Литтмегалина
Игра Бродяг
Не знай Вогтоус заранее, что дело нечисто, то заподозрил бы, что им есть что скрывать. Контролирующие толпу стражники не позволяли сделать и шагу вперед. Они следили за этим так тщательно, как будто от соблюдения приказа зависела их собственная жизнь – скорее всего, так оно и было.
Одно слово до публики все-таки долетело.
– Вранье! – пронзительно закричала Наёмница, предпринимая попытку разорвать сковывающие ее путы, одновременно отчаянно отбиваясь от пытающегося обуздать ее стражника. В следующую минуту налетело подкрепление в виде дополнительной пары стражников, и втроем им таки удалось повалить ее на пол.
Вогтоус снова ощутил колкий, стремительно разрастающийся внутри холод. Казалось, само его сердце того гляди обратится в лед. «Довольно», – произнес он вслух, занырнул под ограду и с невиданной прытью побежал к помосту, в полной мере воспользовавшись промедлением контролирующих толпу стражников, впавших в растерянность от неожиданности. Все на помосте застыли, и только Наёмница вскочила на ноги, неуклюжая с заведенными за спину руками. Пришедшие в себя стражники устремились за Вогтом, и Наёмница вскрикнула.
Вогтоус никогда не был хорош в беге. Однако, стоило стае стражников с пиками погнаться за ним, как его внезапно озарило: самое время открыть в себе новый талант. Один из стражников, задыхаясь и разбрызгивая капли пота, все-таки настиг его. Вогтоусу хватило секунды, чтобы остановиться, обернуться, выхватить у стражника пику с такой легкостью, с какой он выдернул бы соломинку из стога сена, а затем мстительным пинком толкнуть стражника на мостовую. Наёмница ликующе завопила:
– Так его, этого (…) ублюдка!
Надзирающий предпринял попытку врезать ей в очередной раз, но Наёмнице все это надоело окончательно, так что она увернулась, подставив тем самым под удар стражника, который стоял позади нее.
– Ты че, (…), делаешь? – схватившись за подбитый нос, вголосину заорал стражник.
На мгновенье внимание всех присутствующих на помосте переключилось на вопящего – Вогтоусу хватило этой заминки, чтобы оказаться на помосте. Впоследствии он и сам не мог понять, как сумел это сделать – лестница находилась с противоположной стороны, следовательно, он как-то умудрился прыгнуть и взобраться.
Лица у всех на помосте стали совершенно дикие – кроме просиявшей Наёмницы и Судьи, который даже глазом не моргнул. Встав у постамента, Вогтоус задрал голову, бросив краткий взгляд на градоправителя. Знакомые глаза-дыры и зияющий месяц рта, а все же выражение совсем другое: куда меньше восторга, куда больше страха. Когда под угрозой оказалась его жизнь, Правителю Полуночи это вовсе не понравилось.
Стражники, пыхтя, приблизились к помосту и нерешительно замерли – они должны броситься спасать градоправителя или уже поздно? Хотелось надеяться, что поздно…
Казалось бы – дальше некуда, но Вогт рассердился еще больше.
– Спокойно! – разгневанно закричал он, обращаясь сразу ко всем.
Правитель Полуночи нервно дернулся на своем троне. В толпе, навалившейся на загородку, послышались сдавленные взвизги. Наёмница, уже погасив улыбку, хмуро рассматривала синяки и ссадины на лице Вогта.
– На данный момент я вовсе не собираюсь добивать вашего последнего градоправителя! – проорал Вогт.
В толпе кто-то осуждающе засвистел, но свист сразу оборвался. Вогт вдруг осознал, что по-прежнему сжимает в левой руке трофейную пику.
– А-а-а, – понимающе протянул он и метнул пику, прицелившись в одного из стражников внизу. – Промахнулся, – печально констатировал он и затем заявил: – Это неправильный суд.
– Могу я спросить вас, что именно вы считаете неправильным? – безразлично осведомился Судья – чисто чтобы поскорее покончить с инцидентом.
