Павел Сергеевич Марков
Клубок со змеями
23
Бастет вошла так тихо, что я даже вздрогнул от неожиданности, когда увидел над собой ее окровавленное лицо. Нос и вправду был сломан. Из него струйками текла кровь. Однако перелом оказался не столь серьезным, каким мог. По крайней мере, не сместился. Других ран я не заметил. И она по-прежнему была без одежды.
– Загораешь? – весело ухмыльнулся я.
– Я вижу, у тебя хорошее настроение? – это прозвучало скорее, как утверждение, нежели вопрос.
Не дожидаясь ответа, она взяла последний оставшийся кувшин со стола и заглянула внутрь:
– Полный. С вином. Надеюсь, эта тварь не разбавляла его колодезной водой.
– Скорее всего, разбавлял. Когда я вошел, он выглядел совсем не здоровым.
Бастет помедлила, а затем, все-таки поставила кувшин обратно на стол. В ее взгляде сквозило легкое разочарование.
– Вы взяли пленных? – спросил я.
– Только несколько слуг этого Хазина, – она презрительно кивнула в сторону остывающего караванщика, – наемников я прикончила собственноручно.
– И как, тебе полегчало после этого?
– О, да, – протянула она, – еще как полегчало.
Я понимающе кивнул:
– А сколько людей осталось у Азамата?
– Если считать вместе со мной и его самого, то десять, – она шмыгнула носом, и кровь пошла сильнее.
Я обратил на это внимание и тихонько засмеялся, но смех быстро превратился в сухой кашель.
– Над чем ты смеешься?
– Из нас получится отличная шайка под названием «Сломанные носы». Как тебе, нравится?
Она фыркнула:
– И не надейся! Я не стану ходить, как ты, и приведу себя в порядок у первого же встречного костоправа.
Я вновь попытался рассмеяться:
– Когда найдешь такого, меня позови. А пока лучше останови кровь. Мне бы не хотелось увидеть, как ты изойдешь ею прямо у меня на глазах.
Она ничего не ответила, но в ее взгляде я заметил странный огонек, от которого мое сердце, и без того сильно бившееся в груди, зашлось еще сильнее.
Бастет окинула взглядом шатер, подняла брошенный мною меч, подошла к одной из стенок и вырезала большой кусок ткани.
– Ты ведь не рассказал ему о гиенах? – угрожающе бросила она через плечо, а затем возвращаясь к столу.
«Ой-ой».
– Разумеется, нет. Я разве похож на дурака?
– Похож, даже очень.
– Гадина, – беззлобно произнес я и улыбнулся.
– Следи за языком, не то отрежу тебе его и еще что-нибудь в придачу, – хмыкнула она, помахивая мечом.
– Ты сама назвала меня дураком.
– Нет, я сказала, что ты похож на дурака.
– Интересно, чем я заслужил такое нелестное сравнение? Тем, что спас тебя от тех же пресловутых гиен, например?
– Зачем ты побежал за мной? И ввалился в этот шатер? – ответила она вопросом на вопрос. – Ты бы мне ничем особо не помог.
– А ты сама как думаешь?
Она долго и пристально смотрела на меня, а затем улыбнулась. Улыбка получилась очень даже милой.
– Я и говорю, дурак.
Я наигранно закатил глаза:
– Может быть, но это была не единственная причина, по которой я пришел сюда.
– Правда? – она слегка огорчилась, услышав это, поэтому я поспешно продолжил.
– Вторая причина появилась только тогда, когда я увидел, что тебе уже ничего не угрожает.
– Мне и так ничего не угрожало, – если бы она могла, то непременно вздернула свой нос.
– Да-да. Именно поэтому тот щитоносец чуть не убил тебя.
– У него не было шансов, – махнула она рукой, – так что за вторая причина?
От моей веселости не осталось и следа. Я серьезно посмотрел Бастет прямо в глаза, и она почувствовала перемену в моем настроении.
– Ты ведь знаешь, что он не оставит меня в живых, верно?
– С чего ты взял? – спросила она, но ее взгляд говорил красноречивее слов – она все прекрасно понимала.
