Энн Княгинина
Расколотое сознание
Глава 32
Все наши жизни
***
Майк забирает со стола неподписанный документ. В нескольких местах от капель виски образовались кривые кляксы.
– Сара спать с тобой не будет.
– Ну, – пожимает плечами Кайн, – тогда… – Он кладёт два пальца одной руки на два пальца другой, расположенных чуть в стороне, – вечер в хату.
Дверь дома Кайна распахивается и ударяется о стену. На пороге появляется Сара, а за ней запыхавшийся Пол.
Кайн оборачивается на них. На его лице появляется недовольная улыбка. Майк поднимает на вишневолосую глаза.
Кайну не очень-то важно переспать с Сарой, но она дорога Артуру, а что дорого ему – то и становится важно Кайну.
– Всё-таки пошли за мной, – разочарованно говорит Майк, сминая документ.
– Сара, на что ты готова для спасения своего пианиста?
Кайн облизывает клыки. Он знает, что меняется, Майк прав.
Во всём виноват Донов. Кайн боится, что тот займёт его место рядом с Майком, и сам же очищает ему путь, поступая так фигово, как он поступает. Кайн начал меняться ещё до того, как встретил Донова, но тогда он осознавал, что делает: он просто искал способ развлечься и не чувствовать скуки, но теперь перестал собой управлять.
– Ты подпишешь документ, если я пересплю с тобой? – вымученно спрашивает Сара, входя в дом.
Майк отталкивается от скользкого пола и оказывается перед Сарой.. Схватив её за запястье, выталкивает за дверь.
Пол захлопывает за ними дверь.
– Ты готова снять трусы перед любым?! Вы все меня разочаровываете!
Майк пинает камень на безупречно ровный газон и задевает ногой цветы. Он ненавидит их всех. Донов открыл ему глаза на друзей.
– А что делать?! Что нам делать?! Он не подписал, да?
Сара выдёргивает документ из пальцев Майка.
Подписи нет, и она стонет.
– На сколько сажают за угон машины? Его могут лишить свободы на года три, может, и больше, учитывая состояние тачки. Думаешь, он выйдет из тюрьмы прежним? Тюрьма доломает его! Да-а, я говорю доломает, потому что родители уже сломали этого человека! Майк, один раз снять трусы не убьёт меня. А Артур за решёткой – погубит нас обоих.
Майк трясёт Сару за плечи. Ему хочется дать ей пощёчину, но он не бьёт девушек. В его глазах Сара упала, а затем снова поднялась. Он не знает, что чувствовать.
Пол заходит в дом Кайна. Майк отпускает Сару, и она замирает на месте.
Под руку Майка попадает вазон с ромашками. Он поднимает его, замахивается и разбивает о ступеньку. Осколки от вазы летят к ногам Сары. Земля разлетается, а цветы рассыпаются на лепестки.
– Я хочу отдохнуть от вас всех!
Кайн сидит на столе с новой бутылкой виски, старая всё так же валяется на полу. Под барным шкафом коричневая лужа. Удушливо воняет алкоголем.
Пол молчит под пристальным взглядом зелёных глаз. Кайну любопытно, что дальше сделает этот Винни пух.
Пол думает, зачем он вообще сюда зашёл. Что он может сделать. Но он попробует ради друга, будет импровизировать.
– Пожалуйста, подпиши документ.
Он встаёт на колени перед Кайном. Тот смеётся.
– Вы все готовы унижаться ради Донова. Что в нём такого, а? Что?
Кайн вливает в себя виски и вливает. Он и так уже сильно пьян.
– Пожалуйста, подпиши.
Майку приходится вернуться в дом. Он берёт Пола за толстовку и поднимает с колен.
– Не хочет, пусть не подписывает. Больше никто не встанет перед ним на колени. Никто не будет с ним трахаться. Пусть остаётся один. Будет пианист в тюрьме или нет, не повлияет на моё решение прекратить дружбу.
– Мужская дружба несокрушима, не?
Кайн делает глоток за глотком. Лица парней размазываются, как и его жизнь.
– Ты не мужик, ты ссыкло, уехавшее с места гонок. Вот Донов мужик. Если он сядет из-за тебя, то никогда не обращайся ко мне за помощью.
