Павел Сергеевич Марков
Клубок со змеями
12
Уже почти стемнело, когда мы вернулись в лагерь. Отблески лучей заходящего солнца отражались от массивных туч, приближающихся с юга, придавая им страшный вид. Сезон дождей надвигался на Междуречье, подобно неумолимому войску. Вечерние сумерки то и дело озаряли вспышки молний, которых становилось все больше. Ветер шумел в кронах пальм, налетая сильными порывами и приводя в беспокойство верблюдов. Животные чувствовали грозную стихию.
Спешившись, я направился к своей палатке, мечтая лишь о двух вещах – крепкой выпивке и циновке. Ассирийцы же ушли в дозор. Словно чувство усталости им было не ведомо. Честно говоря, я был только рад покинуть их общество. Будто тяжелый груз упал с плеч.
Войдя внутрь, я застал там Бастет. Нубийка ходила взад-вперед по маленькому пятачку, скрестив руки на груди и нервно теребя волосы.
Завидев меня, она резко подскочила и влепила громкую пощечину:
– Во имя Ра, где тебя носило?! За тобой гонялась Сехмет[1] по всей округе?!
Однако уже в следующий миг она обхватила мою шею руками, крепко прижавшись всем телом. Я молча обнял ее за талию.
– Жив, – прошептала она мне на ухо.
– Да, хотя чувствую себя, как покойник, – попытался пошутить я, но вышло не очень.
– Это поправимо. Но почему так долго?
– Дело оказалось непростым, – я чуть отстранился и посмотрел ей в глаза, – но давай по порядку. Очень пить хочется.
– Конечно, – она вяло улыбнулась и, разомкнув объятия, подала мне кувшин с вином, – ничего, что пальмовое?
– Да хоть ослиное, – я с жадностью опустошил треть сосуда, с наслаждением ощущая, как жидкость смачивает горло, – спасибо, теперь намного легче.
– Рассказывай, – в ее голосе прозвучали нетерпеливые нотки.
Я присел на циновку, облокотившись на правую руку, а левую устроив на согнутом колене. Снять доспех оказалось выше моих сил.
– Я встретился с одним из хеттских командиров. Он позволил нам заполучить часть добычи, но выставил условия.
– Ожидаемо, – коротко бросила Бастет, скрещивая руки на груди, – и каковы эти условия?
Я вздохнул:
– К сожалению, на легкую прогулку рассчитывать не придется. Хандаипата, – при упоминании имени хетта в ребристой шапке Бастет вопросительно вскинула левую бровь, и мне пришлось пояснить, – тот командир, с которым у меня была встреча. Он потребовал, чтобы мы уничтожили отряд вавилонских лазутчиков, действующих в западном пригороде, а их лидера доставили в хеттский лагерь. Живым.
– Да, это будет непросто, – кивнула нубийка, – но, полагаю, выбора у нас нет?
Я кивнул:
– Именно.
– Уже придумал какой-нибудь план?
Я протянул руку к кувшину и сделал один большой глоток:
– Есть пара мыслей.
– Что за мысли?
Я отпил еще немного и решительно отставил сосуд в сторону, боясь захмелеть:
– Они стараются действовать под прикрытием лучников на стенах.
Бастет нахмурилась:
– Плохо.
– Да, это сильно осложняет дело. К тому же, мало не попасть под обстрел вавилонских стрелков, надо еще выследить отряд.
– И как это сделать?
– Я придумал несколько ходов. Первый – подождать, пока хетты пойдут на штурм и ворвутся с севера через ворота Иштар. Тогда лучникам придется покинуть западную стену, дабы помочь осажденным выбить врагов из города.
Бастет покачала головой:
– Нет, не годится.
– Почему?
– Если хетты прорвутся внутрь, то этот вавилонянин не станет отсиживаться в пригороде, а вернется за стены. И тогда мы не поймаем его. Живым так точно.
Я задумчиво погладил бороду:
– Да, ты права, я не подумал об этом.
На губах Бастет заиграла озорная улыбка:
– Ну, ты же не воин. Откуда тебе знать?
– А, да? Спасибо, что напомнила, – съязвил я.
– Так, что за второй ход?
– Второй ход… – я выждал паузу, а затем выдал, – мы их выманим.
Глаза нубийки округлились:
– Чего?
