Павел Сергеевич Марков
Клубок со змеями
6
Однажды, несколько лет назад, за очередной пирушкой в трактире по случаю починки мебели одного знатного господина, Сему рассказал мне интересную историю, в свою очередь, поведанную ему одним приезжим торговцем из Сирии. По его словам, в землях Ханаана можно встретить весьма любопытную ящерицу, которую называют земляной лев[1]. Эта ящерица имеет длину чуть больше локтя. Голова напоминает форму шлема и украшена гребнем. Но самое интересное то, что она может моментально менять свой окрас от светло-желтого или белого, до пурпурного и даже черного. Мне никогда не приходилось сталкиваться с земляными львами, так что мог представлять их только в своем воображении. И вот, когда я увидел, как быстро претерпел серьезные изменения облик Азамата, в памяти всплыл рассказ о земляном льве. Ящерица может мгновенно поменять цвет кожи. Азамат может мгновенно поменять сущность. По крайней мере, внешнюю.
«Двуликость».
Я сделал еще несколько шагов назад, почувствовав, как уперся ногами в кровать.
– Начнем, – произнес Азамат.
Я начал, было, опускаться на ложе, но яростный окрик его хозяина заставил резко выпрямиться:
– Куда?! Для таких грязных павианов, как ты есть табурет! – он ткнул пальцем в сторону стола, возле которого и впрямь стоял низкий табурет, не замеченный мной изначально. – На кровати сплю я, а от тебя разит так, словно ты не мылся с рождения!
Несмотря на обуреваемые тревогу и волнение, я сумел ответить:
– Ты же сам говорил, что у вас никаких придворных обычаев нет.
На лицо Азамата вернулась улыбка. Только не та веселая и дружелюбная, как раньше. Нет. Она не предвещала ничего хорошего и напоминала оскал хищного зверя.
– Я и не соврал. Оглянись, – он развел руками, – здесь нет никакой ширмы, которая будет отделять нас во время разговора. Я не заставляю тебя падать на колени и марать подошвы моих сапог твоими слюнями. Нет, я указал тебе на табурет, ибо не хочу, чтоб мне постель засрали! А вот ты, – тут он ткнул в меня пальцем, – кажется, уже начал забывать, что я говорил каких-то несколько минут назад. Память, видимо, нехило так отшибло, пока разгуливал по пустыне, сверкая голой задницей. Вопросы задаю я. Говорить буду я. А ты раскроешь пасть только тогда, когда прикажу я!
Все это было сказано повышенным тоном, с нотками злобы в голосе, однако веять холодом от этого стало не меньше.
Я, молча, не отрывая взгляда от Азамата, сел на табурет, облокотившись спиной о крышку стола.
Глава удовлетворенно кивнул:
– И не вздумай совать свой горбатый нос в папирусы и глиняные таблички. Не то придется его тебе отрезать. Хотя, уверен, читать ты все равно не умеешь. Ведь никакой ты не торговец, – он подошел к кровати и встал возле изножья, опершись на него локтем. При этом Азамат продолжал буравить меня взглядом.
«Папирус? Вот значит, как называется эта тонкая желтая вещица с письменами».
К своему удивлению, я не испытывал страха перед этим человеком. Того страха, что вызывал у меня Тегим-апал. Страха, что я ощущал тем утром, когда ко мне прибежал Сему, чтобы известить об обрушении дома корзинщика. И уж тем более, не того страха, что я испытал, встретив Минотавра. Пусть это и было видением. Да, сердце билось учащенно. Тело требовало движения. Но это был не страх. Скорее сильное волнение. Не более. Быть может, все те тяжкие испытания, что влекла моя судьба, каким-то образом закалили силу духа? Может быть. Но я решил подумать над этим вопросом в другой раз. Сейчас был явно не подходящий момент для рассуждений.
Прошла минута полного молчания, прерываемая лишь редким приглушенным ворчанием верблюдов снаружи.
Наконец, Азамат произнес:
– Ты не торговец.
Я вздохнул:
– Да, я не торговец.
– Тогда кто ты?
– Ремесленник.
– Откуда?
– Из Вавилона.
– Из Вавилона, значит, – он выдержал короткую паузу, – и что же делал вавилонский мушкену посреди пустыни?