– Донов то, Донов сё. Вы, придурки, помешаны на этом Донове.
Язык Кайна еле воротится. Кайна трудно держать голову прямо, она тяжёлая, а шея кажется ему тонкой и слабой – его голова, как болванчик на ветру.
Майк заговаривает Кайну зубы. Кайн скоро уснёт. Майк много раз говорил Кайну, что сначала стоит поесть, а потом уже пить.
– Лох он был, лохом и остаётся.
Кайн соскальзывает со стола и падает на пол. Он ойкает. Его глаза закрываются, но он продолжает пить из бокала, который с трудом удержал в руках.
Пока Майк, Сара и Пол стояли за дверью, Кайн выпил половину. И не собирается останавливаться.
Майк подходит к Кайну. Склоняется над ним, и, глядя на него сверху вниз, кладёт документы на пол, подальше от коричневой лужи. Он жестом просит Пола принести ручку.
– Ты не отомстишь Донову за свои неудачи, если он будет сидеть в тюрьме. Подпиши, и пусть боится встретить тебя.
Майк лжёт. Пианист давно не робеет перед другими. Он готов защищаться, биться, но не сбегать, как делал всего месяц назад. Майк натаскает его до финальной битвы. Такая будет, от неё никуда не деться.
Возможно, Майк помешан на Донове из-за его уникальности. На его не всегда понятном чувстве юмора. На том, как он легко учится новому. На его светло-тёмной душе.
Да все помешанные на Донове скажут те же причины.
Пол прибегает с ручкой. Майк вкладывает её в пальцы Кайна и подводит руку к чёрточке.
– Ставь подпись, освободи Донова, и он будет под твоим присмотром, – громко просит Майк, чтобы Кайн не соскользнул с крючка его непродуманного и тупого плана обкрутить Кайна вокруг пальца, воспользовавшись его опьянением.
– Коновал, пошёл нахер, – Кайн посылает Майка, а сам выводит роспись. Разум Кайна обманывает его. Кайну кажется, что он остался один, что сам придумал разговор с другом. Но он точно знает – Майк предал его. И Кайн делает всё, что велит голос лучшего друга-предателя, лишь бы не потерять его до конца.
«Однажды у моего друга появился другой друг», – Кайну хочется кричать об этом, чтобы все ненавидели пианиста.
Донов принёс разлад.
Майк переворачивает страницы. Кайн выводит роспись. Выводит быстро, как и пьянеет на голодный желудок.
Майк меняет документ Кайна на экземпляр пианиста, где Кайн тоже расписывается. И, нарисовав последнюю букву над чёрточкой, Кайн падает лицом в лужу виски. Высовывает язык и облизывает алкоголь с пола.
Майк и Пол выходят с подписанными документами на улицу, но они не успели обрадоваться, всё вышло слишком абсурдно.
Сара сидит на ступеньке среди осколков и цветов. Окровавленная рука запущена в волосы.
– Сара, что случилось?
Майк взял её руку. Из двух пальцев течёт кровь.
– Я убирала осколки, чтобы сесть, и порезалась. Майк, я бы не стала спать с Кайном, я бы придумала что-нибудь другое. Я… ответила не раздумывая.
– Пойдём отсюда. Мы всё решили. Никто ни с кем спать не будет. Соберём вещи, если Таю с пианистом оставят там ещё на какое-то время и отнесём документы. А потом идите вы все в жопу, я буду от вас отдыхать.
***
Я не знаю, чем себя занять.
Братья пинают друг друга. Тая рассматривает ногти. За решёткой ходят туда-сюда полицейские.
Стремясь обрести внутреннюю свободу, я ограничил себя рамками понимания этой свободы.
Я рад, что Сару не отправили сюда. Она не мёрзнет среди холодных каменных стен, не вынуждена ходить в туалет, в сопровождении полицейского. Хорошо, что здесь нет общего железного ведра для справления нужды.
Полицейский открывает дверцу, держа в одной руке чёрный пакет. Как обычно все затихают в ожидании новостей.
– Донов, тебе посылка. И для девчонки, – показывает на Таю. – И, Артур, хорошая новость: Звонов подписал документы на передачу машины. Угон на тебя не повесят.
Ставит пакет мне под ноги.
