Павел Сергеевич Марков
Клубок со змеями
15
Какое-то время мы хранили полное молчание. И в этой безмолвной тишине доносящиеся крики, в которых угадывались страх, боль и отчаяние, производили еще более жуткое впечатление, нежели оно было на самом деле.
«Хандаипата, – подумал я, – ах ты ублюдок, солгал мне! Сказал же, что штурм города начнется завтра!».
– Как они смогли? – просипел Тиридат, смотря в никуда широко раскрытыми глазами. – Стены Вавилона неприступны.
– Он солгал нам! – рявкнула Бастет. – Атака была запланирована на завтра.
Полностью вернувшись в реальность, я здраво предположил:
– Видимо, утренний туман изменил планы хеттов. Стоит признать, сегодняшняя погода прямо располагала к внезапной атаке.
– Мне нужно в город, – прошептал Тиридат, ни к кому не обращаясь, продолжая смотреть в пустоту и обливаясь потом.
Только сейчас мы вспомнили о пленнике и обратили на него внимание. Я, продолжая держать в руке обнаженный меч, посмотрел на вавилонянина. Бастет, упершись правой рукой в бедро, последовала моему примеру. Только в ее взгляде сквозило куда больше презрения, нежели в моем.
– Что это ты так заторопился? – усмехнулся я. – Боишься, что враги спалят родную хату и вынесут все добро, дарованное Самсу-дитану за верную службу?
Тиридат перестал пялиться в никуда и, наконец, посмотрел на нас:
– Моя семья. Она сейчас в Вавилоне, к востоку от Старого города.
Я и Бастет переглянулись и, кажется, подумали об одном и том же.
Нубийка произнесла:
– Где Этеру?
Осознав безвыходность своего положения, Тиридат с досадой ударился затылком о глиняную стену:
– Если я скажу, вы отпустите меня?
Я кивнул:
– Мы дадим тебе возможность уйти.
Бастет пристально вгляделась в меня, но я был совершенно спокоен и невозмутим.
Судорожно вздохнув и прикрыв глаза, пленник произнес, беззвучно шевеля одними губами:
– Да простят меня боги за подлость и проявленную слабость.
– Что? – нетерпеливо бросил я.
– Этеменанки, – сказал Тиридат, размыкая очи и глядя на нас. От былой уверенности и бравады не осталось и следа. – Мы договорились, что отступим туда и будем защищать землю богов, – воин сжал губы, – он укрывается в Зиккурате.
Мы не успели переварить услышанное, ибо дверь дома резко открылась, и внутрь вошел Гасан. Вид у него был крайне встревоженный и напряженный.
– Простите, что отвлекаю вас… – он запнулся.
– Ну? – надавила на него Бастет.
Проведя тыльной стороной ладони по лбу, мадианитянин продолжил:
– Они уходят. Стражники покидают стены, а жители бегут через западные ворота.
«Какая удача!».
– Это наш шанс попасть в город, – возбужденно произнес я.
Нубийка кивнула:
– Тогда поспешим.
– Стойте! – вскрикнул Тиридат. – Освободите меня!
– С какой стати нам это делать? – спросил я, убирая меч в ножны.
Тиридат пронзил меня злобным взглядом:
– Вы обещали даровать мне свободу, если я расскажу, где укрывается Этеру.
– Разве? – хмыкнул я, – что-то не припомню такого.
– Клянусь богами, так и было!
Я покачал головой:
– Не гневи богов, Тиридат. Я не обещал отпустить тебя. Я сказал, что дам тебе возможность уйти.
Пленный вавилонянин ошалело уставился на меня:
– Что???
Я многозначительно кивнул в сторону угла хижины, где примостилась лопата с полусгнившим черенком:
– Доберешься до нее, перережешь путы и, – я указал пальцем на выход, – ты свободен.
Лицо Тиридата перекосила гримаса ярости:
– Ты издеваешься надо мной, мушкену?!
– Отнюдь. Я даю тебе шанс спасти себя и твою семью, – сказав это, я двинулся к выходу.