Я внимательно посмотрел на него:
– Мне начать с самого начала?
– Если я прикажу, то ты начнешь, хоть с конца, если мне будет надо. Еще раз спрашиваю, что ты делал в пустыне?
«А этот человек будет даже поискуснее в допросах, нежели совет жрецов Эсагилы или Эмеку-Имбару».
Я задумался, подыскивая наиболее подходящий вариант ответа.
– Помни, я чую ложь за тысячу локтей, – донесся голос Азамата.
«Ты так часто об этом говоришь, что только мертвец не запомнит» – подумал я, но вслух сказать не решился.
– Пытался выжить, – наконец, получил он мой ответ.
Судя по мимолетной искорке в глазах Азамата, он его оценил, но более ничем не выдал себя.
– Как ты оказался в пустыне?
– Меня привез туда тюремщик-ассириец.
– Для чего?
– Чтобы привести приговор суда в исполнение.
– И чем же ты провинился перед богами?
Я посмотрел ему прямо в глаза, прежде, чем ответить:
– Наивностью.
Вновь эта мимолетная искорка в глазах Азамата. Очевидно, он не ожидал от меня такого ответа. В то же время главарь разбойников не мог поймать меня на лжи. Я сказал чисто то, что испытывал на душе. Да, я не договаривал многого, но и не врал. Но самому себе я врать не мог – я теперь действительно считал, что был наивным дураком и имей чуть более реальный взгляд на мир, быть может, не вляпался бы в такую кучу дерьма.
– В чем проявилась твоя наивность?
– В вере в закон и справедливость.
Веселые огоньки так и заплясали в черных глазах Азамата, но теперь я не мог понять – это очередная реакция на мой ответ или насмешка?
– За что тебя осудил совет жрецов Эсагилы? – внезапно спросил он.
От неожиданности я чуть не упал с табурета:
–Откуда ты…
– Вопросы задаю я! – огоньки померкли, уступив место непроглядной тьме.
«Как земляной лев».
Я сидел, не в силах что-либо ответить.
– Дар речи потерял? – Азамат слегка повысил голос. – Не начнешь отвечать, я отрежу тебе язык. Тогда всю жизнь будешь мычать, словно вшивый верблюд.
– За убийство корзинщика, – выдавил я.
– Брешешь! Как собака брешешь! Жрецы не занимаются такими мелкими делами.
– Хорошо, хорошо, – я вскинул руки, – за убийство писца, но…
– Довольно, – резко перебил он, – твое «но» меня не волнует. Вот это уже пахнет правдой.
Я сидел, глядя на него, испытывая смесь злобы и восхищения.
«Как он узнал, что меня судил совет жрецов? Да сожрет меня Ламашту, я понятия не имею!».
– Кто твой лучший друг? – задал Глава новый вопрос, чем еще больше сбил меня с толку.
Он настолько быстро переходил с одной темы на другую, что голова шла кругом. Очевидно, Азамат этого и добивался – как можно больше запутать меня и дать меньше времени на раздумья.
– У меня его нет.
– Снова тявкаешь!
– У меня был лучший друг. Доволен? – выплюнул я.
– Вполне, – спокойно ответил Азамат, не поддавшись на мой выпад. – Кем он был?
– Торговцем.
– Как он умер?
– Откуда ты знае…
– Как он умер?!
– Его убили.
– За что?
– Ни за что.
– Брешешь!
– Нет! – я не выдержал и вскочил с табурета. – Да поразит меня молнией Мардук, если я говорю неправду!
– Сядь! – рявкнул Азамат. – Не то я посажу тебя в бочку рядом с той скотиной, чтобы ему не скучно было. Будете вместе любоваться последними закатами в своей жизни!
Я вновь опустился на табурет, уставившись невидящим взором в пол. Внутри все клокотало от переполняющих чувств.
– Никого не убивают ни за что, – уже спокойным и холодным тоном продолжил Азамат, – всегда есть причина для убийства.
Я горько ухмыльнулся:
– Кукла.
– Что ты сказал?
Я поднял на него глаза:
– Кукла. Кукла в большом спектакле, которую использовали, а затем уничтожили. Вот как погиб мой друг. А теперь объясни…
– В следующий раз, когда твой рот захочет сказать что-нибудь лишнее, – перебил меня Азамат, – представляй в уме бочку.