– Вы проведёте здесь ночь, а завтра всех отпустят. Я бы назначил по пятнадцать суток, но начальник добрее меня.
– Кайн подписал? – озадаченно переспрашиваю я, бросая взгляд на Таю.
– Ну и почерк у него кривой.
Он закрывает дверь и проворачивает ключ в замке, запирая нас.
– Поздравляю!
Тая бросается ко мне и крепко сжимает в объятиях. Я аккуратно снимаю её руки с шеи и отстраняюсь.
– Не надо так делать.
В пакете обнаруживаю несколько шоколадок, Тая кричит, что это её любимые. Четыре футболки – две для меня, две для Таи. Шорты мне, лосины Тае. Трусы мужские и женские. Вынимаю четыре бутылки воды – одну отдаю мучившимся от жажды парням: они козлы, но я не они.
Туалетная бумага. В кармане шорт нахожу смятую бумажку.
Сара.
«Мне не позволили передать больше еды. Они забрали хлеб с колбасой и готовую еду в контейнерах.
Прости, что оставила тебя голодным. Я многое не напишу, боюсь, что это увидят другие люди. Скоро мы встретимся. Кайн подписал всё, что нужно. Я очень жду, когда ты вернёшься ко мне».
Прижимаю записку к груди. Сейчас бы сидеть не здесь, в этом промозглом месте, а за пианино вместе с Сарой. Одну руку положить на её талию, вторую на клавиши.
Я не понимал, как это скучать по человеку, и это оказалось полнейшим кошмаром.
В последнее время всё как сон.
Сердечный темп замедленный, и я не испытываю злости. Нет ненависти к каждой человеческой роже. Нет страха.
Я чувствую себя и живым, и мёртвым. Я никак не привыкну к себе таким.
Я привязался к людям, влюбился в девушку, и я с ней встречаюсь. Я дружу с самим Майком Коноваловым. Ко мне пристаёт Тая, королева безразличия к моей персоне.
Каменные стены как зеркала мыслей и чувств. Я давно не проводил анализ жизни.
– Когда мы отсюда выйдем, опять общаться не будем?
Тая возвращает меня в реальность. Я ещё не всё обдумал, но её голос заставляет очнуться.
– Мы можем общаться, но как друзья.
– Я тебе уже совсем не нравлюсь?
– Тая, отстань с подобными вопросами.
– У тебя очень красивое тело.
– У тебя очень красивое тело, – передразнивают близнецы Таю, и дают друг другу пять.
Красивое тело? Я дрыщ дрыщом. Тая использует женские уловки, чтобы добиться желаемого, раньше я мог на это повестись, но теперь мне безразлично.
– Нормальное.
Она сердито выдыхает.
Я не хочу ни с кем говорить. Тем более с Таей.
Время летит, и в то же время тянется. Когда полицейские перестают маячить у камер, а заключённые в клетках перестают ржать и болтать о всякой фигне, я понимаю, что наступил вечер.
Нас переселили в камеры с двухъярусными кроватями. Я перекусил шоколадкой, выпил полбутылки воды, чтобы не ощущать спазмы от голода, ведь нас никто так и не покормил.
Я лежу на верхней койке, а Тая на нижней. Я смотрю в потолок. Наскучило, и я закрываю глаза.
Здесь темно. Подушка тонкая и неудобная, а одеяло не согревает.
Чувствую одиночество.
Я не испытывал этого чувства, пока не начал делить постель с Сарой. Некого обнять. Никто не прижмётся горячим телом к моему.
Я непрерывно ворочаюсь. Полежу немного на левом боку, полежу на правом. На спину перевернусь. На живот лягу.
Обнимаю одеяло, это так тупо.
– Гонка вышла классной.
– Спи.
– Так ты же тоже не спишь.
Охранник стучит по решётке. Тая затыкается. И слава богу.
Бьюсь затылком об подушку. Если я не усну, то проведу всю ночь с мыслями наедине. А нам вместе неуютно.
Майк говорил, что любил в жизни один раз. Куда подевалась та девушка? Почему я ни разу не видел его родителей? Как там мама с отцом? Я забыл звонить матери, как обещал. И не пишу уже несколько дней. Спит ли Сара, надеюсь, что да. Зол ли Майк на меня из-за их ссор с Кайном? Когда бабушка вернётся домой? Надо поискать квартиру для съёма, сколько ещё можно жить в гостинице. Почему Кайн подписал документы, что за это придётся сделать?
