Павел Сергеевич Марков
Клубок со змеями
16
Величественный Зиккурат возвышался над городом и наблюдал, как гибнет его дом.
Вся восточная часть Вавилона была окутана дымом. Даже Эсагила с трудом виднелся сквозь пелену. Звуки битвы практически стихли, и теперь округу наполняли только отчаянные крики женщин и плач детей. Виллы вельмож слева от Дороги Процессий выглядели опустевшими. Очевидно, богачи покинули Вавилон в первых рядах. В той стороне не прослеживалось и движения. Только листья пальм шелестели на слабом ветру. Было в этой пустоте нечто пугающее, зловещее и вызывающее мурашки на коже. Поэтому я старался туда не смотреть. Тем временем наш отряд полностью прошел через ворота. Многие удивленно озирались, с любопытством разглядывая величайший город на земле.
– Это он? – поинтересовалась Бастет, указывая мечом на Зиккурат. Бронза сверкнула в лучах солнца, ослепив глаза.
– Да, – ответил я, утирая пот со лба, – поспешим. Если хетты сами пленят Этеру, то мы ничего не получим.
– Он захватывает дух, – восхищенно произнесла нубийка.
– Верно, – хмыкнул я, – но сейчас не время для любования.
– Ты прав, – она нахмурилась, – идемте, и держитесь вместе. Кто знает, что ждет нас на этом пути.
Когда я вновь вступил на известняк, то невольно погрузился в прошлое. Однако на этот раз воспоминания не захватили меня целиком. Только подчеркнули забавный круг, который сделала судьба. Тогда мои ноги сковывали цепи. Теперь цепь сковала Вавилон. Вся та часть дороги, что оказалась в поле зрения, была пуста и терялась вдали среди клубов вьющегося дыма. Жители, еще недавно толпившиеся возле ворот, разбежались по округе, скрываясь в подворотнях домов, стоявших по правую сторону улицы. Временами оттуда доносились жалобные всхлипы и плач младенцев.
Вид покинутой дороги, свободно продуваемой ветром, навевал не самые приятные мысли. Шум битвы и лязг металла вдали полностью затих. Вокруг нарастала гнетущая тишина. Словно город прекратил сопротивляться неизбежному, и застыл в молчаливой покорности перед судьбой, ожидая роковой участи.
Мы вступили на каменный мост через Евфрат. Могучая река несла темные воды прямо под нами, а дым с востока уже отчетливо доносил до нас свой едкий запах.
Позади послышался тревожный голос Гасана:
– Как думаете, успели?
– Я не слышу топота хеттских ног, – ответил я, – так, что скорее всего.
Преодолев мост, я заметил, что подножие Этеменанки еще находится в той части Вавилона, которая не утонула в дымовой завесе. Последняя начиналась у входа во двор Эсагилы. В свое время именно через него Тиридат вел меня в тюрьму.
«Интересно, смог ли он воспользоваться лопатой и спасти свою семью?».
Возле Зиккурата стояла группа стражников из десяти человек. Все имели широкие щиты, закрывающие почти все тело, и длинные копья с бронзовыми наконечниками. Чешуйчатые нагрудники защищали их торс, а каплевидные блестящие шлемы – головы. Их вид выдавал элитную стражу. Имей мы даже пятикратное численное превосходство, сомневаюсь, что нам бы удалось прорвать их строй.
– Замечательно, – процедила сквозь сжатые зубы Бастет, – и что же мы теперь будем делать? Ждать хеттов?
– Исключено, – отрезал я.
– Тогда чего же?
– Воспользуемся услугами нашего юного вавилонянина. Ведь он так мечтал о встрече со своим отцом, – и я жестом приказал ассирийцам подвести пленного Тарару поближе. – Подходим, медленно и не теряя бдительности. Сейчас не время глазеть на это чудо зодческой мысли, хотя я знаю – вам этого очень хочется.
Набрав в грудь воздуха, я стал приближаться к ряду вавилонских воинов, вид которых говорил только об одном – они умрут, но не пустят захватчиков на территорию богов.
***
Решив не ходить вокруг да около, я сразу озвучил свои требования:
– Нам нужен только один человек, – а затем, повысив голос, добавил, – быть может, он нас даже слышит?
