Энн Княгинина
Расколотое сознание
Глава 34
Спасибо, Майк
Майк подводит к шестигранной, пока незнакомой мне штуке, с шестью круглыми кнопками.
– Это настенный тренажёр для бокса. Когда загораются кнопки, по ним нужно нанести удар. Загорается, ты бьёшь. Принцип понятен?
– Понятен.
– Я включу музыку и кнопки будут подсвечиваться в такт ей. Такая тренировка будет полезной. Я оставлю тебя на час, а сам уйду. Я от всех устал.
Включает шайтан фигню и все кнопки разом загораются и тухнут. Из динамиков раздаётся дурацкая мелодия и затихает.
Майк подключает странную боксёрскую грушу к колонке. Находит в смартфоне подходящую музыку.
Мелодия вонзается в слух, как острая шпага. Трубные басы, писк скрипки, невнятные слова, но приятный голос женщины на фоне. Музыка быстрая, песня тоже. Кнопки только успевают подсвечиваться и гаснуть.
– Сюда нажмёшь, – показывает на красную кнопку, – начнётся заново.
Майк, кутаясь в халат, идёт на выход из спортивного зала.
– Расскажи, что хотел Кайн, – кричу Майку в спину, чтобы он расслышал вопрос.
– Надеюсь, ты об этом никогда не узнаешь.
Я обязательно узнаю. Это удручает Майка, и я не останусь в стороне.
Включаю шайтан штуку заново. Заиграла мелодия, женщина запела. Встаю в позу. Первый удар – промахиваюсь. Второй и последующие уже не догнать.
Включаю заново.
Слева светит, снизу, сбоку, слева, справа. Я стою и не двигаюсь, а нужно бить, но мне бы уровень полегче.
Включаю заново.
Никаких полегче.
Кулак летит в кнопку, мигом в следующую, не успеваю к верхней, и ритм потерян.
Заново.
Каждый раз подсветка в разных местах, нельзя запомнить.
Непредсказуемая хрень.
Кулак врезается в подсвечивающуюся кнопку, затем в следующую. Задействую вторую руку. Бью по очереди. Одна ошибка – и включаю по новой. Пока не сделаю всё верно, не успокоюсь.
Бью в левую кнопку, другой рукой в верхнюю.
Хочу уехать с Сарой подальше от всего и всех.
Нижняя, ещё раз верхняя. Левая угасает, опять светится. Удар.
Гонка прошла, в тюрьму не посадили, с остальным разберусь. Музыка становится ещё быстрее, но в моём теле нет такой скорости.
Заново.
Тая о каких-то чувствах говорит. Зачем ей это нужно.
Подсветка на правой, сразу же на нижней. Осваиваюсь, привыкаю.
Что хотел Кайн. Почему мне лучше не знать.
Откуда появилось так много вопросов, как наладилась жизнь.
Всё ли хорошо с матерью. Не трогает ли её отец.
Музыка стихает, последние ноты. Я снова ошибаюсь.
Трясу руками. Щёлкаю пальцами. Меняю ногу в позе «одна нога впереди другой. Корпус наклонён».
Теперь-то у нас с Сарой всё будет как нужно. Как у обычных людей.
Выпрямляю руку, бью по кнопке, руку к себе. Другая рука берёт работу на себя. Левая слабее. Буду тренировать её.
Музыка пошла по второму кругу. Я запыхался, но справился. Пот щиплет мелкие царапины на лбу.
О тихой жизни не смею даже мечтать. Её мне хватило. Адреналин и энергия, вот что нужно. Но будучи в отношениях с Сарой, нам такое не подходит.
Левая рука немеет намного раньше правой. Пусть немеет. Я отдам ей все силы. Бей, как будто врага.
Теперь-то я смогу защитить и мать, и любимую, и себя.
Я вспоминаю первый разговор с Майком:
« – Ты тюфяк, Артур.
– Ну и ладно…
–Если на твоих нападут, как защищать собираешься?
– Кто нападёт?
– Да кто угодно. Или тёлку твою отбить захотят. У тебя же были девушки?
– Почему ты задаёшь мне такие вопросы?
– Жалко тебе, чувак. Твои заслуги отнимают родители. Девчонки забывают сразу, как увидели. Ты и из дома по-любому не выходишь.
– Откуда тебе всё это знать?
– Я экстрасенс. »
Тюфяк.
Уже нет.