Гасан и Бастет вышли вперед меня.
Когда я почти дошел до порога, мне в спину прилетел яростный крик Тиридата:
– Как я доберусь до лопаты?! Я же связан по рукам и ногам!
Обернувшись через плечо, я ответил:
– Мне удалось перерезать веревки кинжалом, лежа в пустыне. Найти и достать клинок из зыбучих песков намного сложнее, нежели лопату. Удачи, Тиридат, – я вышел, громко хлопнув дверью.
***
Дождь окончательно прекратился, а туман полностью рассеялся. Однако небо продолжала затягивать пелена густых облаков. Кое-где появлялись небольшие просветы. Сквозь них пробивались тонкие пучки солнца. Из-за того, что воздух очистился от влаги, нашим глазам предстала реальная картина.
Западный пригород по-прежнему выглядел покинутым и опустевшим, однако это волновало меня в последнюю очередь. Устремив взор в сторону огромной стены, я пристально всмотрелся в то, что происходит на ее вершине. Гасан оказался прав. Защитники спешно бросали посты, спускаясь по лестницам и скрываясь за кирпичной кладкой. Судя по всему, командиры гарнизона перебрасывали все силы к месту прорыва на севере возле ворот богини Иштар. К отчаянным крикам, доносившимся издали, добавились возбужденные голоса, которые звучали более отчетливо. Видимо, они принадлежали людям, спешно покидавшим Вавилон по западной дороге.
Все складывалось крайне удачно, поэтому я произнес, обращаясь к Гасану и Бастет:
– Воспользуемся суматохой, чтобы проникнуть в город.
– У нас осталось всего пятнадцать человек, – осторожно напомнил мадианитянин, – вы уверены, что нам хватит сил для крупной драки?
– Не сомневаюсь, – я указал пальцем в сторону стены, – они уходят, стягивая силы на север. Сейчас для защитников города каждый человек на счету. Они оставят лишь парочку стражников у ворот для контроля потока беженцев. Используя переполох в своих целях, мы без особых усилий проникнем за укрепления.
– Убедительно, – кивнула Бастет, – а из тебя бы вышел неплохой командир.
Я пожал плечами и улыбнулся:
– Может быть, но…
– Что вы хотите с ним сделать? – послышался встревоженный голос.
Я обернулся и увидел, что ко мне быстрым шагом приближается Тарару. На раскрасневшемся лице застыло выражение нескрываемой тревоги и упрямой решимости, так свойственной всем горячим юнцам. Ассирийцы следовали за ним, при этом не спуская с вавилонянина своих ледяных глаз.
Вскинув брови, я поинтересовался, хотя прекрасно знал ответ:
– О чем ты?
– Не держите меня за дурака, – едва ли не срываясь на визг, вскрикнул он, – я о моем отце! Что вы хотите с ним сделать?
– А сам-то, как думаешь? – я полностью повернулся к нему и посмотрел прямо в глаза, полные страха и непреклонности. – Раз не дурак, то должен догадаться.
Тарару побелел, но сумел выдавить из себя:
– Вы не сдадите его хеттам.
Я скрестил руки на груди:
– Назови мне хотя бы одну причину, по которой нам этого не делать?
Юный вавилонянин, с трудом шевеля губами, произнес:
– Это бесчестно.
Я фыркнул:
– Ты среди разбойников. Здесь свои понятия о чести.
– Вы не можете…
Я резко вскинул руку, прерывая его бессмысленные потуги:
– Ты повидался со своим отцом? Повидался. Пусть встреча прошла и не так, как ты этого хотел, но я свое обещание выполнил. Большего требовать от меня ты не вправе, – тут я приблизился к нему и угрожающе поднял голос, – ты вообще не вправе ничего требовать от меня.
Такой уверенности и твердого стержня внутри себя я никогда не замечал. Даже в ледяных глазах ассирийцев вспыхнули угольки уважения. Да, всего на мгновение и едва заметные, но все же. Чего не скажешь о молодом вавилонянине. По его виду стало понятно, что Тарару перестал считаться с моим весом и готов на все, чтобы осуществить желаемое – спасти отца. Поэтому я не колебался ни секунды. Едва уловимым движением глаз, я подал знак ассирийцам, и те мгновенно схватили юнца, выкрутив ему руки за спину.