Как заткнуть себя?
– Мне очень грустно, – шепчет Тая снизу.
– Почему?
– Потому что я всё испортила.
– Ты опять обо мне?
– О тебе. Я хочу быть на месте Сары.
– Никто не может быть на месте Сары.
Я слышу её всхлипы и скрип кровати. Никто не любил меня так открыто, но она влюбилась не вовремя, поздно. Куда мне спрятаться, чтобы не слышать её?
Мне ей не помочь.
Но вот я не до конца верю её словам. Как можно доверять той, что так легко лжёт.
***
Утро всё же наступает. Полночи мне казалось, что время остановилось навсегда, что за стенами началась война, постапокалипсис или что-то подобное, и нас никогда не выпустят.
Воображение не жалело.
Я слезаю с койки и прошу полицейского отвезти меня в туалет. Тая открывает глаза и провожает взглядом. Близнецы ещё спят, посапывая, как младенцы.
– Пока переоденусь, – говорит она.
– Давай.
В туалете грязно. На стенах граффити: рисунки гениталий и похабные слова. Как они успели всё это разрисовать. Я провёл в туалете меньше минуты, но за дверью уже раздаётся нетерпеливый голос.
Споласкиваю руки и лицо холодной водой.
Я выхожу, но меня ведут не обратно в камеру, а к бородатому мужчине. Он разговаривает по телефону. Увидев меня, он кладёт трубку.
– Можешь не присаживаться.
Я и не собирался. Стою у двери, полицейский дышит мне в макушку.
– Остальных уже выпускают. Ты будешь следующим, но мне хочется с тобой поговорить.
– Ладно.
– Ты хороший парень, но занимаешься не тем.
Сейчас будет капать на мозги. Отчитывать. Пытаться вернуть на скучный путь хорошего сына, пианиста в костюме, с голубиным говном на волосах. Почему все думают, что лучше знают, какая жизнь мне нужна?
– Я узнал, что ты музыкант. И хорошо учишься. Почему нарушаешь закон?
Не отвечаю, но бородач ждёт. Я не скажу правду, я сам-то не знаю, почему именно так.
– Попробовал новое, и сразу же поймали.
– Больше не повторишь?
– Не думаю.
Ложь.
Бородач чешет мохнатую бровь.
– Не хочу встретиться с тобой ещё раз.
– Я с вами тоже.
Он смеётся.
– Надеюсь, мы договорились. Тебе придёт штраф, ты должен будешь его оплатить.
– Хорошо.
– Ты свободен.
Тая ждёт на улице.
Свежий воздух особенно приятен после долгого времени в помещении. Слабый ветерок шевелит волосы на руках. Уличный шум и чужие разговоры – сливаются в звуковую неразбериху.
Мне вернули телефон, но я не спешу им пользоваться. Тая кому-то пишет.
– Пойдёшь в гостиницу пешком, или проедимся на такси?
Без макияжа она такая натуральная и чистая. В её глазах полопавшиеся капилляры похожи на красные переплетённые ветки на белом фоне. Ночью Тая вправду плакала. И всему моя вина.
– Пройдусь. Хватит тесного пространства.
– А потом?
Она убирает телефон и смотрит мне в глаза, голубая радужка похожа на облачное небо. С Таей сложно сохранять зрительный контакт, но я не сдаюсь.
– Помоюсь, посплю, пойду к Майку схожу.
– А как же твоя любимая Сара? – она кривится, и тёмные круги под глазами темнеют ещё заметнее.
– Ей я устрою сюрприз.
Эту ночь я мечтаю провести с Сарой вдвоём на берегу озера, понаблюдать за закатом и рассветом.
Соскучился.
– Пройдусь с тобой?
– Я хочу один.
– А ещё говоришь, что мы друзья.
– Я хочу побыть один. Не значит, что мы не друзья. Перестань!
Я чувствую, что теряю самообладание. Выдались странные дни. И Тая меня нервирует.
– Не кричи. Иди куда хочешь.
– Спасибо за разрешение.
Глава 33
Они что-то скрывают
Оказавшись в гостинице, сразу же иду в душ. Смываю запах тюрьмы, пота и усталости.