Стража плотнее сомкнула ряды. В лестничном проходе Этеменанки недостаток численности сводился к минимуму. Даже если сюда подоспеет крупный отряд хеттов, то им придется повозиться с прорывом строя.
– Не думаю, что вам хочется тратить свои силы на каких-то наемников, правда? – я ехидно улыбнулся. – Уверен, они вам скоро понадобятся. Просто выдайте нам того, кого мы требуем. Я даже готов взамен предоставить своего человечка, – и поманил пальцем ассирийцев.
Те вывели вперед связанного Тарару, который при виде вавилонских стражников начал дико извиваться, словно змея в огне, но Тиглат-Атра тут же отвесил ему знатную оплеуху, а Джераб-Зайя нанес удар прямой ногой под колено, от которого юнец повалился на известняк, издав слабый стон.
Я перевел свой оледеневший взгляд на Тарару:
– Быть может, если ему дорога жизнь собственного сына, то он лично соизволит спуститься к нам?
Вавилонская стража сохраняла полное молчание и неподвижность. Я нисколько не опасался того, что они покинут свою выгодную позицию и решатся атаковать. Поэтому спокойно отвел от них взор и посмотрел вверх, на первый ярус Этеменанки, в надежде увидеть того, кто мне нужен. Однако, помимо парочки жрецов, мелькавших между треножников, никого заметить не удалось.
– Даю последнюю возможность тебе сдаться, Этеру! – прокричал я во весь голос.
– Он не придет, – неуверенно прошептал Гасан, переминаясь с ноги на ногу.
– А ты бы не пришел за своим сыном? – спросил я, не оборачиваясь.
Мадиантиянин вздохнул:
– Наверное, пришел бы. Но я не он.
Я промолчал. Время, которого оставалось все меньше, тянулось, словно липкая древесная смола. Полностью не подчиняясь воле мозга, моя правая нога стала выбивать неровный ритм по мостовой. Внутри копилось напряжение. Стража Вавилона продолжала безмолвно охранять вход на ступени, ведущие наверх, где скрывался Этеру. Их каменные лица были устремлены в нашу сторону, а в глазах пылала фанатичная решимость отдать свои жизни ради Мардука. Запах гари и дыма, доносившийся с востока, становился все свежее и отчетливее, заставляя неприятно першить в горле. Когда же, где-то вдалеке, скрытым от глаз дымовой завесой, послышались торжествующие крики, сопровождаемые ударами бронзы о щиты, я понял, что дальнейшее промедление невозможно – хетты скоро будут здесь. Безусловно, звуки победоносного шествия не могли не услышать и вавилонские стражи. Но их решимость лишь окрепла.
Ни к кому не обращаясь, я произнес:
– Видимо, Этеру следует подстегнуть. Ведь он упрямый осел, – сказав это, я медленно вынул меч из ножен.
Тарару поднял на меня взор, полный ярости и бессильного гнева, но мне было все равно. Всего одно препятствие разделяло нас от заветной цели, и для того, чтобы его преодолеть, сгодятся любые средства.
«Любые средства? Да. Любые средства! Прости, Тарару, но мне некогда играть в благородство».
С этой мыслью, я взмахнул клинком, со свистом рассекая воздух. Меч прошелся по левой части лица юного вавилонянина, отрубая ухо. Тарару издал истошный вопль, который не смог заглушить даже кляп, вставленный в рот. Он дернулся, но узлы оказались крепкие. Ни один мускул не дрогнул на лицах стражи, хладнокровно наблюдавшей за происходящим, но мне было плевать на реакцию вавилонян. Все мое внимание было приковано к лестнице Этеменанки и его первом из семи ярусов. Этеру по-прежнему не появлялся.
Плотно сжав губы, я гневно и нетерпеливо процедил:
– Что ж, тогда продолжим.
Обойдя Тарару спереди, я остановился от него по правую руку, готовясь проделать со вторым ухом те же действия, что и с первым.
«Еще совсем недавно этот паренек являлся чуть ли не единственным человеком, которому ты мог довериться, а теперь, стоя на коленях посреди Дороги Процессий в луже собственной крови, он играет роль жертвы на заклание, а ты – жрец и палач в одном лице. Что ты скажешь на это, Саргон? – я замешкался лишь на миг, а затем повторил ту мысль, что промелькнула в моей голове секундами ранее. – Скажу, что любые средства хороши!».