– Что вы делаете?! – возмущенно вскрикнул тот.
– Прости, Тарару.
– Простить?!
– Да, – я качнул головой, – честно признаться, я сам не рад тому, как поступаю. Боги решили сыграть с тобой злую шутку. Но я не могу пойти на попятную. Мы слишком далеко зашли. Ты должен это понимать.
Тарару смотрел на меня, широко раскрытыми глазами. Его лоб покрылся испариной. Он предпринял отчаянную попытку вырваться из цепкого захвата могучих рук, но это было равносильно попытке убежать ото льва с булыжником на шее. Осознав тщетность своих попыток освободиться, Тарару истошно завопил. В его крике угадывалась нестерпимая душевная боль и отчаяние, которые, быть может, и растрогали меня, если бы на кону не стояли богатства Вавилона.
Поэтому я холодно добавил:
– Свяжите его и засуньте кляп в рот. Иначе этот идиот привлечет ненужное внимание.
– Отправить его в лагерь? – поинтересовался Гасан.
Я секунду поразмышлял над его предложением, но затем покачал головой:
– Нет. Возьмем с собой.
– С собой? – удивилась Бастет. – Но зачем?
– Этеру укрылся в Этеменанки, – пояснил я, – его охраняют лучшие воины Вавилона. Мы не сможем прорваться внутрь. Если Этеру еще сохранил какие-то чувства к своему сыну, он сам выйдет к нам.
***
Аккуратно выглянув из-за хижины, я бросил взгляд на широкую дорогу, ведущую через западный пригород. Даже в ярмарочные дни она не была столь запружена людьми, как сейчас. Поток беженцев, покидающих Вавилон, простирался от самых врат и, подобно реке, тек в сторону от стен. Его передний край уже вот-вот готов был поравняться со мной. Разношерстная толпа двигалась на запад, наполняя округу возбужденными голосами. Возглавляла процессию большая повозка, в которую были впряжены двое крепких обнаженных и загорелых мужчин. Их обветренная кожа не могла скрыть многочисленные шрамы от ударов кнутом. Обливаясь потом, они тащили телегу с огромным сундуком, на котором восседал знатный вавилонянин. С длинной завитой черной бородой и обнаженный по пояс, он «щеголял» широкой юбкой, сшитой из прекрасной фиолетовой ткани, украшенной позолоченным поясом. В правой руке вельможа сжимал толстый кнут, которым неустанно наносил новые отметины на спины своих рабов.
– Шевелитесь, сыны шлюх! Я не собираюсь торчать здесь весь день, дожидаясь того момента, как хетты доберутся до моих мин серебра!
Подгоняемые ударами хлыста, рассекающего воздух с неприятным свистом, рабы, с напряженными венами на руках, продолжали тащить на своем горбу повозку хозяина. А тот поливал их градом ударов с завидным усердием и сыпал всевозможными проклятиями. Сделав очередной небольшой рывок, телега наткнулась на камень. В результате ее сильно тряхнуло и накренило влево. Несколько мешков выпало из повозки прямо на дорогу. Узел на одном развязался, и в лучах солнца, все больше пробивающихся сквозь пелену облаков, заблестели серебряные монеты.
Вельможа чудом удержался, вцепившись в сундук, истошно завопил:
– Ублюдки! Дерьмо гиен! Это вы нарочно сделали! Вы жаждете моего разорения и погибели!
– Простите нас, господин, – промямлили рабы, даже не пытаясь увернуться от очередной порции ударов хлыстом и покорно собирая рассыпавшиеся по земле монеты.
– Тупые ослы! Вам нет прощения! – продолжал визжать вавилонянин, вид которого начинал вызывать у меня отвращение.