– Да брось, Бастет. Сама не будь дурочкой. С какой стати Азамату делится со мной награбленным добром? Я сделал свое дело и больше не нужен. Ничего. Мне не привыкать быть в роли куклы.
Она молчала, продолжая внимательно смотреть на меня.
– Но больше исполнять эту роль я не намерен, – в моем голосе сквозила твердая решимость. – Я понял это в тот момент, когда увидел, что ты в безопасности и теперь можно подумать о сохранности собственной шкуры.
– Чего ты задумал? – она буквально пожирала меня глазами.
– Ты боишься его?
– Все боятся его.
– Но ты имеешь на него влияние, так ведь?
– Большее, чем кто-либо, но даже я не смогу убедить его, если он решил… – она слегка замялась.
– Этого уже не нужно. Я обо всем позаботился.
Бастет выронила ткань, которую держала у носа. Меч вновь звякнул об пол. Ее челюсть отвисла, а глаза расширились. Будь ситуация не столь напряженная, то я непременно рассмеялся бы.
– Ты что сделал?
– Позаботился о своей безопасности. Это была вторая причина, по которой я пришел сюда и убил Хазина.
– Что ты сделал?!
– Почему ты с ним, Бастет? – спросил я, пропуская ее вопрос мимо ушей, но она, казалось, не расслышала меня.
– Что ты сделал, Саргон? – из ее носа вновь потекла кровь.
– Я отвечу только после того, как ты скажешь правду и не раньше. Можешь резать у меня что угодно. Хоть на кусочки покроши. Я ничего не скажу.
Оцепенение начинало понемногу проходить, и Бастет взяла себя в руки. Не став подбирать с грязного пола ткань, она взяла меч, вновь подошла к стенке шатра и вырезала новую. Затем вернулась ко мне.
– Не знала, что внутри тебя есть такой стержень. Впечатляет.
– Спасибо, я и сам не знал… до какого-то момента.
– Так чего ты хочешь узнать?
– Почему ты с ним?
Она устало развела в сторону рукой с клинком:
– Я же говорила. Я осталась одна в чужом городе. Мне грозило очередное рабство…
– Да, я это помню, но есть ли другие причины?
– О чем ты? – непонимающе спросила она.
– Помнишь нашу первую встречу? Ты еще тогда захотела отметелить меня мечом, а я ловким движение обезоружил тебя.
– Глупости, тебе просто повезло…
– Сейчас речь не об этом. Важно другое – ты так разъярилась, узнав, что тебе придется играть роль моей рабыни в предстоящем деле, что направилась к Азамату, дабы хорошенько побеседовать с ним.
– Никакого разговора не было, – призналась нубийка.
– Так я и знал, – хмыкнул я.
– Тогда зачем спрашиваешь?
– Просто хотел удостовериться. Но мне интересно другое – почему ты так себя повела?
Снаружи донеслись торжествующие крики и вялое бормотание верблюдов. Очевидно, разбойники дорвались-таки до сокровищ караванщика и наслаждались дележом добычи.
Понизив слегка голос, Бастет ответила:
– Я не могла не проявить характер перед жалким оборванцем. Мне нужно было показать, что я многого стою среди людей Азамата.
– А это так и есть?
– Да. Он покровительствует мне, ибо ценит таланты разведчицы. Но на этом все.
– И ты боишься его, как и все? – уточнил я.
– Да.
– Тогда почему не сбежала? Наверняка была такая возможность.
Бастет устало улыбнулась:
– Видимо, простота разбойничьей жизни перевешивала страх перед ним. Да и что меня ждало, воспользуйся побегом? Я могла бы попробовать вернуться на родину, в Нубию, но, во-первых, не знаю, смогла ли бы добраться туда. А во-вторых, что меня там ждало? Бедность, нищета, риск очередного попадания в египетское рабство? Нет уж, лучше попытать счастья здесь.
– Хорошо, – я облизал пересохшие губы, – тогда у меня остался один вопрос. Ты не сильно расстроишься, если он умрет?