Однако нанести второй удар по несчастному я не успел.
Меня прервал возглас Бастет:
– Кто-то спускается.
«Отлично».
Посмотрев в сторону лестницы, я и вправду увидел, как с первого яруса Зиккурата вниз торопливо спускается один человек, а за ним на некотором расстоянии следует второй. Удовлетворенно хмыкнув, я убрал меч в ножны. Одного из них я узнал сразу – то был Этеру. Лицо второго разглядеть пока не удавалось. Однако, судя по блестящему чешуйчатому нагруднику, он принадлежал к знатному роду.
– Пропустите меня! – взревел Этеру, перепрыгивая через последние ступеньки, однако вавилонская стража не шелохнулась.
– Стой, Этеру, – спокойно и твердо произнес следующий за ним воин, и вот тогда я узнал его.
– Командир Эмеку-Имбару, – с легкой ноткой воодушевления сказал я, делая шаг вперед, – рад нашей очередной встрече.
Ничто в облике командующего армией Вавилона не выдало его удивления или замешательства. Скорее всего, он даже не узнал меня. Пытливый взгляд столь знакомых голубых глаз оценивающе пробежался по мне с ног до головы, однако на этот раз он не вызывал у меня смущения и трепета.
Тем временем, Этеру безуспешно пытался растолкать строй вавилонской стражи, но это походило на жалкую попытку расковырять крепостную стену пальцем.
– Пустите меня немедленно! – словно разбуженный от спячки медведь, ревел отец юноши.
Эмеку-Имбару, к тому моменту уже настигший его у подножия лестницы, грубо ухватил потерявшего контроль подчиненного и резко оттолкнул назад:
– Соберись, воин, – узнал я все тот же спокойный и хладнокровный голос, – ты ведешь себя неподобающе на земле богов.
– Там мой сын! – рявкнул Этеру, но под действием взгляда своего командира начал понемногу остывать.
Понаблюдав за ним еще несколько мгновений, Эмеку-Имбару тихо приказал:
– Пропустите, но только меня.
Ряд вавилонской стражи покорно расступился, образуя небольшую щель, сквозь которую и прошел их командир, оказавшись передо мной лицом к лицу. Он ни капли не изменился с того момента, как я видел его в последний раз. Все та же гордая осанка, слегка заостренный нос, пытливый взгляд голубых глаз, источающий лед и ухоженная завитая черная борода.
– Кто ты? – спокойно спросил он, держась при этом за рукоятку меча и, будто бы не обращая внимания на стонущего Тарару.
– Не узнаете меня? – улыбнулся я и, как бы с досады, разведя руками. – Хотя, наверное, не стоит тому особо удивляться. Посмотри сейчас я на себя со стороны, сам бы не признал.
– У меня нет времени на пустую болтовню, – сказал, как отрезал, Эмеку-Имбару, – кто ты и что тебе нужно?
Улыбка слетела с моего лица, словно пожухший лист пальмы, однако я не был в обиде на его слова, ибо в них содержалось немало смысла – времени и вправду оставалось все меньше. Праздные крики торжествующих хеттов и шум от топота множества ног становились все яснее и отчетливее. Они вот-вот могли показаться сквозь завесу дыма и гари.
– Я тот самый мушкену, из уст которого вы узнали о готовящемся заговоре жрецов против царя Самсу-дитану. А затем бросили в пустыне на милость богов. Как видите, – я поправил повязку на лице, – они оказались ко мне благосклонны.
Ни один мускул не дрогнул на лице Эмеку-Имбару. Он продолжал пристально наблюдать за мной, но в его взгляде что-то переменилось. Теперь в нем сквозила искорка искреннего изумления. Изумления от того, насколько могут быть ироничны превратности судьбы.
– Вижу, – добавил я, – за раскрытие заговора вас повысили в должности. Но внутреннее чувство подсказывает мне, что в своем докладе царю вы не упомянули того, кто поведал вам о предательстве Бел-Адада.
– Что тебе нужно?
–А сам не догадываешься? – прекращая играть в любезность, поинтересовался я.
