Олег Механик
Система
По пути Манюров задаёт вопросы о том как добрались и не голодны ли уважаемые гости, чтобы хоть как-то установить контакт и разрядить обстановку.
Он забегает вперёд, чтобы открыть двери перед проверяющими.
– Слышали последний анекдот? – спрашивает он, когда делегация начинает подъём по лестнице, и не дождавшись ответа, начинает рассказывать.
– Разговаривают двое. – Вы слышали, что верховный совет создал специальную комиссию по вопросам будущего? – Ну да, прошлое обосрали, настоящее просрали, теперь взялись за будущее. – Этот анекдот не новый, и полковник его рассказывает уже не первый раз, но сейчас он как-никогда подходит к ситуации. Тем более по реакции гостей на пошлую шутку, можно определить, насколько эти люди готовы идти на контакт.
Ширдяев задаёт тон, громко хохоча, полковники тоже осторожно хихикают, дама же ограничивается загадочной улыбкой. На очередном марше они натыкаются на солдата, который зачем-то начищает ступеньки сапожной щёткой. Солдат вскакивает и отдаёт честь офицерам. От положенного на бетон слоя гуталина пролёт приобрёл перламутровый оттенок.
«Ты что делаешь, придурок?» – хочется сказать Манюрову, но он, делая вид, что так и должно быть говорит.
– Тщательней чисти, солдат, – и хлопает Хомяка по плечу. Лицо солдата принимает торжественное выражение, словно ему только что вручили орден «За мужество». Хомяка так и подмывает прокричать «Служу России!», но слава Богу, он этого не делает. Несколько обескураженная комиссия продолжает движение вверх, а женщина капитан ещё несколько раз оглядывается на странного солдата.
По мере приближения к казарме, Манюров всё больше внутренне напрягается. «Ну вот он настал, момент истины. Успел ли Томилов что-нибудь сделать? Если нет, нужно будет как-то договариваться с этими московскими хлыщами».
«Рота смирно!» – дневальный вытянулся так, словно до этого он был метр с кепкой, но увидев почётных гостей разложился вверх подобно телескопической антенне.
Взгляду офицеров предстаёт казарма полная солдат, которые в основном находятся возле своих кроватей, рядом с тумбочками. Солдаты, как будто ждали прихода гостей, так как стоят ровно, будто в строю, повернувшись к выходу под одним углом.
– Капитан, стройте роту! – командует Ширдяев.
– Рота строиться!
Не проходит и минуты, как солдаты без лишних передвижений и суеты уже стоят в ровном строю.
– Проверим личный состав, – мягким голосом говорит один из заезжих полковников. – Дайте мне копию списка.
Томилов передаёт гостю копию и начинает перекличку.
– Аликин,
– Я!
– Анашенко,
– Я!
– Анисимов!
После короткой паузы, наконец то слышится: «Я!»
– Бабурин
– Я!
– Аширбаев
– Я!
– Беба
– Я!
Счастливый Манюров, у которого только сейчас отлегло от сердца видит всё в радужном свете. Ему хочется целовать милые лица солдатиков, которые каким-то чудесным образом размножились. Плавая в волнах эйфории, он даже не хочет разгадывать тайну очередного фокуса, исполненного находчивым капитаном. «Ай да Томилов, ай да сукин сын!» – Эту фразу, он повторяет про себя уже в сотый раз.
Знойная капитанша тоже не прочь кое-кого расцеловать, да и не только. Загадочно сощурив ярко подведённые зелёные глаза, чуть заметно улыбаясь, она разглядывает служивых. Среди всех выделяется широкоплечий черноглазый паренёк с крупными красивыми чертами лица. Явная азиатская внешность парня диссонирует с фамилией Ляшенко, на которую он откликается. Даже «Я» он произносит густым басом грубо коротко по кавказски. Пока идёт перекличка, капитанша вспоминает услышанную когда- то формулу. По этой формуле можно благодаря длине носа, вычислить длину члена потенциального кавалера. Если она не сделала ошибку в коэффициенте, то этот парень просто гигант. Как бы она хотела овладеть им прямо здесь, хотя бы вон на той двухэтажной койке. Ей представляется, с какой мужественной силой наказывает её этот черноглазый хохол. Погрузившись в сладостные грёзы, она не замечает, что в упор не отводя глаз, пялится на этого солдата.
