоговением. Его слова повторило эхо.
– Храм пытались уничтожить, однако что-то заставило их остановиться. Впрочем, какая разница. От бога только и осталось, что этот храм да имя, которое, по слухам, еще кто-то да помнит. Он сам мертв.
– Никто не мертв, пока помнят его имя, – возразил Вогт.
Рваное Лицо нахмурился.
– Я полагаю, для нас было бы лучше, если б он был мертв. Все его статуи разрушены. Его изображения стерты, видишь? – Рваное Лицо указал на широкую колонну. Она была выточена из гладкого, бледно-зеленого камня, не похожего на тот грубый, серый и шероховатый, что являлся основным строительным материалом в Торикине. Изображение на колонне было сбито, оставив изъязвления и сколы. – Это невероятно твердый камень. Им пришлось помучиться, соскребая бога с колонны. Храм был построен сотни лет назад. Интересно, где древние строители брали этот материал. Я больше нигде такого не видел.
– Должно быть, они привозили его издалека, – предположил Вогт.
– Возможно. Столько усилий – и ради чего.
– Они любили бога и хотели подарить ему красивый дом. Разве это не обычное дело – стараться ради любимых?
Враждебный взгляд Рваного Лица лишь на мгновение коснулся глаз Вогта.
– А где твой дом?
– Нигде. Я бродяга.
– Бог – бродяга?
Вогтоус не знал, что ответить на это, ну или просто не хотел отвечать. Он медленно прошел к центру зала, где некогда располагалась статуя, а теперь находились ее обломки. Как же они ненавидели бога, если разбили его каменный образ на такие мелкие осколки…
– Зачем, зачем они убили его? – спросил он грустно.
Рваное Лицо осклабился.
– Наверное, он не хотел помогать им больше, – его голос дрогнул. – Я не могу здесь находиться. Это место… оно меня не принимает.
– А мне здесь нравится.
– Так это тебе.
Вогт заметил, что Рваное Лицо рассматривает осколки статуи, но при этом держится от них на расстоянии. Вогт наблюдал за ним, сдвинув брови. Рваное Лицо вздрогнул, как будто вышел из глубокой задумчивости, и развернулся к выходу.
– Ты опять вознамерился сбежать от меня? – осведомился Вогт. – Как в прошлый раз.
Рваное Лицо усмехнулся.
– Не раньше, чем ты ответишь на мой вопрос, Кролик, пока еще способен это сделать.
– Какой вопрос?
– Ты так боялся утратить свое имя. Это случилось?
– Нет. Оно все еще со мной, сейчас. Я бы не отказался от имени только потому, что ты приказал мне.
– Так «Кролик» твое настоящее имя? – Рваное Лицо слегка развеселился.
– Да, Кроллик. Крол-лик.
Рваное Лицо рассмеялся.
– Кроллик, – немного обиженно повторил Вогт. – Ветелий был роанцем и дал мне роанское имя, хотя для нашего языка оно может звучать немного необычно. Я Вогтоус Кроллик, – сказал он гордо. – Разве это смешно? – спросил он и рассмеялся сам. Он очень серьезно относился к своему имени, но был рад тому, что Рваное Лицо смеется.
Однако уже в следующий момент покрытое шрамами лицо вновь посуровело.
– Слушай, тебя ищут, причем очень активно. Стражники и солдаты наводнили город. И если бы только они представляли для тебя опасность… За твою голову объявили награду. Любой прохожий поспешит сдать тебя, несмотря на то изумительное развлечение, которое ты предоставил публике на суде. Уясни ты, наконец: в этом городе у тебя нет друзей.
– Так я уже двоих встретил.
– Значит, тебе невероятно повезло – их только двое и было. Затаись на время. Я постараюсь что-нибудь придумать, чтобы сбить их с твоего следа.
– Что ты можешь придумать? – Вогт схватил Рваное Лицо за руку. – Не вздумай приближаться к тем ужасным людям из дворца. Они абсолютно безжалостны. Это слишком опасно.
– Я буду осторожен, не волнуйся.
– Нет. Я не согласен. Ты не должен рисковать жизнью ради меня. Я справлюсь сам.
– У меня есть свои дела. Сейчас я в любом случае должен идти, – Рваное Лицо попытался вырвать руку, но Вогтоус только сжал ее крепче. Как ранее Наёмница, Рваное Лицо обнаружил, что не так-то просто отделаться от Вогтоуса, если тот решил оставить тебя себе.