Эмеку-Имбару продолжал хранить спокойное молчание, которому позавидовал бы сам Сирруш[1], стоящий на страже врат Иштар. Его полное равнодушие начинало выводить меня из себя.
– Мне нужен он, – моя рука поднялась в нетерпеливом жесте и указала на Этеру, стоящего позади строя вавилонской стражи. Он тяжело дышал и взволнованно наблюдал за своим сыном, продолжавшим тихо стонать, упершись коленями в мостовую Дороги Процессий. Кровь потоком лилась из отрубленного уха, скапливаясь под ногами.
Командир Вавилона и бровью не повел, словно испытывал мое терпение на прочность:
– А если я скажу «нет»?
Я сощурился, не отводя взгляда:
– Тогда я убью его, – и легонько пихнул под ягодицы Тарару грязной сандалией.
Эмеку-Имбару пожал плечами:
– Сегодня погибло достаточно людей. Это война, и ради жизни обычного солдата я не стану рисковать участью опытного воина.
Услышав сей ответ, Этеру заскрипел зубами и издал едва сдерживаемый стон, но стоявший передо мной вавилонянин не обратил на это никакого внимания:
– Что-нибудь еще или можно считать разговор оконченным?
– Нет, не все, – я почувствовал, что закипаю, нос начал дергаться от ярости, – если не отдашь Этеру по-хорошему, тогда мы атакуем вас!
Гасан аж выдохнул мне в спину, да так сильно, что волосы на затылке зашевелились. Краем глаза я подметил, что Бастет смотрит на меня, как на умалишенного, а ее настроение разделяют все члены нашего отряда. Все, кроме ассирийцев. Кажется, мои слова только разогрели в них жажду кровавой битвы. Естественно, реакция разбойников не могла скрыться от пытливого взора Эмеку-Имбару.
Его тонкие губы подернула едва заметная усмешка:
– Попробуйте. Посмотрим, что из этого выйдет.
Однако я заранее ожидал подобной реакции и, широко улыбаясь в ответ, сказал:
– Замечательно. Так и сделаем.
Гасан поперхнулся, а командир Вавилона крепче ухватился за меч. В воздухе витало такое напряжение, что казалось он готов вспыхнуть от любой искры ярким пламенем.
Не сводя глаз с Эмеку-Имбару, я добавил:
– Но, прежде всего, подумай, стоит ли оно того?
– Я уже сказал, – жестко ответил тот, – что не стану рисковать жизнью опытного воина ради зеленого юнца.
– Но ты рискуешь жизнью куда более важной.
– И чьей же?
– Своей.
Эмеку-Имбару явно не ожидал от меня подобных слов. Впервые за весь разговор, я увидел на его лице признаки замешательства.
– Не понимаю, о чем ты? – спросил он, тем не менее, таким же спокойным и ровным тоном.
– Прислушайся, – я сделал шаг вперед и поднял палец вверх, – хетты уже близко. Они будут здесь с минуты на минуту. Ты тратишь свое драгоценное время на переговоры со мной, а если ввяжешься в схватку, то лишишься его окончательно. Да, скорее всего, ты выйдешь из нее победителем, но возможности покинуть город и вернуться с подкреплением у тебя уже не будет.
Будто в подтверждение моих слов, совсем рядом раздался целый хор возбужденных голосов, воспевавший славу и величие царя Мурсилиса, который проедет на своей золотой колеснице по телам павших врагов.
– Отдай нам Этеру, – продолжал наступать я, – и воспользуйся шансом. Тебе, как командующему армией Вавилона, должна быть очевидна разумность подобного шага.
Примерно в сотне локтей от нас раздался грохот рухнувшего дома, сопровождаемый всплеском варварского улюлюкания. Я не сводил глаз с Эмеку-Имбару, в ожидании решения последнего. Клубы дыма, становившиеся все гуще, уже покрыли слабой дымкой местность у подножия лестницы Этеменанки. Напряжение, еще мгновение назад казавшееся и без того чрезмерным, достигло крайней точки. Казалось, что все в этом мире приостановило движение. Даже легкие порывы ветра полностью стихли, а солнце, готовое растопить пелену облаков, вновь скрылось за серыми тучами. Секунды, которые мне пришлось выдержать под пристальным взглядом Эмеку-Имбару, показались вечностью.