Ляшенко, он же Кацо, не может долго выдерживать этот жадный пропитанный вечно голодными гормонами взгляд. Объект расчётов капитанши начинает заметно припухать, и Кацо смущённо отводит глаза.
Перекличка закончена. Томилов показывает приезжему полковнику путевые листы откомандированных водителей и тот довольно кивает головой.
– Хорошо! У нас всё здесь, спасибо! Что у нас дальше? – он поворачивается к Ширдяеву.
– Как скажете, но я предлагаю сначала пообедать – говорит тот.
– Вы как старший по званию можете приказать, – смеётся проверяющий. – А вообще то, я предлагаю быстро пройтись по обучающимся, а потом уже пообедать. У Вас ведь с собой полный список курсантов?
– Конечно, вот, – Ширдяев передаёт полковнику ламинированную папку.
– Так, первая рота… вторая рота. Отлично! – вдруг решается проверяющий. Можно пойти прямо по списку начиная с первого взвода первой роты. Вы можете организовать полную явку?
– Без проблем, полковник, – Ширдяев сам идёт к телефону и набирает номер приёмной.
– Алло, майор? Это я Ширдяев. Срочно передайте по селектору полное построение личного состава по своим казармам.
– Есть! – слышится откуда-то издалека.
Спускаясь с лестницы на обратном пути, группа офицеров вновь натыкается на Хомяка, который после первой встречи долго думал, бежать строиться в роту, или нет, а потом всё- таки решил, что здесь он нужнее.
Он почти закончил наносить тонкий слой гуталина на лестницу, которая становится матово-синей. Хомяк снова вытягивается в ожидании похвалы, но на этот раз Манюров проходит мимо него, словно не замечая и пытаясь отвлечь офицеров, показывая на свежевыкрашенные бежевые стены.
– В прошлом году капитальный ремонт делали – говорит он, и параллельно думает: «Что это уёбище всё-таки делает?»
– Да, у кого-то на всё людей хватает, и на ремонт, и лестницу вон гуталином натирают, а кто-то жалуется, что солдат нет, части не укомплектованы. Причём боевые части. – Размышляет вслух один из полковников, глядя на Хомяка и пытаясь найти смысл в его странном труде.
– Не хватает мозгов и навыка грамотного распределения вверенных ресурсов, – подводит черту под этим разговором Ширдяев.
«Что-что, а говорить ты умеешь красиво!» отмечает про себя Манюров.
***
Тем временем в казарме очередной шухер. Кубе, Кацо и сотоварищам нужно каким-то образом обогнать комиссию и вернуться в свои расположения до поверки.
– Сейчас спускаетесь вниз, проходите через внутренний двор, заходите в нашу столовку, там через подсобки, выходите на пожарную лестницу, по ней подниметесь в учебный корпус. Они всё равно торопиться не будут, так что успеете, – говорит Кир, пока Куба в спешке скидывает афганку и натягивает на себя курсантскую форму. Кацо очень быстро освобождается от кителя, благодаря чему тот превращается в рваные лохмотья. Они собирают в кучу своих людей, проверяют нет ли отбившихся, и не прощаясь покидают казарму.
– Мы это сделали! – радостно шепчет Медный.
– На этот раз пронесло, – улыбается Кир.
– Будем радоваться, когда они уедут, пока не расслабляйтесь, – говорит Томилов.
– А бабёнка то шикарная была. Ох я бы ей…– томно вздыхает Емеля.
***
Работающая без обеда комиссия, стремительно перемещалась из казармы в казарму, не фокусируясь на мелочах, но делая упор на проверку личного состава. Таким образом, не более чем за сорок минут, было проверено две роты курсантов, и теперь они находятся в расположении третьей роты перед очередным строем.
Плолковники, всё более убеждающиеся, что на этой ниве им будет нечем поживиться, начинают скучать. Один из них бескончно зевает, не открывая рта, а другой время от времени кряхтит, привычно скрывая громкое бурление в голодном желудке.