В воздухе вновь повисла тишина, на этот раз не прерываемое ворчанием верблюдов, которые, видимо, уже отошли ко сну. Снаружи быстро темнело, и я с трудом мог различать Азамата в сумраке шатра.
Молчание длилось намного дольше предыдущей паузы но, наконец, он прервал его:
– Короче говоря, мне все ясно. В общих чертах.
Я, молча, ждал продолжения того, что он скажет. Несмотря на злобу, мне не хотелось оказаться в бочке рядом с тем предателем. Однако вместо ответа Азамат отошел от кровати, быстрым шагом проследовал к выходу и, откинув полог, вышел наружу, оставив меня сидеть в полном одиночестве и темноте.
«Куда это он? А что, разве не ясно? Пошел готовить для тебя новую бочку. Куда же еще? Не смешно. Да никто и не смеется».
Я слышал его тяжелые шаги, огибающие шатер кругом. Наконец, он остановился, а затем послышался звук, словно что-то тяжелое тащат по песку.
«Бочка! Да прекрати!».
Звук все приближался ко входу в шатер, и мое воображение уже рисовало, как Азамат заталкивает меня в бочку. Как я сижу в ней сутки напролет под испепеляющими лучами солнца днем и морозным ветром пустыни ночью, неминуемо приближая свой долгий и мучительный конец. От одной только мысли об этом на лбу выступил неприятный липкий пот, который я поспешил поскорее смахнуть тыльной стороной ладони.
Но тревога оказалась неоправданной.
Он вернулся в шатер, волоча за собой небольшой треножник, с установленной поверх чашей. Не произнося ни слова, Азамат поставил его посреди шатра, а затем наклонился и достал из-под кровати какой-то предмет. Судя по всему, кремень. Послышались тихие удары камня о камень. Словно светлячки, полетели искры. И вот в чаше разгорелся небольшой огонь, осветивший шатер тусклым светом.
Азамат бросил кремни обратно под кровать, повернулся ко мне и заулыбался той веселой ухмылкой, которую я наблюдал раньше.
– Жрать будешь? – спросил он.
«Земляной лев».
– Почему бы и нет? – осторожно ответил я.
Он кивнул:
– Тогда я пойду, подстегну Ранаи.
– Не боишься, что я суну нос в твои глиняные таблички и эти, как их, бабаирусы?
– Папирусы, – поправил Азамат. – Нет. Совершенно нет. Ты же не умеешь читать, верно?
– Верно.
– А если вдруг решишь что-нибудь прихватить, так я сразу это замечу. Глаз у меня наметанный, – по его лицу вновь скользнула та угрожающая тень, но всего лишь на мгновение.
«Земляной лев».
Я кивнул, давая понять, что все понял, и Азамат вновь вышел из шатра.
Беседа с Главой сильно истощила мои душевные силы, а также породила целую вереницу вопросов, на которые мне не терпелось получить ответы. Я очень надеялся, что Азамат пробудет в дружелюбном состоянии как можно дольше, и я смогу узнать все, что мне хочется уже за ужином. Хотя рассчитывать на то, что он будет со мной откровенничать, наверное, особо не стоило.
Ожидая возвращения Азамата, я закрыл глаза, пытаясь немного прийти в себя и продумать дальнейший ход мыслей. Именно в таком состоянии он и застал меня, когда вернулся.
– Я велел Ранаи, чтобы тот подсуетился, – сказал Азамат, снимая доспех, – весь день ничего не жрал и голоден, подобно стае гиен.
Я с понимающим видом кивнул, но он не обратил на мой знак никакого внимания, а проследовал в дальний угол шатра за кроватью и что-то открыл. Судя по всему, сундук. Азамат сложил в него доспех, а взамен достал пурпурную тунику. В тусклом свете треножника она смотрелась весьма богато, и Глава сейчас походил на состоятельного вельможу или писца. Для предводителя разбойников, живущих на островке зелени посреди бескрайней пустыни, он знал толк в роскоши.
Азамат заметил мой взгляд и хмыкнул:
– Че, нравится?
– Очень, – признался я.