Теперь Майк просит быть сдержаннее, не лезть в проблемы. Мозаика собирается так же, как я: детали разбросаны, и они не знают своего места, но постепенно входят в пазы – от одной детали к другой, и так пока не соберётся целая картинка.
Свой пазл я ещё не собрал, но половина уже есть.
Майк возвращается отдохнувший. На волосах мокрое полотенце, одет в спортивный костюм.
Мои руки с трудом бьют по кнопкам, одолевает усталость. Я так вспотел, что неприятно. Постоянно повторяющаяся музыка эхом звучит в голове. Я её переслушал.
– Уже шесть. Я так и знал, что ты не отойдёшь от этой штуки. Если я помру, можешь приходить, тренироваться.
Он смеётся, но мне не смешно от такой шутки. Его зрачки сужаются, мои брови смещаются к переносице.
Я выключаю шайтан фигню. Майк смеётся, как чайка на пару с медведем, и стучит кулаком по ноге.
– Пошутил, сделай лицо попроще.
Майк точно хорошо отдохнул, словно сбросил с себя проблемы. И он не пьян.
– Можно узнать, как ты отдыхаешь?
Майк смотрит на меня секунду за секундой, затем садится на узкую скамейку и вытягивает ноги. Я присаживаюсь рядом.
– Твои предположения?
– Ты ходил к девушке.
– Нет.
– И что тогда?
– Сначала я пошёл к девушке, – он в очередной раз заливается смехом, а я пинаю его, и он смеётся ещё громче, – потом заскочил в боулинг, посбивал кегли, представляя рожи друзей. Ты был самой ближней кеглей.
– Очень смешно.
– Не улыбайся тогда, раз не смешно.
Но губы всё равно растягиваются, и уголки рта поднимаются выше и выше. Кегля, расположенная в центре, сбивается раньше остальных. И почему же я улыбаюсь?
Майк прислоняется затылком к стене, суёт пальцы в карман джинсов, и что-то ищет.
Это что-то падает мне на ноги. Я беру брелок пианино с миниатюрными чёрно-белыми деревянными клавишами, трепетно провожу пальцем от кольца брелока до трёх маленьких педалей.
– За заказ в баре дали.
– Пианино?
– Что-то не нравится?
Я сжимаю брелок в кулаке и тру глаза, чтобы подавить внезапные слёзы. Я только недавно осмыслил ценность дружбы и до сих пор привыкаю к этому. Пол – мой лучший друг, а Майк мне как брат.
– Спасибо, Майк.
– Ты торопился.
Отталкивается руками об скамью и встаёт.
В дружеском порыве я встаю за ним, обнимаю его и похлопываю ладонью по крепкой спине.
Майк корчится, прижимая руки к телу.
– Ты чё?
А сам улыбается, и зубы под лампой сверкают.
Я отхожу и смотрю в те серые глаза, что когда-то пугали холодом. Чувствую с Майком родство, сплетённое из наших разных характеров. Я никогда не позволял себе обнимать кого-то без их согласия. Не поддавался таким эмоциям. И обнять Майка Коновалова – опрометчивый поступок.
Но Майк учит меня быть мужчиной, быть собой, быть другом. Он учит не подавлять эмоции, и учит быть хорошим парнем для Сары.
– Я не знаю, как отблагодарить тебя за всё, что ты делаешь для меня.
– Фу, пианист, что за сопли? – он теребит косичку, сплетённую из чёлки, и смотрит в окно, расположенное высоко под потолком.
Я толкаю Майка в плечо, он опускает на меня глаза. Майк смутился или так выглядит его тихая злость за лишний всплеск моих эмоций?
Майк подходит к двери и открывает её. Показывает в коридор.
– Сделай мне добро, иди уже к Саре.
Наш смех, такой непохожий друг на друга, наполняет спортивный зал, как будто одновременно играют на барабанах и скрипке. Почти оркестр.
Цепляю брелок пианино на ключи и выхожу в коридор.
– Я собрал вам с Сарой презент. Там два пледа, сэндвичи, сделанные заботливыми руками вашего друга, вино и бокалы. Я бы и так бухнул, но интеллигенции нужно всё по фэн-шуй. Ну и, конечно, презервативы.
– Майк!
Я не привык говорить о таких вещах и не хочу это обсуждать. Щёки вспыхивают, горит даже лоб.
– Теперь орёшь на меня, а не благодаришь?
Майк улыбается, и я больше не думаю о его слишком белых зубах. Здорово, что у него здоровые зубы, и неважно, что мои не такие идеальные.