– Нет. Никто не расстроится.
– И что будет потом?
В ее глазах вспыхнул нехороший огонек:
– Я могла бы попробовать занять его место… Людей у нас осталось мало. Далеко не каждый обладает весом… – затем этот огонек погас также внезапно, как и появился. – Но это пустая болтовня. Он не собирается умирать. Да, тот командир наемников неплохо его потрепал, но ничего смертельного.
– Если вы все его так боитесь, почему не убили раньше?
Она усмехнулась:
– Он же не дурак. Да, Азамат держит людей в страхе, но никогда не настраивает всех против себя, всегда находя кого побогаче одарить после очередного успешного набега. К тому же, у него есть и другие гарантии собственной безопасности.
– Это какие?
Нубийка резко покачала головой:
– Сейчас не время об этом говорить.
– Хорошо.
Я приподнялся на ложе и сел. Голова шла кругом, но я словно не замечал этого.
– Я сказала все, что ты хотел услышать?
– Пожалуй.
– Тогда пора бы тебе ответить на мой вопрос. Чего ты задумал?
– Ты сказала ему, что колодец отравлен?
Бастет вздрогнула. По ее реакции я понял, что нет. На душе сразу немного полегчало.
– О, Ра, – ответила нубийка, делая движение в сторону выхода, – совсем забыла об этом…
– Я отравил его.
Она застыла, словно молнией пораженная. Казалось, Бастет готова вновь выронить все предметы из рук, но на этот раз смогла быстро овладеть собой.
– Чего? – сорвался шепот с ее уст.
Я указал пальцем на огромный сосуд с водой в углу:
– Я набрал колодезной воды в кувшин и преподнес ему, словно это нектар богов. Было рисково, но вроде обошлось. Пока, во всяком случае. Думаю, учитывая ранения, он продержится пару дней. Главное теперь придумать, как эти дни продержаться мне.
Теперь это был не огонек в ее глазах. Это было настоящее пламя. Пламя, которое поглотило Бастет целиком, заставив позабыть чуть ли не обо всем. Я видел, как участилось ее дыхание, а пальцы непроизвольно вцепились в рукоятку меча.
– Мне надо идти, немедленно, – тяжело дыша, произнесла она.
– Ты знаешь, что делать дальше?
– Возможно. Но если я не потороплюсь, то, скорее всего, ты не доживешь и до вечера.
– Тогда не трать время на разговоры со мной. Если мне и суждено умереть, так пусть на не пустой желудок, – я подтянул к краю стола тарелку с финиками.
Бастет наклонилась ко мне и крепко поцеловала. Поцелуй был слаще, чем любое вино, что я пробовал.
– А ты молодец, – проворковала она мне в ухо и быстро выбежала из шатра, оставив меня наедине с мертвецом.
– Стараюсь, – произнес я с ухмылкой. – Пожалуй, отведаю-ка этих куриных крылышек. Тебе оставить, Хазин?
Ответом мне было молчание.
– Ну, мое дело предложить, – пожал плечами я, вгрызаясь в жареного цыпленка.
***
Полностью разделавшись с тарелкой куриных крылышек и смачно рыгнув, я почувствовал себя намного лучше. И хотя рука по-прежнему ныла, а ноги казались тяжелыми, голова полностью прояснилась. Осторожно расправив мышцы спины, я было потянулся за кувшином с вином, но вовремя одернул руку. Уверенности в том, что Хазин не разбавлял напиток зараженной водой, не было. А рисковать не хотелось. Решив потерпеть, я ухватил тарелку, на которой лежали остатки сушеных фиников. Присутствие неподвижного тела нисколько не мешало аппетиту и поглощению пищи. Я даже слегка удивился своей стойкости. Скажи кто-нибудь месяц назад, что буду спокойно завтракать рядом с трупом без рвотных позывов, плюнул бы в лицо.
– Трудности закаляют, – сказал я вслух, обращаясь к самому себе и продолжая нажевывать финики.
Когда в тарелке осталась лишь жалкая горсть я, чувствуя, что мог бы съесть что-нибудь еще, с сожалением оглядел грязный стол.