Одна лишь капитанша не утратила озорного блеска в глазах. Она по-прежнему с интересом разглядывает курсантов, и отмечает, что основная масса их взглядов ответно устремлена в её сторону, отчего её лицо периодически наливается томным румянцем возбуждения. Странно, но сегодня ей кажется, что все они, и солдаты и курсанты на одно лицо. Точнее не все, но присутствуют такие типовые лица, которые ей мерещатся в каждой обследуемой роте. Например, увидев высокого блондинистого румянощёкого сержанта первой роты, она подумала, что точно такое же лицо видела десятью минутами ранее в роте обеспечения. Только там он был простым солдатом и стоял в задней шеренге. Вот и сейчас странное наваждение продолжает её преследовать. Тот красавчик хохол, от которого она не могла оторвать глаз в роте, как будто материализовался в виде курсанта. Здесь он в сержантских лычках и стоит во главе строя. Нет, ну одно лицо. Те же широко посаженные огромные чёрные глаза, тот же большой с горбинкой нос, тот же волевой с глубокой ямочкой подбородок. Такой же, только немного повыше и не такой накачанный пожалуй. Может это родной брат того солдата?
Странно, но этот откликается на фамилию Бабуришвилли. Какие-то странные братья, один хохол, другой грузин. Она ловит себя на том, что в упор уставилась на этого курсанта.
«Нет, ерунда какая-то, наваждение» – она усилием воли отводит взгляд. Просто нечего так пялиться, всё равно с ними ничего не светит. А всё, наверное, от того, что она большое внимание уделяет их носам, забывая отметить другие черты лица. Сколько, чёрт побери, она уже повидала этих носов, и, чаще всего, эти внешние признаки оказывались обманчивыми, но всё же она продолжает верить в услышанную когда то примету и пользоваться своей формулой. Сегодня, как и вчера, ей всё равно придётся коротать вечер с одним из этих полковников . Сейчас он спит на ходу, потому что вчера в гостинице много взял на грудь, от чего его КПД как любовника упал практически до нуля. Да и не всё ли равно, ведь его постоянно шмыгающий носик очень мал и здесь её формула сработала точно.
Проходит ещё час и проверка полностью закончена. Замечаний у комиссии нет. Радостный Ширдяев предлагает наконец-то отобедать, да и не здесь. Он знает очень хорошее место поблизости…
Глава 4. НАЕЗД
13 сентября 1993 г.
Три месяца безвылазного пребывания в коттеджном посёлке сделали из Жулика сельского жителя в хорошем смысле этого слова. Теперь он вёл размеренное существование с очень замедленным темпом, как это и бывает в деревнях. Сельский быт повлиял на душевное состояние Саши наилучшим образом. Он стал спокойнее, добрее, наверное в чём то мудрее и нашёл новый смысл в жизни. Освоив несколько рабочих специальностей, он понял, что является неплохим мастером. Теперь он может штукатурить стены, прокладывать штрабу, заливать пол, перекрывать крыши и многое другое. Кекс научил его хитростям монтажа электропроводки, Чиж научил его сварным работам, а местный колдырь Гриня помог освоить мастерство укладки кровли. В физическом труде Жулик нашёл своё новое призвание. Он, как и все его коллеги по строительству, забыл о настоящей службе с её подъёмами, нарядами, строевой и прочей суетой. Единственным связующим мостиком со службой остался Монтана, который их периодически навещает. Они забыли о военной форме, так как давно уже носят гражданку. Им всем по душе этот размеренный образ жизни трудового человека наряду с неплохим заработком. Благодаря найму деревенских жителей, Жулик, Чиж и Кекс получают теперь дополнительный доход и уже всерьёз подумывают о том, чтобы остаться на сверхсрочную. Сейчас полковник подрядился строить ещё два дома по соседству. Объёмы работы растут, а лучших организаторов чем Жулик и его друзья ему просто не найти.
Уже легли сумерки, работы давно закончены и Жулик с Кексом возвращаются с обхода объектов. Они идут не спеша, болтая, как всегда о бабах, наслаждаясь не по-осеннему тёплым вечером.