– Зайдем в пригород, якобы за грабежом и в поисках припасов, да спровоцируем на атаку.
– Ты с ума сошел? – она всплеснула руками. – А как же лучники?
Я кивнул:
– Будет нелегко, но есть возможность снизить риск.
– Как?!
– Пойдем пешком. Во всадника легче попасть, а передвигаясь на своих двоих мы сможем прятаться за стенами хижин. Также стоит избегать главных улиц, дабы не оказаться на открытой местности.
– Плохая мысль, – резко бросила нубийка.
– Есть получше? – спросил я и, не дождавшись ответа, добавил, – значит, остановимся пока на этом. Ах да, вот еще что – я пойду в любом случае.
– Исключено! Ты и так слишком рисковал сегодня.
– Не понимаешь? – мягко улыбнулся я.
– Чего именно? – она уперла руки в бока и с упрямым видом воззрилась на меня сверху вниз.
– Я почти всю жизнь прожил в западном пригороде и знаю эту местность, как свои пять пальцев. Что вы без меня там делать будете? Блуждать, словно впотьмах?
Она не ответила, продолжая, молча, и упрямо смотреть на меня, но, при этом, осознавая мою правоту.
– Я иду, и это не обсуждается. Кстати, времени у нас не так много. Послезавтра хетты начинают штурм. В нашем распоряжении лишь день.
– Проклятье, – проскрежетала зубами Бастет.
Резкий порыв ветра налетел на палатку, заставив ее стенки сильно содрогнуться.
– Нужно проверить, крепко ли привязаны верблюды и прочность колышков, – подметил я, вставая и направляясь к выходу, – с юга надвигается буря. Скоро она будет здесь.
– Ладно, – кивнула Бастет, став массировать виски. На ее лице промелькнула усталость. – Кстати, я сообщила Гасану, что среди нас есть предатель.
Я вздрогнул и обернулся:
– Ты рассказала ему о Тиглат-Атра?
Она покачала головой:
– Нет. Имени я не называла.
– Но зачем?
Бастет развела руками:
– Ты слишком рискуешь. Я хочу, чтобы Гасан был еще ближе к тебе. А имя не раскрыла, дабы он не выболтал лишнего по тупости или пьяни.
Я хмыкнул:
– Да, это он может. Что ж, спасибо.
Я вышел наружу, подставляя лицо холодному ветру. Порывы воздуха яростно набрасывались на наш лагерь, заставляя палатки ходить ходуном. Он буквально пронизывал до костей. Завернувшись в плащ и наблюдая, как струйка пара выбивается из ноздрей, я подумал, что ассирийцам, наверное, сейчас приходится несладко – стоять в дозоре на открытом ветру, окруженные мраком и озаряемые вспышками молний. Судя по запаху влаги, уже скоро небеса разверзнутся, и на землю упадут первые капли ливневого дождя. Шум ветра заглушал рев встревоженных верблюдов, привязанных крепким узлом к нескольким пальмам. Стараясь двигаться быстрее, чтобы не замерзнуть, я стал обходить лагерь кругом, почти не встречая людей на своем пути. Только несколько разбойников заканчивали проверку снаряжения и уже спешили укрыться в своих убежищах, казавшихся в тот момент такими хлипкими под яростным натиском южного ветра. Огромная, яркая и разветвленная молния ударила в землю примерно в сотне локтей от лагеря, когда я почти достиг противоположной его оконечности. Округа буквально взорвалась безумным раскатом грома, от которого заложило уши.
«Мардук нехило так разбушевался. Видимо, кто-то навлек на себя его гнев. Только почему из-за него должны страдать другие?».
Быстро пройдя остаток пути, я вернулся к нашей палатке. В тот самый момент, когда я одернул полог, по крыше застучали первые капли.
– Началось, – бросил я.
Бастет не ответила. Она лежала на циновке, прикрывшись шерстяной накидкой. На ее красивом лице застыло выражение усталости и задумчивости.
– Что с тобой?
– Сама не знаю, – она сморщила нос. – Голова идет кругом, будто я перепила и даже не закусывала. Тошнит. Слабость, – тут она закатила глаза, – мерзость.
– Может, съела что или заболела? – я дотронулся ладонью до ее лба. – Лихорадки нет.