– Спасибо, Майк.
– Между прочим, я всё это еле запихнул под сиденья скутера.
– Я поеду, ладно? Хочу увидеть Сару.
– Поезжай. Но послушай друга, – Майк останавливает меня рукой у двери, – чтобы она не сказала, это враньё. Ей приснилось. Всё это ложь.
Волна необъяснимого страха накрывает внутренности. Что-то точно случилось.
– Она в порядке?
– Да.
Что Сара может мне такого сказать? Что она наделала? Что за хрень происходила, пока я мёрз в тюремной камере?
Скутер стоит около BMW. Небольшой совсем, бело-оранжевый. Пассажирское сиденье чуть выше водительского. Подножка упирается в асфальт, не позволяя скутеру упасть. Зеркала, как рога жука-оленя.
Останавливаюсь на тропинке, разглядываю железяку, чем-то похожую на мотоцикл, только меньше.
Вздыхаю, чтобы успокоиться.
– Как на этом ездить?
– Легче, чем на мотоцикле. А ты чё, мыться не собираешься?
Провожу рукой по лицу и на пальцах остаётся пот. Нюхаю одежду.
– Я собирался поехать к Саре в этой одежде…
Чёрная футболка, терракотовые джинсы-карго, тёмно-серая олимпийка на молнии. Почему я не разделся, прежде чем приступить к тренировке. Идиот.
– Иди мойся. Вещи брошу в стирку, а потом в сушилку. Моя подруга достойна парня получше, чем ты, но в чистой одежде и ты подойдёшь.
Я шутливо нападаю на Майка, пытаясь сделать ему лёгкий удушающий. Но он не задыхается, а ржёт. Отталкивает и зажимает нос пальцами.
– Ну ты и воняешь.
– Иди в задницу.
***
Майк кладёт чистую одежду Артура на диван.
Кто такое носит?
Донов, кто ещё.
Эти джинсы давно не в моде, а эта чёрная футболка не сочетается с джинсами цвета поноса, про олимпийку Майк и думать не хочет.
Майк бы такое не надел, но Артуру этот образ идёт. Как пианист может быть настолько универсальным человеком?
Пацанчик в костюмах выглядит как лох, но остаётся красавчиком. Пацанчик, в давно не модной одежде, привлекает девчонок.
Майк слышит, что о нём говорят другие. Некоторые студенты узнали о Донове только после вечеринки, другие – после его концертов, но есть и те, кто не понимает его и поэтому опасается.
Кому-то мечтает познакомиться с ним поближе, но из-за вечно злого выражения лица пианиста не решаются. Никто не показывает, как по-настоящему относится к Донову, и поэтому он думает, что его не уважают. Дальше своего носа пианист ничего не видит.
Майк случайно увидел в ларьке брелок с пианино и, не раздумывая, купил его. Он никак не ожидал, что Артур обнимет его в знак благодарности.
Игра на пианино – это неизменное в Донове. И Майк хотел показать ему, что быть свободным, как тот всегда хотел, не значит, отбросить прошлое и кардинально меняться.
Артур одевается, и подкатывает рукава олимпийки. Он сосредоточен, словно от того, как он выглядит, зависит его жизнь.
Майк объясняет Артуру, как ездить на скутере. Это несложно, особенно после мотоцикла.
Артур проезжает пару метров на скутере и возвращается к Майку. И всё благодарит его и благодарит.
– Ладно, забей уже со своими спасибо, – Майк почёсывает шею, – на этой табуретке погонять не сможешь, даже не надейся.
Майк вспоминает, как использовал этот скутер для поездок на свидания, пока его девушка не рассталась с ним.
– Не собирался.
– Не вешай лапшу на уши.
Майк видит на губах Артура что-то близкое к улыбке, но усмешка Майка намного шире, чем улыбка пианиста.
– Катись, романтик! И не забудь про презервативы, – кричит Майк на всю улицу, заставляя Артура смутиться.
Майк смеётся, глядя на покрасневшее лицо пианиста. Это раз третий, когда Майк видит румянец на щеках Артура.
– Не кричи о таком!
– Поезжай, поезжай, – Майк придуривается, он вытирает пальцами сухие глаза и хлюпает носом.
– Спасибо.
– Только обниматься не лезь.
Майка забавляет реакция Донова. Когда он смущается, лицо Артура становится злее, чем когда он действительно злится.
– Скутер верну завтра утром или днём.
– Не торопись, презиков там несколько!