Судья вообще отличался тотальным безразличием ко всему и вся, за исключение собственных физических ощущений (черта, благодаря которой он и сидел за этим столом сегодня и всегда). Утро у него выдалось сильно так себе: перебрав накануне с вином, Судья проснулся куда позже, чем следовало, и прибыл в зал суда с опозданием, так что на рассмотрение четырех дел, предшествующих публичному заседанию касательно убийства градоправителя, ему оставалось не более получаса. Это-то ладно – отказавшись от размусоливания никому не нужных деталей, он с легкостью уложился в отведенное время, приговорив всех к пожизненным принудительным работам. Расстраивало другое: в спешке ему пришлось пропустить завтрак, и сейчас тоскливые завывания в желудке не давали ему покоя, отвлекая на себя большую часть его внимания.
Вогт не потрудился ответить на вопрос Судьи. Его волновали его собственные.
– Что все это означает? – спросил он градоправителя.
В дневном свете Правитель Полуночи, все так же облаченный во все фиолетовое, не производил столь зловещее впечатление как в тот вечер, когда Вогт рассматривал его, стоя на арене. Обычный человек, настолько худощавый, что кожа плотно обтягивает кости. У него были черные волнистые волосы с проседью, запавшие темные глаза и чуть длинноватый нос. Сжимая губы, Правитель Полуночи молчал и был бледнее полотна. Вероятно, он тоже узнал Вогта и вовсе не горел желанием ощутить эту некогда столь возбудившую его силу на себе.
– Полагаете, если вы взобрались на пьедестал и сидите там, как кура на насесте, то вы выше закона? – спросил Вогт.
– Говорите по существу, – буркнул Судья, тоскливо обведя взглядом волнующуюся толпу, которая, злоупотребляя замешательством стражи, уже просочилась сквозь ограду и теперь стекалась ближе к помосту.
– Ах, да, – Вогт вспомнил о существовании Судьи. – Я пришел ее защитить!
– Стража, стража! – выдохнул Правитель Полуночи, обводя подступающую толпу перепуганным суетливым взглядом. – Сделайте что-нибудь с этими людьми!
– Преступницу? – спросил Судья для уточнения.
– Она будет называться преступницей не ранее, чем ее вина будет доказана, а на данный момент она обвиняемая, – возразил Вогт, демонстрируя невесть откуда взявшуюся осведомленность.
– Да плевать, – апатично брякнул Судья.
– Ах нет, куда вы все! – запаниковал Правитель Полуночи, наблюдая, как стражники, спеша исполнить его приказание, улепетывают прочь от помоста. Даже те двое, что подоспели помочь с Наёмницей, спрыгнули с помоста и убежали, оставив того, что был приставлен к ней изначально, отдуваться в одиночестве. – А кто защитит меня, идиоты?!
– Уберите этого типа, – свистящим шепотом потребовал Обвинитель, что до того походил на сухое дерево в своей оцепенелой неподвижности, а теперь вдруг встрепенулся. Обвинитель был раздражительным и нездоровым типом, которого постоянно что-то угнетало: собственное вечно болящее в разных местах тело, жена, дети, соседи, город, небо, солнце и снова жена. – Он действует мне на нервы.
– Стража! – дрожащим голосом выкрикнул Правитель Полуночи, безнадежно пытаясь выкричать стражников, уже проглоченных толпой. – Стража… – признав свою беспомощность, он умолк и опасливо втянул голову в плечи.
– Если у подсудимой есть обвинитель, – громко и четко произнес Вогт, – значит, и на оправдателя она имеет право!
Все посмотрели на Судью.
– Слово, которое он использует, не является правильным. Но с точки зрения закона… – Судья запнулся. Толпа уже окружала помост, что придало публичному суду куда большую публичность, чем было задумано изначально. – У обвиняемой действительно есть право на защитника, – признал он неохотно, и его живот протестующе заныл. – Хотя это вряд ли ей поможет. Что ж, приступим. Иначе такими темпами мы до вечера не закончим. Обвинитель, продемонстрируйте орудие убийства.