– Эх, сейчас бы хлопнуть в ладоши, как наверняка много раз делал этот караванщик, позвать сюда покорного слугу, чтобы он убрал сие безобразие… принес новые блюда…
«Слуга…».
Это слово еще раз пронеслось у меня в голове. Я почувствовал, как губы беззвучно произносят его. В этот момент оно мне показалось неизмеримо важным. Но почему?
«Слуга… слуга… ну да, точно! У этого жирного негодяя был же слуга! Да и явно не один».
В памяти всплыл образ смуглого маленького и коренастого человечка, которого я впервые увидел в тот день, когда караван Хазина показался из-за бархана. Он шел впереди, держа верблюда под уздцы. Именно он вечером того же дня пригласил меня на ужин. И что-то мне подсказывало, что человечек был не единственным слугой среди свиты торговца. Далеко не единственным. А это значит…
– Боги милостивые, да он же меня выдаст! – прохрипел я, резко вставая и опрокидывая тарелку с остатками фиников, которые разлетелись по грязному полу.
«Если этот слуга, или кто он там на самом деле, выболтает Азамату или его людям, что меня раскрыли… что я не справился с заданием… вот тогда точно полетит чья-то голова. И не только моя. Бастет. Она тоже может пострадать. Но самое главное – этот человечек расскажет и то, что у них закончилась вода… полностью… везде. И они вынуждены были брать воду из колодца. Ну и что? А то, что раз запасы воды у каравана окончательно иссякли, то какой водой я напоил Азамата? Разумеется, колодезной…»
– Порази Мардук молнией мою задницу! – я буквально ощутил, как лицо намокает от пота.
Я быстро огляделся в поисках меча, которым еще не так давно проткнул горло Хазину, но не нашел его. Только мгновение спустя память подсказала, что Бастет взяла его с собой, когда покидала шатер.
Мысленно ругаясь, на чем свет стоит, и, вспоминая всех богов, что знал, в том числе и египетских, я быстро заковылял к выходу, еще толком не соображая, что собираюсь делать. Когда полог шатра был откинут, и лучи полуденного солнца ударили по глазам, я услышал крики.
***
Они раздались несколько раз, с секундной периодичностью. Крики, которые мне напомнили мольбы утопающих, тонувших в глубоком русле Евфрата. Сначала пронзительные, но быстро обрывающиеся, когда бедолага скрывается под толщей темной воды. А она заполняет его легкие. Слышится булькающий звук.
Я быстро осмотрелся, пытаясь разобрать, откуда доносятся эти жуткие крики.
Прямо впереди, локтях в двадцати, пара разбойников обыскивала трупы наемников. Их маленькие щиты вновь висели на спинах. Еще один человек Азамата привязывал караванных верблюдов. Слева выстроились ряды маленьких палаток. Судя по всему, в них жили наемники. Только сейчас я заметил, что позади этих рядов высились еще два больших шатра, которые хоть и уступали по размеру хазинскому, но все равно выглядели внушительно. Крики доносились именно оттуда.
– Что происходит? – изумленно произнес один из разбойников, бросая обыскивать трупы и вопросительно глядя в ту сторону.
– Кого-то режут, – уверенно произнес второй, вставая и выпрямляясь.
– Азамат решил прикончить пленных слуг?
– Пусть нас занесет песком, если это так. Глава никогда на такое не пойдет.
Обнажив клинки, они быстро направились к шатрам, вздымая в воздух песок кожаными сапогами. Будь у меня больше времени, то непременно подумал, как у этих молодцев не преют ноги в такой обуви? Вместо этого, я поспешил за ними, насколько позволяла слабость в коленях.
Когда мы почти приблизились к шатрам, раздался яростный рев Азамата:
– Гули вас раздери, что здесь происходит?!