Блондин сгибается со смеху. Артур заводит скутер под взрыв хохота Майка.
Артуру некомфортно слышать о сексе от других. Он воспитан, что «всё естественное – безобразно».
Артур, привыкнув к управлению скутером, прибавляет газу. Он оставляет Майка смеяться в одиночестве.
Когда Майк теряет Артура из виду, его смех угасает. Он боится, что Сара не промолчит и расскажет о Кайне, и о том, что это она вызвала полицию. Лучше бы Сара помалкивала.
Глава 35
Дорога в закат
***
Я подъезжаю к дому Сары.
Пока ехал, ощущал себя всемогущим. Я следил за машинами, людьми, животными.
Я жду, когда в подъезд войдут люди, и следую за ними. Ради придуманного сюрприза трачу время, которое мог бы провести с вишневолосой.
На этаже сухой воздух. Я облизываю губы и нажимаю на звонок. За дверью слышу двух вопящих пацанов.
Дверь открывается, мальчик постарше искоса смотрит на меня, а младший от радости подпрыгивает.
– Это Артур! – надрывает горло Сэм.
Из комнаты выходит мама Сары и улыбается.
– Синяки до конца не сошли, и тебя ещё возможно узнать.
– Здравствуйте. Ещё новый появился, – показываю на жёлтый фингал от кулака Майка и выдавливаю из себя улыбку.
Мелкий брат Сары убегает в комнату сестры. В квартире пахнет жареной рыбой.
– Артур? Артур?!
Сара подбегает ко мне и с силой толкает на дверь, так что я спиной впечатываюсь в неё. Целую Сару в щёку, кончик носа, лоб. Втягиваю носом аромат вишни с её волос.
Сара отодвигается и вглядывается в мои глаза, думая явно о чём-то нехорошем.
– Тебя там не били? Не обижали?
– Сара.
– Извини… Я себе такого напредставляла.
На реснице Сары застывает слезинка, и я слизываю её. Сара хихикает.
– Не хочешь провести эту ночь вместе? – тихо спрашиваю я, наклоняясь к её уху. Я подмигиваю ей – что не в моём стиле. Щёки Сары обжигают мои. Ещё пару неловких моментов, и мы вместе спалим квартиру.
– В гостинице?
– Можем и там, но Майк помог подготовиться к поездке в уединённое место.
– Уединённое?
Наши лица полыхают – вызывайте пожарных, и скорую – всё это очень неловко. Сквозь футболку Сары я замечаю очертания затвердевших сосков.
Она возбудилась?..
Чёрт, член начинает на это реагировать, а за спиной Сары её семья. Такого стыда я ещё не испытывал.
– Поедем?
– Поедем, – прошептав, поджимает губы.
– Так, ладно, мальчики, ужинать, – зовёт мама Сары сыновей. Те, топая, убегают на кухню.
– Переоденусь, – приближается к моим губам, – потеплее или что полегче?
Если она продолжит, то член упрётся в ширинку и это станет заметным, и тогда меня точно придётся отсюда выносить на носилках.
– Потеплее, а там посмотрим. Подожду на улице. До свидания, – кричу я, выскакивая в подъезд.
Майк знал, что презервативы понадобятся. Я еле сдерживаюсь. Мы занимались сексом так давно. Так давно я не чувствовал себя внутри Сары.
Спускаюсь на улицу. Сглатываю, стараясь выровнять возбуждённое дыхание.
Как можно заниматься сексом на улице?
Мы отправимся в уединённое место, расположенное среди валунов. Я уже бывал там, чтобы укрыться от суеты, и ни разу мне никто не помешал. А ночью там и вовсе никого не будет.
Но разве девушке нормально, когда парень готов брать её всегда и везде. Не считает его извращенцем?
Сара выходит из подъезда. Я сижу на скутере и провожу пальцем по изношенной резинке на ручке.
Я поворачиваюсь к Саре и улыбаюсь. Из-под её куртки торчит ворот свитера, а синие брюки без пуговиц застёгнуты на длинную молнию. Она оделась почти по-зимнему.
– Скутер Майка, я его помню. Он на нём к бывшей девушки ездил.
– Что стало с их отношениями?
Хотя это должен рассказать Майк, но он не начинает разговор об этом, а в лоб спрашивать не хочу. Сара садится позади, обнимает за живот и грудью прижимается к моей спине. В пах возвращается тяжесть. Сара целует меня в шею.
Ну так мы никуда не уедем.