Недовольно поджав губы, Обвинитель занырнул под стол Судьи и извлек оттуда серебряный поднос, прикрытый тряпицей. Сдернув тряпицу, он прошелся по краю помоста, удерживая поднос на вытянутых руках и позволяя всем присутствующим рассмотреть кривой кочевнический нож, заляпанный высохшей кровью, после чего поставил поднос на судейский стол. Узнав свой кинжал, Наёмница громогласно выругалась. Если у Вогта и выкатились глаза, то не слишком заметно. Его глаза и без того были выпуклые. Эх, если бы только у него был опыт судебных дел…
– Хм, – сказал он, лихорадочно раздумывая, что бы такое сказать, чтобы сразить всех логикой и интеллектом. – Это важное доказательство, но оно ничего не доказывает. То есть оно не доказывает ее вину в убийстве, потому что… ну… нуууууу…. – он уже откровенно тянул время. – Оно является орудием – а оно, определенно, является орудием, и также оно является орудием, с помощью которого данная обвиняемая совершила насильственную атаку, по завершению которой объект атаки, обозначаемый именем «Правитель Полудня», был идентифицирован как бездыханный, то есть мертвый. Однако же у нас нет никаких данных, указывающих на то, что статус жертвы был иным до момента нападения, так как используемое им транспортное средство ограничило возможность наблюдающих дать должную визуальную оценку. Следовательно, тот факт, что данное орудие было использовано во время нападения, никак не доказывает, что именно это нападение и привело к летальному исходу. А посему, являясь орудием преступления, совершенного конкретной обвиняемой, орудие вовсе не обязательно является орудием убийства.
Обвинитель закатил глаза и, вытянув губы трубочкой, громко выдохнул. Затянувшаяся вне всяких приличий речь об орудии, являющемся и не являющемся, наполнила его жгучей смесью скуки, утомления и недовольства. Глядя в синее, омерзительно ясное небо, он задумался: не лучше ли уйти из этой опостылевшей жизни самостоятельно, не дожидаясь, когда его доведут до смерти его болезни, жена, дети, соседи, этот город, небо, солнце, сумасшедшие с вытаращенными глазами и снова жена? Его взгляд обратился на…
– Полагаю, нам следует развязать руки подсудимой, – заявил Вогтоус. – Сами подумайте – как она сбежит? Тут даже мышь не протиснется.
В его словах был резон – толпа облепила помост так плотно, что бежать оставалось разве что по головам. Прежде чем кто-либо успел запротестовать, Вогт шагнул к Наёмнице и мягко обхватил ее ноющие запястья. Это было так приятно – снова прикасаться к ней после всего того времени, что они провели врозь. Узел был затянут очень туго. Не раздумывая, Вогт схватил орудие убийства и разрезал веревки.
– Еще немного, – прошептал он Наёмнице на ухо. Его палец ласково погладил ее ладонь. – И мы будем вместе возле прохладной реки.
– Смотри мне, чтоб так оно и было, – прошипела Наёмница. – Что у тебя с лицом?
– Я ничего не понял из вашей пространной речи, – угрюмо буркнул Судья. Жареная рыба, решил он. Нет, мясо с подливой. – Требую впредь воздержаться от подобного словоблудия. Так отчего же этот самый кинжал не является орудием убийства? Обвинитель, отойдите от виселицы. Что вы к ней прижались как к родной?
– Простите, – вышел из задумчивости Обвинитель, только сейчас осознав, что делает. Он поспешно отступил от виселицы и, отгоняя от себя дикую идею, попытался сосредоточиться на деле. – О чем уж мы говорили?
– Об орудии убийства, – напомнил Судья.
Истеричный взгляд Правителя Полуночи перепрыгивал с одного лица на другое.
– Да-да, точно, – кивнул Обвинитель.
– Приведите еще раз аргументы со стороны обвинения, – потребовал Судья.
– Кинжал обнаружили на месте преступления – и это факт. Нож в Правителя Полудня вонзила эта самая женщина – и это тоже факт. Весь город – свидетель.
– Это как раз то, что я говорил, – вставил Вогт. – Но далее…
– Я очень быстро перестал понимать, что вы говорите, – перебил Обвинитель, устремив в пространство кислый взгляд.
– Жаль. Далее я указал на…
– После атаки Правитель Полудня был мертв, – снова перебил Обвинитель. – Полагаете, это не считается убийством?