24
Глава показался справа от меня из-за плотных рядов маленьких палаток. Я заметил, что Азамат уже успел перевязать рану на бедре, но продолжал ощутимо хромать. Шлем он снял с головы и держал в правой руке. Его темные длинные волосы сальными космами спадали на плечи, а покрасневшие глаза метали искры. Картину разъяренного демона дополняла заостренная борода, которой словно передалось настроение хозяина, и она приняла устрашающий вид. Я знал, что все его боятся, но теперь увидел, насколько тот способен вселять не только страх, но и настоящий животный ужас.
Увидев своего предводителя в таком состоянии, налетчики отпрянули. Я же не решался подойти ближе и остановился в нескольких локтях от шатров. Бряцая доспехом, Азамат приблизился ко входу в правый из них, и уже собирался одернуть полог, как вдруг из него наружу выпал человек. Именно выпал. Спиной к нам. И тут же повалился на песок, издавая те самые булькающие звуки, которые извергает рот случайного утопленника, имевшего неосторожность упасть с моста в воды Евфрата. Из его перерезанного горла фонтаном брызгала кровь, окропляя песок и сапоги Азамата. Несмотря на это, я узнал его. Тот самый слуга. Маленький и щуплый, в одной лишь выцветшей грязной набедренной повязке. Сомнений не было никаких – именно он вел первого верблюда под уздцы в тот день, когда караван показался на вершине бархана. И он же сопровождал меня на ужин к Хазину.
«Ну вот, теперь он уже точно ничего никому не расскажет. Никогда».
Следом показалась Бастет. Держа в руке окровавленный меч и тяжело дыша, она вышла из шатра.
Не могу сказать, что я был сильно поражен происходящим, ибо где-то в глубине души подозревал, что Бастет могла пойти на такое, но все же слегка удивился. Чего нельзя сказать об Азамате и его людях, которые в полном составе уже сбежались на крики. С налитыми кровью глазами, предводитель шайки изумленно лицезрел картину, представшую перед нашими взорами. Разбойники держались слегка поодаль. Положив ладони на рукоятки мечей, они наблюдали за происходящим с долей испуга.
– Ты что это творишь, а?! – рявкнул Азамат, быстро оправляясь от изумления. – Кто дал тебе право убивать живой товар? Ты же знаешь, что один богатей в Петре неплохо заплатил бы за этих людей!
– Не заплатил бы, – спокойно ответила Бастет, полностью выходя наружу и слегка толкая босой ногой мертвое тело.
Несмотря на кажущееся спокойствие, я разглядел в ее глазах страх. Страх перед Азаматом.
– Это еще почему?
– Они больны.
– Неужели? Интересно, чем?
– Понятия не имею, – пожала плечами нубийка, – но вода в колодце вызывает хворь.
Лицо Азамата налилось кровью. Мне казалось, что его вот-вот хватит удар.
– И ты говоришь мне об этом только сейчас?! – взревел он.
Одним богам известно, как, но Бастет удалось сохранить невозмутимый вид.
Она развела руками:
– Прости, как-то не было времени об этом сообщить. Ты сразу отправился проверять добычу.
– Как интересно, – прошипел Азамат, надевая шлем на голову. От тона его голоса у меня по спине пробежал неприятный холодок, несмотря на то, что солнце палило нещадно. – Значит, вся вода в лагере отравлена?
– Да, – ответила Бастет.
– А сами вы, гляжу, чудесным образом участи отхлебнуть отравленной водицы избежали?
– У нас остались свои запасы, – встрял в разговор я, делая один шаг вперед и не замечая предостерегающего взгляда нубийки.
– А ты закрой пасть и стой на месте! – проревел Азамат, метая искры и тыча в меня пальцем. От всей моей смелости не осталось и следа. Я замер, словно меня вбили кувалдой в песок. – Когда мне понадобится услышать голос паршивого глиномеса, я непременно к нему обращусь.
Пара разбойников, которые обыскивали трупы, сделали шаг ко мне, продолжая сжимать рукоятки мечей. Обстановка накалялась. Я ощущал всем телом. Словно над стоянкой сгустились тучи, и молнии уже выбирали своих жертв.
– Это правда, – тихо произнесла Бастет, – у нас оставалась своя вода, когда мы узнали, что колодец отравлен.