– Она ушла от него, потому что он не защитил её от хулиганов. Тогда Майку разбили голову, а она сказала, что это конец. Мрази убежали, а эта девица заявила Майку, что в следующий раз её изнасилуют, а он ни хрена не сделает, – рассказывает Сара.
Я сжимаю ручку скутера. Теперь понятно, почему Майк задавал мне те вопросы: что я буду делать, если на меня или близких нападут, или захотят отбить мою девушку. Он уже тогда боялся, что со мной произойдёт то же, что и с ним.
Быть сильнее, смелее, мужественнее – моя цель звучит как завоевание мира. И Майк поверил, что это в моих силах.
– Ты готова, вишневолосая?
– С тобой я готова всегда.
Завожу скутер, убираю подножку и сразу же газую.
Встраиваюсь в ряд машин и внимательно наблюдаю за действиями других водителей через маленькие боковые зеркала. Сара трётся щекой о мои волосы.
Мы выезжаем за город. Машины остаются позади, и дорога, ведущая в розоватые врата заката, только наша. Ветер всё холоднее, и сильнее бьёт по рукам.
– Ты в порядке? – бросаю через плечо быстрый взгляд на Сару.
– Всё отлично. Артур… – многозначительное молчание озадачивает, но Сара не продолжает.
– Что?
– Я люблю тебя.
Я поворачиваю руль скутера, уводя его куда-то влево, и не сопротивляюсь этому.
Заезжаю на обочину, раскидывая колёсами камушки по сторонам. Опускаю подножку, помогаю Саре слезть и впиваюсь в её прохладные губы своими, ловя в себя её выдох.
– Я тебя тоже люблю.
Сара отвечает на поцелуй, обвивает мою шею руками, врывается языком в мой рот. Дышит громко, учащённо. Я тоже как будто пробежал марафон. Я целую её жадно, как оголодавший. Я и есть такой, столько времени был голоден.
Обхватываю Сару за талию и придавливаю к себе мягко, стараясь не сломать её миниатюрное тело.
Наши языки, как парные танцоры, кружат в синхронном танце слияния. Кладу ладонь на затылок Сары, прижимаясь к губам крепче, чтобы не заканчивать этот танец, но Сара на секунду прерывает дуэт:
– Нам нужно доехать до озера, – бессильно просит Сара, устремляясь губами обратно к моим.
От удара наших зубов друг о друга возникает резкая боль в дёснах, что странным образом вызывает возбуждение.
Вся эта одежда сковывает движения, мешает прильнуть к Саре, согреться её теплом.
– Поехали дальше? – провожу влажными губами по её, отрицая разлуку наших губ.
– Скорее.
Мы одновременно вздыхаем и возвращаемся на скутер. Я еду на максимальной скорости. На спидометре – пятьдесят километров в час. Я спешу к пункту назначения. Дорогу озаряют чарующие лучи солнца, медленно скрвающиеся за горизонтом. Золотой отблеск бьёт в верхушки деревьев.
Я вижу четыре валуна, расположенных ближе к озеру. Они образуют тесное пространство в центре, напоминающее комнату для двоих. Сквозь щели в камнях видно колышущуюся воду, заходящее солнце и кварцевый песок. Там мы и располагаемся – за валунами, под открытым небом.
Я расстилаю плед, а Сара вынимает из сумки презервативы и кладёт их на песок. Она пожимает плечами и не спеша, дразня, начинает расстёгивать молнию на куртке.
Я не теряя времени накидываюсь на Сару, сажаю её сверху, впиваюсь в губы, одновременно помогая снять верхнюю одежду.
Цепляю второй плед пальцами и, потянув на себя, накрываю им обнажённое тело Сары, покрывшееся гусиной кожей. В этот момент я не думаю о том, насколько неправильно всё происходящее. Мы оба так сильно возбуждены, что не замечаем, что делаем это прямо на улице.
Сара расстегивает молнию на брюках, приспускает их и прижимается гениталиями к моему возбуждённому члену, который уже упирается в ткань джинсов.
Я нежно глажу Сару по спине, и она, словно в ответ, обвивает мои плечи руками. Я наклоняюсь и целую её в шею. Ниже. Скольжу языком по ключицам. Ещё ниже. Ласковыми круговыми движениями лижу сладкую кожу, проходя кончиком языка по каждой мурашке.
Я действую на ощущениях, прислушиваюсь к телу, стонам Сары. У меня нет опыта, но мне сдаётся, что я делаю всё верно.