– Нет, – быстро ответил Вогт.
Судье на нос села муха. Судья скосил глаза, рассматривая муху. Муха подняла передние лапки и потерла их друг о друга. Судья все еще смотрел на муху. Шагнув к Судье, Вогт решительно смахнул муху. Вздохнув, Судья устремил на него ничего не выражающий взгляд. Пирог с потрохами, сказал он себе.
– Почему?
«Какие же они глупые», – вздохнул Вогт и объяснил еще раз, громко и четко:
– Потому что к тому моменту, как обвиняемая атаковала его кинжалом, Правитель Полудня был уже мертв или же находился в состоянии, близком к смерти. Поскольку он лежал в паланкине, люди не могли это заметить.
Толпа изумленно загудела. Вогтоус поднял лицо и посмотрел на человека, неподвижно сидящего на троне. Его лицо было как маска, глаза больше не метались, устремленные на Вогта, как острия стрел.
– То есть вы признаете, что ваша подзащитная ударила кинжалом Правителя? – сделал удобный ему вывод Обвинитель.
– Так я же с самого начала этого не отрицал. Но ее действие убийством не является. Разве что надругательством над трупом.
– У нас есть какие-то законы касательно осквернения мертвых? – с надеждой осведомился Обвинитель.
Судья с сожалением покачал головой. Ему все застилала жареная поросячья тушка. Вот он режет ее на части, отделяет кусок за куском. Тяжело вздохнув, он прогнал манящий образ, сосредоточившись на куда менее аппетитном, хотя и тоже довольно жирненьком, оправдателе.
– Все это очень интересно. Но не является ничем, кроме ваших пустых домыслов.
– Вовсе нет. Мне удалось узнать…
– Как именно вам удалось это узнать? – перебил Судья.
Вогтоусу припомнилось его сидение под столом.
– О, у меня свои источники, – ответил он уклончиво. – Однако поверьте мне, им можно доверять. Итак, мне удалось выяснить, что Правитель Полудня был отравлен за несколько часов до того, как в него вонзили нож, – Вогтоус слегка округлил глаза и посмотрел в небо в поисках моральной поддержки. Вон та маленькая темная тучка не внушала доверия. – Однако какой же неудачный день у него выдался… сначала его отравили, потом пырнули ножом. Но куда больше его несчастной судьбы нас должен занимать тот факт, что некто убил его во дворце. И затем попытался это скрыть, воспользовавшись так удачно совпавшим по времени нападением.
Судья заерзал на стуле, вдруг проявляя признаки беспокойства. Заявление пучеглазого не только обрушило перспективу скорого обеда, но могло вызвать и куда более далеко идущие последствия, обратив в руины весь жизненный уклад Судьи. Если эти слова правдивы, то в ходе данного процесса могут вскрыться обстоятельства, угрожающие властям предержащим. А так как собственное благополучие Судьи непосредственно зависело от властей предержащих, то защита их текущего статуса была в его непосредственных интересах. Этим он сейчас и займется, решил Судья, и воинственно втянул в себя воздух.
Наёмница, про которую все позабыли, уселась на помост и жадно внимала каждому слову. Эх, будь у нее возможность завернуться в уютную броню ее любимого зеленого плаща… но ей приказали оставить его в камере. Обвинитель, снова оказавшийся у виселицы, задумчиво дергал за петлю, проверяя веревку на прочность. Судья закатил глаза.
– Присмотрите за Обвинителем, – вполголоса приказал он стражнику, поймав его взгляд, и забарабанил пальцами по столу в попытке ослабить внутреннее напряжение. – Вот как… – заговорил он громче, снова обращаясь к Вогту. – У вас есть какие-то доказательства?
– Нет, – ответил Вогт. Оживившаяся было Наёмница снова приуныла. – Здесь, с собой, – продолжил он, и Наёмница опять взбодрилась. – Но мне известно, что тело Правителя Полудня еще не погребено и содержится в склепе. Вы увидите признаки отравления, если заглянете ему в рот. Язык распух и покрылся пятнами.
– Как ты узнал? – прошипел человек на троне – так тихо, что его шепот достиг ушей одного лишь Вогта.