– Если бы ты знал, как она приятна телу, аж немного холодит, – он плюхнулся на кровать. Доски протестующе заскрипели под его тяжестью. – Быть может, однажды и ты такую раздобудешь.
Я не мог никак сообразить – шутит он или нет? Возможно, просто издевается? Никогда не встречал человека, который, словно по мановению руки, превращался из добродушного и веселого в жестокого и расчетливого, а затем в мгновение ока обратно. Словно по щелчку пальцев. Именно в этот момент я окончательно убедился в том, что Азамат – самый опасный человек из всех, что я встречал. Бел-Адад, Тегим-апал… от них хотя бы знаешь, чего ждать. С Азаматом же очень сложно угадать, что у него на уме. Когда, и самое главное, как он нанесет следующий удар.
«Земляной лев».
– Я бы не отказался, – осторожно сказал я.
Азамат широко улыбнулся:
– Ну, это от тебя зависит. Где же носит этого грязного засранца? Ранаи! Тебя что, гули сожрали?
– Я уже здесь, господин! – прохрипел запыхавшимся голосом негритенок, убирая полог шатра и занося внутрь небольшой столик с ужином.
Два кувшина вина, несколько хлебных лепешек, две большие тарелки с вяленой верблюжатиной (теперь я знал, как выглядит это блюдо) и бронзовая чаша с рельефом лошади, усыпанная оливками и виноградом. Фрукты приятно пахли влагой.
Поставив столик между нами, Ранаи вопросительно взглянул на Азамата.
– Убирайся прочь, – вяло махнул рукой тот, беря в руку один из кувшинов и делая несколько внушительных глотков. Когда Азамат опустил сосуд обратно на стол, при этом сладко причмокивая, Ранаи уже след простыл.
Положив в рот солидный кусок верблюжатины и заедая его лепешкой, Глава посмотрел на меня и спросил с набитым ртом:
– Жрать расхотел?
Я не стал себя упрашивать и тоже принялся за еду.
После непродолжительного молчания я, наконец, решился на вопрос:
– Как ты узнал, что я был осужден храмовым советом Эсагилы?
Сначала мне показалось, что он не ответит, но, проглотив очередной кусок мяса и запив его вином, Азамат произнес:
– Ты сказал, что в пустыню тебя привез тюремщик, дабы привести приговор в исполнение. Никакой болван не станет мараться ради обычного ремесленника. Напрашивался очевидный вывод – дело не простое. А кто занимается самыми тяжкими преступлениями в Вавилоне? Правильно. Эсагила.
«У него невероятно острый ум. Однако всей правды он не знает».
– Она мне не нужна, – внезапно сказал Азамат.
– Что? – я чуть не поперхнулся вином, наконец, решив его попробовать. Вкусное, виноградное.
– Вся правда, – он широко улыбнулся, – она мне не нужна. Я узнал достаточно.
– Но как ты…
– Догадался, о чем ты сейчас думаешь? – продолжая улыбаться, он в свою очередь сделал глоток, – да у тебя на роже все написано.
– И что же ты обо мне узнал? – спросил я, стараясь сохранить невозмутимый вид, но получалось это лишь отчасти.
– Тебя обвинили в убийстве писца. Ложно обвинили. Значит, это было кому-то выгодно, – он сделал короткую паузу, – в общем, тебя просто использовали высшие люди для достижения своих целей, но вот каких именно – не знаю. Да и знать не хочу. Самое важное, как уже говорил, я узнал.
– Что именно?
Вновь веселые огоньки заплясали в его глазах:
– Ты можешь пригодиться.
– Выносить горшки с дерьмом?
Мимолетная тень, пробежавшая по лицу Азамата, намекнула, что я вступил на опасную тропу.
– Я вроде говорил, что это место уже занято. У тебя и впрямь так туго с памятью? Если так, то я могу и изменить свое решение.
– Прошу прощения.
– Хватит трепаться о ночных горшках, – рыгнул он, запихивая в рот последний кусок верблюжатины из своей тарелки. Я же не притронулся ни к одному, предпочитая оливки с виноградом.
– Не будешь жрать мясо? – спросил Азамат.