Но, наконец, он, нехотя, кивнул:
– Этеру. Если ты этого хочешь, то можешь идти.
Отец Тарару, услышав ответ своего командира, сумел-таки прорваться сквозь ряды вавилонской стражи и ринулся к сыну. Однако он не успел даже коснуться его, как был быстро скручен разбойниками.
– Рад, что мы договорились, – улыбнулся я.
– Убирайтесь, – холодно бросил Эмеку-Имбару, разворачиваясь и направляясь к своим.
Оставив его последнюю реплику без внимания я, довольный собой, повернулся к Бастет:
– Получилось.
– Хвала богам пустыни, – пролепетал Гасан, утирая пот со лба, – а я уж подумал, что вы и вправду решились на эту безумную атаку.
– Я же не дурак, как ты, – беззлобно бросил я, и мадианитянин широко улыбнулся.
– Уходим, – торопливо вставила нубийка, прислушиваясь к приближающимся хеттским голосам.
– Ты права, – кивнул я, – бери пленников и возвращайся в лагерь. Завтра отведем Этеру к хеттам.
– Что значит, возвращайся? – вздрогнула она. – А ты куда собрался?!
– Есть еще одно дело, которое стоит уладить.
– Какое дело? – она непонимающе и, даже, слегка испуганно, смотрела на меня, широко раскрыв свои прекрасные глаза.
– Ничего особенного, – пожал плечами я, при этом подходя к ней вплотную, – просто я вспомнил, что чинил мебель одному зажиточному горожанину, будучи ремесленником. Так вот, в фонтане его дома во внутреннем дворике есть тайник с серебром и парочкой украшений. Он тогда пожадничал с оплатой за работу. Хочу вернуть долг.
– И из-за подобной мелочи ты станешь рисковать?
– Я возьму с собой Гасана и Тиглат-Атра.
– Это глупость!
– Это принцип, – ответил я и, ухватив ее за шею, быстро прошептал на ухо, – уведи отсюда Джераб-Зайя, – а потом громко добавил, – ты и так нарисковалась за сегодня.
Бастет вздрогнула. Посмотрев мне прямо в глаза, она поняла, что я замыслил, но поделать ничего не могла, ибо понимала, что более удачного шанса расправиться с предателем может не быть. С трудом сдерживаясь, она кивком приказала отряду выдвигаться, оставляя меня наедине с Гасаном и Тиглат-Атра.
– Мы что, вправду идем грабить тайник скупого вельможи? – поинтересовался мадианитянин.
Я молча кивнул, смотря в спину Бастет.
– Еще с утра вы запретили мне грабить прохожих, а сейчас рветесь за каким-то жалким тайником, – гоготнул Гасан.
Тиглат-Атра с завидным хладнокровием наблюдал за нами со стороны.
Я перевел взгляд на мадианитянина:
– Это не просто жалкий тайник. Это дело принципа. Его хозяин обладает куда более серьезным пороком, нежели скупость.
– И каким же?
– Предательство. Он предал того, кто мне был дорог.
– Вот оно ч-е-е-е… – протянул Гасан.
– А поскольку я знаю, что в его жизни нет ничего дороже денег, я хочу нанести удар по его самому больному месту.
– Это могут сделать хетты.
– Вряд ли они найдут хорошо спрятанный тайник.
Я заметил, как ассириец одобрительно кивнул. Дела чести и принципа они всегда одобряли.
– И где его дом-то? – спросил Гасан.
– Вернемся по мосту, свернем на улицу, идущую на юг. Дом горожанина находится недалеко от храма Шамаша.
– Тогда поспешим, господин, – проговорил мадианитянин, опасливо озираясь, – не хочу я встречаться с хеттами.
Я кивнул и огляделся. Вавилонская стража продолжала с решительным видом занимать позицию в лестничном проходе Зиккурата, несмотря на приближающиеся отряды врага. Эмеку-Имбару с ними не было. Решив не терять времени даром, я трусцой направился к мосту через Евфрат. Гасан и Тиглат-Атра следовали позади.
Мое сердце стучало громче, чем кузнечный молот о наковальню. Мысленно я надеялся, что Гасан понял намек о предателе, а Тиглат-Атра принял историю о грабеже и мести за чистую монету.