Перед коттеджем Манюрова, где находится их квартира и генеральный штаб стоит облако пыли. Приглядевшись, друзья различают вырисовывающийся из пыльного тумана силуэт огромного внедорожника. Джип Тойота, видимо недавно прикативший по единственной разбитой дороге, стоит боком к главному крыльцу.
– Это ещё кто такие? – удивляется Жулик и прибавляет ходу.
– Может клиент от Манюрова приехал? – вслух размышляет Кекс.
Проходя мимо машины, они замечают, что она настолько заляпана рыжей грязью, что с трудом удается определить, какого она цвета, не говоря уж о номерах, погребённых под толстым слоем засохшей глины.
«Где он так машину устряпал, дождей уже три недели, как нет», – думает Жулик, поднимаясь по высокому крыльцу.
За закрытой массивной железной дверью слышны громкие голоса.
Открыв дверь, Жулик видит стоящего спиной к нему высокого человека в кожаной куртке и спортивных штанах балалайках. Ноги верзилы в растоптанных кросовках расставлены так широко, будто он хочет продемонстрировать умение садиться на шпагат. Он поворачивается на скрип двери, и Жулик видит типичное лицо бандоса. Бритый квадратный череп, косой шрам через весь лоб, маленькие водяные глазки, поросячий нос вздёрнутый к верху и растресканные губы, которые растягиваются как гармонь в жестокой ухмылке.
– О, ещё два кренделя нарисовались, – говорит он низким утробным голосом. – Заходите, пацаны, не стесняйтесь, – он провожает садистским взглядом проходящих мимо него друзей, при этом не высовывая рук из боковых карманов куртки. По правой стенке небольшой прихожей стоят как в строю все десять своих парней, включая Чижика. Парни стоят у стенки замерев, как будто их по утру вывели на расстрел. Напротив них в таких же эсэсовских позах раскинув ноги в трениках стоят ещё два бандоса. Они уже пониже ростом, но оба пухлые и коренастые. Оба одеты в одинаковые китайские костюмы в простонародье называемые «Радость лоха» и имеют такие же бритые черепа и обветренные загорелые морды. Бандосы так же держат руки в карманах олимпиек.
«У этих скорее всего ничего серьёзного нет, а тот на входе стопудово вооружён» – оценивает обстановку Жулик.
Вдруг, из соседней комнаты раздаётся сиплый голос:
– Кучеряво живёте, братва. Слышь, Гера у них там телик японский и видик. – В прихожую заходит ещё один парень. Он невысокого роста смуглый с чёрными вьющимися кудрями. На нём модная вся в заклёпках косуха, красные шаровары и туго зашнурованные под обрез лодыжек берцы. Черныш лихо крутит плексиглазовые чётки в правой руке, и из-за быстрых движений Жулик никак не может прочитать слово, буквы которого наколоты на фаланге каждого его пальца.
Он пританцовывая подходит к Жулику и вызывающе смотрит на него большими чёрными глазами, зрачки которых неестественно увеличены.
– Ты что ли здесь рулишь?– В открытом рту черныша, как в сказочной пещере тускло мерцает золото.
– Я просто бригадир, – говорит Жулик, осознавая, что этим самым берёт на себя ответственность за ведение разговора.
– А хозяин кто? Кто Вас нанял?
– Один большой человек из Ё-бурга.
– Ба-альшой человек из Ё-бурга! – Черныш раскинул руки в стороны и широко улыбаясь повернулся к своим друзьям. Те, осклабившись, ответили на его иронию.
– А те две хаты, тоже «Большого человека?» – он показывает пальцем в стену, указывая направление в котором стоят два новых дома.
– Да, это тоже мы строим, – говорит Жулик, понимая, что врать бесполезно.
– А кто охраняет всё это хозяйство, – смуглый снова раскидывает руки , как бы показывая масштаб объекта.
Жулик пожимает плечами, давая понять, что не понял вопроса?
– Никто не охраняет? – Черныш выпучил глаза.
– Мы и охраняем, – отвечает Жулик, опустив голову.