Я не пересёк финишную линию, но в любом случае победил. Кайн не посмеет сказать, что гонка не окончена.
Я пишу Майку, что свободен. Саре сообщаю, что меня скоро освободят. Я не хочу испортить романтику, но и не хочу, чтобы она продолжала переживать.
От жажды нашей встречи, внутри всё колотится, как земля во время землетрясения, но в отношениях должна быть романтика. Не знаю, откуда у меня столько информации об отношениях, но я ей пользуюсь.
Полу пишу то же самое, что и Майку.
И отправляю матери сообщение, что всё хорошо и не стоит переживать.
Надо с ней повидаться.
Я сижу на кровати и считаю, сколько у меня осталось денег. На месяц проживания в гостинице хватит, но я пока не знаю, каким будет штраф за гонку, а концертов в ближайшее время не ожидается.
Смотрю вакансии подработок, попадаются грузчики да продавцы. Я должен стать сильнее, и первая должность мне подойдёт. Созвонюсь с работодателем на днях.Я и направляюсь к Майку. Мне нужно узнать, есть ли у него возможность одолжить мне какой-нибудь транспорт на ночь.
Я стучу в дверь, но никто не открывает. Звоню Майку, но он не отвечает.
Я стучу громче, и одновременно жму на кнопку звонка. Перестаю стучать и звоню на Майку на телефон.
Тишина.
Я хожу туда-сюда по тропинке. Рядом стоит BMW, гараж закрыт, и свет в окнах не горит. Снова стучусь. Когда дверь открывается, я чуть не падаю на Майка.
– Я уже представил, как ломаю дятлу руки. Рад тебя видеть
От него не веет знакомой энергией, а аромат морозной свежести сильнее обычного. Зудит в носу.
– Я тебя тоже.
– Ты уже вошёл в дом, приглашать не надо, – намекает на моё падение прямиком на него.
– Что, хочешь узнать, почему Кайн поставил подпись?
Майк, в одних трусах и с взлохмаченными волосами, словно только что проснулся, выглядит небрежно. Он закрывает за мной дверь, включает свет и, взяв со спинки стула халат, накидывает на голое тело.
– Кайн нажрался, я подложил ему документ под руку и дал ручку. Всё.
Я хмурюсь. Это слишком просто.
– И он ничего не требовал и не придумал чего ненормального?
– Нет.
Он лжёт. Отвечает сразу и нервно. Он явно не в себе.
– А теперь правду.
– Я сказал всё, что ты хотел, отвали. Чё ещё?
Он в паршивом настроении. Это ещё одно подтверждение, что он врёт.
– У тебя есть… На чём я мог бы съездить с Сарой за город на озеро? – временно меняю я тему.
Он опускает взгляд и смотрит в левый угол, где солнечный зайчик скачет по полу.
Майк кусает щёку изнутри.
– Скутер на двоих, можно ездить без прав.
– Дашь?
Уходит на кухню и возвращается с двумя бутылками пива.
– Выпьешь со мной?
– И как я потом поеду?
– Ты сейчас собираешься?
Смотрю на часы. Рано, всего три часа.
– Поеду к Саре к семи.
– За это время пиво из тебя выветрится .
Майк открывает бутылки и протягивает мне одну.
Мы садимся на диван. Я делаю глоток пива и сразу второй, чтобы быстрее выпить и не мучиться.
– Спасибо, что одолжил мне вещи для временной изоляции. Спасибо, что решил с Кайном проблему.
– Пожалуйста, пианист. Кайн не всегда таким был, – оправдывая друга, Майк проводит пальцем по бутылке, собираю на коже влагу.
– Ладно.
– Что, нахер, ладно? Словарный запас плохой, помочь пополнить?
Давно Майк не бухтел.
Я ловлю каплю конденсата языком, делаю глоток, но случайно ударяю горлышком по зубам, и вспоминаю, что Кайн лишил меня клыка.
– Майк, что произошло?
Майк бьёт пяткой по ножке дивана.
– Да ни черта. Кайн предлагал такое, отчего я просто в шоке!
– Что это?
– Тебе я не скажу.
– Если он хочет, чтобы я что-то сделал, скажи!
– Не ты.
– Ты?