[1] Сирруш – мифическое существо из вавилонской мифологии: чаще всего изображался в виде дракона. Символ бога Мардука. Одно из чудовищ, порожденных Тиамат (женское олицетворение первобытного океана-хаоса соленых вод, из которого появилось все в шумеро-вавилонской мифологии). Сирруш сочетает в себе признаки различных существ: имеет голову змеи на тонкой шее с раздвоенным жалом, чешуйчатое тело, передние лапы льва и задние лапы хищной птицы, а также хвост скорпиона.
17
Узкая улочка, уходящая от Дороги Процессий, шла на юг, теряясь в сумраке поверженного города. И хотя жадные до поживы руки хеттских захватчиков пока не притронулись к местным домам, в их облике читалась обреченность. Многие жители все еще скрывались за этими желтыми стенами. Только сейчас они служили спасением не от палящего зноя вавилонского солнца, а от глаз безжалостных завоевателей.
День, пролетевший так незаметно, стремительно клонился к закату. Вновь затянувшие плотным одеялом небосвод серые облака только усиливали впечатление наступающих сумерек.
Я и Гасан шли впереди, стараясь не наступать в небольшие грязные лужицы, оставшиеся после вчерашней бури. Тиглат-Атра следовал позади.
– Почему они не уходят-то? – спросил Гасан, реагируя на приглушенные голоса за стеной одного из домов и последовавший за ними сдавленный женский плач.
– Куда им идти? – ответил я вопросом на вопрос, перепрыгивая через лужицу побольше. – Это их дом. К тому же, у многих нет ни сил, ни желания сопротивляться. Некоторые уверены, что город полностью окружен, и спасения ждать неоткуда.
– Но не уж то нельзя хотя бы попытаться?
– Можно. Вопрос в другом – хотят ли они?
– Не понимаю вас, господин.
Я покосился на него:
– Тебе есть до них какое-то дело?
Гасан тупо улыбнулся:
– Нет, господин. Просто охота узнать их чувства.
– Спросишь на обратном пути, если будет время, – хмыкнул я.
Из дома справа послышался громкий детский плач, который не прекращался до тех пор, пока мы не отошли достаточно далеко. Либо родителям было все равно на свое чадо, либо ребенок оказался попросту брошен в собственном доме на произвол судьбы. Ни я, ни мои спутники, никак не стали комментировать произошедшее. Гнетущий дух тяжким грузом навис над Вавилоном, и невозможно было не почувствовать его на собственных плечах. Даже дышать влажным воздухом приходилось через силу. А на меня еще и давила мысль того, ради чего, собственно, я сунулся в эту часть города. Дом знатного горожанина действительно существовал и располагался недалеко от храма Мардука. Однако целью сего похода являлась отнюдь не жажда отмщения скупому хозяину. Более того, вельможа за починку мебели отсыпал тогда аж пять сиклей серебра, и назвать его жадным язык бы не повернулся. Единственной правдой в том, что я поведал Бастет, было наличие в доме тайника, а истинная цель – избавиться, наконец, от предателя, коим являлся Тиглат-Атра. И другого удачного момента, чтобы осуществить задуманное, может не представиться. Ведь воин неразлучен со своим земляком большую часть времени. Бросать вызов двум ассирийцам сразу – смерти подобно. Все это прокручивалось у меня в голове, пока я продолжал быстро вышагивать по узкой улочке Вавилона, перепрыгивая через лужи и слушая громкое биение собственного сердца, периодически заглушаемое посторонними звуками из-за кирпичных стен.
«Боги, надеюсь Гасан догадался, ради чего мы сюда идем, и не начнет вести себя, как тупица, в самый решающий момент!».
– Далеко еще? – прервал мои тяжкие думы мадианитянин, вдыхая влажный воздух.
Я указал пальцем вперед:
– Видишь улочка расширяется?
– Ага, – подтвердил он, вытирая пот со лба.
– Там будет маленькая площадь. Повернем направо и будем на месте.
– Понял, – ответил мадианитянин, подергивая плечами.
Гасан нервничал. Это было заметно невооруженным глазом. Мышцы его лица казались чрезмерно напряженными.
– Что с тобой? – поинтересовался я, глядя вперед на стремительно приближающийся просвет.