– Какое невероятное и счастливое совпадение, – хмыкнул Азамат, – и что же вас уберегло?
– Я же говорю, у нас оставались собственные запасы воды. А потом мы увидели, что наемники набирают воду из колодца, а следом их скашивает болезнь. Нетрудно сделать выводы.
– И что это за болезнь?
– Откуда мне знать?! – раздраженно воскликнула Бастет.
– Не тявкай на меня, девочка. Ясно?! – рыкнул Азамат. – Я и так начинаю подозревать, что ты злоупотребляешь моей благосклонностью.
Я чувствовал, как страх начинает медленно сжимать все мое существо, словно большая змея.
– Проверь, что в том шатре, – велел Азамат одному из разбойников, при этом, не сводя глаз с Бастет, – быть, может, там еще остались живые люди.
Налетчик поспешил выполнить приказ своего предводителя и скрылся в левом шатре. Пока он отсутствовал, все молчали, напряженно смотря друг на друга. Гнетущая тишина повисла над оазисом. Такая же, какая бывает перед сильной бурей. Даже верблюды полностью умолкли, словно их и не было вовсе. Те несколько минут, что разбойник провел в шатре, периодически чем-то гремя, мне показались вечностью. Голова вновь закружилась. Волнами накатывала слабость. Хотелось прилечь прямо на горячий песок, но, разумеется, я не мог себе этого позволить.
Наконец, разбойник вышел из шатра.
– Никого, – произнес он, – только кувшины.
– С вином? – поинтересовался Азамат.
– Похоже на то. Я проверил только часть из них, – ответил разбойник, вытирая руки.
–Хм, – хмыкнул Азамат, слегка призадумавшись, а затем произнес то, от чего по моей спине пробежали мурашки, – значит, ты всучил мне кувшин с отравленной водой, мразь?!
Как бы ни было мне страшно в тот момент, я понимал – если не смогу держать себя в руках, то долго не проживу.
– Ты смеешься? – я призвал на помощь всю свою волю, чтобы изобразить возмущение. Краем глаза подметил, что та пара разбойников сделала еще один шаг ко мне. – Это был последний кувшин с водой, что остался из наших с Бастет запасов.
– Неужели?!! – взревел главарь разбойников. – Ты меня за дурака держишь, гнусная тварь?! Не уж-то я должен поверить в то, что вы тянули парочку кувшинов несколько дней?
– Все так и есть, – невозмутимо ответил я, – по дороге сюда мы опорожнили только один из них. После того, как выяснилось, что колодец отравлен, мы стали беречь свою воду. Вдобавок Хазин поил нас вином из собственных запасов.
– Говоришь, тот кувшин, что ты мне так любезно преподнес, был из ваших запасов? – уточнил Азамат, сощурив глаза.
Я кивнул, мысленно готовясь к очередному каверзному вопросу:
– Все так и есть.
И он не замедлил последовать.
– Зачем же ты притащил его в шатер Хазина, раз он ублажал своим пойлом?
Хвала богам, я заранее приготовил на этот вопрос ответ:
– Я знал, что вы прибудете сегодня, и не хотел напиваться. Трезвая голова лучше захмелевшей. Вот и взял с собой воду.
Несколько секунд главарь разбойников буравил меня взглядом. Несколько секунд, показавшихся вечностью. Однако мне удалось выдержать этот взгляд.
Наконец, спустя мгновения томительного ожидания, Азамат произнес:
– Что ж, звучит правдоподобно.
Я почувствовал, как отлегло от сердца.
Однако уже в следующую секунду оно вновь сжалось от страха, ибо Азамат добавил:
– Кроме всего остального.
– Что ты хочешь сказать?
– Не валяй дурака! Ты нас выдал! Из-за тебя я положил почти всех своих людей, хотя все должно было обойтись малой кровью.
– Я уже говорил тебе, что понятия не имею…
– Заткнись! – рявкнул Азамат. – У меня больше нет сомнений на этот счет.
– Он нас не выдавал, – подала голос Бастет, – иначе я бы выполнила твой приказ, и Саргон был бы уже мертв.
