Энн Княгинина
Расколотое сознание
Глава 29
Я выиграл, но проиграл
Сара стоит у водительской двери и смотрит внутрь салона через окно. Я наблюдаю за ней. Вокруг меня ходят люди, здороваются, тянут за собой.
Кайн копается под капотом «Suzuki» и что-то проверяет.
Я не беспокоюсь о технической части машины: Майк залил бензин, поменял масло, антифриз, проверил аккумулятор. Протестировал механическую коробку передач, чтобы не было повторения с разбитым лбом. «Honda Civic»» перестала плеваться серым дымом.
Гонка вот-вот начнётся.
Возле дома Майка собрались почти все студенты нашего колледжа, но и множество незнакомых мне людей.
Пол стоит в стороне, попивает пиво и беспокойно оглядывается.
Я хочу верить, что всё будет хорошо, но разум отрицает эти мысли, и голову раздалбливает от боли.
По улице разносится музыка.
Пока мы с Кайном готовимся к гонке, другие соревнуются между собой, преодолевая круг за кругом.
Если проиграю, то где возьму бабки… Ночные размышления не помогли найти ответ на этот вопрос. И как будут складываться наши отношения с Сарой, если я потерплю неудачу?
Майк встаёт рядом и с этого места наблюдает за Кайном, а я не свожу взгляда с Сары.
Сара тревожится сильнее, чем когда-либо прежде. Её страх сквозит – она украдкой поглядывает на мой фингал под глазом и не оставляет тачку в покое: изучает её, будто ищет незакрученную гайку, чтобы спасти мою жизнь этой находкой.
– Дай телефон, пацанчик, – просит Майк.
Вынимаю мобильный из кармана, протягиваю Майку. Он забирает его и стучит пальцами по экрану.
Этот телефон как память о старых чувствах к Тае. Я спокойно отношусь к прошлой ошибке, а Сара нет. Она ненавидит подругу и ненавидит ещё сильнее, когда та рядом со мной. Хорошо, что она не знает, что Тая заходила в гости.
Майк запихивает телефон обратно в мой карман.
– Если замечу, что ты теряешь связь с реальностью, я буду звонить. Я записал тебе послание.
– Ты ко всему готов, – подмечаю я.
Очередной парень пожимает мне руку и желает проиграть. Дружелюбные они, но не ко мне, а к Кайну.
– Я зря не пускал тебя за руль одного.
– Всё будет хорошо.
Майк смотрит на меня суровым взглядом серых, холодных глаз. Он задумчиво потирает затылок и проводит ладонью по закрутившимся в разные стороны блондинистым волосам. Косичка с двумя тонкими чёрными резинками наполовину расплетена .
Кайн закрывает капот, и с маниакальной улыбкой подзывает к себе. Сара вприпрыжку оказывается передо мной.
Кайн нетерпеливо кричит:
– Иди сюда, за бабой не спрячешься.
– Она не баба, – рявкаю в ответ.
Отодвигаю Сару в сторону, и, чтобы успокоить её, улыбаюсь, а после направляюсь к Кайну.
Он наполовину забирается в бордовую «Suzuki» и вылезает с документами в руках.
Майк и Сара следят за нами, как за маленькими детьми. Кайн направляется к другой стороне машины, я за ним. Там мы скроемся от посторонних глаз.
– Это документы на тачку. Они будут действительны, когда я поставлю подпись: либо после твоей победы, либо после покупки. Ты же уже подготовил бабосики?
На его лице застывает кривая, неприятная улыбка, а в глазах читается победа, как будто он уже пересёк линию первым.
Забираю документы и складываю листы вдвое.
– У меня есть копия.
– Хорошо.
Я собираюсь уйти, но Кайн не отпускает: он толкает к машине и прижимает рукой к металлу. У меня есть шанс вырваться, но вместо этого я слушаю его речь:
– Тебе меня не одолеть. Тебе только кажется, что ты стал крутым, и вправе стоять рядом с Майком и жить в нашей среде, но это всё временно.