– Пожалуй, нет. Я не особо голоден и, к тому же, обедал…
Азамат не дослушал, а забрал у меня тарелку и принялся уничтожать вторую порцию с завидным усердием.
Продолжая щипать виноград, я произнес:
– Как именно я могу пригодиться?
Азамат отставил тарелку и, проглотив то, что жевал, вперил в меня проницательный взгляд:
– Сначала скажи, готов ли ты к этому?
– Я даже не знаю, к чему мне быть готовым?
– Кончай, – он презрительно отмахнулся, – ты прекрасно понимаешь, что тебе придется к нам присоединиться. Это означает, что обратной дороги у тебя уже не будет. По правде говоря, у тебя ее уже нет. Но ты можешь выбрать – либо сделать то, что я скажу и тогда, возможно, у тебя появится шанс немного улучшить свою жизнь…
– Либо? – осторожно спросил я.
– Либо ты можешь отказаться, и тогда я прямо сейчас прикажу посадить тебя в бочку, – произнося последние слова, Азамат улыбнулся, но я видел, что это не шутка. – Так, что ты выбираешь?
Всего лишь на мгновение внутри моего сознания прорезался тот голос, призывавший ранее последовать к разрушенной хижине корзинщика. Говоривший не бежать, а рассказать правду, ведь я невиновен. Вот и сейчас он попытался настойчиво запретить связываться с этим человеком и предпочесть смерть, пусть и мучительную, позорному делу разбойников. Но на этот раз мне потребовалось куда меньше усилий, дабы заставить этот голос совести умолкнуть.
Раздумья заняли несколько секунд, после которых я ответил:
– Выбор сделан. Что от меня потребуется?
[1] Земляной лев – древнее название хамелеона.
7
Азамат вытер губы рукой и откинулся на кровати. Я терпеливо ждал, когда он заговорит.
– В двух днях пути к северу отсюда, – начал он, – находится небольшой оазис, который служит временной стоянкой караванов. Они иногда проходят по этому пути из Ханаана на восток и обратно. Мой разведчик донес мне, что через четыре дня там остановится богатый торговец, направляющийся из Кадеша[1] в сторону Вавилона.
– С Вавилоном сейчас никто не торгует, – я покачал головой, – думаю, твой разведчик ошибся.
Азамат окинул меня презрительным взглядом:
– Разве я сказал, что он направляется в Вавилон? Нет, я сказал, что он идет в сторону Вавилона. В общем, проблема заключается в том, что караван пробудет на стоянке всего день, а у меня под рукой сейчас лишь дюжина бойцов. Да, они бывалые и крепкие ребята, но стража каравана – опытные наемники, а я не хочу рисковать почем зря. Основной наш отряд сейчас в пустыне на юге, как раз в четырех днях пути отсюда, так что им никак не успеть вовремя.
– Что же они делают так далеко?
Азамат ухмыльнулся:
– Тебе пока рано об этом знать. Вернемся к делу. Мне необходимо каким-то образом задержать караван на стоянке на пару дней, чтобы я смог совершить нападение всеми доступными силами. Вот тут ты мне и поможешь.
– Как же я задержу караван? – я был слегка удивлен.
Азамат привстал, чтобы съесть немного винограда. Смачно жуя, он продолжил:
– Я, как раз, ломал башку о том, каким образом мне удержать торговцев на месте, когда наши следопыты наткнулись на тебя, загорающего с голым задом в песках. На вражеского лазутчика ты совсем не тянул, так что я решил испытать тебя. Представился помощником местного Главы, а затем подослал Ранаи. Этот сопляк поведал мне, что ты не прочь побывать в шкуре господина, и даже немного покомандовал им.
– Не стану скрывать, – я отпил глоток из кувшина. Теперь картина начинала проясняться.
– Скрывать бесполезно. Я решил убедиться, что ты за человек. Ну, а оостальное ты знаешь.
Я кивнул, протягивая руку к чаше с виноградом, но щипать было уже нечего.
– Ты тот, кто мне нужен, – продолжал Азамат, – человек, разочаровавшийся в прошлой жизни. Полагаю, ты справишься с заданием.
– Как именно я должен буду задержать караван?