Сложно держаться, когда хочется погрузиться в любимую девушку, но её томные стоны удовольствия важнее похоти.
Поцелуи ниже. Обхватываю губами сосок, Сара монотонно движется ягодицами по члену. Запрокидывает голову. Я провожу пальцами по её спине, касаюсь выпирающих лопаток. Поднимаю руку выше и зарываюсь пальцами в гладкие волосы.
Стискиваю зубы. Как же больно терпеть.
Сара тянется к блестящей квадратной упаковке, я убираю руку из её волос, перемещаю на бёдра. Скользящими движениями, под тяжёлое дыхание вишневолосой, передвигаю пальцы к её клитору. Она расстегивает молнию на моих джинсах, и я, приподнявшись, помогаю ей стянуть их вместе с трусами.
Сара освобождает мой член от одежды. От возбуждения он подрагивает и касается ягодиц Сары. Она нервными движениями разрывает упаковку презерватива. Я задеваю пальцами влажный клитор, и Сара застывает, ошеломлённо смотря в небо. Она тихо стонет на выдохе, оставаясь неподвижной.
Опомнившись, она поспешно надевает презерватив на член, прижимается ко мне, слегка приподнимается и садится сверху. Глаза закатываются. Сара кусает губы, её грудь порывисто вздымается. Из-за сексуального аффекта нам тяжело дышать, мы захлёбываемся стонами вместе.
Чем громче и чаще её стоны, чем глубже погружается в неё член, тем ярче становятся оттенки закатного солнца. Багряные лучи, покидающие небо, последние минуты, как гирлянды, мерцают на моих любимых волосах цвета вишни.
Я полностью в Саре. Она передвигается по члену вверх, вниз, вверх тёплые стенки влагалища массируют член. Обхватывают его по всей длине.
Она двигается всё проворнее, изгибается. Наши лобки соприкасаются, кожа плавно скользит по коже. Я хочу, чтобы Сара достигла оргазма первой.
Мои руки на её ягодицах, теперь я задаю темп. Движения быстрее, Сару ко мне плотнее. Она впивается ногтями в мою спину. Стонет, затихает, содрогается и смотрит в гаснущее небо.
В голове мутнеет. Лавина. Низ живота сводит, как при резком падении. Втягиваю холодный воздух, наполняю презерватив. Как жаль, что я не могу ощутить Сару напрямую.
Аккуратно приподнимаю Сару, чтобы сдержать новый поток возбуждения. Сара ложится на плед и я прикрываю её наготу вторым.
Я опускаю взгляд к песку. Он перестаёт искриться из-за накрывающей мир темноты.
Ложусь рядом с Сарой и кладу голову на её острые ключицы. Обнимаю одной рукой.
Здесь нет тишины. Птицы перекликаются. Волны мягко шумят. Наши тяжёлые дыхания будто гудят.
Мы одеваемся и садимся на два пледа. Через щели между валунами наблюдаем за остаточными красками от солнца. Розовый большой круг висит на тёмно-синем небе, разделённый полосой облака.
Именно так выглядит спокойствие, так оно и ощущается, как пустота в голове и в теле.
– Тебе страшно было в обезьяннике? – Сара прижимается ко мне. Она похожа на яркое солнце, которое ещё недавно освещало путь человечеству и согревало каждую клеточку кожи. Её красота подобна спелой вишне, созревшей под этим же солнцем.
Её вопрос поставил в тупик. Я не почувствовал страха, хотя должен был.
– Да нет.
– Да или нет?
– Скорее нет, чем да.
– Ты пробовал написать свою музыку?
Я пропускаю песок сквозь пальцы и песчинки мерещатся мне нотами. Когда они смешиваются с остальным песком, мелодия завершается.
– Никогда. Я боялся отойти от привычного, – сознаюсь я.
– Когда мне купили синтезатор, я нажимала на произвольные клавиши и думала, что это звучит красиво.
Сара смеётся, но смех её невесёлый и негромкий, как мне всегда нравилось, а подавленный. Сара ушла в мысли.
– Как ты поняла, что это было плохо?
– Когда в колледже впервые появилась афиша с твоей фотографией, и тебя объявили талантливым пианистом, я пошла на концерт. Это и помогло мне понять…
– Почему ты захотела играть?
Она кладёт голову мне на плечо.
Вот как выглядит любовь.
– Я увидела в магазине синтезатор и в голове что-то щёлкнуло, – хихикает, упираясь макушкой в мою шею. А ты?