Вогтоус фыркнул – очень непочтительно по отношению к столь высокопоставленной персоне.
– Тот же голос, – сказал он. – Тогда я его не признал, но сейчас понимаю – это были вы, Правитель Полуночи.
Рот Правителя Полуночи задергался, и его седенький помощник, маленький и подвижный, как мышь, подскочил с места и захлопал Правителя по ноге, стремясь загасить вспышку неразумного гнева. Правитель Полуночи послал Судье возмущенный взгляд. Судья поймал взгляд повелителя и чуть заметно кивнул.
– Итак, вы утверждаете, что… – вкрадчиво произнес он, – …поскольку Правитель Полудня был уже отравлен, эту женщину, – он указал на Наёмницу, – зарезавшую его, нельзя считать убийцей?
– Да, – подтвердил Вогт, слегка удившись, так как, на его взгляд, это вопрос уже полностью прояснился. – Нельзя убить неживое.
– Однако же… – неспешно продолжил Судья, – даже если мы найдем на теле Правителя Полудня признаки отравления, не может ли быть так, что… ведь у вас нет никаких доказательств, что все происходило в желаемой вами последовательности… не может ли быть так, что Правитель Полудня был сначала зарезан, только потом ему в рот влили яд, и тогда обвиняемая все-таки является убийцей?
– Но… но… но… – пробормотал Вогт, и его рот беспомощно приоткрылся. В другой ситуации он мог бы легко отыскать верное возражение, но сейчас в его голове все перемешалось. Теперь ему стало очевидно, что Судья не так уж безразличен, потому что будь он безразличен, он был бы более беспристрастен. – Зачем травить зарезанного? В этом просто нет никакого смысла.
– Как и в том, чтобы зарезать отравленного, – бесстрастно парировал Судья.
– Вовсе нет! – возмутился Вогт. – Ее нападение было настолько стремительным, что она просто не успела заметить, что он мертв. Скорее всего, он был прикрыт одеялом и производил впечатление спящего.
– Это опять-таки ваши домыслы, – возразил Судья.
– Нет, если у вас имеется продырявленное одеяло!
– Там было одеяло, – решилась подать голос Наёмница. – Я помню.
– Какого цвета? – вмешался Обвинитель.
– Желтого? – предположила Наёмница.
– Неверно, – презрительно бросил Обвинитель.
– Значит, у вас есть одеяло, – решил Вогт, обменявшись с Наёмницей триумфальными взглядами.
Обвинитель хлопнул себя по лбу. Судья послал ему кислый взгляд. Обвинитель поднял взгляд к небу. Омерзительно синее. Даже набрякшая тучка не внушает надежды.
– Впрочем, вы не знали наверняка – обратила она внимание на его состояние или нет, – Вогт приподнял голос. – Не по этой ли причине вы не позволяли публике приблизиться к помосту? Чтобы все, что сказала бы подсудимая, осталось здесь?
Судья наморщил лоб и раздраженно ударил молоточком.
– Не кричите. Есть у вас уважение к суду?
Вогт приглушил голос, хотя к этому суду у него не осталось и капли уважения.
– Вскоре после того, как Правитель Полудня был отравлен, у дворцового карлика проявились симптомы странной болезни. На самом деле он тоже был отравлен – прельстившись вином, оставшимся на донышке кубка Правителя Полудня, он допил его…
– Обвинитель, отойдите от виселицы, – резко перебил Судья. – Ее поставили не для вас. Кто позволил вам надевать петлю на шею? И почему сегодня мне приходится выполнять вашу работу?
– Однако количества яда было недостаточно, чтобы вызвать быструю смерть, – продолжил Вогт, игнорируя вспышку Судьи. – Вчера карлик был еще жив. Маловероятно, что ситуация осталась неизменной, но…
Глаза Правителя Полуночи едва не вываливались из орбит. Его затравленный взгляд шнырял по толпе.