– Знаю. Ничего, к утру пройдет.
– Тебя надо осмотреть.
– Со мной все в порядке, – недовольно буркнула она, – может, из за погоды.
Нубийка протянула руку и коснулась моей щеки:
– А вот ты устал. Скоро рассвет. Поспи, хотя бы пару часов.
– Пожалуй, ты права, – согласился я, вставая и направляясь в дальний угол палатки за еще одной шерстяной накидкой, – все равно, в таком состоянии я ничего путного придумать не смогу.
Моя рука нащупала на дне тюка заветную ткань. Вылавливая ее наружу, я краем глаза заметил парочку маленьких мешочков, стоявших рядом в углу. Они были влажные и пахли как-то странно.
Я нахмурился:
– Что это такое?
– А? – сонно переспросила Бастет.
– Маленькие мешочки в углу… что в них?
– Зерна пшеницы и ячменя.
Я хмыкнул:
– Ты что, собралась печь хлеб?
Ответом мне был лишь шум дождя снаружи, плавно переходящего от слабой мороси к настоящему ливню. Пожав плечами, я лег рядом с ней, накрыв себя накидкой:
– От них идет странный запах. Может, ты ими и отравилась?
– Они не для еды.
– Тогда зачем?
Нубийка вновь не ответила, лишь закрыла глаза и прижалась ко мне.
– Мне не нравится твое состояние. Объясни, что происходит?
– Позже.
– Почему не сейчас?
– Потому, что пока я сама не знаю.
– Не знаешь что?
Бастет открыла, было, рот, но в последний момент передумала:
– Не сейчас.
Я почувствовал, что закипаю, словно вода на огне:
– Боги, да объясни же мне, что с тобой?
– Спокойной ночи, – тихо произнесла она, давая понять, что разговор окончен.
– Замечательно, – произнес я в пустоту, – как теперь уснуть?!
Однако переживать за приход сна не пришлось. Уже скоро, согретый теплом ее тела, я погрузился в беспокойную дрему… Дрема переросла в сон. Тот сменился кошмаром. Я вновь оказался в Лабиринте, а огромный Минотавр с красными глазами тянул ко мне свою страшную трехпалую лапу…
– Саргон, Саргон!
Я резко сел на циновке. Не до конца воспринимая происходящее, моя рука быстро дернулась к плечу, на котором покоилась трехпалая лапа чудовища. Но это оказалась всего лишь Бастет. Она сжимала мое плечо кистью, на которой отсутствовали два пальца. Ее красивые глаза встревожено смотрели на меня.
– Ты в порядке?
Я быстро огляделся и тяжело выдохнул. Нет, не в Лабиринте. Это просто очередной кошмар. Я сидел на циновке в нашей палатке, а снаружи шел тихий накрапывающий дождь.
– Все нормально, – я натянуто улыбнулся, – просто приснился дурной сон.
– Ты уверен, что не хочешь ничего рассказать? – нахмурилась нубийка.
– Если бы это имело значение, то рассказал. Так что не переживай, – я сумел выдавить естественную улыбку, – все хорошо.
– Тогда советую продумать план действий, – сказала она, выпрямляясь, – ибо уже утро.
– Утро? – я оглянулся. – Судя по сумраку, еще даже не рассвет.
Бастет покачала головой:
– Небо затянуто серыми тучами, поэтому так темно. Кстати, дождь может сыграть нам на руку. В такую погоду снижается видимость у лучников, а намокшие стрелы летят не так далеко.
– Верно, – согласился я.
– И вот еще что, – добавила она, слегка напрягаясь.
Я вопросительно вскинул брови, и Бастет добавила:
– Ячмень пророс.
– И что?
– Ты разве не знаешь?
– Чего не знаю? – я непонимающе уставился на нее. – Ты про зерна ячменя в том мешочке? Я понятия не имею, для чего ты их тут держишь? Это очередная твоя дурацкая шутка?
– Очередная дурацкая шутка?! – вспылила она. – На что ты намекаешь?
– На твои царские замашки, – устало отмахнулся я.
– Ах, ты об этом, – ехидно сморщила нос она, – так и не можешь забыть ту историю с троном?
– Может, вместо того, чтобы выяснять отношения, скажешь, в чем дело, наконец?!
– Тогда перестань оскорблять меня!