Хвала богам, его образ быстро скрылся от моих глаз за лицами других беженцев, поспешно обходивших застрявшую на дороге повозку. Каждый думал в ту минуту только о себе. Группа купцов, в одинаковых белоснежных одеяниях, проходили мимо, взволнованно переговариваясь и обсуждая происходящее. Их повозки с запряженными быками следовали за ними.
– Они проникли за стены на севере и движутся в сторону царского дворца, – тревожно говорил один.
– Нужно поспешить, если мы не хотим попасть в руки иноземцам, – произнес второй.
– Что же мы теперь будем делать?! – визгливо провозглашал третий, нервно жестикулируя и взывая непонятно к кому – то ли к богам, то ли к своим спутникам.
«Все не так радужно, как я предполагал. Как только хеттские войска захватят царский дворец, они двинутся на юг по Дороге Процессий к Эсагиле, а там и до Этеменанки рукой подать, где скрывается Этеру. Нельзя допустить, чтобы люди Хатти забрали добычу у нас из-под носа».
Перед тем, как выйти на улицу и продолжить движение в сторону ворот, я еще раз окинул местность взглядом в поисках вавилонских стражников, но таковых не обнаружил. Однако мои глаза кое на чем все-таки остановились.
Она стояла там. На противоположной стороне улицы. Сохранив все тот же вид, который имела в день, когда я видел ее последний раз. Зацепившись за нее взором, я невольно вздрогнул и крепче ухватился за рукоятку меча. Ее крыша так и осталась валяться внутри с обрушенной балкой. Дверь, слетевшая с одной петли, болталась на ветру, который безудержно резвился внутри. У входа примостилась узкая скамейка, пробудившая еще больше воспоминаний. Казалось, не так давно я сидел на этой самой скамейке вместе с Сему, узнавая из уст последнего о том, что его любимая женушка подчистую разворовала все семейные ценности…
Понимая, что напрасно трачу время на бессмысленные думы о прошлом, я никак не мог оторвать взгляда от заброшенной хижины. Против собственной воли, мой мозг все больше погружался в прошлое. Этому даже не мешали возбужденные крики проходившей мимо толпы, которая уже давно скрыла от моих глаз безрадостную картину опустевшей хибары. Но я продолжал смотреть сквозь людей, будто вовсе не замечая их.
И неизвестно, как долго продлилось мое оцепенение, если бы Бастет мягко не коснулась моего плеча:
– Ты в порядке? Нам надо идти дальше.
Я закрыл глаза, глубоко вдохнул, а затем, не оборачиваясь, кивнул:
– Да, все уже хорошо.
– Вы только гляньте! – полушепотом присвистнул Гасан и указал пальцем на кого-то из толпы.
Проследив за его жестом, я увидел женщину. Вавилонянку средних лет. Однако годы совсем не испортили ее красоту. Длинные завитые черные локоны, изящно обрамлявшие овальное лицо, ниспадали на плечи и волнами опускались до середины спины. Под большими синими и заплаканными глазами виднелись темные круги, контрастировавшие с нанесенными на бледные щеки румянами. Обтягивающая туника приятно подчеркивала изгибы и формы ее тела, особенно широкую грудь. На правой руке красовался большой браслет в виде змеи, отлично гармонирующий с такими же золотыми серьгами в ушах. Женщину крепко прижимал к себе, примерно такого же возраста и роста, мужчина с насупленными бровями и угрюмым взглядом, в бороде которого мелькала седина. Его лоб испещрили многочисленные морщины. Свободная туника скрывала пухлый живот, а на пальцах блестели кольца с лазуритом.
Обернувшись к Гасану, я ухмыльнулся:
– Что, влюбился? Тогда, боюсь, мне придется тебя огорчить. Эта дама занята. Видишь того упитанного типа?
– Да причем тут любовь, господин? – возмущенно цокнул языком мадианитянин. – Вы только гляньте, какие на ней драгоценности! Да мы можем неплохо набить карманы, просто обчищая проходящих мимо богачей!