Азамат разразился демоническим хохотом:
– Ты решила его выгораживать? Я и не думал, что ты такая дура, Бастет! А после вот этого твоего поступка, – он указал пальцем на убитого слугу, – никаких других доказательств мне и не нужно. Избавилась от свидетелей провала этого паршивого глиномеса.
– Они были больны… – начала, было, оправдываться она, но Азамат ее перебил.
– Довольно! Мне вообще начинает казаться, что вся эта история с отравленным колодцем – лишь повод, дабы убить пленников у меня на глазах, не вызывая подозрений!
В глазах Бастет снова вспыхнул тот нехороший огонек:
– С чего мне его выгораживать? Он для меня никто. Просто временный попутчик.
– Можешь не утруждать себя брехней, – махнул рукой Азамат, – твой новоявленный любовничек все мне рассказал.
Бастет перевела взгляд на меня. В этот момент мне хотелось только одного – чтобы эти пески засосали меня, как можно скорее, и я больше не видел этого взгляда. Никогда. Но, как оказалось, худшее ждало впереди.
– Это не отменяет того, что мы справились с заданием, – взяв себя в руки, произнесла Бастет. При этом ее голос слегка дрожал.
– Да ну? – спросил Азамат, а затем резко двинулся вперед и неожиданно схватил ее за правую руку, выворачивая запястье внутренней стороной кверху. – А это что?
Все увидели, что там, где начинается кисть, на коже проступили отчетливые багровые следы. Следы от веревок, которыми нас крепко стянули наемники после того, как Ассис узнал, что я умолчал о гиене, разлагающейся в колодце.
– Тебя связывали, – торжествующе произнес Азамат.
– Это произошло, когда, когда меня… – она не смогла договорить.
Азамат отпустил ее руку и, делая шаг назад, презрительно посмотрел на нее:
– Мне жаль тебя, Бастет. Учитывая то, что этот глиномес сам же и отдал тебя в руки насильникам.
– Что ты только что сказал?! – задохнулась она.
Я уже понимал, куда клонит Азамат и, несмотря на страх, был готов накинуться на него и порвать в клочья.
– А он тебе разве не рассказывал? – снисходительно улыбнулся главарь разбойников. – Он продал тебя на одну ночь этому жирному караванщику за весьма солидную сумму. Спроси у него сама, если хочешь.
Бастет выглядела так, словно ей влепили пощечину… кирпичом.
– Я… – произнесла она, задыхаясь от ярости, – я не верю!
Азамат устало вздохнул. Уверен, наигранно.
– Напрасно. Мне лгать ни к чему, в отличие от тебя. Подумай хорошенько, моя девочка. Ведь ты даже с гиеной справиться не можешь.
Эта фраза окончательно добила ее. Лицо Бастет посерело, словно оттуда высосали всю кровь. Меч выпал из дрожащей руки и глухо ударился о песок. Не знаю, откуда она нашла в себе силы, но нубийка сумела выдавить из себя несколько слов. И то, что она сказала, повергло меня в настоящий шок.
– Я вызываю тебя на поединок.
Азамат вскинул брови и язвительно переспросил:
– Прости, я не расслышал, что?
Бастет сглотнула, но повторила более уверенным тоном:
– Я вызываю тебя на поединок.
– Ты так хочешь умереть? – ласково поинтересовался Глава.
Тон его голоса настолько контрастировал со словами, срывающимися с уст, что мне от них становилось еще дурнее.
Бастет не ответила. В этот момент ее взгляд принял пугающе отрешенный вид. Словно все в одночасье в этом мире перестало ее интересовать.
Азамат картинно развел руки в сторону:
– Желание прекрасной девы – закон. Место и время?
– Здесь же. Завтра вечером.
– Я принимаю твой вызов, – сказал Азамат, отвешивая шутливый поклон. – Жаль. Ты была моей лучшей разведчицей, а завтра станешь лишь очередным куском мяса на радость местным падальщикам.
Бастет вновь ничего не ответила. Ее невидящий взор был устремлен в пустоту.