– Это себе дороже, – буркнул я, садясь поудобнее и чувствуя, что голова начинает раскалываться, – так, что с ячменем-то?
Бастет скрестила руки на груди и вызывающе посмотрела на меня сверху вниз, поэтому мне пришлось добавить:
– Ладно, хорошо, извини, я вел себя несдержанно.
– Так-то лучше.
– Ну? – я протянул руку и ухватил кувшин с вином.
– Помнишь, я рассказывала тебе, что довольно долго жила у египетского вельможи?
– Угу, – промычал я, делая глоток.
– В то время я познакомилась с одной из рабынь несколько ближе, чем с остальными. Не сказать, что мы были прям подругами, но часто работали бок о бок в поле.
– Я все еще не понимаю, причем тут мешки с зерном? – я отодвинул кувшин подальше и вытер губы. Гудение в голове начало проходить.
– Однажды ей показалось, что она носит в своем чреве ребенка от хозяина, – пожала плечами нубийка, – и рассказала мне об этом способе узнать истину. Нужно мочиться на мешочки с зерном, и если оно прорастет, то женщина беременна. Пшеница – девочка, ячмень – мальчик.
По мере ее рассказа до меня начинал постепенно доходить смысл ее слов. Когда же она замолчала, я почувствовал, как меня вот-вот разорвет от обуявших чувств:
– Ты хочешь сказать, что…
– Я ношу ребенка, – тихо произнесла она, глядя прямо на меня, – и это мальчик.
Загляни сейчас в палатку Иштар на белоснежном коне с золотой уздой и предложи взять ее в жены, я бы не был так поражен, как от услышанной вести. Инстинктивно потянувшись в очередной раз за кувшином, я осушил его до дна. Мозг требовал времени, чтобы полностью осознать произошедшее.
– Ты уверена? – спросил я, неуклюже вставая на непослушных ногах. Очевидно, тело получило недостаточно отдыха.
– Все сходится, – задумчиво произнесла Бастет, теребя подбородок.
– И что ты думаешь?
– Вообще-то, я сама хотела тебя об этом спросить.
«Что я думаю? Да это, порази меня Мардук, великолепно! Вот только… вот только… сейчас не время и не место для рождения ребенка».
– Саргон? – нетерпеливо прервала мои мысли Бастет.
– Это не место для маленького ребенка, – повторил вслух последний виток своих мыслей я.
– Думаешь, я сама этого не знаю?! – раздраженно бросила нубийка, поворачиваясь ко мне спиной. – Я надеялась услышать нечто более определенное.
– Как давно?
– Около месяца.
Я подошел к ней сзади и нежно обнял.
– Это замечательно.
– Правда? – ей было приятно услышать от меня поддержку. – Но что делать дальше?
– То, что мы планировали. Захватим вавилонского командира, сдадим его хеттам, получим награду и заживем где-нибудь.
– У нас получится? – впервые я услышал в ее голосе нотки слабости.
– Конечно, – я обнял ее чуть крепче, – только есть одно «но».
– Да? – слегка напряглась она. – Какое?
– Ты никуда не пойдешь и останешься в лагере.
– Еще чего!
– Послушай…
– Попробуй меня остановить, – ответила Бастет, резко вырываясь из моих объятий.
– Тебе нельзя рисковать… – начал было я, но осекся, глядя на то, как быстро изменилась нубийка. От минутной слабости не осталось и следа, будто ее и не было вовсе. Передо мной снова стояла та самая Бастет. Непреклонная, упрямая и решительная.
– Нельзя, – кивнула она, к моему искреннему изумлению, – но оставаться здесь и не участвовать в бою еще больший риск. Глава разбойников должен разделять опасности со своими людьми.
Я отчаянно искал в голове слова возражения, но не находил их. Как бы горько это ни звучало, Бастет была права. Испепели меня Шамаш, она была права. Ей нельзя отсиживаться в лагере, пока остальные рискуют жизнями. Пойдут неуместные вопросы, а если кто-то вдруг прознает о беременности – неизвестно, как на это отреагируют налетчики. И Тиглат-Атра в частности.
«Я не хочу рисковать. Она не хочет рисковать. Но у нас нет выбора. О, Шамаш, его просто нет! И мы не можем пойти на попятную. Слишком далеко зашли».