Он склоняется ближе. Улыбка безумнее.
– Сара говорила, что мы встречались?
Эта информация ошарашивает. Кайн близко и это мешает переварить сказанное им. Его лицо размазывается перед глазами, будто через очки с неправильно подобранными линзами, и давление в висках похожее.
Я сгибаю руки и неожиданно для Кайна обхватываю его голову локтями. Он замахивается, но я останавливаю его удар. Этому приёму я научился по видео и тренировался самостоятельно. Это не поможет в драке, но поможет остановить противника на некоторое время.
Кайн краснеет, а я сильнее сжимаю его лицо, сдавливая щёки.
– Я могу жить в любой среде, в какой пожелаю. Сара, может, с тобой и встречалась, а я встречаюсь сейчас и не собираюсь доводить наши отношения до прошедшего времени.
Я отпускаю Кайна, готовясь к худшему, потому что в этой их среде устраивать драки – обычное дело.
Кайн цепляется пальцами за воротник моей футболки и тянет на себя, чтобы высказать всё, что он думает. Зелёные глаза полыхают ядовитыми искрами.
Мне неинтересно, какие оскорбления Кайн ещё придумает, и какие предпримет попытки, чтобы выбить из колеи. Я распрямляю ладонь и ударяю Кайна по локтевому сгибу. Его пальцы на воротнике ослабевают. Я делаю шаг в сторону, освобождая себя от внимания этого придурка.
– Увидимся на дороге.
Он покрывает меня матом, и от нецензурной лексики горят уши.
Я вижу Майка, он уже на полпути ко мне и Кайну. Сара стоит там, где я её оставил.
Своим контролем они похожи на моих родителей. Но, в отличие от матери с отцом, сосредоточенных на деньгах и высоком мнении обо мне как о пианисте, друзья искренне переживают.
В толпе стоит девчонка, громко отсчитывающая время до начала гонки между мной и Кайном. Она кричит так десятую минуту и будет продолжать ещё пятнадцать.
– Что он хотел?
Кайн выходит из укрытия. Мы с Майком останавливаемся. Я думал, что Кайн всё высказал, но он идёт сюда. Отдаю Майку документы: пусть временно будут у него.
– Майк, ты просил отменить эту гонку, но я задумал кое-что другое.
Сегодня день открытий: Сара встречалась с Кайном, а Майк просил отменить гонку. Как же я жду конец всего этого.
Эта гонка – последнее, что мешает мне кайфовать от новой жизни.
– Кайн, хватит, перебарщиваешь, – Майк устало качает головой. Наши разборки с Кайном влияют на него сильнее, чем кажется.
– Гонка без правил, и я оплачу любые повреждения наших тачек.
Недавно орущий матом Кайн превращается в оживлённого и весёлого парня. Он усложняет и усложняет правила. Нужно было подготавливать договор не на машину, а на условия гонки. А что потом? Он захочет использовать огнестрельное оружие, или разрешит разбрасывать шипы по асфальту?
Меня беспокоит, что у Кайна может быть готовый план действий, в то время как у меня нет чёткой стратегии. Я буду ехать как можно быстрее, надеясь, что смогу пересечь финишную черту раньше, чем он – и это всё, на что способна часть мозга, ответственная за планирование и решение проблем.
Сара обнимает меня сзади, – и ради того, чтобы чувствовать её руки на своём животе и переплетать наши пальцы – я обязан победить зеленоглазого говнюка.
– Гонка без правил! – Один из тех, кто подслушивал, услышав слова Кайна, поспешил поделиться ими с окружающими.
Сара выходит из-за моей спины, упирает руки в бока и смотрит на Кайна. Она не обращает внимания на пряди волос, которые лезут ей в глаза, она полностью сосредоточена на Кайне.
– Что значит без правил, Кайн?
Кайн перестаёт улыбаться.
Его слова, подобно игре в испорченный телефон, переходят от одного человека к другому, и с каждым пересказом в них что-то меняется.