– Мы задерживаемся, – произнес Азамат приказным тоном, – пойдемте ребята, нажремся караванного пойла и отдохнем. Мы неплохо потрудились сегодня. Воду не трогать. Так, на всякий случай.
– А они? – подал голос один из разбойников, стоявших позади меня.
– Что, они? – уточнил Азамат.
– Не сбегут?
Главарь разбойников пристально вгляделся в бледное лицо Бастет. В ее отрешенный взгляд. Увидел дрожь, охватившую руки.
– Уверен, – четко выговаривая слова, произнес Азамат, – они и не собираются. Ведь так?
Бастет продолжала хранить мучительное молчание.
Главарь разбойников обернулся ко мне, и на его губах заиграла веселая, даже отеческая, улыбка.
«Земляной лев».
– Повезло тебе с женщиной, Саргон, – произнес он, – ты столько вылил на нее помоев, а она готова отдать за тебя жизнь.
Я ничего не ответил, ибо не мог подобрать слов. Да и не хотел, честно говоря.
Задумчиво окинув меня взглядом, Азамат захромал в сторону верблюдов, наверняка собираясь оценить награбленные сокровища. Его люди, молча, последовали за ним.
Уже через минуту мы с Бастет остались одни. Она рухнула на колени, словно подкошенная трава, и закрыла лицо руками. Со стороны могло показаться, что нубийка оплакивает маленького щуплого человечка в выцветшей грязной набедренной повязке.
– Бастет, – тихо позвал я.
Она не ответила.
– Бастет.
Она отняла руки от лица и, не глядя на меня, спросила:
– Это правда? – ее голос звучал также безжизненно, как после того, когда над ней надругались наемники.
– Что именно? – я чувствовал, как разрывается сердце.
– Что ты продал меня караванщику.
– Я…
– Не смей лгать!
– Одна ночь.
Она подняла глаза на меня. В них читалась боль и отрешенность.
– Только на одну ночь, – выдавил из себя я. – У меня не было выбора, иначе все бы пошло крахом.
– Все и так пошло крахом, – с пугающим спокойствием произнесла она, вставая и поднимая меч.
– Бастет, послушай… – я не успел договорить.
Одним рывком она преодолела расстояние, что нас разделяло, и с силой повалила меня на песок. От сотрясения руку пронзила боль, но я даже не обратил на нее внимание. Все, что я видел, это ее лицо. Ее слезы, которые брызнули фонтаном из глаз… и занесенный над моей головой меч, слегка изогнутый на конце.
– Прости, – успел я тихо произнести прежде, чем она с яростью опустила клинок, целясь мне в голову.
Меч прошел буквально в ногте от моего лица и врезался в песок.
Нубийка тяжело дышала. Соленые слезы смешались с кровью, превращая ее лицо в один сплошной багряный развод. И только яркие белки глаз выделялись на нем, сверкая, подобно звездам на ночном небосводе. Очень далеким звездам, медленно угасающим в одиночестве и отчаянии.
– Ты спас меня от гиен, – произнесла Бастет, давясь слезами, – теперь я попробую спасти тебя от Азамата. И мой долг будет исчерпан.
– Дай мне объяснить…
– Нечего объяснять, – ответила она, вставая, – ничего больше не нужно объяснять.
Я медленно сел и посмотрел на нее сверху вниз, но, казалось, моя личность перестала для нее существовать. Громко втянув ноздрями воздух, Бастет медленно направилась к нашей палатке.
Я же еще долго сидел на песке, не замечая, как солнце постепенно, но неуклонно путешествует по небу, сменяя день на вечер. Лучи яркого светила нещадно палили неприкрытую голову, заставляя разум погружаться в туман. Он еще больше притуплял чувство времени, которое и без того практически исчезло. Испарилось, подобно росе, высыхающей к полудню. Я продолжал сидеть даже тогда, когда начали сгущаться сумерки, а из шатра Хазина стали доноситься пьяные голоса и дикий смех Азамата. Никогда еще в своей жизни мне не было так скверно и отвратительно. Даже когда меня вели в тюрьму по Дороге Процессий.