– Возьмем с собой всех, кроме Себекхотепа и еще парочки человек, – продолжила, меж тем, Бастет, – пусть охраняют лагерь. Да и я не хочу потерять в случайной стычке нашего счетовода.
– Ты же сама хотела его прирезать, – напомнил я.
– Придется терпеть, пока не найду другого, – хмыкнула нубийка, – но давай лучше о деле. Ты уже придумал, как поймать отряд вавилонских лазутчиков?
Я развел руками:
– Знаешь, как-то особо не до того было.
– Так и знала, что все придется делать самой.
От этих слов у меня вытянулось лицо:
– Ты сейчас серьезно? А чем по-твоему последние сутки занимался я?! Беспробудно пил?
Бастет громко и заразительно рассмеялась, принося облегчение. Напряжение спало, позволяя с ясной головой подойти к решению проблемы.
– У тебя такое забавное лицо, когда считаешь себя оскорбленным, – отсмеявшись, произнесла она.
– Есть такое, – в ответ улыбнулся я, – а насчет плана по поимке вавилонянина, думаю, самое время обдумать детали.
Нубийка кивнула:
– Согласна, не станем терять время, которого итак нет. Что ж…
[1] Сехмет – в египетской мифологии богиня войны, палящего солнца и яростной мести. Изображалась с головой львицы. С ней связан миф Древнего Египта об истреблении людей, когда Ра узнал об их предательстве и наслал на них Сехмет, чтобы устроить кровавую бойню.
13
Я стоял перед дверью со слегка задумчивым и отстраненным выражением. Хлипкая тростниковая преграда выглядела до боли знакомой. Намокшая от накрапывающего дождя, она уныло встречала меня в молчаливом приветствии. Утерев капли с лица, я медленно, будто во сне, прикоснулся к медной ручке, покрытой патиной, и потянул на себя. Дверь поддалась, хоть и нехотя, оповещая округу своим возмущенным скрипом. Словно негодуя, что кто-то осмелился посягнуть на ее владения. Но кому, как не мне, было позволительно заглянуть внутрь. Сделав шаг вперед, я тут же ощутил тяжелый и спертый воздух. Очевидно, что хижина простояла закрытой с тех самых пор, как я собственноручно захлопнул ее. Подождав, пока глаза привыкнут к сумраку, я огляделся, полный мрачных и тяжелых воспоминаний. Все осталось нетронутым. Истлевшая и протертая циновка в левом дальнем углу. Пара пустых кувшинов и глиняный горшок занимали угол напротив, а ящик с плотницкими инструментами располагался справа под небольшим обеденным столом.
Дождь тихо барабанил по крыше. Вкупе с непривычно стоящей тишиной, он создавал ощущение странного… умиротворения? Умиротворения, носившего оттенок скрытой угрозы. Угрозы, которая непременно должна объявиться. Подобно затишью перед большой бурей.
Громко выдохнув и подняв своим дыханием горсточку пыли в воздух, я вспомнил тот день, когда рано утром в мою дверь постучал возбужденный Сему. Он сообщил, что хижина, которую я построил для корзинщика, развалилась, похоронив под обломками ее хозяина. Тогда я еще понятия не имел, что стал невольным участником скрытых дворцовых козней и заговоров. Какие последствия все это повлечет. Что мир, в котором я жил, уже тогда начал рассыпаться, словно трухлявое дерево под напором ветра. Но мне еще только предстояло осознать это. Осознать то, насколько ложными и неправильными были мои взгляды. Убеждения, которым я следовал на протяжении всей жизни. Жизни простого мушкену. И за это нужно сказать «спасибо» Бел-Ададу. Этому коварному писцу на службе храмовых жрецов Эсагилы…
«Здесь все началось. И вот, спустя столько времени… я снова стою тут. Но уже в другой роли».
Чья-то рука аккуратно прикоснулась к моему плечу.
– Все в порядке? – я услышал позади голос Бастет.
Не оборачиваясь, я хмуро произнес:
– Здесь был мой дом.
Она поравнялась со мной, осмотрелась:
– Ну и дыра.
Я невесело улыбнулся:
– Видимо, египетских рабов содержат в лучших условиях?