– Вы? – Черныш машет рукой в сторону парней, стоящих у стены, и пещера его рта снова открывает золотые россыпи. – Братва Вы слышали? Они охраняют. – Братки хихикают, с презрением глядя на парней.
Черныш достаёт папиросу, с силой дует в неё, и, смяв гильзу крестом, прикуривает от спички. Первый самый горький дым, он выдыхает прямо в лицо Жулику.
– Твой хозяин наверное не догоняет, что из Вас охранники, как из меня повар-кондитер. – Черныш повёл глазами, убедившись, что братва оценила его шутку. – Края тут дикие, братва лютует, да и залётных не меряно. Что твой «Большой дядя» будет делать, если все эти домики по кирпичику развалят. А тут ещё внутренняя отделка, мебель есть. Всё же могут пожечь, поломать. Понимаешь о чём я говорю? – он снова дымит в лицо Жулику, от чего тот вынужден вместо ответа ещё больше сморщиться.
– Короче, передай своему боссу, что я ему могу помочь с охраной.
– Это как? – осмелившись спрашивает Жулик.
– Я беру на себя охрану всех его объектов.
– Вы что будете постоянно здесь, охранять? – Жулик решил до конца косить под дурачка.
– Нет, братиш, расклад другой. – Черныш водит рукой по ветровке Жулика, словно стряхивая пыль. – Меня зовут Яшка Цы̀ган. Я на районе пацан известный. Если я за Вас мазу буду держать, никто сюда не сунется.
Наконец-то Жулик сумел составить слово «ЛОРД» из наколотых на пальцы корявых букв.
«На лорда ты меньше всего похож. Цыган, как есть.» – он вспоминает одноименного героя из «Неуловимых мстителей» и находит стопроцентное сходство.
– Хорошо, я передам…
– Чё ты передашь?
– Что Яшка Цы̀ган будет держать за него мазу.
– Нет, ты чё то не вкурил, по-моему. Яшка Цы̀ган просто так мазу ни за кого держать не будет. Десять лепёшек в месяц будет в самый раз.
– Хорошо, я узнаю, согласится он или нет.
– Для него лучше, чтобы согласился. И для Вас тоже, Вам ведь жить здесь, работать. Так ему и передай. – Цы̀ган достал из кармана косухи глянцевую карточку на которой чёрным фломастером написан длинный ряд состоящий из непонятных цифр.
– Пусть позвонит мне на этот номер. Это мой сотовый. Только пусть решает быстрее, так и передай. Жду его звонка в течении двух дней, а потом, пусть пеняет на себя. – Он шлепком вбивает карточку в ладонь Жулика.
– Ну ладно, фраера, не пукайте, – Цыганский лорд машет своим друзьям, и все дружно покидают прихожую.
***
– Мы можем отвадить этих перцев раз и навсегда. Для этого нужен свой человек в дежурке, который сможет снять оружейку с сигнализации. Им можете быть только Вы. Если согласны, пусть полковник назначает стрелку в любое время после одиннадцати вечера. Сегодня, или завтра, когда сможете заступить в дежурку. – Кир стоит, облокотившись боком на железный стол, на котором Афоня творит свои шедевры из масла. В помещении хлеборезки их четверо: он, сам Афоня, Медный и Томилов.
– Вы чё, пацаны, войну хотите устроить? Вы на себя посмотрите! – лицо капитана налилось краской. – Они ребята ушлые, церемониться не будут. Вас если не положат там, в лучшем случае без стволов вернётесь. А мне то, что тогда делать?
– Никакой войнушки не будет. Мы всё продумали. Пугнём их немного и только…– развалившийся на стуле Медный говорит расслабленно, спокойно, как будто речь идёт о футбольном матче дворовой команды.
– Нет, ребята, тут Вы лишнего намудрили! Стволы Вы не получите, – Томилов категорически мотает головой.
– Тогда скажите Манюрову, пусть соглашается. – говорит Кир.
– Есть ещё варианты? – спрашивает Томилов.
– Вариантов нет! Они или сожгут там чего-нибудь, или пацанов покалечат. Кто за них отвечает, пока они на службе? – Кир с вызовом смотрит на Томилова?