Я беззвучно засмеялся:
– За поимку Этеру мы получим намного больше, и эти украшения покажутся жалкими безделушками. А теперь выдвигаемся. И без резких движений. Беженцы и так напряжены до предела, а вид незнакомых вооруженных людей, внезапно появившихся из подворотни, обязательно посеет панику. Добраться до стен сквозь беснующуюся толпу будет невозможно. Все поняли?
Гасан кивнул. Его примеру последовали рядом стоявшие разбойники. Ассирийцы, как всегда, остались безучастны, крепко сжимая скрученного Тарару. Тот, казалось, полностью утратил интерес к жизни, пустым взглядом уставившись в землю.
– Хорошо, – сказал я, – выходим. Медленно и осторожно. Держимся правой стороны и не мешаем людям покидать пригород, – еще раз окинув взором отряд и заметив одну деталь, что мне не понравилась, я добавил, – и уберите мечи в ножны. Вы ведь знаете, как действует на человека вид обнаженной бронзы. Она возбуждает его сильнее, чем обнаженная женщина.
Бастет нахмурилась, а я, похотливо подмигнув, вышел на запруженную беженцами улицу.
Седой и дряхлый старик, ведущий за руки двух плачущих детей, резко вздрогнул и ускорил шаг. Я одобрительно улыбнулся ему и продолжил движение по улице, стараясь держаться близи хижин. Отряд шел следом, ловя на себе настороженные и испуганные взгляды. Но поскольку мы тихо продолжали свой путь, то этим все и ограничивалось. Люди были слишком заняты своей судьбой и спешили уйти подальше от города. Их возбужденные голоса смешались в однообразный гул.
Это ощущение… чувство неведанного… передалось и мне, невольно заставляя ускорить шаг. Впереди, в паре сотен локтей, возвышалась вавилонская стена. Все такая же величественная, как и раньше, но уже не казавшаяся неприступной. Последний раз я видел ее в качестве пленника, несправедливо осужденного на смерть. Теперь я взирал на нее в виде завоевателя. Может, это прозвучит слишком громко, но я считал, что внес и свой вклад в происходящее. Ассирийцы держались в середине нашего отряда, стараясь не привлекать лишнего внимания, и вели связанного Тарару. Поскольку юнец с трудом передвигал ноги, его чуть ли не волоком тащили по земле.
Оказавшись в непосредственной близости от массивных ворот города, я заметил троих стражников, руководивших потоком беженцев. К некоторому удивлению, я распознал среди них тех же самых воинов, что дежурили на местном посту в тот день, когда Этеру и Тиридат вели меня в кандалах, дабы посадить в храмовую тюрьму. Один из них, невысокий, худой и с хитрым лицом, тот, что сидел тогда на траве и играл в кости, находился ближе всех к нам и первым заметил нашу процессию. Я вспомнил его имя.
«Шадрах».
Естественно, он тут же схватился за простенькую рукоятку короткого меча, висевшего на обычном армейском поясе, и подозрительно уставился на нас:
– Стоять! Кто такие?
Я жестом приказал отряду остановиться, а сам с Бастет и Гасаном, следовавшими на шаг позади, приблизился к нему.
Поправив чуть сползшую повязку на лице, да нацепив дружелюбную улыбку, я произнес:
– Наемники на службе Его Царского Величества, наместника Вавилона[1], владыки Аккада и Шумера, царя Самсу-дитану.
– Эмеку-Имбару не говорил об отряде наемников, – продолжая держаться за меч, сказал стражник, во взгляде которого читались сомнения.
Сохраняя улыбку на устах, я сделал еще шаг навстречу:
– Быть может, тебе следовало поменьше играть в кости и лучше слушать своего командира?
Шадрах вздрогнул, явно не ожидая, что незнакомый наемник осведомлен о его азартном пристрастии. Однако напряжение спало.
Убрав руку с меча, стражник поинтересовался:
– Куда идете?
Я небрежно кивнул назад:
– Ведем пленного хеттского лазутчика, а также несем благую весть – отряд вражеских разведчиков, действующий в западном пригороде, полностью уничтожен. Люди могут покидать город свободно.
Шадрах с облегчением вздохнул:
– Хвала богам, хоть какие-то благие новости за сегодня.