Бастет слегка передернуло. Ведь она так ненавидела это слово. Раб. Однако сейчас было не время для споров на пустом месте. Видимо, она это прекрасно понимала, поэтому спокойно ответила, пожав плечами:
– К хорошему быстро привыкаешь.
– Полностью согласен, – подтвердил я, делая еще один неосознанный шаг вперед.
– И если ты не собираешься отвыкать, то советую прекратить хандрить. Когда закончим все свои дела, сможешь вернуться сюда и наслаждайся хоть неделю, – она еще раз огляделась, – быть может, я даже составлю тебе компанию. Подробнее расскажешь о прошлом и Вавилоне, – ее голос стал на мгновение мечтательным, – ведь я никогда в нем не была.
Заставив себя вернуться в настоящее, я уверенно кивнул:
– Ты права, идем.
Решительно развернувшись, я вышел на улицу, вновь подставляя лицо моросящему дождю. Серые тучи плотно обволакивали небо, низко свисая над нашими головами. Видимость упала. С места, где я стоял, невозможно было различить даже верхушки каменных стен. К непогоде добавился туман. Что ж, это нам даже на руку. Теперь можно не опасаться, что откуда-то сверху прилетит шальная стрела, выпущенная остроглазым лучником. Небольшая улочка, ведущая на север к дому кузнеца, также терялась в молочной дымке.
Наш отряд из двадцати пяти человек рассредоточился по соседним хибарам, создавая видимость грабежа. Основным планом было привлечь внимание вавилонского командира и его отряда, дабы вынудить их напасть на нас. Наверняка, они будут уверены в том, что застанут врага врасплох. На это и был основной расчет. План весьма прост, и мы с Бастет придумали его довольно быстро. Хвала Ададу, что дождь не прекращался с прошлого вечера, иначе пришлось бы потратить больше времени на проработку дальнейших действий, а его, времени, и так оказалось в обрез.
– Они не спешат, – Бастет вышла следом за мной.
Дождевые капли тихо барабанили по ее кожаному нагруднику. Черные, как смоль, волосы, стянутые в «конский хвост», блестели от влаги.
– Да. Я заметил, – негромко ответил я, всматриваясь в туман и пробуя разглядеть в нем хоть что-нибудь. Безрезультатно. – Надеюсь, из этой затеи выйдет хоть какой-то толк. Иначе мы попросту потеряем время, которого и так практически нет…
Бастет прервала меня на полуслове.
– Слышал? – прошептала она, напрягаясь.
Я замер, пристально вслушиваясь в окружающие звуки. Точнее, в их полное отсутствие. Как я ни старался уловить какие-либо подозрительные шорохи или движения, мне этого не удалось. Только шум моросящего дождя. И больше ничего.
– Нет. Ничего не слышу, – также шепотом ответил я, – быть может, тебе показалось?
Она продолжала напряженно всматриваться в сторону городских стен, а затем покачала головой:
– Нет, я точно что-то слышала.
– Наверняка, это один из наших разбил горшок в какой-нибудь хибаре.
– Нет, звук шел оттуда, – Бастет указала пальцем в широкий проем между моим бывшим домом и соседской хижиной. Сквозь него виднелись смутные силуэты других скромных жилищ местных мушкену, а позади возвышалась городская стена. Ее вершина была скрыта от наших взоров молочной пеленой тумана.
– И что же это было? – я повернулся к ней лицом.
– Не поняла, но… – тут она резко замолчала и изменилась в лице. Скулы напряглись, а зрачки расширились.
Медленно, я начал оборачиваться обратно, дабы вновь посмотреть в проем. Однако не успел. Уже в следующий миг Бастет силой рванула меня вниз.
– Ложись!
От неожиданности я кубарем полетел вниз, измазав лицо в жидкой глине. Она была холодной и мерзкой. Комки налипли на губах, так что пришлось сплевывать. Воздух рассек некий предмет. С тихим свистом он пролетел надо мной и ударился в дверь, высекая горсть острых щепок. Через миг Бастет с силой потянула вверх, заставляя встать.
– В хижину, быстро!
Не давая опомниться, она затолкала меня в дом и захлопнула дверь. Только теперь я заметил, что плетеный тростник насквозь пробит копьем. Как раз на уровне моей головы.
– Кажется, сработало, – тяжело дыша, произнесла нубийка, – они идут.