– Пусть он посчитает, сколько отдаст этим уродам за год, – добавляет Медный.
– Уже посчитал, – кусает губы Томилов. – Ну, хорошо, какой у Вас план.
– Проще пареной репы. Мы даже патронов брать не будем, чтобы Вам спокойнее было. Нам нужны ключи от подвала и оружейки и чтобы Вы сняли её с пульта. До утра всё вернём. Да не беспокойтесь Вы так, товарищ капитан. – улыбается Кир. «Система» ещё ни разу не давала сбоев.
14 сентября 1994 г.
Мощные фары внедорожника вырывают из темноты фрагменты разбитой дороги. Огромная рычащая железяка виляет, мечется из стороны в сторону, объезжая одни ямы и тут же влетая в другие. На крутых поворотах заднюю часть джипа заносит, и лысые колёса жалобно свистят.
– Хорош вилять, Цы̀ган, я щас блевану, – басит с заднего сидения нежный, не смотря на свой отмороженный вид, здоровяк Гера.
– Братан, в натуре, сбавь газ, я уже всю башню об стойку расшиб, – недвольно ворчит Мекеша, сидящий рядом.
– Чё вы разнылись как девчонки, видите дорога вся в колдоёбинах. Чай не по автобану едем, – золотые фиксы Цыгана блестят в темноте, он ещё поддаёт газа и выкручивает громкость магнитолы, откуда бархатным басом орёт Шуфик:
«Вроде бы откуда новая посуда,
Но хозяйка этим гостем дорожит,
То расстелет скатерть, то вздохнёт некстати,
То смутится, что не точены ножи…»
– Миха долетался, теперь вот сидит в коляске и хавку через трубочку принимает, – продолжает нудить Мекеша, перекрикивая магнитофон.
– Миха от чебаркульских отрывался тогда. И оторвался… – Цыган, принявший для настроения небольшую дозу марафета, продолжает с остервенением давить на газ и попеременно выкручивать баранку в разные стороны.
– Лучше бы он от чебаркульских тогда пулю в башню словил, чем так…
– Чем лучше? Ты видел его будку? Теперь он вечно под кайфом. Даже бабы не надо…
– Ты нам тоже хочешь вечный кайф устроить, братан? – возмущается Гера.
Цыган уже не слушает друзей, а громко подпевает Шуфутинскому:
«Да-алеко до Сходни, не-е уйти сегодня,
А ведь мог совсем остаться да и жить…»
Настроение у Яшки превосходное. Сегодня этот лох из Нижней Пышмы, согласился на стрелку. Конечно не факт, что он сразу же раскошелится. Скорее всего, будет торговаться, сбивать цену, но и то уже хорошо. Ментов Цыган боится меньше всего. Подставу может устроить только человек не дружащий с головой. Местные менты все подвязаны, а из городских навряд ли кто-то сунется в эти места. Даже если и сунутся… Что они им пришьют? Из всего криминала у них только два обреза, и те чистые.
Справа в окне пробегает перепаханное поле, подсвечиваемое полной луной. Удивительно, но ещё два года назад Яшка пахал на тракторе в этом самом поле. Тогда, скача по бороздам, каждая из которых через жесткое сидение трактора больно пинала по жопе, он думал, что вся его жизнь пройдёт так, на этом поле. Но всё изменилось буквально за полгода. Тогда новоявленные бригадиры бегали по лесам и весям, собирая рекрутов для своих войск. В одно из войск попал и Яшка. Он долго бегал в пехоте у Кирпича. Тогда они поднимали на уши весь Ё-бург своими беспредельными вылазками и кровавыми разборками. В конце девяносто первого Кирпича завалили и бригада распалась. Выжившая братва залегла на дно, а Яшка уехал на родину, где собрал своё небольшое войско. Как батька Махно, он гонял по всем деревням своего района, обкладывал данью сельмаги, напрягал фермеров, грабил заезжих дальнобойщиков. С появлением большого количества загородных домов, и коттеджных посёлков, Цыган открыл для себя новый вид прибыльного и совсем не пыльного бизнеса. Он пробивал хозяев дома, находил лохов и особенно не местных и залётных и путём недолгих уговоров ставил их на ежемесячное абонентское обслуживание. Обычно лохи соглашались сразу. Некоторые конечно ерепенились, тогда приходилось преподать им небольшой урок в виде разгромленного дома, или сожжённого сарая. Такой хозяин, поняв, что дешевле будет заплатить соглашался на условия, даже более кабальные, чем те, которые были предложены в первый раз.