– Пообещай мне, что вернешься на следующий день.
– Я… хорошо, обещаю: я вернусь, – сдался Рваное Лицо, и Вогт наконец-то отпустил его. – А ты взамен пообещай, что отсидишься здесь хотя бы до темноты, не предпринимая никаких вылазок.
– Моя подруга в опасности. Я не могу просто ждать, ничего не делая для ее спасения.
– Если тебя схватят и вздернут, ты уже никогда не сможешь что-либо сделать для ее спасения.
Вогт тяжело вздохнул.
– Тоже верно.
***
«Бываю такие передряги, – думала Наёмница, – из которых, кажется, выбраться и вовсе невозможно». Недавний удар по затылку оставил тошноту и пульсирующую, до жути противную головную боль. Пару часов спустя боль несколько приутихла, что позволило Наёмнице ощущать себя чуть менее паскудно, однако же не улучшило ее настроения. Суд, хоть в итоге и не привел к ее смерти, все же обернулся полным провалом. Да, казнь отодвинулась до завтрашнего вечера, но что с того? К тому же теперь им известно о Вогте… Как бы не получилось так, что в итоге в этом дивном городе сгинут они оба.
Если бы от волнения и тревоги умирали, душа Наёмницы давно оставила бы ее тело. Самое раздражающее, что при всем том раздрае, что творился у нее в душе, она абсолютно ничего не могла сделать, кроме как валяться на койке и ждать у моря погоды. Этим она сейчас и занималась, плотно завернувшись в зеленый плащ. Странный конверт лежал у нее на животе, нераспечатанный. Отчего-то этот маленький бумажный прямоугольник вызывал столько тревоги, что от того места, где конверт соприкасался с животом, нервный трепет расходился по всему ее телу…
Наёмница была не настолько труслива, чтобы разорвать конверт в клочья и пропихнуть клочки сквозь решетку, таким образом избавившись от него, но и не настолько смела, чтобы вскрыть конверт и прочесть письмо. Тем не менее она не могла отвести от него взгляд. «Наёмнице». Кто мог написать ей письмо, да еще и подкинуть его под стол в нелепой надежде, что она сумеет его там отыскать? Напрашивался только один ответ: никто…
***
Оставшись в одиночестве, Вогтоус немедленно приступил к изучению обстановки – ведь если Игра привела его сюда, значит, что-то должно быть здесь найдено. Рваное Лицо запретил отдалятся от храма даже на пятнадцать шагов, но Вогтоус и не намеревался нарушать запрет. Он вышел из храма и медленно обошел его, раздвигая руками высокие растения. Стебли некоторых из них были усеяны длинными шипами, но Вогту – как обычно – везло, и он ни разу не поцарапался. На круг вокруг храма у него ушло много времени. Гораздо больше, чем потребовалось на то, чтобы обогнуть храм изнутри. Конечно, здесь, сквозь траву, он двигался медленнее, но все же…
Воздух стал чуть прохладнее к вечеру, свет смягчился. Уже на втором кругу Вогт заметил мясистые круглые плоды, свисающие с одного из растений. Живот его уже так долго выводил страдальческие трели, что, не задумываясь, Вогт сорвал один из плодов и надкусил его. Плод оказался жирным и волокнистым и весьма успешно одолел голод.
Вогтоус вернулся в храм и опустился на колени возле обломков статуи. Хотя сам бог никогда ни от кого не требовал коленопреклонения, Вогт знал, что такое уважение.
– Люди – непонятные существа, – сказал он. – Они преклоняются пред тобой и возводят тебе статуи. А потом ненавидят тебя и стремятся разрушить все, что им о тебе напоминает. Может быть, однажды они снова тебя полюбят и восстановят статуи, собрав из осколков. Все это кажется лишенным логики. Вот только статуи не испытывают боли, а твою преданную, разбитую душу не восстановить, как статую, не переделать заново. Однако есть и те, кто остается с тобой, даже когда все остальные тебя бросили. Вот эти люди – действительно твои. Неужели можно убить тебя, просто забыв тебя? Как бы то ни было, ты не умер. Я уверен в этом так же как в том, что я сам жив… пусть даже последнее может не продлиться долго, – добавил он после задумчивой паузы.