– Тогда приготовимся, – быстро оправившись, ответил я и с лязгом обнажил меч.
Бастет сделала то же самое. Одновременно с этим снаружи послышался топот множества ног, а затем яростные крики. Я не знал, сколько вавилонян в отряде, но это было неважно. Главное, выстоять против них и взять командира живым. Судя по звону клинков, стычка уже началась. Кто-то вскрикнул. По голосу мне почудилось, что это Гасан.
«Будет обидно, если прирежут этого мадианитянина. Хоть он и редкостный идиот, но начинает мне нравится».
Я не успел додумать мысль до конца, ибо хлипкая дверь моего бывшего жилища с треском распахнулась, громко ударившись о глиняную стену. Сила удара была настолько велика, что от нее тут же откололось несколько кусков и с хрустом упало на пол. При этом копье, торчавшее в ней, вошло в стену на целых четыре пальца.
Я приподнял руку с мечом. Чувства обострились, мышцы напряглись, а сердце стучало, как кузнечный молот. Точно так же, как тогда, во время схватки с гиенами на стоянке караванов. Держа вход в поле зрения, я отошел к деревянному столу. Бастет заняла позицию в другом углу, где валялась старая циновка.
Внутрь ворвались трое. Первые два воина выглядели рядовыми ополченцами. Просторные рубахи до колен, туго перевязанные веревкой на поясе, служили им единственными доспехами. Темные взъерошенные волосы покрывали головы. Маленькие и круглые щиты защищали туловище, в руках наготове были копья. Однако не они привлекли мое внимание, а тот, кто стоял за их спинами. Третий. И, порази меня Мардук молнией, если я в тот момент чуть не выронил от изумления меч. Во всем его виде угадывался истинный и опытный воин. В отличие от полуголых ополченцев, его голову украшал бронзовый конусообразный шлем. Туловище защищала прочная кожаная броня, а в крепкой жилистой руке он сжимал длинный клинок. Но отнюдь не снаряжение этого воина настолько ошеломило меня. Нет, тут дело было совершенно в ином.
В том, что я узнал его.
Заостренные черты худощавого и загорелого лица. Суровый взгляд серых непроницаемых глаз. Длинный ястребиный нос и тонкие, плотно сжатые губы, наполовину скрытые под темной завитой бородой, опускающейся до груди. Словно молния, озарявшая местность прошлой ночью, в моей голове вспыхнуло воспоминание о том, как этот человек ведет меня на цепи по Дороге Процессий. Ведет, словно побитую собаку. Как эта сильная, жилистая рука дергает натянувшуюся цепь кандалов, и я с силой падаю на кирпичную кладку, обдирая кожу на суставах…
Без всяких сомнений, это был он. Этеру. Отец Тарару. И это оказалась очередная проблема в копилку к остальным.
«Проклятье, ну почему именно ты?! Тебя здесь только не хватало!».
Один из ополченцев рванул ко мне, делая предсказуемый выпад. Я легко увернулся. Воин потерял равновесие и, пошатнувшись, напоролся на стол. Оказавшись с его правого бока, я вонзил меч под ребра, направляя лезвие снизу вверх. Враг издал удивленный хрип. Оружие выпало из рук и со звоном упало на пол. Дернув меч назад и, отталкивая его ногой, я заметил, что Бастет почти играючи разобралась со вторым ополченцем. Тот попытался пригвоздить ее к стене, целясь острием в горло, но нубийка ловко поднырнула под выпад, а затем всадила свое оружие ему в пах. Хижина наполнилась истошным воплем раненого ополченца. Не обращая на крики внимания, Бастет отшвырнула врага прочь, словно куль с дерьмом. Он рухнул на своего соратника, к тому времени уже затихшего, корчась и вопя от боли. Дабы эти звуки не отвлекали от боя, я быстро пронзил мечом его горло, мгновенно обрывая истошные крики.
Все это время Этеру стоял возле входа и невозмутимо наблюдал за происходящим.
Когда же мы разделались с его подчиненными, он лишь злобно ухмыльнулся.
– Это даже будет интересно, – хрипло произнес он, непринужденно размахивая мечом.