Фары высвечивают прямоугольную табличку с надписью «Старая Пышма».
Приехали. Въехав в спящий посёлок, Цыган сбрасывает скорость, и его пассажиры облегчённо вздыхают.
Свернув на дорогу, ведущую к коттеджам, Цыган гасит фары. Все пассажиры джипа теперь настороженно всматриваются в темноту, чуть разбавленную лунным светом. Извивающаяся змеёй грунтовка, упирается прямо в бетонный забор. Железные ворота распахнуты, как и впрошлый раз, возле крыльца не видно машин, а из потухших окон дома не подаётся никаких признаков жизни.
– Как будто нет никого, свалили что ли? – Цыган притормозив перед воротами, оглядывается вокруг и ещё раз прищурившись всматривается в проём. Он осторожно сигналит, но за воротами по прежнему не видно признаков жизни.
– Гера, Суслик, волыны наготове держите на всякий пожарный, – говорит он, и, дав газу, влетает в калитку. Свистя тормозами, джип останавливается возле крыльца. Заглушив машину, Цыган поворачивается к братве, чтобы сделать последние распоряжения, но яркая вспышка света вдруг заливает весь салон машины. Дикий протяжный вой ревуна, долбит по ушам и заставляет втянуть головы в плечи всех пассажиров джипа.
«Бля-я» – Цыган дёргает замком зажигания, включает заднюю и бьёт по газам, что есть мочи. Машина, сделав резкий прыжок назад, натыкается на невидимую преграду. Осыпавшееся от удара заднее стекло мелкой крошкой обдаёт пацанов на заднем сидении. Разбивший о баранку лицо, окровавленный Цыган дёргает ручку двери, но снаружи ему кто-то помогает так, что он вылетает наружу, вслед за внезапно распахнувшейся дверью.
– Лежать, сука! – он получает подсечку и падает лицом в борозду, на которой отпечатан протектор огромной машины. Сзади в затылок ему утыкается что-то твёрдое и холодное. Теперь он даже темечком ощущает бодрящий холодок , исходящий от компенсатора Калаша. Не успевший сориентироваться и прийти в себя Гера, ткнулся носом в канаву по правую сторону.
Мекеша и ещё два пассажира, легли на землю по другую сторону машины.
Кругом слышится топот, щелчки затворов, отрывистые выкрики.
– Кто главный, этот? – грубый голос с кавказским акцентом слышится за спиной Цыгана. Грубые мощные пинки по голеням широко раскидывают его ноги в разные стороны.
– Ты Цыган? – спрашивает голос.
– Я, – Яшка пытается приподнять голову, но чувствует болезненный удар в затылок.
– Лежи, сука, башку не поднимай. У меня к тэбе привэт от хозяина. Извини, он сам не смог. Пинок под рёбра сбивает Цыгану дыхалку. – Ладно, хорош загорат, вставай и пошёл вперёд. Руки за голову.
Цыган поднимается на ноги и пытается оценить обстановку. Но тычёк ствола в спину не даёт ему сделать этого.
«Пошёл вперёд!» – он идёт в сторону от своего джипа, который стоит упёршись в огромное колесо военного урала. «Пошёл, пошёл» – слышатся голоса, видимо подгоняющие братву. Его гонят через задний двор, мимо бетономешалки, мимо недостроенной бани, через покосившуюся калитку старого деревянного забора, за которым открывается большое поле, окаймлённое вдалеке лесом.