– Я слышал, что враг штурмует царский дворец, – как бы невзначай бросил я.
Стражник тут же насупился:
– Только что пришло подтверждение, эти варвары прорвали оборону.
«Шакалы Ламашту меня раздери, времени остается все меньше!».
Ничем не выдавая свои мысли, я убрал улыбку с лица и нацепил маску сопереживания:
– А царь и его семья? Они успели покинуть хоромы?
Воин сокрушенно покачал головой. Его реакция была красноречивее всяких слов.
– Жаль, – произнес я, честно стараясь, чтобы в моем голосе прозвучала хоть капля искренности, но это было нелегко.
– Да, нам с трудом удается контролировать жителей, покидающих город. Как только хетты начнут прорываться к центру, напор толпы может стать неуправляемым.
– Поэтому мне как можно скорее надо встретиться с Эмеку-Имбару, – сказал я, нахмурив брови
– Да-да, конечно, – быстро добавил Шадрах, делая шаг в сторону, – он в Этеменанки, хотя, вы и так это знаете. Но поспешите. Командир думает покинуть город и вернуться сюда с подкреплением.
Я, молча, кивнул, с трудом сдерживая радость. Не ожидал, что попасть в Вавилон будет так легко.
– Эй, с кем это ты там треплешься?! – раздался грубый голос.
Шадрах вздрогнул и обернулся. Проследив за его взглядом, я заметил, как из тени ворот нам навстречу вышел внушительных размеров стражник, опирающийся на массивное копье.
– Это наемники царя, они идут на встречу к командиру Эмеку-Имбару, – быстро протараторил Шадрах.
– Приветствую, – улыбнулся я, однако моя улыбка вдребезги разбилась о непроницаемое и суровое лицо здоровяка.
Тот смерил меня пристальным взглядом, и в этот момент я понял, что изначальный план рухнул.
Уже через мгновение верзила заорал:
– Это они! Тревога! Закрывайте воро… – его крик был прерван. Маленький кинжал, блеснувший в лучах солнца, со скоростью молнии вонзился в горло стражника, резко обрывая его клич.
«Отличный бросок, дорогая».
Единственное, о чем успел подумать я, в следующую же секунду выхватывая меч из ножен и пронзая им спину шокированного Шадраха. Тот, издав непонятное бульканье, мешком повалился на траву, обагренную кровью.
И в этот момент началась паника.
Не сохраняя более и подобия порядка, подняв оглушительный вой, люди бросились врассыпную, роняя и давя своими ногами собственных земляков. Одним из первых под напором бешеной толпы пал последний стражник. По эту сторону стены вавилонских воинов больше не было. Опасаясь того, как бы ворота не закрылись прямо перед нашим носом, мы ринулись в проем, так удачно пустующий в этот момент.
– Что происходит? – послышался в проеме ворот возбужденный голос очередного воина.
Вместо ответа он получил от меня быстрый удар в шею. Пытаясь зажать рану руками, из которой фонтаном брызнула кровь, он ввалился обратно. Послышался истошный женский вопль и, когда я очутился в черте города, люди уже не толпились возле ворот, нетерпеливо ожидая своей очереди, дабы покинуть гибнущий Вавилон. Нет, они, слово домик из песка, построенный маленьким ребенком, рассыпались по окрестностям, наполняя воздух оглушительными криками. Криками страха, ужаса и отчаяния.
– Они уже здесь! Мы окружены! – вскрикнул второй стражник и, под воздействием паники, попытался неуклюже ударить меня мечом. Я легко увернулся от этого нелепого выпада, всего лишь отклонив плечо, а затем сильным ударом наотмашь обезглавил вавилонянина. Та полетела на землю со звуком спелой дыни, которую положили под пресс.
– Успели, – облегченно прошептал я, тяжело дыша и всматриваясь вдаль.
На той стороне реки виднелась наша цель.
[1] Формальным царем города всегда считался Мардук, верховное божество Вавилона, поэтому, в знак почтения к божеству, в своих титулах цари именовались как наместники.