Обхватываю Сару за талию и мягко тяну назад, подальше от Кайна.
– Будем врезаться, выбивать с дороги, – он загибает пальцы, – толкаться, притираться, и всё, всё, всё.
– Кайн, нахрена тебе это? – Майк скрещивает руки на груди и стучит ногтями по коже. Он на нервозы, как и все мы.
– Чтобы было весело, друг. Весело и проиграть, и выиграть.
– Раньше тебя не веселили драки и сломанные тачки.
– Постой, – вдруг неприятно осеняет, – ты сказал, что починишь машины за свой счёт. Ты же не чинишь тачки, а утилизируешь их.
Кайн присвистывает.
– Я такого не говорил.
Вдруг прознает током, и я чувствую, как напрягаются мышцы. Я готов наброситься на Кайна так же внезапно, как он накинулся на меня в зале Майка. Но Сара, взяв за руку, успокаивает мой пыл.
Что Майк и Сара ещё не рассказали? Сколько скрывают? Как я, придурок, мог поверить всей этой безукоризненной картинке новой жизни. У всех секреты и недосказанности. Хоть я и догадывался о многом, но наверняка не знал, а они всё молчали.
Весь день я пытался успокоить пожар в груди – в игре на пианино, в утренней пробежке, в разговоре с бабушкой.
Но моё сердце пылает, как извергающийся вулкан, и я должен успокоиться, чтобы не наделать делов. Необходимо остыть, прежде чем я совершу что-нибудь необдуманное.
– Хватит тянуть время, Кайн. Хочешь повеселиться, давай веселиться, – не смог я остыть.
Майк и Сара поворачиваются друг к другу. Я в ярости, а это плохо. От злости сотрясает озноб, а в таком состоянии за руль нельзя.
Кайн громко бьёт в ладоши и объявляет о начале гонки через пять минут. Он просит толпу найти стартера и уходит к машине.
Из толпы выходит Тая в чёрном кожаном купальнике, и Сара в бессильной злости сжимает деревянные шарики своего браслета.
– Ну кто же ещё, если не она.
Майк массажирует мне плечи.
– Утихомирься! – он повышает голос, но в нём миллиард сомнений, колебаний, дурных предчувствий. Голос Майка, как моё внутреннее состояние.
– Ты знал, что Сара встречалась с Кайном?
Я смотрю на Сару, но вопрос адресован Майку. Сара тут же забывает о полуобнажённой Тае.
Руки Майка падают с моих плеч.
– Мы встречались полгода. Нам было по пятнадцать.
– Ты считаешь, что эту информацию можно вычеркнуть из жизни и не рассказывать о ней?
– Я так не думаю, Артур. У вас с ним отношения и так натянуты, куда тебя ещё расстраивать.
– Сара, я сам решаю, расстраиваться мне или нет. Я расстроен тем, что вы оба даже не упомянули об этом.
Девчонка-счётчик сбивается в минутах. Ей кричат, чтобы считала заново.
– Поговорим об этом позже. Я умоляю, как не умоляла никого, береги себя. Не лезь на рожон. Не ведись на провокации. Я помогу деньгами, если ты проиграешь.
Майк цыкает языком и трёт переносицу носа.
– Сара, не надо было этого говорить.
Смотрю на Сару долго – по счётчику громкой, настолько визгливой девушки, что та перекрикивает музыку – целую минуту.
Я подхожу ближе к Саре и наклоняюсь к ней. Мои губы касаются её влажных и слегка дрожащих губ. Я вижу, что она вот-вот заплачет, и мне хочется успокоить её.
Хочу, чтобы мы вместе забыли обо всём вокруг, отключили звуки, оглохли на время, и чтобы её грусть растворилась в этом поцелуе.
Я не закрываю глаза, и Сара тоже. Слеза скатывается по её щеке и проскальзывает через губы к нашим языкам. Я целую Сару быстрее, обнимаю её до стона. Солёный привкус гуляет между нашими языками.