– Он до сих пор жив, да? – спросил Вогт. Его душа возликовала. – Лекарю стоит оценить его состояние. И внимательно осмотреть его ротовую полость. Я припомнил еще кое-что. Меня учили, что сокращения сердца гонят кровь по кровяному руслу. Таким образом, нам достаточно осмотреть одежду Правителя Полудня, которая была на нем в момент кинжальной атаки. Если к тому моменту он был уже мертв и его сердце остановилось, то кровь не курсировала в его теле…
Наёмница восторженно вскрикнула и подскочила. Однако у нее так дрожали колени, что ей пришлось снова сесть.
– Значит, крови из раны должно было натечь гораздо меньше, чем если бы он был жив… это позволит нам установить очередность.
– И что? – внезапно разозлившись, спросил Судья. – В чем смысл всего того, о чем вы нам сейчас поведали?
– Как это – в чем смысл? – сердито закричал Вогт. – Откройте склеп! Осмотрите тело убитого и его одежду! Найдите этого карлика! Кто-нибудь во дворце наверняка заметил, что уже утром карлик испытывал недомогание! И отпустите, черт вас возьми, мою девушку!
– Да-да-да, – желчно произнес Судья. – И кто же всем этим займется?
Вогтоус потрясенно уставился на него.
– Вы что, не понимаете? – осипнув от волнения, спросил он. – Цель суда не в том, чтобы повесить ее, а в том, чтобы осудить настоящего убийцу!
Выражение глаз Судьи недвусмысленно объясняло, что истинная цель данного суда именно в том, чтобы повесить Наёмницу.
– Это такая жалость… – пробормотал он. – Но другого убийцы у нас нет, поэтому будем вешать ту, что имеется в наличии.
– Убийца – тот, кому нужен Камень Воина! – заорал Вогт. – Тот, кто считает, что нельзя быть двоим там, где должен быть один! – Вогт поднял руку и указал вверх. – Вот он – Правитель Полуночи!
Толпа треснула, как перезревшая тыква, и из разлома хлынули вопли. Стало неслышно даже собственных мыслей. Бешено озираясь, Правитель Полуночи вскочил на ноги.
– Перестать! – проревел Судья в попытке усмирить толпу, но его, конечно, никто не услышал.
Обвинитель резко шагнул вперед и, пользуясь ситуацией всеобщего помешательства, накинул петлю на шею и спрыгнул с помоста («Достали, сволочи» – была последняя его фраза, которую тоже никто не услышал). Наёмница отшатнулась и закрыла лицо руками. Она неоднократно видела повешения, но отчего-то это поразило ее больше других.
– Перестать! Перестать! – вскочив со своего места, надрывался пунцовый Судья.
Он схватил свой деревянный молоток и застучал им по столу с такой силой, что тот разлетелся напополам – молоток, конечно, не стол. Это внезапно подействовало. Толпа затихла. Судья стряхнул капли пота со лба, проклиная древних богов, в которых уже давным-давно никто не верил.
– Что за безобразие во время суда? – спросил он с надрывом, махнув рукой в сторону Обвинителя, медленно раскачивающегося на веревке. На гладком лысом затылке Обвинителя ярко вспыхивали солнечные лучи.
– Вот видите, – вставил Вогт. – Даже Обвинитель не выдержал этой несправедливости.
– Правитель Полуночи, что вы ответите на обвинения? – поинтересовался Судья, меняя раздраженную интонацию на почтительную.
– Наглая ложь, – прошелестел Правитель Полуночи, без сил откидываясь на троне.
– Я расскажу, как все было, – начал Вогт. – Это из-за Камня Воина…
И тут впервые заговорил Советник – все это время он так тихо сидел на своем месте, что о его присутствии почти забыли. Как оказалось, именно ему принадлежал второй голос, который слышал Вогтоус, сидя под столом.
– Правитель Полуночи, без сомнения, сумеет опровергнуть все выдвинутые против него беспочвенные обвинения, но, к сожалению, сейчас он слишком утомлен, расстроен и поражен потоком той грязной лжи, что так беспричинно обрушилась на него. Однако я хотел бы узнать: как вы, не имею честь знать ваше имя, объясните наличие у вас подобной осведомленности? Вам уже задавали этот вопрос, но внятного ответа мы не получили.
Вогт молчал.