– Все просто. Ты сыграешь роль работорговца, якобы идущего впереди собственного каравана, направляющегося в Ханаан. Скажешь, что твой товар прибудет в оазис через пару дней и заинтересуешь их. Задержав караван, ты выиграешь время для моих людей, и на рассвете третьего дня мы нападем.
– А если я не смогу?
Азамат улыбнулся:
– С тобой отправится мой разведчик, который сыграет роль раба, а заодно и роль палача, если ты не справишься с заданием. В любом случае, я ничего не теряю. Никто из моих бойцов не сгодится на это. У них слишком выразительные рожи.
Я хмыкнул:
– Ты сам говорил, что я не похож даже на торговца, а теперь внезапно решил, что смогу сыграть роль владельца рабов?
– Во-первых, мы тебя хорошенько приоденем во всякое тряпье и снарядим. А во-вторых, – улыбка Азамата стала еще шире, – обычно эти жирные петухи не столь проницательны, как я. И помни – я все равно ничего не теряю.
«Как и я. Я тоже ничего не теряю. Могу умереть прямо здесь, или быть зарезанным твоим подручным. Но могу и выжить, если выполню твое поручение. Только вот есть одно „но“, Азамат. Я доверяю тебе не больше, чем крысе в мешке с зерном, которая сказала, что зашла просто переночевать. Однако в одном ты прав. Назад пути нет. Так, что я соглашусь, чтобы меня использовали. Опять. Но на этот раз я не упущу своего шанса!».
– Когда мне отправляться?
– Завтра на рассвете, – Азамат полностью лег на кровать и потянулся, – обжираловка закончена. Дорогу до своего шатра найдешь сам. Никто тебя не тронет.
Я кивнул, выливая в рот остатки вина из кувшина. Глаза начинали понемногу слипаться, но я не собирался сейчас засыпать. Мне необходимо было хорошенько все обдумать – не только, как убедительней сыграть роль работорговца, но и возможность обвести вокруг пальца самого Азамата, если он решит устранить меня, словно ненужную вещь. Хотя пока я не представлял возможным, как это сделать. Глава разбойников был исключительно проницательным человеком.
Думая обо всем этом, я не заметил, что продолжаю сидеть за столом в его шатре и услышал его голос:
– Ты еще здесь?
Я взглянул на Азамата и увидел то жестокое и расчетливое выражение лица, которое у него было во время моего допроса. Решив не искушать судьбу, я резко встал и поспешно покинул шатер, хозяин которого перестал играть в доброго дядюшку.
***
Оазис встретил меня ночным небом. Оно раскинулось над головой, подобно черному куполу, усеянному серебристыми узорами многочисленных звезд. Кожу приятно холодил слабый ветерок. Вдохнув полной грудью, я неспешно побрел в сторону своего шатра. Настроение было приподнятое. Я даже с легким нетерпением ждал начала своих будущих приключений. Единственное, что немного заставляло волноваться, так это серьезный риск для жизни, но не более того. Страх окончательно ушел, по крайней мере, в том обличии, коим я знал его раньше – паническим и сковывающим. А собственная жизнь и без того в последнее время слишком часто висела на волоске, чтобы заставлять меня чересчур беспокоиться за нее.
Предатель в бочке, судя по всему, спал, однако двое его «телохранителей» продолжали бессменно бодрствовать. Я рискнул им подмигнуть и, не дождавшись ответной реакции, проследовал дальше. Влажный песок хрустел под сандалиями, налипая кусочками на подошвы.
Водная гладь небольшого озера, нарушаемая слабой рябью от дуновения ветерка, выглядела просто восхитительно в свете ночных звезд. Красота природы настолько завораживала, что я остановился полюбоваться ею, с наслаждением вдыхая свежий воздух. Ничто не нарушало ее гармонии, погрузившейся в тихий покой.
На противоположном берегу кучка верблюдов мирно спала, прислонившись спинами друг к другу. За исключением одного – он продолжал жевать кустарник.
«Ушлый зверек. Правильно, хочешь быть здоровым – ешь один и в темноте».
Полюбовавшись еще несколько минут местными видами и ощутив небольшой холодок на оголенных руках, я поспешил в сторону своего шатра, уже представляя, как завалюсь на кровать и займусь глубоким сном. На оставшемся пути я никого не встретил, хотя из соседних палаток доносились приглушенные голоса.