Я останавливаю поцелуй, обхватываю Сару руками так сильно, как бьётся моё сердце.
Я знаю, как ей страшно.
И мне тоже страшно.
Пол подходит к Майку узнать у него о правдивости слов о гонке без правил. Они отходят поговорить.
– Вишневолосая, я люблю тебя. Я не дам Кайну прервать мою жизнь. И его не оборву.
Я прощаюсь и устремляюсь к машине. Люди расступаются. Знакомый лысый парень, которому я врезал в живот, открывает передо мной дверь «Honda Civic». Сиреневые полосы и звёзды разделились, сияя в свете ламп – скоро я отправлюсь в космос, где гравитация останется для машины, но не для меня – я улечу, как будто сижу за пианино.
– Вот мы и встретились. Прощай, щенок.
Сажусь в машину и захлопываю дверь, не собираясь вестись на провокацию. Включаю музыку, пусть вливается в тело, как целебная жидкость. Кайн показывает мне средний палец из «Suzuki». Его липучка, которую я снял с торпеды, валяется сзади, так я в тачке и не убрался.
Тая посылает мне воздушный поцелуй, но в её голубых глазах ни щепотки эмоций. Она как оболочка, не больше.
Опускает руку.
Я поднимаю ногу с педали сцепления и давлю на газ. Вырываюсь вперёд, но держусь на этой позиции недолго, Кайн обгоняет и резко виляет в сторону моей тачки. Руль влево, тормоз. Пусть пока проезжает, чтобы не вышвырнул с дороги.
Оранжевый становится моим любимым цветом. Музыка, подсветка приборной панели, задние фары «Suzuki» Кайна – водоворотом втягивают в особую атмосферу адреналина и вытягивают наружу обещание для Сары быть осторожнее.
Не хватает Майка на пассажирском сиденье. Никто не остановит. Машина круто рвётся вперёд, преследуя Кайна. Он ведёт машину, как пьяный, перестраиваясь из полосы в полосу. Он не даст мне проехать. Мы играем в игру «Угадай, куда я сверну, идиот».
Он движется влево, а я – вправо. Я постоянно сбиваю его с толку, как и он меня.
Я надавливаю на педаль газа так сильно, что она упирается в пол, и вот-вот проделает в нём отверстие.
Жду, когда Кайн опять уедет в сторону. Я хочу проскочить, и насрать, если он поцарапает мне тачку.
Сдаёт правее. Переключаю пятую передачу, еду уже под сто восемьдесят. Все гоночные тачки апгрейдили, и такую скорость я испытывал только тогда, когда за рулём был Майк. Но в этот момент я сам держу руль в руках.
Резко вправо, пока Кайн не перестроился.
Ещё немного, и я поравняюсь с машиной Кайна.
Гравий вылетает из-под колёс, и я утрачиваю сцепление с асфальтом.
Меня мотает по сторонам, руль сопротивляется, становится непослушным. Кайн летит на мою переднюю фару задней. Удар, и меня откидывает в сторону. Одна рука отпускает руль, и машина рискует потерять управление.
Кайн подъезжает к гравийной дороге и едет в сантиметре от моей машины. Камушки из-под его колёс летят в моё лобовое стекло. Трещина на стекле продолжает расти и мешает обзору с пассажирского сиденья.
Педаль находится так низко, что, кажется, и нет пола. Я не чувствую ног, они двигаются сами по себе. Руль перестаёт сопротивляться и послушно реагирует на движения рук.
Ещё газу, толкаю тачку Кайна Тормоз. Газ. Удар по багажнику "Suzuki". Тормоз. Газ. Я тараню его.
Тормоз, резво перестраиваюсь. Поддаю газу, иду на обгон. Еду налево, на его тачку. В поле зрения попадает сморщенное от злости лицо Кайна.
Ещё левее. Почти двести километров в час – это самая большая скорость, на какой я ездил.