Вдруг на его лице возникло выражение удивления; ресницы вспорхнули, коснувшись кончиками бровей.
– Я вспомнил твое имя! Откуда оно мне известно? Оно словно растворено в моей крови, бежит сквозь все мое тело, – Вогтоус коснулся обломков. – Урлак, – произнес он с почтением, и имя бога повторило эхо, снова и снова, как будто слишком исстрадалось ждать, когда это имя прозвучит вновь. Но эхо все-таки затихло, и в оскверненном доме бога снова наступила тишина.
Вогту стало так грустно, что слезы потекли из его глаз. Остро ощущая свои одиночество и беспомощность, он склонился и прикоснулся губами к обломку статуи. Когда он поднял голову, он увидел нечто, чего не было раньше.
***
Бледное лицо тюремщика мелькнуло за зарешеченным оконцем. Вероятно, он не смог припомнить, какими должны быть его глаза – серыми или голубыми, поэтому в его радужках смешались оба цвета.
– Тебе несказанно повезло.
– Да неужто? – язвительно осведомилась Наёмница, обведя камеру взглядом, излучающим воспламеняющую ненависть.
– Нечасто сам Правитель Полуночи решает навестить преступника в тюрьме. Впервые, насколько мне известно.
Последняя фраза особенно разозлила Наёмницу.
– Тебе все известно, – огрызнулась она. – С чего это он вознамерился притащить ко мне свою задницу?
– Чтобы лично убедиться, что все пройдет как следует.
– Что пройдет как следует?
– Узнаешь.
Наёмница подскочила к двери так резко, что ее плащ взметнулся куполом.
– Они что, собираются казнить меня, убить меня прямо сейчас? Но ведь они говорили о завтрашнем закате! У меня еще целые сутки!
– Они пересмотрели свое решение, – тюремщик пытливо всмотрелся в ее лицо. – Ты чувствуешь страх?
– Нет, – грубо ответила Наёмница. – Я деревянная. Только не жгите меня, пусть моей казнью будет утопление. Оо-х, – она жалобно застонала, а затем заглянула в изменчивые глаза тюремщика. – Ты-то зачем мне все это сообщаешь? Кто ты вообще такой? Не враг, не друг…
– Кто же я? – тюремщик придвинулся ближе к окошечку, позволяя получше рассмотреть его.
Наёмница протянула палец сквозь решетку и коснулась его холодной гладкой щеки.
– Я почти привыкла к происходящему, но не то чтобы начала что-то понимать. Вот ты, например… Уверена, до момента, как я тебя увидела, тебя и вовсе не существовало. А те люди, там, в лесу, которые исчезли… это сделали мы с Вогтом? Но как мы это сделали? Разве это возможно?
– Ты ужасно ограничена. Впрочем, это не твой личный недостаток, а общий для всех людей. Для вас есть явное и неявное, затаенное и открытое. Но существует и то, что явно и открыто, но вы сами не позволяете себе это осознать.
– Что именно?
– То, что люди могут быть как боги. То, что стены строите вы сами и сами же себя ограничиваете. Что ваши законы действуют лишь потому, что вы себя в них убедили. Вы не видите того, что иная действительность отличается от привычной реальности лишь тем, что находится за пределами ваших заблуждений.
– Эх, я очевидно не сильна в этих бессмысленных разговорах не пойми о чем, – глумливо фыркнула Наёмница, но затем ее тон сменился на умоляющий: – Но я попытаюсь понять.
– Лучше просто почувствуй.
Он уходил. Если бы Наёмница могла дотянуться, то вцепилась бы в него ногтями, чтобы не отпускать.
– Не уходи! – крикнула она. – Сначала объясни: этот странный конверт… это какие-то ваши штучки? Почему на нем мое имя?
– Ты та, кто должен прочесть письмо следующей. Но ты пока не сделала этого, иначе сейчас в твоих глазах было бы совсем другое выражение.
– Почему именно я?
Тюремщик проигнорировал ее вопрос – причем с такой невозмутимой рожей, как будто так и надо.
– Это письмо блуждает сотни лет. Его невозможно уничтожить или потерять.
– Уверена, в нем нет ничего хорошего, раз никто не пожелал оставить его себе на память, – уныло заметила Наёмница. – Я не хочу его читать.