– Мне родители предложили попробовать, а я взял и согласился. Кто бы знал, что они для своей выгоды.
– Но теперь-то тебе нравится?
Небеса отражаются в воде, по поверхности гуляет рябь. Я высматриваю невысокие волны, лениво накатывающиеся на берег.
– Сейчас да, но до недавнего времени я мечтал разбить пианино прямо на сцене.
– Хорошо, что это желание пропало, мне очень нравится слушать твою игру.
– Ты сегодня другая.
– Да? Какая же?
– Грустная.
Она ёрзает на пледе.
– Из-за меня схватили тебя и остальных, – выпаливает Сара. Моя рука, лежавшая на её спине, опускается на песок. Сара убирает голову с моего плеча.
Вот так выглядит предательство.
Я точно не ошибся в том, что услышал.
Тая была права: «Нас предал кто-то из своих».
Я сажусь вполоборота и смотрю Саре в глаза.
– Тебя уже ничего не могло остановить, – продолжает объясняться, а я слышу Сару хуже и хуже, ныряя в тёмное озеро сомнений и недоверия. – Ты ехал с дикой скоростью. Кайн избил бы тебя после победы. Это он только разглагольствует, что проигрывать и выигрывать весело, на деле он ненавидит проигрыши.
Я, как ужаленный в задницу, встаю с пледа. Моя девушка не верит в мои силы! Я делаю всё, чтобы стать сильнее, а Сара признаёт победителем Кайна.
– Сара, меня чуть не упекли за угон машины!
– Я знаю, – она опускает голову и закапывает пальцы в песок.
– Если Кайн, по-твоему, такой сильный, почему ты разошлась с ним?
Она поднимает взгляд. Светло-каряя радужка принимает медовый оттенок, сужающиеся зрачки похожи на чёрные звёзды, блестящие от слёз.
– Нам было по пятнадцать, мы решили, что встречаться будет круто. Продлилось это недолго.
Вскидываю голову.
Круто встречаться? Разве отношения для крутости? Я сам грешен с чувствами к Тае, но на то время я думал, что люблю её.
– И долго ты собиралась скрывать?
««Не слушай её», – говорил Майк.
Я для них слабый дебил, что ли, которого нужно запереть во лжи, чтобы с ним ничего не случилось?!
– Я хотела рассказать чуть позже.
Покачиваю головой в такт обрывочным мыслям. Сара переживала за мою жизнь, и я могу это понять. Но её страх, что Кайн меня изобьёт, – унижает. Было такое раз, но и я был другим.
– Что ещё я должен знать?
Я пугаю её этим вопросом. Я нервничаю и беззвучно шевелю губами. Сара открывает рот и издаёт непонятный звук. Отрицательно машет головой, плотно сжав губы.
– Что-то ещё, Сара, ты хочешь сказать.
– Артур, прости. Я беспокоилась за тебя. Машина была поцарапана, фара отлетела. Ты проехал так быстро, что люди попадали на газон!
Я прижимаюсь лбом к холодному камню.
«Артурчик, не ходи гулять, там хулиганы. Послушай маму».
«Артур, мама переживает за тебя. Играй на пианино, драки не для тебя. Отец тоже так считает».
Я боялся крови и боли. Я стал справляться со страхами, обуздал даже самую сильную боль. И тут моя девушка говорит, что Звонов в драке лучше. И произнесла она это с такой уверенностью, что мне противно от осознания, что Сара считает меня слабым. Она ещё и думала, что меня избивали в тюрьме.
Сара встаёт, обнимает со спины, шепчет извинения, но так и не понимает, что именно меня задело.
– Я отвезу тебя домой. Мне нужно подумать.
– Артур…
Поднимает олимпийку с песка и протягивает мне.
– Ты замёрз.
Глубокий вдох, длинный выдох. Я плохо спал в тюремной камере. Всхлипы Таи и скрип кроватей не давали уснуть. И тело от обиды перестаёт согреваться.
– Сара, я, может, и слабее Кайна, но это не значит, что он обязательно меня вырубит.
Я забираю все вещи и ухожу к скутеру. Сара плетётся следом, пиная песок. Запихиваю сумку с вещами под сиденье скутера. Майк прав – это сложное дельце.
– Я не считаю, что ты не можешь победить Кайна, – она встаёт с другой стороны скутера и начинает помогать заталкивать вещи.