Не знаю, есть ли шанс выжить в этой гонке. Управление машиной на такой скорости отличается от обычной. Любая ошибка может стоить жизни.
Кайн смещается правее, хочет встретиться железом к железу. Кто-то из нас определённо вытолкнет другого в кювет.
У меня намного меньше опыта, но я не ухожу от столкновения, я тороплюсь к нему. Ускоряюсь ещё, но машина сопротивляется, её словно толкают назад.
От удара швыряет вверх. Вижу, что и Кайна тоже. Он пытается избежать нового удара, а мне он нужен, и я газую, и пусть тачка ревёт от сопротивления. Врезаюсь в «Suzuki» , сношу боковое зеркало, оно падает и оказывается под моими колёсами. Руль выкручивается сам по себе, заносит, но не одного меня – Кайн тоже теряет управление. Я поворачиваю руль в сторону заноса, убираю ногу с педали газа. Кайн готов выиграть ценой собственной жизнью:
Он не собирается тормозить – он газует.
Из выхлопной трубы вылетает белый дым.
Кайна заносит ещё сильнее.
Я сигналю Кайну и тороплюсь вперёд, оставляя его выравнивать тачку.
Я первый пересёк линию финиша, но у нас договорённость на два круга.
Люди разбегаются, многие падают на газон. Я вижу, как моя передняя фара катится по асфальту. Всё-таки отвалилась после стычек между машинами.
Я не ищу Сару среди других людей. Невыносимо видеть её заплаканное лицо, и волосы до плеч цвета спелой вишни.
Увидеть её сравнимо с огромной ямой под колёсами. Руки дёрнутся, тачку опять уведёт, и я точно кого-нибудь собью.
Я обязан продолжать двигаться, сделать ещё один круг и снова прийти к финишу первым.
У меня нет другого выбора.
Победа важна, чтобы наладить отношения с Сарой и дать ей возможность успокоиться.
В зеркале я вижу машину Кайна. За ней бегут люди, будто подталкивают её.
Во рту сушняк, и нет слюны, чтобы смочить губы.
Стресс передаётся рукам. Я сильнее вжимаюсь пальцами в руль. Я не сижу прямо, я склоняюсь к лобовому стеклу, чтобы лучше видеть дорогу.
Свет от фар «Suzuki» всё ближе, уже проникает в салон.
Я включаю поворотник. Путаю Кайна, показывая, что поверну направо. Он остаётся за мной. Он не дурак. Но я и вправду поворачиваю направо. Он выворачивает руль туда же, показывая, что будет ехать следом. Я дам ему это, но давай поднажмём, Кайн.
Двести двадцать километров в час. Это не скорость – это самоубийство. Деревья я ещё вижу , но кусты уже серо-зеленые пятна.
Кайн сигналит.
Сигналю в ответ.
Спина болит, всё истощено от боли в мышцах.
Кайн приближается, но я не ускоряюсь, боюсь.
Зачаровывающая музыка для энергичных танцев льётся из колонок. Она сопровождает всё: ухабы на дороге, заносы, пульсацию в сердце.
Кайн едет наравне со мной и умудряется смотреть в мою сторону, но я не отвечаю тем же.
Я в дороге, я в музыке.
В жажде, голоде и боли.
Чёрная стрелка на тахометре, достигнув конечной точки, дёргается вместе с автомобилем.
Кайн трётся об мою машину и отодвигает ближе к кювету, я выворачиваю руль, но не избавляюсь от тачки Кайна – она прилипла к моей.
Колёса заезжают на траву, и теперь нужно плавно затормозить, чтобы машина не съехала к деревьям. Я переношу ногу с педали газа на педаль тормоза.
В отместку за своё боковое зеркало Кайн сносит и моё зеркало, а тонкое деревце, с другой стороны, вырывает и второе зеркало.
Я остаюсь без боковых зеркал.
Телефон в брюках вибрирует, в музыку из колонок вторгается голос Майка:
– Пианист, придурок, останови тачку. Похер на Кайна, разберёмся. Останови, я сказал! Сей-час-же!