«Если сейчас не чу̀хнуть, точно завалят, – думает Цыган, но его уже подгоняют к краю огромного котлована, рядом с которым замер экскаватор с поднятым ковшом. Вместо приглашения спуститься, кто-то пихает Цыгана ногой под зад, и он кубарем летит вниз. Приземлившись, он пытается встать, но вязкая глинистая болотина по щиколотку засасывает ноги. В яму по очереди скатываются его друзья. Наверху слышится шум заработавшего дизеля. Завели эксковатор.
«Братва, чё за дела! Пошутили и хватит!» – орёт Цыган в темноту, пытаясь перекричать ревущий трактор. Рядом, что-то причитают пацаны.
Ржавый ковш тупыми зубьями откусывает шмат глины от горки с краю канавы и поднимается к верху.
«Эй,эй.. вы чё задумали! Пацаны, так не делается… Пацаны простите, мы больше не будем… Чё Вы хотите?» – дружным хором начинает орать братва. В этот момент, как и в многие такие моменты своей бандитской деятельности, Цыгану больше всего хочется оказаться в своём старом тракторе, неспеша бороздящем бескрайнее поле.
Сверху по периметру яму обступили люди с калашами, в чёрных раскатанных шапочках с прорезями для глаз. Цыган видит их чёрные силуэты зловеще оттеняемые полной луной.
В голове Цыгана зачем-то громко поёт Шуфутинский:
«Далеко до сходни, не уйти сегодня,
А ведь мог совсем остаться да и жить…»
Новый голос, который кажется более молодым и звонким весело кричит:
– Пацаны, передаю Вам слова хозяина. Он просил извиниться и передать что, не нуждается в услугах охранников. Он решил, что лучше устранить сам источник опасности. Поэтому, пацаны, похоже, что Вы приехали! Эта остановка конечная и поезд дальше не идёт. На этом самом месте, уже через пару месяцев будет стоять красивый дом, в котором будет жить хороший человек. И Вам, пацаны, выпала большая честь быть первыми кирпичиками в фундаменте этого дома. – Оратор машет рукой в сторону экскаватора. – Давай!
Экскаватор даёт газу и из выхлопной трубы густо валит чёрный едкий дым. За рычанием дизеля слышны умоляющие крики. В этих выкриках не слышится особой надежды. Орут так, на всякий случай, вдруг опять пронесёт. Так умоляют дети, котрые не хотят получить ремня, но понимают, что в этот раз порки не избежать. Цыган не кричит. Он закрывает глаза руками и садится на корточки, так, что его зад окунается в грязную лужу. Через треснувшее окошко небольшого трактора он видит бескрайнее поле, девчонок в белых платках и сапогах дружно нагибающихся вдоль борозд. Бардовый вымпел с изображением Ленина и золотистой бахромой по краям, прикреплённый над стеклом, как маятник болтается от бесконечной тряски, а он беспечно улыбается, зажав в зубах бычок «Ватры».
«Всё не так досадно, да и жили б складно,
Ох сдались мне эти чёртовы ножи…».
Парни ещё продолжают вяло причитать, а тракторист почему-то не торопится делать свою работу. Сделав еще пару громких хриплых рыков, дизель почему-то глохнет.
В наступившей тишине тот же звонкий голос кажется пением ангела.
– Скажите спасибо хозяину. Он у нас человек набожный. Сказал валить только в крайнем случае, главная задача научить. Так Вы поняли чё нибудь, пацаны.
– Поняли, веришь, нет! Век воли не видать, братан, здесь больше не появимся! – Цыган вдруг оживает и как дельфин выныривает из мутной лужи.
– Не только здесь, а чтобы на всём районе духу Вашего не было. В следующий раз попадётесь, пощады даже не просите.
«Спасибо Вам, братва…Спасибо..От души» – Воспрявший духом хор запел на мажорные тона. Мекеша упал на колени, а Гера вдруг начал неистово креститься.
– Давайте, падайте в свою колымагу и чтобы через минуту Вас здесь не было. – продолжает вещать ангельский голос.
Выбираясь из котлована, Цыган кидает взгляд на эксковатор и вспоминает мысли, досаждавшие ему несколько минут назад.
«Странно – думает он, семеня в сторону машины, – почему в минуту опасности всякий фуфел в голову лезет?».