Подходя ко входу в шатер, я уже собирался откинуть полог и войти внутрь, как услышал оклик:
– Хедж баку!
Я понятия не имел, на каком языке это было сказано, но почувствовал, что обращаются именно ко мне. Обернувшись, я увидел, что передо мной, в четырех-пяти локтях, стоит темнокожая женщина, ростом немного ниже меня, полностью обнаженная, если не считать двух тонких повязок, скрывающих самое интересное, и золотого браслета на левой руке. Густые черные волосы свисали до плеч, а такого же цвета глаза внимательно наблюдали за мной. В каждой руке она держала по короткому мечу. В храмах любви Вавилона я встречал много красивых женщин, но не припоминал таких грациозных.
– Хедж баку, – повторила она хриплым голосом и сделала приглашающий жест.
– Я не понимаю, – ответил я.
Она закатила глаза так, что только белки засверкали во тьме, а затем ответила по-аккадски:
– Белый раб.
– Я?
– Нет, я, – и засмеялась, обнажив белоснежные зубы, ярко выделяющиеся на темном лице.
– Я не раб.
– Тогда кто же ты? – она прекратила смеяться.
– Ремесленник. Саргон из Вавилона.
Она усмехнулась и бросила на песок к моим ногам один из клинков:
– Защищайся, Саргон из Вавилона.
Я изумленно уставился на меч, затем перевел взгляд на нее:
– Что?
– Защищайся, – нетерпеливо повторила она.
– Не понимаю…
Она презрительно фыркнула и мотнула головой. Ее пышные локоны взмыли вверх.
– Похоже, боги обделили тебя мозгами.
Проглотив этот укол, я медленно произнес:
– Я никогда не держал в руках оружие.
Она вновь залилась звонким смехом, а затем ответила:
– Придется. Выбора у тебя нет.
– Могу я хоть узнать твое имя перед тем, как меня проткнут мечом? И на каком языке ты ко мне обратилась?
Она окинула меня изучающим взглядом:
– Я Бастет. И это египетский язык.
Я вскинул брови:
– Интересно… Я слышал, как Египет называют Черной землей, но не знал, что жители тоже черные.
– Я нубийка, – слегка нахмурившись, ответила Бастет, – хватит болтать, приступай.
Она встала в защитную стойку, отставив назад левую ногу и держа правую руку с мечом перед собой острием ко мне. Я вздохнул и наклонился за клинком. В тот момент, когда мои пальцы уже готовы были сомкнуться на рукояти, я вдруг вспомнил бой Тегим-апала и Эмеку-Имбару. Как первый, взяв меч в левую руку, сделал обманный выпад, чуть не проткнув командира отряда городских стражников. Я решил, а почему бы не попробовать? Терять-то нечего. И, взяв клинок в левую руку, выпрямился.
– Ты что, левша? – спросила Бастет.
– Это проблема?
– Ничуть. Я одинаково владею обеими руками.
Я хмыкнул и начал медленно подходить к ней. Бастет внимательно следила за моими движениями. Мысленно воздав молитву богам, я начал делать выпад, целясь в шею. Бастет моментально среагировала и хотела отбить удар. У нее была потрясающая реакция. Если бы я только собирался попасть ей в шею. Но нет. Стараясь повторить хитрый прием ассирийца, в последний момент увел руку вниз, так что клинок Бастет лишь рассек воздух, а уже в следующий миг кончик моего меча коснулся ее кожи под правым соском. Нубийка застыла, удивленно смотря мне прямо в глаза.
– Ты солгал! – выдохнула она.
– В чем именно? – улыбаясь, спросил я. Ее реакция вызывала у меня бурю восторга.
– Что ты никогда не держал в руках меч. Где научился этому движению?
– У одного ассирийца, – я опустил клинок, – и я не солгал. Я видел этот прием только один раз и со стороны.
Бастет продолжала недоверчиво смотреть на меня.
– Я победил?
– Не обольщайся, – высокомерно вскинув голову, ответила она. Ее волосы красивыми волнами легли на плечи, – в следующий раз не надейся на мою недооценку.
– Надеюсь, следующего раза не будет, – ответил я, кидая меч. Бастет ловко поймала его в воздухе.