Разберёмся?
Я сам разберусь, а не кто-то за меня.
Голос Майка из смартфона только баламутит болото эмоций.
– Пианист, придурок, останови тачку. Похер на Кайна, разберёмся. Останови, я сказал! Сей-час-же!
Остановлю, Майк, только выиграю Кайна в этой гонке. Ведь гонка – это уже второстепенное.
Снизив скорость до пятидесяти, возвращаю колёса на асфальт.
Теряю Кайна из виду.
Я снова выжму педаль газа, и перестану следить за скоростью. Если умру, значит, такова судьба… Но в голове белый шум; Сара, Сара, Сара.
Нога нерешительно давит на педаль. Вишнёвые локоны, громкий смех, приятные касания рук Сары не дадут сдохнуть, даже если это и есть моя судьба.
Покрышки стираются, скользя по неровному асфальту.
Догнать. Обогнать. Выиграть.
Подпрыгиваю на кочках. Объезжаю те, что успел увидеть.
На горизонте появляется «Suzuki». Недалеко ты уехал, сволочь.
– Пианист, придурок, останови тачку. Похер на Кайна, разберёмся. Останови, я сказал! Сей-час-же!
Не переживай, Майк. Я в полном порядке. Действую не только на адреналине.
Изо всех сил жму на педаль газа и упираюсь пяткой в пол.
Кайн внезапно тормозит, и моя бурная реакция на неожиданное замедление молотком отбивает в сердце ломанный ритм. Я кручу руль, чтобы не столкнуться с «Suzuki».
Ненависть застилает глаза. Я делаю глубокий вдох, наполняя лёгкие густым воздухом, что застыл в машине вместе с руками на руле, ногой на педали. И телом, стремящимся вперёд вместе с автомобилем.
Я вожу месяц. Кайн несколько лет.
Но у Кайна отсутствует чёткий порядок действий: я избежал его опасного манёвра, а он потерял скорость.
– Пианист, придурок, останови тачку. Похер на Кайна, разберёмся. Останови, я сказал! Сей-час-же!
Я близко, Майк.
Я оставляю Кайна позади.
Уже виден финиш.
Но я не вижу людей, вместо них – мигающие синие и красные огни и пронзительный звук полицейской сирены. Этот звук и эти цвета вмешиваются в тяжкие раздумья.
– Водитель синей «Honda Civic», остановите машину, вы арестованы, – предупреждают меня через громкоговоритель.
Сзади раздаётся визг шин. В зеркале заднего вида вижу Кайна, и он разворачивает тачку.
Я переключаю передачи и торможу как можно скорее и аккуратнее.
Я не буду убегать от последствий.
Первая передача.
Колёса на полосе, но не пересекли финишную черту.
Полицейские выбегают из машин и направляют на меня пистолеты: чернота в дуле пистолетов напоминает о старых ощущениях жизни, безысходности, обреченности и пустоте. Но это было лишь в моей голове, а всё, что творится здесь, в эту минуту – я проживу, как пережил всю боль за четыре года.
Я выхожу из «Honda Civic». Двое мужчин заламывают мне руки под энергичную музыку, звучащую из моей тачки.
Я выиграл эту гонку, но проиграл игру с правоохранительными органами.
– В машину его, в машину, – грозно распоряжается худощавый полицейский, тараторя так, будто боится, что я сбегу.
Худощавый открывает дверь полицейского автомобиля, и меня толкают на задние сиденья. Я падаю на кресло, но мужчина тянет на себя, чтобы я выпрямился.
– Попал ты, парень. Поехали в участок.
В этой машине я не имею власти. Я сижу рядом с властью, а сам никто.
– Пианист, придурок, останови тачку. Похер на Кайна, разберёмся. Останови, я сказал! Сей-час-же!
Телефон продолжает разрываться.
Я остановил, Майк, остановил.
– Предупреждал ведь тебя кто-то, зря не послушал.