– Мне не по себе, – признался тот.
– Да? С чего это? – я задал этот вопрос только для того, чтобы отвлечься от собственных мыслей.
Выждав короткую паузу, Гасан произнес:
– Я впервые оказываюсь посреди незнакомого города, который скрывается во мгле… умирающего города, – не сбавляя шага, он посмотрел на меня, – не самая приятная вещица, господин.
Будто в подтверждение его слов, где-то вдали раздался истошный женский крик, который прервался так же резко, как и начался. Слабый порыв ветра обдал кожу холодным дыханием и затих, дабы через мгновение, набравшись сил, пронестись по улочке вновь.
Словно подчиняясь единой команде, мы ускорили шаг, стараясь как можно скорее осуществить то, зачем сюда пришли и убраться за пределы городских стен. Преодолев остаток пути всего за несколько минут, я и мои спутники добрались-таки до конца улочки и очутились на небольшой площади. По левую сторону ютились дома простых горожан из желтого обожженного кирпича. Их ряды тянулись дальше на юг до храма Шамаша, возвышающегося над ними на пару десятков локтей. Жилище бога походило на Этеменанки, только меньше. Этажи, обычно освещаемые множеством факелов, оказались погружены во мрак, и святилище издали напоминало высокий холм, безмолвно стоящий во тьме.
Дом вельможи находился с правого края площади. С виду он ничем не отличался от жилищ других, более бедных обитателей этой части Вавилона, но первое впечатление было обманчивым. Размер дома знатного вавилонянина вдвое превышал те, что мы видели, проходя по узкой улочке. Стены, выложенные из такого же обожженного и желтого кирпича, имели толщину в полтора раза большую, нежели обычно. Это давало хорошую защиту от палящих лучей солнца даже в самую жаркую погоду. Ко входу вела дорожка из известняка, а спереди здание украшала аллея пальм, листья которых расслабленно колыхались на ветру, принося в душу покой и умиротворение. Но только не сегодня. Сегодня их шелест лишь нагнетал мрак и напряжение. Будто языки сотен змей, они шевелились в полутьме, издавая тихий шорох своих листьев.
– Нам сюда, – кивком я указал на массивную деревянную дверь и, вступив на известняковую дорожку, двинулся к дому.
С виду тут ничего не изменилось с того момента, как я был здесь в последний раз.
– Живут же люди, – прошептал Гасан.
– Скоро все так заживем, и даже лучше, – натянуто усмехнулся я.
Мадианитянин нервно выдохнул. Тиглат-Атра, все это время следовавший позади нас, продолжал хранить полное безмолвие. Складывалось ощущение, что его совсем не тревожил окружающий мрак и тишина. Впрочем, я бы удивился обратному.
Известняк приятно хрустел под ногами, пока мы приближались ко входу в дом, со стороны казавшийся абсолютно пустым и заброшенным.
«Будет совсем не весело, если хозяин остался сторожить свой тайничок. Он может создать лишних проблем».
Подойдя вплотную к двери, я дрожащей рукой ухватился за ручку и потянул. Она не поддалась. Я потянул чуть сильнее, но с тем же успехом.
«Вот этого мне только сейчас не хватало! Проклятье!».
Стиснув зубы, я с силой дернул дверь на себя и та, о боги, поддалась. Деревянная преграда протестующе заскрипела, но все же уступила, открывая перед нами темный проход.
Как только мы вошли внутрь, снова заморосил дождь, дополняя общую картину уныния и запустения.
– Оставь дверь открытой, – попросил я ассирийца, – иначе мы ничего не увидим.
Тот кивнул.
Мы стояли посреди небольшой комнаты, имеющей два выхода – справа и впереди. Она была крайне скудно обставлена. Потертая циновка в левом углу и пыльная рубаха на крючке прямо над ней – вот и все, за что мог зацепиться глаз, не считая грубого глиняного пола.
– Разве так выглядит дом богача? – непонимающе прошептал Гасан.
Я пояснил:
– Это комната привратника. Ему роскошь не нужна.
– А-а-а, – протянул мадианитянин.
Впервые за сегодняшний день подал голос Тиглат-Атра, звук которого в окружающем мраке прозвучал также холодно, как и дождь снаружи:
– Надо найти огонь.