Советник снисходительно улыбнулся и встал. Руки он расслабленно сложил на округлом животике. У него были сухие узловатые пальцы, наводящие на мысль о птичьих лапках, и крючковатый нос, похожий на клюв. Блестящие, быстрые, внимательные глаза. Он был как старый хитрый ворон, который всегда первым узнает, где пала лошадь.
– Вы подслушали то, что обращалось не к вам?
– Допустим, – осторожно проговорил Вогтоус, еще не осознав опасность, но уже чувствуя холодный ветер, поднимающийся с далекого дна пропасти, к краю которой его старательно подталкивают.
– Вы могли услышать это только во дворце. Зная это, можно предположить, что вы сами находились во дворце.
– И что? – настороженно осведомился Вогт, отчаянно пытаясь разобраться, в чем подвох.
Советник улыбнулся, растянув тонкие морщинистые губы так, что они стали гладкими. «Неприятная улыбка, – подумал Вогт. – Ничего хорошего не предвещает».
– По законам нашего славного города, незаконное проникновение во дворец карается смертью. Немедленной смертью. Вы только что сами сознались в содеянном. Так почему бы страже не извлечь из петли тело нашего бедняги Обвинителя и взамен не поместить туда ваше? Петля не должна болтаться без дела, – рассмеялся Советник.
Судья последовал его примеру, забулькав от натужного хохота. Правитель Полуночи истерически хихикнул, внезапно веселый и оживленный.
– Я не давал признания, что проник туда незаконно, – промямлил Вогтоус, нерешительно оглядываясь на Наёмницу. Встав на ноги, она слабо покачивалась. – Я…
– А вы полагаете, в нашем городе подслушивание секретных дворцовых разговоров считается законным? – поинтересовался Советник.
Вогт попятился к Наёмнице.
– Стража! – крикнул Советник.
Руки Вогта стиснули и заломили за спину. Перед его взглядом мелькнуло белое, как луна, лицо Правителя Полуночи с дугообразной прорезью улыбки.
– Что ж, наш благородный защитник сам оказался преступником, – объявил Советник, обращаясь к публике. – А можно ли воспринимать всерьез слова преступника? Разумеется, нет! С каких это пор в нашем благородном городе доверяют преступникам?! У нас нет закона, что преступникам следует доверять! Их следует казнить – вот как написано в наших мудрых законах! Люди! – возопил Советник, поднимая руки. – Согласны ли вы с тем, что я сказал?
– Да! – провыла, проорала толпа. – Да! Да!
– Какой бред! Какой бред! – завизжала Наёмница. – Ведь слова этого уродца… – она ткнула пальцем в сторону Советника, – …подтверждают, что тот разговор был! Правитель Полуночи – убийца!
Но взоры толпы, игнорируя оборванную бродяжку, были устремлены лишь на Советника.
– Да здравствует Правитель Полуночи! – закричал Советник.
– Да здравствует Правитель Полуночи! – вторила толпа, заглушая крики Наёмницы.
Со своей высоты Правитель Полуночи благосклонно взирал на подданных.
– Бараны! – вопила Наёмница, срывая голос. – Тупые овцы!
Советник уже стоял возле виселицы и суетливо отдавал приказы подоспевшим стражникам, вынимающим из петли Обвинителя.
– Все чудесно, прекрасно как никогда. Не швыряйте его тело мне под ноги, просто сбросьте вниз на площадь – он портит весь вид. Конечно, было бы замечательно устроить двойную казнь, но мы здесь чтим законы и не позволяем себе всяких вольностей. Всему свое время. Девкой займемся завтра на закате. У нас будет весь день, чтобы доказать ее вину. Да заткните вы ее, наконец!
Вот только это было не так-то просто – заткнуть Наёмницу. Она извивалась и отбивалась, не жалея ни себя, ни стражников (стражников тем более). Со злобным выкриком она вырвала ногтями кусок щеки у одного из них, но вслед за этим ее более чем удачно – только для стражников, конечно, – треснули по затылку, и она рухнула на помост, не подавая признаков жизни. Измученные неравным боем, стражники едва дышали.