Бастет сделала шаг по направлению к нему, следя за каждым его движением. Этеру же тем временем выдернул торчащее из стены копье и бросил его на пол, захлопнул за собой остатки того, что некогда называлось дверью. Теперь в ее середине зияла огромная дыра, а сама она держалась лишь каким-то чудом. Бастет сделала еще один шаг, и в этот момент я понял, что совершил ошибку, когда позволил ей пойти с нами. Да, где-то в глубине души таилось осознание того, что я не смог бы ее отговорить. Что в ее словах, произнесенных в палатке сегодня утром, имелся здравый смысл. Но, все равно, ее присутствие здесь воспринималось, как ошибка. Ошибка, которую стоит исправить немедленно. Поэтому я резко двинулся на Этеру, стараясь занять позицию между ним и Бастет.
– Саргон, стой! – услышал я ее предупреждающий крик, но не принял его во внимание.
«Посмотрим, знаком ли ты с этим приемом, мерзавец!».
За долю секунды прокрутив в голове воспоминание битвы Эмеку-Имбару с Тегим-апалом в пустыне, я сделал вид, что наношу удар, целясь в шею Этеру. Тот поднял руку с клинком, уверенный в том, что легко отобьет этот простой выпад, но ровно за одно мгновение до того, как наши клинки должны были встретиться, я резко изменил траекторию удара, уводя меч вниз. Будь моей целью убить Этеру, то я непременно ее достиг, ибо теперь его грудь от моего клинка защищала только кожаная броня. Но он мне был нужен живым, поэтому, вместо того, чтобы продолжить движение вперед, я резко дернул меч назад, зацепляя, словно рыболовным крючком, оружие Этеру и выбивая его из руки. На лице вавилонянина промелькнуло неподдельное изумление, однако мой триумф оказался недолгим. От вскружившего мне голову успеха, я потерял бдительность, и уже в следующий миг ощутил на своем запястье сильную хватку руки Этеру, который резко стал выворачивать вниз. От пронзившей тело боли потемнело в глазах, однако я, каким-то неимоверным усилием воли, сумел не выронить меч. Заметив, что Бастет кинулась мне на помощь, Этеру дал мне смачного пинка, от которого я упал прямо на нубийку, увлекая ее за собой на пол. Вавилонянин же, не теряя времени, схватил недавно выдернутое из стены копье и нацелил его острием прямо на нас.
– А ты хорош, – прорычал он, крепко сжимая оружие и держа его перед собой, – но это все равно ничего не изменит. Хеттским ублюдкам не место в моем городе!
Я попытался поднять меч, чтобы защититься, но не смог пошевелить кистью. От каждого движения ее пронзала сильнейшая боль, готовая вызвать сноп искр из глаз. За меня это сделала Бастет. В отчаянной попытке она вскинула свой клинок, но Этеру ловко выбил оружие из ее рук. Меч нубийки со звоном отлетел в сторону и ударился о стену.
– Ты не похожа на хатти, – прохрипел Этеру, выпуская изо рта клубы горячего пара, – наемница? Хотя, какое это будет иметь значение, когда я пригвозжу вас к этому полу? Враг Вавилона – мой враг.
Он занес копье для удара. Инстинктивно, я закрыл Бастет своим телом, помня, что в чреве она носит моего ребенка, которому, судя по всему, уже не суждено будет родиться.
«Боги всемогущие, и почему я не отговорил ее пойти с нами?! Это самая страшная ошибка в моей жизни, которая стоила слишком дорого. Что ж, видимо это моя судьба. Здесь она началась, здесь она и оборвется. Но я по-прежнему не жалею ни о чем, кроме одного – Бастет не должна была идти со мной!».
Я смотрел Этеру прямо в глаза и не видел ни намека на сострадание или снисхождение. Да и откуда им было там взяться? Для него мы всего лишь наемники, пришедшие грабить и разорять его родину. То, что эта родина некогда была и моей, уже не имело никакого значения.
– Да свершит Шамаш правосудие моими руками, – прошептал Этеру и размахнулся.
Я закрыл глаза, чувствуя тяжелое и прерывистое дыхание Бастет на своей шее, в ожидании того, как острый и холодный металл прорвет мою плоть. Это было самое долгое мгновение в жизни. Длиною в вечность… Которое прервалось совсем не так, как ожидал.
Внезапно я вдруг услышал знакомый юношеский голос, в котором сквозило неподдельное изумление.