Я указал пальцем на вход справа:
– Там кухня и помещения для рабов. Полагаю, мы сможем найти кремень да пару факелов.
Гасан одобрительно кивнул и приложил руки ко рту. Мне самому начинало казаться, что становится холодно, только никак не мог понять – это из-за смены погоды или тревоги? Возможно, все вместе.
Осторожно пробираясь вперед, чтобы не запнуться, я заглянул в комнату справа. Скудного света с улицы, который стремительно таял в наступающей тьме, хватило лишь для того, чтобы увидеть ряд циновок, примостившихся у дальней стены. Судя по всему, помещение служило пристанищем для рабов, а кухня располагалась чуть дальше, за дверным проемом слева. Оттуда, как раз, доносился запах вяленой рыбы и теплый воздух от еще не успевшего остыть очага. Кремень должен был храниться рядом с ним. Продвигаясь на ощупь, и прислушиваясь к биению собственного сердца, я добрался до входа на кухню. Не будь я настолько напряжен и взбудоражен, то запахи жареного мяса, вяленой рыбы и свежего пива непременно разыграли во мне животный аппетит. Но сейчас меня скорее тошнило от аромата еды, нежели вызывало чувство голода.
Как только я вошел в дверной проем кухни, то сразу же ощутил приятное тепло очага, окутавшего левую сторону. Через узкую щель между плитами, служившими крышкой, виднелись тлеющие угли. Прямо за очагом вырисовывался еще один дверной проем, соединяющий помещение кухни с центральным двориком, где и находился тот самый фонтан. На улице уже основательно стемнело, и единственным источником света оставался очаг. Благо парочка кремниев лежала совсем рядом, поэтому я без труда нашел их. А также единственный факел, так удачно примостившийся у стенки.
Ударив камнем о камень, я высек несколько искр, а затем, подождав, пока факел хорошенько разгорится, выпрямился, держа его в правой руке. Свет от огня выдернул из темноты оставшуюся часть кухни. Справа находился широкий деревянный стол, полностью заставленный глиняными тарелками и кувшинами. У дальней стены располагался ряд больших терракотовых сосудов, расписанных черной краской. На одном виднелось изображение льва, на другом вавилонского воина при полном доспехе и всеоружии. На третьем парочка пальм. Сосуды использовались для хранения ячменя, пшеницы и масла. Обернувшись, я поискал глазами своих спутников. Благодаря свету от факела, я заметил, как изо рта выбивается легкая дымка пара. Становилось все холоднее.
Гасан стоял в проеме между комнатой для рабов и помещением привратника, опасливо озираясь в полутьме. Тиглат-Атра, совершенно равнодушный ко всему, виднелся за ним. Скрестив на груди руки, ассириец терпеливо ожидал дальнейших действий.
Кивком я указал на дворик:
– Идите туда. Я выйду через кухню.
Не произнося ни слова, мои спутники скрылись во тьме, осторожно следуя в указанном направлении. Глубоко вдохнув, я вышел через дверной проем кухни, оставив позади приятные запахи еды и теплый очаг.
Пол дворика был выложен из обожженного кирпича, который покрывал слой смеси, состоявшей из битума и размолотой извести. Его устилал шерстяной ковер пурпурного цвета и с вкраплением зеленых узоров, изображающих полевые цветы. Побеленный потолок, так хорошо мне знакомый, был сделан из пальмовых балок, перекрытых тростником, а сверху – для защиты от солнца – нанесен толстый слой глины. В центре крыши виднелось широкое овальное отверстие. Прямо под ним и располагался тот самый фонтан. Выложенный кирпичной кладкой, он представлял собой идеальную круглую форму и до краев был заполнен чистой водой. Посредине на небольшом постаменте возвышалась фигурка льва, грозно разинувшего пасть на незваных гостей. Благодаря нанесенной побелке, она неплохо выделялась во мраке. Сквозь отверстие в потолке моросил холодный дождь, оставляя следы на водной поверхности. Справа от меня виднелась дверь в кладовую, а впереди – проход к главной гостиной. Почти во всех стенах, выходящих во дворик, были небольшие вентиляционные отверстия, закрытые решетками из красной обожженной глины для защиты от насекомых и змей.