– Мерзко, – скривился Советник. Он не любил примитивное насилие, предпочитая более изощренное. – Как на скотобойне. Отодвиньте ее куда-нибудь, чтоб не путалась под ногами, пока вы разбираетесь с ее защитничком. Проклятье, да держите же его!
Вогта не было видно за навалившимися на него стражниками. Стоило ему отбросить одного, как его место занимали три новых.
– Вы ее убили! – показавшись на мгновенье, дико выкрикнул он и снова исчез.
– Пока нет, – не согласился Советник.
Вогтоус не был уверен в правдивости этих слов. Сраженный горем, он обессилено уронил голову на помост, больше не сопротивляясь. Его подняли, потащили к виселице и попытались засунуть его голову в петлю. Он упирался. Толпа сердито гудела. Вогт уже слишком разочаровался в этих людях, чтобы предположить, что они болеют за него.
– Вы что, вдесятером не в состоянии одолеть одного? – сердито покрикивал Советник, однако сам подумал: захочешь жить, с тобой и два десятка еле справятся.
– Подождите, – вспомнил вдруг потный от борьбы Вогт. – Я должен отдать письмо.
– Полагаешь, сейчас подходящее время? – спросил Советник.
На Вогтову голову снова накинули петлю, которую он сразу же сбросил.
– Это письмо Правителю Полуночи! – закричал он отчаянно.
– Хорошо-хорошо, – согласился Советник. – Только веди себя прилично.
Вогт перестал дергаться, и стражники торжественно водрузили петлю ему на шею.
– Дай, – сказал Советник.
Вогтоус трясущимися руками выудил из рукава письмо.
– Лучше я сам, господин. Вдруг конверт пропитан ядом или содержит что-то опасное, – засуетился Советник, бросив льстивый взгляд на Правителя Полуночи (конечно, считай он так на самом деле, то к письму даже не прикоснулся бы). Он понюхал конверт, а затем облизал его, притворяясь, что убеждается в его безопасности. – Чего стоим? – осведомился он, глянув поверх конверта на Вогта. – Ты сделал свое дело. Прыгай давай, сколько можно тянуть? Это становится скучным.
– Сейчас, – слабым голосом ответил Вогт, лихорадочно обдумывая дальнейшие действия. – Соберу всю свою смелость.
– Это еще зачем?
– Ну, я же не каждый день умираю, мне нужно решиться, – объяснил Вогт.
– Ладно. Но давай решайся поскорее, – поторопил Советник. – Все чересчур затянулось.
– Пора обедать, – напомнил взбодрившийся Судья.
– Тебе помочь, приятель? – великодушно предложил один из стражников, который во время заварушки с Вогтом держался как возможно дальше и потому нисколько не пострадал, а, следовательно, был не против проявить к Вогту гуманность.
– Нет, я сам, – сипло возразил Вогт, глядя вниз.
– Опусти руки и не хватайся за петлю, – посоветовал стражник. – Цепляйся, не цепляйся – оно не поможет, только дольше будешь мучиться.
Изобразив на физиономии нарочито настороженное выражение, Советник несколько раз согнул и разогнул конверт в разных местах.
Вогт посмотрел вниз с помоста. Толпа отступила, освободив клочок пространства – кому же хочется, чтоб над ним завис висельник, так и норовящий опростаться. Вогт зажмурился бы, чтобы в блаженной темноте хоть на пару секунд забыть о происходящем, но не решался закрыть глаза, опасаясь, как бы кто не столкнул его с помоста.
Держа конверт максимально далеко от лица, Советник аккуратно надорвал его сбоку. Затем подошел к столу Судьи, обмотал руку линялой красной скатертью и с величайшей осторожностью вытащил из конверта несколько плотно исписанных листков.
Советник начал читать, и его лицо моментально приняло цвет болотной зелени.
– Ч-что… что это? – вымолвил он не своим голосом. – Г-г-г-господин, кто это мог прислать?
– Дай мне, – приказал Правитель Полуночи каким-то потерянным тоном, и Вогтоус догадался, что Правитель догадывается о содержании письма и, возможно, ждал его.
Позеленевший Советник, взяв письмо в руку (уже без предосторожности в виде скатерти), привстал на цыпочки и протянул его Правителю Полуночи.