– Оно будет тревожить и мучить тебя до тех пор, пока ты не сдашься.
– Ну, учитывая, что меня того гляди вздернут, мучиться мне не так уж и долго, – хорохорясь, возразила Наёмница. – А все-таки… если вдруг не вздернут… как мне избавиться от письма?
– Единственный способ освободиться от него – отдать его кому-то, кто еще хуже, чем ты сама.
Наёмница нахмурилась.
– Хочешь сказать, письмо сочло меня плохим человеком?
– А что, ты у нас лапочка? – елейным голоском осведомился тюремщик.
– Нет, – вздохнула Наёмница. – Но вдруг никто похуже не найдется?
– Однажды такое, несомненно, случится – когда письмо доберется до человека, который наисквернейший среди всех живущих. Бедняге не позавидуешь – письмо будет терзать его бесконечно, пока он не сойдет с ума или не убьет себя. Но у тебя, я думаю, есть шанс его спровадить. Ты, конечно, довольно паскудная особа, всегда на грани приступа бешенства, как медведь с больным животом, и еще ни один конфликт в своей жизни не решила конструктивно, но, определенно, бывают особи и похуже.
– А ну полегче, засранец! – возмутилась Наёмница. – Сейчас как ткну тебя пальцем в глаз!
– Вот я как раз об этом, – заметил тюремщик, поспешив отступить от оконца. – И все же шанс есть. Хотя письмо тебе придется прочитать в любом случае.
– Откуда оно вообще взялось, это письмо? – с досадой бросила Наёмница.
– Если в истории нет хотя бы одной тайны, ее вообще не стоит рассказывать, – заметил тюремщик. – Для твоего успокоения можешь считать письмо маленькой шуткой бога.
– Вряд ли меня это успокоит. Ведь подшутил он надо мной!
Из-за спины тюремщика теперь отчетливо доносились шаги. Тюремщик отвернулся, готовясь уходить.
– Нет! Не оставляй меня им! Пожалуйста! – торопливо зашептала Наёмница. – Я изменилась! Мне нельзя умереть! Я хочу найти свое имя! Я готова найти его!
– Нет, – тюремщик покачал головой, отдаляясь от нее и теряя четкость. – Если бы ты хотела и была готова вернуть свое имя, ты бы не побоялась прочесть письмо.
Стражник с кокардой вздрагивающих фиолетовых перьев вдруг шагнул прямо сквозь него. Наёмница вскрикнула и поняла, что тюремщик исчез, и, кроме нее, его никто не видел.
Советник, уверенный и невозмутимый под защитой полудюжины стражников, приблизился к камере и встал чуть сбоку – так, что Наёмница не могла достать его сквозь оконце ни кулаком, ни плевком.
– Пора приступать к карательным процедурам.
Измученный, прихрамывающий после падения с помоста, до сих пор обливающийся холодным потом Правитель Полуночи кивнул.
***
Вогт все еще сидел на полу, склонившись над влажными от слез осколками статуи. С этого места арка была отчетливо видна. Вогт просто не смог бы ее не заметить. Значит, она появилась только что. Позади нее простирался просторный зал, подсвеченный мягким розоватым светом.
Вогтоус поднялся и сделал решительный шаг к арке. Арка никуда не исчезла. Вогтоус взволнованно втянул в себя воздух. Он сделал еще шаг и оглянулся, как будто ожидая увидеть наблюдающую за ним крылатую фигуру – статуя, даже расколотая, позволила ему составить примерное впечатление о внешности бога. Никого позади, лишь груда осколков. «А вдруг арка исчезнет, как только мои слезы высохнут на обломках?» – встревожился Вогт и почти бегом устремился к арке…
Он оказался в просторном зеленом зале с широкими колоннами. Вогт провел ладонью по ближайшей – гладкая одревесневшая поверхность. Он задрал голову вверх. Закатное небо сегодня было истерически-красное – что, согласно примете, предвещало ненастное завтра. Просачиваясь сквозь свод, свет придавал ему розоватое свечение. Возможно, именно так ребенок, находящийся в утробе матери, видит наружный свет сквозь слои плоти. Ни один привычный строительный материал не мог обеспечить подобную прозрачность, что подкрепило Вогтову догадку: эта часть храма не была рукотворной, она произросла самостоятельно.