– Нет. Неважно. Заткни себя пивом.
Разговор не складывается. Майк раздражён и расстроен, и видно, как он устал.
– С этого дня я буду решать всё сам, – заявляю я.
– Чё?
Делает три глотка и с громким стуком ставит бутылку на стол.
– Никто не даст тебе решать самому. Захлопни рот, я говорю, – я сразу же закрываю. – Не потому, что ты ни черта не можешь сам, а потому что ты придурок какой-то, все к тебе привязались. А ты всё равно как хер отстранённый.
Давненько Майк так много не ругался. Майк сказал много непонятного: кто привязался, почему я отстранённый, ещё и хер. Что в голове у Майка? Зачем я начал улыбаться после его слов?
– Улыбка эта дурацкая. То чёрт из тебя её выбьешь, то лыбишься не вовремя.
Вырывается смешок. Кажется, слова Майка мне приятны.
– Иди ты в жопу, пианист.
Пить пиво, улыбаясь, неудобно. Но зато это делает вкус пива слаще.
Со второго этажа, кто-то спускается. Я смотрю через плечо на мужчину, похожего на Майка – но у повзрослевшего Майка серые глаза гораздо холоднее.
Из-под ворота рубашки торчат тёмные волосы. Я вскакиваю с дивана и вытягиваюсь, как солдат перед офицером.
– О, отец, куда собираешься?
Мужчина подходит ко мне и протягивает руку для рукопожатия. Я пожимаю его ладонь слабо – у мужчины хватка намного сильнее моей. Так вот какой папа у Майка. И что, он всё время был здесь?
– Твою маму из аэропорта забирать. Сейчас приедёт…
Дверь приоткрывается, в дом заглядывает знакомый мужчина. Не сразу вспоминаю, кто это, но потом его образ молнией образуется в мозгу.
Белый костюм, белее пианино.
Кошусь на клавиши, они, притягивают к себе с непреодолимой силой. Пальцы подрагивают.
–… Костя. Ладно, Майк, давай, вернусь вечером. Мама хочет устроить семейный ужин.
Лицо Майка приобретает форму овала. Это он в первый раз так чему-то удивляется.
– Семейный ужин?
– Сам удивлён.
– Майк, всего доброго, – говорит человек в белом костюме, – Артур, всего хорошего.
Он открывает дверь, чтобы отец Майка прошёл. Они уходят, и дверь за ними закрывается.
Майк ошарашен.
– Семейные ужины – редкое явление? – я заинтересован узнать побольше о Майке, пока он сражён новостью.
– Когда у меня вечеринки, родители всегда дома, но никто из знакомых и друзей об этом не знает. И тут мать с отцом хотят провести время вместе, чё то не так.
Майк, не моргая, смотрит на дверь.
– В смысле?
Я тоже пялюсь на дверь, и чем дольше, тем сильнее ощущение, что дверь пялится в ответ.
– В коромысле. Они работают в кабинетах, где стены с шумоподавлением. Там спят и едят. Рядом туалет и ванная.
– Ох… охренеть.
– Вот думаю, не больна ли моя мать.
– Типун тебе на язык, Майк.
Оставляю Майка с дверью наедине и подхожу к пианино, сажусь на банкетку. Только создаю первые ноты одной рукой, а второй подношу бутылку ко рту, как Майк встаёт рядом. Отдуплился, наконец-то.
– Хочешь попробовать одну вещицу, недавно приобрёл. О тебе подумал ещё, когда покупал. Это, нахер, ненормально! – взмахивает руками, чуть не ударяя меня по голове.
– Разве дружба это не именно это? – поворачиваюсь на банкетке к нему.
– Пошёл ты! Пошёл ты со мной в спортзал.
Забирает у меня бутылку, ставит на стол.
Я шагаю за ним по знакомому коридору. Горчинка от пива никуда не девается. Пошатываюсь. Я пьянею.
– Ты мне много раз помогал. Чем мне отплатить?
Пропускает меня в спортзал.
– С этой минуты не ввязывайся в проблемы.
– Я не хотел этой гонки, – напоминаю я.
– Я знаю, что виноват в этом.
– Забей.
– Ещё ты можешь смотаться со мной в магазин спорттоваров. Может, чё себе присмотришь.
– Конечно, давай съездим.