Волосы убраны за уши, зубы кусают нижнюю губу. Я не хочу делать ей больно и не хочу видеть эту грусть на её лице. И не собираюсь слушать удары браслета по запястью. Я подхожу к Саре, беру её руку и снимаю к чёрту этот браслет из деревянных шариков. Красные пятна расходятся по её коже.
– Перестань бить себя, когда нервничаешь.
– Я хотела сказать, что ты адекватнее Кайна, а не то, что он тебя побьёт.
Кручу браслет в руке, рассматриваю игральные кубики: неужели для Сары я всё ещё единица.
– Ты не обращал внимания на звонок Майка с просьбой остановиться. Ты не видел, как я бежала за машиной, когда вы поехали по второму кругу. Машина Кайна была в таком же ужасающем состоянии, как и твоя. Что ещё я могла сделать?! Смотреть, как ты… разобьёшься?! – она переключается на крик, выплёскивая всё, что накопилось.
Мне бы тоже стоило покричать, а не шипеть сердито, но я не могу это контролировать, и эмоции только усиливают возмущение.
– Вот я сяду на этот скутер и поеду по дороге, при этом буду вилять из стороны в сторону, держась как можно ближе к деревьям. Разве ты не сделаешь всё возможное, чтобы я остановилась?
Вместо Сары я вижу лишь полупрозрачный мираж: она врезается головой в дерево и падает на землю, истекая кровью.
Я моргаю, возвращаясь к озеру, небу, песку, дороге – ко всему, что окружает. Обнимаю Сару и сжимая крепче, когда она слабеет.
– Ты должна обсуждать со мной всё сразу, а не ждать подходящего момента. Неприятно знать, что ты считаешь меня слабым. Не хочу, чтобы ты лгала.
– Я не считаю тебя слабым. Даже самого сильного человека возможно ранить. Я помню, как твой отец нёс тебя избитого и без сознания. Ты стал сильнее, и Кайн не доведёт тебя до того состояния снова, но вы оба уйдёте с боя в ранениях. Я больше не собираюсь рыдать в подушку, заглушать навязчивые мысли о твоём разукрашенном лице и неудачных попытках есть с салфетками у рта. Мне было так больно видеть это!
Плечи Сары содрогаются. В её слезинках все переживания, и она выпускает через них боль и страх. Слёзы текут по её красивому лицу, в слезинках все её чувства и их много.
В моих глазах тоже выступают слёзы. Второй раз за сегодня. Но с Майком от счастья, а с Сарой из-за её слёз и поступков, причиняющих боль.
Я поглаживаю волосы Сары. Щемящая тоска не отступает даже при близком контакте с вишневолосой.
– Я понимаю, почему ты так поступила. Но то, что ты не поговорила со мной об этом ещё в квартире, огорчает. И ты не выбирала слов, когда намекала, что Кайн побьёт меня. Сара, давай разъедемся по домам. Я немного расстроен, ты тоже, и дальше будет только хуже. Мне нужно немного подумать.
Она отходит, садится на заднее сиденье и отворачивается.
– Ты бросаешь меня?
– Что? Даже в мыслях не было.
– О чём тогда тебе надо подумать?
– Как стать настолько сильным, чтобы моя любимая никогда не произносила, что кто-то может победить меня в драке.
По привычке Сара тянется к браслету, но он в моём кармане джинсов рядом с брелоком-пианино Майка. Сара обхватывает пальцами пустое запястье.
Не о таком вечере я мечтал. В моих мечтах Сара не сидела на скутере в слезах, а я не возвращал старое чувство неуверенности в себе.
– Я неправильно выразилась.
– Девушка Майка ушла от него, боясь, что её изнасилуют, если он не защитит её в следующий раз. Я тоже не хочу, чтобы из-за моей беспомощности с тобой произошло подобное.
– Ты не беспомощный!
– Возможно, но для тебя, похоже, что да.
Я сажусь на скутер перед Сарой. Она решает взяться не за меня, а за ручки на баке.
Еду до тридцати километров в час. Сара не хочет обнимать, а я не хочу потерять её по дороге.
Я мог бы закрыть на это глаза, забить на всё. Но в моём представлении моя девушка верит только в меня. И если у Сары не получается сделать это, я исправлю ситуацию.
Я ощущаю сожаление Сары спиной, но слова нельзя взять обратно, вычеркнуть из прошлого. Я их услышал, они запечатлелись в памяти. Поэтому всегда нужно следить за речью – пока я не оскорбил маму Пола, я этого не понимал.