– Будет, – твердо ответила она, – оружие моя страсть.
– Я не подходящий партнер.
– Это уж мне решать. Иногда полезно потренироваться на новичках. Выпустить пар.
– Используй мешок с соломой для такого случая. Есть шанс, что мне ты выпустишь кишки.
Лицо Бастет разгладилось. Она улыбнулась:
– Я обязана поквитаться с тобой, но не переживай. Жить будешь.
Я обреченно взмахнул руками:
– Ты хоть понимаешь, что это нечестно?
– Да.
– И?
– Это не изменит моего решения.
– И ты ждала меня в надежде, что я смогу потренироваться с тобой?
Она пожала плечами:
– Почему нет? Никто не может оказать мне достойного сопротивления. Я надеялась, что незнакомец из пустыни окажется воином, учитывая его сильные руки, – она указала на них кончиком одного из мечей. – К тому же, я недавно вернулась с разведки и ужасно устала. А орудуя клинками я расслабляюсь. По крайней мере, мое Ка[2].
– Так ты и есть разведчица Азамата? – изумленно спросил я.
– Верно, – утвердительно кивнула она, – в основном этим занимаюсь я. Почему ты спрашиваешь?
– Потому, что ты моя рабыня, – весело произнес я и тут же поплатился за свой язык.
Реакция Бастет была мгновенной. Я не успел и глазом моргнуть, как она преодолела расстояние между нами и, поставив подножку, повалила на песок. Я почувствовал, как ее рука схватила меня за волосы и вдавила лицом в землю. Мелкие песчинки быстро стали забиваться в нос. Нечем было дышать.
«Не так я рассчитывал закончить свои дни».
Когда же в голове начали звенеть колокола, а легкие готовы были разорваться от нехватки воздуха Бастет, наконец, отпустила меня. Я сел, пытаясь сплюнуть налипший песок и отдышаться. Как только мне это удалось, я ощутил холодное лезвие меча, приставленное к горлу.
Голос нубийки зашептал мне на ухо:
– Никогда. Слышишь, никогда не повторяй слово «рабыня» в моем присутствии. Иначе я сразу устрою тебе быструю встречу с Анубисом[2]. Я не твоя рабыня. И ничья кого-либо еще. Понятно?
– Да, – прохрипел я, – прости, ты не совсем так меня поняла.
– Я все прекрасно поняла. Будь уверен, – меч продолжал холодить мое горло.
– Так сказал Азамат.
– Что?
– Я сыграю роль работорговца, а ты… – я замялся.
– Говори! – она чуть надавила мечом на шею.
– Не могу.
– Мне перерезать тебе горло?!
– Ты сама сказала не произносить этого слова.
– Я должна буду сыграть роль твоей рабыни? Это сказал Азамат?
– Да, чтобы задержать караван на стоянке в оазисе.
Она убрала меч и отошла на пару шагов. Ее прекрасная грудь вздымалась в такт тяжелому дыханию. Глаза метали искры.
– Никогда! Слышишь, никогда я на это не пойду!
– Хорошо, хорошо, – я вскинул над головой руки, – но так сказал Азамат.
– Это мы еще посмотрим, – она резко развернулась и направилась в сторону озера.
– Кто такой Анубис? – крикнул я ей в спину.
– Могу познакомить! – огрызнулась она в ответ.
– Нет, пожалуй, не стоит, – пробурчал я, но она больше не оборачивалась. – Она прекрасна даже в гневе, – прошептал я, вставая на ноги и отряхивая песок. – Но и опасна.
Посмотрев какое-то время вслед удаляющейся разведчицы, я вошел в свой шатер. Решил было подойти к столу и хлебнуть пару глотков пальмового вина, но затем вспомнил, что вылил в себя остатки еще днем, поэтому сразу проследовал к кровати. Как только голова коснулась подушек, я уже спал, совсем позабыв о том, что хотел обдумать свое будущее.
Мне снилось, что я мешок соломы, а Бастет оттачивает на мне новые удары мечом.
[1] Кадеш – древний город в Леванте, расположенный на реке Оронт.
[2] Ка – жизненная сила человека, концепция души у древних египтян.
[3] Анубис – бог загробного мира в Древнем Египте.
